СТИХИ, ПОЭМЫ 2001 --- 2022. часть 43. Борычев Алексей Леонтьевич

СТИХИ, ПОЭМЫ 2001 --- 2022. часть 43.

Алексей Борычев




­Облако северных дней

Февраль – это облако северных дней.
Бегут розоватые кони
По снегу, по небу, и нет их смелей
В слепой безрассудной погоне.

Куда их несёт?.. Полыхают огни
За ними – огни голубые.
Из облака сыплются снежные дни,
Как будто цветы золотые.

Как ярок их блеск и оттенки тонки!
Какие в них томные звуки!
Из них и сплетает бессмертье венки
На голову русой разлуки.

В неброской печали сияют леса,
Как блики свечей на иконе.
Блестит ожидания марта слеза
На белой февральской ладони…

А кони бегут, всё бегут и бегут –
К полудням, к рассветам, к закатам,
И слышно на льдистом февральском снегу
Копыт неземное стаккато.




Хрустали

Заключи январи в хрустали
И на сотни осколков разбей!
Пусть летают лучи вдоль земли,
Дав простор неземной ворожбе...

Выходи, моя белая, в день!
Выходи, моя чёрная, в ночь!
Но тебя – знаю – нету нигде.
И отсутствия не превозмочь.

Так зачем проливать в хрустали
Январи и потом ворожить,
Если рана, как прежде, болит
Без тебя, и не хочется жить?..

Лучше в поле я тихо пойду.
Посижу, помолчу, посмотрю,
Как снега на закате идут,
Как они пеленают зарю.

Так похожа она на тебя
В дымном кружеве алых снегов!
Я смотрю, проклиная, любя
Этот мир – для печали альков.

И сияют мои январи
Белоснежной мечтой о тебе.
Хоть и нет тебя, но подари
Мир, в котором ты грёзой в судьбе

Оживёшь и пребудешь со мной,
Оживёшь и пребудешь моей.
И неважно, что мир неземной
Разлучит нас в кружении дней.

Догорает заря, но земли
Я не вижу: кругом облака.
Хрустали. Хрустали. Хрустали…
Разбивает их чья-то рука!





Болотные хилые ели…

Болотные хилые ели.
Позёмка метёт и метёт…
И нету ни смысла, ни цели.
А лишь гололёд, гололёд…

Тропа ледяная лесная
Меж кочек болотных кружит.
Куда же ведёт? – я не знаю.
Опасны её виражи.

Сквозь снежное облако лучик
Процеживает высоту
И, снег зажигая летучий,
Роняет с небес красоту.

И в сине-лиловой истоме
На бархат полдневных минут,
Подобно сладчайшему стону,
Ложится февраль отдохнуть.

Сам весь розоватый и нежный,
Улыбчивый, юный такой,
Одетый в мерцающий снежный
Камзол, он проводит рукой

По ярко цветущему небу,
И солнце смеётся в ответ,
Играя тенями по снегу,
Меняя оттенки и цвет.

Лесная тропа зарастает
Фиалками лёгких снегов,
И бликов лучистые стаи
Танцуют восторг мотыльков.

Болото пульсирует ярко.
Иду по блестящей тропе.
Трясина мне кажется парком,
Где воздух весною пропет.





И сад вырастает, и вишня цветёт…

И сад вырастает, и вишня цветёт.
И облако в небе бликует.
Весна начинает привычный виток
Улыбкой, мечтой, поцелуем.

«Не спи, – говорит чей-то голос во тьме,
В предутренней темени майской.
Найти бесконечное в малом сумей,
Сорви же постылые маски –

С тревоги и страхов, что вечной толпой
Бредут по остывшему сердцу,
Как будто лесною глухою тропой,
Хранители зла, иноверцы.

Чего ж ты лежишь? Встань и в сад выходи,
Войди в родниковые сказки,
И страхи уйдут навсегда из груди
И скинут постылые маски:

Что было тревогой – заблещет с небес
Мерцающей яркой звездою,
А что было страхом, живущим в тебе –
То станет живою водою.

Росою предутренней, колкой, как лёд,
Пусть сердце твоё обжигает.
Пока исцеленье к тебе не придёт –
Лечи себя солнцем и маем!»

Но я не поднялся, в окно поглядел:
Какие привычные виды!
Какой невеликий убогий удел –
Быть лентой надежды повитым,

И путаться в ней, и опять не найти –
Ни счастья, ни просто покоя.
Сказал в пустоту: Уходи! Уходи!..
И штору задернул рукою.





Скрепы

Сжимаются скрепы, и что остаётся?
Терпеть бесконечную боль?..
Сентябрь занавесил бессилием солнце.
Отыграна временем роль
Луча, уходящего в темень колодца.
Поверить в безверье изволь!

Разжатые скрепы – напрасно томленье,
А – сжаты – томиться пора!
И скуки, подёрнутой дымкою лени,
Растёт на безверье гора.
Ошибки былого тушуют прозренье,
И нА сердце будто кора.

Безжалостных скреп не бывает немного,
Являются из ничего,
И душат тебя безразлично и строго.
Напрасны мольбы. Божество
Не хочет дать жизни без срока и рока,
И властвует воля его!

И скрепы сжимаются – мы расстаёмся,
А если разжаты – любовь. –
И солнце смеётся, весеннее солнце,
В каскадах улыбчивых слов.
И вроде бы всё нам теперь удаётся,
Но скрепы сжимаются вновь!..





И – никто не знает…

Вон, какие замки над землёй поднялись!
Снег оставил право быть счастливой тебе.
Звякнуло пространство, опрокинулась высь.
Закачался времени высокий стебЕль.

И в закатном зареве – звучание «за»,
А в забытой музыке – зеркальное «нет».
Недосказанность откроет злые глаза,
И завоет волчьим воем стылый рассвет.

Не толчёное стекло, но бисер в ногах.
Это мелкие осколки звонкой зимы,
Недопетой, недобитой… шаг наугад, –
И – никто не знает, где окажемся мы…





Не названная…

Берегу тебя, смолистая...
Берегу тебя, лучистая...
Ты, небесная, со мною
Журавлиною тоскою
Сладко, трепетно поёшь.
Ближе, ближе подойдёшь. –
Слёзы брызнут. Онеменье,
И опять - стихотворенье...
Ты со мною, вне меня,
Нежный облик изменя,
Над травиночкой заплачешь,
Под былиночкой уснёшь.
Цепкой веточкой ухватишь.
По утру поёшь, поёшь...
Ты - моя
небесполезность.
Вся моя... моя... моя...
Ночи стынущая звёздность.
Ты со мной! ...а я? ...а я –
Я сбегаю по перилам
Лестницы лихой судьбы,
Повинуясь низким силам
Под влияньем ворожбы.

Кто же ты - о ком писал? –
Ты не идол - идеал!
Нечто большее мечтанья,
Счастья нечто меньшее.
Мне искать тебя – страданья.
Ты - игла острейшая...

14. 10. 2001 г.





Март въедается в глаза…

Март въедается в глаза яркой солью, скорбной солью.
Выжигает солнцем то, чем вчера был я.
Разбухают времена чуть подмокшею фасолью.
И шипит, шипит во мне памяти змея.

Опрокинутая высь в землю вжалась теплотою,
Расплавляя ледяной замок зимних снов.
И небесная слеза снова стала золотою.
Снова жало заострил дух сырой, лесной.

Если б кто-то был со мной, если кто-то, если кто-то…
Март не выел бы глаза, ослепив меня.
Но стекает с мёртвых крыш слёз небесных позолота
И звенит о пустоту, что во чреве дня.

Никого, кто должен быть!.. Лишь мембрана ожиданья –
Туго стянутая боль – чуточку звенит…
Лишь по чувственным волнам мой кораблик мирозданья
Уплывает от меня к небесам, в зенит…





Стройна вселенная твоя…

Стройна вселенная твоя,
Но слишком тихий взгляд,
В котором столько забытья,
Что нет пути назад.

Юна вселенная твоя,
Но прошлое в глазах –
В чужую старость колея –
Мой путь в твоих слезах.

Тебе пора искать себя
В совсем другой тоске,
О том далёком не скорбя,
Чья жизнь на волоске.





Платформа «Яуза»

На платформе «Яуза» нету никого.
На платформе «Яуза» нету ничего.
По перрону прыгает одинокий лист.
Над платформой «Яуза» вечер свеж и чист.

И ни звука-отзвука. Пустота молчит.
Догорают в воздухе поздние лучи.
На платформе »Яуза» будто бы не я.
На платформе «Яуза» тень небытия.

Что же это, Боже мой!.. Где же, где же всё?..
Прокатилось пО сердцу злое колесо.
Фонари неяркие. Я стою. Темно.
«Острова Лосиного» чёрное пятно.

И сигналы поезда что-то не слышны.
На платформе «Яуза» – царство тишины.

То, чего не стало здесь – мне сдавило грудь…
От платформы «Яуза» – мой последний путь.





Апрель – полусонный шар…

Апрель - полусонный шар на спящей нити.
Стреляет в него секундами простор.
Хватайте апрель! И с ним туда бегите,
Где будет понятней птичий разговор!

А лопнет... поймайте новый сонный шарик,
И вспыхнет алмазом бесконечный май.
И пламя его – бессмертие подарит
И счастья земного чёрствый каравай!





Час закатный. Фонари… (вторая редакция)

Час закатный. Фонари
Пьют настой сентябрьской ночи…
Что не делится на три –
Кажется, мешает очень.

Ты, подруга, не гляди –
Что в углу темно и пусто.
Так же, как в твоей груди –
Где живёт шестое чувство.

Потому что в час, когда
Фонари лакают темень,
Легче кажется беда
И стремительнее время.





Теперь я вижу только облака…

Теперь я вижу только облака,
Воздушный горизонт и влагу неба,
А также полусонные века,
Которые, искрясь, как хлопья снега,

В лучах зари мелькают предо мной,
И времени звучит высокий голос.
Покинутый родной предел земной
Так серебрист и тонок, словно волос!

Кружатся в тихом вальсе январи,
И золото тоски моей стекает
С сырых небес, из амфоры зари
Непревзойдённой терпкости токаем!

А подо мной – седая тишина –
Лукаво смотрит добрыми глазами
На мой приют спокойствия и сна,
На вечность под цветными парусами…

В ней свет стоит, пульсируя, живя,
Ни для чего нет даже малой цели…
Так на Земле в сиреневых ветвях
Весною соловей слагает трели.





Звонки и угольки

пять тревог смеясь звонили
в полусонные звонки
пять сомнений в клубы пыли
обращали угольки
угольки во тьме звенели
подражая тем звонкам
а звонки устало тлели
уподобясь уголькам




Овал и квадрат

в лесу где жил сырой овал
квадратик зиму зимовал
квадрат овалу злющий враг
не победить его никак
спала оваловая мгла
во тьме елового угла
когда как некая беда
упала чёрная звезда
какая долгая зима.
во сне скопилось силы тьма
квадрат силёнки накопил
овал на части развалил
и сто оваловых частей
в лесу гуляют без затей
квадратик гонит их туда
где спит упавшая звезда





То не ветер свистит… (МАРТОВСКИЙ ВАЛЬС)

То не ветер свистит, то не птица пищит.
Это север струится сквозь сито
Тонкоствольных берёз, и, рисуя мороз,
Через сердце печалью сквозит он.

Умирает февраль, вьюжит снежную даль,
А, когда затихают метели,
То, надув паруса, вдаль плывут небеса, –
В акварельные воды апреля.

Через слякотный март, без компAса и карт,
Уплывают небесные шхуны…
И весёлые дни зажигают огни
И колеблют весенние струны.

Все земные места, как горящий кристалл,
Отражающий сонное время,
Освещают простор, будто спица, остёр –
Он сверкает в иных измереньях…

То не ветер свистит, то не птица пищит.
Это север струится сквозь сито
Тонкоствольных берёз, и от солнечных слёз
Через сердце весною сквозит он.





Триолетик - 20 -

как же мне плохо, мать
но ни слезы, ни стона
смог я всё потерять
как же мне плохо, мать.

скуки седая прядь
в пропасти зла бездонной…
как же мне плохо, мать
но ни слезы, ни стона





Слетит неспешно птица...

Слетит неспешно птица,
И время обновится
На маленький желток,
На летний лепесток.

И, замыкая цели,
Сквозя на сквозняках,
Зернистые апрели
Сгорят в моих руках…

И свет стоит, невидим,
И тьма стоит, светла.
Из стен небесных выйдя,
По сердцу ходит мгла,

И тоже замыкает
Просторов провода
С подобием зеркальным,
Сжигающим года.

А время обрастает
Чугунной чешуёй.
Летают птичьи стаи
Над пепельной землёй…





Без оглядки, без томлений…

Без оглядки, без томлений,
В чреве лопнувшей души
Вызревают чьи-то тени,
Чьих-то жизней миражи.

Заострён простор над ними.
Словно иглы, небеса
Светом вышивают имя
Страха, что открыл глаза,

И, смотря на эти тени
В чреве лопнувшей души,
Дарит духу исцеленье,
Оживляет миражи.





Свет стоит…

Свет стоит. Простору внемля,
Ты идёшь по бирюзе,
Сопрягая небо, Землю,
Отражённые в слезе.

Время пеплом на ладони
Рассыпается, лежит,
И бессмертие – бездонной
Речкой около бежит…

(с) Алексей Борычев