Письмо одного
ссыльного поэта
друзьям в Санкт-Петербург
из Кишинёва
Это вам не Одесса, ребята,
не лакейство культурных столиц.
Есть вино. И Лаисы - бесплатно.
Благо деньги на них не нашлись.
Есть начальник - заботливый Инзов -
иностранных и всяческих дел.
Я прислал ему давеча вызов.
Вот потешная будет дуэль!
Вместо пуль натолкаю черешен
и шмальну наугад в никуда.
Мне вакханочка спинку почешет
и цыганская спляшет звезда.
Если в карты кому проиграю,
запущу сапогом в дурака...
Как там Веры, Надежды, Аглаи?
Потекла ли обратно река?
Помню, в бытность свою лицеистом
я отчётливо так представлял,
что в пустыню сибирскую выслан
за какой-то дрянной мадригал.
Хорошо, что сбылась не пустыня,
а всего лишь больной Кишинёв,
где в экстазе грассирую имя
необузданной Музы шальной.
Дульсинея, Лаура, Евтерпа -
с ними скука страшна, а не смерть.
Веселится влюблённое сердце...
Только ранок свободы померк.
_________________________
Lucy, конечно, намеренно. Инзов так замечательно рифмуется с "вызов", что я не мог мимо этого пройти. Со стороны А. С. это троллинг, как сейчас бы сказали, эпатаж. Хотя дуэлей в Кишинёве у него было столько, что один Инзов и не поучаствовал, наверное) В общем, я решил похулиганить в стиле самого героя и его эпиграмм.
Смутила интерпретация событий во 2 и 3 строфах: опальный поэт бросает вызов (читай – бросает перчатку) Инзову – своему покровителю в изгнании, относившемуся к нему по-отечески, закрывавшему глаза на многие «шалости» Беса-Арабского (по меткому выражению Вяземского)?! или всё же графу Воронцову, с женой которого завёл интрижку и на которого написал дерзкую эпиграмму? История с черешнями имела место быть в биографии отчаянного дуэлянта, но там был замешан офицер Зубов, которого поэт уличил в шулерстве в карточной игре, – а позже легла в основу сюжета одной из «Повестей Белкина», а именно «Выстрел».
Эти события намеренно перетасованы?
"Проклятый город Кишинёв" и в целом южная ссылка всё же были весьма и весьма плодотворными для поэта, хотя утро свободы забрезжит не скоро.