ДИР ТУМАННЫЙ: ДОМИК В СВЕРДЛОВСКЕ

Б.В.Томашевский заметил: «Быть может, ни одна из поэм Пушкина не отразилась так в русской литературе, как “Домик в Коломне”» (Томашевский 1990: 231). Традиция, идущая от «Домика», действительно впечатляет количеством принадлежащих к ней произведений, в числе которых поэмы М.Ю. Лермонтова, А.А.Фета, И.С.Тургенева, А.К.Толстого, Ф.К.Сологуба и многих других. Традиция настолько мощная, что под ее влияние поневоле попадает любое произведение, написанное октавой. Анализируя каждое из них, можно практически не сомневаться в том, что найдешь отдельные элементы, характерные для жанра в целом. Но случается, что автор не только использует отдельные черты традиции-источника, но воспроизводит (вольно или невольно) множество характерных для нее мотивов, превращая собственный текст в своеобразный семантический центон. Поэма советского поэта Николая Панова (Дира Туманного) «Домик в Свердловске» (1926) – как раз один из таких случаев. Поэма написана бесцезурным пятистопным ямбом, правильными октавами с соблюдением альтернанса – строфой и метром «Домика в Коломне». Содержание тридцати октав, составляющих текст поэмы, таково: москвич-интеллигент, историк, приезжает в Свердловск по заданию Центроархива, чтобы посетить дом Ипатьева, тот самый дом, в котором в 1918 г. была расстреляна царская семья.

Поэма Панова начинается с прямой речи неназванного еще героя, включающей несколько местоимений первого лица – с очевиднейшей отсылки к первой строфе пушкинского романа в стихах:

– «Детали исторических событий
Меня чаруют тайнами давно –
Я не могу, прочтя о них забыть – и
Дать опуститься памяти на дно.
Лишь им одним в унылом нашем быте
Гореть кровавым пламенем дано,
Лишь в них одних мы видим, как на блюдце,
Трепещущую душу революции».
(Панов 1928: 81)Дир Туманный.

Содержание поэмы Панова и ее главный конфликт можно резюмировать так: интеллигент-москвич, склонный романтизировать екатеринбургские события (о герое в поэме сказано, что он посвятил Романовым «отдела три» в последнем томе своих стихов), сталкивается с новой жизнью в лице бывшего красноармейца, который не склонен серьезно задумываться и даже вспоминать о таком, в сущности, неважном событии, как расстрел царской семьи (ведь « все это безусловно устарело») . Именно таким предстает идеологический смысл поэмы Панова.
Две последние строфы «Домика в Свердловске» дают ключ к пониманию поэмы. Это своеобразный структурный аналог пушкинской морали, при этом максимально далекий от подчеркнутой пародийности своего образца:

Над чахлым губернаторским прудом
Вскипает жизнь новаторских артерий.
И горбится кургузый, белый дом,
Как памятник непризнанной потери,
Как огонек, который все бледней
В горящем озареньи новых дней!
(Панов 1928: 93) Дир ТУМАННЫЙ.