По продрогшим дорогам …

По продрогшим дорогам …
Клочья серых туч неслись во мгле, гонимые северным ветром. Приближались зимние холода. Верхушки разлапистых елей, сверкая синеватой россыпью, упирались в небо.
Медленным шагом, изредка переходя в трусцу лошади, несли по тихому долу. Утопая по пояс в сумраке ночи, становились невидимы, и, обезумев от страха, испуганно мотали головами. С низины, что за пригорком доносился истошный вой голодной волчьей стаи. Круп вожака нервно вздрогнув, пятился назад. Чутко дремавший на подпрыгивающем облучке ямщик стегнул его по крутым бокам, захлестнув по самую шею. Молодняк, осунувшись в дороге боками, рванулся вперед, равняясь в холке со старым вожаком. Дорога черной змейкой взвилась по промерзшей земле. И понеслась упряжь, хрипя и гордо раздувая большие ноздри.
Вдалеке замелькали горящие оконца небольшой деревеньки. Тонкой струйкой вился дым, призрачно тая в воздухе. Лошади стали, упершись крутыми лбами в стог пахучего сена, причмокивая влажными губами, смаковали дарованную небом пищу. Ямщик, спрыгнув с облучка, ловко сплясав гопака и размявши усталое тело, ступил в сени. На мгновение изба дохнула жаром, поглотив согнувшуюся тень возницы. Огонь, разгораясь в печи, жадно потрескивал сухими дровишками. Невыносимо урчало в желудке продрогшего возничего с ухабистой дороги. Вскорости запахло печеным картофелем и хлебным мякишем. Махнув по-молодецки чарку и вдоволь закусив, ямщик шлепнул себя по голому пузу, круглому как самовар и, скрипя половицами, побрел в сени…
Глядя на звездное небо, старик долго трепал в холке худую лошаденку. Молодняк, свалившись от усталости, спал. Сибирь - матушка, шептал он в подрагивающее от горячего дыхания ушко захудалой лошаденке, лишь пупок России. А нам, чтоб учуять русскую пятку, ехать, ехать на Камчатку… Седую голову старика клонило ко сну, и он уныло поплелся назад в низенький домишко.
А на горизонте брезжил далекий призрачный рассвет. Вскорости снова в путь по продрогшим дорогам…