НЕТЛЕННОЕ ВИНО. Стихи об искусстве, ч.1

* * *
Напиться бы мне, братцы,
Нетленного вина,
Таинственных вибраций
Испить душой сполна,
Чтоб мог я ухватиться
За спицу колеса –
С лучами солнца взвиться
В седьмые небеса,
В верховные пределы,
Где излучают свет
Глаза Пречистой Девы
На мой греховный след.
В блаженство песнопений
Я весь бы мир поверг!
Но скользкие ступени
Меня ведут наверх

1980 г.

* * *
Я верю, ты придёшь ко мне,
В уединенье песнотворца,
Не в нимбе, что на полотне,
А в зареве земного солнца!

Я слышу твой поющий шаг
В шуршанье белом снегопада,
В щемящих душу при ветрах
Скрипящих ветках, в шуме града,
В оконном звоне сквозняка,
В стенании дождей нещадных,
В соседском лязге верстака
И в ржавом скрежете парадных...

Я жду твой благостный приход
Из пестроты многоголосья.
Взрастут на нивах моих нот
Твои, о Музыка, колосья!

1979 г.

* * *
Я в шипящих бокалах искал
Свои первые гимны закату,
В листопады ронял мадригал,
Звуки грустно летящих стаккато...

И зимой, когда греет лишь хмель,
Я не знал, что хрустальное пенье
Мне сулит голубую капель
И предвечную тайну цветенья.

Я теперь отдаюсь новизне,
Обещающей брачные всходы.
Я хочу говорить о весне –
О пречистой невесте природы.

1978 г.

* * *
Играют музыку свою
Твои порхающие пальцы.
Но похоронным маршем вальсы
В моём расстроенном строю.
Я так хотел вплести в свой стих
Забытое в неволе слово,
Что умереть почти готово!..
Кому дано его спасти?
Застряло слово в сплаве губ
И не успело в звук прорваться –
Убитый смехом плач паяца,
Фанфары онемевших труб...
В руках твоих горят костры -
Клавиатуры блеск победный!
Как зов «спасите!» безответный,
Любовь осталась вне игры.

2-е сентября 1978 г.

* * *
Театр погорел... Крах глобальной идеи!
Таланты, поклонники – в небе давно.
Наскучила трагикомичность затеи,
Как некогда голые звезды кино.

Все маски свои возвратив Мельпомене,
В развалинах цирка юродствует Жизнь:
Стоит, лицедейка, одна на арене,
Гнусаво смеясь, на косу опершись.

31-е августа 1978 г.

ПОСЛЕДНИЙ РЕПРИЗ

Кто научил так шутить дурачину?
«Я – человек! Буду им до конца.
Я шутовскую сбросил личину.
Не узнаёте лица?..»

Цирк разразился дьявольским хохотом.
Свет всех софитов исчез.
Смолкло безумие.
Шёпотом кто-то там
Крикнул под куполом:
«Бес!..»

Около рампы упал он… И рядом
Вдруг увидал их в мерцанье огней.
Смерть в тот же миг одурманила ладаном,
Ладаном злобно смеющихся фей.

17 мая 1979 г.

* * *
Зря жду... Она, конечно, не приедет.
Зачем ей эти шутки-неглиже?
А старый клоун об успехе бредит,
Забыв, что вышел из игры... Уже
Давно и безнадежно... Неуклюже
Кривлялся перед зеркалом арен,
Свои репризы для толпы утюжа,
Не признавая в жизни перемен.

О, если бы она преодолела
Сомнение! – его я сам внушил...
Душа, увы, не безупречней тела:
Ей тоже часто не хватает сил.
Где обрести уверенность отныне?
В театре ойкумены каждый день
Миражные оазисы пустыни
Нам бутафорскую даруют сень...

Нет, нет... Она вернётся, я надеюсь,
В нечаянную выдумку мою.
Острить придётся снова лицедею
И сочинять репризы на краю
Житейской пропасти... Как надоела
Игра – перед зеркальной чистотой!
Так обнажись беспомощно, как тело,
Душа!.. Вдруг ты сестра души святой?

Март 1982 г.

В АФИНАХ

Акрополь взяли «чёрные полковники».
Как знамя, водрузили свой сапог.
Смеясь, пророчат древние смоковницы,
Что хунта скоро свой износит срок

«Лечу в Москву… Проездом… Вот мой паспорт.
Где ночевать мне? В аэропорту?..»
«В отеле вы нам менее опасны», -
Шпик улыбается, а лоб его в поту.

В гостинице я дал обет смирения,
Бутылку виски менеджеру дал…
И был отпущен в город: без сомнения –
Лишь совершить туристский ритуал.
.
Поклон акропольским, увы, руинам...
Гипнотизирует сей нынешний разор.
Здесь фотокамеры по мраморным сединам
Стреляют объективами в упор.

От рук паломников не спрячутся осколки,
Ведь каждый камешек - бесценный сувенир.
Пусть полежит у честолюбия на полке
Кусочек антики: в нём целый мир!

Среди колонн бродил я, недоволен!
По полированным ступенькам я шагал...
Завоза не было в тот день с каменоломен:
Зазря я камешки под фризами искал.

Лишь Полиаде ничего не надо.
Тем более туристского зевка.
Похоронила всех богов Эллада.
Проездом – я, полковники, века…

1972, 1980 гг.

ОДИНОКИЙ ПЬЕРО

Дрожит стена от красок Пикассо.
И в голубом и в розовом мерцанье
раздвоились все лики в отрицанье
реалистических красот.

Глядит на нас (и в профиль и анфас)
один, какой-то третий, глаз.
Им проникает в мир слепец Пьеро,
уныло опершись на стойку в баре.

На сцене Арлекин, он с Коломбиной в паре
на мир глядит зрачком павлиньего пера.
Пьеро!
Она была твоей,
твоей была вчера!..

Рассыпалась стена холста
с осколками гримёрного зерцала…
Живой осколок — голубь — сел устало,
на кончик опершись хвоста.

Март 1979 г.

* * *
Ни мертвой, ни живой природы – только
Намёк: её черты и внутренний настрой,
От целого таинственная долька, -
Так солнце светит в капельке простой.
Палитры диссонанс холсты терзает,
Чтоб демоничный ритм над красками парил.
ПолОтна ярость линий разрезает,
А яркость пятен бьёт огнём горнил.
Текут, взрываются, толпятся ноты;
Фигурой,
     знаком равенства,
ступенькой стих;
Паденья в ад, до озаренья – взлёты;
Всех измерений жизни сдвиг и стык...
Что, как, зачем – всё важно, чтоб точнее
В магическом ключе гляделось полотно.

А между строк читается яснее,
Когда за окнами уже совсем темно.

Март 1979 г.

В МУЗЕЕ

Устроен странно вещный мир!
(От слова «вещи», а не «вечный»).
Разбитый глиняный потир
Невеждам всё равно что ветошь.

Но взор мудрейшего Хайяма
Узрел в гончарной куче хлама,
В безмолвных черепках кувшина
Бедро раба и череп хана...

А разве ложно то, что вещи
Над человечеством царят?
В них руки смысл вложили вещий:
Творцы над миром власть творят!

И всё же путь прогресса горек,
Тому свидетельство — музей:
Неолитический топорик
Стал острой сталью палачей.

10-е декабря 1978 г.

* * *
Протри глаз, Циклоп-Человечество!
Вокруг произвол цивилизации.
Прогресс (в гроб Его величество!)
производит эрзацы.

Поэты пробуют свои силы
в стихах-мини,
в стиле ши или цы,
хокку или танка.
А желтолицые
смертники
прут — на мины,
прокладывая путь — танкам!

Затерялись в джунглях храмы и пирамиды,
Алтари затонули в песках пустыни...
От какой же такой обиды
Человек покидает святыни?

Март 1979 г.