4. ИСЧЕЗАЮЩИЙ МИР СОВРЕМЕННОСТИ

4. ИЗМЕНЯЮЩИЙСЯ МИР СОВРЕМЕННОСТИ. (Продолжение) Глава девятая
9.
Ибрагим не потонул. Он теряя силы, крепко сомкнул руки вокруг бревна, в которое запуталась его сеть вместе с ним. Он приказал себе - не размыкать руки, чтобы не случилось, и навалился на бревно грудью. Он мог бы работать ногами, но, чем больше он делал ими движений, тем крепче сеть их сжимала. А, проплывая возле вербы которая одну свою, самую крепкую ветвь раскинула над водой, уже думал что пришло спасение. Но там был круговорот и Ибрагим с бревном закрутило, да так сильно, что он ударился головой о ствол вербы и потерял сознания. В последствии сознание то приходило, то уходило, но в момент просветления он помнил только одно — не размыкать руки. Так-как русло реки проходило в местах почти безлюдных, то Ибрагим продрейфовал почти трое суток, если не больше — (но, кто их считал?)
Бревно с Ибрагимом, сетью с рыбой, что была поймана этой же сетью и напрасно трепеталась, чтоб вырваться на волю, зацепилось за мостик с настилом над водой выходящий метров на десять в реку, где местные женщины стирали и полоскали свое белье.
-- Гляньте девоньки, мужик к нам приплыл вместе с корягой — крикнула ранним утром одна из женщин, что пришли стирать белье. Женщины стирать белье ходили не в одиночку.
-- А и правда - сказала другая — утопленник что ли?
-- Да нет, смотри хлопает своими баньками и как будто силится что-то сказать.
-- Так девоньки! - сказала первая и самая старшая - давайте отцепим его, оттолкнем от помоста и пусть плывет своей дорогой куда и плыл. Чтобы горя не набраться с такими гостями.
-- Да ты что?! - крикнула самая молодая — почти ребенок — человек же, живой же! Разве не видите? Давайте его вытащим!
-- Вот и вытаскивай, если тебе нужно, а я белье постираю завтра. Не было охоты еще объясняться с полицией, или старостой.-- Она собрала не постиранное, еще сухое белье в охапку одной руки, подхватила юбку с одной стороны другой рукой, как делают очень гордые женщины и ушла с поднятой головой. Женщины остались втроем. Протестовавшая смотрела то на одну, то на другую, как бы спрашивала что делать. Одна из них пришла к такому решению — младшую послать в поселок, благо он не далеко находился, собрать трех — четырех мужиков, а оставшиеся две, пока те придут придержать бревно, чтобы оно не уплыло дальше.
Руки Ибрагима не так легко было разжать. Они как приросли друг к другу. Пришлось вытащить человека вместе с бревном, сетью и хорошим уловом рыбы, ножом обрезать сети, и отпилить кусок бревна возле рук утопающего. А пойманная рыба, так сказать — за труды,
Ни на какие вопросы Харитон ответить не мог. Он лишь что-то мычал. Перетащили его в самую бедную избу, где жили дед с бабкой и их внучка. Кстати — она же и спасительница Харитона. Это она настояла не отталкивать его на средину реки и собрала мужиков для помощи. Вот и не верь притче, что богатый не поделиться и не подаст руку помощи, чтоб не дай Бог обеднеть! А бедному терять нет чего!
Уложили его на лавку, покрытую рядном, таким же рядном укрыли, и не пожалели зарезать курицу, чтобы отпоит горячим бульоном. Говорят помогает. Первый день кормили с ложечки, потому, что руки он разжал лишь на следующий день. Отлежался он, и лишь на третий день стал кушать сам. Повторял только какие-то обрывки фраз. На вопрос кто такой и откуда, вспомнить не мог.
На четвертый день пришел староста. Спрашивал то, да се и не добившись никакого толку решить позвать младшего полицейского из района. Тот все расставит на свои места.
Предварительно староста рассказал что к чему, дескать выловили на речке, но ничего не помнит.
-- Врет подлец! -- резюмировал младший полицейский — у меня все вспомнит! -- и подкрутил усы, да снял и одел свой картуз набекрень. -- вы выйдите все из дома, дело государственное, секретное. -- Все вышли. Из дома раздавались крики младшего полицейского, да хлопки неопределенного происхождения.
Открылась дверь, впереди шел мужчина со струйкой крови под носом, а сзади вел этого же мужчину со связанными руками младший полицейский разгоряченный, с гордо поднятой головой. Посадил его на двух-конную линейку и объяснил собравшимся мужикам и бабам, что наконец, именно ему посчастливилось поймать закоренелого преступника, и беглого государственного нарушителя. Он мигнул мужчине, что стоял поближе и прошептал - «Дело пахнет виселицей»! - и скомандовал вознице - «Пошел»!
Девушка, спасшая его на реке плакала и вытирала слезы. Староста разводил руками и пояснял, что если бы он хоть свое имя назвал, тогда можно было бы что-то решать по другому, а так что? - Порядок — он и есть порядок! Начальство разберется.
-- Ага, разберется начальство! Моему брату еще и семнадцать лет не исполнилось, а в солдаты забрили! Нет еще было брить чего !
-- Ну то совсем другое дело! То в амбарной книге батюшка год рождения перепутал. Видно пьяный был. Но с кем не бывает, все мы хоть по немножко, да выпиваем. Надо было приходить когда батюшка трезвый был. А так сами виноваты.
-- Ну разобрались и верните брата!
-- Э нет милая, туда если попал, то возврата нет. Но не печалься. Вот скоро будет война, я так думаю, и если не убьют его, а только оторвет снарядом руку, или ногу, то обязательно вернется! Таких мы за государственный счет не держим. Не плачь. - Здесь нужно еще разобраться кем вам с дедом этот мужик приходится. То, что вы его выловили из реки может и правда, а как он туда попал! Вот вопрос. -- И на этом староста удалился, но многозначительно посмотрел на девушку. Собравшиеся мужчины и женщины постояли минут десять, каждый помечтал о своем и разошлись. Один только цокнул языком, покрутил головой и развел руки. А так, все в порядке.
Младший полицейский чин был доволен. Если получится пришить этому мужику драку, что в прошлом году состоялась в одной из деревень со смертельным исходом, или хотя бы кражу свиньи у местного богача, то повышение ему обеспечено. Мешало только то, что вокруг все люди были славянского происхождения, все рыжие, или белесые, а этот, черт возьми с черной щетиной — то ли болгарин, то-ли грек. Но ничего и у нас бывают черные. И обращаясь к нему сказал
-- Если бы я был здесь один, если бы не возница, то я бы тебя здесь и порешил у первой канавы ... --
-- Вечно вам, господин младший полицейский, мешает возница! Прошлый раз когда вы насиловали проститутку, я что, вам помешал?
-- Во первых я не насиловал, а проверял профпригодность — это разные вещи! Здесь пролегает очень тонкая грань. Надо же понимать. А во вторых сколько тебе раз повторять не называть меня младшим полицейским. Потому, что мы еще посмотрим!-- он немного помолчал и добавил — кто младший, а кто через пять минут будет старшим.
-- Так что?.. Остановимся возле провала?.. Я подглядывать не буду. Это я поглядывал когда вы, младший полицейский, насиловали проститутку. Было интересно.
-- Сто раз тебе говорю, что я не насиловал! А то ты у меня ...
-- А чего же она кричала как резаная?
-- Чего, чего?! - Да проверяла голосовые связки! - и через какое-то время добавил — и мое терпение. Все оказалось в лучшем виде... Ну, пошел! Не останавливайся! - После слов - «Не останавливайся» - У Ибрагима отлегло от сердца. Он приходил в себя и начал кое что вспоминать.
Младший полицейский в продолжения остатка пути старался его направлять на путь истинный, хотя тот ничего и не отвечал. Полицейский говорил - «Ты будешь выбирать по своему усмотрению — если это ты убил прошлым летом в драке мужика, то нужно говорить так и так. Главное правильно описать место действий. Вот и запоминай! Ну, а в случае кражи свиньи, то здесь главное назвать ее правильный вес. Нужно запомнить, что она весила килограмм девяносто, так-как трудно было нести ... Запомнил?! - Ибрагим молчал, а младший полицейский добавил - «А то смотри мне!»

Приехали. Полицейский участок выглядел, ну ... не то что прискорбно, но был весь ободранный. Правда местами было видно, что начинали ремонт штукатурки, но так и не закончили, а в других местах и не начинали. На небольших окнах как и полагается по всеобщим законам, на охраняемых учреждениях, была прибита ржавая решетка. Но почему-то такая, что местами и два человека пролезут одновременно.
За то на втором этаже, как голубятня, примостилась хорошо оштукатуренная небольшая надстройка с кружевным металлическим балкончиком и креслом качалкой на нем. Там жил старший надзиратель. Таким образом он все двадцать четыре часа в сутки надзирал сверху вниз. Если не он сам, то его благородная и дородная как пампушечка жена, сидя в кресле качалке и читая душещипательные романы. В то время они уже были.
Младший полицейский подошел к металлической, плохо покрашенной краской, дегтярного цвета, двери и громко постучал. Подождав минут пять он постучал еще громче! Было примерно половина десятого вечера, но темнота окружала, угадываемые предметы не такая, чтоб уж очень густая. Открылось в двери небольшое окошко, оттуда блеснул неяркий свет, за светом показалась вся красная, но лысая голова. Голова сердито буркнула -
-- Чего тебе?!
-- Принимай задержанного — сказал младший полицейский.
-- Ну и сволочь же ты! - отпарировала красная голова — Что не мог раньше притащить, или уже дождаться до утра. Я толко что уснул.
-- Так ты еще и спишь на посту?! Это тебе даром не пройдет!
-- Проваливай, пока я в тебя не швырнул чем нибудь тяжелым! - крикнула красная голова и захлопнулось окошко.
На шум открылась дверь на балкончике второго этажа, и появилась хорошенькая, по некоторым меркам, вся в кудряшках женская головка. Головке, правда, уже было лет сорок пять, но ведь это на любителя. Так — как младшему полицейскому не было еще и тридцати, то головка вместе с пышным полуоткрытым бюстом и всеми остальными принадлежностями, подошла к перилам и чуть перегнулась над ними. Через разрез пеньюара выглянуло белое коленко и каким-то образом просунулось через не очень частые перильные стойки. Головка проворковала -
-- Это ты Антоша?
-- Я, Элеонора Маскидратовна! Как поживаете?
-- Да как поживаем? ... Сегодня праздновали день рождения комиссара, не так давно разошлись, так что мой муженек очень крепко уснул, и никакая пушка его не разбудит, хоть сто раз стреляй ... Так что может чайку? - Но чайку не пришлось. Головка ошиблась. Муженька разбудило ее воркование. Видно в ворковании было заложено что-то такое, что вызывало крайнюю бдительность и некоторое недоверие. Такое воркование разбудит всякого ревнивого мужика лучше любой гаубицы!
Здесь Ибрагиму очень не повезло. Если б состоялось чаепитие, то его бы пришлось отпустить на все четыре стороны. Не пить же, в таком случае, чай втроем.
-- Что там за шум? - гаркнул очень пропитый, но еще уверенный бас. За басом рядом с головкой жены нарисовалась огромная порезанная морщинами вдоль и поперек голова мужика с рыжими бакенбардами.
-- Да вот я задержанного привез. Целый день сидел в засаде, чтоб поймать его, поэтому и задержался, а дежурный не принимает.
-- Примет! Сейчас я спущусь ... - Слова - «Сейчас я спущусь» подействовали сразу и дверь открылась.
-- Где твой задержанный, давай его сюда. -
С балкона послышался командный голос -
-- Посадите его вместе с петушиным стариком, а завтра будем разбираться. И все утихло.

Несколько слов о петушином старике. Если б это была сказка, то мы начали бы со слов - «Жил, да был». Но это истинная правда. Поэтому в этих краях, в каком конкретном месте, не имеет значения начали пропадать петухи. Если бы пропадали курицы, то хоть их и жалко, но черт с ними. А то пропадают петухи! В каждом сельском дворе куриц может быть и пятьдесят, а петух один! Один, да такой красавец, что куда там индюку, хоть он и большой!
Куры и без петуха несут яички, но эти яички и гроша ломаного не стоят. Кроме омлета из них ничего не получиться. Омлет хоть тоже питательный, но хочется и курятины. А из яичка не отмеченного петухом цыпленок не вылупится. Значит куриный род, про мере его съедания, начал уменьшаться. Забили тревогу, расставили посты, учредили слежку. Оказалось, что какой-то никчемный, но юркий старичок, заядлый рыбак, отлавливает петухов, потому, что по его версии, только петухи чувствуют где прячется червь пригодный для насадки на крючок. Он их приучал разгребать грунт в местах скопления червей. Как он приучал ворованных петухов, следствие так и не добилось. Но, курятину и он любил и — иначе ему хватило бы и одного петуха.
Факт оставался фактом — петухов воровал именно он. Да он и не возражал, и при первом допросе вывел сам себя на чистую воду. Сотрудничал, так-сказать, со следствием. В конце-концов судья решил так. Собрать все письменные и устные заявления, сосчитать петухов, сосчитать сколько цыплят в украденном хозяйстве не родилось и назначить наказание за каждого нерожденного цыпленка — один день отсидки. Таких нерожденных цыплят хватило почти на два года. Но, слава Богу, срок подходил к концу!
За это время старичка приучали к работе, хотели, чтоб он оштукатурил каземат. Вот там-то и остались следы его искреннего рвения к работе и познания в строительном деле на стенах каземата. Сердобольные селяне, за то, что перестали пропадать петухи приносили ему передачи - то вареные яички, то поджаренную курочку. Но срок заключения кончался и фемида вечно его пугала скорым освобождением. Хотя и сама фемида не слишком этого желала, потому, что его почти каждый день отпускала на рыбалку, а он в этом деле был ас. Так что жаренная рыбка бывала часто.
Вот Ибрагима и подселили к нашему старичку.Можно сказать повезло ему -- что мы и увидим дальше.
Наутро вызвали его к следователю. Это так говорили что вызвали, потому что следователь пришел сам в камеру с огромным портфелем. Тут же внесли стол и две табуретки. Сели напротив друг друга. Посмотрели друг другу в глаза. Начал Ибрагим.
-- За что меня арестовали господин ...
-- Следователь... Но здесь вопросы задаю я. - И так ... с какой целью и кто направил вас пересечь государственную границу? Вы должны назвать явки, соучастников пересечения границы. У нас есть сведения, что вы границу пересекали не один, но поймали пока только вас. Вы должны рассказать каким образом пересекали ее, эту самую границу други нарушители. Не все же на бревне! Беспокоится не стоит, выловим всех! Всех как один...
-- Господин следователь ...
-- Не перебивайте меня вести дознание! — возразил следователь, вынул с портфеля кипу бумаг, потряс ими перед носом Ибрагима и продолжил — вот видите сколько дел! Каждая бумажка — это судьба каждого шпиона! И все они говорили, что просто заблудились, а мы их вывели на чистую воду. Вот вывели и вас. Вы же видите, что я и фамилию вашу не спрашиваю, потому, что знаю подлинную.
-- И что вы с ними сделали ... -- робко спросил Ибрагим.
-- Как что?! -- он еще спрашивает что! -- Да пустили в расход!- И сообщников ваших ... это ...
-- Нет у меня никаких сообщников, кроме моих спасителей ...
-- Вот-вот, и их тоже ...
У Ибрагима опустилось сердце ниже желудка. Но дверь открылась и в камеру зашел младший полицейский и подмигнул Ибрагиму. Дескать - все дело в моих руках! Он обратился к следователю -
-- Этот злоумышленник разве еще не рассказывал как он в прошлом году в драке убил уважаемого и законопослушного гражданина?
-- Ты что это буровишь Антон, он что заплатил тебе? То дело давно закрыто, всем кому нужно вынесли приговор. Так что там все чисто.
-- Ну наверно этот мерзавец был соучастником убийства, может так случиться ... Нужно дополнительно вызвать и допросить убийцу.
-- Ты что не знаешь, что в том селении действует вендетта, так что у того убийцы даже косточки погнили. Знаешь Антон не мешай мне вести следствие. Поймал шпиона и на том твое дело закончено. Будешь отмечен. - На слове отмечен младший следователь заулыбался, но на всякий случай продолжил -
-- Хорошо, но может этот мерзавец две недели тому назад свинью украл. Он признался мне по дороге когда мы ехали. - Следователь посмотрел на него строго, постучал указательным пальцем по столу, и сказал -
-- Будете болтаться вместе! Ты что хочешь чтобы я государственное преступление переквалифицировал на совсем невинную статью ... на кражу? - Но тут вмешался сокамерник — петушинный старичок. Мы же помним, что следствие велось прямо в камере. Он сказал -
-- Мартын Мартынович, Ибрагим отличный кузнец, он мне все рассказал. У вас все кони не подкованы, да и в районе тоже, а ты ему шпионаж шьешь, да еще виселицей пугаешь! Подумай сам какая выгода — когда кони подкованы.
Следователь подумал, помолчал, спрятал все папки в портфель и сказал.
-- Ну это совсем дело другое! Здесь совсем другая статья прописанная. Приду домой и загляну в уголовный кодекс. А этим мерзавцем, то есть — шпионом, или как там, пусть занимается старший надзиратель, Конюшня в его ведомстве ... да, кстати, моих лошадей, господин шпион, подкуешь первыми ... И он первый раз улыбнулся Ибрагиму.
Следователь вышел, за ним вышел и младший полицейский.

Принесли обед. В обед сегодня заключенным давали на первое суп из кукурузными клецками и с кусками индейки, так что не поймешь чего больше. На второе свиную отбивную с печеными яблоками и жареной картошкой. На третье по выбору — то ли компот, то ли хлебный квас, то ли пиво. Ибрагим и петушиный старичок выбрали пиво. Зашел старший надзиратель и сказал -
-- Ты, Ибрагим, когда отдохнешь после обеда, заходи ко мне на второй этаж. Если есть при тебе карты, то захвати с собой.
-- Есть карты, он мои возьмет — заметил петушиный старичок. И все погрузилось в послеобеденную дрему.

На втором этаже интерьерчик был что надо, даже описывать было бы не серьезно, все равно, что нибудь ... да упустишь! Но самое главное, что бросалось в глаза так это на столе стоял штоф, явно с хорошим спиртным, моченые грибочки, колбаска нарезанная большими кусочками, и еще разные разности, всего и не упомнишь, плюс две граненные рюмки. Явно стол был накрыт на двоих. Заглянула пышечка— жена старшого надзирателя и он обратился к ней --
-- Ты иди и плотно закрой дверь, дела государственной важности обсуждать будем с пойманным господином шпионом — Хозяйка громко захлопнула дверь, но потом, как заметил Ибрагим, приоткрыла слуховую щелочку. Старший надзиратель обратился к Ибрагиму --
-- Не все доверять женам надо! Но они, такие бестии, все равно знают больше, чем полагается. А теперь о делах. --
Будешь подковывать лошадей полицейских — они государственные, ну, не исключено, что и их родственников, по приговору, какой тебе обязательно вынесут -- бесплатно. А вот за посторонних лошадей половину платы клиенты будут вносить в нашу тюремную кассу, а вторую половину отдадут тебе, как законное вознаграждение.
Так вот, эту вторую твою половину, ты будешь проигрывать мне в карты, ну разумеется, под обильную выпивку и под хорошую закуску. Все до копейки. Не исключено, конечно, что я какую-то сумму буду тебе занимать, на мелкие расходы, но, разумеется записывая все в амбарную книгу. -- Ибрагим подумал и спросил -
-- Чем же я буду отдавать, если все буду проигрывать до последней копеечки? А во вторых зачем проигрывать я и так вынужден буду отдать все как любой арестант? --
-- Э нет! Если ты все отдашь, то это будет грабеж, а проиграешь — то это законный карточный долг! А на счет амбарной книги ... все в жизни может случиться. Вот когда ты шел ловить рыбу, разве думал, что в смежном государстве тебя осудят за шпионаж? То-то! А теперь подумай, то ли правитель ... того ... то ли губернатор сыграет в ящик, и ты ... ну почислишься еще шпионом лет пять, или шесть и отпустят тебя на вольные хлеба. Вот тогда-то я и предъявлю амбарную книгу. Конечно я все сразу требовать не буду. Будешь отдавать частями ...
-- Господин старший надзиратель, а если не дай Бог я, или вы того?.. -- спросил робея Ибрагим -
-- Ты что, с ума сошел?! -- аж подпрыгнул старший надзиратель — ну, впрочем, про себя — как хочешь, а вот на счет меня ни-ни!-- Он разлил содержимое штофа в рюмки и сказал — выпьем на брудершафт и будешь называть меня на ты. Мы ж теперь друзья, хоть ты и заключенный.
Выпили, изрядно закусили и легли отдыхать на разных диванах в гостиной господина старшего надзирателя. Его жена несколько раз приходила, как бы отгоняя от каждого мух и приценивалась к Ибрагиму. Решила, что он излишне староват, а там — чем черт не шутит!
Между прочим Ибрагим спрашивал «не опасается ли начальство тюрьмы что я сбегу при такой плохой службе конвоя»? На что тот отвечал «Ну сбежишь на пару дней, а потом и сам же вернешься. Заключенным нужно создавать такие условия, чтоб они после исполнения наказания сами же просились обратно! Так-то друг, арестант, дела такие-то!
И пошла заключенная жизнь Ибрагима. Он подковывал лошадей, проигрывал заработанные деньги старшому надзирателю, иногда ночевал в камере, иногда после изрядной пьянки на диване старшего надзирателя. К его жене — упаси Бог! Хоть она и была не в меру обмазана не израсходованным любовным клеем. Не хотелось ему менять уклад жизни. Он только тосковал по своим родным — сыну, невестке и внукам, и ... молил Бога, чтоб кто нибудь из нужных людей сыграл в ящик — хоть и жалко их. Но к себе жалости больше!
Младший полицейский при встрече здоровался с ним за руку и спрашивал нет ли каких жалоб на быт заключенных. Получив ответ, что все в порядке, добавлял - «Вот видишь как хорошо, что я тебя поймал, а за первую встречу прошу извинить меня, я вырабатывал тактику» --
Что касается следователя, то тот интересовался где Ибрагим научился делать такие подковы — лошади как барсы по горам ходят, когда он выезжает с женой и всем своим семейством на охоту. А получив ответ, что это его собственное ноу хау, хлопал Ибрагима по спине и непременно спрашивал, что подавали на обед и не был ли пережарен антрекот. И сообщал еще, что лично он антрекот любит с кровью, за что его близкие называют сатанистом. И улыбнулся. Да, там тебе недостройку полуразрушенную выделили. Если отремонтируешь, можешь спать не в камере. Отмечайся только.
Петушиный старичок знал уже всю его подноготную. Переговорили обо всем. Он обещал, даже не ожидая окончания срока приговора, взять что-то вроде командировочной, пересечь границу, и наведаться до родственников Ибрагима. Граница — она то что? Сегодня здесь, а завтра смотри отодвинули то в одну, то в другую сторону. Зависит от того, где живет пограничник. И бывает даже так, что ты и границу не пересек, а уже в другом государстве. Знать надо!
Да еще старичок рассказал про уклад данного государства. Вот ты много видел здесь заключенных, говорил он, только ты и я, а по бумагам числится пару тысяч, потому, что государство должно быть строгое! И на всех государство выделяет деньги! А наш каземат, ты что думаешь одно учреждение — как бы не так»! Это прокуратура — раз, Камера предварительного заключения — два, Следственный изолятор — три, суд — четыре, тюрьма, где отбывают срок самые опасные преступники — пять, отдельный лагерный пункт, где работают заключенные с несколькими бараками и столовой — шесть, расстрельный пунк — семь, филиал юридического факультета — восемь, полицейский участок — девять ... и еще две какие-то организации, я их не запомнил. И вот получается больше одиннадцати учреждений! А должностей там — уйма! А ведь на самом деле только наш маленький каземат. Но это хорошо — от сюда и суп с индейкой! Ибрагим только мотал головой и думал -- «Это ж надо! Какое разумное устройство государства!»
Старичок отпросился у старшего надзирателя на неделю, предварительно налови много рыбы и так первый раз дядя Гыба и тетя Луза застали старичка с петухом у себя за сараем. А втрой раз уже не застали, но и детей не оказалось на месте.