Без(с) названия

А.В. Шарычев
Без(с) названия
Снова Муза позвала
В путь творца, чтоб я стихами
Мог вам повесть рассказать
Для того, чтобы веками
Слышен был души напев.
Буду облекать словами
Чувства все; любовь и гнев,
Радость, скуку и страданье.
Мысль, плывущую как ветер,
В море жизни окуну,
Чтобы то, что есть на свете
У меня, не шло ко дну,
А держалось здесь столетья
В во́лнах-строках на плаву.
В бездне времени нет смерти,
Есть лишь жизнь на круглой тверди.
Если вы уже читали
Пару повестей моих,
То, наверно, замечали,
Как легко плывёт в них стих.
Предисловие вначале
Появляется спонтанно,
Я пишу, а сам не знаю…
Не выстраиваю плана
Для поэзии своей,
Нету правил для пожара,
Полыхает он сильней
С каждой новою строкой.
Оживает в них герой,
Главы спешно возникают
И события мелькают
Как страницы. Льётся быстро
Мой поток; иногда страдает слог,
Но, довольно таки, чисто
Всё ж выходит. Я бы мог
И роман так написать…
Что же, может быть, начать?
Есть стихийное стремленье,
Надо только управлять
Сим потоком, и теченье
В нужных руслах протекать
Будет в повести моей,
Или, может быть, в романе.
Начинаем поскорей,
Утопил я вас в тумане
Предисловия.

Глава 1. Снег
Осень поздняя была
На дворе; уже зима
Кралась вслед за ноябрём.
Снегом занесло дома,
Парки, улицы, дороги,
Автотранспорт и пороги
Магазинов, и аптек.
Ветер дул холодный, резкий.
Шёл шатаясь человек,
Вид имел он наглый, дерзкий,
Пьяный был; валился в снег,
Поднимался, снова падал,
И ругаясь громко матом,
Кулаком во тьму грозил,
(Вечер уже поздний был).
Кое-как добрёл до дома,
Долго тыкал он ключом
В кругляшок у домофона
И попал. В подъезд вошёл,
В лифт забрался еле-еле
И поднялся на последний
Свой этаж, и там соседей
На площадке тёмной встретил,
Поздоровался, - дохнул перегаром
В души ближних,
И к двери своей поближе
Подошёл. В порыве яром
Ключ совал, не попадал,
Вот он выскользнул, упал,
Звякнул, - эхо прозвучало.
В темноте ключи искал
Долго, тьма их покрывала.
Наконец-то отворил
Дверь тяжёлую входную
И домой к себе прибы́л.
Скинул куртку меховую,
Снял ботинки и упал;
Снова плоть свою поднял
И добрался до кровати,
В ней спокойно, долго спал.
Назовём героя кстати;
Звали человека Стас,
(Говорю не рифмы ради,
В самом деле, жил средь нас
Коновалов Станислав).
Тридцать три ему уж было,
Был он в возрасте Христа,
Пребывал на пике силы,
Но, увы, всё так же спал
На печи, как тот герой
Муромский до исцеленья.
И недуг не ведал свой,
Дальше спал без пробужденья.
Изолирован от мира
Был работою своей,
Жизнь на складе проходила,
В нём провёл бессчётных дней
Вереницу год от года,
Грузчиком он там работал.
В выходные напивался
До чертей наш Станислав,-
Так он жизнью наслаждался.
Ну а в будни, рано встав,
Добирался до работы,
Добывал копейку по́том.
День рабочий продолжался
До шести-семи часов
Вечера. Домой старался
Поскорей дойти, но кров
Теснотой его давил;
Стасу он давно не мил
Был, а денег негде взять,
Что поделать? Дальше жил,
Не ему жильё менять,
Главное, что есть, где спать.
Было всё же увлеченье
У него, - любил стихов
Почитать до отупенья,
Наслаждался игрой слов,
Когда трезв был, и с похмелья
В мрачных строках находил
Оправданье опьяненью.
Стас один в квартире жил;
Его мать была в деревне,
(С ней он отпуск проводил).
Восьмилетний сын в соседней
Улице себя растил.
Сильно Стасик ненавидел
Свою прежнюю жену,-
Не дала она ему
С сыном видеться. «Кому
Пользу этим принесёт?
Тупоумная толстуха!
Сын уютнее живёт,
Только, где же ему духа
Обрести среди коров?
Матерных не хватит слов
Рассуждать о той стряпухе,
Что женой звалась когда-то!
Ух, отродье супостата…» -
Иногда так думал Стас,
(Этот монолог, для нас
Интерес не представляет).
Жизнь ведёт и направляет
Основную массу люда,
Редко кто-то выбирает
Как идти, куда, до куда.
Нас несёт по колее,
Выйти из неё мы можем
Для того, чтобы своей
Новой колеёй, похожей,
Дальше путь земной продолжить.
Врач, юрист, или портной,
Все идут одной тропой
От зарплаты до зарплаты,
А менять ради другой
Колеи свою, тут рады
Только те, чья жизнь плоха.
Стас, витая в облаках,
Часто себя представлял
На другой работе, знал,
Что таланты у него
В духе скованном зарыты,
Но занятья своего
Не сменить ему, закрыты
Все дороги без рубля,
(А его достать нельзя
Много честными путями,
Если без образованья).
Пойман крепкими сетями
В нудном омуте житейском,
Продолжал существованье.
Вечная нужда – вот деспот,
Не даёт расправить крылья,
Вырваться на волю дерзко
И лететь, лететь в порыве,
И парить над бренным миром,
Видя цели, перспективы…
Тот полёт мог быть высок,
Но был низок потолок
На квартире и на складе.
Станислав бывал в разладе
Сам с собой, - одной ногой
На работе он упёрся,
А куда шагнуть другой?
А ведь точно бы прошёлся
Он и лучшею дорогой…
Отвлеклись мы понемногу.

Станислав мертвецким сном
Спал до раннего утра.
Вот проснулся; словно ломом
Вся побита голова,
Сжат свинцовыми тисками
Мозг похмельный, давит,
Давит боль тупая,
На секунду не смолкая.
Еле вылез из кровати,
Чай заваривать пошёл
Он на кухню; вспомнил кстати,
Что имеется рассол
Огуречный, столь ядрёный,
Что, как выпьешь, даже больно
В глотке станет от пожара
Уксусного; нет, не даром
Засолил он этот овощ,-
В самый раз окажет помощь.
Очень часто Коновалов
Так субботний день встречал,
С пятницы он до отвала
Напивался, отмечал
Радость жизни – выходные.
В пьяном вихре проходили
Постоянно эти дни,
Вовремя бы прекратить
В воскресенье сей пожар,
Но он часто полыхал,
Унося на понедельник
Своё пламя; еле-еле
Выходил тогда работать
Стас и мучился с похмелья,
Выгоняя его с по́том.
Но сейчас была суббота,
Двое суток есть, охота
Было что-то совершить.
Стасу не хотелось пить,
Знал он, что плоха затея
Искры разбросать на сене,
И решил он, что похмелье
Он рассолом одолеет.
Очень было тяжело,
Но уселся за столом
Наш герой, и стих писать
Начал кляксами в тетрадь.
Мрачной рифмой выводил
Состоянье подсознанья,
Строки, словно воду лил,
Буквы еле поспевали
Вслед за мыслью; возникали
Грубые штрихи пера
И картину создавали.
Коновалов рисовал
Очень часто чертовщину,
Когда был в похмелье сильном,
И неплохо выходило;
Вряд ли б, кто-нибудь сказал,
Что с похмелья написал
Эти строки странный автор.
До того он обжигал
Мозг словами, что оратор
Перед ним – болтун. Арабы
Говорили про стихи,
Что жемчужины они;
С ювелирами сравнили
Их поэтов, - как на нить
Слов жемчужины вдевают,
Ожерелье составляют.
Коновалов же, рубил
Рифмы крепким топором,
Ветер севера любил,
Воспевал в стихе он шторм,
Хаос, дикую стихию.
Рифмы сами приходили
В его разум, стройно плыли
Пламенной волной-строкой,
Создавая сразу строй.
Стас не знал черновиков,
Разом он писал, и слов
Был запас его обширен.
Мог счастливым в этом мире
Становиться возле книги,
Или же с пером в руках.
Но, о том мы говорили,
Что мечтать лишь о трудах
Мог таких; огонь гасили
Ежедневные заботы,
Отнимала мысль и силы
Окаянная работа.
В общем, пил рассол, писал;
Вдруг смартфон его позвал,-
Кто-то позвонил ему.

- Говори… Угу… Угу…
- Что мычишь ты?!
Щас зайду,
Порошок там бодрый, чистый!
Тысячу ещё одну
Надо. – Ладно,
В самый раз сейчас…
Мне с вчерашнего надсадно.
Ты меня от муки спас.
- Синька, это чмо, братан,
Лучше «гречкою» культурно
Сбить похмелия туман.
- И в другой попасть. Недурно…
Что там, долго суетиться?
- Нет, на пол часа движуха,
Надо нам быстрей словиться,
Зарядить и ждать. Братуха!
Поищи на «баяны»
Мелочь. Скоро буду, жди…
Коновалов оживился,
Резвый бес в него вселился,
Ожидал он с нетерпеньем
От похмелья избавленья.
Срифмовал ещё пять строк,
Вот запел в двери звонок,
Открывает и встречает
Он приятеля, вручает
Ему тысячу рублей,
Тот уходит поскорей
И приходит. Ожидают…
- Тут, братуха, по старинке,
Из рук в руки, без «закладок».
Не увидишь ты осадок
В том растворе, ни пылинки,
Чист продукт, как свежий снег!
- Заводной ты человек,
«Хмурый» тебя не печалит.
- Я, братан, не унываю!
Нам здесь жить недолгий век,
Развлекаться успеваю.
Я ведь редко уплываю
В этой медленной волне,
Сильно я не подвисаю.
- Это кажется тебе.
- Ладно, брат, не начинай,
Лучше сам вот не бухай…
Он звонит уже! Я мигом!
- Про аптеку не забудь.
- Хорошо же жить барыгам!
Ты прикинь, в каком-нибудь
Закутке есть килограмм
У тебя! Я побежал!

Вот вернулся и достал
Свёрток маленький в фольге.
Белым пеплом высыпал
Порошок, держа в руке
Склянку из-под капель.
- Здесь в троих, приятель,
Всё поставим, или как?
- Нет, себе оставь, мне хватит.
- Разливаю, коли так…
По пять точек в вены влили
И в туман тепла уплыли…
Что-то стиснулось в мозгу
На мгновенье, и на лбу
Пот у Стаса выступал,
Медленно он нос чесал,
И глаза свои смыкал
Под наплывом пустоты…
- Эй, братишка, ну как ты?
- Мне немного перебор…
- Мощный я сварил раствор,
Хорошо, что всё не вбили…
- К праотцам бы мы уплыли…
- Слушай, а пойдём во двор
Погуляем… Помнишь, жили
Дружно здесь мы… Как с тех пор
Всех нас время изменило…
А кого-то вовсе нет…
Веришь, братец, ты в тот свет?
- Я уж в этот-то не верю…
Ох, ушло моё похмелье!
Правильно, пойдём, вздохнём
Свежим воздухом; возьмём
«Сушняка» и погуляем…

Снег замёл пути окраин
В серых, пасмурных дворах;
Хлопьями валился, таял,
Белой лентой на ветвях
Зацеплялся, набивался
В подоконники, карнизы,
И сугробом поднимался
По дорогам; гладил лица
У прохожих, не искрился,
Рыхлым был и не слепил
Глаза, а плыл
Мягким бархатом. Коврами
Пух небес дворы укрыл.
Два приятеля петляли
В переулках; нету крыл
У людей, а те летали,
Плыл в крови сумбурный пыл,-
То бесцельно вдаль шагали,
То на лавках зависали
Погружаясь в пустоту,
В облако, где нет печали,
Мыслей, чувств, в реальность ту,
Что царит в дурмане мака.
- Да, Серёга бедолага,
Вмиг отъехал, не успели
Откачать, не успели…
- Не люблю я героин,
На меня наводит сплин…
Но, как средство от похмелья
Он и впрямь незаменим…
- Пишешь ты свои стихи?
- Иногда. Одни штрихи
Всё выходят, нет картины…
Видимо, слова плохи,
Слог убог и строй нескладен…
Для меня сей труд отраден,
Только, времени ведь нет;
Грузчик я. Эх, будь неладен
Этот тяжкий, рабский плен!
- Так уйди, не гни колен.
- Я б ушёл, а что взамен?
- Двигайся, братуха, с нами.
- Нет уж, этих перемен
Я врагу не пожелаю,
Ваша вольница, я знаю,
В дом казённый приведёт.
Жить и не иметь хлопот
Я желаю, но на воле.
- Не завидую я доле
Вашей каторжной, складской;
Как по мне, так срок любой
Лучше вашей канители.
Пять деньков убить в неделю
От восьми и до семи.
- Ну, бывает до шести…
Воровать я не умею,
Мне бы труд себе найти,
Чтобы гнуть поменьше шею.
- Так пиши тогда стихи.
- Кто их купит? Там штрихи,
Нет картины, говорил же.
- Ну так подойди поближе
К делу этому, работай,
Слог, братуха, укрепляй,
И живи этой заботой.
- И от голода сдыхай,-
Позабыл добавить ты.
- Ну а я бы сжёг мосты,
Если бы имелась цель.
Ты поэт, уж мне поверь,
Я ведь прозу жизни знаю
И стихи давно читаю,
Приходя в себя на нарах.
Здесь же, снегом засыпаю
Ум свой; без базара
Сам бы я зарифмовал,
Если б Бог талант послал.

Долго шарились друзья
По заснеженным дворам;
И совсем я не назвал
Друга Стаса, он Илья,
Будем знать мы для рассказа.

Глава 2. Череда
Утро воскресения
Бодро встретил Станислав,
Не было похмелия
От дурмана. Рано встав,
Выпил Стас горячий кофе.
Ноутбук раскрыл и профиль
Стал на сайте заполнять,
Там, где можно стих слагать
Было всем, кому не лень,
Каждый мог публиковать
Своей мнимой Музы тень.
Коновалов удивлялся
Тусклым, вялым рифмачам.
Видно было, что старался
Каждый, а выходит хлам.
Редко строки попадались
В коих виден был талант,
В основном же, всё пытались
Выдать свой нестройный гвалт
За поэзию; хватались
За кривые костыли
Тем избитых. Оставались
Рифмы те в густой пыли
Новых, новых наслоений.
Понял сразу Станислав:
«Чтоб не влипнуть в вязкий сплав
Из считалок-недоделок,
Надо сталь поэмы делать.
Есть во мне сия руда,
Добываю без труда
Я созвучия из слов
И создать вполне готов
Свой шедевр. Я буду сер
Рассыпаяся стихами,
Сила лишь в повествовании.»
Всё же сбросил он десяток
Своих стареньких стишков,
Слог в них был довольно гладок,
Смысл тоже был неплох.
С удивлением заметил,
Что стихи его хвалили.
«По сравнению вот с этим…
Мои, правда, неплохие.
Надо повесть мне писать
Стихотворным слогом,
Я её могу начать,
Как бы монологом,
И пойду, пойду плясать.
Но о чём повествовать?
Ну, поехал с Богом,
Я найду, что рассказать.»
Быстро Стас писал в тетрадь
Строки стройные, живые,
Смысл начал возникать
Вслед за буквами. В порыве
Предисловье набросал,
Начал первую главу,
Понял вскоре, что устал.
«Два листа легко могу
Я создать за два часа.
Ух, немного отдохну;
Где-то в мозге голоса
Раздаются, всё рифмуют.
Ветерком я их обдую,
Прогуляться надо мне,
Вихрь словесный в голове
Укротить.»

Строй коробок из бетона
И неровные дороги,
Толпы серых пешеходов
И машин; протяжный, долгий
Шум моторов и колёс.
С каждым шагом рос и рос
В голове у Станислава
Мрак тоскливый. Справа,
Слева возникала
Однотонная картина,
Настроенье угнетала,
Резкой трезвостью давила.
Душен Стасу кислород;
Понял он, куда зовёт
Беспричинная тоска.
«Пивом надо полоскать
Ум свой хмурый. Перебрать
Только бы не надо.
Пару кружек заказать
В кабаке, и на параде
Путь свой дальше продолжать.»
Станислав зашёл в пивную,
Пиво пил, фисташки ел,
Влил в себя струю живую,
Ободрился, захмелел.
Надо бы уйти ему,
Но он дальше пил, сидел,
Помрачённому уму
Нету кроме хмеля дел.
Вечером Стас шёл шатаясь
К дому своему, стараясь
Равновесие хранить,
Только больше спотыкался.
«Не умею мало пить,
Снова, как свинья нажрался…»

Утро понедельника
Стало адом Станиславу.
«Надо срочно веником
Пенным вымести отраву
Из похмельного сознанья.» -
Думал содрогаясь Стас.
«И опять я не запас
Хоть бутылку! Ох, больная
Голова моя… Не знаю,
Как я справлюсь на работе…
Ничего, всё выйдет с по́том.»
Быстро наш герой собрался,
К остановке поспешил,
Там автобуса дождался
И уехал. Прикатил
Он на о́птовую базу,
Кофе чашечку испил
И за дело взялся сразу.
Здесь до вечера грузил
В ящиках бутылки с пивом,
(Две из них опорожнил
Незаметно) и счастливым
День рабочий завершил.
Дома ужин приготовил
И поел. Зарифмовать
Собирался, но вдруг понял,
Что способен только спать.

Утро так же начиналось,
Как и тысячи других
Предыдущих. Забавлялась
Жизнь над бездною живых
Организмов, в механизмы
Превращая волю их.
Снова шёл на остановку
Наш герой и проклинал
Свою долю: «Вот ведь ловко
Кто-то капиталы крал
И живёт теперь царём.
Мы же, в нищете помрём…»
Снова дружно принялась
За работу их артель,
Крепкой песней понеслась
Ругань матерная. – Эй,
Поднимай, грузи, браток!
Видишь в фуре потолок?
Вот до туда ставить нам.
- Современным бурлакам
Эта фура – закуток!
Ух, подняли! С нами Бог!
Резво начали, но вот
Уже вечер у ворот,
И тяжёлая «Эх, ухнем…»
Зазвучала, лился пот.
Безысходная тоска
В лица грузчиков вселилась
Мрачной тенью. Не сказать
Словом, то, что в сердце билось
У рабочего в ту пору…
Бесконечно пытка длилась.
Будет милость приговору
Только в семь часов,
Но час остаётся… Разговоры
Стихли все, лишь стон, как глас
Раздавался, ухал гулко,
Ящиками землю тряс,
На дверях замками стукал.
Наконец-то пробил час,
Все в каморку устремились,
Даже чуть развеселились.
- Будет праздник и для нас!
Завтра до шести работать!
- Да какой там праздник к чёрту,
Час от грыжи нас не спас…
Вот собрались и идут
Всей гурьбою к остановке;
Вяло разговор ведут.
- Эх, ребята, щас бы водки…
- Я приму на сон грядущий
Сотню грамм, спать будет лучше.
- Да, и жирного борща.
- Можно и уху с леща.
- Аппетит мне растравили!
Слюни из-за вас поплыли.
- Как там в мире с пандемией?
- Новости идут плохие,
Прививаться заставляют,
Куар-кодом помечают
Тебя в стаде, как скотину.
- Так привили половину,
А что толку? Все болеют.
Что-то слабо я им верю;
Вдруг нам чип вживить хотят?!
- Ха-ха-ха! вот это, брат,
Точно. Ставят числа зверя,
А потом возьмут, забреют
Нас в бесовский легион,
И понять мы не успеем,
Как за дьявола пойдём
В бой сражаться! Ха-ха-ха!
- Да вакцина неплоха,
Если б помогала.
- В разговорах толку мало,
Власть всегда за нас решала.

Следующий будний день
Шёл, как предыдущий;
Света нету, только тень
Нарастала гуще.
Эх, среда, ты середина
В поле будней трудовых,
Пропахал тебя детина,
Ждёт грядущих выходных.
Тяжело проходит плуг
Расстояние в пять дней,
Замыкает вечный круг.
Хочется пройти скорей
К островку из выходных,
Краткий этот передых
Провести повеселей.
Снова дружная артель
Принялась за тяжкий труд;
Как весенняя капель
Льётся пот. Стеклянных груд,
Жестяных на складе валом.
Снова бегают, несут,
Загружают; всё с начала
Начинает новый день.
Каждый снова борет лень,
Волю в кулаки сжимает
И копейки получает.
Каждому не по нутру
Рабский труд, но есть нужда,-
Гонит она по утру
Снова под бичом блуждать
От зарплаты до зарплаты.
Жрут икру свою магнаты,
Миллионы загребая,
А народ всегда страдает,-
Словно скот его стригут,
Доят, режут, направляют
В стойло, стадо создают.
Вольница в крови гуляет
Редко среди серых масс.
Эх, когда же жизнь настанет
Здесь достойная у нас?!
Все чиновники воруют,
Власть гниёт из года в год,
На чужих горбах пируют,
И строчат за сводом свод
Груз законов лихоимных.
На Рублёвках много жирных
Трутней, баловней системы,
Гадов неприкосновенных.
Рать шутов с телеэкрана
Льёт похабщину гнилую;
Всюду наглая реклама…
Что-то я не то рифмую,
Чуть отвлёкся от рассказа.
Вновь трудился до отказа
В эту среду Станислав;
Силы все свои отдав,
Приползал к себе домой,
В сон глубокий погружался.
Утром поднимался злой
И опять на муку мчался.
Медленно прошёл четверг,
Пятница за ним настала;
Свет свободы таял, мерк
Всю неделю, но начало
Пятницы зарю сулило
Предстоящую, вселило
Предвкушенье выходных
В дух рабочих; молодых
И пожилых мысль сплотила
О грядущих переменах
Благотворных. Забурлила
Скорым током радость в венах!
Веселее шла работа,
Праздничный настрой витал
В воздухе; «Грядёт суббота!» -
Каждый мысленно кричал.
В шесть часов рабочий день
Завершился в этот раз;
Вся усталость словно тень
Убежала, каждый тряс
Карточкой своей, готовясь
Оплатить нектар богов.
Поработавши на совесть,
Устремились до ларьков.
Редкие домой пошли
Без спиртного возлиянья
И в глазах коллег нашли
Осужденье. Соблюдали
Пятничный обычай свято,
По бутылочке на брата
Для приличия, всем надо
В праздничный денёк испить.
Пятница – великий праздник!
Как культурным людям жить
Без прекрасного соблазна
Ум свой в хмеле утопить?
Соблюдая сей обычай,
Напивались по привычке,
Чтобы почва для субботы
Подготовлена была.
Уходили прочь заботы
И вперёд труба звала
Алкогольного оркестра,
Там все ноты были тесно,
Водочные и пивные
И коктейльные; совместно
Музыка сия звучала, выли
Скрипки поллитровок
И литровых контрабасов.
Каждый музыкант был ловок,
Но в итоге, всё ж сливался
Весь оркестр в чадный гул,
Какофония звучала,
Грохотал в душе разгул…

Глава 3. Утро субботы ушло в понедельник
Утро субботы хмуро глядело
В парки и скверы.
Белою рвотой густо одело
Ряд домов серых.
Болью похмельной ветер навеял
Холод унылой тоски.
Давит, сжимает и крутит виски…
Вновь Коновалов не рад, что затеял
Пытку опять сам себе,
Тошно и гадко в духе и в теле,
Ад полыхал в голове.
Ужасом режет такое похмелье,
Рассол не поможет беде.
«С пивом я точно врага одолею,
Союзник мне нужен в войне…»
Взял он пиво в магазине
И бутылку залпом выпил,
Ярких искр струёй насыпал
В тьму похмельную; увидел
Озарение во мраке.
Продолжал свою атаку,-
Новую бутылку в бой
Выпустил, и с головой
Вроде бы чуть-чуть сдружился,
Успокоился, взбодрился.
Прочь похмелье отступало,
Понеся урон большой,
Но надежды не теряло,
Ведь проигран только бой.
Завтра снова в наступленье
С прежней силою нагрянет,
Новое задаст сраженье.
«Вот посмотрим, кто потянет,
(Думает себе похмелье),
Кто войну ту проиграет,
Кто окажется сильнее.
Сила твоя вянет, тает;
Скоро белок в подкрепленье
Сатана ко мне доставит,
Разум твой тогда вспотеет!»
А пока, прочь уходили,
Прикрывая перегаром
Тыл себе похмелья силы.
Стасик справился с пожаром,
Охладил ожоги мозга
Пивом пенным, золотым,
И на воздухе морозном
Поглощал табачный дым.
Заискрилось настроенье
Словно мёрзлый снег на солнце,
В опьянение похмелье
Превратилось. Стас поплёлся
До скамейки и уселся.
Тонкой змейкой, сигаретный
Дым пускал, и грелся
Зимним солнца светом.
Мысли чередой сумбурной
В захмелевший ум врывались,
Трезвому бы стало дурно
От потока их; смеялись
И ворчали голоса,
Говорили, что писать
Надо дальше ту поэму.
«План раскинь, (шептали) схему,
А потом пиши, пиши,
И поменьше анаши
И бухла упоминай,-
Это не оценят, знай.»
Коновалов их послушал
И пошёл домой скорее
Выполнять свою затею.
Освежился быстро в душе,
Кофе выпил и уселся
За тетрадь, и стал писать.
Быстро рифмами наелся,
Буквы, слоги пропускать
Начал он в своём письме,
Понял, что выходит бред
И решил чуть подождать.
Стал поэзию читать,
Чтоб настроиться на слог;
Взялся снова начинать,
Но опять, увы, не мог.
«Ладно, погуляю я,
Есть ведь первая глава,
Всё за раз писать нельзя.
Ох, в тумане голова…
Ну, хотя бы план составлю,
В самом деле; знаю,
Что шедевр смогу создать
Всяким классикам под стать!»

Очень многих в этом мире
Тень надежды обманула,
Многие мечтою жили,
Но идея их тонула
В монотонных волнах жизни.
Кто-то к истине был близко,
А кому-то так казалось,-
Быстро сгинули те брызги,
Только гладь воды осталась.
Настоящая волна
Очень редко поднималась
И дивила океан,
Мощью в берег ударялась,
Оставляя шум векам.
Вечно слышен тот прибой
В океане мирозданья…
Коновалов был волной,
Но хмельной, в своём стакане.
Бурю он поднять бы мог
При наличии сознанья;
Мысли есть и плавный слог,
Не хватало прилежанья.
План он быстро набросал
И ушёл скорее в зал
Пиво пить; там наблюдал
В телевизоре программы
И звонка от друга ждал.
Вновь Илья ему звонит
И о «деле» говорит.
Снова тот же был сценарий
Для субботы, снова ранен
В вену порцией дурмана
Наш герой, он шёл домой,
Ни о чём не размышляя,
В пустоту вновь уплывая.

Воскресенье стало бодрым,
Чувствовал себя свободным
Станислав и стал писать.
Свою повесть продолжать
Получалось ему ловко,
(Ведь была уже сноровка).
Первую главу закончил,
Начинал писать вторую;
Вновь легко давалось очень
Написанье; в чистовую
Сразу же столбцы ровнял
И созвучье получал
Восхитительное, знал,
Что по трезвому – поэт;
В этом и сомнений нет,
Надо лишь явиться миру.
Скоро будут, как кумиру
Возносить ему хвалу,
Лавр наденут на главу.
Будут книгу издавать
Тиражом по миллиону,
Гонорар большой давать
Не забудут; в гору
Быстро он пойдёт,
Популярность наберёт
Небывалую. «Вперёд!
Новую строку! Ещё!
Не корми меня борщом,
Дай сюжет нарифмовать.
Ух, несёт меня опять!
Не успею и понять,
Как закончу свой шедевр!
Мне писать на свой манер
По душе! Нет, я не сер
Однотипностью убогой,
Мне талант пришёл от Бога!»
В эйфории пребывал
Наш герой и всё слагал.
Написал за три часа
Три больших листа;
Вновь звучали голоса
В голове. «Теперь устал…
Быстро бы закончил труд,
Но вот будни не дают.
Да, конечно, я не Пушкин,
Но получше чем Некрасов…
Ух, от мыслей, что-то душно,
Три листа ведь разукрасил.
Книгу надо почитать,
Чтобы больше пищи дать
Алчущему рифм уму;
Я вот этих разберу,-
Саади и Навои.
Ох, хорошие стихи
Создавались на востоке,
Красотой искрятся строки!
Здравствуй, пьяница Хайям,
Грустно было по утрам
В мастерскую приходить,
Прах людей в кувшин лепить?
В бездне плавал мировой
Ты столетия назад,
А теперь вот, я с тобой
Говорю, как с братом брат.
Пушкин был весёлый малый;
Демон Лермонтов, - тот мало
По́жил на своём веку,
Мощный был... Мне, дураку,
Далеко до них, но лихо
Всё-таки и я пишу,
Вот уж право, не грешу
Хвастовством, к тому же тихо
Нынче в мире стихотворцев,
Мало здесь кого найдётся,
Кто, действительно, творит.
Почитаешь, - говорит
Сам с собой унылым слогом
О туманном и далёком
Современный наш пиит.
Есть ещё девицы, те
Дань воздали красоте,
Прямо, как для детских книг,
Или я душой не вник
В их великое искусство;
Как по мне, так там безумство.
Только в прозе вроде есть
Те, кого можно прочесть
И при том не материться…
Так, мне надо торопиться,
Почитаю часик я,
А потом начну опять
Рифмовать! Своя
Книга будет у меня!»
В чтение ушёл наш Стас,
Но смартфон и в этот раз
От работы вдруг отвлёк,-
Громко зазвучал звонок.
- А, здорово, брат Илья.
Что, опять? Не буду я.
Угощаешь? Ну, не знаю…
Ладно, ладно, ожидаю,
Заходи. И по пути
Пива тоже захвати,
Я отдам. Угу… Давай,
Ожидаю, забегай.

Снова ватными ногами
Шли приятели, встречали
Во дворах старых знакомых.
Вновь старушки вслед качали
Головами,- очень многих
В своё время провожали
На погост они гуляк,
Вид их сразу узнавали,
Тут не спутаешь никак.
Двадцать лет тому назад
Здесь кололись поголовно,
А потом пошло на спад
Это бедствие, но помнят
До сих пор былое горе.
По России очень многих
Захлестнула та беда,
Возле каждого порога
Приседали на кортах
Охмурённые подростки.
Заколачивали в доски
Тех, кто навсегда уснул…
Долго шёл такой разгул,
С середины девяностых.
Начинали с анаши,
А заканчивали гробом;
Вытравляли из души
Чувства все. Сугробом
Героина засыпали
Наш народ, в нём угасали
Силы молодые; знали,-
Опьянение наш враг,
Оттого и угощали
В годы те, в тот кавардак
Нас заморскою отравой…
- Помнишь, брат, как покупали
Мы шалу; придём оравой
И пыхтим потом в подъезде.
Ха-ха-ха! А стоил двести
Ведь корабль? – Триста было.
Старшаки вообще, как мыло
Покупали, за копейки,
Им стаканы и ракеты
Заряжали, ханки чеки.
- Малолетками пакеты
Находили в тайниках
И дымили в облаках.
Хорошо, что мы попозже
Родились с тобой на свет.
Многих старшаков уж нет.
- Да и нулевые ложат
На лопатки только так.
- Ну уж, всё-таки не мак
За копейки… Мне ништяк!
В самый раз ты мне поставил,
В прошлый раз был перебор.
Крылья я свои расправил!
- Ну так прыгай на забор
И кричи! Ха-ха-ха-ха!
Да шучу я, не быкуй.
Лучше зачитай стиха
Своего. – Так сам рифмуй,
Я не рэпер бестолковый,
Не страдаю монологом,
Дам вот лучше почитать.
- Да читал я, ты слагать,
Всё же, думаю я, мастер.
- То, что ты читал – ужасно;
Скоро я создам блокбастер!
- Вот как, это, брат, прекрасно,
Но друзей не позабудь,
Как возвысишься; гульнуть
Приглашай нас на Рублёвку.
- Вы проявите сноровку
И Рублёвка обнищает.
- Ха-ха-ха! Подметил тонко!

Так друзья опять гуляли
В одуряющем тумане,
Разошлись уже под вечер,
Когда небо тёмным стало.
Звёзды поджигали свечи,
Видно было, что луна
Собирается далече,
Жёлтая, полным-полна
Выйдет она ночью чёрной
И зависнет у окна
Коновалова. С уборной
Выходил он, а она
Через стёкла всё глядела
Бледно-жёлтою тоской;
Коновалов чесал тело,
Зуд не мог унять рукой,-
Полотенцем стал тереться.
Стуки слышал по соседству,
Голоса, но стихло скоро;
Лишь гудение моторов
Доносилось от дороги.
Сном забыться было в пору,
Но не спал, дремал немного
И чесал себя, чесал,
Пить ходил, и вновь впадал
В полусон. К двум часам
Разговаривать он стал
(Про себя), с ним говорили
Все поэты мировые,
(Ну не все, - которых знал).
То они его хвалили,
То ругали; то сулили
Перспективы золотые,
То писакой обзывали.
Восхваляли и корили
Иногда даже стихами,
И не только голосами,-
Их самих он тоже видел.
То ли явью, то ли снами
Был объят…

Глава 4. Приближается
Вроде бы почти не спал,
Но себя не ощущал
Он разбитым, всё ж дремал;
Может быть, не сознавал,
Что во сне, и бодрым встал.
(Вот такое состоянье
Было у него в то утро).
Кофе пил и плёл стихами
Всякий вздор, как будто
Дальше диалоги вёл
Он с поэтами былыми…
Снег сугробами замёл
За ночь улицы глухие.
Тьмою зимней укрывалось
Небо утреннее; гна́лась
Стая сонных пешеходов
За добычей, на работу.
Серые домов ряды
Тесные дворы сдавили.
Вновь метут хребты машин,-
Снегом сильно завалило;
Ноги вяло отряхают
И в машины залезают,
Трогают и уезжают.
Коновалов же, пешком
Добирался к остановке.
«Как же всё это знакомо,
Для чего мы в мышеловке
С юных лет и до седин
Бьёмся за кусок один,
Тот, что тело напитает…
Я талант свой зарываю!
Я велик, я это знаю!» -
Думал грозно Станислав;
Не шагал, летел стремглав
На автобус свой. Собрав
Вихри мыслей в буйном теле,
Понял вдруг: «Я точно гений!
Но не признан по ошибке.
Мелко плавал ум мой гибкий
Единичными стишками,
Я шедевр создам! Я знаю,
Что способен потрясти
Этот мир, и привнести
Новую струю в искусство
Стихотворства. Грустно,
Что великие должны
Грузчиками здесь работать…
В мире лишь чины важны!
Эх, унылая эпоха,
Ничего-то в тебе нет
Кроме новых технологий;
На корню завянет цвет
Тех сказителей немногих,
Что способны создавать
На века свои творенья…
Мысли словом облекать
Плавным слогом песнопенья
Могут только единицы.
Труженики от искусства
Водопадом в строки бьются,
А выходит ручеёк.
Знают всё они, широк
Кругозор их о размерах
Всяких ямбов и хореев,
А писать вот не умеют.
Как чертёжники, намеряв
По линейке свой рисунок,
Выжимают из себя…»
Так прошёл весь переулок
Размышляя Станислав.
Подождал на остановке
Свой автобус. Ехал долго.
Пролистал в смартфоне ловко
Кучу новостей, узнал
Он про цены на парковках,
О военных подготовках,
О вакцинах почитал,
И приехал. Снова в цехе
Куча бегала рабочих,
(В складе; рифму к спеху
Я ввернул), короче,
Протекал рабочий день
Так же, как и сотни прежних,
Снова труд давил людей,
Вновь работали с надеждой
Поскорей пройти рубеж
Многочасовой. Был свеж
Наш герой, и даже больше,
Был он в сильном возбуждении,
Слух, как будто бы стал тоньше,
Слышал каждое движенье.
Мрачный, бешенный восторг
Душу Стаса охватил, -
Чувствовал себя как Бог
И вершил судьбу светил,
Новый ящик загружая
В фуру. Море сил
Бушевало в Станиславе,
Он без устали носил
Упаковки, и стихами
Сам с собою говорил
(Про себя), и уводил
Возбуждённое сознанье
В мир иной… Но вот разбил
Целый ящик в наказанье.
- Что с тобой? Да ты ужален
Уже с самого утра…
Ну-ка, посмотри сюда.
- Отвяжись, я трезв, татарин,
Лучше прикурить мне дай.
- Странный ты какой-то. Знай,
Мигом они рассчитают,
Если что-нибудь узнают…
Вот за ящик им отдай,
И ещё чего-нибудь
Выдумают. Не зевай.
- Ох, татарин, ну не нудь,
Любишь ты пилить людей;
Сам ведь знаю, что влетел.
- Вас обманут, как детей,
Посочувствовать хотел.
- Прикурить-то дай. – Кури,
Да под ноги хоть смотри.

Вечером усталость Стас
Ощущал, но спать не мог,
Рифмовал он целый час,
Но нестроен вышел слог.
Бросил он своё занятье,
Книгу взял и стал читать,
Но звучали как заклятье
Строки книги. «Надо спать,
Каша в моей голове,
Самому не по себе…
Лезут, когда их не просят
Мысли разные. Ух, злости
Не хватает мне на вас!»
Стас всю ночь ходил, курил,
С подсознаньем говорил
На безмолвном языке,
Мысли путались и в бред
Превращались. Во дворе
Заливался старый пёс
Лаем гулким; рос и рос
Резкий звук в ушах у Стаса,
В теле эхом раздавался,
Шевелил толпу волос
На груди и на спине,
Даже будто в бороде
Пробегал тот звук извне.
Вой раздался. Или Стасу
Показался этот звук?
Нарастал в душе испуг,
В ужас дикий превращался…
Пот холодный тёк по телу,
Сердце выпрыгнуть хотело;
Два виска сдавило прочно
Непонятная тоска…
Коновалов сел писать,
И помчались стройно строчки
В изумлённую тетрадь.
За ночь он главу осилил,
Повесть стала оживать.
Понял он, что вышло сильно,
Снова начал ликовать,
В гении себя рядить;
О тоске давно забыть
Он успел. В нём стало бить
Возбужденье током крови,
Сила грозно говорить
Начала, насупив брови.
Дух охваченный восторгом
В суетливый мир глядел
С его мишурой и торгом,
С закромами бед и дел.
На крылах парил над миром
Коновалов Станислав,
Но тоска опять сразила,
Мрачный тон всему придав.
Не ложился, а вставать
Надо снова на работу.
Кофе стал разогревать
И вздыхать, зевать и охать.

На работе всё по нотам
Вновь пошло. Но с неохотой
В этот раз ворочал Стас
Ящики пивные, гас
В нём сознанья огонёк,-
С радостью бы он прилёг
И уснул. На складе гул
Не смолкает, все шагают
С ящиками взад, вперёд
И друг друга подгоняют.
Наш герой еле бредёт,
Ноги сонно поднимает,
Ящик вяло загружает,
Новый нехотя берёт.
Еле-еле завершает
Он работу в этот день,
Полумёртвый уезжает.
Дома он сидит, как пень,
Телевизор наблюдает.
Вот уж ночь; ложится спать,
Но опять не засыпает…
«Что же это, твою мать?!
Вот уже вторые сутки
Сна я безнадёжно жду!
Что за юмор, бесы шутки
Со мной шутят… Снова гул
В голове. Горланят фразы
Стихотворные. Заразы!
Надо вытравить мне вас!» -
Думает бессонный Стас.
Снова за тетрадь берётся,
Но на этот раз погас
Разума светильник, - льётся
Перебор избитых фраз
На бумагу. «Ух, смеётся
На до мною сатана!
Власть ему теперь дана,
Видимо, пока я трезв…
Ну держись, проклятый бес!»
Стас решил пойти в кабак
Выпить дозу эликсира
Чудодейственного. Мрак
Был на улице; тоскливо
Фонари роняли свет
На сугробы. Звуков нет,
Только снег хрустит,
Редкий шум дороги
Раздаётся. Город спит,
Храпит в берлоге
Многолюдной; трудно
Дышит его грудь
Под бетонными домами, нудный
Видит сон… Не уснуть
Лишь Станиславу.
Он зашёл в кабак; отраву
В банках жестяных купил
И неспешно её пил.
Три, четыре человека
Было во всём зале пьяниц,
Был средь них один калека
Без двух ног, - сидел страдалец
На скамье, как на насесте,
Жалок и смешон был вместе.
Стас уселся по соседству.
Бедолага увидал
Собеседника, и бедствий
Всех своих пересказал
Коновалову за час.
С интересом слушал Стас
Сказ о жизни и судьбе.
- Не везло мне, брат, везде.
Пятьдесят четыре года
Я по милости природы
Пребываю на Земле.
И скажу, что не охота
Дальше жить, я как в петле…
- Это из-за ног, наверно?
- Нет. Конечно, с ними скверно
Дело обстоит. Но, верно,
И не в них тут вовсе дело,
Я ведь года три, примерно,
Как без них. Плох мой стих,
С юности не рифмовался,
Прозой жизни накрывался…
- Интересно ты сравнил
Жизнь с стихом, поэтом был?
- Был и есть. Я этим жил
И живу; когда помру
Тоже буду рифмовать.
На том свете признавать
Будут черти мой талант!
Ха-ха-ха! Украшу ад
Стройным звуком песнопенья!
А здесь, выпивке я рад…
Угостишь немножко, брат?
- Да, конечно. Совпаденье,
Я вот тоже чуть владею
Навыком стихосложенья
И порой под вдохновеньем
Могу ловко написать.
- Вот как? В самом деле
Совпаденье… Можешь дать
Своих творений почитать,
С целью ознакомленья?
- От чего же мне не дать,
Заходи на этот сайт;
Видишь, тут можно создать
Кабинет свой и кидать
По две штуки виршей в день
Публике, коли не лень.
- Коновалов Станислав,
Псевдоним? Я прав?
- Нет, меня вот так зовут.
- Ну и, что-нибудь дают
Публикации вот эти?
- Лайкают… Приветы шлют…
- Так и думал. Эти сети
Интернета не пойму.
Свои куплеты создаю
На бумаге, их прочтут,
Когда помру…
Я печатался однажды
В девяносто пятом; вру!
Даже дважды,
И в двухтысячном году.
Молод был, хотелось славы.
Позже понял, что все лавры
Достаются индюкам.
Гений же, он на века…
- Хм… Ты прав, за это выпьем.
- Все мы тут подобно рыбам
Без воды. Узок выбор
В этой свалке бытия.
Ниша каждому своя
Предначертана; но всех
Ожидает тьма и тля…
Даже тот, кому успех
В этой жизни улыбался,
Всё ж, в итоге разлагался…
- Эта участь тут для всех;
Верно, свалка бытия.
И поделать тут нельзя
Ничего; роптать же, грех.
- Я бы должен меньше телом
Жить на этом свете белом,
Все мы тут одной ногою
На том свете… Двух вот, нету
У меня; и я с тоскою
Ищу душу. Где душа?
В голове моей, в мозгах…
Значит, и она лишь прах.
- Спорить я с тобой не буду,
Только лишь хочу заметить;
Сей вопрос довольно трудный,
Сможем на него ответить
Мы тогда, когда умрём.
А сейчас мы не найдём
И теорию сознанья
Однозначную; не знаем,
Что наш субъективный мир
В бренном мире представляет;
И учёные гадают,
Много в знаньях чёрных дыр.
- Чую я средневековье дуализма…
Правда, спорить нету смысла.
Лучше мы порассуждаем
О поэзии с тобой,
Но и тут мы мало знаем,
Я предчувствую…

Домой Стасик шёл под утро;
На работу скоро надо,
Что же делать? До упаду
Спать хотелось; нудно
Мысли копошились в голове.
«На часок прилягу, мне
Надо хоть чуть-чуть вздремнуть…»

Глава 5. Кошка

Смог глаза он разомкнуть
Только к десяти утра.
«Неужели я проспал?!
Пол часа каких-нибудь
Подремал; уже светло!
Как же так я не услышал
Звук будильника? Чуть дышит
Разряжённый мой смартфон;
Надрывался, видно, он
Тщетно воплями; мой сон
Слишком крепким оказался,
Сразу оптом я проспался
За бессонные две ночи…
Или три? Уж очень
Крепко мозг мой спал.
Что же делать? Опоздал…
Надо в офис позвонить
И больничный попросить.
Грипп скажу, или «корона»,
Сам ещё пока не знаю.
Эх, зато теперь не сонный!
Потихоньку оживаю.»

Взял больничный на неделю
И отправился в деревню.
Непременной своей целью
Он поставил, - написать
Три больших главы в тетрадь.
«Маму очень удивлю
Столь нежданным появленьем,
Сильно я её люблю.»
Коновалов с нетерпеньем
Километры отмерял,
Добираясь до деревни.
Мчался вдаль автобус, гнал
Корпус свой навстречу ветру.
Много снега, много света
На полях пустынных; где-то
Редкие дома мелькнут
И опять леса, поля.
Спит укрытая земля,
Снег ей подарил уют,
Силы жизни отдохнут
И опять придёт весна.
Белые ковры сверкают
Ярко в солнечных лучах,
Всё пространство покрывают.
В снежных утонул волнах
Край суровый; океан
Белых вод застыл в покое.
Над сугробами бурьян
Тянет ветви, помнит
Шум кудрей своих зелёных
Лысый лес, проворно
Шевелюрой он играл
На ветру; теперь же спал.
Вся природа сном глубоким
Крепко-накрепко забылась,
Воскресением далёким
Грезит, и оно свершилось
Уже миллионы раз,
Были живы, как сейчас,
Тысячи существ живых.
В сей картине каждый штрих
Возвращается обратно…
«Всё усыпал белой ватой
Старый, хмурый дед Мороз,
Все дороги он занёс;
Навалил своей лопатой
На пороги кучи снега.
Если б ехал до ночлега
Я в минувшие века
По степи, то потроха
Запросто бы застудил…
Может быть, когда-то жил
Я уже на этом свете?
Старики вновь стали – дети,
Дети – снова старики.
Бесконечны циклы эти,
Нет исхода из тоски
Вечной жизни… Или есть?
Как трава растём мы здесь,
Вянем, снова прорастаем;
Вяло лезть, иль бурно цвесть –
Всё ровно; навозом станем
На лугах этой земли.
Может, есть просвет вдали,
Выход из бытийной тьмы?»
Сам с собою рассуждая,
Не заметил Коновалов
Как добрался до деревни.
Вновь пейзаж знакомый встретил
Нашего героя; древний
Дух витал над полем,
И в орнаментах построек,
(Тех, где нету облицовки)
Тоже виден его лик,-
Уходил седой старик
В прошлое, его сменяли
Новые дома; с печалью
Уносил он самобытность
В бездну канувших веков.
Новой моды разновидность
Наложила свой покров
На рисунок праотцов.
Мало оставалось изб
Деревянных в той деревне.
Новая была харизма,
Кирпичи, а не поленья.
Коновалов шёл и слушал,
Звуком радовал он душу.
Лай собачий раздаётся,
Где-то голосит петух;
В ноздри чистый воздух льётся,
В теле веселится дух.
Чей-то застучал топор,-
В печку топливо готовят.
Где-то расчищают двор,-
Снег лопатами буровят.
Под ногой скрипит сугроб,
Эхом звонким раздаётся
На морозе; выдохнул и столб
Пара на пол метра вьётся.
Всё белым-бело сверкает
В ярких, солнечных лучах,
Свет равнину обнимает.
На заснеженных полях
Солнце зимнее смеётся
Миллионом искр; несётся
С неба луч в просторы снега
И играет век от века
Снежным бисером блестящим.
Бриллиантом настоящим
Снег сверкает, здесь зимой
Море этого богатства…
Вот подходит наш герой
К дому, в двери стал стучаться.

Дверь старушка отворяет,
Сына крепко обнимает
И скорее в дом ведёт.
Тьму вопросов задаёт
О житье-бытье, о внуке;
Сетует, что всё в разлуке
Предстоит им жить.
- Стас, ну сколько можно пить?!
Как суббота, ты всё пьяный.
Позвоню, и постоянно
Слышу дикий голос твой.
- Мама, не ругай, постой,
Это вовсе не запой.
Да, бываю пьян в субботу.
Надоела мне работа
Моя каторжная, рвоту
Вызывает этот труд
И без алкоголя. Врут,
Что надбавят нам зарплаты,
А на деле – на заплаты
Пять копеек поднесут,
И опять уж тут как тут,
Что-то высчитать стремятся;
Любят они издеваться
Над рабами. Мы – рабы;
Оттого свои умы
Топим в хмеле по субботам,
Ощущаем, видно, мы
В опьянении свободу.
- Я устала говорить,
Что не для тебя работа
Грузчиком. Ты мог бы быть
Тем, кому идут доходы
От призвания; любить
Надо своё дело, жить
И талант развить
Тот, что дан тебе от Бога.
- У меня талантов много,
Долго будем говорить,
Их перечисляя; пить –
Вот главное призванье.
Я шучу. Судьба такая,
Свой унылый путь влачить
В грязном складе прозябая.
Как там Муська поживает?
- Ох, сынок, ведь умирает
Кошка наша… Так страдает,
Что смотреть нет больше сил…
- Муську сильно я любил,
Муська, как подруга мне;
Эх, оставил я в беде
Нашу росомаху; где
Она сейчас? – Пойдём,
У печи она. И днём
И ночью всё кричит,
Еле ползает, с трудом
Поднимается; а спит
Очень мало. Вот бы сном
Ей забыться безутешной…

Двигаясь к печи поспешно,
Вспомнил Стасик второпях,
Что видал во сне на днях
Кошку старую свою.
А теперь вот наяву
Измождённая она
Хрипло голосит, слова
Свои к Стасу обращает.
То, как будто упрекает,
То о смерти говорит
Жалобно, не умолкает,
Печь царапает, кричит.
Смотрит грустно и качает
Исхудалой головой;
Шерсть клубками вылезает
Из неё; совсем худой
Муська стала, умирает…
- Эх, подруга, что с тобой;
Помню, бегала недавно,
Мчалась резвою стрелой
В огороде; славно
Резала мышей,
Птичек добывала.
Ветер у твоих ушей
Пел; трубой держала
Свой пушистый хвост.
За день много вёрст
Рысью пробегала.
А теперь упала…
Очень я привык к ней, Мама.
- Ей, сынок, почти семнадцать,
Долгожительница наша;
Воду уж не пьёт. Ух, страшно
По ночам она кричит…
Как душа-то в ней сидит,
Кости ведь одни остались…
Муська слушает, молчит,
А в глазах её усталость
Болью дикой говорит,
Тусклый огонёк горит,-
В нём тоскливо горе сжалось…
Вновь пронзительно кричит.
- Что-то у неё болит…
- Почки уже отказали.
В городе их усыпляли
Раньше, кошек и собак,
Но не знаю, так не так
Поступлю, коль увезу…
Кажется, вот на носу,
А ведь скоро уж неделя;
Захворала в понедельник.
- Тише, вроде бы уснула.

Нету городского гула
В деревенской тишине,
В волнах снега утонула
Суета. Наедине
С самим собой,
Рядом с матерью-природой,
Вместе с Матерью родной,
Станислав вздохнул свободней,
Просветлел, воскрес душой.
Занят новою главой
Наш герой, он неустанно
Рифмовал; за строем строй
Возводил стихи. Туманно
Получалось иногда,
Коновалов, как всегда,
Рисовал одним порывом
И неплохо выходило.
Без усилий, без труда,
Даже без названья шло
Странное повествованье.
Пишет Стас, а за окном
Зимнее очарованье…
Солнце льёт блестящий свет
По заснеженным волна́м,
Всюду белый океан,
Островка в пучине нет.
Далеко ушли поля
К горизонту; чёрный лес
В их владения залез,
Дальше, - вся его земля.
Ну а в поле не найти
Сушу в бездне белоснежной,
Зимний океан безбрежный
Поглощает все пути.
Волны белые искрятся
Миллионами кристаллов
На кустарниках-кораллах;
Пеною к ветвям вздыматься
Продолжает их прилив.
Торжество в пустынном царстве,
Вид его суров, красив…
Несколько деревьев в поле
Сиротливо разместились,
Плачут по зелёной воле,
В стужу жизнь их превратилась.
Волосами грустных ив
Иней стал, их плач замёрз;
Ветви скорбно распустив,
Причитают на мороз.
Ветер их молитвы носит,
Вьюгу-бурю призывает,
Взвоет резко и со злостью,
Но насупясь, замолкает.
(Не сегодня урагану
Бушевать, - для вьюги рано).
Вышел Коновалов в поле;
Любовался на раздолье,
Замирая от восторга.
Полноводной, мощной Волгой
Восхищение неслось
Вдаль по венам! Злость
И радость бушевали,
Бились дикими волна́ми
В сердце Стаса, древней
Песнею звучали чувства
Эти, над деревней
Поднимали и носили! Грустно
Тоже становилось,
И всё вместе превратилось
В смесь восторга и тоски…
Зимним сном природа спит.
Давит лесу на виски
Стужа лютая; храпит
Старый лес, нахмурив брови
Хвойные, густые, смотрит
Сновидение своё.
Стас идёт, грустит, поёт,
Чистый кислород вдыхает,
Рифмы к повести слагает.

Вечер тёмный на дворе,
Вьюга зверем в поле воет.
Кошка-Муська у дверей,
Что-то лапкой своей роет
Словно хочет закопать,
И мяукает опять
Жалобно, кричит навзрыд,-
Вопль душу леденит.
Коновалов долго гладил
Кошку, утешал её,
И мольбу читал во взгляде,
Но помочь ничем не мог.
Мама плачет из-за печки;
Муська без конца кричит,-
Мука её бесконечна.
Стас безмолвно говорит
Со своей подругой-кошкой,
Шею придавил немножко
У неё, потом сдавил
Сильно и держал минуту…
Смотрит, - вроде задушил,
Отошла душа как будто.
«Эх, когтистая душа,
Ты прости меня, помог я.
Ты и так уже дышать
Не могла, а мука долго
Продолжалась…» - Мама,
Муська-то скончалась.
- Ох, сынок, я так и знала,
Что недолго оставалось
Ей прожить; сильна была,
Долго мучилась она…
Утром надо схоронить,
Можно прямо в огороде;
С ней я буду говорить
О делах и о погоде,
Когда в грядках копошусь…
Ох, сынок, не удержусь
И заплачу… Жалко Муську!
- Не давала мышам спуску,
Ох, охотница была.
В лучший мир она ушла.
Плохо в этом мире, грустно…
Принесу пойду дрова.
Вышел Стас в тёмные сени,
Выбрался потом во двор,
Взял в поленнице поленья,
Подышал, и грустный взор
Устремил во мглу ночную…
Ветер беспрерывно дует,
Да луна на чёрном небе
Мрачною тоской желтеет.
Звёзд не видно, всюду тьма.
Снегом занесло дома,
Белоснежная пустыня
Дикий вихрь подняла,
В поле носится лавина
Серебристого песка.
Навалилась вдруг тоска
Коновалову на сердце.
«Мир, в твоей берлоге тесно,
Всё здесь грубо и смешно,
И тоскливо… Как в мешок
Нас в тебя слепых свалили
И зашили. Краткий срок
Процвести и в царство гнили
Предстоит уйти здесь всем.
Мыслю я, дышу и ем,
Размножаюсь, чтобы тлен
Продолжать в юдоли скорби…
Человек здесь несвободен,
Он на шарик погружён
И вертеться обречён.
Сеем, вянем и растём
Без конца; в кругу своём
Мы живём, не выйти нам,
Наша жизнь подобна снам…»

Глава 6. Снежки в сугробе
За неделю Стас осилил
Три главы; писал, творил
Свою повесть. Полон сил
Был с утра, но вечерами
Он томился и грустил.
Ночью плохо засыпая,
Сам с собою говорил,
Обсуждал в своём сознании
Жизнь, прожитую на ветер,
Грустно размышлял о смерти.
Вновь поэты начинали
Говорить с ним; восхваляли,
И писакой обзывали,
Видимо, по настроенью.
Снова мысль мелькала – «Гений
Я! Своё уменье
Надо срочно развивать!»
Подтверждая это мненье,
Пушкин стал благословлять
Стаса одой специальной,
И Шекспир сказал похвальный
Монолог. Гомер поздравил,
Лермонтов и Блок, и Байрон!
Удивлялся Коновалов…
И арабские поэты
Пели дивные куплеты
Коновалову, как шаху.
Кулаком лупил с размаху
В стену Стас. «Три утра!
Я спать хочу! Ни черта
Не понимаю, уходите!
Гурии, вас призываю
В сон скорее унесите,
Он мне будет словно рай!»
Не смолкают голоса,
Рыщут сотней диких стай
В голове у Стаса. Глаза
Он сомкнул почти под утро,
Но проснулся бодр, как будто.
Всю неделю плохо спал,
Но отлично рифмовал
Он при этом; встав с рассветом,
Возбужденье ощущал
Непонятное в себе,-
Мысли рылись в голове,
На бумагу их бросал
Стас столбцами.
Три главы он написал,
Но опять его, цепями
Внешний мир к себе тянул,
Кончился, увы, отгул.

Грустно с Мамой расставаться,
Постарела она сильно.
- Мама, я буду стараться
Отпуск выпросить и двину
Сразу же к тебе на месяц;
Ух, работа эта бесит!
- Уходи, найди другую.
- Попытаюсь, но рискую
Вовсе без гроша остаться.
Ладно, Мама, надо мчаться.
- Дай, сыночек, поцелую.
Ну, ступай и Бог с тобой.
Вышел Стас во мглу седую,
Утро было; серой тьмой
Небо зимнее объято.
Километры белой ваты
Спрятал сумрак декабря,
Под ногой они хрустят.
Свежий воздух нос щекочет,
Он морозный, но не очень,-
Хочется полней вздохнуть,
Кислород ласкает грудь.
Лают сонные собаки,
Провожают Станислава
К остановке; гавкать
Надо им немало,-
До автобуса путь долгий.
Слышал Стас тот гул далёкий,
Что бывает, когда мчатся
Поезда, - гудят, стучатся
Их колёса; ранним часом
Или поздним лучше
Слышатся они. Вдаль зовут.
Не видит грузчик,
Где тот гул; куда ведут
Те железные дороги,
И приятная тревога
Будоражит ожиданьем
Неизвестности… Сознаньем
Уплывал в тот гул наш Стас.
Ясно видел, как сейчас,
Он мгновения из детства…

Сел в автобусе на место
И в окно глядел, скучая.
«Завтра снова то же тесто
Мне месить. Душа устала…
Спать я не могу, хоть тресни.
Надоело всё, жизнь стала
Нестерпимо пресной…
Сына надо повидать;
Как толстуху уломать,
Чтобы взять на выходные
Мне Олежку? Ух, тупые,
Что она, что её мать!
Уломаю, надо дать
Жирной твари тысяч пять
И тогда сама примчится,
Сына мне вручит опять…
Долго это будет длиться,
Повзрослеет, - выбирать
Сможет сам с кем жить…
Надо мне поменьше пить,
В самом деле; всю неделю
Трезвым был и не скучал,
Свою повесть сочинял,
Вот и дальше так сумею…»
Ехал наш герой, мечтал
И добрался так до дома.

Вам, читатель, уж знакома
Атмосфера будних дней
Коновалова. Скорей
Промотаем к выходным
Всю рабочую неделю…
Стас сидит и смотрит фильм
Вместе с сыном; поглядим
И мы за ними.
- Папа, Спайдермен не синий,
Это Капитан-Америка,
Но он тоже суперсилой
Обладает. – В телике
Я их попутал,
Человека-паука
Я живым видал, как будто;
Он не сразу на экран
Телевизора заполз,
А до этого он рос
С нами; Петя Паркер звали.
- Питер Паркер его имя,
Шутишь ты опять, я знаю.
- Чёрт их ведает, пусть Питер;
Ишь, в пятёрку ведь собрали,
Чтобы веселее было.
Халк вон с ними весь зелёный;
А у этого, что с рылом?
- Этот сталью закалённый,
Он железный человек.
- В мой, уже ушедший век
Ниндзя-черепах любили.
- Я их тоже видел в фильме,
В комиксах твоих читал.
Леонардо самый сильный
Там у них, а Сплинтер мал
Да удал, - старик крысиный.
- Здорово, сынок, назвал
Ты его, ха-ха-ха-ха!
Моя школа неплоха!
Кстати, в школе, что у вас?
- Давай, папа, не сейчас,
Долго буду вспоминать.
- Знаешь сколько пятью пять?
- Знаю, будет двадцать пять.
- А скажи, зачем мы здесь
На Земле? Быть может, есть
Где-то лучшая планета?
Для чего вообще всё это?
- Я не знаю… Чтобы мы
Прокачать себя смогли,
Получить супер-способность;
Чтобы лучше приспособясь,
На другой планете жить
Мы могли. Так, может быть?
- Да, наверное, ты прав;
Новых знаний здесь достигнем,
А потом на всех парах
В лучший мир уйдём, а сгинем
Только телом здесь.
Ведь миров не перечесть,
Лучшие для нас открыты.
- Может быть, и хуже есть,
Там, где все вокруг сердиты?
- И таких полным-полно…
- Папа, я бы вечно жил,
Плохо, что мы все умрём.
- Это надо много сил,
Надоест ведь. Мы потом
Снова будем как-то жить,
Мыслить, нам нельзя не быть…
Вот припомни, как ты не был.
Не последним и не первым
Ты парил среди светил,
А потом упал в желудок
К маме. Кроме шуток,
Очень любит она есть,
Слопала в один присест
Дух твой; позже родила,
Вот такие вот дела.
- Ха-ха-ха! Она не ела!
- Тут ты прав, тогда из тела
Ты бы шёл иным путём.
Позже это разберём.
Может, гирю потягаем?
Кулаком в ладонь побьём?
- Лучше уж давай сыграем
В «Контр-страйк». – Пойдём.
Как убьют, - подходы делай,
Будем мы по старой схеме
Тренировку проводить
И играть. Пошли гасить
Террористов и ментов!
- Я к войне всегда готов!
Ты скачал новые карты?
- Нет, забыл, скачаю завтра.

Всю субботу Коновалов
Вместе с сыном занимался.
Ночевать Олег остался
У отца. С утра поднялся
Восьмилетний человек
И открыл движеньем век
Целый мир. Искрится снег,
Солнце в небесах сияет,
Воздух радость излучает.
Очень нравилось Олежке
Время проводить с отцом,
Доставалось на орешки
За проказы им потом
От нервозной, толстой мамы;
Но они свою программу
Не меняли, развлекались,
Веселились, наслаждались
Жизнью в каждую минуту.
Начинали своё утро
С упражнений; рассужденьям
Тоже время уделяли,-
Выдвигали много мнений,
А потом их проверяли
В базе знаний интернета.
Коновалов знал, при этом,
Что с женой его и тёщей
Сын играет днём и ночью
В свой смартфон, прочно
Он подсел на гаджет; впрочем,
Поколение сменялось,
Новым играм предавалось.
- Сын, пойдём снежки полепим.
- Не хочу, их лепят дети.
- Ну тогда давай играть
В разные слова. Январь.
Ты на «р». – Я знаю; рать.
- Вот как. Мне на «т» сказать…
Табити. А хочешь знать,
Что это за слово?
Маленьким, ты повторять
Мог без остановок
Его раз по двадцать пять.
Я потом смог отыскать
В интернете это имя,
Это скифская богиня,
Вроде бы, очаг хранит.
- То есть, там, где ест и спит?
- Да. Огонь, жилище, дом.
- А от куда я знаком
Был с ней? – Вот не знаю.
Говорил ты, повторяю,
Постоянно это слово;
Я и посмотрел, - знакомо
Звукосочетанье это,
Оказалось, интернету.
Говори на «и» слова.
- Папа, как я мог узнать?
- Слово-то? Оно совпасть
Могло, их тьма
Этих непонятных слов
Устаревших. Языков
Очень много на Земле,
Каждый звук найдёт себе
Здесь значение. На «е»
Ты ведь говоришь?
- На «и». – Молодец, не спишь.
Ну так, говори на «и».
- Сам отвлёк меня. Иди.
- Что, глагол? Ну ладно, пусть;
Я тогда скажу, «индус».
Это тот, кто в жизни верит,
Будто много раз живём;
Будто бы, когда умрём
Новые тела заселим
Душами своими. Сном
Называют они жизнь.
- Если мы здесь родились,
То, наверное, и снова
Можем появиться; много
Тут домов-коробок,
Хватит места заселиться.
Я хотел бы вечно жить.
- Этому, сынок, не сбыться
С помощью переселений; жить
Мы будем в новом теле,
Но ведь ни черта не вспомним
То, что в прежнем мы имели.
Мы по кругу вечно ходим
Так же, как и этот шар
На котором мы живём;
Испаряемся, как пар
И опять себя прольём
В новых каплях сновидений…
Вот индусы в это верят.
- Папа, может быть, уйдём
Мы в другие измеренья?
В новом месте оживём
Много ведь ещё планет.
- Да, но только жизни нет
В тех обителях. Хотя,
Может быть, и как Земля
В тьме таких же вот галактик
Есть планета, лучше для
Проживания. Нам хватит
В этой бездне мест.
Мы не знаем, что окрест
Вокруг нас, как муравьи.
Все суждения свои
Мы выстраиваем зыбко.
Ум наш вроде, как бы гибкий,
Но, относительно кого-то
Мы на стадии животных,
А пред кем-то – муравьи.
Есть великие миры,
Есть и жалкие; средь тьмы
Много света во вселенной…
В своей искорке мгновенной
Надо отыскать пути
К лучшей жизни. Быть нетленным
Может разум; суть найти
Надо у себя в сознании,
В нём прописку обрести
Для квартиры в новом здании.
Будем в лучшем месте жить,
Новую ступень займём
В мироздании; найдём
Новый смысл, чтобы быть…
- Папа, я тебя не понял.
- Я и сам не понимаю.
Выкинул твой папа номер;
Ладно, дальше продолжаем.

Выходные пролетели;
Вновь рабочая неделя
Начинает свой разбег.
Понедельник, белый снег,
Ряд домов и путь к работе.
На одной и той же ноте
Продолжает песню жизнь.

Глава 7. Гость
Новый год вот-вот нагрянет,
Что-то праздничное вьётся
В воздухе; народ шагает
Веселее, чаще бьётся
Пульс разгула в эти дни.
Коновалов всё сидит
В выходные и рифмует;
Трезв уже недели три!
Повесть у него буксует
Иногда, но в основном
Плавно едет. Крепким сном
Стас уже давно не спал,
К трём и четырём утра
Веки он свои смыкал;
В семь уже пора вставать,
На автобус успевать.
Ничего не замечал
Поначалу Станислав,
Чуть рассеяннее стал.
Дома на кровать упав,
Слушал долго монологи
В голове своей; стихами
Говорил, и тем же слогом
Голоса за ним слагали.
Иногда совсем, как будто,
Что-то новое он слышал,
Чей-то стих был чист, возвышен;
Описать такое трудно…
Был сначала монолог,
А потом он в диалог
Постепенно превращался…
Кто-то говорил, смеялся
В голове у Станислава
И стихами отзывался
На любую мысль. Мало
Спал наш Коновалов
И безумие подкралось
Незаметно, и пожаром
Разгоралось. Всё казалось
Коновалову столь странным,
Будто, кто-нибудь подстроил
Эпизоды его жизни,
Голос постоянно вторил
На любые его мысли.
Люди хитро улыбались,
Что-то злое затевали,
Может быть, украсть старались
Его повесть? Точно знали
Все вокруг, что он поэт
И чинить решили вред,
Чтобы гений уничтожить.
«Ничего, мне Бог поможет;
За дверями всегда враг!
Свора бешенных собак
Чует каждый шаг мой… Как
Разгромить мне этих тварей?!»
- Ты сражён, тебе никак
Не осилить их, ты, парень,
Как законченный чудак
На букву «м». Вот так.
«Ах, заткнись! Да кто же ты?!
Выпить надо, сжечь мосты,
Может, в пьяное сознанье
Бесы не полезут...» - Наказание
Тебе за тупую твою жизнь.
Выпить хочешь? Ну пройдись
За пивком, нам дверь откроешь.
«Замолчи, уйди, заткнись!
Господи, ты мне поможешь…»
- Он поможет; заикнись
Ты в молитвах, что, мол, гложет
Чей-то голос здесь в ушах,
От него, мол, вовсе швах,
Тяжело и пить охота
Водку с пивом по субботам.
«Это всё бессонный мозг,
К психиатру обращусь…»
- Всыпать надо тебе розг,
Слишком ты нахальный гусь.
К психиатру? Ну и пусть.
Выпишут тебе билет
И тогда велосипед
Даже не доверят. Грусть,
Глядя на тебя, берёт.
«Всё закончится, пройдёт…»
- Соломоновы слова.
Только он-то ел да спал,
Жизнью наслаждался, знал
Толк в девицах молодых,
В винах терпких, наливных;
Лишь пресытясь, рассуждал
О тщете существованья.
Ну а ты, всю жизнь проспал;
И не жизнь, а прозябанье,-
Все твои земные дни.
«Глотку, гад, свою заткни!
В самом деле, наказанье…»
- Мы с тобою оба знаем,-
Псу под хвост мечты твои.
Не Шекспир, не Саади
И не Пушкин, а бездарность.
«Недостаточно стараюсь,-
В этом все грехи мои.»
- Ну так сядь и покажи
Мне сейчас своё старанье,
Хоть страницу напиши
Не кривляньем, а стихами.
«Ну держись, поганый бес!
Я тебя сейчас заткну
Сочетанием словес!
Будешь у себя в аду
Всех собратьев удивлять,
Стих мой красочный читать!»
Коновалов стал в бреду
Строки стройно рифмовать.
До утра смог написать
Три страницы; и вставать
Надо было на работу,
Но уснул он беззаботно,
Позабыв о всём на свете,
Так умеют только дети
Спать.

Вот уже прошла неделя,
Голос не уходит прочь,
Нарастает всё сильнее;
Коновалову невмочь
Его слушать днём и ночью.
Похудел герой наш очень,
Под глазами синяки
Мрачной тенью залегли.
Душно было от тоски;
Мысли больше не могли
В цепь выстраивать теченье,
Хаос воцарился. Дни
Потянулись как недели,
Выгорало всё внутри
От бессонницы и бреда.
И решился Стас, и в среду
Записался на приём
К психиатру. Мы войдём
В кабинет и поглядим,
И послушаем, что с ним.
- Говорю вам, нет такого;
Я бессонницей страдаю.
- Но ведь, что-то вам мешает?
Может быть, звучанье слова,
Или фразы? Монолога?
- Оттого не засыпаю,
Что, ну, каша в голове…
Мысли разные… Не знаю…
Вот уже недели две
Сплю я сутки через трое
Словно вахтовик. Покоя
Нет душе моей.
- А до этого, такое
Было? – Пару, тройку дней
Было раньше, что не спал
Я подряд. Но такого я не знал…
- Всё-таки, что беспокоит?
- Я же вам уже сказал!
Сон и вялость, мозг кипит…
Если человек не спит
Очень долго, то помрёт…
Мне снотворных, и пройдёт
Это наважденье разом.
Выспится мой бедный разум…
- Настоятельно прошу
Вас прилечь в стационар.
- Это, чтобы санитар
Наблюдал, куда хожу,
Где сижу и не пускал
Воздухом меня вздохнуть?
Нет уж, сам я как-нибудь.
- Хорошо; две штуки в день,
Вечером. До двух недель
Адаптация продлится
К препарату. Так; апрель,
Май. До апреля вам лечиться
Нейролептиком вот этим.
Коль динамику отметим,
То на штуку перейдём
В сутки. Помните моё
Предложение, для вас
Койко-место хоть сейчас
Мы найдём в стационаре.
- Я об этом помню, знаю.
Ладно, доктор, до свиданья.
- Очень правильное слово;
Не прощаемся. Смирнова!
Следующего позови.

Дома Коновалов три
Таблетки на ночь съел,
И на утро пожалел
Он об этом очень сильно,-
Как полено отупел,
Но зато и бес покинул
Выметенное жилище,
(Может быть, он сильных ищет
Бесов, чтобы дом занять
Уже вместе с ними; звать
Он станет в бездне их,
Сотоварищей своих).
Стас же, должен укрепленье
Возводить, чтоб не пустить
Бесов на свои владенья;
Сможет он их перебить,
Если вдруг пойдут на приступ.
Но, увы, не так-то быстро
Строилось то укрепленье.
От пилюлей тех, мученье
Продолжалось две недели,
А потом пришёл покой
Безмятежный и тупой.
Написал за это время
Коновалов две строки,
Зачеркнул их, и закинул
В долгий ящик это дело.
Нет тревоги, ест и спит,
На работу тупо ходит,
Голоса не беспокоят,
Сам с собой не говорит.
Мысль вяло копошится
В заторможенных мозгах,
Но зато спокойно спится,
Тишина теперь в ушах.
Месяц продолжал леченье,
А потом всё резко бросил,
Лопнуло его терпенье.
«Что же это за мученье?!
В овоща я превратился!
Лучше бы уж тихо спился.
Выпить надо, в самом деле…
Послезавтра Новый год,
Я же, месяц в трезвом теле
Мучаюсь, как идиот!
Ни страницы не сумел я
Срифмовать за это время.
Дозу попытаюсь сбавить
Для начала, если спать
Не смогу без той отравы.
Надо повесть продолжать,
А не дрыхнуть как сурок!»
Стал он пить одну и смог
Засыпать и с этой дозой.

Новый год влез на порог
И принёс с собой морозы.
Захватил ажиотаж
Население России,
Люди снова впали в раж,-
Покупали, выносили
Горы снеди в магазинах.
Праздничное настроенье
Ощущалось повсеместно,
Ожидали с нетерпеньем,
Когда вновь в своих семействах
Пир настанет на весь мир.
В муравейнике квартир
Шло всеобщее волненье,
К празднику приготовленье.
Стас решил поехать к Маме,
Чтоб в деревне все программы
Праздничные проходить,
Чтобы с Мамой есть да пить
И смотреть телеканалы.
Он купил набор бокалов
И большое покрывало
Для стола; к своим подаркам
Взял бутылки три вина,
Мясо курицы к поджарке
И шампанского. Сполна
Он затарился, в автобус
Еле затащил пакеты.
«Ну теперь и в путь я тронусь,
Скоро к Маме я приеду…
Эх, красив сугроб на солнце!
Мёрзнут голые деревья,
Вон берёза вся трясётся,
Зимним светом ветви греет.
Разгулялся дед Мороз,
Никого не пожалеет,-
В кожу тысячи заноз
За секунду он успеет
Всем вонзить своим дыханьем.
Бесится Мороз, гуляет
По родным просторам русским,
Вьюгой дикой завывает,
Никому не даст он спуска.
Много в зиму замерзает
Каждый год бродяг; по пьяни
В основном, бедняги, гибнут,
Ноги, руки оставляют
На морозе. Стынут
Люди и берёзы,
Пташки мёрзнут в небесах,
Все обязаны Морозу.
Всем оставит на носах
Красный след. Ух, злобный дед!
Отморозок, не иначе!
Он сугробами одет,
А природа слёзно плачет,
Замерзает, увядает,
Ждёт, когда весна подарит
Благодатное тепло.
Дед Мороз же, всем на зло
Только стужу подбавляет.
Не люблю я холодов…
Впрочем, много красных слов
Можно вспомнить о зиме.
Нет зимы такой нигде,
Как у нас… Целый час
Мне надо ехать до деревни.
Будет у меня запас
Времени на две недели.
Вот каникулы у нас!
Отдыхать-то мы умеем.
Буду повесть продолжать,
Целый месяц был простоя.
Надо будет поднажать,
Это дело непростое.»
Сам с собою рассуждать
Наш герой давно привык,
Головой к окну приник,
Даже не успел понять,
Как приехал.

Глава 8. Снова новый год
Было только два часа
На часах, как Стас приехал.
В поле зимняя краса
Его встретила; не к спеху
Было; хоть мороз кругом,
Стас не сразу вошёл в дом,
Постоял и подышал.
Море снега наблюдал
Убаюканное ветром,
Своё детство вспоминал,-
Загоралось ярким светом,
Эпизод за эпизодом
Прошлое, кружа при этом
Чувства дружным хороводом.
«Холодно, пойду домой
К своей Маме дорогой.»

Дома шли приготовленья,
Резали салат вдвоём;
- Мама, может быть, нальём
Понемногу? Долго время
Тянется, почти как в детстве
Ожиданием томлюсь,
Встретить праздник тороплюсь.
Магазин же по соседству.
Пива я возьму, пройдусь.
- Только много не бери.
И вино ведь впереди,
И шампанское, успеешь.
Хлеба чёрного купи,
Он хороший, ты оценишь,
Прямо здесь его пекут.
- Медленно часы текут,
Пол четвёртого всего.
- Да они летят, сынок;
Медленны, - когда их ждут.
- Ладно, Мама, буду тут
Уже через пять минут.
- Подыши, не торопись,
Только вот не застудись,
Холод лютый, ветер сильный,
Шарф одень и застегнись.

Стас вернулся. В холодильник
Пиво выставил рядком;
Предстоящий собутыльник –
Телевизор; с ним знаком
Каждый в праздничные дни.
Без экрана проводить
Не умеем мы застолье,
Скучно будет есть да пить,
Если кто-нибудь не воет
Песню модную фальцетом
И не крутится при этом
Под мелодию пустую.
Или, если не смакует
Шутки плоские паяц;
Пресен хлеб будет для нас,
Если зрелища не будет.
Новогоднею порой
Наш герой любил смотреть
Фильмы старые; игрой
Тех актёров сердце греть:
Пленница кавказская,
И прогулка царская
Через время и пространство,
Джентльменов добрых братство.
Всё это смотрел он вновь,
Разбавляя пивом кровь…
Вот в духовку загрузили
Курьи ножки и картошку,
Медленный огонь включили,
Пусть томится понемножку.
Фрукты принесли на стол:
Мандарины, апельсины и бананы.
- Мама, приготовь рассол,-
Залечить мне завтра раны.
Битва предстоит лихая!
- Ох, сынок, не понимаю,
Для чего так много пить?
Можно есть и говорить,
Лишь глоточек пригубляя,
Чтобы чуть весёлым быть,
А не безобразно пьяным.
- Трезвым в Новый год? Не знаю…
Это как-то не по-русски;
Мама, я ведь меру знаю,
Водку вот не пью. Мне грустно
Новый год встречать без хмеля.
Утекает в пропасть время,
Мы, как щепки в том потоке
И несёмся всё быстрее.
Мама, как мы одиноки!
Каждый из нас сам в себе…
Я обязан всем тебе,
Ты прости меня; жестоким
Часто я бывал с тобой…
- Что с тобою, мой родной?!
Перестань. Ты пьёшь таблетки?
- Бросил, Мама, гадость эту,
Постараюсь очень редко
Пить их, когда спать невмочь;
Ну а так, топор точь-в-точь
Так же голову излечит.
Мне уже намного легче.
- Если б я могла помочь,
Но не знаю чем, сынок…
- Мы сегодня выпрем прочь
Мысли грустные; даст Бог,
Новый год удачней будет,
Заживём с тобой как люди.

Вот уже и ночь подкралась;
На экране бьют куранты,
Завывают музыканты,-
Вся программа повторялась,
Что идёт из года в год,
Зритель мало здесь найдёт
Интересного (не пьяный),
Но становится чудесным
Созерцание экрана,
Если ты порядком «треснул».
Музыку ушедших лет
Стас скорей пошёл искать
На каналах, чтоб куплет
Позабытый, мог создать
В памяти воспоминанья.
Чувство ностальгии манит
Пьяное сознанье,
Настроенье сердцу дарит
Трепетное; уплывает
На мелодии волнах
Ум в далёкую отчизну
Юности; в забытых снах
Пребывает. Телевизор
Очень долго Стас смотрел,
Мама спать давно ушла,
А он всё, как гриб сидел
На диване. Хороша
Казалась ночь,
Исчезали мысли прочь
Из сознания. Пьянел
Коновалов и хотел
Влить в себя
Как можно больше,
И рассудок потерял
Окончательно, и в рощу
Тёмную шагнул
Сна глубокого; тонул
В водах призрачных видений
И забыл их с пробужденьем.

Веки Стасик разомкнул
К десяти утра, был пьян
До сих пор; похмельный гул
Ещё только предстоял.
Мама чайник кипятила,
Стас лежал и вдруг увидел
Он, как кошка проходила
В коридоре… Волос дыбом
Подскочил на теле Стаса.
Долго глупо улыбался
Он, пытаяся понять,
Было ль что, иль показался
Образ Муськи? «Вдруг гулять
Она ходит с того света?
Вовсе тут смешного нету…
Продолжал я дальше спать,
Вот и всё… Так, сигареты.
Где я смог их потерять?»
- Мама, я до магазина,
Чувствую, что буду сильно
Этим утром я болеть,
Надо всё предусмотреть.
- Ты вчера рассол просил.
- Нет, он не добавит сил…
Да к тому же, сигареты
Я куда-то подевал.
Подышу-ка свежим ветром.
Разомнусь, ведь только встал,
Надо малость прогуляться.

Солнце ярко улыбаться
Начинало в это утро.
Треск морозный раздавался
При шагах, и звук как будто,
Где-то в небе отражался.
Эхом сказочным звучал.
Стас скорей идти старался,
Вожделенно предвкушал
Порцию спиртного, знал,
Что похмелье будет сильным,
Но ещё не ощутил он
В полной мере этот ад,-
До сих пор был пьян; и рад,
Что добавит подкрепленье
Для войны своей с похмельем.
Всё купил он в магазине,
Вышел в поле, закурил,
И пошёл дорогой длинной
К дому. Ветер взвыл
И поднял крупу из снега,
Коновалову влепил
Белой дробью, и забегал
Мелкой пылью по сугробам.
«Ветер, ты летишь от Бога,
Или чёрт тебя принёс?
Как тебе такой вопрос?
С похмелья верю
Я тебе, раздольный ветер!
Дед Мороз и дядька-Север,
Все вы здесь, моя родня!
Ночь и светлая заря,
Ясный день и тёмный вечер,
Все родные для меня!
Ух, кольнуло что-то печень…»
Шёл и воздухом дышал,
Мысли странные вращал
В голове; а ветер пел,
Снежной россыпью швырял
Стасу в лоб, - как будто поп
Окроплял, благословлял.
Весело скрипел сугроб,
Солнце радостно искрилось,
Трубы на домах дымились…
Много воробьиных троп
У порога разглядел
Наш герой, и вдруг продрог,
Отогреться захотел;
Медленно заполз домой
И задал похмелью бой.

Повесть продолжал писать
Стас второго января,
Хворь вчера с себя согнать
Он успел; теперь заря
Поднималась для искусства.
Изливал в тетради чувства,-
Мысли еле поспевали
За рифмованным безумством,
Но все вместе создавали
Плавное повествованье.
Места лучше не найти,
Чтоб творить; живя в деревне
Три главы он смог доделать
За неделю, на пути
К роману был, но не стал он
Много действующих лиц выводить.
«Будет повесть, так и быть;
Главное, чтоб смысл не спал.
Может, зря я описал
Сотню разных мелочей?
Люди любят приключенья,
У меня же, тих ручей,
Не гремит он бурей бранной,
Не кипит огнём страстей,
Вяло будет для романа;
Но как раз для повестей.»
Пробудившись утром рано,
Наш герой писал в запой,
Не томился он тоской
И покой пришёл нежданно.
Впрочем, плохо засыпал он,
Вновь вернулся монолог
Бесконечный; Стас не мог
Прекратить его. Бывало
И до четырёх утра
Шла незримая борьба.
Но таблетки Стас не пил,
Бодрость слога он ценил,
Не хотел, чтоб нейролептик
Его мысль затормозил.

Промелькнула вся неделя
Незаметно. В город едет
Коновалов на работу
И страдает от зевоты,
Сидя сонно у окна.
Пуст автобус. Тут и там
Снег коврами застилает
Необъятные просторы,
Всё тоскливо замирает
В холоде. «Шторы
Надо им повесить,
Так и слепит белый снег.
Километров через десять
Привезёт машинный бег
К дому моему меня…
Спит укрытая земля;
Ветер песни ей поёт
Уже целые века,
Воет он из года в год,
Носит стоном облака.
Для чего сей мир живёт?
Непонятная тоска
Мою душу рвёт на части.
Нет здесь ни крупицы счастья,
Всюду ледяная мгла…»

Глава 9. Сосед
Ехал Стас на прежних рельсах,-
Дом – работа – выходные.
Усыплял микстурой бесов,
Когда к ночи приходили.
Повесть свою продолжал,
Десять глав он написал,
(Мог бы больше, но срывался
И в запои погружался).
Всё сильней ему казалось,
Что непризнанный он гений;
А завистники смеялись,
Пальцем у виска вертели,-
Стас их всюду замечал,
Каждый из них точно знал
На какой строке срывался
Наш поэт; любой смеялся
Над трудами Станислава.
Понял он, что мысли крали
У него из головы
Бесконтактно, узнавали
Его планы… Стас, увы,
Ещё плохо понимал,
Кто за ним во след шагал.
Не послушал психиатра,
Всё откладывал на завтра
Он лечение своё.
Вновь вечернею порой
Голос не давал покоя;
Кто же, всё-таки, такой
Это был? Так и не понял
За всё время наш герой.
Знал, что голос тот не свой,
Он принадлежит другому,
И теперь живёт, как дома
Он у Стаса в голове.
Как хозяин, на ровне
Всей жилплощадью владеет,
Смуту в разуме он сеет;
Но писать с ним веселей,-
Подгоняет мысль быстрей,
Воплощает её в строках,
Слогом красочным владеет.
«Я, наверное, в пророках
Тебя выудил, когда
Библию в запой читал.»
- Ты, приятель, недалёкий
Человек, ты это знал?
Не звучит это жестоко?
«Ох, опять ты муть погнал.
Вытравлю тебя сегодня,
Спать отправлю в преисподнюю…
Выспаться мне надо;
Как тебе такой вот ладан?
От таблеток убежишь!
- А потом ты затупишь,
И двух слов связать не сможешь.
«Дал бы я тебе по роже,
Да не видно, где она…
Ух, поганый сатана,
Для чего меня тревожишь?!
Это ты им говоришь,
Как пишу я свою повесть!»
- Стасик, ты меня смешишь.
Когда снова в бездне скроюсь,
Буду долго вспоминать
Я тебя, и хохотать
Над твоей блестящей мыслью.
Ты же гений! Рысью
Мчится слов поток
На бумагу у тебя,
Если б я писать так мог.
«Яко тает воск
От лица огня…»
- Не лечи молитвой мозг;
Хотя, тоже есть своя
Польза в сочетании слов.
«Убирайся! Этот кров
Предназначен для меня!
Здесь хозяин только я!»
- Всё-таки, твой слог неплох.
Вон, что можешь вытворять!
Коновалов, ты не промах!
Только, кто будет читать?
«Замолчи! Опять на «ять»
Окончания пошли.
Голова уже болит…
Не могу повествовать,
Когда ты кричишь под ухо!»
- В голове твоей разруха,
Но не надо причитать.
Собери всю силу духа
И пиши скорей в тетрадь
Мысли вялые свои.
«Ух, паскуда! Отвали!»
- Телефон тебе звонит.
В самом деле, телефон
На столе пиликал громко.
Стас поднял его и в нём
Слышал голос незнакомки,-
Предлагала она банк,
Без процентов годовые.
Бросил трубку он, и так
Захотелось ему выпить...
Но сдержал себя; в кулак
Волю сжал. Писал, писал
До ночной поры, а демон,
Как и прежде, не молчал,
Много замечаний делал.
Выпил Стас на сон грядущий
Пол таблетки и уснул;
Ночью ему стало лучше,
В сновиденьях утонул
И проплавал до утра
В этом омуте бездонном.
Встал, - опять труба звала
На работу. Долго сонный
Приходил в себя потом,
Но не будем мы о том.

Весь январь прошёл в том духе,-
Стас усидчиво писал,
Ну а демон пел под ухом,
Слог настроить помогал.
Плохо Коновалов спал
По ночам; ему мешали
Постоянно голоса: и кричали,
И шептали, и стихами
Донимали. Но таблетки принимал
Очень редко Станислав,
Ведь для написанья глав
Нужен быстрый, бодрый ум,
А не тормоз притуплённый.
Много в нём бродило дум,
Но с лекарством, вялый, сонный
Он до вечера ходил,
Даже еле говорил,
А писал и вовсе плохо.
В остальном же, так же жил,
Не вздыхал он и не охал,
А трудиться продолжал,
Демон его подгонял.
Голос часто говорил
Стасу про других людей,
То бранил, а то хвалил,
Разбирался, кто злодей,
Кто хороший человек,
Кому долгий будет век,
А кому недолго жить,
Всё стал демон говорить.
Вот ведёт Стас диалог
С кем-нибудь, а голос вставит:
«Этот парень глуп и строг,
В голове пустой он правит,
Собран, волей обладает,
Но настолько недалёк,
Что и сам не понимает,
Как он туп.» Стас продолжает
Разговаривать, как будто
Этих реплик он не слышал.
Вы представьте на минуту,
Как это… Поедет крыша,
Если даже пять минут
Будет слышен чей-то голос
Посторонний в голове, а тут
Постоянно… Сев в автобус,
Начинает говорить
По дороге на работу
Коновалов с этим чёртом;
Так до вечера. С ним жить
Стал он прямо, как с соседом
В тесной комнатке общаги.
Иногда ведут беседу
Мирно, а бывает, как собаки
Друг на друга нападают;
Снова мирятся, ведь дали
Помещенье на двоих.
Компромисс – вот верный выход.
Но зато писать с ним стих
Было в радость Станиславу,
Демон на слова был лих,
Строки рифмовал на славу.
Человек, как нам известно,
Привыкает ко всему,
Всё, что вредно и полезно
Приспособит к своему
Графику существованья.
Адаптация такая
Помогает виду жить,
И поэтому веками
Продолжаем мы коптить
Воздух на огромном шаре.

На работе Коновалов
Всем казался очень странным;
Разговаривал он мало,
Был рассеян, - как попало
Ящики свои грузил.
На попойки не ходил
В пятницы, а по субботам
Говорил всем, что работал
Дополнительно, что долгом
По кредиту был он скован,
И поэтому в заботах
Должен время проводить,
Некогда гулять да пить.
Стал со всеми он враждебен,
Подозрителен, угрюм,
Сам не начинал беседы.
Был в плену у своих дум
Коновалов целый день,
Вечером писать скорей
Торопился; быстро к цели
Приближался он своей,-
За прошедших две недели
Восемь глав созреть успели
На страницах! Звучно пели
Стихотворные столбцы,
Это были образцы
Поэтического слога,
В них встречалось очень много
Необычного. Свой стиль
Коновалов развивал,
Только сам того не знал.
Каждый день одна лишь цель,-
Написать хоть пару строк;
Позабыл он даже хмель,
Помнил только монолог
Стихотворный в голове
С переходом в диалог
С Демоном. Теперь везде
Был он вместе с ним.
И сейчас мы проследим
Это на одном примере,-
Кто-то начинает первым
С Станиславом разговор.
- Что-то тих ты стал; как вор
В выходные исчезаешь
Незаметно. Где бываешь?
- Да кредит вот у меня,
Душит долг, словно петля.
- Ищешь новые доходы?
- Да, теперь я и в субботу
Подработкой занимаюсь,
Что-то выдумать пытаюсь.
«Для чего так нагло врёшь?
Ты на школьника похож.
Ну, ударь его! Избей!
Не похож он на друзей.»
(Это демон так сказал),
Стас же, в руки себя взял
И спокойно продолжал
Разговаривать с знакомым.
- Я теперь бываю дома
Только, чтобы спать да есть.
«Что ты говоришь?! Да тресни
Ты ему по голове! Честь
Поэта отстоишь! Им известно,
Что ты хочешь свой шедевр
Представить миру.
Зависть им тревожит нервы!
Лезут подлые проныры
Все с вопросами к тебе.»
- Ты, браток, сам не в себе;
Ходишь бледный словно тень.
Вот уже который день
Замечаю я, что стал
Ты неповоротлив, вял
И задумчив постоянно.
- Это вовсе и не странно,
Мысли лезут день и ночь
В голову мою о долге.
- Видно, должен очень много?
Рад бы я тебе помочь,
Только сам я весь в долгах.
«Он украсть твой труд не прочь,
Ищет он в твоих мозгах
Драгоценные идеи,
Точно знает, что ты гений.
Ты спроси его про дочь.»
- Дочь твоя, как поживает?
- Что? Ей, Стас, совсем невмочь…
В область скоро отправляют.
От кого же ты узнал?
- Я не знал… Я так, сказал…
Почему-то вспомнил вдруг.
- У нее давно недуг.
А теперь вот вовсе тает…
Я пойду. Опять навалят
Там на складе как попало!
«Видишь, как мы угадали,
Его дочка умирает.
Знай, они тебя зажали
В тесном складе, для того,
Чтоб шедевр твой не признали.
Сгинешь в бездне мировой,
Потеряешь свой талант.»
- Замолчи, проклятый гад!
- Что? Не слышу. Ты идёшь?

Каждый новый день похож
Был на сон кошмарный.
Стаса пробирала дрожь
Ужаса; коварный
Бес в него вселился,
И уйти не торопился.

Глава 10. Внутри
Шёл февраль; мели метели
Белоснежные ковры
Серых улиц. Две недели
Оставалось до весны.
Город утонул в сугробах,
Облепило снегом крыши,
Разместился он на окнах,
Занял все собою ниши
На бетонных интерьерах,
Сделав город бледно-серым.
Было утро воскресенья;
Коновалов вдруг решил
Прогуляться (без похмелья,
Он давно уже не пил,
Целых три почти недели).
Снег охапками летел
На прохожих торопливых,
Транспорт городской гудел
И пищал нетерпеливо.
Стас шагал, а сам не видел
Ничего перед собой,
Ночью он совсем не спал,
И с тяжёлой головой
Шёл теперь, бродил, гулял.
Мысли вихрями носились,
Голос беса не смолкал,
Долго эта мука длилась.
Стас терпел, но вдруг набрал
Номер кореша Ильи.
- А, здорово! Говори.
- Можно, что-нибудь придумать?
- Щас узнаю. Хватит суммы?
- Ну так сложимся опять.
- У меня совсем голяк
И не знаю, где занять.
- Ну тогда найду, раз так.

В этот раз употребили
И расстались; поспешили
Каждый по своим делам.
Стас от беса отдыхал,
Слушал тишину сознанья;
На диване распластал
Своё тело, замер
В безмятежности блаженной,
И с закрытыми глазами
Видел пустоту вселенной…
Только зуд на коже, вдруг
Прекращал нирвану мака.
Продолжался сердца стук,
Крови ток не тёк, а капал
В венах звучною капелью;
Впало всё в оцепененье.
Мир исчез, пропало время,
Нету больше измерений,
Где бы пребывало «Я».
Нет течения мгновений,
Осознать себя нельзя,
Только свет и пустота,
Странный сон без сновидений…
Да, реальность непроста,
Много есть в ней закоулков
Недоступных для прогулки.
Стас сейчас по ним гуляет,
Только, сам того не знает.
Вот он встал, пошёл к окну;
На дорогу стал смотреть,
На людей, что шли в снегу,
Шли куда-то, чтоб успеть.
Он же, весь остановился
И смотрел, как мир шагает,
И не думал, не стремился,
Знал, что в майе пребывает.
Только что была нирвана
Для него, но на мгновенье,
И опять он в сновиденье
Возвратился, но без чувств,-
Мир стал чёрно-бел и пуст.
Редкое души движенье
В мыслях Стаса замирало;
Равномерное теченье –
Вот реальность. Чётче стало
В мире каждое явленье;
Постепенно нарастало
Ощущение восторга
Мрачного, но ненадолго,-
Пустота опять объяла
Ум и волю Станислава…
Через час он стал писать;
Медленно в свою тетрадь
Наносил узор словесный,
Получалось как-то пресно,
И писалось трудно очень,
Буквы все сливались в точки,
Расплывались и двоились.
Бросил эту живопись
Коновалов, и пошёл
Прогуляться. Долго брёл
По заснеженным дворам,
В магазинах покупал
Мелочь разную; гулял
Он блаженно и бесцельно,
Шёл и тупо наблюдал
За движением материй.
Стал он трезвым в полной мере,
Чтобы видеть всю тщету
Механических движений,
Всю смешную суету
Многотысячного тлена
В бренной свалке бытия.
Духом ощутил себя
Жаждущим уйти из плена.
Мысли в голове зависли,
Было только наблюденье
За явленьями вокруг. Быстро,
За одно мгновенье
Весь рисунок ясен стал,-
Рисовал его лишь демон,
Бог такого б не создал.
Копошимся в смрадной куче,
Удобряя её сами,
Разве этот мир, есть лучший?
Он не худший; мирозданье
Переполнено мирами.
Мы сейчас, читатель, с вами
На ступеньке, чтоб шагнуть
Выше и продолжить путь
В мире более пригодном,
Там мы ощутим свободу.
Впрочем, можем мы и вниз
По ступенькам покатиться.
Большинству же, снова «приз»
Достаётся – здесь родиться,
Новою водой пролиться,
Чтобы позже испариться.
Вечный кругооборот
В одной замкнутой системе;
Редкие уйти сумеют…
Коновалов так же вот
Рассуждал, но бессловесно.
Как-то так он понимал
Этот мир; казалось тесно
Ему в череде явлений,
Где вся жизнь как сновиденье.
Детство, отрочество, юность
Были будто бы вчера;
Жизнь мгновеньями тянулась,
А летели прочь года.
Старики мы, или дети,-
Знаем только лишь клочок
В бесконечной круговерти
Времени; путь недалёк,
Замкнут он. Крутясь на шаре,
Лишь мгновенье замечаем
То, в котором мы живём.
Что там до? И что потом?
Этого, увы, не знаем.
Может быть, когда умрём,
Смысл сказки разгадаем?

Погулял немного Стас
И пошёл домой, писать
Новые столбцы в тетрадь.
Думал он, что в самый раз
Бодрости ему достанет,
Но, как с улицы зашёл,
То почувствовал, что тянет
В тот блаженный полусон,
В состояние нирваны.
Телевизор стал смотреть
И мечтать, что будет смерть
Чем-то вроде сна.
«И кошмаром ведь она
Может стать; сполна
За плохую жизнь воздать.
Да всё это чепуха…
Ну а может нет, как знать?
Надоело мне чесать
Своё тело… Буду спать
Я без всяких сновидений,
Иль кошмары одолеют,
Всё ровно… Здесь прозябать
Мне порядком надоело…»
Коновалов продолжать
Повесть стал, когда стемнело;
Три страницы написать
Он сумел, и в них блестела
Мрачной искрой злая мысль.
Волком в строках демон рыскал,
Говорил на языке тёмных чувств,
Хохот извергал из уст,-
Он глумился над твореньем
Сей Земли; сравненья делал
Унижающие жизнь,
И поток словесный лился
Гладко, - ярких брызг
Из метафор расплескал,
Бурную струю созда́л
В своей повести печальной.
Далеко в ней до финала,
К середине подходил
Наш герой.

На ночь не пил
Стас своих пилюль пртивных,
Мак сознанье усыпил,-
Перевёл путём старинным
Из реальности угрюмой
В царство старика-Морфея;
Там все будничные думы
Грёзами ума развеял,
Превратив в нагроможденье
Пережитых впечатлений.
Но, порою в этом царстве,
Что-то новое являлось,
Открывалось вдруг богатство
В том, что свалкою казалось.
Мёртвые там воскресали,
Время возвращалось вспять;
Появлялось пониманье,
Что сознание опять
В тот же сон вернётся
Утром; «Я» проснётся
И, как будто жить начнёт
В реальном мире. Захлестнёт
Поток событий и не даст
Понять, что всё – только сон.
Осознанье здесь напрасно,
Мир – видение и в нём
Каждый грезить обречён.

Утром ощущенье сна
Не ушло от Станислава,
Он как будто продолжал
Дальше спать. И поначалу
Он совсем не понимал,
Что проснулся и в реальность
Объективную вернулся.
Всё здесь призрачным казалось,
Не было у жизни пульса,
Умер Мир. Минут пятнадцать
Это чувство продолжалось,
Сон развеять попытался
Коновалов, - умывался
Он холодною водой
И, как будто бы живой
Становился. Вновь тоскливо,
Прежнею струёй унылой
Зажурчала эта жизнь;
Не было давно прилива,
И порою вовсе в слизь
Превращался сей поток, -
Он в пустыне одинок,
Не добраться к океану,
Он оазис, островок
Влаги, и его песками
Очень скоро заметёт…
Стас очнулся, кофе пьёт,
Бодрость в теле разгоняет
И как будто бы живёт.
«Эта жизнь напоминает
Злой какой-то анекдот,
Лучше уж над ним смеяться,
А не в думы погружаться
Депрессивные. Стараться
Надо быть бодрей, чем есть,
Надо в жизни добиваться
Целей, - в этом смысл весь!
Воскресение сегодня,
Буду целый день работать!»

В повести своей он снова
Ощутил тоску болезни,
Проявлялся в каждом слове
Крик души, - он бесполезен;
Вопиющему в пустыне
Только эхо отвечает,
Обдувают ветры злые,
Зной палящий иссушает.
Нет, не встретит он спасенья
В этом кратком сновидении.

Глава 11. Хозяин
Вот уже весна настала
И теплее воздух стал,-
Март порывисто дышал;
Иногда капель звучала,
Окна плакали и крыши
Чистыми слезами снега.
Небо стало будто выше,
Воздух чище. Жизнь-телега
Веселее покатилась
К предстоящему теплу,
Птицы в небе появились
Перелётные; разгул
Ощущала вся природа
В молодое время года.
Солнце радостно струило
Свет лучей на белый снег,
Жизнь уснувшую будило,
Размыкало снежных век
Сомкнутое состоянье,
Тёплое даря дыханье.
Скоро взор откроет свой
Крепко спавшая земля,
И со свежей головой
Жить начнёт, плоды неся
Новые на ниве мира.
Скачет воробей-проныра
И щебечет про весну,
Голубь что-то торопливо
Говорит; и даже псу
Веселее в это время
Крохи во дворах искать.
Новое у всех стремленье
Начинает оживать
Снова, в пору годового
Оборота вокруг солнца,
В сердце что-то молодое
Просыпается; несётся
Веселей поток явлений
Под звенящий смех капели.

Стас же, вовсе перестал
Спать спокойно в это время,
Демон его донимал.
Свою повесть он быстрее
Стал писать; текли в тетрадь
Чувства гнева и тревоги,
Безысходности, тоски.
Буквы складывались в слоги,-
Наносил свои мазки
В полотно художник слова.
Много разных зарисовок
Он в узор соединил
И в картину превратил.
Пару месяцев хватило
Стасу повесть написать.
На двухстах страницах сила
Разлила́сь. Теперь набрать
Предстояло на компьютер
Этот текст, а это нудно…
Приходя после работы,
Он садился и печатал
До глубокой ночи. «Вот бы
Выдали скорей зарплату!
Я бы заказал тираж
В двадцать книг, в обложке
Мягкой. Только, дорого немножко.
Почему я был алкаш?!
Нет, чтобы чуть-чуть скопить,
Я же, только пить да пить
Мог. О, горе мне!
Денег не найду нигде…
Впрочем, в электронном виде
Нынче книги покупают.
Без убытков там всё выйдет,
Пару сайтов этих знаю,
Где печатают бесплатно,
Надо только за рекламу
Им отдать, - все будут знать,
Где скачать новый шедевр!»
- Гений ты, ни дать-ни взять,
Средь поэтов будешь первый.
«Бес поганый! Ты опять
Свои гадкие манеры
Хочешь Стасу показать!
Усыплю тебя, поверь мне!
Мне теперь не напрягать
Свои бедные мозги,
Всё успел я написать.
Ну а ты, невзвидишь зги,
Я таблетки регулярно
Буду пить; тебя убить
Запросто смогу!» - Коварно
Рассуждаешь. Стало быть,
Лучше уж тебе тупить,
Но спокойно засыпать.
Может ты и прав, как знать?
«Замолчи! Недолго жить
Тебе остаётся, демон!»
- Если б мог ты говорить
Так, как пишешь; только нем он
Устный твой язык.
В разговоре, как калмык
Ты рычишь и ветром воешь,
Фразы свои криво строишь,
Спотыкаешься, мычишь.
Отчего так говоришь?
Оттого, что болен ты,
В мозге у тебя глисты
Завелись. «Заткнись!
Ты мне отравляешь жизнь!»
- Я помочь тебе хочу.
Коль отправишься к врачу,
То про голос говори.
«Эх, зараза! Отвали!
У меня таблетки есть,
Справлюсь я с тобой и здесь.»
- А с другими, как ты будешь?
Всюду у тебя враги.
Ты убитым быть рискуешь,
Бей их, Стас! С руки, с ноги!
Наготове кулаки
Ты держи здесь постоянно.
Пистолет себе купи,
Иль обрез. «Ух, окаянный!
Замолчи же! Уходи!
Вот сейчас тебе задам я,
Выпью враз таблетки три
И в чистилище отправлю
Тебя вместе с потрохами!»
- Нетерпением сгораю
Я тебя на утро видеть
После этих возлияний.
Да, блестящее сознанье
Будет у тебя, с улиткой
В самый раз можно сравнить.
«Я уже чуть-чуть привыкнул.
Лучше так, чем волком выть
От бесед с тобой, собака!
Не таблетками, а маком
Надо демона губить…»
- Правильно, иди звонить.

Коновалов жил в кошмаре;
Нарастало с каждым днём
Дикое то состоянье,
То, что бредом мы зовём.
Все вокруг стали врагами,
Всем был нужен Станислав,
Его мысли, его знанья.
Знал он точно, что семь глав
Из его повествованья,
Как-то у него украли
Бесконтактно. Отгадали,
Видимо, пароль для входа
В его мозг и забирали
Все плоды ума свободно.
Всюду Стаса окружали
Эти наглые враги,
Всё они прекрасно знали
И повсюду стерегли
Коновалова. Напасть
Не хотелось им ещё,
Стали только мысли красть,-
Свой, видать, у них расчёт.
Каждый как-то был замешан
В этот заговор. «Успешно
Могут план осуществить…
Что они хотят? Убить?
Нет. Я им зачем-то нужен…
Запросто могли ведь скушать,
Всюду тянется их нить,
Прочно сеть они сплели,
Не дают, заразы, жить!
Но посмотрим, смогут ли
Совладать со мной!»
- Ай, ну что ты, мой родной,
Повнимательней смотри,
Все спецслужбы за тобой
Наблюдают; всё они
Про Стаса знают,
Но ещё не нападают,
Ждут. Посмотри, вот там
Стоит их агент; сам
Видишь это.
Изведут тебя со света.
«Знаю это без тебя…
Ведь в автобусе стоят,
Как ни в чём и не бывало.
Будто что-то говорят
Постороннее, а знают,
Что вредят, вредят, вредят!»
- Только вслух не закричи,
Выдашь себя с потрохами.
Будь внимательней, молчи…
Постоянно наблюдают
За тобой, и ты не спи,
Примечай, кто вместе с ними.
Могут запросто они
И друзьями стать твоими.
Как приедешь на работу,
Сразу пристальней взгляни
И увидишь их «заботу».
«Я сам знаю, не учи,
На минуту замолчи!
Дай хоть пару остановок
В тишине проехать мне!»
- Я помочь хочу тебе,
В этой жизни ты неловок.

Стас приехал на работу,
Быстренько переоделся
И пошёл трудиться в поте,
А с ним рядом, по соседству
Здесь работали враги.
Всюду они стерегли
Станислава; он пытался
На виду всё время быть,
Чтобы не смогли убить
В помещении отдалённом.
Бегал он как заведённый,
Даже в перерыв грузить
Продолжал, - он точно знал,
Что три камеры следить
Продолжают этот зал
Даже ночью в выходные.
- Братцы, Коновалов ныне,
Что-то вовсе, что ли спятил?
На обед вот не идёт.
Пол часа эти в зарплату
Будто кто-нибудь учтёт.
- Нет конечно. Он под «солью»,
Или «винт» опять варили
Они вместе с тем Ильёю.
Помнишь, они приходили,-
Такой с лысой головою,
Весь в наколках и худой?
- Так ведь «белый», а не «соль»
Они с ним употребляют.
- У них всё всегда бывает,
Тот Илья движухи знает
По всей области; достанет
Запросто амфетамин,
Если ты в знакомстве с ним.
- Ладно, я пойду курну
И со Стасом пообщаюсь,
Чтобы он зазря не гнул
Свою спину… Оставалось
Пару штук, где они?
Дай-ка сигарету, друг.
- На столе лежат, возьми.

Коновалов продолжал
Ящики таскать, он знал,
Что хотят напасть сейчас.
Вот идёт к нему, как раз
С сигаретою коллега.
Понял Стас: «Настал мой час!
Ну иди сюда, я бегать
Не намерен от тебя,
Спета песенка твоя!»
Подошёл к нему приятель
И повёл такую речь.
- Стас, игра не стоит свеч,
Это время не оплатят.
Пол часа законных есть
На обед у нас, пойдём!
Человеку надо есть.
- Хитренький такой приём,
Значит, все вы заодно!
(С этими словами с ног
Сбил коллегу Коновалов
Шквалом быстрых кулаков;
От души наподдавал он
Крепких хуков и пинков).
Вот уже со всех углов
Побежали разнимать.
Стас неистово кричать
Стал, увидя подкрепленье.
- Эх, проклятое вы племя!
Вам не справиться со мной!
Нападайте всей гурьбой!
Не теряйте, гады, время!
(Крепко Стаса обхватили
И держали у стены).
- У него совсем болты
Раскрутились! Крыша едет!
Дайте, я ему заеду!
- Растащите их! Ну, тише.
Прибегут сейчас, «кто выше»,
Всем тогда дадут по шее.
Уведите их скорее.
- Никуда я не пойду!
Вы меня убить хотите!
Все сгорите вы в аду!
Гады! Сволочи! Пустите!
- Замолчи, дурак! Тебе же
Лучше делаем. Медвежью
Ты услугу сам себе
Хочешь оказать; узнают
От чего ты не в себе
И с вакансии отправят.
- Вы давно все заодно!
Вы момент лишь поджидали!
- Ишь, как его понесло.
Ладно, ладно, отпускаем;
Только ты домой иди,
Маленький отгул возьми
И в себя чуток приди.

Ехал Стас домой и видел,
Как кругом него враги
Козни строили свои.
Всех ужасно ненавидел
Наш герой, и за собой
Всюду слежку замечал.
Будто в ад какой попал,
Рухнул в пекло с головой
Он, и выхода не знал.
Все в автобусе смеялись,
Хитро на него глядели,
Нападать не собирались,
Подождать ещё хотели.
Всё враждебное, что в мире
Проявлялось испокон,
Вылилось в один флакон
И весь воздух отравило.
Тяжело было дышать,
Выть хотелось и кричать!
Путь был бесконечно долгим…
Наконец-то остановка,
Вышел Стас чуть не бегом
Из автобуса; кругом
Были те же всё злодеи,
Что убить его хотели.
Шёл он к дому быстрым шагом,
Вдруг к нему навстречу
Пёс выскочил и не загавкал,
А завыл тоскою вечной.
Выл он дико и смотрел
Коновалову в глаза,
Своим воем он хотел
Стасу что-то рассказать.
Боль и безысходность мира
Волчьим стоном говорила…
Всё живое здесь вокруг
К нападению стремилось,
Каждый жест и каждый звук,
Всё, что есть, вдруг превратилось
В вой тоскливый и зловещий.
Мир сдавили крепко клещи
И течёт из него кровь,
Шар земной, ком человечий
Катится и вновь
На круги свои приходит,
Нет здесь воли, нет свободы.
Душно стало Станиславу,
Страшно, гадко, одиноко
И завыть хотелось волком,
И загрызть кого попало.

Глава 12. Метель
Стас домой вошёл, разделся
И за ноутбук уселся.
(Две страницы оставалось
Напечатать ему) гнались
Мысли друг за другом,
Он утихомирил их
Своим старым ноутбуком;
Набирал на «клаве» стих,-
Ум больной этим баюкал.
Допечатал быстро повесть
И в «Литрес» её послал,
Всё проверил в ней на совесть,
Все ошибки отыскал.
Стас давно уже заметил,
Что тревога прочь уходит,
Когда трудишься усердно.
Злых сентенций не заводит
В это время бес докучный,
А становится сподручным,
Помогает в написании.
Успокоив так сознанье,
Стас немного ободрился;
Насладился крепким чаем,
И довольный развалился
В тесном зале на диване.
Телевизор стал смотреть,
Без конца переключая
Пультом все телеканалы.
Сам же, продолжал вертеть
Мысли в голове туманной,
И ему вдруг показалось,
Что те мысли угадали
На экране, - там смеялись
Над болезнью Станислава…
В телешоу и рекламе,
В фильмах, все как-то узнали
О его недомогании,
И момент не упускали,
Чтобы смачно подшутить,
Поязвить иль пригрозить
Коновалову. Вначале
Он как будто понимал,
Что всё это сам созда́л
Его разум воспалённый,
Но потом он изумлённый
Понял, что в петлю попал,
Душат его все спецслужбы,
ЦРУ и КГБ-э,
И британская разведка.
«Здесь не скроешься нигде,
Наблюдают за мной метко.
Где-то камеры они
Разместили по квартире.
Всюду, всюду распустили,
Гады, щупальца свои!»
Стал выбрасывать все вещи
Из шкафов наш Станислав,
Всюду видел он зловещие
Намёки. «Я был прав,
Но найти я не смогу
Их аппаратуру… Вру!
В телевизоре есть датчик!»
- И в смартфоне тоже прячут,
В ноутбуке не забудь
Посмотреть. «Я как-нибудь
Без тебя решу вопрос,
Наглый бес! Суёшь свой нос
Куда не просят!
И от куда тебя носит…»
- Под обоями они
Прячут датчики свои.
«Это верно ты сказал!»

Два часа уже прошло,
Как обои обрывал
Стас в квартире. Не нашёл
Ни чего, но точно знал,
Что уже почти у цели.
Всё поставил он вверх дном,
Знал, что к вечеру успеет
Отыскать шпионский схрон.
Иногда он отключался
От работы и смотрел,
Где и как клочок валялся
От обоев. Тихо пел,
И шептал, и улыбался…
А потом, как бы очнувшись,
Вновь в работу погружался,
И уже в дугу согнувшись,
Плинтус оторвать старался,-
Точно знал, что датчик там…
Наконец, к восьми часам
Вечера он перестал
Наводить бардак в квартире
И решил бутылкой пива
Наградить себя; устал
Коновалов очень сильно.

Вечер сумерки сгустил,
Околдован тьмою город.
В небе пятнышки светил
Загорелись; месяц молод
Заострил свои рога,-
Будто хочет забодать
Он небесные огни.
Звёзд так много, но они
Далеки и одиноки.
Безучастностью жестоко
Бесконечное пространство;
Миллиардам лет нет срока
Давности. Для странствий
Места много в мироздании;
Средь материи пустой
Редки искорки сознаний,
Всё однообразной мглой,
Словно скатертью укрыто.
Здесь причина позабыта
В бесконечных дебрях следствий.
Где-то с нами по соседству
Так же думают, гадают,
Аппараты запускают
В бездну непроглядной тьмы;
Так же от своей «тюрьмы»
Далеко уйти не могут.
В этих очагах убогих
Жизнь недолго побурлит
И сойдёт на нет в итоге,
Чтобы снова новый вид,
Где-нибудь в мирах далёких
Вновь принять…
Любил гулять
Коновалов вечерами,
Когда время позволяло.
Можно праздно размышлять,
Пиво пить и наблюдать
Муравейник человечий.
Но сегодня, каждый встречный
Был врагом для Станислава.
Думал он: «Людей здесь мало,
Все животные, и сам я
В этом мире – жалкий зверь.
Словно белка в колесе
Бегаю я за зарплатой,
Проедаю, и вновь надо
В замкнутом кругу носиться.
Сколько это может длиться!
Я ведь вовсе не живу,
Существую! Все вокруг –
Масса биоорганизмов…
Защищаем от цинизма
Себя сказками и бредом,
Детским лепетом. Неведом
Смысл этой жизни нам.
Всё здесь – отсырелый хлам,
Что когда-то затерялся
Во вселенских кладовых…
Жить, любить и разлагаться
В обиталищах своих,-
Вот удел наш человечий.
Для чего пустая вечность
И бескрайние пространства,
Если людям не добраться
Дальше носа своего?
Злой и глупый анекдот,-
Блохи едут на собаке…
Будем мы блуждать во мраке
Ещё тысячи веков…
Выпить надо, для мозгов
Срочно нужно пенной влаги.»

Станислав зашёл в пивную,
Пива взял и сухарей,
И испил струю живую,
И как будто веселей
Стало ему в этот миг,
Но не долго. Вновь возник
Страшный мир; везде враги
Козни строили свои,
И опять не нападали,
А чего-то ждали, ждали…
Напряжение повисло
В воздухе туманом смрадным,
Не хватало крика, свиста,
Драки! Жадно
Станислав вдыхал
Воздух ненависти, - знал,
Что ещё минута, две
И начнётся, ведь везде
Ждут его одни злодеи,
Пусть всё будет поскорее…
Видел он, как за соседним
Столиком сидели двое
И внимательно глядели
В его сторону; к бою
Все были готовы,
Но, наверно, ждали, чтобы
Коновалов начал первым.
Все они терзали нервы
Нашему герою; он
Вдруг решился напролом
Действовать, и кулаком,
Подскачивши, резко вдарил
Одному по голове,
И ещё, ещё добавил.
А другой, Стасу в ответ
Зарядил бутылкой пива,-
Потушил мгновенно свет…
Стас очнулся. Торопливо
Убегали прочь враги.
Коновалов же, убить
Захотел их, - встал на ноги
И за ними побежал,
И на улице догнал,
И опять от них в итоге
Получил ударов шквал.
Всё лицо было в крови,
Голова шумела;
Коновалов крепко бил,
Не совсем умело,
Но порядком доставал
Он противников своих,
Боковые складно клал,
Чётко добавлял прямых,
Только, всё-таки, упал.
Били двое молодых
Коновалова ногами,-
Их прохожие прогнали.

Капли алые стекали
И топили белый снег.
Стас старался рукавами
Вытереть лицо; и век
Разомкнуть своих не мог,
Чувствовал, что весь в отёк
Превратился. Пот струился
Вместе с кровью,
Слиплись волосы и брови.
Добирался наш герой
Очень медленно домой.
Вот вошёл он, свет включил
И в испуге подскочил,-
Перед ним лежали горы
Перевёрнутых вещей…
Тут со злостью Стасик вспомнил
Цель ревизии своей,
Плюнул и пошёл умыться.
Там не меньше удивиться
Перед зеркалом пришлось,-
Всё там было вкривь и вкось
Перебито; шрам зиял
Прям над бровью, от бутылки,
Нос чуть-чуть кривее стал,
И так далее. Убытки
Коновалов подсчитал,
Лёг в кровать и крепко спал.

Утром голова болела
От побоев, не с похмелья.
Вновь действительность смотрела
Равнодушным светом белым
На страданья Станислава.
Так же бегала по венам
Кровь, в висках стучала,
Разносила в организме
Соки жизни, - минералы,
Витамины и другие вещества.
Думал Стас: «Ох, неспроста
На меня ведут охоту…
Все эти спецслужбы могут
Извести кого угодно!
Ничего; я вам, уроды,
Покажу кузькину мать!
Будете, заразы, знать,
Как на Стаса нападать!»
- Скоро в дом они придут
И на Стаса нападут.
«Без тебя я это знаю.»
- А жучки, ты отыскал их?
Под линолеум взгляни,
Там покоятся они.
«Толку нету их искать,
Сочтены деньки мои.
Буду нападенья ждать.»
- На работу не ходи.
«Надоел ты, отвали!
Мне теперь с такою мордой
Пугалом на огороды
В самый раз… Закрылся глаз.
Эх, поганые уроды!
Доберусь до всех до вас!»
- Пистолет себе купи,
Много их, а ты один.
«Где его возьму, придурок?!»
- Ты Илюше позвони.
«Точно, заодно и «хмурый»
Прикуплю. Ух, бес, смотри,
Скоро тебя усыплю я!»

Телефон взял Коновалов,
Дозвонился. – Что так рано?
Я, братан, ещё не встал.
- Срочно встретиться нам надо.
- Вот загадку загадал.
Что случилось? До упада
Я вчера повеселился
И ещё не пробудился;
Ты бы часик подождал.
Я так понял, на счёт «гречки»?
- И не только. Есть словечки
На другую тему тоже.
- Я зайду, но чуть попозже.

Стал последние обои
Обрывать герой наш; понял
Он, что там уж точно
Датчики найдёт. «Вколочен
В стенку их прибор.»
- Нет, милейший, это вздор,
Под линолеум взгляни,
Там запрятали они
Всю свою аппаратуру.
«В самом деле, загляну я
И туда… И в плинтусах
Надо срочно посмотреть!
Я могу их одолеть,
Если слежку прекращу.»
- Принимай в сражении смерть!
Только не иди к врачу.
«Замолчи, поганый бес!
Господи! Ведь ты воскрес!
Помоги восстать из пепла!»
- Вот вам время и прогресс,
Что это за детский лепет?
«Я убью тебя, скотина!»
- На верёвке хочешь длинной
Ты повиснуть? Верно я
Твои мысли отгадал?
«Нет уж, не мечтай, дубина!
Я войны не проиграл!
Я не сдамся! Я здесь сильный!»
Стас линолеум поднял
В коридоре, и звонок
В дверь входную прозвучал.

Глава 13. Три грамма
Стас открыл входную дверь,
Но Илья не торопился
Заходить, смотрел, дивился
И глазам своим не верил.
- На тебя напал медведь,
Или трактор переехал?
- Заходи, мне не до смеха.
Долго вынужден терпеть
Был я скрытое давленье,
И сорвался, к сожаленью.
- Ты ремонт, что ли затеял?
- Я, Илья, ищу здесь вещь.
- Вот как, странная идея…
Ну и, стоила ли свеч
Капитальная игра?
Вещь ту, всё же, отыскал?
- Нет. Линолеум поднял
Пока только в коридоре,
Все обои ободрал,
Но не смог найти. Эх, горе!
Если бы я точно знал,
Как они за мной следят!
- Кажется я понял, брат,
Ты, наверное, взял «соли»
И чуток помарафонил.
- Я был трезв уже неделю!
Даже пиво надоело,
А уж «соли» этой гадкой
И за даром мне не надо!
Срочно мне нужна «волына»,-
Пистолет, или обрез.
- Брат, давай-ка мы остынем,
Может быть, мы сможем без
Огнестрельного дыханья
Потушить твои страданья.
Кто это тебя так треснул?
- Если б было мне известно,
Кто они и как следят…
- Что это за слежка, брат?
- В том и дело, что не знаю!
Только так, предполагаю,
Что какие-то спецслужбы…
Тут уж и гадать не нужно,
Почерк сразу виден их.
Всюду они шлют своих
Контрагентов и агентов.
Здесь живого места нету,
Все мы здесь под колпаком!
- Стас, давай пока возьмём
«Врежемся» и уж потом,
Успокоившись, обсудим.
Сколько в этот раз мы будем?
- На! Иди, возьми на все!
- Ух ты! Тут же на пять дней
Тебе хватит в эту сумму.
Я приду сейчас. Не думай
Ты о всяких там спецслужбах;
Ну кому такое нужно?

Вечер; за окном темно.
Стас под низким потолком
Будто бы в диван придавлен.
Не тревожен, не печален,
Равнодушен, - он в нирване.
Иногда очнётся, сходит
К туалету или в кухню,
На бардак вокруг посмотрит
И опять на кресло рухнет,
На диван, или кровать.
Уже начал убирать
Он обрывки от обоев,
И линолеум он вскоре
Снова к плинтусам прибил.
Прибирал по мере сил
Кавардак в своём жилище.
Вдруг ему духовной пищи
Захотелось, книги взял
И читал, читал, читал
Он почти до самой ночи.
Иногда сливались в точки
Буквы, смысл пропадал.
Дух поэзии витал
В комнате; пришли поэты
Затерявшиеся где-то
В бездне времени, и Стас
Слышал их воскресший глас.
Время и пространство прочь,
Ночь свой бархат расстелила
Чёрный, и на нём светила
Засверкали, все, точь-в-точь
Мелкий бисер драгоценный.
Тишина во всей вселенной…
Вечность молча в окна смотрит
Серых зданий типовых,
Видит она, как Стас ходит
По квартире. На седых
Карнизах снежных
Бродит ветер; очень нежно
Он снежинки поднимает
И во тьме густой играет
Их пушистой бахромой.
Смотрит в небо наш герой
Через тусклое окно;
Мир укутан сонной мглой…
Сотни, тысячи веков,
Где-то рядом притаились
И следят за Станиславом.
Незаметно проявилось
Всё, что где-то возникало
Во вселенной бесконечной.
Это, что-то, жило, знало
И впитало в себя вечность.
Всё, что было у основ
Мироздания сего, проявилось…
Мысли тварей и богов
Рядом в воздухе носились.
В мрачной, странной эйфории
Коновалов пребывал,
Только чувства говорили
В нём, а разум спал
И видел сон, в котором
Окна, стены вместе с домом
Потерялись в темноте,
Там какой-то человек
Смотрит на ночное небо,
Ночь там тянется как век…

Утром Стас пошёл за хлебом
И прохожих напугал своей рожей.
Твёрдо он решил, что должен,
Всё-таки, к врачу сходить.
«Можно и повременить,
Сдаться я всегда успею,
Я пока в ладах с Морфеем;
Дня на три, а может быть,
И на пять мне зелья хватит…
Как-то всё это некстати.
Надоело всё кругом!
Небо синим потолком
Накрывает мир безумный.
Эх, поднять бы всё вверх дном
И швырнуть, как мусор в урну!»
Так герой наш размышлял
И шагал до магазина;
Март на улице дышал,
Рыхлый снег дома обсыпал
И дороги, и людей, и машины,
Магазины и витрины,
Всё окуталось туманом
Белой мглы. В пушистый саван
Был завёрнут бренный мир
Вместе с бедным Станиславом;
Всё казалось нереальным.
«Жизнь, затёрта ты до дыр,
Всё здесь глупо и печально…
Мне тоскою погребальной
Давит сердце и виски.
В каждую секунду тает
Снег мгновений; островки
Памяти средь океана
Монотонной суеты
Плавают, и в них я есть.
Я не в этом мире весь…
Всё моё сознанье
Пребывает… Я не знаю,
Где же, чёрт возьми, оно!
Чёрно-белое кино
И финал зловещий в нём
Предстоит… Душа болит,
Всё внутри горит огнём!
Всюду ходят эти люди,
Они чужды для меня.
Нет, дышать здесь полной грудью
Не могу; да и нельзя!
Все они мои враги…
Надо подлечить мозги
Героином, а то снова
Начинается; такого
Не было ещё со мной…
На всю голову больной
Становлюсь. К врачу пойду,
И спасение найду
Там у них в стационаре.
Всё-таки, ведь помогают
Людям эти эскулапы…
А пока что, погуляю.
Пусть с работы увольняют;
Я себе найду другую
Прибыльную, и такую,
Чтобы время оставалось
Свои вирши рифмовать.
Я способен написать
Гениальные творенья!
Это делать я умею.»
- Пушкин ты, ни дать-ни взять,
Ты оставишь поколеньям
Мудрость свою; дивным пеньем
Уши ближних усыпишь.
«Бес, ты скоро замолчишь
Навсегда!» - Зачем кричишь?
Думай, Стасик, про себя;
Видишь, люди оглянулись.
Вон те двое улыбнулись.
Стас, они тебя терзают
Напряжением тяжёлым.
До сих пор не нападают,
Но напасть всегда готовы.
- Рот закрой, исчадье ада!
«Срочно вмазаться мне надо.
В самом деле, ведь ору вслух!»

Станислав провёл весь день
В наркотическом покое;
Наблюдал свою же тень,
Продвигаясь в коридоре
От стены и до стены.
Бодрствовал, но видел сны
О самом себе, о Маме,
Сыне, о супруге Нине;
Грёзы смешивались с явью.
Медленно секунды плыли,
И минуты вслед за ними
Усыпляюще ползли,
Превращаяся в часы.
На полу валялись вещи
И обрывки от обоев,
Вид квартиры был зловещим,
Что-то виделось такое
Жуткое средь обстановки,
Тягостное… Ловко
Коновалов превратил
В кавардак свою квартиру.
Лёжа на полу курил;
Обрывая связи с миром,
В сон нирваны уходил…

Так прошло четыре дня,
Кончился запас Морфея.
Стас собрался и скорее
Побежал к врачу, неся
Груз недуга на плечах.
Вот он в кабинет заходит
И такую речь заводит.
- Здравствуйте, к вам снова я.
- Вижу; значит, всё ж решили?
- Доктор, голова моя
Не способна в этом мире
Понимать, что происходит…
Думал я, с ума не сходят
Вот таким манером странным…
Знаете, я постоянно
Слышу голос в голове…
- Боли нет у вас ни где?
На висках, или в затылке?
- Вроде нет, или привыкнул…
Нет. Пожалуй, боли нет.
Крутятся в ушах обрывки
Фраз. Какой-то бред…
Слышу будто бы другой
Кто-то говорит со мной.
- В прошлый раз, когда
Здесь были у меня,
Помните, я вам сказал,
Что увидимся мы вскоре?
- Помню, доктор, помню, помню!
И тогда уже беда
Эта начиналась, спал
Плохо из-за монологов,
Диалогов бесконечных.
Ночь, казалось, длилась вечно,
Утро ад напоминало;
В голове моей звучала,
Как шарманка заводная
День и ночь чужая речь!
Что мне делать я не знаю…
- Успокойтесь, понимаю.
Это часто мы встречаем
В нашей практике. Сначала
Надо вас в стационар
Поместить; понаблюдаем,
Терапию подберём,
Всё сейчас, а не потом.
Отложили в прошлый раз,
И последствия теперь
Ощутили на себе.
- Доктор, я ведь сам пришёл
И прошу мне предоставить
Привилегии; смартфон,
Например, при мне оставить,
И возможность в выходные
Уходить домой. Впервые
В заведении подобном
Буду, но наслышан. Вот бы
Клиникою было это место,
Но, увы, давно известно,
Что отличий от тюрьмы
Мыло здесь. – Это вы
Зря предвзято осудили.
Мы теперь, как во всём мире
Цивилизованном, ведём
С подопечными своими
Диалог, и им даём
Вольности, если они
В относительном порядке.
С выходными погоди́м,
А смартфон свой и зарядку
Можете с собою взять.
Только вот, расписку дать
Здесь должны, что вы в ответе
За свои вещицы эти.

Пол часа вели беседу.
Стас страдания свои
Живописно объяснил,
И отправился обедать
С сотней новообретённых
Сотоварищей больных;
И действительно, они
Очень все на заключённых
Походили. Хмуро шли,
Кто-то вяло говорил,
Некоторые смеялись,
И все как-то отличались
Выраженьем лиц особым.

Глава 14. Девятая палата
Кончился обед. В палату
Возвращались пациенты.
Было восемь «арестантов»
В комнате. Пакеты
Дружно, шумно зашуршали,-
Чай ребята доставали.
Стас кровать свою стелил
И с соседом говорил;
(Тот был, долговязый парень,
Лет так, двадцати пяти).
Говорил он Стасу. – Ты
Состаришься здесь за день,
Скука тут, ох, не дай бог.
Хорошо хоть нету блох.
А вот во второй палате
Слышал, как дерьмом воняет?
- Не успел я разобрать
Эти запахи; но тут
Ничего себе уют.
Было бы спокойно спать,
Остальное – не беда.
Как тебя, дружище, звать?
- Называй меня Богдан.
Богом я семье, мол, дан;
Только счастья не видали
От меня, одни печали.
Я уже здесь третий раз.
Может, Бог меня и спас,
Но уж лучше бы он смерть
Мне послал, чем так хиреть…
- Чем же болен ты? – Не знаю,
Толком мне не рассказали.
Вроде бы шизофрения.
- Ясно. Эти, кто такие?
Вон те двое у стены?
- Эти? Сущие скоты.
Утром моются в параше,-
Ритуал у них такой.
Первый раз мне было страшно
Это видеть. Тот рукой
В унитаз залез и моет
Себе рожу, а второй
Лезет прямо головою.
Они могут чай сожрать,
Хочешь покажу? – Знать,
Голодные ребята.
Нет, показывать не надо.
- Это ещё так, цветочки.
Во второй палате дрочит
Один дурень днём и ночью.
И ещё, зараза, срать
Приучился прям в кровать.
- Вот оттуда и воняет,
Как я понял? – Да; бывает
Он кидаться начинает
В санитаров этой дрянью,
Редко его отпускают.
Вся палата там буянит,
«Первая» такая же.
На решётку закрывают
На ночь их. На этаже
Самых бешенных собрали
И туда всех затолкали.
- Чаем угостишь, Богдан?
- Ну конечно! Приглашаю.
Очень скучно здесь без чаю,
Подавай сюда стакан.
По идее запрещают
Кофе приносить и чай,
Но врачи-то понимают,
Что чифир нам, словно рай.
Нам единственная радость,-
Кофеин да сигареты.
Только это и осталось
В каталашке этой.
В карты, в шахматы играем
И домой уйти мечтаем.
Видишь, дед тот весь в наколках?
Он такой, скажу, пройдоха,
Всей больнице мат поставил,
Хороша его сноровка.
- Значит, я с ним поиграю,
Шахматы я уважаю.
Ты всегда так говоришь
Много? – Да молчишь, молчишь,
А потом вдруг заболтаешь,
Это всё от скуки, знаешь.

«Пить таблетки!» - позвала
В коридоре медсестра.
У палат своих столпились
Все больные; пили, злились
И обратно уходили
На кроватях коротать
Свой досуг. Были такие
Мастера, они достать
Изо рта могли таблетки,
Не проглатывали их,
А под языком тайник
Приготовили. Не редко
Здесь меняли «Седуксен»
На валюту – сигареты.
Тут на всё был свой обмен:
Зажигалки на конфеты,
Чай на вещи подороже,
А за деньги было можно
Даже водку прикупить
Через санитаров.
Ну а главным здесь товаром
Был «Реланиум», добыть
Редкие его могли,
Чтобы дозу в вену влить.
Много было наркоманов
В этой публике бывалой;
Алкоголиков хватало
Тоже. Часто они вспоминали
Анекдоты про себя;
Как и кто сюда попал,
Обсуждали постоянно.
Стас взял книгу у врача
И читал «Психиатрию»,
Пил глотками чёрный чай,
И осознавал тоскливо
Схожесть всех своих симптомов
С клиникой шизофрении…
Было уже пол второго,
Как почувствовал, что плыли
Его мысли в вязкий сон.
(Три таблетки выпил он).

Стас проснулся в пять часов;
Всё было, словно в тумане,-
Эхо чьих-то голосов
Раздавалось, и стучали
Токи крови в голове.
В комнате, где нет дверей
Люди ходят словно тени.
«Надо покурить скорей,
Я как после сотрясенья…
Адаптация идёт,
Говорил он, две недели.
Потерплю и всё пройдёт…
Маме позвонить успею,
Аккуратно ей скажу,
Что в больнице я лежу…
Как же много здесь соседей.»
- Ты идёшь курить, Богдан?
- Если угостишь, то да.
Я тут с пачкою последней
Двое суток голодал.
И ещё до воскресенья
Ждать, чтоб мать
Привезла мне пару блоков.
- Угощайся, пачку дать
Я могу тебе. Во сколько
Ужин будет? – Ровно в пять,
Плюс ещё один часок.
- Загадал ты мне урок.

Туалет был местом сбора,
Все туда толпою шли,
Чтобы смачно покурить.
В тусклом, длинном коридоре
Постоянно кто-то ходит
Из палат и к туалету,
И обратно. Место это
Было будто светским клубом;
Заходили, говорили и курили,
Ну а рядом, чтобы не звучало грубо,
Я скажу, – шлак выводили
В предназначенные дыры,
(Унитазом не назвать
Те приспособленья), было
Три всего их; ждать
Приходилось иногда,
Но ведь это не беда,
Заходили пообщаться,
Покурить, и глубже вникнуть
В то, какое жизнь – дерьмо.
- Я уже успел привыкнуть,
То же самое кино
И на воле; всё одно,-
Жизнь идёт, а мы стареем.
Здесь свободнее, и время
Как-то медленней течёт.
(Говорил тот старичок-
Шахматист, со Станиславом).
Мне вот семьдесят. Бывало,
Торопил я эту жизнь
Поскорее, будто приз
Мне готовит новый день.
А когда я стал стареть,
То совсем уж по-иному
Мысли строились мои.
Стал ценить я эти дни,
Каждую свою минуту.
Замерли часы мои,
Приготовился я к чуду
Новой жизни… Груду
Из воспоминаний
Медленно перебираю
По ночам, когда не спится.
- Да уж, я согласен с вами,
Некуда нам торопиться.
Может, в шахматы сыграем?
- Можно. Только, пару партий,
Долго мозг мой не потянет,
Старость любит отдыхать.
- Ну тогда пошли играть,
Буду я у вас учиться.

Хорошо играл старик,
Быстро Стаса он в тупик
Загонял. Играли долго.
Заблестели уже окна
Электрическим огнём,
И тогда забрал конём
У противника ферзя Стас.
- Всё, хорош. Курить пойдём,
Поиграем в другой раз.
Плохо вижу вечерами.
Да и днём не так, как все.
Я дальтоник. Я словами
Хорошо играть умею.
Вот смотри, стихи свои
Покажу тебе; суди
Меня, сударь, не сурово,
Зарисовки здесь одни.
(Шахматист тетрадь достал,
Станиславу в руки дал).
Стас читал и удивлялся,
Хороши были стихи.
Вновь поэт ему попался
Так нежданно на пути.
- Слог у вас отлично скроен;
В грустном смысле мудрость есть.
Стиль ваш, в целом, бесподобен.
А хотите, я прочесть
Дам вам и свою поэму?
Вот на этом сайте, здесь
Разместил я для продажи
Свою книгу. Даже
Позабыл проверить,
Есть ли покупатели…
- Врач вам телефон доверил?
Посмотрю внимательно,
Только завтра, щас темно;
И давай на «ты», мне в лом
Этот весь официоз,
Я бродяга, не профессор.
Вот идёт этот барбос…
Самый главный он агрессор.
Все другие санитары
Здесь, - отличные ребята,
А на этого управы
Не найдут. Неоднократно
Бил он слабых доходяг
Без причины, просто так…
Что-то мы с тобой забыли
Покурить; пойдём, дымком
Свои души обовьём,
Чтобы мысли не застыли,
Чтобы пелось соловьём!

Бледная луна глядела
В тусклое окно палаты.
Многие давно храпели,
Выпив сонных препаратов.
Некоторые сидели
И играли ночью в карты.
Коновалов еле-еле
Слышал звуки; словно ватой
Заложило его уши,
Погружался он всё глубже
В вязкий сон и видел в нём:
Стены грязные кругом
В длинных, узких коридорах,
Тусклый свет под потолком,
Пол завален всяким сором.
Стас блуждает там один,
Ищет выход в лабиринте;
Вдруг к нему навстречу сын
Медленно идёт весь в бинте,
Из повязок кровь струится…
Сердце начинает биться
От тревоги; Стас стремится
К сыну подбежать, но ноги
Не шевелятся; кричать
Начинает он, но глохнет
В глотке звук… Опять, опять
Стас пытается бежать,
Но стоит на том же месте.
В это время, что-то резко
Треснуло и всё исчезло,
Нету ничего вокруг…
Только странные резкий звук
Уши продолжал пилить.
«Девятая», таблетки пить!» -
Раздавалось в коридоре,
(День уже подкрался новый).

Завтракать уныло шли
Серою толпою сонной;
Кто-то вяло говорил,
Кто-то молча в коридоре
Своей очереди ждал,
(Зал был мал и не вмещал
За столами всех и сразу).
Санитар в углу стоял,
За порядком, злобным глазом
Наблюдал. Всё забито до отказа,
Кашу постную едят
Пациенты, «Вредно масло» -
Шуткой они говорят.
Завтрак кончился; курить
Дружно в туалет пошли,
А затем в палаты, длить
Свой унылый срок в тиши.
Многие опять уснули,
Кто-то начинал играть
В карты, кто-то караулил
Кипятильник, чтоб задать
Кофеиновую встряску
Своей хмурой голове.
Каждый день всё повторялось,
Впрочем, так же, как везде.
Крутится земной наш шар
В вечном круге повторений,
Грезим мы среди явлений,
Всяк в плену у своих чар,
Всё – иллюзия…

Глава 15. Полоса
Две неделе пролетели
Незаметно. Шло леченье.
Скоро солнышко апреля
Обогреет бренный мир.
Побегут ручьём капели
И прогонят прочь метели,
Загорланят птичьи трели,
Словно звуки нежных лир.
И сейчас они уж пели
Заводнее, веселее,
Щебетом своим хотели
Жизнь из спячки пробудить.
Ветер сделался сильнее,
Небо выше и синее,
Воздух чище и бодрее,
Всё проснулось, чтобы жить.
Коновалов этим утром
Пробудился без похмелья
От таблеток, и как будто
Сразу стало веселее
На душе от пониманья,
Что вернулось вновь сознанье.
Стас от радости вздохнул
Полной грудью. Гул
Начинался в коридоре,
Кто-то там бранился, спорил,
Зычно медсестра кричала,-
Пить таблетки призывала.
Начинался новый день,
Всё текло по расписанью;
Завтрак, а потом обед,
Ужин; скоро баня
В выходные предстояла,
Перемена одеяла,
Полотенца, простыней.
Всё казалось веселей
Этим утром Станиславу;
Знать, не зря он пил отраву
В эти дни, и как в тумане
Пребывал, - теперь он таял
В первом проблеске сознанья,
Горизонт яснее стал.

- Новый к нам сосед попал,
Из «второй» к нам переводят,
(Стасу говорит Богдан).
- Уж не тот, кто вонь наводит?
- Нет. Этот спал почти всё время,
Будто в коме. На еврея
Очень этот тип походит.
Он теперь не спит, а ходит
Постоянно в коридоре
И ни с кем не говорит,
И как будто бы глядит
Сквозь людей; и шею
Как-то странно выгибает.
Показать я не сумею,
Как он делает… Качает
Головой ещё при этом.
В общем, видно, что с приветом.
- Наблюдательный ты парень.
- Вот идёт он, вот он сзади.
(В комнату зашёл кудрявый,
Длинный, тощий человек).
Поздоровался картавя,
И свою кровать подверг
Процедуре всем знакомой,-
Долго наволочку комкал,
Простынь криво постелил,
И упав в кровать, застыл.
- Стас, ну как ты? Прочитал
Мои вирши? (Вопрошал
Шахматист-старик).
- Прочитал, но плохо вник;
Две недели я как пьяный,
Их лекарство, одуряет.
Вот сегодня, вроде лучше.
- Ну читай, а как наскучит,
То тетрадь-то мне верни,
Дороги творцу стихи,
- Хорошо, как дочитаю,
Сразу же отдам. Я знаю,
Что поэт свои стихи
Ценит больше головы.
- Надо бы чифир испить.
Помогите мне, орлы,
Сей напиток заварить.

День неспешно проходил,
Вечер крался вслед за ним;
Луч закатный в окна бил
Ярким заревом своим.
Пациенты оживились,
Многие разговорились,
В карты, в шахматы играли,
И в курилке вновь толпились.
Стас прогнал свои печали,
Книгу новую читая,-
Красочным повествованье
Было в том романе.
Вдруг сосед к нему подходит.
(Тот худой еврей, который
Долго в ступоре лежал),
И такую речь заводит.
- Здравствуй, я тебя узнал,
(Говорит он Стасу), дал
Ты мне крепкую надежду,
Что я выберусь оттуда,
Бодрым буду, как и прежде.
И вот, свершилось чудо.
- Мы с тобою незнакомы…
- Знаю, но когда я в коме
Был, или во сне, (я кататоник),
То увидел я тебя,
Ты мне говорил: «Твоя
Цель – истину искать во тьме,
Помогу восстать тебе;
Фениксом взлетишь из пепла.»
Я тогда тебе поверил,
И действительно, восстал.
- Да уж… Вот уж и не знал.
Что ещё во сне ты видел?
- Не во сне я пребывал,
А в потустороннем мире.
То есть, я и сам не знаю,
Где я был… Я понимаю,
Что звучит всё это странно.
Я своими зрел глазами,
Как погибнет этот мир,
Как все мёртвые восстали,
Как скопленья чёрных дыр
Новый космос создавали!
Мы сейчас с тобой в подвале
Мирозданья; мы слепцы.
Наши деды и отцы,
Сами мы и те, кто с нами,
Все для муки и печали
В этом мире рождены.
- Говоришь, что видел ты
Всё это, когда лежал
На кровати истуканом?
- Да, звучит всё это странно.
Я тебя сразу узнал,
Ты был средь воскресших душ,
Демон разум твой разрушил.
- Что сейчас ты мне сказал?
- Тот, кто говорил с тобой,
К нам пришёл из тех миров.
- Так, минуточку, постой…
Кто он? Кто он был таков?
- Тот, кто жил здесь много лет
И теперь сильнее смерти.
- Всё это какой-то лепет
Детский… Где те черти?
Они у тебя в мозгах.
Во всех этих голосах
И видениях; в умах
Диалог ведём с собой.
Все мы, разума игрой
Одурачены… Порой
Тоже верить начинал,
Что какой-то бес восстал
И беседует со мной.
Вся проблема с головой,
А не с дальними мирами.
- Люди многого не знают,
Видят только пред собой.
Увлекаясь суетой,
Истины не постигают.
- Ну а ты её постиг?
- Нет, но видел мельком лик
Вечной мудрости в сиянии
Отрешённого сознанья.
Мы воскреснем. Этот сон
Уже скоро прекратится.
- Видимо, кошмарен он,
Если хочешь пробудиться.
Мне тут тоже не по нраву
Многое; но, всё же, право,
Этот мир не так уж плох.
Мы, конечно, вроде блох
На собаке; но внутри
Каждый из нас словно бог,
Мы способны здесь творить,
Создавать свои миры.
Многие здесь любят жить.
А больные, вот как мы,
Постоянно ищут выход;
Часто, с помощью петли.
А хотя… Ведь тоже психом
Надо быть, чтоб жизнь любить.
- Я хочу поговорить
О твоём предназначении.
- Только потеряешь время.
В секту не вступлю твою
И свою не создаю.
- Когда голос вновь вернётся,
Ты прислушайся к нему.
- Что тебе всё не имётся!
И откуда, не пойму,
Взял ты, что я говорю
С кем-то в голове своей?
Впрочем, ты не первый день
Среди публики такой,
Вот и угадал со мной…
- Он с тобою говорит
Потому, что скоро вид
Новый в мире обретёт.
Он сюда опять придёт,
Чтобы миру слово дать.
- Понесло тебя, всё, хватит.
- Он стихи твои читать
Будет, и припоминать
Жизнь прошедшую свою
Станет; и создать
Сможет новую струю
В поэтическом искусстве.
- Слушай, лучше молча мудрствуй,
Ляг спокойно и мечтай.
Ну а мне спокойно дай
Почитать. Уже устать
Я успел от твоих «истин»!
- Хорошо, я буду ждать,
Ты прозреешь очень быстро.
«Нет уж, я тебя на выстрел
До себя не допущу,
(Коновалов молча мыслил),
Ты рассказывай врачу
На приёме свои бредни.
Может, он тебе поверит.»

Снова ночь. Спят пациенты.
В коридоре гулким эхом
Чьи-то слышатся шаги,
Кто-то с кем-то говорит.
Ночь съедает каждый звук,
Тьма кромешная вокруг.
На дворе гуляет ветер
И хрипит в щели окон,
Вечно одинокий он
И бессонный; быстро вертит
Ветр дыханием своим
Мелкие снежки. Огни
Звёзд далёких украшают
Небо чёрное сияньем.
Ночь безмолвно навевает
Тайну в спящие сознанья.
Люди спят и видят сны,
В них есть проблески весны
Вечной, вещей, безысходной…
Дух неведомой свободы
Притаился в сонных грёзах.
Где-то там за небосводом
Он флюиды свои к мозгу
Посылает. Возникает
Единенье всей вселенной
В те мгновенья.
Сам Творец и все творенья
Суть едины. Время
И пространство прочь.
Вечная, немая ночь
Начинает говорить,-
Смысл в темноте будить…
Не запомнит человек
Эти проблески ночные,
Тьма вокруг; сомкнутых век
Он раскрыть, увы, не в силе.
В суете забудет он
Смутные свои прозренья,
И сомнений новых полн,
Будет жить во тьме забвенья.
Ночь прошла, приходит утро;
Люди бодрствуют, как будто,
Что-то делают, живут,
К новой ночи путь ведут.

Станислав читал в смартфоне
Отзыв к повести своей.
Там писали: «Это новый
Гений! Он своей
Необычною манерой
Заставляет ощутить
Чувства главного героя.
Параллельно ведёт нить
Философскую, в которой
Мрачной краскою рисует
Тьму глухую бытия.
«Пять» за слог поставлю я.
Книгу всем рекомендую.»
Радость Стаса охватила,
Захотелось показать
Всем, как там его хвалили.
Но сумел он в руки взять
Своё нервное тщеславье.
И спокойно стал читать,
Что ещё о нём писали.
Были отзывы плохие,
В них ругаясь, говорили:
«Автор наклепал поэму
Про наркотики. Не в тему
Мысли о тщете мирской
К перегару добавляет.
Веет от него тоской.
Слог неплох порой бывает,
Но, всё это затмевает
Антисоциальный бред!
Психиатр пусть читает,
Виден здесь безумья след.»
Разозлился Коновалов,
И опять пошёл с начала
Комментарии читать,
Плюсы, минусы слагать,
Вычисляя сумму мнений.
«Я, конечно же, не гений,
Но писать вполне умею.
Чистоплюи, грамотеи!
Не понравилась им тема,
«Гарри Поттера» читайте!
Ух, мне зла на них не хватит…»

Медленно тянулось время,
Месяц годом показался
Станиславу. До апреля
Пролежал и отказался
От дальнейших наблюдений,
И домой скорей помчался
Под весёлый звон капели.
Долго дома прибирался
И решил ремонт затеять,
Новые обои клеить
Начал. Две недели
Он в порядок приводил
Свою тесную квартиру.
Параллельно приступил
К новой повести; красиво
Предисловье срифмовал
И спонтанно развивал
Весь сюжет, без зарисовок,
(В этом он уже стал ловок).
Стал работать Коновалов
Оператором в «Тинькове»,
Эта должность позволяла
Время с пользой экономить.
Небольшие там доходы,
Но зато и бед не знаешь,
(Должникам там объясняешь,
Как им лучше расплатиться).
За пять дней Стас обучиться
Этой технике сумел,
И теперь доход имел
Только за счёт ноутбука.
Кончилась та злая мука,
Что работой называлась
В складе грузчиком.

Глава 16. Колодец
Стас вставал в восемь утра;
Чашку кофе выпивал
И садился к ноутбуку.
В девять ровно начинал
Свой обзвон; набил он руку
Очень быстро в этом деле,
Диалоги вёл умело.
- Здравствуйте, я Станислав,
Оператор из «Тинькова».
- Да? А я думал - Минздрав.
- И… Звоню на этот номер
Вам, чтобы сказать
О задолженности вашей
Перед банком. – Я вас знать
Не хочу! Проценты страшно
Накрутили! Говорили,
Что по восемь годовых,
А теперь вот задушили!
Нет уж, я не из тупых!
Документы собираю,
Пусть в суде вопрос решают!
- Вы ещё им отдадите
За судебные издержки
Семь процентов. Подождите.
Лучше уж чуть-чуть помешкать,
Чем убытки понести.
Если сможете внести
Вы сейчас хотя б пол суммы,
То остаток весь спасти
Сможете. – Звучит разумно.
Только, разом не смогу
Я внести и половины.
Долг мой сильно накрутили.
- Ничего; я помогу
Рассчитать ваш долг рассрочкой.
Сколько месяцев подходит?
- Ну, за восемь справлюсь точно.
Я пахаю на заводе
И приучен экономить.
- Понимаю. Плохо всходят
Трудовые урожаи.
- Да! А банки обирают
Нас до нитки! Знают,
Что нам нечем расквитаться
И в финансовое рабство
Нас, собаки, загоняют!
- Я вас очень понимаю;
Сам работал в поте, знаю,
Как в России людям платят
За тяжёлый, рабский труд.
- Смех один, а не зарплаты!
И налогами сосут
Кровь из нас всю жизнь!
Их политика – фашизм
Против своего народа!
- Я согласен. Вам свободу
Даст сознанье, что нет долга.
Это точно в ваших силах,
Оплатить лишь половину.
- Я б всю сумму вам отдал,
Но уж сильно намотал
Банк «Тинькофф» проценты мне.
По рассрочке я сумею,
Скажем так, всё по цене
Соответствующей дать.
Расплатиться, так сказать,
Справедливо. – Угу. Нужно знать,
До какого вы числа
Будете вносить оплату
Каждый месяц. Вам
Когда дают зарплату?
- Двадцать пятого я буду
Каждый месяц вам платить.
- Рад, что мы смогли решить
Ваш вопрос. Всё вышло чудно.

Вот такие диалоги
С девяти до трёх Стас вёл;
Было неудачных много,
Но мы их не приведём
В качестве примера здесь.
Будем знать, что они есть,
Что порою их не счесть,
Уши от них сильно вянут.
А бывает и смешно,
Когда вдруг беседу станут
Уносить потоком слов
К отвлечённым темам разным.
Иногда совсем бессвязно,
Что-то говорят такое,
Что у нашего героя
Мысль являлась: «Их диагноз,
Может быть, и не опасный,
Но понаблюдаться надо,
Говорят они ужасно.
Я и сам порою, правда,
Говорю так, как не надо,
Не могу связать двух слов.
Это маркер для умов,
Речью облекаем мысли;
Если слог твой очень плох,
То и в голове нет смысла.
Что-то ведь в мозгах не так,
Когда ты словам никак
Нужный вид придать не можешь.
Этот знак самый тревожный…»
До трёх дня работал Стас,
Оставалась про запас
Уйма времени. Сейчас
Новую писал он повесть,
И не слышал больше глас
Демона; рифма на совесть
Получалась, но нет прежней силы
В строках. Выходила
Бледно помесь
Вялого речитатива
И избитой, скучной мысли.
Понял Стас: «Наверно, кризис
Творческий; закисли
Мои бедные мозги.
Нейролептик этот сильно
Повлиял, - бес сгинул,
Но не увидать мне зги
В хмуром и тупом тумане…
Я как будто одурманен
Дикой трезвостью своей.
Что случилось, я не знаю.
Однотонность серых дней
Душу давит мне… Я к Маме
Выберусь на выходных,
Там опять нахлынет стих.»

Снова едет наш герой
На автобусе в деревню.
Скрылся город за горой;
Солнце радостью весенней
Обливает талый снег,
(На полях его уж мало,
Лес – для снега оберег,
Там всегда его спасала
Тёмная, густая тень).
Дышит свежестью апрель,
Чистыми струями носит
Воздух бодрый по простору
Загородному. «А шторы
Не повесили. Ведь просят
Их, наверно, пассажиры,
Чтобы взоры не слепило…
Как же, всё-таки, красиво
За окном… Земля – наш дом.
В чудном мире мы живём.»

В дом заходит Коновалов
К Матери своей усталой,
(Слабость в теле ощущает
Она позднею весной).
Мама радостно встречает
Сына. – Мой родной!
Как же по тебе скучала!
Заходи скорей домой!
- Ух, дорога укачала.
Дай ведро, я за водой
Схожу к колодцу,
Чтобы не ходить потом.
Рифма у меня польётся,
Чувствую! Буду стихом
Повесть красочно писать!
- Мог бы вечером набрать.
На, держи, коль невтерпёж.
Заодно и дров возьмёшь.

Подошёл к колодцу Стас,
Привязал ведро и бросил;
Вытащил воды запас.
Потянул ноздрями воздух
И стал пристально смотреть
В дно колодца. И оттуда
Кто-то тоже стал глядеть
На него… Груда
Белых облаков
Отразилась на воде.
Чёрный, ледяной покров
Тьмой колодца небо съел.
Долго Стас стоял, смотрел
На мерцающую бездну…
«Что-то с нами по соседству
Есть, помимо наших тел.
Чувствую сейчас тебя;
Где ты, что ты? Я не знаю.
Здесь повсюду власть твоя…
Были в древности гаданья
У воды и у огня.
Что-то понесло меня…
Так, ещё ведь за дровами
Мать сюда меня послала.»
Коновалов снова замер,
И теперь смотрел на небо,
Наблюдал за облаками,-
Светлым, белым, бледно-серым
Дымом они быстро плыли
И колодец был над ними
Синий, с бездною воды,
Летом он дождями лил,
А зимою снегом сыпал.
Кто-то эту воду пил,
Кто-то это место выбрал
И построил здесь колодец.
«Эх, земляне, вы народец
Недалёкий, вам не выйти
Из глубокой, гулкой тьмы.
Отражение увидеть
Вы способны; вам умы
В виде зеркала даны,
Вы к реальности слепы.» -
Кто-то Стасу говорит.
Может, Бог шёл за водой,
И теперь стоит, глядит
В дно колодца; видит свой
Облик в темноте далёкой.
- Ой, сынок, ты что-то долго.
Дров-то не забудь, возьми,
И пойдём уже чай пить.

Долго с Мамой говорил
Стас за чашкой чаю; был
Он в странном настроении,
Появилось вдохновенье
И звало его писать
Новые стихи в тетрадь.
Солнце через окна било
Ярким светом по глазам,
Ветер пел речитативом,
Бегал резво по полям,
В крышу, в двери ударял…
Долго наш герой писал.
Вот уже и вечер сонный
Бархатною мглой обнял
Деревенские просторы.
В кухне чайник говорит
Хриплым, бурным клокотаньем.
На печи бульон кипит
И ласкает обонянье
Пряным запахом душистым.
- Как же, всё же, время быстро
Пролетает. Вспоминаю,
Как недавно в школу шёл…
- Ты недавно нагишом
Бегал. Да, уходит время.
Наслоеньем поколений
Заметает нас, сынок.
Человеку малый срок
Богом дан в подлунном мире.
Если бы мы больше жили
Раза в три, то и тогда
Жизнь бежала б как вода.
Мы живём тут миг единый,
Да и то, лишь половину
Из него осознаём.
После тридцати – мы живы,
Жизнь разумную ведём.
- Я и в тридцать, как ребёнок;
Не живу, а как спросонок
Наблюдаю этот мир
Будто бы со стороны.
Самого себя я вижу,
Маму, домик деревенский…
Мне здесь очень грустно, тесно
И что дальше, неизвестно…
Может, в лучший мир уйдём?
Много их, мы их найдём
Там за синим горизонтом.
- Ох, сынок, надо потом
Рассуждать об этом… Вот бы
Нам беседку починить,
Будем летом чай там пить.
- Ясен твой намёк. Я в полдень
Завтра посмотрю в сарае,
Подберу материалы…
Долго мне сидеть голодным?
- Ты ведь сам отвлёк меня.
Наложу тебе по полной.
- Вот чего придумал я;
Надо в городе квартиру
С выгодою нам продать,
И в деревне проживать
Вместе. Выход к миру
Будет через интернет,
Здесь с ним сбоев вроде нет.
Стану я обзвон вести
И писать; ведь расцвести
Мой талант здесь точно сможет.
- Коли так, то Бог поможет.
Продавай, переезжай
И шедевры создавай.
Про беседку не забудь!
- Помню. Там мы будем чай
Медленно в тени тянуть
И смотреть на урожай
Предстоящий. Вместе будет
Весело. Ты рада, Мама?
- Лучше к старости бальзама
Не найти! Можешь открыть? -
Очень сильно закатала
Эту банку с кабачками,
Как взломать её, не знаю…

Всё подробно обсудили
За столом, и порешили,
Что квартиру продавать
Надо до конца апреля.
- Миллиона два нам дать
За неё должны; и время
Подходящее сейчас,
Цены прыгнули, как раз
На недвижимость. У нас
Будут день про запас.
Коммунальные услуги
Нам в деревне не нужны.
В городе вот сними туго,
Пол зарплаты одолжи
И неведомо за что.
- Правильно, сынок решил,
Вместе будет хорошо.
- Ладно, Мам, я спать пошёл.
Две таблетки снова выпил;
Врач сказал, чтоб перешёл
На одну, а я привыкнул
С марта к этой дозировке,
Мне теперь уже не ловко
С меньшей будет засыпать.
К маю стану убавлять.
- Ну иди, спокойной ночи.
А мне надо резать срочно
Тыкву дряблую, чтоб гнить
Неповадно было ей.

Вышел Стас во двор курить
Перед сном. Снега полей
Мрачно в темноте белели,
Воздух свежестью своей
Будоражил; сердце млело
От приятных ощущений
Мглы весенней, деревенской.
Где-то в отдалении трескал
По невидимым поленьям
Звонкий, радостный топор.
И собака в это время
Вяло лаяла, ей двор
Соседний эхом отвечал.
Где-то далеко стучал
Поезд и свистел протяжно.
Стас курил, и странной жаждой
Был охвачен, - он хотел,
Чтобы время вспять пошло,
Или замерло; он зрел
Своё детство… Хорошо
Видел он себя и дом
Деревенский, (только, новый),
Тот же мир предстал кругом,
Но наивный и задорный.
Что-то снова Стаса звало
Посмотреть на дно колодца…
Сердце трепетно стучало.
«Кто же на до мной смеётся?
В самом деле, будто рядом
Кто-то есть…
Ага, ты здесь,
Ты следишь за мною взглядом
Вещим!»
У колодца Стас стоял,
Но воды не набирал,
А смотрел в глухую бездну…

Глава 17. Деревня
Утром рано Коновалов
Пробудился, и сначала
Кофе крепкого испил,
И мгновенно приступил
К написанию романа.
Так себе определил
Цель свою: «Мало
Действующих лиц будет,
Но читатель не забудет
Каждого из них портрет,
Каждый голос будет спет
В этом хоре гармонично!
Даже как-то непривычно,-
Бес молчит. Скажи в ответ,
Что-нибудь? Больше нет
Тебя, не дразнишь
Моих мыслей.
Свален навзничь
Демагог! Быстро
Препарат помог.
Правда, отупел немного
И живу, как бы во сне…
Но зато сплю, слава Богу,
И кошмар не снится мне.»
До обеда Стас писал
Новую главу романа.
Кстати, он его назвал
«Ежедневная нирвана».
В нём опять упоминал
Про воздействие дурмана;
Персонажей очень странных
На страницах создавал.
И по-прежнему не знал
Он черновиков и плана,
Всё спонтанно возникало.

Плотно с Мамой пообедав,
Стас отправился к соседу,
Чтобы прикупить щенка.
- Помесь лайки, непоседа!
Как отъел себе бока!
И смотри, бывает гневный,
Я, мол, вам все потроха
Выверну! Хорош!
- Сколько за него возьмёшь?
- Да пятьсот давай, и с богом
К своему веди порогу.
(Маленький комок пушистый
Заливался лаем чистым,
Быстро головой вертел
И забавно так глядел
Коновалову в глаза,
Будто бы хотел сказать,
Что-то Стасу по собачьи).
- Ну так, покупаешь, значит?
- Да, держи свои пятьсот.
- Ты ошейник возьми, вот,
И большую эту цепь.
- Нет. Он вольно будет петь,
Псов цепных не надо нам.
- Я за триста бы отдал
Цепь с ошейником.
- Я тебе уже сказал,
Что не надо. Триста дам
Я тебе и так взаймы.
- Ох, спасибо! Бедны мы,
Третий месяц нет зарплаты.
- Бедствуешь не только ты,
Щас и в городе не платят.
- Нет уж! С нами не сравнить.
Вовсе, гады, задавить
Нас хотят, всех деревенских!
- Давят они повсеместно;
Исключенье для Москвы
Делают. Что говорить?
Надоело, если честно,
Но уж так, видать, нам жить.
Я пойду щенка кормить.
- Ох, он много любит трескать!
Заходи пивка попить,
Когда время будет. Жить
У нас неинтересно.
В городе, конечно, тесно,
Но зато всё рядом там,
Супермаркет и спортзал.
А у нас здесь магазин
На семь вёрст один.

Стас принёс домой щенка.
- Мама, дай нам молока
Выпить. Видишь, кто со мной?
- Ах, какой же он смешной!
- Как мы назовём его?
- Я не знаю; пусть Егором
Будет. Станет скоро
Он большущим и суровым;
Вот тогда ему и впору
Имя подойдёт – Егор.
А пока он будет Гриша,
Чуть котёночка повыше!
Ай, смотри-ка, ведь услышал,
Что о нём мы говорим!
Так, сейчас мы напоим
Молоком тебя, дружок.
- Ну, мохнатенький комок,
Будешь теперь с нами жить.
Мама, дай и мне попить.

Вечером поехал Стас
В город; долго тряс
Своё тело по ухабам.
Стёкла снег сырой царапал,
В небесах горел закат;
Наш герой был очень рад,
Что даст объявленье завтра
О продаже. Все затраты
Мысленно пересчитал,-
Пенсия, да плюс зарплата,
Да с продажи капитал,
На двоих им точно хватит.
Выстроят себе причал
Среди моря суеты,
И лишь только плеск волны
Будет им, телеканал
Звучным эхом доносить
Вечерами в «Новостях»,
Когда чай на кухне пить
Возле печки вместе будут.
Ехал Стас и полной грудью
Чувство радости вдыхал,
Счастье рядом, - точно знал…

В общем, все эти дела
Коновалов быстро сделал;
Май уже настал.
Снег не оставил следа,
Весь растаял; зеленела
На деревьях свежая листва,
Вся природа звонко пела
Песню буйства, озорства,-
Всею силой жить хотела.
Солнце в небесах блестело
И дышали небеса
Вольным, молодым задором.
Раздавались голоса
Птичьи и сливались хором,
В бесконечный, нежный щебет.
Сердцем ощущался трепет
Нетерпения, - желанье,
Что-то новое познать;
Грудь теснило ожиданье
Перемен… Но им настать
Только в малом суждено,
То же самое кино
Крутит круглая Земля.
Для чего? понять нельзя.
Ту же самую весну
Зрели на заре культуры,
Тусклый след их потонул
В черепках архитектуры,
В письменах; погребены
В бездне времени они.
И для нас настанет срок,
Все ногами на восток
Ляжем, и пройдут другие
Поколенья по костям
Нашим, и как ныне,
Не узнают, что же там
Их ожидает?
Что за жизненным туманом
Скрылось? Льды растают,
Высохнут моря и реки,
А ответа не узнают.
Стас жил в двадцать первом веке,
Кто-то будет жить в тридцатом;
Тем же самым человеком
Будет он вчера и завтра,
Тот же путь земной пройдёт…
Может, где-то есть исход
Из бытийной этой тьмы?
Это отгадаем мы
После жизни… Нам умы
Для другого здесь даны.
Возвращаемся к рассказу.
Мы теперь в деревне сразу
Очутимся, там наш Стас,
В самый, ранний утра час
Занят был своей беседкой,-
Стол в ней деревянный делал.
Познакомился с соседкой
Молодой, и вот, как раз
Размышлял на эту тему:
«Надо ей подарок сделать,
Или пригласить в кино.
Эх, ведь надо в город ехать…
Лучше будет самогоном
Напоить и к сеновалу
Поспешить детей плодить.
Ну а для начала,
Ей забор, что ль починить?
Это у них главный козырь,
Вот, мол, я быка за ноздри
В любом деле здесь возьму,
Я работать, мол, люблю,
Буду здесь добытчик первый,
Принесу вам все консервы
С магазина, ха-ха-ха!
Да уж, лезет чепуха
В голову с утра пораньше…
Девка, правда, неплоха,
Да и я ещё заманчив;
Вечером отправлюсь в гости…
Так, готовы кости
Для стола; теперь сковать
Их в конструкцию одну
Остаётся… Как идут
Интересно мысли в мозге;
Вот я думаю, я тут,
А порой, как будто возле
Самого себя сижу
И со стороны гляжу
На своё же бренно тело…
Где разгадка? В чём тут дело?
Жив ли я, когда не мыслю?
Да гадали в этом смысле
Уже целые века…
Где-то здесь вот, в облаках,
В солнце, в воздухе мы будем.
Я сейчас вдыхаю грудью
Мысли мёртвых, они рядом;
Им здесь подцепляться надо,
Словно току к проводам,
К разуму живых. К нам
Путь во снах они находят.
И в спонтанных, первых мыслях.
Они здесь, во всей природе,
Носятся быстрее рыси,
Выше сокола летят
И на бренный мир глядят…
Даже пить меня не тянет.
Да, таблетки помогают,
Но какой-то всё печалью
Переполнено до краю.
Очень тяжело с утра
Бодрым и живым вставать,
В сон охота погрузиться…
Надо эти мысли гнать!
Их лекарствами лечиться
Тяжело, но всё же спать
Начал я, и бес болтать
Перестал. Надо смириться
Перед действием побочным;
Ух, тупы таблетки очень!
Странное движенье мысли,
Как река бежит, течёт,
Быстро изменяет смысл…
Кто внутри меня живёт?
Есть ли то, что неизменно?
То зерно, чьё имя «Я»?
То, что в мире сём нетленно
Будет, когда плоть моя
В мрак забвенья погрузится?
Или это только длится
Восприятие явлений
С помощью нервных сцеплений
Клеточных? И в этом «Я»
И весь мир, всё для меня
Лишь иллюзия, всё – сон…
Но, быть может, пробужденье
Принесёт в итоге он,
Будет свет в конце тоннеля.»
- Стас, тебе звонил Илья,
Я сказала, что ты занят.
Нехорошие друзья
У тебя, все наркоманят.
- Мама, я бы не сказал,
Что прям все.
Да, их немало,
Есть такие из друзей,
Их давно уж замотало.
- Вот и не общайся с ними.
- Хорошо. Зверька поила?
- А он разве не с тобой?
- Эй, Егорка, мчи стрелой!
Мама молока нальёт!
Вон бежит он, хвост трубой.
Стол к беседке подойдёт?
Он, примерно, вот такой
Будет. Нам с тобой,
Да ещё двум человекам
Места хватит. Я кумекал,
Как бы лавки разместить;
Здесь одну хочу прибить,
А вторая будет сбоку,
Чтобы открывался вид
Превосходный в поле. Проку
Мало от застолья, когда сыт,
А тут сарай
На тебя в упор глядит,-
Всё полезет через край…
Сверху, что-то вроде плит
Деревянных сколочу,
И по ним потом пущу
Виться дикий виноград,
Чтобы зелень, в пышный сад
Превратила эту крышу.
- Потолок чуть-чуть повыше
Подними, а то в тени
Будем вечно пребывать.
- От жары зато спасать
Будет нас в знойные дни.
Я сумею смастерить
И повыше, если хочешь.
- И ещё бы разместить
Рядом клумбу для цветочков.
- Ладно, Мама, всё сварганю,
А пока пойду курить,
Да помоюсь быстро в бане.
Хорошо в деревне жить!
Воздух чистый, тишина…
Ах, какая красота
Месту этому дана!
- Да, красива и проста
Русская деревня…

Дух витает древний
Над полями и лесами,
Смотрит вещими глазами
Прямо в душу Станиславу,-
В поле он один стоит,
На просторы трав глядит,
Свежесть пряную вдыхает
И безмолвно говорит
С небом, с солнцем, с облаками…
Птицы вольные летают,
Радость на крылах несут,
В волнах воздуха играют,
Заливаются, поют.
Бездна синяя небес
Глубже стала, выше, чище.

Глава 18. Мать сыра земля
Быстро время мчалось в пропасть,
Май прошёл, настало лето;
К скорым всходам приготовясь,
Тёплым солнцем обогрето,
Семя прорывало путь
Из земли к белому свету.
Кое-где ростки тянуть
Начинал картофель сонный,
Скоро он с себя смахнуть
Сможет земляну́ю дрёму,
Бодро к солнцу поспешит
И зелёный примет вид.
А в теплицах помидоры
Развивались в буйном темпе,
Расширяли свои поры
И дышали; много крепких
Вырастет растений
В знойном пекле парника.
А пока
Немало терний
Надо будет им пройти,
Чтоб в побеги превратить
Свои молодые стебли.
Зеленеет лук осенний
И чеснок, - уже толсты
Их зелёные листы,
Первыми идут они
В рост. И постепенно
Остальные их догонят;
Кабачки готовы к всходу,
Патиссоны, огурцы, тыквы,
Все дышать свободно
Будут в предстоящих циклах
Жизни. Урожай ещё не близко,
Климат, как всегда, капризный,
Принесёт опять сюрпризы
Детям Матери-земли.
Но мы снова примем вызов,
И, смекалкою сильны,
Будем сверху, сбоку, снизу
Защищать свои плоды.
Коновалов не любил
Землю в юности своей,
Как повинность выносил
Он заботу летних дней
О землице-огороде.
А сейчас он вжился вроде
В это дело. На природе
Крепче стал, - вновь гирю взял
Двухпудовку (раньше спортом
Занимался), и тягал,
Обливаясь жарким потом,
Свой снаряд чугунный.
Это упражненье трудным
Не казалось Станиславу,
Силу Мать-земля давала.
Поднимал над головой
Гирю крепкою рукой
Десять раз, потом другой
Повторял, - это подход,
(Их обычно делал двадцать).
Быстро приносили всход
Упражненья, - раздаваться
Снова начал Стас в плечах,
А то ведь совсем зачах
Он зимой. Теперь стараться
Надо было снова силу
Прежнюю в себе развить,
Чтобы сильным трезво жить.
Иногда его тянуло
Пиво перед сном испить,
Или «белый» прикупить,
Но Стас знал, что до разгула
Быстро грань переступить;
Стал трудом тоску давить.

Юная соседка Даша
Приходила на свиданья
Возле старого сарая.
Всех статней, милей и краше
Была Даша средь деревни.
Тех, кто в город не уехал
Было мало. Населенье
Здесь из старцев состояло
И из тех, кому за сорок,
Да ещё те, кому в пору
Зубы первые иметь,
Приезжали посмотреть
На цыпляток и корову.
Тихий уголок России
Был приятным и красивым.
Затерялся он в полях,
Зеленеющих лесах,
Речка его обнимала,
Свежей влагой целовала.
Цвёл он в солнечных лучах
Далеко от суеты,
(Полтора часа езды
К городу), в волна́х
Пышной зелени тонул
Этот край уединённый,
В самый раз он, для влюблённых
Был. Стас намекнул
Вчера вечером, чтоб Даша
Приходила к магазину
Днём, так в половину
Первого, «Чтоб наше
Время выходное
Проводили мы с тобою
Вместе, около реки.» -
Так вчера ей говорил
Стас. И вот сейчас
Даша к милому спешила,
Взяв с собою про запас
Бутылёк контрацептивов.
В магазине взяли пива,
Мяса и других припасов,
И на реку поспешили;
По дороге обсудили,
Как в деревне жить прекрасно.
- Мне всегда здесь говорили:
«Надо в город выбираться
И карьеры добиваться.»
Всякое в подобном стиле
Днём и ночью мне крутили,
Как шарманку заводную.
А я надежды обманула,
Не хочу я в пыльный город,
Мне плевать на их доходы.
По душе мне это место,
Здесь спокойно; ближе сердцу
Эти рощи и поля,
Здесь со мною Мать-земля.
- Рассуждаешь интересно.
Удивляешь, если честно;
В наше время редко
Слышен голос предков,
А в тебе он говорит.
Дарья, мне вот тоже вид
Деревенский ближе сердцу.
Как-то, что ли, в детство
Возвращаюсь я душой.
Снова становлюсь живой
В лоне матери-природы;
Здесь я чувствую свободу.
Город давит нас бетоном,
Душит выхлопом зловонным
От заводов и машин.
День и ночь визжанье шин,
Писк сигналов, топот ног.
Трезвым выдержать не мог
Эту суету. А тут
Красота и тишина.
Все дороги в Рим ведут,
А к душе ведёт одна;
Чувствую, что здесь она…
Тут во всём царит уют
И покой. Хорошо, что я с тобой
Познакомился; порой
Одиноко было мне.
- В городе полно друзей,
Почему вдруг одиноко?
- Нет, друзей как раз не много;
Каждый сам и по себе
Станет, когда повзрослеет;
Все заботы о семье
И так далее. Заменит
Узкий фокус интересов,
Прежние пути балбеса
Молодого. А тебе
Сколько, Даша, будет лет?
Позабыл тебя спросить.
- Мне весною двадцать три
Стукнуло. Я только жить
Начинаю, - говорит
Мне обычно мама.
- Она в корень зрит.
Жизнь разумной стала
Только после тридцати;
Трудно в ней себя найти.
Есть такие, и не мало,
Кто и после сорока
Всё витают в облаках.
- Нет уж, я бы не сказала,
Что живу я неразумно.
Кто такое вам придумал?
- Ну конечно, не о каждом
Можно так вот рассуждать…
Кто-то в двадцать может знать
Для себя о самом важном.
Я же про себя сказал.
До сих пор не отыскал
В жизни верную дорогу;
В Рим ведёт их очень много,
Как я ранее сказал,
А к душе не отыскал
Я тропинку; но, ей Богу,
Чувствую я этот путь…
Где-то здесь он; давит грудь
От той Истины, что рядом…
- Я помочь была бы рада
Отыскать эту дорогу.
- Ух! Чуть не сломал я ногу!
- Аккуратнее, здесь холм
Обсыпается. Когда-то,
Где-то в девяносто пятом,
(Мама как-то рассказала),
Девушка вот так упала
И погибла. Этот яр
Тихий вроде, но коварный.
И красивый. Силой чар
Он зевак к обрыву манит.
Тут спускаться нелегко,
Как-то тесно здесь для ног
И обрыв уж сильно крут.
Лучше проходить вот тут.

Выбрались они к реке,
Сели на пустынный берег.
Тишина… Лишь вдалеке
Поезд гулким эхом едет.
Волны синие блестят
Ярким заревом на солнце.
Птицы звонко говорят,-
Щебетанье раздаётся
Шумно в воздухе горячем.
Где-то далеко маячит
Утомлённый пароход,-
Тихо, не спеша плывёт,
Возит, может быть, туристов.
В знойном небе чисто-чисто,
Нет ни облачка на нём.
Яркие лучи кругом
Накалили летний воздух;
Только близкий водоём
Освежал немного ноздри
Нашей паре на привале.
Шампуры они достали,
Быстро развели костёр,
Мясо ловко повдевали,
И под тихий разговор,
Свой обед приготовляли.
- Удивляюсь, что не тянет
Меня пить. Вот, пива взяли,
А мне как-то всё ровно,
Что ещё не пил его.
Раньше б потерял покой,
Если б знал, что есть со мной
Сей напиток золотой…
- Значит, много раньше пил?
- Да. Я каждый выходной
Начинал сперва «одной»,
Догонял её «второй»
И так далее; залил
Литров так пять-шесть
В себя, и шатаешься бухой.
Знаешь, что ещё ведь есть
Воскресенье, день второй.
Думаешь, что отойдёшь
В это время, а возьмёшь
И опять уйдёшь с похмелья
В новый цикл опьяненья;
И плетёшься в понедельник
На работу еле-еле.
Я ведь грузчиком работал.
А теперь я беззаботный,
Оператором в «Тинькове»
Я работаю, и кроме
Гарнитуры с ноутбуком
Ничего не надо мне,
Я хозяин сам себе.
Пусть не накоплю я внукам
На безбедное житьё,
Но зато себе своё
Время сберегу. Всё рядом,
Никуда ходить не надо,
Сам себе хозяин-барин.
- Я очень рада,
Что доволен ты работой.
Здесь добавится забота
У тебя по огороду.
- Это мне совсем не в тягость,
Землю я теперь люблю.
Красоту сейчас стараюсь
Навести; каких-нибудь
Там цветочков посадить
И в порядке разместить
Боевом ряды картошки.
Раньше мне бы было тошно
От колхозных этих дел,
А теперь вот, углядел
Свою прелесть в садоводстве.
Всё землёю нам даётся;
В магазине остаётся
Только мясо с молоком
Покупать. И то, потом
Думаем, самим держать
Пару коз, или корову.
Здесь в деревне всем здоровым
Надо быть. Я вот курить
Бросить, наконец, хочу.
- Это тяжело решить,
А уж бросить… Намочу
Я себе немного ноги,
Воду хочется потрогать.
- Да она ещё не много
И нагрелась; пару дней,
Если постоит жара,
То тогда будет пора
Искупаться, а теперь
Можно только закаляться.
- Так я только поплескаться
Захотела, а не плавать.
- Тихая здесь заводь,
Широка река, красива;
Но теченье очень сильно
Воды бурные несёт,
Кое-где водоворот
Можно повстречать.
Помню, как-то раз нас Мать
Привезла на пляж купаться.
Вышли мы, и ну бежать
К берегу, а там собраться
Куча человек успела,-
Труп достали посинелый
И разбухший. Все стоят
И о чём-то говорят;
А другие отдыхают,
Плавают себе, ныряют.
А труп лежит, воняет…
Мама сразу нас схватила
И в машину посадила;
А потом нам объяснила,
Что вот, если кто-то выпил
И полез купаться пьяным,
То таким всегда всплывает.
Ха-ха-ха! Я постоянно
Вспоминал этот урок,
И на пляже пить не мог!
- Это вовсе не смешно…
- Нас пример сей поучает
Не нырять без задних ног
В омут, а тихонько плавать,
И всегда в трезвом уме.
- Плавать расхотелось мне…
- Правильно; позагорай,
С шашлыками помогай,
А потом полезем вместе
В гости к дядьке-водяному,
К королю водицы пресной.
- Лучше уж к царю морскому;
Я на море не была никогда.
- И не беда.
Как-нибудь с тобой устроим
Мы поездку на курорт.
Пандемия эта вот
Всё испортила; Пандоры
Ящик дверцу приоткрыл
И заразу напустил.
- Да. У нас сосед здесь помер,
Быстро дух свой испустил.
- Он, наверно, старым был?
- Нет, ему, где-то за сорок.
Крепким и здоровым жил,
И совсем даже не пил;
Продавал всё время творог,
В город молоко возил.
- Творог, Даша, ныне дорог,
Я б корову прикупил…
Как-то в этом мире странно
Всё устроено. Нежданно
Может повстречать нас смерть.
Людям страшно умереть
Оттого, что незнакома
Местность новая… Вдруг снова
Будем мы, как прежде жить,
Только в новой обстановке;
Или же, опять здесь быть
Суждено. Всё это ловко
Физики нам объяснят,
Этак через пятьдесят,
Шестьдесят веков.
И сейчас уж говорят,
Что мир квантовых основ
Парадоксами богат.
Скажем так, наш мозг – субстрат,
И на нём произрастает
Свойство новое – сознанье;
Что в сём мире представляет
Эта сущность? Мы не знаем.
Если лампочка погаснет,
То ведь не исчезнет ток
Электрический; напрасно
Нам искать его, он мог
В новый аппарат вселиться
И опять гореть, светиться,
Где-то в комнате другой.
Так же, живы мы душой
Будем в новой оболочке;
Не исчезнем мы, мы в точке
Заданной лишь миг живём,
А повсюду – вечно живы.
Никогда мы не умрём,
Будем в вечности тоскливой
Новые пути искать.
Нету свойства – исчезать
У энергии; менять
Она может состоянья,
Пребывая в постоянстве.
Если проще разобраться,-
В одной замкнутой системе
Испаряемся, как пар
И опять по прежней схеме
Выпадаем; этих чар
Не избегнуть, заколдован
Вечный круг… Но вдруг,
Всё же сбросим мы оковы
И уйдём; всё, что вокруг
Будем вспоминать во снах,
Там на новых небесах…
- Не совсем я поняла
То, что ты сейчас сказал…
Я стихи твои читала,
В них ты ярко описал
Чувства; всё начало
Мне понравилось, но дальше
Слишком много алкоголя
И наркотиков. Кто старше,
Тот, наверное, способен
Оценить всю эту тему.
- С этим у меня проблемы
Были, вот и понесло.
Я уже немало слов
Критики успел услышать
По тому же поводу.
В целом, мол, неплохо вышло,
Но ни к селу, ни к городу
«Антисоциальный бред,
От него нам много бед.» -
Так один там написал.
Им бы в уши, мол, бальзам,
А не горькую отраву.
Но зато, там все по праву
Хвалят слог мой интересный.
- Мне не сразу, если честно,
Он понравился; плывёт
Хорошо он; только вот
Нету правил для заплыва
У тебя; порою криво
Бьёт волна, но в ней красиво
Свежая струя видна.
- Слушай, как ты это мило
Всё сказала. Ты одна
Мне объяснила
Одной фразой весь мой стиль.
Буря у меня на штиль
Переходит постоянно;
Это людям, как ни странно,
Часто вовсе не по нраву.
Я вообще писать случайно
Начал. (Кстати, был отравой
Одурманен), очень сильно
От неё я отходил,-
Вдруг во мне заговорил
Голос бешеный, стихийный,
И тетрадь мою облил
Во́лнами нестройной рифмы.
- Чем себя ты отравил?
- «Солью» я посыпал «шифер».
Это гадость, не дай бог!
Мне наркотик не помог,
Я б и без него писал;
Старт он резкий мозгу дал
И пошёл я рифмовать.
Голос тот, мне подсказать
Смог тогда, что есть талант
Глубоко во мне зарытый.
Я, конечно, не атлант
В деле творчества. Закрыты
Для меня пути пиита
Гениального, но я самобытный.
- Шашлыки у нас забыты.
- Да готовы уж почти.
- Слушай, Стас, а ты прочти
Отзыв новый на «Литресе»,
Он написан интересно.
Инвалид-поэт писал,
Местный наш; он рассказал,
Что зимою говорил
Он с тобой за кружкой пива.
- Помню, он безногий был,
Но стихи писал красиво,
Прочитал его я сборник.
Говорил, что и не вспомнят
Наши рифмы никогда,
Что всё это суета
И так далее. Я тогда
Был удивлён
Тем, что рядом за столом
Вдруг со мной сидел поэт.
Дым и пьяницы кругом,
Сам он пьян, и я согрет
Алкоголем изнутри;
Тусклый свет вокруг горит,
И ведём мы с ним беседу.
А потом ещё поэта
Я нежданно повстречал,
Это было у врача,
То есть там, в стационаре
Средь больных и санитаров
Снова встретился талант.
А какой он, Даша, хват
Был по части карт и шахмат!
- Ты про это говорил,
Он ещё дальтоник был.
- Да. А другой там был, пророк,
Истины он мне изрёк,
Ха-ха-ха! Там интересно;
Самое такое место,
Где все гении планеты
В отделении собрались
И беседуют про жизнь.
И кого там только нету,
И учёных, и поэтов,
Божьих сыновей и внуков,
Знают они все секреты
Жизни этой; цифр, букв
Скрытое значенье видят,
Будущее предвидят!
- Это тоже не смешно,
Им ведь очень тяжело.
- Ну так, я своим умом
Эту тяжесть знаю. Зло,
Как будто бы не страшно,
Если высмеять его…
Ладно, надо нам о важном
Помнить. У тебя там влажно?
Я войти в тебя хочу.
- Подожди чуть-чуть…
Нас увидят; как-нибудь
Надо спрятаться…

В лес скорей ушли они,
И на земле тела свои
Совокупили. Долго длили
Силу страсти на кровати
Из листвы; бороздили
Плотью почву, семя дали,
Чтоб побеги повсходили
И для жизни расцвели.

Глава 19. Весть
Солнце воздух накалило,
На дворе стоял июль,
(Или шёл); время плыло
Медленно, текло без бурь.
До трёх дня у ноутбука
Станислав обзвон свой вёл,
А потом, прогнавши скуку,
Рифмовал стихи в альбом.
Повесть уже к середине
Продвигалась, (не роман);
Снова выходило сильно,
Но по-прежнему, дурман
Часто пробирался в строки,
Да и смысл был неглубокий.
Удивился Коновалов,
Получивши гонорар
За свою поэму; мало
Покупали, но, как дар
От Всевышнего он принял
Эти деньги небольшие.
«Чуть побольше половины
От зарплаты принесли
Мои долгие труды;
Да ведь лёгкими они
Были, я писал всё от балды,
Не работал, а текли
Рифмы бурною рекой,
И меня вслед за собой
Уносили. Надо мне
Лучше складывать в уме,
И дружить с черновиками.
Только, как это? Не знаю…
Не умею рифмовать
Как чертёжник, по линейке;
Мне простору надо дать!
А не копошиться мелко
В каждой букве, слоге, звуке.
Нет уж, это не наука,
А поэзия, - порыв нужен ей!
И я умею управлять им.»
Коновалов был своей
Мыслью занят, как за ним,
Кто-то начал наблюдать…
Вдруг почувствовал опять
Он присутствие кого-то
Постороннего… Тревога
Нарастала; липким потом
Тело взмокло, ноги
Нервно задрожали.
Стас испуганно, глазами
Стал искать того,
Кто рядом,
Но не видел никого.
«Покурить мне срочно надо,
Рифмой голову спекло…»
Вышел он на огород,
Закурил; на небосвод
Взор задумчивый поднял,
Там кого-то поискал
В облаках. Лейку взял
И направился в теплицу,-
Помидоры поливал.
Рядом с ним Егорка злился,
Ведь хозяин не играл
С ним. «Уйди, достал!
Дай полью кусты.
Вам бы задирать хвосты,
Лаять, да гулять.
А я должен поливать.
Ну, не злись, мы поиграть,
Брат, с тобой всегда успеем.»
Поливал оранжерею
Коновалов вместе с другом;
Был охвачен Стас испугом
Непонятным; даже воздух
Пропитался той тревогой,
Жёг он Станиславу ноздри,
Каждый вдох казался долгим
И удушливым; повсюду,
Что-то злое притаилось…
Всё готовилось, как будто
К нападенью; ополчилось
Всё пространство на него!
Тело, с головы до ног
Ледяным оцепененьем
Охватило… Весь продрог,
Кровь его застыла в венах.
«Так, пойду таблетку выпью
И развею этот страх…
Дробью по недугу всыплю,
Сокрушу злодея в прах!»

Эти приступы порой
Приходили вдруг, внезапно;
С ними бился наш герой,
Вёл леченье поэтапно,-
По утрам всегда тоской
Был охвачен; сам не свой
Становился вечерами.
Да, таблетки помогали,
Но они несли печали
С тупостью, а не покой.
Каждый день тоска кусала
Сердце Станислава,
Полной грудью не давала
Подышать; стесняла
Мысленный поток, и чувства
В вязкий омут погружала
Сожалений, страха, грусти,
День и ночь не отпускала.
Стас боролся с ней трудом,
Днём работал, а потом
Рифмовал и упражнялся
С гирей; занимался
В огороде очень много,
С Дашею своей встречался,
Но тоскливым, всё ж, в итоге
Днём и ночью оставался.
В магазин за алкоголем
Та тоска его тянула,
Стас же, для себя другое
Выбрал, - для разгула
Сортовая конопля
С помидорами росла;
Коновалов толк в ней знал,
Дома у себя сажал
Иногда в шкафу её,
И под лампой поднимал
Шишек небольшой объём.
А теперь теплица рядом,
Что ж ещё для счастья надо?
К августу трава созреет,
И дымком своим согреет
Вечно зябнувшую душу.
Стон тоски заглушит
Смех; это лучше
Алкоголя с героином,
Основную тяжесть сдвинуть
Надо, - лёгкой заменить,
Ну а дальше, может быть,
Вовсе трезвым сможет жить
Наш герой, ему с тоской
Надо справиться; плохой
Был помощник алкоголь,
А трава, она поможет…
Если грудь печали гложат,
То все средства хороши
Для борьбы с недугом злым.

Ранним утром телефон
Станислава разбудил;
Медленно поднялся он,-
В трубке кто-то говорил.
- Здравствуйте, я из агентства
По культуре и искусству.
Мы в восторге! Наше сердце
Ликовало до безумства,
Прочитавши ваш шедевр!
Может быть, уже не первый
Я звоню, и вам хочу
Сделку с нами предложить.
- Слушаю вас и молчу.
Книгу хочете купить?
- Ежегодный фестиваль
Будет проводиться нами
В августе; мы приглашаем
Вас! И главная деталь,-
Вы средь первых финалистов!
- Прямо, будто в церкви выстрел,
Удивили вы меня…
- Главное хочу сказать,
Собираемся в печать
Вашу книгу передать,
В двести тысяч экземпляров
Тиражом её издать.
- Ух, ты! Это ведь не мало!
- Да, прилично. Гонораром
Вашим, двадцать миллионов
Будет. – А вот это много!
Сколько книга будет стоить?
- Ей четыреста рублей
Будет красная цена.
- Ну и сколько вы на ней,
То есть, сколько даст она
Вам? Ведь это не секрет?
- Нет, от вас секретов нет;
Восемьдесят даст она.
- Ни фига! Вот это да!
- Фестиваль наш будет в Сочи
Проходить; вам надо срочно
Тесты на коронавирус,
Чтобы там не получилось
Недоразумений разных.
- Да, сейчас много заразных,
Сдам конечно. Надо ехать.
Чтобы не было помехи,
Все пройду я ваши тесты.
- Значит, всё будет чудесно.
Высылаем договор
Вам по электронной почте,
Ознакомьтесь; разговор
Можно нам теперь закончить,
Больше вас не отвлекаю.
Ждём вас в гости. До свиданья…
«Вот ведь штука-то какая!
Мама, Мама дорогая,
Вот уж новость в ранний час…
Маме расскажу сейчас!»
Стас вскочил, пошёл на кухню,
И в весёлом, бодром духе,
Маме всё пересказал.
- Тест пройти, он мне сказал.
- Прививаться не заставят?
- Мне про это не сказали;
Теста хватит им вполне,
Я ведь по своей стране
Буду ехать. Прививаться
Надо тем, кто собирался
Нынче ехать в заграницу,
Чтоб не привезли «гостинца»
Ни туда и ни оттуда;
Я же, только дома буду.
- А про двадцать миллионов
Он, наверное, наврал;
Что-то, как-то сильно много.
- Нет, он договор послал,
Мы его сейчас посмотрим.
Эта сумма для них норма,
Они так же платят многим,
Тем, кто много корма
Тиражами принесёт.
Они больше через год,
Раза в три себе возьмут.
Скоро заживём мы тут,
Словно в сказке! Дом по-барски
Обустроим! Ты довольна?
- Я ещё как-то с опаской
Отношусь… Уж много больно
Они сумму завернули.
Может, как-то обманули?
- Да какой же тут обман?!
Договор перед глазами,
Я его перечитаю
И ответ к субботе дам,
Дам добро, чтоб подписали.
- Ох, сынок, ну я не знаю;
Я так рада за тебя!
Я тебя благословляю,
Покажи им там себя,
Приз возьми на фестивале!
- Уже в августе, в начале
Я отправлюся туда,
Призовые предрекают
Нам троим они места.
Я соперников не знаю;
Что-то тоже написали
Они в стихотворной форме,
Но, наверно, не романы;
Это ведь для них как подвиг,
Много текста срифмовать.
Ну а я, пошёл слагать,
Словно под гору гулять,
Вдаль несутся строки бойко,
Еле-еле поспевать
Успеваю, скачут ловко!
И пишу, пишу в тетрадь
То, что должен рассказать.
- А вот, если б поработал
Ты над ними, то доходы
Ещё больше получил.
- Мне и так вполне хватило;
Я не тратил вовсе сил,
Всё само собою плыло,
А награду получил!
Мастера речитатива
Могут долго выжимать
Из себя, но негде взять
Им стихийного порыва,
Чтоб шедевры создавать!
- Ох, сынок, не возгордись,
Быть заносчивым – к беде.
Осуждать не торопись,
Не замедлят и тебе
Тем же самым отплатить.
- Мама, я их буду чтить.

Коновалов целый день
Счастлив был, словно ребёнок;
На работе он успел
Обласкать всех баритоном.
На уступки должникам
Шёл во всём; и тут, и там
Заключал рассрочки с ними.
И клиенты говорили
Очень радостно со Стасом,-
Настроенье уловили,
И беседы шли прекрасно.
Солнце веселей светило,
Ветерок дышал бодрей,
Всё и всюду говорило
Слогом радости теперь.
После долгих диалогов
Стас отправился до Дарьи.
Говорил он с ней о многом.
- В общем, ехать приглашаю
Я тебя со мной на море.
- Я согласна. На какое
Там число их фестиваль?
- Состоится он седьмого.
- Долго ехать в эту даль?
Я на море не была.
- А теперь мы побываем,
Станем плавать на волна́х;
Отдых наш незабываем
Будет. Полетим на парусах
Ветра вольного; размах
Обретём мы на свободе!
Будем жить на всех парах!
Ох, какая там природа!
Зелень пышная кругом,
Солнце яркое, и море
Волны катит на просторе;
Горы мощные столпом
К небу синему простёрлись…
Красота там! Повесть
Надо написать про юг.
Там красиво всё вокруг!
- Я так рада за тебя!
И, конечно, буду рядом
Там с тобою, в тех краях.
Нам седьмого ехать надо,
Целый месяц впереди.
- В это время мы найти
Развлеченье тоже сможем,
Нам деньком таким погожим
К речке надо бы пойти.
- Я свободна до пяти.
- Возьмём пива подороже,
Мяса, и пикник устроим.
Даша, как же я доволен!
Охватило сердце дрожью
Радости!

Глава 20. Без названия
Весь июль жара стояла,
Солнце накалило воздух;
Небо слёзы проливало
Ливнями, - давало роздых
После длительного зноя.
Коновалов всё о море
Нежно в эти дни мечтал
И теплицу поливал.
«Шишки» будут уже вскоре,
Вот, как раз, когда приедет,
Дымом свой триумф отметит.
Станислав был всем доволен;
Девица-краса под боком,
С ней уже почти помолвлен.
Счастье в сердце одиноком
Появилось. Мама рядом,
И за сына очень рада.
Первые два миллиона
Получил по договору,
Остальные, от продажи
Он получит уже скоро.
И толстуха-дура даже,
(Его первая жена),
Стала вдруг звонить сама,
Сына в гости предлагать,
(Как-то, видимо, узнала,
Что теперь на лапу дать
Сможет Стас ей, и немало).
В общем, все его дела
Будто бы полезли в гору;
Силы Мать-земля дала,
И фортуна в эту пору
Тоже малость помогла,
Свет настал, исчезла мгла.
В то же время, и тоска
Уходить не торопилась,
Душу захватить стремилась,
И сверлила у виска
Мысли мрачные; по утрам
Было тяжелей всего,
И стихало всё потом
Только к вечеру. Такой
Был эффект от препарата.
Спал спокойно наш герой
По ночам, но был назавтра
Будто бы опустошён,-
Плохо переносит он
Нейролептики, но надо
В жертву что-то принести,
Чтоб здоровье обрести.
Голос беса замолчал,
Бред утих, ушла тревога;
О себе напоминал
Демон тот, лишь монологом,
В диалог не превращался.
Но теперь Стас опасался
За здоровье своей Мамы,
Постоянно сокрушался,
Сердце, словно килограммы
Тяжести тоской сдавили.
Днём и ночью всё крутили
Эти мысли песню скорби.
Как-то ночью кошку вспомнил
Стас во сне, ту, что ушла
В мир иной… Сдала
Мама за последний год…
Гложет это душу, рвёт
От тоски невыносимой…
Но становится терпимо,
Когда ручку он возьмёт
И стихи писать начнёт.
Гиря тоже помогала
От реальности уйти,
Эйфорией наполняла;
В ней наш Стас сумел найти
Свой наркотик, и тяжёлый.
Помогало чтенье книг;
Даша, плотью молодою
Облегчала груз вериг.
В общем, всё своей чредой
Шло, и наш герой
В путь готовился отбыть,
Приз и славу заслужить.

Время движется в пространстве
И неясен его путь;
Есть оно вообще? Напрасно
Так гадать. Сразу шагнуть
Сможем мы на целый месяц
В нашей повести. Повесив
Старый календарь на стену,
Стасик с Мамой рассуждал.
- Как же всё это мгновенно.
Я в тот год вовсю гонял
Летом на велосипеде,
Всех счастливее на свете
Был на новой своей «Каме».
А сначала на «Урале»,
Помнишь, колесил под рамой.
- Да, двухтысячный казался
Чем-то невообразимым;
Концом света все грозили,
А он так же прочь умчался,
Как и тысячи других.
- Мама, нам бы на двоих
Вечность получить и жить,
Скажем, в девяносто пятом,
Бесконечно, вечно быть…
- Лучше уж в семидесятом,
Это время не забыть.
- Мы б смогли туда-обратно
Уходить и заходить.
Разные с тобой эпохи
Мы смогли бы посетить.
- Это было бы неплохо.
Будущее я хочу увидать;
Что будут знать
Люди через пять веков?
- Мир совсем уж не таков
Будет в это время, Мама.
Наша старая программа
Новой сменится; а в целом,
Будут жить на свете белом
Точно так же, как всегда.
Умирать и воскресать,
Сказку жизни создавать
Будут здесь тысячелетья.
Мы же, лучший мир познать
Сможем после смерти.
В этой вечной круговерти
Выход есть; и вот он, здесь,
В нашем духе, в нашем сердце.
Тех обителей не счесть,
Для которых ключ и дверца
Есть в сознании у нас,
Их откроем мы в свой час.
- Ох, сынок, твой слог высок.
Ты бы лучше потолок
Залатал у нас в сарае;
Как дожди, так снова плавать
Будет всё, что на полу.
- Понял, Мама, щас возьму
Молоток и всё сварганю.
Иногда напоминай мне
О хозяйственных делах.
- Да уж я об этом знаю
И всегда напоминаю,
Но как будто на ушах
У тебя одето что-то,
Где-то там в своих заботах
Ты витаешь постоянно.
И уже забыл про ванну,
Что для бани притащить
Ты хотел; так и стоит
Там в сарае со всем хламом.
- Унесу сегодня, Мама.
- Вещи надо собирать за тебя.
Поедешь скоро; твоя
Даша не присмотрит
За тобою. Горе, горе.
Сколько вся путёвка стоит?
- На билеты только сборы,
Остальное всё бесплатно.
Я ведь буду не с зарплаты
Нам на отдых деньги тратить.
Мне и так ещё заплатят,
Лишь бы только покупали
Мои книги. Им рекламу
Воротилы эти дали,
Так что будут гонорары
Мне идти без перебоя.
- Не купить на них здоровья…
- Выздоравливай, родная.
Я тебя люблю, и знаю,
Что поправишься ты скоро!
- Мне болеть уже и в пору,
Я теперь не молодая.
Немощная я такая,
Тело, как тростник дрожит,
И душа внутри болит…
Чуть получше мне бывает,
И опять. Сам видишь, Стас.
Вся разбита я сейчас,
Но поправлюсь. Бог поправит…
Подниматься заставляю
Я себя; ходить, варить,
Огород чуть-чуть рыхлить.
Силы меня покидают…
Но поправлюсь, я ведь знаю,
Что один ты, как дитя.
- Мама, я люблю тебя.
Ты прости за всё меня,
Слёз тебе принёс немало.
- Всякое с тобой бывало,
Но сейчас ты, верный сын,
На весь мир такой один.
Чай пошли попьём с вареньем,
Хватит этих сожалений.
Захворала я чуть-чуть,
Но поправлюсь, и мигнуть
Не успеешь. На курорте прикупи
Абрикосов литра три,
Вкусное из них варенье.
Да не пей хоть там, смотри;
Людям, что за впечатленье
Будет, если их поэт
Понесёт вдруг пьяный бред.
- Ладно, Мама, этих бед
Я избегну. На обед,
Что Егорке унести?
- Суп возьми и две кости́,
В холодильнике, в бульоне.
Хорошо, что мне напомнил,
Он же, господи прости,
Целый день у нас не кормлен.
- Нет, я кашу уносил
Ему утром. Полон сил
Скачет, бегает щенок,
Или спит без задних ног.
- И сорви листов малины.
- Ставь, Мамуля, кипяток.

Вся неделя была длинной,
Дни тянулись очень долго.
Так хотелось ехать сильно
Стасу, что его тревога
Притупилась, и сменилась
Ожиданьем перемен
Предстоящих; даже снилось
Ему, будто бы взамен
Старого велосипеда
Ему новый подарили
И сказали: «Надо ехать,
Ты уже подрос, ты в силе.»
Видел Стас себя ребёнком,
Едущим куда-то вдаль,
А вокруг кричали звонко
Птицы. Томную печаль
Даже спящим ощущал
Наш герой; он верил, знал,
Что есть счастье впереди,
Но не мог его найти.

Пятого числа в субботу
Сели Даша с Станиславом
В поезд, и поплыли беззаботно
Вдаль по рельсам и по шпалам.
За окном леса шумели
Пышною листвой ветвей,
Да ветра протяжно пели
Дикой вольностью полей.
Редкие дома мелькали
На просторе иногда,
Реки бликами играли
Под стучание моста.
Встречные локомотивы
Воздух с шумом колотили
И пронзительно свистели.
Не проехать в две недели
Земли русского народа!
Необъятная свобода
Дышит здесь из века в век!
Здесь упрямый человек
Плугом целину вспахал,
И мечом завоевал
Даль просторов необъятных.
Европейцы, азиаты
Здесь скрестились, и богатый
Миру плод преподнесли;
С малых лет они росли,
Зная, что сыны народа.
Постоянный невзгоды,
Войны укрепили дух,
Каждый из них стоит двух…
Улетают километры,
А конца и края нету
Бесконечному пространству…
Нестерпимой жаждой странствий
Переполнен человек,
Мчит его, колёсный бег,
Шумом в дрёму погружает,
Грёзы счастья навевает…
Даша вместе с Станиславом
До вагона-ресторана
Прогуляться вдруг решили.
Пива с рыбою купили,
Пили, ели, говорили.
- Слушай, Стас, когда приедем,
То пойдём скорей на море.
Ты ведь раньше тоже не был?
- Ездил как-то, ещё в школе,
Классе в третьем. Помню
Ощущения свои и сейчас.
Теперь, как раз
Надо в море погрузиться,
Чтобы духом обновиться
В его во́лнах; сниться
Будет это лето
Нам с тобой когда-нибудь.
Две недели будем, где-то,
Отдыхать. В обратный путь
Мы двадцатого поедем
К нашим северным медведям.
Съездим в Гагры и в Пицунду,
Всю Абхазию увидим.
Жаль, что нет у нас ковидных
Паспортов; а то нетрудно
Было б в Турцию смотаться.
- Не хочу я к иностранцам,
Мне и эти все, как турки,
Только не халат, а бурки
Надевают как наряд.
Так же странно говорят
И зверей напоминают.
- Нет. Абхазы – христиане,
Их менталитет другой.
Это вот в Азербайджане
Проживают янычары,
А тут другой народ.
Туркам каждый год доход
От туризма, и огромный.
А вот наши турки скромно,
Лишь шабашками живут,
Нет у них работы тут,
Потому все к нам и едут
С юга, с моря в хладный север.
- Так у нас ведь тоже бедно.
- С ними, Даша, не сравнить,
Их зарплаты могут быть,
Как стипендии студентов.
Ладно, хватит нам об этом
Скучном быте говорить.
Завтра вечером прибыть
Мы должны. Я пить,
Что ли в меру научился;
Раньше бы давно напился.
Не спеша, тихонько пью
И рассудок свой храню.
- Ты об этом очень часто
Говоришь, и не напрасно.
Я совсем вот безучастно
К алкоголю отношусь,
Потому и не боюсь
Выпить пару кружек пива.
А тебе же, как крапива,
Что-то душу твою жжёт
И напиться в хлам зовёт.
- Вовсе нет… Ты молодец!
Умная не по годам.
Редким качеством, для дам,
Обладаешь. Знаю сам,
Что тяга есть…
Надо поплотней поесть.
В «ресторане» отравиться
Можно их копчёной пиццей.
- Мама мне пирог дала.
- Моя тоже снарядила;
Наедимся мы сполна,
Есть охота после пива.

Километры вдаль летят,
Стучат железные колёса;
Люди ходят, спят, едят,
Смотрят на друг друга косо,
И степенно говорят.
Те же самые вопросы
Обсуждают. Каждый рад
Помечтать, уткнувшись носом
В свой кроссворд.
Поезд идёт,
Люди едут, мир всё тот же.
Если бы взглянуть нам можно
Было и увидеть
Первые локомотивы,
Нас ни что б не удивило.
Те же люди, те же думы,
Только темы чуть другие,
Да одежда. Так подумать,
Нас, наверно б, изменили
Только тысячи веков;
Вид, видать, у нас таков,-
К финишу уже приплыли.
Непонятное движенье
В замкнутом кругу явлений
На огромном, круглом шаре.
Мы живём и погибаем,
Чтобы снова возродиться.
Для чего? Сами не знаем.
Мы – малейшая частица
В бесконечном мироздании,
В нашем крохотном сознании
Жизни суть не уместится.
Я отвлёкся понемногу…
Промотаем всю дорогу
И приедем сразу в Сочи.

Глава 21. Приз
Взяв такси, с ЖД-вокзала
К морю сразу поспешили,
Там картина им предстала
Чудная. В спокойном штиле
Море медленно катило
Свои волны голубые.
Необъятная стихия
Всё пространство захватила.
Далеко на горизонте
Эти волны начинались,
И на берег вечно мчались…
- Кукурузу за три сотни
Продают вот здесь на пляже.
Хочешь, мы с тобой закажем?
- Покупай, а я на море
Полюбуюсь. Красота!
- Да, картина превосходна,
Живописные места.
Я влюблён в эту стихию,
В её бури, в её штили.
В моём сердце сильный трепет,
Он мне будто говорит:
«Море на тебя глядит…»
Кажется, что что-то светит
На меня из тех глубин
Необъятных. Я один
Раньше мог стоять часами,
За волна́ми наблюдая.
Девять лет тогда мне было,
А запомнил, как красиво
И огромно море синее.
Просторно здесь становится душе.
- Поняла это уже…
Как-то много воли в нём.
- Хорошо нам здесь вдвоём
Будет, вот увидишь.
- Ты, наверное, напишешь,
Что-то новое на море?
- Нет, писать меня не клонит.
Плавать я хочу. Пойдём
Взбаламутим водоём!

Поздно вечером в отеле
Разместились; спать легли
На огромнейшей постели,
И уснуть всё не могли,
Обсуждали все детали
Предстоящих состязаний.
- Здесь на этом фестивале
Они только наградят,
Там и так уже всё знают.
Напрямик не говорят,
Чтоб загадку сохранить,
Атмосферу накалить.
Из трёх мест, одно моё.
- Только первое – твоё,
Победитель ты, я знаю.
Песнь победную споём
Мы с тобой! Переживаю
Только, чтоб не засудили.
- Да они давно решили
Кому гонорар отдать,
Проигравшим так не платят.
Впрочем, можно ожидать
От них всякого; им хватит
Вдвое больше денег дать.
- Ладно, Стас, давай-ка спать,
Утро скоро уж настанет.

Утром началась программа.
Все собрались в пышный зал,
Где торжественно звучала
Музыка, - оркестр кричал.
Дирижёр впал в исступленье,
Палочкой своей махал,
Отгоняя приведенье
Явное только ему.
Долго слышалось сверленье
И визжанье, шум и стук
Скрипок, бубнов, контрабасов.
Всё это было ужасно;
Коновалову казалось,
Что вот так должна звучать
Песня ада; разрывалась
Перепонка в ухе. Замолчать
Долго не хотел оркестр.
Наконец умолк, и место
На трибуне занял тип
Из актёров, из известных.
Долго говорил, охрип
Под конец блестящей речи.
Стасу всё казалось вечно
Нудным; раздражал
Каждый звук. Не знал
Стас куда девать себя.
«Что-то голова моя
Будто снова барахлит…»
- Посмотри, кто там сидит!
- Вижу, весь бомонд собрался.
Ух, и важный у них вид,
Всяк из них сюда забрался,
А теперь и в ус не дуют,
Всё у них теперь на блюде.
Мы для них, почти не люди,-
Трудовая масса, сброд,
Каждый из них в нас плюёт!
- Что ты вдруг так разозлился?
- Да не знаю, бес вселился,
Видимо, с утра в меня.
Что-то я закипятился,
Пухнет голова моя
От тревоги непонятной…
Всё меня здесь раздражает!
- Я тебя не понимаю…
- Да, смотри спектакль! Ладно.
«Дурой обзови её,
Пусть заплачет, заревёт.»
- Ты какой-то злой сегодня.
- Да, оркестр их поёт
Гадкий марш из преисподней!
Этот вот, теперь несёт
Чушь такую! В подворотне
Эти речи слышал я!
Ты смотри, душа моя…
Я тебя не отвлекаю.
«Обругай её, сопля!
Кто так бабе отвечает?»
(Даша долго с изумленьем
На любимого смотрела,-
Его очи помрачнели,
С ненавистью в мир глядели
И со страхом в то же время).
Стас отчётливо услышал
Мерзкий голос в голове.
Самому не по себе
Ему стало… Дышит
Нервно Коновалов,
Воздуху, как будто мало
Его лёгким резко стало;
Уши резал каждый звук,
Кровь в висках вовсю стучала.
Тяжесть непонятных мук
Разом на него упала.
Воздух был пропитан страхом,
Всё охвачено тревогой…
Захотелось бить с размаха
Каждого! «Но как их много.
Как они все раздражают!
От чего, не понимаю…» -
В это время думал Стас,
А в ушах всё тот же глас
Раздавался: «Все враги!
Бей их, Стас, с руки, с ноги!
Они все против тебя!»
Кое-как герой наш взял
Себя в руки, и пошёл
Поскорее напролом
Прочь из зала.
Даша его догоняла
И поймала уже в холле.
- Подышать вышел на волю,
Душно сильно там у них.
- Стас, вернёмся, ты жених,
А со свадьбы убежал.
Может быть, тебя позвал
На эстраду тот ведущий.
- Ох, это тяжёлый случай
Будет… Всё, пойдём,
Мне уже как будто лучше…
Воду вот давай возьмём.

Долго представленье шло,
Пели разные солисты;
И ведущий много слов
Говорил, - звучали чисто
Его фразы. Словно выстрел
Прозвучал в ушах у Стаса,
Когда тот его позвал.
- Эта повесть так прекрасна,
В слоге вовсе нет изъянов,
Её автор Коновалов!
Поприветствуем его!
Стас пошёл без задних ног
На трибуну. Носом клюнул
Для приветствия, - кивал
И улыбку выжимал.
Микрофон ему подсунул
Ловко главный тамада.
Стас, прокашлявшись, сказал.
- Я уверен был всегда,
Что стезю свою избрал
Правильно. Прошли года,
Как впервые написал
Вялые стихи в тетради.
И с тех пор, вроде наладил
Я свой слог, на сколько мог.
В двадцать семь я стал писать.
Поздно, но, вот видит Бог,
Кое-что успел создать,
Выжал душу в пенье строк.
(Шквал прошёл аплодисментов
В это время в полном зале.
Люди даже повставали
С своих мест при этом).
Продолжал уже ведущий.
- Главный приз у нас получит
Коновалов Станислав!
Его книга самой лучшей
Признана! Все тридцать глав
Замечательно звучат.
Я поздравить очень рад
Здесь великого поэта!
(Вышла девушка; одета
Она словно, как на бал.
И большую статуэтку
В руки Стасу подавала.
Стас приня́л вещицу эту.
В голове его звучала
Эхом фраза: «Очень рад»,
Ни секунды не смолкала.
Ему что-то говорят,
А он всё, как прежде слышит
Те два слова. Дышит
Нервно, напряжённо
Коновалов; раздражённо
Ждёт, когда придёт конец
Процедуре награжденья,
А ведущий тот, подлец,
Продолжает с вдохновеньем.
- Расскажите нам ваш путь,
Как добились вы успеха?
- То, что мне теснило грудь,
Я выплёскивал, и ехал
По строкам как по дороге,
Иногда даже летел,
И приплыл сюда в итоге.
Я писал так, как умел.
В каждой букве, в каждом слоге
Часть себя запечатлел.
- Кто поэта вдохновлял
На создание труда?
- Да не знаю, сам писал.
И не труд, а ерунда,
Я душою отдыхал,
Когда рифмы составлял.
Тяжко было иногда
И тогда сильней писал.
Из себя не выжимал,
Всё само лилось рекою.
Я не думал головою
В это время, а пускал
Дух водить моей рукою.
- Как сказали вы чудесно.
Нам бы очень интересно
Было знать, кто вдохновлять
Мог вас из литературы,
Из писателей? – Читать
Я люблю. У нас фигуры
Крупные есть средь поэтов,
Есть у нас сноровка в этом.
Зарубежных тоже много
Гениальных, превосходных;
Вспоминать всех буду долго.
Не люблю я новых, модных,
А из классиков, из всех,
Что-то для себя усвоил.
«Посмотри, как рожу скроил,
Подними его на смех!
Ты какой-то, Стасик, скромный.»
Э-э… Устал я говорить.
Можно мне воды попить?
- Есть ещё пара вопросов
К вам. Какой философ
Больше повлиял на вас?
В вашей книге много раз
Слышен голос размышлений.
- Почему я должен мненья
Брать извне? Поток мышленья,-
Вот единственный философ,
Философские вопросы
Я без авторов сам знаю,
Их я вовсе не читаю.
«Как ответил ты блестяще!
Ты оратор настоящий!
Сам-то понял, что сказал?»
Я-я… Совсем, что-то устал…
Мама, мой тебе привет!
Вышла книга моя в свет!
Выздоравливай, родная…
- Мы все вместе пожелаем
Вашей матушке здоровья.
Коновалов Стас сегодня
Забирает первый приз!
Аплодируем на бис!
(Зал шумел, мигали вспышки,
Марш торжественный гремел).
Стас взял Оскар свой подмышку
И скорее полетел
Мимо камер. Как присел
Рядом с Дашей на сиденье,
Ощутил оцепененье.
Всюду было много тел,
Дружно все они глядели
На него. Уйти хотел
Коновалов поскорее,
Но большое представленье
Только-только разгоралось.
Диким Стасу всё казалось,
Странным, душным, непонятным.
- Я сейчас вернусь обратно,
Что-нибудь возьму попить.

Вышел Стас, и говорить
Демон стал ему на ухо:
«Вновь зовёт тебя сивуха,
Пиво хочешь прикупить.»
- Вот и нет! Возьму Джин-тоник!
«Бедный, бедный алкоголик.
Снова тяжко стало жить?»
- Пасть закрой, поганый бес!
Снова в голову залез
И терзаешь ты меня!
Выкурю сейчас тебя!
(Взял герой наш три коктейля
И отправился скорее
К столику бокал испить).
Залпом всё опорожнить
В две минуты он успел,
И отправился курить
В туалет. В мозгах шумел
Первый признак опьяненья.
Пять минут, и Стас бодрее
В зал вернулся; веселее
Показалось представленье.
Даша рядышком сидела,
Радовалась за него,
Всё в душе её кипело
От восторга, - это он
Первый приз сегодня взял!

Глава 22. Диалоги
Сразу после представленья,
Наша пара к ресторану
На такси быстрей помчала.
Стас был в сильном возбуждении,
Даша тоже пребывала
В распрекрасном настроении.
Сели, блюда заказали,
И пока их ожидали,
Тихо разговор вели.
- Мне не нравятся они;
Будто бы размазали
Сопли… В телевизоре смотрел,
Как из раковин их пьют.
Нет, совсем это не гуд.
- Ха-ха-ха! Деликатес!
Вся Европа его ест.
- В баню пусть идёт Европа,
Не хочу я это лопать.
- Пушкин устрицы любил.
- Так ведь он французом жил,
Как и всякий дворянин.
Вот вино, согласен с ним,
На столе необходимо.
Год назад я и представить
Бы не мог себе такого,-
Выбираю в ресторане
Я прикуску для жаркого.
Два «лимона» на кармане,
И ещё их восемнадцать
От продажи будет мне.
Не хочу я просыпаться,
Я, наверное, во сне.
- Ущипну сейчас тебя,
Чтобы ты не забывал
Про реальность. Знал
Бы ты, как сильно я
За тебя переживала,
Что засудят; знала,
Что ты должен победить,
Но ведь всяко может быть.
- Давай выпьем за победу!
Я теперь по светлой еду
Полосе; во всей красе
Жизнь пред взором предстаёт!
Будем жить мы без хлопот,
Дом красиво обустроим;
Плодородный огород
Будет постоянно в форме.
Так его теперь удобрим
Самым лучшим чернозёмом!
Прямо как на Украине
Будут вылупляться дыни!
(Пили, ели, говорили
В это вечер очень много,
Сильно возбуждённы были,
Спать легли уж в пол второго).

Утром Стас страдал с похмелья;
Встал с кровати еле-еле,
(Даша всё ещё спала),
И пошёл за новым зельем.
Разрывалась голова
И тошнило очень сильно.
Снова бес в свои права
Вдруг вступил: «Обильно
Мозг вчера ты протравил,
Для чего так много пил?»
- Отвали, я выпил в меру.
«От чего тогда, нет сил,
От чего весь бледно-серый?»
- Ты бы лучше похвалил
Меня за мою поэму…
Я красиво изложил
Свою повесть! Нервы
Ты пришёл мне раздражать?
Не устал ты, твою мать,
Голову мне выносить!
Я тебя отправлю спать
Быстро! «Меньше надо пить,
И не буду досаждать.»
- Ты меня ещё учить
Вздумал! Хочешь знать,
Что я сделаю с тобой?
Утоплю тебя! Постой,
Ты навеки замолчишь!
- С кем сейчас ты говоришь?..
(Вопрошала с изумленьем
Ошарашенная Даша).
- Это так… Шепчу с похмелья…
Сон приснился страшный;
Я сейчас вернусь,
За вином для нас пройдусь.

Вышел Стасик из отеля
И помчался в магазин,
Там спиртного накупил
И назад пошёл скорее.
Шёл, а бес не умолкал:
«Слушай, помнишь ты сказал,
Что в миры уйдёшь другие
После смерти? Ты не знал,
Что я был в них. Говорили
Там со мной
Духи жизни неземной
О тебе, что ты способен
К нам прийти и жить за гробом.»
- Врёшь ты это всё сейчас…
Ну и, что там есть у вас?
«Там совсем другая жизнь.
Что ты видишь? Оглянись.
Здесь материя, она
Погибать обречена,
Но внутри себя имеет
То, что никогда не тлеет.
Это сущность бытия
Не родилась, не стареет,
Это, есть душа твоя,
В теле она лишь на время.
Прочь уйдёт и вновь приходит,
Новый дом себе находит
В прежнем месте на Земле.
Но есть выход; и тебе
Предначертан он судьбою.
Миллионы раз ты жил,
Зверем был и рос травою,
Рыбою по морю плыл,
Птицей в облаках носился.
Человеком ты родился
Тоже много, много раз,
И теперь уже, в свой час
К выходу почти пробился.»
- Это я свои же мысли
В голове своей кручу…
К выходу? Как это? В смысле?
«Я сказать тебе хочу,
Что вы жить обречены
В вечных циклах повторений,
От зимы и до весны,
И от смерти до рожденья.
Но есть выход, он в тебе,
Ты найти его сумеешь.»
- Это собственный мой бред…
Слушай, бес, про раздвоенья
Личности ты не слыхал?
Видимо, такой финал
Меня вскоре ожидает.
«Мёртвые, когда приходят,
Вот такое и бывает.
Если дом твой позволяет
Жить гостям, то враз находят
Они путь к тому жилищу.
Мёртвые повсюду рыщут
В ожидании новых тел.»
- Крепко же ты, гад, засел
В моей бедной голове!
Убирайся! Выход мне
Тут не надо предлагать!
«Главное, сейчас тебе
Вслух об этом не кричать.
Не пугай людей, а спать
Лучше ляг, опохмелившись.»
- Тут ты прав, будет не лишним
Пропустить пару стаканов.
Напиваться я не стану.
Вот, когда созреют «шишки»
В огороде, перестану
Вовсе эту гадость пить!
«И тогда я приходить
Буду чаще, и достану
Монологами тебя.»
- Ты давно уже достал,
Спета песенка твоя!

Выплеснул вино в бокалы
В номере наш Станислав.
Выпил, - показалось мало;
Голову свою задрав,
Три бокала залпом выпил.
«Ну теперь тебе я всыпал» -
Думал Стасик про себя.
- Даша, милая моя,
Задирай-ка юбку дыбом,
Успокой чуток меня!
(Эротическим порывом
Нашу пару охватило,
Разожгли они огня).
Позже, удовлетворившись,
Стали вяло говорить.
- Слушай, Стас, в меня влюбившись,
Смог бы ты, как прежде жить,
Если б не было меня?
- Что за странные слова?
«Слышал, что сказала, дура,
Влюблена она в тебя.»
- Я бы жил, наверно, хмуро
Без тебя, любовь моя;
Но зачем об этом думать?
- Просто так сказала я.
А вот, если бы ты умер,
Жить бы дальше не смогла.
«У неё, видать, с похмелья
Тоже крыша может ехать,
Подходящая вы пара.»
- Даша, нам об этом рано
Думать; эта кара
Нас минует. Мало
Мы прожили вместе;
Подожди вот, надоест
Тебе всё моё соседство.
«Пусть чего-нибудь поест,
Тяжело ей с непривычки.
Сделаешь алкоголичкой
Ты её под стать себе.»
- Что-то пухнет в голове
У меня; перебрала
Я вина с тобой вчера.
- Мы изгоним прочь похмелье,
И не будем напиваться
В другой раз; надо стараться
Соблюдать баланс. «Не верю,
Будешь пить ты, как свинья.»
- Даша, правда, что-то я
Мало взял для нас вина…
Я схожу до магазина.
«Говорил же, как скотина
Будешь пить, тебе не жить
Без бухла и никотина,
Без травы и героина,
Трезвым ты не можешь быть.»
- Что ты шепчешь про себя?
- Да, пытаюсь я
С мыслями чуток собраться…
Я отправлюсь прогуляться
За вином. Скоро вернусь.

В супермаркет Стас шагал.
- Ох, я за тебя возьмусь!
Чтобы ты, козёл, узнал
Все мытарства наизусть!
«Я и так их, Стасик, знаю.
Очень долго проживаю
Я в подлунном этом мире;
Посещал я и другие
Те далёкие миры,
Где живут богами ныне,
Там для счастья рождены
Существа живые.»
- И тогда, зачем же ты
Снова в наш дурдом вернулся?
«Чтобы навести мосты.
Ты нам очень приглянулся,
Мы хотим перевести
Дух твой из юдоли тленной
К жизни вечной, незабвенной,
Дан приказ, тебя спасти.
- Ладно, бес, не заливай,
Ты другим шепчи про рай,
Я тебе на грош не верю.
Из сознанья вылезай!
Отворил, скотина, двери,
И теперь, как у себя
Сидишь в доме у меня!
Это всё больные нервы…
Слышу голос свой сейчас.
«Коновалов, ты не первый,
Многие и много раз
То же самое терпели,
А теперь они у нас.»
- Где у вас? В мирах иных?!
Значит, каждый божий псих
Рай себе приобретает?
Бог всех Лазарей сбирает
И на царский трон сажает?
Я уже и так, как царь,
Так что, от меня отстань!
«Стас, ты очень близок с нами;
Ты и раньше говорил
Часто целыми часами
С теми, кто когда-то жил.
И стихами отвечали
Мёртвые во снах тебе;
Жизнь земную обсуждали,
Сообщали о себе.»
- Это были монологи!
Сам с собой я рассуждал!
Бред себе созда́л в итоге…
Как же ты меня достал!
Выйди прочь из головы!
(Коновалов страшно взвыл,
В магазин вбежал скорее
И вино там закупил).
- Я сейчас тебя, злодея,
Быстро затоплю вином!
«Я опять приду потом
Навещать тебя с похмелья.»
- Так скажи, чего ты хочешь?!
«Чтобы ты шёл к просветленью,
Мыслью развивался срочно;
Чтобы здесь, в юдоли тленья
Ты оставил только тело,
Духом же преображенья
В вечности достиг. Умело
Надо к этому идти,
Я наставник твой в пути.»
- Это, братец, ахинея.
Лучше бы тебе уйти,
А не то намылю шею!
Как с ума тут не сойти…
«Стас, тут все давно больные.
Погляди, что видишь ныне?
То же, что было всегда:
Смерть, страдания, война.
Нет тут света, всюду тьма.
Глупые законы, злые
Заставляют оживать
Ваши души в этом мире.
Я бессмертье могу дать,
Сможешь Землю ты покинуть
И нетленным пребывать
Там, где есть миры иные,
Лучшие в сто крат, чем этот.»
- Ну и как мне взять билеты
На поездку неземную?
Маму мою дорогую
Забери вместе со мной.
Скучно будет ей одной
Снова в этом мире жить…
Я с тобою говорить
Начинаю уже вслух!
«Не кричи, я ведь не глух.
Мир, в котором ты живёшь
Нереален, он как сон.»
- Про иллюзию поёшь.
Сбавь пророческий свой тон,
Это всё мои же мысли.
«У тебя они закисли,
Я хочу их оживить.
Хочешь, буду говорить
То, о чём ты знать не знаешь?»
- Бес, да ты в пустую лаешь,
Не поверю в эти штуки.
Говори, а я от скуки,
Так и быть, тебе внемлю.
«О тебе поговорю.
Будешь жить до сорока;
На войне сражаться станешь,
Пули будут у виска
Пролетать, но не поймаешь
Ни одну из них ты там.
Здесь, убьёт тебя тоска.»
- Значит, я повоевал,
Храброй смерти поискал,
А потом загнулся с горя?
Восемнадцать миллионов,
Да плюс два; мне мало, что ли,
Будет этих средств? Запомню
Я сейчас твои слова,
Чтобы позже посмеяться.
Ты мне, лучше разобраться
Помоги. Вот, мы умрём;
И куда мы попадём?
«Большинство сюда вернётся
В новом облике. Найдётся
Здесь на тысячу один,
Кто способен к пробужденью,
Кто получит воплощенье
Новое в других мирах.
Остальные в сновиденье
Прежнее вернутся.» - Вах,
Как красиво говоришь,
Мои мысли собираешь.
«Уши есть? Тогда услышь.
Дальше спать ты продолжаешь,
Пробудись и свет увидишь,
Выйдешь из бытийной тьмы.»
- Воздух, демон, зря колышешь,
Пояснее говори.
Слог твой, что-то на библейский
Резко начал походить.
Не пойму тебя, хоть тресни;
В голове моей крутить
Начал старую пластинку.
«Если бы ты лучше вникнул
В эту праведную книгу…»
- Я читал и видел фигу!
Там, действительно, есть мудрость,
Но встречается и глупость,
И не мало. До отвала
Скушал «Нового Завета».
Непригодна пища эта.
«Ты опять прочти с начала.»
- Да читал я тридцать раз!
Но Господь меня не спас,
Теперь с бесом рассуждаю.
«Это тяжело, я знаю.
Истину так постигаешь.»
- Это уже вовсе, знаешь,
И нелепо, и смешно…
Дал бы я тебе в табло,
Да тебя ведь не достанешь!
Ничего ты не расскажешь
Из того, чего не знаю.
Свои мысли разбираю
Сам с собой… Уйди!
Дай в сознание прийти!
«Я тебе, как раз, желаю,
Чтоб осознанно ты жил,
А не по теченью плыл;
К просветленью направляю
Затуманенный твой разум.»
- Замолчи! Уйди, зараза!
Бьётся тик уже под глазом
От твоих тупых рассказов!
(Стас стоял возле отеля
И кричал всё это время,
Или же шептал зловеще
Свои монологи-речи).
Даша ему позвонила.
- Стас, купи фисташек к пиву.
- Я уже купил вино.
Впрочем, подойдёт оно
В самый раз к твоим фисташкам,
Захвачу и их. Ох, тяжко…
Я приду сейчас.

Глава 23. Бездна
До обеда Коновалов
Влил в себя, наверно, литр,
И пластинка заиграла
В голове приятно, тихо,-
Винным ручейком журчала
Песня опьянения,
Чувство радости настало,
Прочь ушло похмелие.
- Даша, а пойдём купаться,
Щас на море в самый раз.
Солнце будет улыбаться,
Волны обласкают нас!
Я люблю природу юга!
Ну, пойдём скорей, подруга!
- Пять минут, я соберусь.
- В это время я пройдусь
К магазину и обратно.
Шашлыки возьмём на завтрак
И пикник себе устроим
Прям на пляже возле моря!

Море радостно встречало
Нашу пару шумом волн,
Освежиться приглашало.
Пляж был от туристов полн,-
Загорали и купались,
Тёплым светом наслаждались.
А бездонная пучина
Волны вечные катила;
Сотни, тысячи веков
В толще вод она хранила.
Эта бездна у основ
Появилась сего мира;
Краткий миг земных эпох
Водным телом породила.
Бесконечная тоска
Притаилась в синем море,
И безмолвно она смотрит
На скопление песка
Тел живых. Развеет ветер
Эту пыль; от смерти
К жизни он вращает
Те песчинки без числа.
И когда-нибудь настанет
Время, и чиста
Станет круглая Земля,
Сдует все пески времён
Ветер вечности, - лишь он
Будет вихрями носиться
В бесконечном мироздании,
Проплывая меж мирами.
А пока, он обдувал
Нежной свежестью туристов,
Ласково на них вздыхал.
Солнце искрой золотистой
Разливалось по волнам;
Зной палящий нагревал
Тесный берег каменистый.
Люди толпами бросались
Плавать в синюю пучину;
Дети бойко кувыркались,
Старики, как бы застыли,-
Поплавками поднимались
Над играющей волной,
Наблюдали, улыбаясь,
За весёлой суетой.
Зрелые собой гордились,
Пару себе выбирали,
К размножению стремились.
Молодость не отставала,
Страстью пламенной пылала,
Но по-детски веселилась,
Кубарей в волна́х гоняла.
Суета та вечно длилась
В море, на полях, в лесах;
Умирали и плодились,
Жили в своих кратких снах.

Стас и Даша расстелили
Полотенце для «поляны»,
И вино скорей разлили
По пластмассовым стаканам.
Выпили и закусили,
И пошли в волнах плескаться,
Плавали и говорили.
- Вот бы навсегда остаться
В этих солнечных краях!
Очень я люблю купаться.
- Да, у нас на северах
Надо очень постараться,
Чтобы время для заплыва
Себе выбрать. Статься
Может, и красиво
Мы у моря заживём,
Здесь прикупим себе дом.
- И в деревню, в то же время,
Я хотела бы вернуться…
- А в деревне купим землю,
Чернозём! И разрастутся
Наши овощи на грядках!
Заживём теперь богато.
Маме надо позвонить,
Как дела у ней, спросить…
Слушай, может к шашлыкам
Взять варёной кукурузы?
- Выбирай закуску сам,
У меня и так всё пузо
Вздулось, треснет вот по швам.
- Ха-ха-ха! Теперь медузы
Повсплывают вверх ногами!
- Лучше бы купил арбуза,
Он хоть жажду утоляет.
От вина я только пить
Больше прежнего хочу.
- И арбуз можно купить;
Все припасы захвачу,
Чтоб в отель не уходить.
- Стас, а сколько может жить
Вот такая вот медуза?
- Я не знаю… Жизнь – обуза
Для такой сопли. Не быть,
Думаю, намного лучше,
Чем таким комочком жить;
Очень с ней тяжёлый случай.
- Но ведь думает она?
- Да у ней нет ни хрена,
Лишь простейшие рефлексы,
Ни мозгов у ней, ни сердца,
Нет ни грамма в ней ума.
К стати, я припомнил, в детстве
Я вот так же рассуждал,-
Их душою наделял.
А поплыли к волнорезу,
Там всегда в щелях есть крабы,
Выловим мы их любезно
И на ужин себе сварим.
- Фу-у, не буду я их есть,
А они там, правда, есть?
- В детстве я их там ловил,
И сноровку не забыл.
- Ты купи арбуз сначала,
Я тебя там подожду
У волнореза. Не ныряла;
Хочешь сальто покажу?
- Ты, как будто бы умеешь?
- Да. Увидишь и оценишь.

Стас пошёл искать арбузы;
Точно помнил, что на пляже,
Где-то вместе с кукурузой
Продавали их, и даже
Пробовать давали
Аппетитные куски
Забесплатно. Покупали
Многие их, но без скидок,
Цены в гору воздвигали
Для несведущих туристов,
Там, где сто, все триста брали,
Лишние копейки быстро
Из карманов вычищали…
Шёл и вдруг увидел кошку,
В точь такую же, как Муська,
Только почерней немножко.
Сердце охватило грустью
И тревогой непонятной…
Быстро Стас пошёл обратно,
К волнорезу поспешил;
Что-то ощущал невнятно
Страшное… Не было сил
Это чувство одолеть,
Понял Стас, что это смерть
Притаилась, где-то рядом.
Стал искать он Дашу взглядом
Средь десятков разных тел;
Он найти её хотел,
Но не мог, везде чужие
Чьи-то души и тела…
Даша среди них была,
Только, где же она ныне?
«Погляжу за волнорезом,
Там, наверно, крабов ищет…
Как-то вовсе нелюбезно
Так пугать меня… Хоть тыщу
Я куплю тебе арбузов,
Только не уйди к медузам…
Что за мысли у меня?!»
- Даша, милая моя!
Где ты?! Прятаться не надо!
Эй, дружище, с тобой рядом
Девушка вот здесь плескалась.
- Да, какая-то ныряла.
Может, вышла? Накупалась?
- Точно, может, загорала
Где-нибудь на берегу.
Я сейчас её найду!

Долго рыскал Коновалов
Вдоль и поперёк по пляжу;
Дарьи там, как небывало…
Становилось очень страшно
И тоскливо… «Утонула!
Как же это вышло глупо…
Может, ногу подвернула?
Надо дно сейчас прощупать!
Нет, наверно, унесло
По волнам в воде солёной.
Как же так?! Вот повезло
Утонуть такой влюблённой,
Молодой и пьяной…
Что-то мои мысли странны.
Я совсем схожу с ума;
Помощь надо мне позвать.»
- Помогите, кто-нибудь!
Девушка здесь утонула!

От тоски давило грудь,
Спину скорбь дугой согнула.
Стас сидел и пил в отеле,
И как будто не пьянел.
Тяжесть наливалась в теле,
Не дышал он, а сопел,
И стеклянными глазами,
Что-то разглядеть хотел
В углу комнаты. Ноздрями
Воздух медленно тянул,
Не заметил, как уснул…
Он очнулся поздней ночью;
Пить хотелось ему очень.
Медленно он с кресла встал,
(На котором сидя спал),
И пошёл налить воды.
Жадно три стакана выпил,
Сигарету закурил
И по комнате ходил
Взад, вперёд. Потом оделся
И на улицу ушёл,
На скамейке там уселся.
«На курорте хорошо.
Веселятся все, гуляют,
Моего не замечают
Горя… Всё ушло,
Точно так же, как пришло…
Надо мне вина купить,
И пойду к ночному морю
Душу Даши навестить…
Надо справиться с тоскою.
Матери её звонить
Предстоит… Душа болит…
Надо, надо срочно выпить,
Ни к чему угрюмый вид!»
В магазине Стас купил
Две бутылочки вина,
Сигареты захватил,
Чипсами набил сполна
Свой пакет, и поспешил
К морю сонному.
В голове своей взволнованно
Мысли разные крутил.

Одинокий брег пустынный
Море нежно обнимало,
Во́лнами тихонько било
По камням; текло, шептало
О пучине бесконечной,
О тоске глубокой, вечной…
Стас уселся, стал следить
За бегущими волна́ми;
Тьма густая, поглотить
Все сумела очертанья.
Тёмный бархат был кругом
И приятный шум прибоя;
Необъятный водоём,
Поле вдруг собой напомнил,-
Ночью шелестит оно
Во́лнами душистых трав,
Тёмный, низкий небосклон
Густотой своей обдав.
Всё мешалось в голове,
Забывался Станислав;
Истину искал в вине,
Разум демону отдав.
Снова диалог вели
Они вместе с ним.
«Долго будем эти дни
Вспоминать, - таким
Лозунгом её окутал
И на дно послал морское.»
- И виновен я, как будто?
Рассуждение такое
Очень странно. Всё ровно…
Говори. Я пью вино,
Ты мне будешь собутыльник.
Не нашли ещё её…
«Да, найдут, а ты, бесстыдник,
Вновь возьмёшься за своё,
Героин тебя зовёт.
Лучше, сделайся героем.
Воевать ты, Стасик, склонен.»
- Чушь какую-то несёшь!
Ездил я на две недели,
На вояку не похож.
Так, скатался от безделья.
«А зачем опять поехал?»
- Стать солдатом захотел;
Всё от скуки, ради смеха.
«Ну так, делай, что хотел.
Там сейчас повеселее,
Чем в четырнадцатом было.
- Да, намылили нам шею.
Сколько там людей погибло!
И война против кого?
Против братьев украинцев!
«А тебе не всё ровно?
Всем вам надо превратиться
В удобренье для Земли.
Не тяни земные дни,
Выход для себя найди.
Вон, подружка твоя вышла.»
- Тело ещё не нашли!
«Ну конечно, она дышит,
Как планктон или полип,
Кстати, он уж к ней прилип,
Обольстил за эти дни.»
- Бес проклятый, замолчи!
Ты про рай, зараза, пел,
В самый раз об этом вспомнить;
Нет ведь, гадость захотел
В уши влить мне! Лопни,
Как пузырь из мыла!
Я б тебе начистил рыло,
Да поймать тебя нельзя!
«Хочет самого себя
Он побить, как это мило!»
- Замолчи! Дай слушать море!
Утоплю я своё горе
В волнах красного вина…
«Ты и так уже сполна
Утопился, пьян сидишь.»
- Нет, не пьян, - ты говоришь,
Значит, мало ещё выпил.
Подожди, тебе я всыплю!
«Знаешь, где твоя подруга?»
- Ты и сам это не знаешь.
«Она вышла прочь из круга
Вечного, где ты скучаешь
В череде перерождений;
Выйди прочь, и жизнь узнаешь
Настоящую, без тленья.»
- Ты к чему меня склоняешь,
Гад?! К самоубийству?!
«Почему? Зачем так быстро,
Ты сначала повоюй,
Погуляй-ка среди пуль,
Трупов, гари и осколков,
Но не сделайся подонком.
С орденом домой приди,
И тогда уже топи
Свою душу в алкоголе.»
- Всё-таки, я очень болен…
Тут трагедия, а я
Глупость всякую вращаю
В голове своей… Тебя,
Бес, совсем не понимаю.
Ты зачем в меня залез?!
Прочь уйди! Я изгоняю!
Я хочу, чтоб ты исчез!
«Хорошо, что ты один,
Ночь вокруг, и только море
Слышит твои вопли, стоны.
Ты себе не властелин.
А про мысли зря грешишь,-
Ничего не говоришь
Глупого, и бреда нет.
Иногда такой омлет
Попадается в мозгах,
(И к тому же, у здоровых),
Что невольно берёт страх
Даже демонов суровых.
Как животные живут,
Мнят себя венцом природы,
А посмотришь, там и тут
Всюду жалкие уроды!
Вы – мутация! Ваш вид
По ошибке появился.
Вам вращаться предстоит
На клочке земли. Я б спился
Точно так же, как и ты.
В бездне вечной суеты
Лучше пьяным утопать.»
- Рот захлопни, твою мать!
Дай на море поглядеть
В тишине… «Там смерть
Молча на тебя глядит
И загадкой говорит:
«Вышел человек за двери,
Подскажи мне, где теперь он?»
- Он продолжил дальше путь.
Во вселенной, где-нибудь
В новом мире воплотится.
«Нет уж, это не случится,
Снова попадёт в сансару
И начнёт опять с начала
Новые круги вращать
От рождения до смерти,
И опять, опять, опять
В этой вечной круговерти
Элементом пребывать
Будет. Нету смерти,
Только жизнь на круглой тверди
Существует в этом мире.
Механизмы заводные –
Все вы. Мысли шире
И поймёшь, кто вы такие.
Уйди в новую обитель,
Там свободу обретёшь.
На Земле здесь, каждый житель
То же самое, что вошь.
Вот представь, что вши узнали,
Что есть жизнь не в голове,
(В той, которую кусали),
Что здесь ходит человек,
Философию читает
И доктрины создаёт,
В бесконечном мироздании
Лишь частицею живёт,
И так далее, так далее.
Лучшую ступень занять
В новой жизни сможешь ты.
В ином мире пребывать
Будешь. Есть мосты
Уводящие из круга
Этой замкнутой системы.
Нет там смерти и недугов,
Нету вашей глупой схемы.
Там свобода, совершенство…
Это высказать нельзя.
Рай, гармония, блаженство,
Это вшам не рассказать.
Вы способны понимать
Только то, что в вашей сфере.»
- Говори, а я сумею,
Всё же, что-нибудь понять.
«Мозг твой, это как субстрат,
На котором возросло
Свойство новое; оно
Приведёт тебя назад
В памяти твоей; вперёд
Тоже в мыслях приведёт,
Это «Я» твоё гуляет.
Снова, снова возникает
Эта сущность в новом теле,
Никуда не исчезает
И веками не стареет.
Мир возник – оно явилось,
И в сознанья воплотилось
Через миллионы лет
С сотворения материй.»
- Это всё мои поверья.
Может, там ничего нет,
Этих, всяких там, энергий.
«Точно так же, как и свет
Электрический. Проверил
Ты, куда он уходил,
Если ты, скажем, с похмелья
В люстре лампочки разбил?»
- Не искал, по крайней мере.
«Вы не видите энергий
Средь которых здесь живёте.
Бога вы в себе отвергли,
И теперь опять в животных
Превратились.» - Смехотворно
Рассуждение твоё,
Все мы, люди, как зверьё.
Только для зверья пригодна
Эта круглая планета.
«Вы богами стать способны,
Вся задача ваша в этом.»
- Хорошо, каким путём
Бога в себе разовьём?
«Сильной мыслью, твёрдой верой
В рай откроете вы двери,
Истина сокрыта в мыслях.»
- Что-то у меня прокисла
Эта истина. Лишь бред
В голове моей. Во вред
Для меня мои же мысли.
«Ты создать способен смысл
И мирами управлять
Субъективными своими,
Это может тебе дать
Новую реальность. Шире
Развернётся пред тобой
Горизонт событий; твой
Разум миром управляет
Тем, что позже ожидает
Дух твой, после смерти тела.»
- Вот как; значит, плохо дело,
Снова буду жить в аду…
Сам с собою не в ладу
С морем ночью говорю!
Ух, налью себе полнее,
Чтобы демон веселее
Диалоги со мной вёл!
Дальше говори, козёл!
«Вся реальность есть в тебе,
Ты уйдёшь в миры иные.
Будь послушен сам себе
И почувствуешь, как силы
Неземные забурлят
В твоём Духе!» - Очень рад,
Но пока бурлит вино
В полном животе моём.
Сил не чувствую; усталость,
Опьянение есть малость,
И тоска, - вот, что во мне.
Может, тебе показалось.
Иди с богом к сатане,
Мало бесов там осталось
Без тебя. А от меня,
Гад, отстань! Исчезни! Сгинь!
«Ты же здесь сидишь один,
Кто с тобою говорит?
Тот, кто жил когда-то в мире.
Посмотри на этот вид,
Море необъятной синью
Захватило горизонт.»
- Нет, сейчас совсем темно;
Тьму оно напоминает
Беспросветную… Пугает
Неизвестностью своей,
Но от этого, сильней
Тянет меня окунуться
В вечный омут.
Волны бьются
И опять плывут, не тонут.
Всё здесь, как вот это море,
Равнодушное, пустое…
Слушай, бес; вот не исчез,
Скажем, после смерти я,
И потом уйду куда?
«Ты бы в тело вновь залез
Здесь на круглом, глупом шаре.
Правильно напоминают
Тебе волны эту жизнь.
Всё, к чему не присмотрись,
Возникает, погибает,
Лишь штрихами пребывает
В неизменной сей картине.
Волны плещутся веками,
Им пучины не покинуть.
Только редкие из вас
Вырвутся из вечной схемы,
И сидит один сейчас
Предо мной. Не первый
Ты на правильном пути.
До тебя смоги пройти
Тысячи. И ты сквозь тернии
К новым небесам взойдёшь,
Там сокровище найдёшь
Вечной жизни. Мысли
Создавай благие,
Рай себе построишь ими.»
- Да какие же тут мысли?
Все они из обихода бытового
Даже в грёзах не выходят.
В общем, если поразмыслить,
Это так же, как монахи,
Что молитвы повторяют
Днём и ночью; в божьем страхе
Доминанту составляют
В мозге у себя. Читают
Во всю жизнь одно и то же
И в реальность превращают
Свою веру. Я ведь тоже
Мыслями своими
Ад уже себе воздвигнул!
«Можешь сделать их другими.»
- Выше головы не прыгну.
Слушай, демон, ну а как
Перейду я в ту реальность,
Что создам? Достигну благ
Чем? Когда осталось
Тело моё гнить в земле?
«Новые миры везде,
Бесконечно мирозданье;
То, что есть в твоём сознании
В лучшем месте оживёт,
Суть твоя туда уйдёт,
Мысли, чувства, твоё «Я».
Эта грешная Земля,
Лишь ступень для восхожденья.
Существуют параллельно
Во вселенной тьмы миров.
Выше стань – твой путь таков.
Есть и худшие миры;
Тот, в котором вы живёте,
Не так плох, даже красив.
В органическом болоте
Много есть таких адо́в,
К описанию которых
Не найти мне нужных слов…
В тех обителях суровых
Жизнь – сплошная цепь мучений,
Тянется она всё время
От рождения до смерти.
Там живут в оцепенении,
Мысли нет у них, лишь чувства
Яростные рвутся
Из слепых, убогих душ.
Не живут там, а толкутся
На клочке земли.» - Да уж,
Это прямо как у нас.
- Нет, там всё намного хуже,
Здесь же, выбор есть у вас,-
Киснуть снова в прежней луже,
Или океан открыть
Для себя; в просторе жить,
А не в замкнутой системе,
Где вы все подобны пене
На волна́х, что вновь и вновь
Появляется и тает.
Сам обитель приготовь
Для себя, и Бог направит
В новый, лучший мир тебя.
Ваша грешная Земля
Может вам подспорьем стать
В новом лучшем, или худшем.
В основном же, вы опять
Здесь являетесь. Разрушить
Этот вечный, гиблый круг
Могут редкие земляне.
И не сразу так, чтоб вдруг;
Чередой существований
Вы готовите себя
К переходу в новый рай
Или ад.» - А как узнать
Сколько раз ты жил в сём мире?
«Ты увидишь их; большие
Грешники здесь средь убогих
Родились; они уходят
Медленно в обитель скорби.
Здесь рождаясь средь уродов,
Могут выправить себя,
Чтобы не уйти туда
В ад кромешный без возврата.
Но бывают варианты,
Когда сразу прочь уходят
За одну земную жизнь
Из системы вверх иль вниз,
В лучший мир иль в много худший.»
- И со мною этот случай?
«Да, сейчас ты перейти
Можешь в лучший мир.
Долгий путь сумел пройти,
Был ты наг и сир,
И заоблачно богат,
Скромен, а бывал и хват,
Много раз ты жил.
Ползал по земле как гад,
Рыбой в море плыл,
Птицей в небесах летел;
Много, много разных тел
Дух твой посетил.
Только грешник окаянный,
Или праведный святой,
Одну жизнь здесь пребывают
И уходят в мир иной.
Ты же, долгий путь прошёл,
Выход наконец нашёл.»
- Я же ни черта не помню,
Где я жил, когда и кем?
Будда за мгновенье вспомнил,
Когда в знойный день сидел
В позе лотоса под пальмой,
Всё мгновенно увидал он.
И Христос, когда постился,
Все миры за миг единый
Увидал. А мне не снился
Сей инсайт орлиный.
«Потому что не сравнился
С теми, о ком речь ведёшь.
Наг ты в этот мир явился,
Голым так же и уйдёшь.
Там ты будешь развиваться
В лучшем мире; постараться
Здесь осталось десять лет,
И тогда Земле привет
Скажешь, прочь уйдёшь,
В новом месте оживёшь.»
- То есть, попаду я в рай?
«А как хочешь называй,
Атрибут ему придай;
Для него нет в мире слов.»
- Что ж, пожалуй, я готов
Перейти в тот вольный мир
Без озоновых без дыр!
Ха-ха-ха! Совсем пьянею.
Бес, несёшь ты ахинею.
Дай на море поглядеть
В тишине…
Море продолжало петь
Песню вечности. Во мгле
Оно чудищем казалось
С тысячью живых ладоней,
Ими в воздухе плескалось,
Хлопало; возьмёт, погонит
Свежим ветром свои волны
И о берег звучно хлопнет,
Тьму плесканием наполнит.
Копошится эта бездна,
Нет ей ни конца, ни края,
Тяжело она вздыхает,
Ночь тоскою наполняя.
Звёзды призрачно сияют
Из далёкого простора,
Безучастно наблюдают
За земным, нелепым вздором.
В созерцании они
Безмятежно провели
Вечность долгую, пустую.
Их далёкие огни
Не познали жизнь иную.
Одиноко этим солнцам
Озарять немую тьму,
Бесконечно свет их льётся,
Но не светит никому.
Необъятное пространство
Тонет в омуте времён,
С неотступным постоянством
Расширяя небосклон.
Нет предела вечной бездне…

Глава 24. Зной
Стас очнулся рано утром,
(Он уснул на берегу),
В голове скользили смутно
Мысли: «Ох, врагу
Не желаю я такого…
Участковый в пол второго
Говорил, что подойдёт,
Показания возьмёт.
Маме Дашиной звонить
Надо… Как же быть?!
Нет, звонить, наверно, рано;
Позже можно известить…
В голове хоть, тараканы
Вроде бы не копошатся…
Надо в меру похмеляться
И в сознанье приходить.»

Пива Стас пошёл купить
В круглосуточный ларёк;
Очень уж хотелось пить.
Острой болью ныл висок,
Пульс стучал как барабан.
Тихо было в пять утра;
Пляж пустырь напоминал,
На котором лишь ветра
Ранним утром загорают.
Нет прохожих, не встречают
Коновалова они,
Тихо он бредёт один,
Панораму наблюдает.
Вот дошёл он до витрин
Магазинных; покупает
Себе порцию спиртного
И идёт на море снова,
(Не хотелось возвращаться
В страшный и пустой отель,
Где опять начнут вращаться
Мысли мрачные). «Скорей
Кончись этот гадкий день,
Так же, как и предыдущий!
Жарко будет, надо в тень
Забрести, так будет лучше.»
Зонтик Стасик отыскал
И шезлонг, - на нём разлёгся.
Пиво пенное достал,
И питьём его увлёкся.
Вот уже и лучше стало,
Боль пропала в голове.
Улыбался Коновалов
И мурлыкал сам себе
Песню странную под нос.
В море, в небе, на земле,
Всё, как будто бы вопрос
Задавало: «Даша где?»
Три часа Стас пролежал,
Наблюдая за волна́ми.
Зной, как будто нарастал
С самого утра, и плавил
Воздух, море, берег, камни.
«Надо бы в кафе сходить,
Что-нибудь перекусить.
Повылазили туристы,
Начинают пляж коптить!»
Только что всё было чисто
И прекрасно. Не забыть
Надо за собой убрать…»

Стас отправился вкушать
Завтрак в маленьком кафе.
Долго думал, что же взять,
И купил себе котлет,
И салат, и взял вина,
И насытившись сполна,
Погрузился в полусон
Здесь же, прямо за столом…
Кто-то разбудил его.
Стас открыл глаза с просонья,
И опять пошёл на море,
И всё утро там провёл.
А в обед пришёл к отелю,
Ждал, когда к нему приедет
Полицейский. Произвёл
Участковый тот, опрос;
Сунул Стасу он под нос
Лист какой-то, - расписаться,
И ушёл скорей скитаться
По своим другим делам.
Коновалов оставаться
Не хотел в отеле; встал
И отправился купаться.
Плыл он вяло по волнам,
Пьяный медленно плескался,
Волнорез тот огибал,
Где он с Дашею расстался.
Нестерпимый зной стоял,
Воздух яро накалялся.
Стас в воде покувыркался,
И на берегу упал
На шезлонге поваляться,
И уснул, и долго спал,
Не хотелось пробуждаться.

Вот уже почти четыре
На часах, и он проснулся.
Ноги, руки словно гири,
В голове нарыв надулся.
Стас отправился за пивом.
Покидали его силы,
Всё мешалось в голове.
«Что-то вовсе тошно мне…
Телефон звонил три раза,
Мама Даши и моя…
Лучше бы уж, как-то сразу
Тело отыскали… Зря
Мы поехали на море,
Лучше бы сидели дома.»
Коновалов шёл, шатаясь,
И добрёл к себе в отель,
Там улёгся на постель.
Долго с мыслью собираясь,
Он лежал, и стал звонить,
С мамой Даши говорить…
И своей он позвонил,
Долго диалог с ней вёл,
Всё в деталях обсудил.
Собирать багаж пошёл,
Всё собрал, и вновь решил
Прогуляться за спиртным.

Всё напоминало сон
Вязкий и лишённый смысла,
Очень долго длился он,
Беспробудно. Совесть грызла
Станислава беспощадно.
«Как-то очень неприятно
Думать, что виновен ты…
Я же её не топил!»
- Нет, она сама воды
Нахлебалась, к дну ушла
В царство вечной красоты.
«Снова ты на все лады
Будешь песни петь мне в ухо!
Нет! Избавь от маяты!
Где тут местная сивуха?
Бесам всем залью я рты!»
Стас опять купил вина
И отправился гулять
К морю. Пил до дна
Алкоголь. И только спать
Ночью в свой отель вернулся.

Солнца луч в окно метнулся,
Утро раннее настало.
Пробудился Коновалов;
С содроганьем оглянулся
Мутным взором по углам,
Понял, что он снова там,
В мираже своём кошмарном.
Тот же самый, страшный сон
Продолжался… Как пожаром
Обжигал сушняк. Балкон
Стас открыл; воды налил,
Выпил залпом пять стаканов.
Очень он разбитым был,
Наш усталый Коновалов.
Еле-еле одевался,
Очень медленно спускался
В лифте… Вышел наконец,
И как озорной юнец,
Рысью в магазин помчался.
Пива пенного набрал,
Сел на лавку, начал пить.
Снова бес с ним говорить
Стал; даже орал:
«Стас, тебя хотят убить!
Дашу они утопили,
И тебя не позабыли,
Ждут удобного момента!
Твоя песня будет спета,
Если ты не упредишь
Всех их действий!
Быстро действуй,
Только так ты победишь!»
- Где они? Я их не вижу.
«Да они повсюду! Ближе
Подбираются к тебе.
Яд ты выпил в их вине!
Отравили! Ты умрёшь
Вслед за Дашей, завтра утром.»
- Это ты, собака, врёшь!
Или правда… Бес попутал,
Прикупить у них вина!
В самом деле, голова
Разрывается как будто…
«Поскорее отомсти им!
Продавец тот в магазине
Всё коварно рассчитал.
Ждёт теперь, чтоб ты упал
Бездыханен на асфальт!
Стас, их надо убивать!»
Страх и ненависть вскипели
В жилах Стаса. Он скорее
Стал бутылки проверять.
- Всё на месте. Здесь печать
Их акцизная, и пробка
Крепко-накрепко закрыта.
Ты опять со мною ловко
Хочешь подшутить! Избита
Вся стратегия твоя,
Бред классический… Да я
Быстро тебя закатаю!
Похмелюсь, и ты узнаешь
Как со мною, гад, шутить!
Сигареты-то купить
Позабыл…

Стас вернулся в магазин.
Продавец там был один.
Коновалов всё следил
Каждое его движенье…
Кралось в душу подозренье,
Что, действительно, травил
Сей субъект его, вином…
«Пусто, никого кругом,
Что, если его ударить
По макушке! Нет, снимают
Камеры сейчас меня…
Едет к чёрту голова!»
- Бей его, чего стоишь?!
«Бес, когда ты замолчишь?!
- Что вы мне сейчас сказали?
(Продавец спросил, южанин).
- Я сказал?.. А, сигарет
У меня с собою нет.
Дайте мне «Петра» две пачки.
«Посмотри, как этот хачик
Сигареты подаёт.
Что-то он туда кладёт…»
Вышел Стас скорей на воздух,
Выпил залпом два стакана.
Закурил, - приятно ноздри
Струйка дыма щекотала.
Чуть ослабло напряженье
Воспалённых нервов,
Уходило прочь похмелье.
«Самым первым делом
Надо прикупить билет.
Помоги же, интернет,
Мне уйти на север,
Дай, включу-ка плеер.»
На скамейке Стас сидел
В свой смартфон глядел;
Голову под солнцем грел,
(Жаль, что не надел
Кепку он или панаму).
Солнце воздух накаляло,
Зной невыносимый был.
Стасу сразу легче стало,
Как бутылку он допил.
Медленно открыл другую,
Сигарету закурил
Снова. «Я кайфую!
Хорошо тебе влепил
Я по рылу, наглый бес!
Сразу же затих, исчез!
Долго в уши мои лил
Словеса свои гнилые.
Шею я тебе намылил!
Ух, как зной меня облил…
Надо в море окунуться.»
Так до вечера ходил
Стас от пляжа к магазину
И обратно; много сил
Он потратил и, понятно,
Утром сильно захандрил…

Еле-еле он проснулся.
С боку на бок повернулся
И почувствовал, что, жив,
Что в кровати он лежит
У себя в отеле,
Что в порядке тело,
А душа скорбит.
В голове кипела кровь,
Нервным тиком билась бровь,
И в груди стучало
Молотом шальное сердце.
Снова всё с начала…
«Надо мне одеться
И купить себе вина
Или пива.» - В ад
Алкогольная волна
Унесёт тебя. Назад
Трудно будет возвратиться.
Снова хочешь полечиться?
«Замолчи, проклятый демон!»
Стасик сильно двинул в стену
Кулаком и всё кругом
Ухнуло в его ушах…
Стены, окна с потолком,
Всё вселяло жуткий страх
Непонятный. Всё давило…
В помещении очень было
Неуютно и тоскливо…
Без конца тревога выла,
Перейти хотела в крик
Ужаса! Необъяснимо
Нарастала в каждый миг
Паника в душе у Стаса.
Он оделся, но не сразу,
Долго вслушивался в шум
За дверями; звук тонул,
Эхом глухо раздавался
И зловещим он казался…
Коновалов долго ждал,
Когда стихнет этот гул,
Но он так же продолжал
В голове гудеть. Шагнул
Стас к двери и заглянул
В скважину; казалось,
Где-то рядом были те,
Кто шептался и шумел,
Но их там не оказалось.
Долго Стас туда глядел;
Наконец, дверь распахнул,
Выскочил, поймать хотел
Тех, кто говорит!
В коридоре нету тел,
Только звуки продолжались…
«Это мне не показалось,
Может, где-то в номерах
Говорят. Убить хотят…
Так; всё это глупый страх
От похмелья. Надо выпить,
Демонам поганым всыпать!
Завтра буду пить таблетки,
Лишь бы только отпустило!
Доконает злая сила,
Если буду так бухать…
Так, похмелие унять,
Но не напиваться; знать
Надо золотую меру.
Что-то очень, очень скверно
Мне сегодня по утру,
Будто бы вот-вот помру…
Надо срочно брать билет
И домой скорее ехать,
Рано ещё на тот свет.
Бес всё это ради смеха
Здесь на море сделал!
На курорте утонуть…»
- Снова шалят нервы?
Нет, не я, таков был путь
У твоей подруги верной.
«Демон, я тебе не верю!
Сам с собой я говорю…
Всё пройдёт, вот похмелю
Свой опухший разум,
Легче станет сразу.»

Ночью Стас не мог уснуть,
Наверху какой-то стук
Слышал постоянно.
Кто-то за дверями,
Что-то медленно шептал…
Много раз за ночь вставал
Коновалов, проверял,
Кто там в коридоре?
Слушал разговоры,
Но не видел никого…
Всюду ночь, кругом темно.
Стас раздёрнул шторы
И стоял, глядел в окно.
Звёздные уборы
Украшали потолок
Неба чёрного, ночного.
Месяц, вечно одинок,
Оголил свой острый рог
И вонзить хотел Земле
В толстый бок.
Всё мешалось в голове
Станислава; наблюдал он,
Как по небу ветер плавал,
Подгоняя облака.
В воздухе была тоска,
Звёздный дождик плакал,
Капал он через века
В вечность зодиаков,
В пропасть мирового дна.
Тьмы и тьмы живых существ
На Земле несли свой крест,
И исчезли в бездне…
Смотрит в неизвестность
Коновалов и молчит,
И она в него глядит
Молча; не отверзлись
Мудрые её уста,
Бесконечна и пуста
Созерцает безучастно.
Мрачна и прекрасна…

Глава 25. Омут
Утром заказал билеты
Стас; решил уехать
Поскорей домой.
Плохо было с головой
И таблетки потерял,
Как на зло наш Станислав.
Бес, наверное, украл.
Вещи все свои собрав,
Ждал он вечера, чтоб ехать.
Но возникла вдруг помеха,
Участковый позвонил,
К опознанью пригласил…

Моргов много было в Сочи,
И в один из них приехал
Станислав; и бледный очень
Путешествовал по цеху
Морозильному; с ним вместе
Полицейский шёл, и местный,
Старый, мрачный эскулап.
Указал мохнатой лапой
На разбухший, синий труп.
Неприятный, тленный запах
Был вокруг. У глаз, у губ
И у носа всё распухло…
Стас, оледеневшим духом,
Потрясённый, узнавал
Дашу в безобразном теле…
«Как же быстро это тленье
На воде и на жаре. Дал
Господь тебя красивой,
А теперь, где Даша, где?!
Нет, не тело полюбил я…
Всё это в кошмарном сне!»
(Думал в это время Стас).
- Да, это она. Сейчас
Я узнал её вполне.
Что-то, как-то дурно мне…
Я на воздух прогуляюсь.
- Подождите, распишитесь,
Я в автографах нуждаюсь.
- Шутите вы, как глумитесь.
- Ну уж, я не извиняюсь,
Поработайте здесь сами
И тогда, я вам ручаюсь,
Будете играть словами
Саркастическими. Смех –
Средство лучшее от смерти.
В этой вечной круговерти
Участь поджидает всех
Неприятная. Смеяться
Надо нам над суетой
Сего мира. Предаваться
Мрачным думам, - шаг плохой,
Сразу попадёте в пропасть…

«Эх, нежданно эта новость
Планы мои обломала,
И теперь хлопот немало
Будет. Тело забирать
И его сопровождать.»
(Думал Стас, садясь в машину
Участкового). Уныло
Ехали они к отелю,
Друг на друга не глядели
И молчали. Вот приехали,
Стас вылез, к номеру пошёл.
Думал: «Я ведь не нашёл
Таблеток, не до смеха мне,
Очень уж не по себе,
В голове нехорошо…»
- Стасик, ты уже большой,
Должен сам всё прибирать,
Чтобы помнить, где, что взять.
«Замолчи! Что делать мне?..
Он сказал уйдёт пять дней
На всё про всё… Скорей
Надо выбраться от сюда!»
- Да, тебе плоха затея,
Одному тут быть. Повсюду
Стерегут тебя враги!
«Боже святый, помоги!
Крыша едет у меня…
Замолчи, проклятый гад!
Как тебя отправить в ад
Я не знаю…» - Смерть твоя,
Лишь она об этом знает.
«Так, спокойно. Погуляю
Я у моря, и умолкнет
Вся эта шарманка злая.»
- Правильно, башка намокнет,
Мысль свежестью задышит.
Лишь бы, кто-нибудь не вышиб
Твои вшивые мозги.
Здесь кругом одни враги!

Стас с собою захватил
Полотенце и одежду,
И скорее поспешил
Он на пляж, но прежде
В магазин зашёл, купил
Там вино и сигареты,
Чебуреки и галеты,-
Плотно свой пакет набил.
Вот уже сидит у моря;
Полон пляж. Дети гурьбою
Забегают с криком в волны
И резвятся со всех сил.
«Плавают ведь и не тонут…
Эх, чтоб чёрт вас проглотил!
И меня, и всех, весь мир,
Весь дурацкий муравейник
В бездне тёмной утопил!
Можно всем повесить ценник
Равный в вечности нулю.
Песнь унылую свою
Крутит круглая Земля,
Как шарманка заводная.
Что поёт? Понять нельзя.
Для чего мы умираем
И рождаемся на шаре?
В бесконечном мироздании
Занимаем свой клочок.
Затерялся в океане
Одинокий островок.
Всем нам, грешным, невдомёк,
Для чего существованье.»
- А сегодня слог высок!
Ты, наверное, в ударе?
Браво, браво, Коновалов!
«Слушай, бес, а ты бы мог
Объяснить? Не понимаю.»
- К счастью, Стасик, я не Бог,
Сам я этого не знаю.
Здесь у вас один итог;
Но есть выход. «Вспоминаю,
Говорил ты мне в тот раз…
Я тебе не доверяю.
Не смотри, что я сейчас
Говорю тут сам с собой.
Я с похмелья, я больной…»

Целый день на пляже Стас
Просидел. Приходит вечер;
Коновалов свой запас
Пополнять пошёл. Навстречу
Шли десятки разных тел
На ногах и с головою.
Стасик ждал, чтоб опустел
Берег, чтобы к морю
Мог он сердцем обратиться,
С ним поговорить душою;
В созерцании раствориться,
Слыша голоса прибоя.
Шли десятки миражей
С субъективными мирами.
«Все мы в странном положении,
Жили, были, умирали.
Миллионы пузырей
Мыльных! Все пропали,
Лопнули искры́ быстрей.
Для чего нас надували?» -
Думал пьяный Коновалов
По дороге к магазину.
«Интересного тут мало;
Та же самая картина,
Что меняет свои краски
По сезонам. Да, красиво,
Только всё однообразно,
Монотонно, как, то море…
Всё здесь, радости и горе,
Чьи-то слёзы, чей-то смех
Уплывают словно волны.
Что тут праведность? Что грех?
Рябь воды, не боле.
Сказка о свободной воле
Тешит разум нам, двуногим.
Прах всё будет это вскоре.
Верно бес мне говорил,
Это место не из лучших.
Да и он лишь воду лил;
Или я? Тяжёлый случай…
Но сейчас я утопил
Демона того в вине,
А то дальше б говорил
В моей бедной голове.
Оттого и в мрачных красках
Этот мир мне предстаёт.
Очень тяжело! Ужасно…
Но и это всё пройдёт.»
Подошёл к прилавку Стас,
Закупил вина запас,
И опять пошёл на море
Окунуться в омут.

Берег быстро опустел;
Заалел закат над морем,
Ветер тихо засвистел
Песню в унисон с прибоем.
Близко у воды сидел
Коновалов, и глядел
На бескрайние просторы
Восхитительной пучины.
Волны вели разговоры,
Гривами своими били
В ровный берег каменистый.
Небо было чисто-чисто,
Редко чайки пролетали
И отрывисто кричали.
Сумерки сгущались быстро;
Небо омутом бескрайним
Землю нежно укрывало,
Навалилось оно близко,
Чёрным-чёрным, звёздным стало.
В темноте шептались брызги
Вечно странствующих волн;
Море погружалось в сон.
Стас развёл костёр
И пил медленно вино;
Монологи свои вёл.
Рассуждал он до тех пор
Пока крепко не уснул.
В сонном омуте тонул
Коновалов, - видел лица
Тех, кто умер
В этом сумраке подлунном,
Все они стояли близко
И смотрели на него
Молча. Кошка Муська
Выбегала с выгнутой спиной;
Всё это казалось тусклым,
Словно в стареньком кино
Чёрно-белом и немом.
Долго образы менялись;
Даша тоже показалась
На мгновенье среди них,
И потом вдруг шум раздался,-
Стас проснулся, (ночью вихрь
Неожиданно поднялся
В море). Бешено плескался
Волн морских поток,
Вал за валом шёл высок,
С рёвом в берег ударялся.
Стас до нитки весь промок,
Быстро-быстро собирался,
Всё в пакет скидал в комок
И в отель к себе помчался.
Но вдруг резко передумал
И решил смотреть на бурю…
Долго волны наблюдал,
И узнал на горизонте
Дашино лицо; сиял
Её лик в анфас и в профиль…
А потом вдруг под ногами
Расступились с шумом камни,
Стас стал быстро-быстро падать
В бездну тёмную! Кошмарным
Ужасом он был охвачен!
Вновь проснулся, озадачен
Сонным бредом Станислав.
Повертел пустой стаканчик,
И на ноги еле встав,
Собираться стал.
Утро было, предстоял
Новый день,
Но и он ушёл как тень.

Вот уже настало время
С телом Даши к дому ехать.
Стас был пьян почти неделю;
Чтоб не мучится с похмелья,
Снова, снова выпивал
И в сплошной запой попал.
В поезде казалось тесно
Станиславу, душно, страшно.
На вторую полку влез он,
Загрустил, вздохнул протяжно,
Стал в окно на лес смотреть.
Растворяясь в панораме,
Незаметно задремал он,
Но очнулся, - стал храпеть,
(Сам себя тем разбудил),
Встал и лыжи навострил
К тамбуру, там покурил
И отправился в вагон-
Ресторан. Словно сон,
Мир вокруг ему казался,
Коновалов всё пытался
Пробудиться, но не мог.
Двери, стены, потолок
Поезда, его давили;
Острой болью ныл висок.
Мысли хором говорили
На ухо ему, - высок
Был их звук,
Пищали, выли…
Стас не выдержал сих мук,
И пошёл скорее выпить.
В ресторане пусто было.
Сел за столик Коновалов,
И старался, что есть силы,
Боль залить, но не спасала
Выпивка; в ушах был гул,
Вой и злобный шёпот…
Стас, как будто бы тонул
В этих звуках; топот
Сердца раздавался
Гулко в воспалённых венах,
Яд в крови потоком мчался,
Охмурял больные нервы.
Даже воздух показался
Вдруг враждебным Станиславу,
Заговор распространялся
В нём… «Всё это странно,
Всё готовили для нас,
Для меня и Даши… Вас
Сразу видно, вы – спецслужбы!
Действуете быстро, дружно.
Всё подстроено здесь вами!
С каждым часом только хуже…
Может, что-то создавали
Для своих экспериментов
Эти нелюди… Ух, твари!
Нет разбора в инструментах.
Может, не рефрижератор
Они вовсе прицепили,
А вагон для испытаний?
Ждут, чтоб больше яда выпил
И тогда конец настанет,
Там исследуют меня
Мёртвого. И чип вживят,
Чтобы наблюдать за телом…
Ох, несу я ахинею!
Надо в руки себя взять!
Продавщица, вон опять
Странно смотрит на меня…
Всё это – одни «друзья»,
Из одной конторы… Я
Сразу всех вас раскусил!
Ещё, когда дома был,
Вы уже за мной следили.
Всё вам можно в этом мире,
Безнаказанность и власть
Ваши души ослепили!
Нет, задумка не сбылась
Ваша! Я вас срисовал!
Ждёте, чтобы бой я дал?
Так получите! Я воин!
Я для лютой битвы скроен!»
В это время дверь открылась,
Человек зашёл в вагон.
В Стасе злоба накопилась,
Подошёл вплотную он
К тому мужику хмельному,
И два раза резко дёрнул
Боковыми слева, справа,-
Рухнул тот, и закричала
Продавщица. Стас скорей
К своему пошёл вагону,
Чуть не вынес дверь с петель,
Когда открывал; захлопнул
И пошёл к себе на полку
Отдыхать… Стучать, стучать
Продолжал зануда-поезд,
Километры убегать
Торопились. Приспособясь
Лёжа с полки наблюдать
За унылою дорогой,
Стас стал плавно засыпать,
Но с сильнейшею тревогой
Пробуждался постоянно.
Где-то звякали стаканы,
Кто-то кашлял, говорил;
Стас всё это находил
Подозрительным и страшным.
«Резкой выходкой кулачной
Пассажира наградил.
Он, наверно, с ними был…
Да, он точно с ними! Смачно
Я его с копыток сбил.
Почему меня не ищут?
Да чего они все ждут?!
Возле, гады, рыщут, рыщут,
Козни каверзно плетут!
Нет, чтоб сразу же напасть!
Вновь пластинка завелась
Прежняя моя… Таблетки
Буду пить, когда приеду.
Травкой угощаться редко
Буду; но победу
Полную я одержу
Над проклятым алкоголем!
Сам себе я докажу,
Что есть в Стасе сила воли!
Дашу будем хоронить,
И как прежде, с Мамой жить
Мне в деревне предстоит.
Очень Мама постарела…
Поезд, ты б быстрее ехал!
Замурован я в вагонах.
Те спецслужбы, ради смеха
Поезд заселили полный;
Каждый свою роль исполнил,
Срежиссировано всё!
Может, всё же пронесёт?
Бред меня одолевает,
Я в бреду, я это знаю!
Скоро, скоро всё пройдёт…»
Стас лежал на второй полке
И от страха умирал;
Вдруг услышал в ухе громко
Голос: «Долго ждал
И терпел ты их проделки.
Атакуй! Твой час настал!
Хватит, Стасик, плавать мелко.»
- Бес, хоть ты бы замолчал!
Без тебя, скотина, тошно!
(Коновалов прокричал
Вслух), и осторожно
Стал смотреть по сторонам.
«Я ведь это вслух сказал?»
- Проорал и потревожил
Пассажиров. Для дебилов
Нужен бы вагон отдельный,
С чаем, с водкой и постельным,
И смирительной рубашкой.
«Бес, заглохни! Очень страшно
Мне… Поскорее бы приехал
Этот поезд к дому…
Нет, всё тут не ради смеха,
Это тёмный, гиблый омут!
Я тону!»

Глава 26. Дом
Ночью наконец уснул
Стас. Проснулся рано.
В голове был жуткий гул.
С полки Стасик слез устало,
(Чуть ногой не наступил
Спящему на ногу),
В тамбур Стасик поспешил
Покурить немного.
Два часа до остановки
Оставалось. Всё казалось
Нереальным; обстановка
Только больше накалялась.
С содроганьем сердца, ждал
Станислав всех процедур
Предстоящих; ожидал,
Что всё будет через чур
Тягостным…

Пропустим мы
Все детали погребенья,
И метнём свои умы
Сразу же на две недели
Дальше, что там впереди?
Стас прожил все эти дни
Трезв, как стёклышко; не пил
Он ни грамма на поминках,-
Твёрдо завязать решил.
Побеждал он в поединках
Против самого себя.
Ночью крепко засыпал
Под лекарствами тупыми,
Днём стихи свои писал.
С Мамой они говорили
Очень часто вечерами,
Запивая крепким чаем
Тихий, грустный разговор.
Изменилось всё с тех пор,
Как зимою Стас гостил
В доме Матери своей;
Мама из последних сил
Поднималася с постели, ей
Тяжёл был каждый шаг.
Стас молился, чтоб всех благ
Лучше бы Господь лишил,
Но побольше силы влил
В душу Мамы дорогой.
Чтоб вновь стала молодой,
Энергичной и весёлой,
Сам бы он вернулся в школу,
В сказке детства растворился;
Жили бы на островке
Памяти они, и снился
Им опять рассвет
Жизненный, и вечно длился
Бы тот сон…
Так мечтал порою он,
Но кошмары серых будней
Про другое говорили.
Очень было Стасу трудно,
Крепко-накрепко сдавили
Тяжкие тиски закона
Жизни сей убогой.
Всё подвластно разрушенью,
Всё мгновенно в этой жизни.
Бесконечных поколений
Череда, где каждый слизью
Был вначале; позже телом
Стал на миг,
Наслаждался светом белым,
Жил, дышал и сник.
Тело стало удобреньем,
А бессмертная душа,
Где-то в новом поколении
Снова будет здесь дышать.
Всё вращается по кругу
На планете этой круглой.

Мама на смартфоне смотрит
Политический обзор;
Стас же в коридоре моет
И ведёт с ней разговор.
- Как в кошмаре мне приснилась
Вся эта поездка, Мама.
Даша к морю торопилась,
Но совсем была там мало…
- Как же это получилось
Неожиданно, сынок.
Знал бы ты, как я молилась.
- Не услышал тебя Бог.
Как там, Мама, сводки с фронта?
- Да по-прежнему всё врут;
И смотреть-то не охота,
Но уж сильно так гнетут
Мысли мрачные… Война.
Брат на брата в бой идут;
Кризис, рушится страна.
- Времена эти пройдут
И всё будет хорошо.
- Сколько матерей ревут
О сынах своих! Пошёл
Бы Путин сам в окопы,
Олигархов всех согнал,
Их детей, и воевал!
Встала на нас вся Европа
И Америка, весь мир!
Скоро здесь услышим топот
Сапогов… До дыр
Экономику продрали,
Всю страну разворовали!
- Не волнуйся сильно, Мама.
Лучше вот, давай рекламу
В телевизоре посмотрим
И пойдём пить чай. Домою
Побыстрее пол. Две сотни
Стоит облицовка,
Я сегодня узнавал.
(Говорил Стас, и вздыхал
Про себя, ведь убирал
Много Маминых волос
С пола…) Чуткий нос
Коновалова, вдыхал
Неприятный запах хвори.
Каждый день он ожидал
Самого плохого.
Тяжело всё это было;
Маму покидают силы.
Мир, охваченный пожаром,
Полыхает. Ныло
Сердце Станислава, даром
Всё готов отдать,
Чтоб умчалось время вспять,
Ну хотя бы, лет на пять,
И здоровой стала Мама.
Мысли мрачные упрямо
Осаждали Станислава.
Стал он больше размышлять
О поездке в Украину,
О наборах узнавать
В ополчение. Так сильно
Тяжело было в груди,
Что готов на смерть идти.
Иногда казалось сном
Всё, что в мире происходит;
Думалось: «Очнусь потом
И вздохну свободно.»
Но не сон всё, а реальность.
Жизнь такою показалась
Мрачной, страшной Станиславу,
Словно раньше и не знал он,
Что всё это не во сне.
Плохо было в голове
И на сердце; от тоски
Потерял покой совсем,
Давит, давит на виски
Каждодневный груз проблем,
Созданных переживаньем.
Ожидает, с содроганьем,
Лишь плохого наш герой.
За день сильно выгорает,
Ночью тоже сам не свой
Мысли грустные вращает.
Очень тяжело ему,
Не живёт он, а страдает.
«Всё по слову твоему,
Бес. И вправду, тянет
Бросить всё и на войну
Поспешить… Душа болит.»
Сам с собою говорит
Станислав, почти всё время,
Только бес теперь молчит,-
Сыпал Стас ему на темя
Нейролептики свои
И, как будто усыпил.

Мама почти не вставала,
Ела редко, очень мало.
А усталый Коновалов
Перед сном тайком курил,
(Он траву свою растил
Сортовую на теплице).
«На ночь можно накуриться,
Чтобы крепким сном забыться.
Я теперь совсем не пью.
Сам с собою говорю
Каждый день… А с Мамой мало
Мы о чём-то рассуждаем.
Как же всё уныло стало!
Тяжело… Не понимаю,
Для чего мы здесь живём.
Все мы, как трава растём,
Вянем, снова прорастаем,
Краткий миг всего цветём,
И лишь удобреньем станем…
Нет, тот бес и в этом прав,-
Живы будем мы душой;
Смерть и тлен поправ,
Воспарим над суетой
Мира бренного. Мечтой,
Мыслью будем на ветрах
В мироздании носиться,
Чтобы снова воплотиться
В лучшем месте, или худшем.
Всем, наверное, наскучит
Вечно жить, но мы не помним,
Что уже прожили много…
В сон совсем меня не клонит,
Покурю ещё. Неплохо
Эта травка забирает.»
Курит Стас и засыпает.

Сын приехал на неделю,
Стало в доме веселее.
Мама начала с постели
Подниматься, чтобы внуку
Приготовить повкуснее
Кулинарные затеи.
Коновалов меньше муку
Ощущал, играя с сыном,
Было детям не до скуки;
Вечер становился длинным,
Утро бодрым, день прекрасным.
Солнце с неба светит ясно;
Стас и сын идут к реке.
- В этом я с тобой согласен,
Нет ещё таких ракет,
До Сатурна не добраться.
- Ну а, если постараться,
Смогут же изобрести?
- А зачем туда скитаться?
Жизнь не будет там цвести,
Холодно там и угрюмо;
Разве только, меньше шума.
- А на Марсе? Он весь красный,
Там, наверное, жара.
- Верно, сын, надо убраться
В космос от Земли; пора
Бороздить простор вселенной!
А представь, что мы мгновенно
В те миры перенеслись,
Разместились на планетах.
- Там, наверное, есть жизнь?
- Здесь на этих, вроде нету,
Но их много, очень много.
Это вечная дорога,
А мы путники на ней.
Сможем мы прийти в итоге
К лучшей жизни; для людей
Есть, сынок, миры иные.
Этот мир мы все покинем
После смерти, но обратно
Многие опять вернутся.
Есть и те, кто безвозвратно
Выше перейдут, метнутся
В те прекрасные миры,
Где нет хлада и жары,
Мы их раем называем…
Там живут, не умирая,
Там небесными дарами
Нас Всевышний награждает.
- Как туда можно попасть?
- Надо, сын, быть смелым, честным,
Сильным, чтобы всю напасть
Победить. Давно известны
Эти правила, но их
Очень трудно соблюдать.
Надо защищать своих,
А врагов бить, убивать.
Это хорошо, то, плохо.
Ха-ха-ха! Бред скомороха
Эти правила! Создай
Сам их для себя, и знай,-
Голос внутренний подскажет,
Что ведёт нас в ад, что в рай.
- А если этот голос плох?
- Ну, тогда поможет Бог,
Или дьявол; чёрт их знает,
Кто бы это ведать мог…
Каждый для себя гадает.
Люди здесь, как толпы блох
На собаке, - она едет,
А куда? И что вокруг?
Для чего всё? Крыша едет,
И не хватит нам наук,
Чтоб на это всё ответить.
Каждый из нас слеп и глух,
Лишь крупица знаний светит
Нам средь бездны тьмы.
Узкие у нас умы.
- Бог, наверное, ответит
Нам на эти все вопросы.
- Может быть. Для тех, кто верит,
Он уже вот здесь, под носом.
Бог вселенную созда́л;
Мы Его не понимаем.
Каждый лишь названье дал
Для Него. Мы не познаем
Его разум, Его суть.
Вот, когда закончим путь
Наш земной, тогда узнаем.
- Жаль, что все мы умираем,
Я хотел бы вечно жить.
- Ладно, надо нам сменить
Эту грустную пластинку.
Покажу сейчас картинку
Нашей Солнечной системы.
Мы живём вот в этой схеме
Из планет; а звёзды
Очень далеко, и Солнце
Тоже лишь звезда вселенной.
Звёзды так же умирают
И рождаются; несметной
Численностью покрывают
Бесконечные просторы
Неба вечного. Огромны
Расстоянья между ними.
- А с Земли они такими
Маленькими кажутся.
- Сын, пойдём куражиться,
Тёплая вода сегодня!

Накупались. Ровно в полдень
В дом вернулись пообедать.
Внуку бабушка котлеты
Приготовила с подливкой
И пюре. (Совсем отвыкла
Долго на ногах стоять,
Но, как будто оживать
Начала с приездом внука).
- Мама, я нарезал лука
Так, как ты мне говорила.
Может быть, немного криво
Вышли мелкие брусочки.
- На салат как раз; не очень
Надо их в него мельчить.
Киселя тебе налить?
- Я налью, садись же, Мама,
Ты, наверное, устала.
- Папа, может, поиграем
В что-нибудь на ноутбуке?
- Нет, сначала прокачаем
Мы с тобою ноги, руки,
И тогда пойдём играть.
- Вы Егорке супу дать
Не забудьте. Вон как лает.
- Он как раз и поиграет
С нами. Я наелся, Мама.
Очень вкусно всё, спасибо.
Ты сама поешь; так мало
Для себя ты наложила.

Оживился дом унылый,
Веселей жильцам жилось,
Сброшен был налёт тоскливый.
Детским смехом раздало́сь
Счастье в комнатах печальных,
В огороде и в сараях,
На поленнице, везде
Бегал маленький бездельник
Вместе с папой. Для затей
Им не надо было денег,
Всё придумывали сами;
Целыми могли часами
Путешествовать в лесу
Или в поле; небесами
Любовались, полосу
Горизонта наблюдали,
И вопросы обсуждали
Философские. Садами
Пробирались до реки,
И совсем, как моряки,
Плот выстраивали сами.
Стас был рад, что лучше Маме,
Что приехал сын гостить;
Снова начал он стихами
На тетради говорить,
Отдыхая на веранде вечерами.
Ну а днём они чудить
Вместе с сыном продолжали.
Хорошо, когда есть дом,
Когда кто-то близкий в нём
Делит жизнь с тобою вместе.
Мир, семья – это чудесно.
Каждый день был днём воскресным,
Праздник чувствовался в доме,
Счастливы вдруг стали трое.
Жизнь течёт в прекрасном месте,-
Лес густой, река и поле,
Воздух чистый и просторный
Наполняет душу волей.
Хорошо в деревне летом,
Всё одето пышным цветом
Зелени; краса природы
От земли до небосвода
Озаряет мир деревни
Нежной прелестью своей;
Силой изначальной, древней
Дышит на сердца людей.
Здесь старик помолодеет,
А юнец станет сильней,
Тут природа духом веет
Мощным; человек живей
На её просторах вольных…
Здесь Олежка был доволен,
Это не унылый город,-
Муравейник из бетона;
Тут чудесный, летний мир.
Но пора домой, увы.

Стас увёз Олега в город,
А сам думал: «Как уйду?
Нужно выдумать мне повод,
Чтоб уехать на войну.
Маме я скажу, на вахту,
Мол, на заработки еду
Уголь добывать, на шахту.
Нет, угля же вроде нету
На всех этих северах…
А вот стройки там размах,
Трубы разные проводят
Нефтяные. Так, подходит,
Вот про это и скажу.
Но немного подожду,
Чтоб поправилась сильнее
Моя Мама. Веселее
Она стала рядом с внуком,
Хворь и муку,
Вроде бы, преодолела.
Надо всё продумать лучше
И не проколоться; случай,
Как бы подберётся,-
Объявленье покажу,
(А их множество найдётся),
Всё подробно расскажу
Про зарплату и так далее,
И поеду себе в дали
Дальние, повоевать.»

Глава 27. Брань
Коновалов всё по плану
Провернул, и упорхнул
В дальний путь на Украину.
В поезде протяжный гул
Укачал героя сильно.
Крепко-накрепко уснул
Стас; во сне увидел,
Будто кто-то заглянул
С неба в Землю. С виду
Был он, словно великан
В латах крепких, и держал
Щит и меч в руках могучих.
Мрачен был, лицо как туча
Тёмная перед грозой.
Говорил он: «Молодой
Крови требует земля,
И она течёт рекой,
Эти волны для тебя.»
Так сказал он, и кровавым
Океаном затопило мир.
Демоны, устроив пир,
Пили кровь. Услышал вновь
Стас знакомый голос беса:
«Правильно! Себя готовь
К брани, молодой повеса.
Хватит праздно прозябать,
Пришло время воевать!»
Видел Стас, как струг плывёт
По волнам кровавым;
Группа воинов гребёт,
Кормчий ловко правит.
Песню их артель поёт
Старыми словами
Про великий свой поход.
Дружно завывают
Воины; ветрами
Их разносится напев,
Не смолкает он веками…
Стас, броню свою одев,
Будто бы идёт по морю
Красному, в крови не тонет,
А над головой гремит
Страшный гром, как взрыв.
Море крови всё кипит,
Видит Стас волны прилив
И пытается бежать
К берегу. «Билеты дать!
Достаём свои билеты!» -
Проводник кричит, и где-то
Снова слышен шум дороги.
Стас спускает с полки ноги,
Медленно на пол слезает,
Сумку достаёт, зевает,
Ищет свой билет в кармане.
Проводник всех проверяет
И уходит дальше бдить.
- Остановка будет скоро;
Контролёры заходить
Могут. Оттого он и будить
Стал. – А долго до Ростова?
(Стас с соседом рассуждал).
- Нет, недолго, в пол второго
Будем там. Он опоздал
Вроде бы, на пол часа.
- Время местное? – Москва.
- Точно. Мне не по глазам,
Всё же ясно на билете.
Значит, скоро мы приедем.
- Туалет закрыт, наверно.
- Да уж, вот что скверно…

На перрон приехал поезд,
Вышли люди из вагонов.
Стас шагал и думал: «Повесть
Будет у меня готова
Новая. Мне будет скоро
Много ярких впечатлений,
И проснётся спящий гений.
А убьют? Пускай убьют.
Люди, всё ровно, живут,
Чтобы позже умереть.
Главное, какая смерть
Будет. Лучше уж на поле боя
Храбро пасть, а не с запоя
Помереть, борясь с чертями…
Хорошо, таблетки взял я,
На сто дней запас. Куда мне
Лучше будет записаться?
Из Донецка иль Луганска?
Разберусь; надо связаться,
Для начала, с рекрутёром
Тем, что обещался скоро
По контракту всё оформить.
Если же он мне наврал,
Можно через общий зал
Военкома всё устроить.
Не за деньги воевал,
А чтоб, что-то там построить
У хохлов… Освободить,
К жизни лучшей приготовить…
Чтоб бандеровцев побить.
Да плевать! С своею кровью
Я иду, чтоб чью-то лить!»
На вокзале Стас увидел
Толпы беженцев угрюмых.
«Вот уж Путин вас обидел…
И другие толстосумы,
Что всю кашу заварили.
Лишь народу навредили!
НАТО радуется бойне
Этой братской; гонят
Технику и тонны
Новых вооружений современных.
Скоро и на нас, наверно,
Всей громадою попрут…
Понял, для чего я тут!
Я за Родину иду,
А не за дебильный лозунг
Милитаризации! Для спецоперации,
Что-то уже долго слёзы
Льёт народ. В прострации
Планы Путина витают,
На реальность не взирают.
Здесь война идёт давно,
А он слово запретил.
Самому-то не смешно?
Да, смешно! Он слёз не лил!
Всё по плану у него!
Где он только покурил
Этот «план»… Кино
Страшное теперь идёт
И не выключить его.
Сколько ещё нас умрёт?»

Ночью на такси приехал
Стас в Луганск. И в поздний час
Накурился ради смеха
Тем, что для себя припас
В огороде на теплице.
Угостил он тем гостинцем
Местных двух ребят
У входа к зданию военкомата.
- В пекло ты приехал, брат.
«На убой!» - вот всем команда.
- В двадцать раз здесь нынче хуже,
Чем в четырнадцатом, друже.
(Стасу говорят они).
- Я недолго тогда был;
Две недели пошатался
И скорее прочь умчался,
Канонада сбила пыл.
- А теперь так не уехать.
Многие бегут от сюда,
А ты едешь для потехи.
Тяжело на фронте, трудно…
- Хороша твоя трава.
Крепко, братец, забирает.
Когда кончится война,
Посажу семян; такая
Вырастет здесь в чернозёме!
- К брату ездил я в Гостомель,
Тоже он любитель пыхнуть,
Был… Как спичка вспыхнул,-
«Птуром» танк его подбил
Кто-то из солдатов наших.
- За укропов, что ли был?
- И за тех и этих страшно
Помирать… Да, он был с ними,
Вот с такой полоской синей
На зелёном рукаве.
- И когда конец войне,
Не понятно. На попятный
Путин уж давно пошёл,-
Нам Донбасс, мол, хорошо
Отстоять, а лез на Киев,
Сколько пацанов там кинул
Как слепых котят!
А теперь отвёл назад
Те остатки. Очень сильно
Им досталось там; обильно
Напоили чернозём
Свежей кровью молодою…
- Ничего! Мы с них возьмём
За то платою двойною!
- Лбы мы только разобьём
Как бараны; не тех бьём,
Нас стравили евро-страны
Натовские. Кровь мы льём
Братскую… Бухать пойдём.
Магазин наш видел справа?
Разливное там возьмём.
- Если только не отрава.
- Нет, мы все его берём,
Сварено оно на славу;
Лучше «Балтики», пожалуй.

Тиха укра́инская ночь;
Пьют ополченцы своё пиво,
А с неба сотни ярких точек
На землю светятся красиво.
Лишь отдалённый гул порой
Напоминал, что где-то бой.
В здание военкомата
На ночлег пустили Стаса,
Помогли ему ребята
С заселением. – Припасы
Ты скорей себе купи,
Негде будет на пути.
Сигареты здесь ужасны.
- На любителя табак,
Я согласен; натощак
Лучше вовсе не курить,
Чтобы язву не добыть.
А куда отправят нас?
- А смотря, куда запишут.
Многим городкам сейчас
Укры посносили крышу.
- В опасную Попасную,
Вот скорей всего куда
И тебя отправят, брат.
Место там прекрасное.
- А профессия какая у тебя?
- Я стрелок, «калаш» – мой друг;
Пару раз стрелял с «шмеля».
- Им как раз таких наук
Не хватает. Твой земляк
Только вот, позавчера
К огнемётчикам попал.
- Ладно, спи, а нам пора;
Прапор любит проверять
По ночам наш караул.

Утро; Стас пошёл писать
Заявленье военкому.
- Так, боец, тебя придать
Рад второму батальону,
С ними будешь воевать.
Полевая жизнь знакома,
Значит, долго обучать
Нет нужды. Ты дома!

Через восемь дней, колонна
Двигалась по направленью
Шахт, курганов, терриконов,
И посёлков с населеньем
В полтора десятка душ.
Жар палящий, воздух в суш
Превратил; хотелось пить.
Каждый воду экономил,
Реже стали все курить.
Гул моторов монотонно
Разливался по степи,
И гремел раскат вдали
Канонады непрестанной,
Жаркие там шли бои.
Попадались постоянно
Остовы от БТР-ов, танков
На дороге, и подранков
Из «Уралов» и «Камазов» много.
Во степи широкой,
Где веками воевали,
Снова времена настали
Лютой и кровавой брани.
Брат на брата шли солдаты
И родства не знали.
Ладно б, если супостаты,
А то ведь славяне…
Ближе, ближе подъезжали,
Вот уже видны дома,
И сильней загрохотали
Звуки боя. «Всем пора
Спешиться!» - приказ был дан.
Командир всё за минуту
Объяснил. Вот, тут и там
Побежали быстро группы
В три-четыре человека
К тем дымящимся домам,
Где свои стояли. Мелко
Доносилась к нам
Стрелкотня от автоматов,
(Далеко они), и падал
Уже очень близко, громко
Миномётный перелёт,
Разрывая на обломки
Землю тучную. Вперёд
Ехал БТР и танк,
А за ними кое-как
Поспевали пехотинцы
Под прикрытием брони.
«Что-то ближе всё ложи́тся…» -
Думал Стас. -–Да не гони!
Хлопни там ему, чтоб ехал
Чуть помедленней! (По танку
Кто-то застучал с размаху
Акм-овским прикладом). – К спеху
Едешь! Сбавь немного!
(Но танкист не слышал; долго
Он соображал,
Весь охваченный тревогой,
Кто, зачем в него стучал?)
Наконец он сбавил скорость,
Группа подтянулась ближе
Под броню. Приняв готовность,
Каждый своё время выждал,
Поборол кипящий страх
И пошёл вперёд. В ногах
Бегала шальная дрожь…
Сыпать стали по броне
Пули звонкие, - и где,
И от куда, не поймёшь,
Их противник углядел?
Где-то рядышком пропел
Снова минный перелёт.
Кровь бойцов упала в лёд,
Каждый без конца глядел
Без толку по сторонам.
- Да от куда долбят там?!
- Где-то в здании засели.
- Время срать, а мы не ели.
Ближе подтянитесь к нам!
(Сбились плотно в кучу люди
И прижали свои груди
К тихо едущей броне).
Пули сыпались везде;
Чаще мины пролетали
И ложились совсем рядом.
Вдруг хлопок раздался; Стас
Рухнул на живот, погас
На мгновенье белый свет,
А в ушах шумело море…
Стас увидел капли крови
На руках, - его сосед
Всех забрызгал головою,
Расколовшейся осколком…
Кто-то рядом завыл волком,
Ногу к животу сгибая.
Остальные побежали
Врассыпную прочь от танка.
Стас отполз, в канавку лёг.
Боль почувствовал; у ног
Что-то жгло, была там ранка
Небольшая. Он бы мог
Уйти, хромая,
Но решил, что лучше Бог
Сбережёт его в канаве.
Танк ушёл вперёд,
И солдат не видно был.
Вспомнил Стас, что рядом взвод
С БТР-ом торопливо
Пробирался. Озирался
Долго он по сторонам,
На коленях приподнялся
И смотрел. «От куда там
По нам били? Не убили,
Значит, жив. Я подожду
И тихонечко пойду.
Наши совсем рядом были.»
- А-а-а! Помоги, братан!
«Нет уж, выбирайся сам…
Чёрт тебя живым оставил!»
- Я иду! Куда попали?
(К раненому Стас подполз).
- Вдарило нам, брат, под нос.
Вон, товарищ вовсе сгинул.
- Ногу мне пробило сильно…
- Жгут давай быстрей сюда!
У меня тоже нога,
Но совсем чуть-чуть задело…
Это мина подоспела
К нам не вовремя… Проблема
Небольшая у тебя…
(Видел Стас, что вся нога
Лишь на связках и висела).
- Перетянем и поспеем
Потихоньку до своих.
- А-а-а-й! Оставили одних
Помирать… А-а-а-а-й!
- «Промедола» бы достать…
Тут недолго, потерпи,
Я своих пойду позвать…
- Не бросай! Не уходи!
Помоги доковылять.
- А-а! к чертям! Смогу поднять!
Гири раньше я тягал.
Лезь на спину… Всё, поднял!
(Метров двадцать Стас шагал,
На спине неся солдата).
Вдруг опять раздался шквал
Выстрелов, и падать
Им на землю вновь пришлось.
Раненый кричал, он кость
При падении потревожил.
- Эх, браток, уйти нам сложно
Будет… - Пить хочу!
- Пей. Дойдём к врачу
И на госпиталь тебя,
Будешь долго отдыхать…
Что-то бледный ты как мел…
Нет, не время помирать!
Ты ползти бы, брат, сумел?
(На вопрос не отвечал
Раненый, он потерял
Слабое своё сознанье.
Но очнулся, застонал).
«Что же мне за наказанье!
Всё ровно, видать, помрёт…
Молодой… Эх, зло берёт!
- Ну-ка, хватит там мечтать!
До своих сейчас дойдём.
Тут так, метров двести пять.
Пропахаем чернозём
На своих голодных пузах!
«Он уж сам себе обуза…»
- Слышишь ты меня? Очнись!
«Боже мой, душа-то ввысь
Понеслась прямо сейчас…»
Долго изумлённый Стас
Наблюдал, как дух из тела
Выходил… «К своим успею.
Буду по чуть-чуть ползти,
Слишком часто тут свистит…»

Через два часа добрался
Стас к своим, то перебежкой,
То ползком. Не так, как прежде
Батальон располагался,
Сильно потеснили их,
Обошли со стороны.
Среди зданий полевых,
Наспех разместив посты
Караула, ожидали
«Сверху» новых указаний.
Много раненых лежало
На носилках, на земле,
Всё кричало и стонало;
Появлялись кое-где
Те, что простынёй закрыты…
Много бросили убитых.
Отступая; не зарыты
Они на жаре лежат.
Думал Стас: Неплох мой ад
По сравненью с тем, что здесь…
Ладно хоть таблетки есть.
Спит, помалкивает бес,
Но тревога говорит…
А точней, кричит навзрыд!»
Ранку быстро обработал
Коновалову медбрат
Перекисью, спиртом, йодом;
Обложил покрепче ватой
И бинтами замотал,
И велел идти обратно.
Стас почти не ощущал
Боль в ноге; в ней аккуратно
Маленький осколок сделал
Дырку маленькую с краю
На икре. «Теперь мне смело
Можно выпить чашку чаю,
Или что-нибудь покрепче.
Сколько здесь народу лечат…
Первый бой и два двухсотых,
Это только тех, что видел.
Вот такая жизнь пехоты.
Сразу порцию я принял
На весь год адреналина.»
Мрачной вереницей длинной
Шли солдаты с батальона,
Стас заметил двух знакомых.
- А-а! Здорово! Пошли пыхнем!
- У тебя ещё осталось?
- Есть немного. Как там, ихним
Укро-нацикам досталось?
- Это нам они вломили,
Снова к полю оттеснили.
С фланга сильно обошли.
- Знаю я. Курить пошли.

Восемь-десять зданий в ряд
Трёхэтажных здесь стояло,
А за ними, невпопад
Частные дома. Вселяла
Обстановка опасенье,-
Постоянно прилетало.
Стас теперь с оцепененьем
Слушал этот звук знакомый
И жалел, что он не дома…
Но смотрел на тех, кто младше
И пытался стать бодрее,
Балагурил и табачил,
И казался веселее,
И спокойнее, чем есть.
И таких как он не счесть
Было, многие храбрились.
Даже те, кто крепко сжились
С обстановкой боевою,
В беспокойстве пребывали
И хорошего не ждали.
- Что-то, братец, сердце ноет,
(Говорил один вояка),
Необдуманно в атаку
Потащили. Сразу вспомнил
Я февраль, поход на Киев…
- Да, похоже, что такие
И у нас дела здесь быть
Могут. (Тоже воин говорит
Опытный). Мне не забыть
Никогда тот кавардак.
- Отойти бы надо; с фланга
Обступают. Мы здесь, как
Щуке в озере приманка.
Сзади степь на километры;
Мы буквально двести метров
В городской черте… Тебе
Кажется, что «Байрактары»
Очень скоро залетают?
- Может быть. Не понимаю,
Почему в нас до сих пор
Артиллерия не бьёт?
Только миномёт поёт.
- Выдержим ли мы напор,
Если нас в кольцо охватят?
Надо срочно отступать,
Зря людей, скоты, нахратят!
- Так приказ должны отдать,
Ты поговори там с батей…

Коновалов разместился
В тесной комнатке с друзьями.
Долго они обсуждали,
Кто и как здесь очутился.
Бульбулятор отыскали,-
Из бутылки смастерили,
Плотно крышечку набили
И дышали облаками
Дыма терпкого. – Нам с вами
Этой пробки за глаза хватит…
- «Шишки» очень хороши.
Ты их сам, что ли растил?
- Да, ведь я же говорил.
Раньше, помню, анаши
Подымим и замечтаем,
Вот бы, мол, трава такая
Здесь росла (у нас в Сибири).
А сейчас вот, я своими
«Бошками» вас угощаю.
Лампой я их освещаю,
Летом можно и в теплице.
- Надо сильно не убиться,
Вдруг на нас скоро попрут.
- На сегодня вряд ли. Тут
Ночевать лучше не надо.
По домам они снаряды
Будут класть. В степи уснём,
Небо будет нам шатром.

Ночь; лежат бойцы в степи,
Но никто из них не спит.
Молча в небо они смотрят.
Два часа, как не свистит,
Нет хлопков от миномёта;
Всё уснуло, мрачно спит.
Близко небо опустилось
Чёрной бахромой своею
До земли, и заискрились
Драгоценным ожерельем
Звёзды на груди у тьмы.
Ярки, сказочны они.
Ночь нарядна и тиха,
Медленно она вздыхает,
Гонит редко облака,
Мглою землю укрывает.
Шепчется трава сухая,-
Ветер нежно обдувает
Её алчущие стебли,
Листья в воздухе колеблет.
Нет луны на небосводе,
Мрак окутал спящий мир,
Тишина и сон в природе.
Где-то звонким пеньем лир
Птицы разговор ведут,
Но недолго; упорхнут
И опять немая тишь.
Слышно, как пролезет мышь
Из норы своей глубокой
На охоту за зерном;
Громко она стала топать,
Собирая себе схрон
Долговременных припасов.
Ночь в степи тиха, прекрасна.
Небо, чёрною сурьмой
Разукрашено; пространство
Всё покрыто тьмой густой,
И теперь его богатства
Звёздные сияют ясно.
- Стас, давай ещё покурим.
- Нет, братан, не жалко дури,
Но хорош. Вдруг грянет дрожь,
А мы до соплей «убиты».
- Это так, но не уснёшь…
Хорошо бы чуток выпить.
Как же тихо всё вокруг…
Будто слышу сердца стук
У себя внутри. Смотри!
Что такое там горит?
- Я не вижу. Показалось,
Видимо, тебе. А спит
Наш приятель, сникнул малость.
- Я не сплю. Тут не уснуть…
- Надо как-нибудь вздремнуть.
- Интересно, сколь «двухсотых»
За сегодня? – Очень много;
Близко к роте
По количеству. «Трёхсотых»
Раза в три, пожалуй, больше.
- Да уж, здесь и вправду очень
Тяжело. Не как в кино.
- Накрепко засели, прочно
Там укропы, а мы в лоб
Всей ватагой полетели.
Как-то вышло неумело…
- Всё, давайте, братцы, спать,
До утра так рассуждать
Будем. Мы не в карауле,
Значит, надо отдыхать.

В три часа они уснули.
Ровно в пять их разбудил
Мощный взрыв. Заговорил
Вдалеке, крупным калибром
Пулемёт на БМП-э.
Новый взрыв ещё сильней
Здание собой потряс.
- Слушай, Стас, а ты нас спас,
Если бы мы там щас были…
(Снова взрыв, и клубы пыли
В воздух выросли грибом,-
Сложился наполовину
Трёхэтажный, крепкий дом).
Долго шёл обстрел, и сильно
Потрепало те дома,
Где расположенье было.
- Кругом едет голова,
Как же точно наложило!
- Да они сейчас нас видят,
Дрон по небесам летает,
Сто пудов. По нам не двинет,
Корректирует. – Не знаю…
Может быть. Скорей всего.
- Здорово здесь рассвело,
С добрым утром! – Стихло вроде.
Только, где-то «бэха» долбит
Или «бэтер». – Да, проходит…
(Встали они и пошли
К тем домам). Большие
Клубы дыма вырывались,-
Танк поблизости горел.
Люди бегали, метались,
Раненых тащили; тел
Мёртвых много попадалось
На пути у Станислава,
Слева, прямо, сзади, справа
Люди скомкано валялись
И их части… Суетились все,
Бежали, говорили и кричали.
Много предстояло дел,-
Раненых на пункт доставить,
Мёртвых вытащить, где можно
Из обломков зданий. Сложно
Всё это, ушло пол дня.
А потом пехоту сняли,
Вывели из-под огня
И колонною помчали
Для манёвра снова в город,
Только, с новой стороны.
Говорили, будто вспорот
Шов в хохляцкой обороне
И теперь, чуть не в тылы
Мы к противнику залезем.

Снова встретили любезно
Наступающих укропы;
Чуть впустили, и разрезав
На две части всю колонну,
Стали дружно «поливать»
Из всего, что было.
Но колонна оттеснила
Всех хохлов от ближних зданий,
Наши те дома заня́ли.
Яростно бойцы стреляли
Друг по другу со ста метров.
- Скоро мы не взвидим света,
Если они будут бить
Так же… - Прикурить
Надо дать им поскорее!
Когда танчик наш подъедет,
То начнём их выбивать!
(Кто-то успевал кричать).
Бой шёл до глубокой ночи.
Долго говорили точки
Огневые, но потом
Стихло всё. Как будто сном
Призрачным укрылся город.
Стас глядел, что за окном
В это время происходит;
Он из комнаты смотрел,
Плотно вжавшись в стены дома.
Видел, как столбом горел
Чей-то танк; и в душу холод
Всё сильнее пробирался.
Коновалов не пытался
Показаться веселее,
В этот раз сгорели нервы…
Все вокруг были серьёзны
И молчали грозно.
С напряженьем что-то ждали,
А чего? Не знали.
Слышно было меж домами,
Как моторы прорычали.
Как далёкими хлопками
Изредка стреляли.
Где-то в глубине построек
Скучковались наши трое
Планокуровых друзей.
Стас забил траву плотней,
Накурились и уснули,
В сладких грёзах утонули.
Но проснулись до светла,-
Тьму ночную обожгла
Яркая заря разрыва,
«Грады» сыпалися криво,
Пару раз попав в дома.
Восемь раненых мгновенно
Появились и убитый,-
Разорвало взрывом стену.
- Ещё ночь, а мы накрыты
Неприятельским огнём.
- Раненых скорей пойдём
Доставать; слышишь, кричат!
- Снова продолжает ад
Полыхать. Лишь час поспали,
Или два? – Да, где-то так.
- Снова они нас достали!
Как они всё видят, как?!
- Дроны тут везде летают,
Каждый метр наблюдают,
Тепловизоры у них.
НАТО всё им поставляет.

Доставали из обломков
Раненых, а сами ждали,
Что опять раздастся громко
Взрыв и их завалит…
Вытащили всех «трёхсотых»,
И «двухсотого» достали.
Загрузили в «бэтер» плотно
И на госпиталь погнали.
- Вот уже и рассветает,
А мы толком не поспали.
- Все солдаты отдыхают
На том свете! Взяли
Дружно ящик, братцы,
Запасём боеприпасов,
И сегодня им просраться
Так дадим! Чего стоим?
Всем быстрее собираться!
(Снова точки огневые
Заняли бойцы, и ждали).
Пулемёты говорили
Редко; автоматы вяло
Друг по другу отвечали.
Но всё больше начинали
Оживляться. Громыхали
Отдалённой канонадой
Артиллерии прилёты.
С неба наши самолёты
По противнику пускали
Меткие свои снаряды,-
По домам они стреляли.
А противник снова «грады»
Подключил и плотно бил
В те дома, где наши были.
Где-то мирных и убили
Те снаряды, но посыл
Был, конечно, на военных.
На войне порой мгновенно
Тот, кто жив, - уже покойник;
Продавец он или дворник,
Мирный или террорист,
Всё ровно. Отбор тут быстр,-
Если ты в ненужном месте,
Точно станешь «грузом двести».

Бой стихал и разгорался,
И опять вдруг угасал,
Долгим пламенем метался…
Коновалов так устал,
Что порою нереальным
Всё казалось; сон кошмарный
Продолжался наяву.
«Надо, надо продержаться,
Бодрым быть, быть наплаву!
Вот бы дома оказаться…» -
Думал Стас, а сам стрелял,
Отходил и заряжался,
Быстро в магазин вставлял
Непослушные патроны.
- «РПГ» по нам с балкона,
Вот из дома из того
Раза три лупил, и снова
Прилетает! От чего
Танк туда не постреляет?!
- Пусть по рации подскажут!
- Да, там тени пробегают
Постоянно! Складно мажут!
- Мажут, мажут, а достали
Пару наших снайпера́ми,
Вон в том доме по соседству.
Неспокойно моё сердце…
Что так долго едет танк?!
- Может, он уже и так,
Где-то по врагу стреляет?
- Ну, а может, догорает.
- Надо сжаться нам в кулак!
Понемногу отступают
Ведь они; мы пролезаем
Постепенно глубже в город.
Держим мы врага за ворот,
Скоро бить его начнём
По зубам! Прикройте там!
Встаньте у стены вдвоём,
Надо быстро пообедать…
«Если только можно это
Называть едой. Сухпаёк
Побольше мог,
Что-нибудь вместить в себя.
Но и тут ведь им нельзя
Не украсть! Прогнила власть!
На войне суму набьют.
На чужих костях им всласть
Пировать! От нас живут,
Нас же в пекло посылают!
В стадо глупое сбивают.» -
Думал Стас и ел скорей.
«Что здесь было в феврале,
Даже и представить страшно.
Для чего столько смертей
Руководством бесшабашным
Уготовили народу?!
Их сюда бы всех во взводы,
Всех политиков-собак
Вместе с главным воеводой!
Всех на фронт согнать! За так,
Чтобы головы сложили!..
Вроде бы заговорили
Миномёты…»
(Очень плотно
Был обстрелян их район).
- Это вновь летает дрон,
Сто пудов! – А как балкон?
- Пусто там, переместились.
- Скоро будет им гостинец!
Едет танк, сержант сказал.
- Хорошо, коль не наврал.

Ближе к ночи бой затих.
Рухнули на пол солдаты
И уснули, автоматы
Положив у ног своих.
Спали глубоко и долго.
Сон глухой без сновидений
Захватил их впечатленья,
Умертвил; ушла тревога.
Утром Стас отрыл глаза
И расстроился, что он
Снова видит страшный сон…
Где-то вдалеке гроза
Канонады не смолкала,
Да и рядом начинала
Разговаривать война,
Чуть ленивее с утра,
Но бодрей с каждой минутой.
Думал Стас тоскливо, смутно:
«Для чего полез сюда?
Пяти дней не воевал,
А уже устал смертельно…
И физически – предельно,
А душою втрое хуже…
Пацанам и вовсе туже
Быть должно, а ничего,
Пободрее моего.
Нет, не надо раскисать!
Волю сжать и воевать
Надо! Вломим супостатам!»
- Эй, ребята, хватит спать!
Поднимайте автоматы
И пойдём хохлов пугать!
- Чай бы выпить, вашу мать.
- Так заварим на костре,
Только, надо побыстрее.
- Котелок есть во дворе,
Мы вчера ходили, грели.
(Чаю выпили, поели
И попали под обстрел
Миномётный), но успели
В дом вбежать. Сел
Угрюмо Коновалов
В коридоре: «Жаль, что мало
Здесь таких, кто воевали
Долго, профессионально.
Рекрутов сюда согнали,
Подготовка их печальна.» -
Думал Стас; и будто глас
Его, кем-то был услышан,
Снайперов привёл Всевышний.
- Говорят, вроде у вас
Постоянные прилёты
По окну с гранатомёта?
- Нет, пока не залетела
В окна наши злая «муха»,
Но жужжит вот то и дело
У стены, у нас под ухом.
Вон из тех домов стреляют.
- Снайпер иногда вставляет
Своё слово, но не к нам;
Тоже он, как будто там.
Вон, на «пять минут» правее.
- И прекрасно. Если цели
Есть, - мы их найдём,
Поработаем вдвоём.
(Два стрелка поговорили
И мгновенно всё решили).
В доме ловко разместились
И совсем не суетились,
Стали тихо наблюдать.
Знали точно, что опять
Выскочит гранатомётчик
Или снайпер; из тех точек
Огневых начнёт стрелять.
Надо только подождать.
Бой не так уж интенсивно
Продолжался, как вчера.
Снайперы стреляли сильно
И прижали здесь, и там
По укрытиям пехоту.
Пулю было не охота
Никому заполучить.
Стали методично бить
«АГС-ы», миномёты.
- Слушайте, бойцы! Всем в роте
Надо наготове быть!
Танки скоро будут крыть
По убежищам врага.
А затем, мы наступать
Под прикрытием брони
Поспешим. (Так командир
Вдруг солдатам объявил).

Ожидали все с тревогой,
Когда сбудутся слова
Командира… - Снова много
Нас положат, как тогда.
- Нет, сейчас быстрей пройдём,
Сотня метров тут всего
И дома, дома, дома,
Ловко мы пойдём гулять,
Вот увидите! – Тогда,
Остаётся только ждать…
(Танки начали ворчать,
Проезжая возле дома).
- Все собрались? Все готовы?
Через пол часа выходим!
А пока понаблюдайте,
Как их будут зарывать
Наши танки! Братья,
Будем храбро воевать!
«Командир прямо в ударе.
Говорит и понимает,
Что нас скоро ожидает…» -
Размышлял угрюмо Стас.
Показалось, целый час
Танки били по домам,
Грохотали тут и там.
После этой подготовки
Наступать пошла пехота;
Осторожно, взвод за взводом
Пробирались люди ловко,
И почти не повстречали
От противников огня.
Быстро все дома заня́ли,
Но взорвались, заходя,
Два солдата на растяжке…
Улеглись чуть-чуть мурашки
На спине у Станислава,
Когда в дом зашёл их взвод;
Разместились слева, справа,
Ближе к крыше, у ворот.
Быстро группа побежала
Раненых к тылам отправить.
- Их осколками помяло
Очень сильно. Умирает,
Кажется, уже один.
Дверь открыли и ба-бах!
Вылез из бутылки джин.
- А хохлы познали страх!
Нет, чтобы пораньше так.
Очень много может танк,
Если всё с умом обделать!
- Кто тут у нас самый смелый?
Здесь «двухсотого» собрать
Надо… - Твою мать!..
- Тут прямое попаданье…
- Ох, начнёт он здесь вонять.
- Да, жара вовсю пылает,
Август, а под тридцать пять
Кажется; мозги спекает…

Ночь; стрельба не утихает,
Враг пытается прогнать
Наше войско; точно знает,
Где и как по нам стрелять.
Квадрокоптеры летают
С тепловизорами; ищут
Для себя ночную пищу.
Часто взрывы накрывают
Ошарашенных бойцов,
К ним летят со всех концов
«Грады», мины и снаряды
Артиллерии. Солдаты
Выбегают из домов
И опять бегут обратно,
Не найти надёжный кров.
Прижимая автоматы,
Резко падают на землю
И раскатам грома внемлют…
Страшно людям умирать.
Нет возможности узнать,
Где сейчас опять ударит.
Каждый смутно понимает,
Что уже он в двух мирах;
Давит душу жуткий страх,
Тяжело сей мир оставить…

Глава 28. Выход
Две недели так прошло,
Город был почти что занят.
Оттеснили вглубь хохлов
И тихонько окружали.
Некоторые сдавались;
В основном же, бились гневно
За свою родную землю.
Сами нападать пытались.
Шли тяжёлые бои,
Каждый метр занимали
Ценой крови; били, жгли,
Землю с корнем вырывали.
В роте Стаса семь «двухсотых»,
А «трёхсотых» вовсе тьма.
Много полегло пехоты.
На ходу формировать
Приходилось роты, взводы.
Крепко братские народы
В схватке боевой сцепились;
Узы кровные забылись,
Ненависть вовсю пылала,
Души ближних обжигала.
Насмерть батальоны бились,
Победить любой ценой,
С каждой стороны стремились.
Долго на передовой
Находился Стас; ему
Очутиться бы в тылу
И поспать под мирным небом.
«Жаль, что нечего курнуть…
Будто бы сто лет я не был
В мирной жизни. Путь
Тяжёл у пехотинца. Взвыл
Я здесь за две недели!
Напряженье надоело…» -
Мрачно Коновалов думал
Поздней ночью в карауле.
В небо он с тоской глядел
На мерцанье звёзд далёких,
А в уме крутил, вертел
Постоянно монологи.
Удивлялся Коновалов,
Что помалкивает бес;
Нейролептиков немало
Съел он, если б без
Таблеток он здесь был,
То давно бы позабыл
О покое в голове.
Или, может быть, войне
Стас обязан исцеленьем,
Как электрошоку? Он
За эти две недели
Вовсе позабыл, что демон
Вместе с ним, что им вдвоём
Надо жить в едином теле.
Очень было тяжело
Нашему герою
Привыкать к передовой;
Он тоскою злою
Был охвачен постоянно,
Но, как будто помогало
Это состоянье чуять
С расстояния опасность.
Он, как будто бы любую
Пулю узнавал прекрасно,
Знал куда она летит.
Чувствовал, когда следит
Враг за ним через прицел.
Кстати, очень много тел
В эти дни от снайперо́в
Оставалось на земле.
Многих побросали в ров,
Некоторых увозили.
Каждый день прицельно били
Друг по другу оба войска.
Люто бились и геройски
Погибали. Враждовали
Вновь славяне,
Нет сплочённости единой,
Быстро узы забывали
Кровные, и щедро лили
Кровь родную; братья гибли…

Этот день был жарким очень,
В двух домах засели прочно
Неприятеля отряды,
Бились яро; только «грады»
Их заставили замолкнуть.
Пленных оказалось много,
Тридцать восемь человек,
(Трое среди них калек
Было – умерли они),
Остальные побрели,
Руки пред собой подняв,
В плен спасительный.
Все трофеи подобрав,
Снова стали бдительно
Наблюдать «передний край»
Наши победители.
Стас курил и вспоминал
Дом родной, свою деревню,
Маму, сына. С сожаленьем
Думал о несчастной Даше.
Стало будто меньше страшно
На войне, но напряженье
Нервное сильней росло;
Тело изнутри трясло
Неприятным возбужденьем.
Люди стали, словно тени,
Свои лица потеряли,
Исчезали ежедневно
И следа не оставляли.
Автомат стал частью тела,
Зрение и слух – прибором,
Их использовал умело
Наш герой, и очень скоро
Понял сердцем Дух войны.
Чувствовал, что здесь он был
В нужном месте.
«Грузом двести
Многие уже ушли
По домам своим…
Воин – лучшая работа!
Все достойны здесь почёта!
(Говорил так Дух войны)
Все вы здесь мои сыны,
Каждый будет вечно жив!
Ни на ком тут нет вины.
Это ветер, молодых
Вас созвал сюда на брань;
Ветер собирает дань
Для огня и грома.
Напоит он кровью
Мать сырую землю,
И взойдут посевы
Тучные на ниве жизни,
Скоро уже, близко
Время обновленья!»
Слышал Стас, как Дух войны
Канонадой говорит,
Как он землю оглушает;
Видел, как огнём горит
Ярость и взрывает
Людям души мощной силой,
Страх и ненависть вселяет…

Очень долго проходили
Городские укрепленья.
Вот уже и три недели,
Как воюет наш герой.
Отвели с передовой
Часть бойцов для перекура.
Коновалов шёл понуро
К «магазину», чтобы спирт
Или водку там купить.
В городе одни руины
И следы пожарищ были.
Всюду гарью, смрадом, дымом
Пахло; дул невыносимо
Сладковатый запах тлена,-
Плотно сдавленные стены
Под собой похоронили
Много тел. «Недавно в мире
Тысячи людей здесь жили,
И остались без всего.
Принесли им только зло
Наши доблестные силы.
От чего освободили?
От здоровья, от домов
И от жизни… Дров
Наломали наши власти,
И поют теперь про счастье
С телевизора, - как нас
Здесь с цветами все встречают,
На борьбу благословляют
Против «нациков»… Сейчас
На экскурсию бы вас,
Всех болтологов с экрана!
Очень долго эта рана
У людей не зарастёт.
Нам на годы здесь «почёт»
Обеспечен…» - Думал Стас.
Он купил себе запас
Небольшой, (тушёнку, водку
И сгущёнку). Сел в сторонку,
Стопку полную налил,
Выпил, крякнул, закурил.
«Маме надо позвонить,
Обстановку доложить.»
- Здравствуй, Мама, как дела?
- Господи! Сынок, ты жив!
Я не сразу поняла,
Где ты! Сотворив
Со мной такое,
Спишь теперь спокойно?!
О горе, горе,
Обманул больную мать…
- Мама, ну не надо, хватит.
Я уже приеду вскоре.
- Господи! Да там же ад!
- Нет. Порою здесь спокойно.
Скоро я вернусь назад.
- Снова, снова поставляет
НАТО помощь украинцам,
До зубов вооружает!
- Да. Они эти гостинцы
Хорошо здесь применяют.
- Нам никто не помогает,
Мир настроен против нас!
Как, сынок, там кормят вас?
- Мама, мы не голодаем,
Только, аппетит не очень,
Когда без конца стреляют,
Ха-ха-ха! Я срочно
Всю неделю отъедаться
Буду здесь в тылу.
- Долго вам там оставаться?
- Думаю, дней пять дадут.
- Как-нибудь домой вернуться
Прямо вот сейчас, возможно?
- Вряд ли здесь пути найдутся,
Это сделать будет сложно.
Мне остался только месяц,
Время быстро пролетит.
- Откажись! Ведь не повесят!
Скажи, что-нибудь болит.
Мать болеет и одна,
Неотложные дела!
- Мама, у меня неделя,
Как-нибудь за это время
План придумаю, уйду.
- Для чего эту войну
Развязали? Непонятно.
- Ну, как будто бы весь запад
Собирался нападать,
А мы стали «защищать»,
Упредили, - так теперь…
Думали, что без потерь
Всё захватят в две недели,
Когда вышли в феврале.
Помнишь, в «Новостях» смотрели
План его? Теперь запел,
Что Донбасс нам только нужен.
- Говорят, что он не дружит
С головой, на то похоже.
Как такое было можно
Допустить?! А разорить
Всю страну в единый миг!
Точно, плох на ум старик.
- Мама, нам не надо злить
Тех, кто может это слушать…
- Поняла. Ты мне звонить
Будешь? Три недели мучал.
- Я почти неделю буду
Здесь на связи постоянно.
- Так звони, сынок, - не трудно.
Буду рада несказанно
Каждой весточке твоей…
- Мама, ну не плачь; поверь,
Рад я дома оказаться.
Уже нечего бояться,
Я в тылу, и тут найду
Варианты отказаться.
- Верю слову твоему!
В этот раз не обмани…
- Мама, хватит, прекрати!
Скоро я уже приеду.
Но не так, чтоб в эту среду,
Чуть попозже. Подожди.
(Долго вёл беседу эту
Станислав). Всё обсудил,
И ещё стопарик выпил,
И тушёнкой закусил.
«Надо угостить бойцов
Тех двоих, что из Луганска.
Жалко этих пацанов…»
Всё сложил в рюкзак, поднялся
И пошёл к расположенью
Коновалов. Опьяненье
Лёгкое он ощутил,
И его усугубил,
И на утро был разбитым.

Утро. Стас смотрел сердито
На людей, на белый свет.
«Ничего в сём мире нет
Постоянного, всё – прах.
Нас развеет на ветрах
Вечности, (герой наш думал).
Всё в абсурде потонуло,
Нету в бездне берегов…
Это всё из-за мозгов,
Снова на меня подуло
Тем дыханием безумным…»
- Это всё из-за похмелья.
«Точно. Это ты?! Не верю!
Снова ты сюда явился?»
- Ты же не опохмелился,
Вот с тобой и говорю.
Скоро ты переместишься
В лучший мир; твою
Душу ждут. Боишься?
«Ты же говорил, что дома
Я засохну от тоски.»
- Нет, теперь ты крепко скован
В цепь причинности. В куски
Разорвёт тебя снаряд,
А душа уйдёт в мир лучший.
В этом тебе было скучно.
«Нет уж, ты слова назад,
Гадкий бес, не забирай!
Как сказал, так исполняй!»
- Что же у тебя тут было?
Жизнь твоя – кошмарный сон.
Не умел ты жить счастливо.
Изнутри опустошён
Наркотой, шизофренией.
Видел, как живут больные?
Вот такая же судьба
Ожидает здесь тебя.
Не нужна тебе борьба,
К нам иди, а не в себя.
- Нет уж, гад! в мои дела
Ты не лезь! Исчезни!
- Ты чего кричишь так, а?
Это, братец, нелюбезно.
Дай спокойно нам поспать.
(Вслух те фразы прокричать
Стас успел и разбудил
Двух товарищей похмельных).
«Если бы ларёк тут был,
Остудил бы пивом пенным
Взбудораженный свой пыл.»
- Водку же вчера купил,
И сегодня там найдёшь.
«Лучше бы ты пасть закрыл,
Прицепился, словно вошь!»

Похмелился Коновалов,
И спокойно наблюдал,
Как продукты раздавали
Тем, кто прежде пострадал
От спасительных усилий
Денацификации.
«Хорошо освободили
Для эвакуации…
Заживо похоронили
Под домами тоже много.
Жили себе люди, жили,
Тут явилась вдруг «подмога»
От бандеровцев спасать.
Многие нам не простят
Этой «помощи» великой.» -
Думал Стас, а сам мурлыкал
Песенку себе под нос.
К командиру подошёл,
Взял три пачки папирос
У него, и спать ушёл,
Но не мог, терзал вопрос:
«Правду ли, мне бес сказал,
Что снаряд меня убьёт?
Это стресс. Насочинял
Сам себе… Пройдёт
Скоро это состоянье,
Я, как будто привыкаю
К тяжким будням боевым.
Ещё месяц, и живым
Я вернусь домой к Мамане.
Или нет… Здесь убивают
Днём и ночью; постоянно
Голос брани не смолкает.
Как мне поступить, не знаю…
Отказаться попытаюсь
Завтра, послезавтра.
Может, позже и раскаюсь.
Что-то без азарта
Нахожусь я в этом месте;
Не охота «грузом двести»
Стать в рассвете сил
Оттого, что кто-то мнил
Будто нас здесь дружно встретят
Хлебом-солью. Не ответят
Те, кто развязал войну.
Вот и я с себя смахну
Обязательства пустые!
Как-то это всё трусливо
Выйдет… Поглядим.
Я ведь цел и невредим,
Так зачем эти печали?
Надо выпить! Продавали
Водку вроде неплохую.
Выпью и чуть порифмую,
Где там ручка и тетрадь?»
- Приказали разгружать
Грузовик боеприпасов!
(С улицы кричали Стасу).

Два часа бойцы таскали
Ящики снарядов; дали
Им на восемь человек
Переполненный «Камаз».
- Ух, грузили целый век!
Выпить в самый раз сейчас.
- Нам неделю отдохнуть
Дали. Нет ведь, спину гнуть
Заставляют!
- А меня вот напрягает
То, что рядом здесь «быка»
Разместили… Вдруг летает
«Птица», где-то в облаках
И за нами наблюдает…
- Артиллерия достанет
Запросто, согласен я.
Но, давайте-ка, друзья,
Выпьем, смоем все печали!
- Это в самый раз потянем!
- Я же грузчиком работал,
Мы всегда с себя смывали
Алкоголем капли пота.
- Мудро, братец, поступали,
Ха-ха-ха! Пошли бухать!
Веселее помирать
Пьяными мы будем!
- Жить охота людям,
Сплюнь, не надо так шутить.
(Вышли водки закупить
Или спирта, что найдётся).
Сели во дворе, в колодце
Из разбитых зданий,
И степенно выпивали.
Перспективы обсуждали
Предстоящих действий войска;
Убиенных поминали.
- Всё-таки, они геройски
Этот город защищали,
А мы им задали!
- Павших воинов помянем…
- Есть у нас хотя бы рота,
Где бы не было «двухсотых»?
- Это, братцы, вряд ли…
(Пили здесь солдаты,
И услышали разрывы
В месте том, куда грузили
Ящики боеприпасов).
- Точно залепили!
- И опять спасибо Стасу
Надо нам сказать.
Мастер стал ты, предрекать.
- Да, тогда мы ночевать
Тоже не пошли в тот дом,
Спали на земле втроём
Прям в степи. Ты говорил,
Что там будет безопасней.
- Это даже и дебил
Понял бы, ежу всё ясно
Станет, если поразмыслит.
Не пророческие мысли,
А обычная смекалка
Подсказала мне, где смерть.
- Вроде бы утихла свалка?
Надо бы нам посмотреть,
Что теперь там стало…
- Ну, «быка» не разорвало,
Он бы начал, так гореть!
- Да, работа не пропала
Каторжная наша. Греть
Нас водка начинала,
А теперь озноб по коже…
Надо нам поосторожней
Выходить; опять бомбить
Могут запросто они.

Медленно солдаты шли
К месту артобстрела.
Лишь воронки справа, слева
Попадались. Вся земля
Была в нарывах,
Плотно вспахана она
Частой чередою взрывов.
Подошли уже вплотную
К тому дому, где был склад,
И увидели такую
Там картину: в ряд
Четыре человека
Мёртвых, скорченных лежали,
Возле них солдатик бегал
Молодой, не замечая,
Что по кругу семенит
Он у тел. Страшный вид
Юнец имел… Стас
Его остановил; тряс
За плечи, говорил,
Чтобы тот пришёл в сознанье.
Но солдатик, убегая,
Снова семенил по кругу
Возле трупов…
- Хватит, парень!
Успокойся! – Может, ранен?
- На всю голову контужен.
Вот таких скорее нужно
До тылов! Тут без мозгов
Натворят они делов.
Успокойся, истеричка!
- Дай ему попить водички.
- Ты сначала догони,
Вертится он, как юла.
- Ох, там прямо пополам
Одного порвало, братцы…
- Кучками не собираться!
(Прокричал им командир).
«Разодрали мир до дыр,
Как того бойца снарядом…» -
Думал Стас; а рядом
Чувствовал кого-то чёрного,
На крыльях мрачных,
Жадного, проворного…
Вечно чёрный ворон алчет
Крови, боли, горя, страха;
Он палач, а жизнь как плаха.
Он над каждым близко кру́жит,
Когти цепкие готовит,
И тревожит наши души,
Чувством тёмным беспокоит.
Знает вран, кому стать пищей,
И когда устроят пир.
Долго трапезу не ищет,
Стол накрытый – этот мир
Для него. В толпе веков
Ворон с самого начала,
Притаился у основ
Бренной жизни. Жало
Всем готовит смерть;
Можно быстро умереть
Молодым, или стареть,
Умирая год от года.
Людям не дана свобода,
Жизнью правит чёрный ворон…
«Далеко на небосводе,
Кто-то создавал законы
Этой жизни непонятной.
Всё опять придёт обратно.» -
Скорбно мыслил Коновалов.
- Надо быстро все снаряды
Снова в фуру загрузить!
Ночью будем вывозить!
(Крикнул командир), и «грады»
Выпали через секунду,
Где-то очень-очень рядом.
Стас на землю резко рухнул,
Вжался плотно, не дышал;
По привычке раскрывал
Рот, как можно шире.
А осколки близко шили
Плоть земли иглами стали.
Вдруг увидел Коновалов
Себя маленьким ребёнком:
Бегает, смеётся звонко,
Радостно на мир взирает;
Счастье на душе безгрешной
Колокольчиком играет.
А потом, как будто, спешно
Тот ребёнок подрастает
И уже подросток бойкий,
Озорной, худой, высокий.
Вот и юношей он стал
И в болезнь свою попал…
Дальше зрелость наступила.
Всё это происходило
За секунду в голове
Коновалова. Везде
Падали снаряды «града»,
И один из них упал
Прям на Стаса; разорвал
Плоть и землю на куски.
Стас почувствовал, как жар
Опалил ему виски.
Он поднялся, словно пар
Над землёй и даже боль
Ощутить он не успел,
Быстро выбрался на волю,
За мгновенье облетел
Всё пространство,
Где для странствий
Снова Духу выбрать тело
Предстояло.

Писал с 6.11.2022. по 20.05.2022.