Рождённые под войилочным сводом

РОЖДЁННЫЕ ПОД ВОЙИЛОЧНЫМ СВОДОМ

С лицом как из породы бурой, скальной,
Покрытым, редкой порослью ворсин,
В доспехах чёрных, воронёной стали,
Составленных из кованных пластин,
Что закалял кузнец в воловьем сале,
Гарцует Азии с Европой властелин,

Накинув на доспех воловью шкуру,
Простор степи надменным взором он обводит.
Тяжёл взгляд карих глаз из под прищура.
Так далеко ушли из мест своих безводных,
монголы расплеснулись по земле окрестной штурмом.
Вот гикнул всадник, потянул к себе поводья,

Поднявши на дыбы гнядого скакуна,
Весь воплощенье жизни дикой и лихой,
Его ногам, земли привычней стремена,
И не привык поля он бороздить сохой,
Чтоб урожай ждать, бросив в землю семена.
Воинственный нрав воспитал в своей земле сухой.

Обильно высевали по полям и нивам стрелы,
Что колосятся опереньем над коврами тел,
Где рати местных, их поток встречали.
Для сёл и городов, похоже: апокалипсис* настал,
Став откровением*: что степняки страшнее (АПОКАЛИПСИС ПО ГРЕЧЕСКИ ЗНАЧИТ ОТКРОВЕНИЕ)
Славян соседей, делящих престол.

Как воды хлынули всемирного потопа
На все четыре света стороны,
Под гиканье, рёв труб и конский топот,
Уж малым не довольствуясь, Монголии сыны
Став кармой Азии и божиим бичом Европы,
Кляли народы их как порожденье Сатаны.

Отождествляли войско их с драконом,
Но жили все по меркам общих нравов,
И сила общим для людей была законом,
Там не было народов правых и не правых,
У сильных власть, так повелось исконно,
А с ней свобода на поборы и расправы.

Разбой был общею политикой тогда,
так получилось, силой став неодолимой,
Простёрла власть свою могучая орда,
На остриях своих косматых копий, длинных,
хитра, жестока, алчна и горда.
В степи поднялись города из глины.

Скончанья нет, войск выходящих вереницы
Из врат злачённых Караван-сарая,
НовоялЕнной, Азии столицы.
Приветствуют войска, вороны граем,
Поживу чуют падальные птицы
Разъевшись в смутном, разорённом крае,

Там где холопствуют подобострастные князья,
Орде покорные, среди сородичей лютуют.
Они брат брата распрях, не щадя, разят
Но норовистость забывают в раз крутую
Как призывает их к себе мурза.
В казну орды не иссякают дани струи,

Князья там борются за честь быть у орды в фаворе,
Владеют вотчинами с вороватостью лисы,
Грызутся за куски чтоб растащить по норам,
Вожди коленопреклонённые Руси.
А по окраинам и по лесам напасть, лютуют воры,
Дворовые когда то, сбились в своры псы,
Как волки рыщут по сгоревшим слободы подворьям.

Но как то всё таки Орда не доглядела,
Как сила ратная под самым боком крепла,
В подмятых, разорённых ей пределах.
Как травы сорные Русь поднимается из пепла.
Вот с этим поздно уже что ни будь поделать,
На злате почивая ханы слепли,

Исправно данники платили мзду,
Ордынцев принимая власть покорно,
Вот степняка рука ослабила узду,
Не замечая приближенье шторма,
Но ветер перемен уж с запада задул,
И самовластье на Руси пустило корни.

Империи тогда лишь рушит внешний натиск,
Когда их гложет разложнье изнутри.
Воинственный настрой угас у сытой знати,
Кочевников имперский статус изнурил,
Желали лишь привычной жизни и занятий,
Местами с соколами поменялись сизарИ.

Так после множества кровопролитных сечь
В исконные, монгол вернулся, степи.
Русь давнее ярмо сложила с плеч,
А бог войны заснул на время в склепе.
Но Русь врагов и дальше будет влечь
Самонадеянность забывчивых их слепит

Немало армий изведут Руси просторы,
Империей могучей станет Русь сама,
Накроет власть её леса, моря и горы,
Переживёт она Тевтонов и Осман
Лишь только сами б не прогоркли
Пассианарность на ворчание сменив
2003