Музыка Сталинграда 43.

МУЗЫКА СТАЛИНГРАДА 43 .

Ещё вчера был их аккордеон.
Сегодня он играл на русской стороне.
Его хозяин и ближайший друг.
Теперь лежал на вымерзшей земле.

Атака русских, скоротечный бой.
И был захвачен их жилой блиндаж.
Аккордеон , сроднился с темнотой.
Ночь, траурный Шопен, немой кураж.

Холодный ветер, порывами с востока.
И леденящий всё нутро пейзаж.
Горящие дома, на грани шока.
И запах тел, сгорающий блиндаж.

И гулкий звук, в тиши аккордеона.
Играющий на русской стороне.
Стоял он на посту, здесь в обороне.
И эту музыку не слышал он нигде.

Сжимая пальцы в холода агонии,
Смотрел он мрачно на свои часы.
Лишь полчаса и смены церемония.
И он забудется, здесь в душном блиндаже.

Глаза впивались в мерзкую картину.
Лишь свет ракет слепил ночной мираж.
Казалось , что противник дышит в спину.
Но не хотелось разбудить стрельбой блиндаж.

Здесь сны не снились, было лишь забвенье.
Ты просто падал. как лётчик в пустоту.
Ненужный выстрел, паника смятенье…
…Всё превращалось в злую суету.

Залётный дым мирского пепелища.
И так хотелось, болезненно, курить.
Но был запрет, иначе можешь быть похищен.
Ну, или снайпер мог твой срок укоротить.

Хоть сигарет и не было в помине.
Но вместо этого, трофейная махорка.
Которую, добыл он на чужбине.
Ну а обёртка, русские листовки.

Явь как в бреду несносная картина.
У них опять, звучит аккордеон.
Хоть бы снаряд, на крайний случай мина.
Остановили бы несносный патефон.

Пора будить, сменявшего солдата,
До смены было несколько минут.
И он представил, как его возненавидят
И может быть, невольно проклянут.

Ох, эта проклятая, русская зима!
Зачем им русским, этот злополучный город?
А Фюреру, зачем вся кутерьма?
Зачем им всем, убийства мрак и голод?

Он думал нервно, о своей родной жене.
Которая давно уж спит с другим.
А стоит, упрекать ли в …слабине?
Ведь вряд ли возвратится он живым.

Невольно в страхе он желал судьбы проклятья.
Да плюнуть бы на всё и сдаться в плен.
Ведь там не хуже, чем войны объятье.
И не звучит там траурный Шопен.

Там будет плохо, но и здесь не лучше.
И мёрзлой здесь конины больше нет.
Он плакал обо всех заблудших,
Которым не видать уже побед.

Под звуки русского, теперь аккордеона.
Он сполз в окоп, прижавшись в мерзлоту.
И пистолет, с единственным патроном.
Он сунул в рот, вкушая пустоту.

Но было страшно, а плоть желала выжить.
Прилипший ствол к обкусанной губе.
Будь проклят мир, который не стал ближе.
Который был наверно не в себе.

А вдалеке, в разрухе Сталинграда.
Опять играл ночной аккордеон.
Как будто друг его подал сигнал из ада.
Просил смириться с проклятой судьбой.

Тогда он сделал то, что должен сделать!
То, что давно и неосознанно внушал.
Перевалившись, через мёрзлый бруствер .
Пополз он в ад, к сырой земле припав.

Он полз к судьбе, простить пытаясь труса.
К окопам нынешних спасителей врагов.
Ведь завтра вновь грядёт атака русских.
И в этой бойне будет много мертвецов.

Спустя много лет он приехал в этот город.
Его уже не называли Сталинградом, переименовали в Волгоград.
Но для него он всё равно остался таким, каким он был в дни его молодости.
Он делал фотографии, но память возвращала картины разрушенного сожжённого города, который ему пришлось восстанавливать в плену много лет. А ещё он приехал в гости к сыну. К русскому сыну от русской матери. И сын не ненавидел его, как фашиста или захватчика. Он любил отца, ибо любовь ,лучше чем война, страх, смерть, ненависть и голод.
КОНЕЦ.