СТИХИ В ЖУРНАЛ "МЕТАМОРФОЗЫ"

ТЕНЬ НАШЕЙ ЖИЗНИ

СТИХИ В ЖУРНАЛ «МЕТАМОРФОЗЫ»



. . .

Тень нашей жизни
настолько теперь высока
что с ней трудно
разговаривать даже стоя
приходится
забираться на крышу дома
и говорить оттуда
прикрывая глаза
рукой
от слепящего солнца
и на каждый вопрос
она просто
кивает своей головой
как задумчивый клен
на ветру
а потом
повернется спиной
и уходит.









. . .

Небо сегодня
как синяя чашка
вверх дном
и на ней
белый творог пустых облаков
так бери же
свою деревянную ложку
и снимай облака
прямо с неба
запихивай в рот
ведь ты
должен же кушать
мой мальчик
чтобы стать таким сильным
большим
и до этого неба рукой
дотянуться когда-то.











. . .

Пришло спокойствие
в халате домоседа
в оправе скучных снов
и лени
шепот дней
становится все тише
и невнятней
чем даже шорох листьев
во дворе
холодной ночью
где тоскует ветер
порой так плотно
закрывая дверь
что тишина вокруг -
как одеяло
лежит без чувств
не нужных никому.






. . .

Как все быстро
становится прошлым
не успел оглянуться
оно уже
в старом музее
под стеклом
и стоят экскурсанты
и смотрят
как мы жили когда-то
когда был телефон
с круглым диском
и ты номер свой
в нем набирал
под жужжание
скрытых пружин
и по улице тихо ходил
тот знакомый автобус
где всегда
не хватало всем мест
и росла
та забытая вишня в саду
где все ягоды были
со вкусом
ушедшей любви
и над ней почему-то
всегда уплывали
в свой сказочный мир
облака.














. . .

И засыпая наконец
в антракте ночи
мы получаем хорошую дозу покоя
отлучающую хотя бы на время
от круговерти волнующей жизни
суета которой равна нулю
круглому как трамвайное кольцо
скользкому как пятки площадей
большого города
и удивительно похожему
на ошейник без поводка
одеваемый доброй природой
на своих беспокойных детей
для острастки.














. . .

Не остается ничего
на той поляне
где ночью все росли
волшебные цветы
с огромными таким
лепестками
из только что
растаявшего снега
прозрачной ткани
белой
и замерзшей
вдруг ставшей льдом
тяжелым
голубой воды
теперь на той поляне
только перья
каких-то странных
улетевших птиц
обертки от конфет
и маленький кусочек
шоколадки
который фея уронила
улетая
я такую синюю
ночную тьму
и больше ничего
ни поцелуя
ни вздоха томного
ни тени облака
плывущего по небу
и нет следов
задумчивого бога
который утром
рядом проходил.












. . .

Ранее торжественное величие
заполняло разлинованное стремительными проспектами
пространство нашего города
и любой героический монумент
на широкой как скифские степи
и полной свистящего ветра
незыблемой площади в центре
освещал его должной сияющей славой
теперь же
в дешевом сегодня
среди бесконечных проборов тенистых бульваров
и приседающих в них на обычные камни
скультурных героев обоего пола
некуда бросить не то что большое проклятье
из не стареющей бронзы -
обычную ругань в обертке стекла и бетона
которой привык изъясняться наш временный мир
с небесами из вечной лазури.









. . .


Холодает в душе
наступила седая зима
радость снова
завалена снегом
он даже в постели
лежит со мной рядом
ветер шарит в окне
что-то ищет
но я все отдал
этим зимним простуженным дням
как случайным прохожим
и они
удалились во тьму
на плечах унося
мою жизнь
лишь осталась со мною
в ночи
одинокой подругой
луна
и глядит она так
словно что-то хорошее знает.








. . .

Тишина
так похожа на плащ
и в нем дождь
этой жизни
не страшен
состоит он
из капель
обычного зла
от него
на асфальте
большущие лужи
а ты просто идешь
в своем белом плаще
тишины
и тебе
так тепло
будто греет тебя
преогромное солнце.







. . .

Это наша лагуна любви
над ней небо
всегда голубое
и вода в ней всегда горяча
согревает
твое обнаженное тело
и парят
над той тайной лагуной
чудесные
белые птицы
и живут в ее темной
ночной глубине
одинокие души
твоих поцелуев
и стонут от счастья.











. . .

И все таки чудо
бывает
и ты его
лишь не узнал
опять не увидел
и в небе
и в темном
дремучем лесу
как будто оно потерялось
и стало
всего только тенью
которая снова
приходит к тебе
днем и ночью
ласкает
и просит любви.








. . .

Мне кажется
что мы одни на свете
и тишина нам стала
одеялом
под ним заснули
все наши слова
и мы с тобою превратились
в волшебный белый камень
к которому
лишь надо прикоснуться
и он вам путь укажет
в те полные
и нежных поцелуев
и шелеста
снимаемого платья
и вздохов
так похожих
на летящих чудных птиц
края любви.









. . .

Свисает простыня
немого неба
до черно-белой
брошенной земли
где бродят только
канувшие души
пропавшие давно
среди зимы.








. . .

Снег за окном
похож на белый сахар
у нас тепло
мы топим печь души
раскладываем радости
по полкам
пьем чай мечты
держа ее в руках
и вместе с нами
нежная любовь
с которой мы
играем в кошки-мышки.





. . .

А лилипуты
как горох
на сказочном лугу
и ходит Гулливер
по лугу
и собирает из в мешок
вздыхает и уносит
сажая всех потом
на яркие весенние цветы
пускай танцуют там
на лепестках
швейцарами в ливрее
ждут пчел и бабочек
и их с поклоном
сесть с собою рядом
приглашают.







. . .

Ты летел
по ночному холодному небу
а потом зацепился
за эту луну
и повис
и твоя одинокая тень
так с тех пор и лежит
на земле
и никто
и не знает
что это такое.








. . .
И в домах
есть горящие окна
как память
о том что случилось
когда-то
и на улице
есть как большие глаза
фонари
и деревья
как стражники
снова застыли в саду
неподвижно
охраняют покой
и все смотрят
сквозь синий туман
на луну
а она
как царевна
одна
в своем чудном
сияющем свете
открывает нам
мир волшебства
и вокруг все похоже
на край
того странного мира
где кончается все
что так долго
живет на земле.











. . .

Ты пришел
побродить по аллеям
пустынного парка
посидеть на скамье
у воды голубого пруда
постоять
под высокими кронами сосен
и уйти
по пустующей улице
рядом с печалью
в те края где живет
твоя юная фея
и на долгую ночь
постелила тебе
очень нежно постель.











. . .

А у ночи
такие глаза
будто кто-то ее
очень сильно обидел
и вот
гладят ее
словно девушку
нежно
целуют в раскрытые губы
и все думают -
скоро она посветлеет
и забудет
свою темноту.














. . .

Сегодня весна
снова хочет
февраль закружить
в своем танце
посветить ему
солнцем в лицо
вызвать светлые слезы
и уйти за дома
по глубокому рыхлому снегу
и в холодную воду
большой и тяжелой реки
незаметно упасть.






. . .

Все твои поцелуи -
гирлянда ненужных цветов
вдруг упавшая
с неба на землю
чтобы тут затеряться
в зеленой траве
и я просто пойду
по тропинке
вдоль берега
тихой реки
буду камешки в воду
бросать на удачу
если всплеска
не будет
то значит я встречу
другую
на закате
как будто бы
юную звездочку
в небе
что мне будет
и долго и нежно
светить.









. . .

И в далеком
и солнечном мире
где небо
всегда голубое
и на нем золотые
лежат облака
есть запущенный сад
где растут
очень нежно обнявшись
деревья
и листья на них
по утрам
так трепещут
как душа
когда встретит
большую любовь.









. . .

Вас позабудут
как вчерашний день
и может быть
при встрече
не узнают
вы будете
стоять на полустанке
а поезд ваш
конечно не придет
вы выйдете
встречать друзей
с цветами
а их давно
на свете больше нет
и вас проводит
в грустный сон луна
но только утром
и ее не будет.





. . .

Если капля
упала на землю
ее уже нет
был тот миг
когда вся она
ярко светилась на солнце
и летела к земле
и не знала
что будет потом
а теперь можно думать
совсем ничего
не случилось
тот же ветер
шумит по полям
гнет траву
то же солнце
горит как лампада
над миром
стало меньше
одной всего каплей
на свете
такой маленькой
легкой прозрачной
простой
что ее не заметил никто
и никто не запомнит.









. . .

Плыть бы надо
по тихой реке февраля
среди льдин
с берегами
из белого снега
а ты все возвращаешься
в позднюю осень
к этим лужам
с пустыми глазами
глядящим
в усталое небо
к этим каплям дождя
на стекле
и не можешь забыть
что тебе на прощанье
сказали когда-то
и совсем это
стало уже ни к чему
было - не было
кто это видел и знает
снег лежит
под ногами
ему одному
ты расскажешь всю жизнь
ту которую
прожил нечаянно
словно ее не заметил.






. . .

И видишь ты
как бродит тьма чужая
за окнами
бормочет что-то
как бабка старая
с клюкой
что дом свой потеряла
и все ищет
где дверь открыта
ночью для нее
войдет туда бесшумно
зажигает
свечу перед иконой
одинокой
что много лет
висит в своем углу
и слышала когда-то
голос Бога.











. . .

Ты был добрым мальчиком
который
всех жалел
кому нехорошо
и готов был
подарить игрушки
рыжему
бездомному коту
и воронам
отдавал печенье
и во всем
надеялся на чудо
светлое
счастливое простое
что всегда приходит
по утрам
но как вырос
стал таким угрюмым
ищешь за воротами
чертей
любишь заколачивать
все двери
всюду свет тушить
и целыми ночами
все смотреть безмолвно
в темноту.







. . .

Ты заменишь
свет далеких звезд
свечками
на праздничном столе
и луну
лампадкой у иконы
только чем заменишь
эту ночь
разве лишь одной
бумагой черной
и ее приклеишь
к потолку
и погасишь свет
в своей квартире
будет ночь
без звезд
и без луны
как бумага эта
или может
словно волосы
красивой негритянки
той что ты
когда-то целовал.






. . .

Есть страны
где все города
из картона
бумажные реки
текут в них
в моря из стекла
в тех странах живут
оловянные люди
и даже не помнят уже
о том сказочном мире
где мы с тобой
утром проснулись
оставшись в нем вновь
совершенно одни.












. . .

Ты был когда-то
слишком молодым
поэтому не стал еще
счастливым
а после превратился
в мудреца
которому
не требуется счастье
теперь же ты
все пьешь живую воду
из тихого
волшебного ручья
что чудесно молодеешь
как молодеют те
кто юным был когда-то
но только этого
не замечал.






. . .

Я кланяться не буду
никому
я не похож совсем
на ту траву
что стелется по полю
среди ветра
и на березки
что готовы гнуться
в любую бурю
прямо до земли
я в жизни более похож
на камень одинокий
лежащий
на пустынном берегу
его все время
нежно лижут волны
но ни одна из них
не сдвинет никогда.














. . .

Останусь я жить
просто сам по себе
как гриб
на обочине
старой тропинки
где больше
не ходит никто
не умея его
и сорвать
и забыв
что он вырос
большим и красивым
буду шляпкой гордиться
я красной своей
тем что много
на свете живу
и все знаю
кто поет по утрам
в этом добром лесу
и кто светит ночами опять
над макушками сосен
и зачем эти звезды
горят как лампады
в ночной темноте
и никто их не может
тогда погасить
даже облако
с белым хвостом
что крадется по небу
как кошка.










. . .

Мы здесь ходим по снегу
или топчем
давно почерневший асфальт
а в других
городах и мирах
все растут и растут
на запущенных клумбах цветы
и вокруг
бесконечно играют
усталые хмурые дети.














. . .

Утро приходит
будить воробьев
по кустам
псов в подворотнях
ворон
на высоких деревьях
просто прохожих
идущих туда и сюда
серое небо
над ними
и грустное счастье
душу свою
в эту жизнь погрузить
как в стакан
до краев переполненный
просто туманом.











. . .

Мне жизнь еще отдаст
свое тепло
и солнце для меня
добрее станет
и нежная луна
вновь снимет платье
из белых
и прозрачных облаков
однажды среди ночи
чтоб я ее
так жарко целовал
и птицы улетят
со мной на юг
и будут там так петь
как здесь не пели
и улыбаясь бог
на небе строит дом
для радостной
моей души
хотя она в нем жить
и не хотела.










. . .

Ты душу распахнул
и все в нее заходят
кто посидеть
а кто поговорить
ведь редко так бывает
дверь открыта
внутри тепло
и можно даже жить
есть где поспать
и есть кому поплакать
никто не гонит
денег не берет
бывает что
и очередь толпится
в распахнутую душу
у ворот.






. . .

Ночь
это черный мешок
на твоей голове
и когда его снимут
наступит счастливое утро
будут бабочки
снова порхать
будут птицы
красивые петь
будут девушки
нежно любить
тебя снова
и большущее солнце
из за облака глядя
так весело будет смеяться.








. . .

Солнце лазит по крышам
с утра
и на улице стало
намного смешнее
рассмеется так весело
уличный кот
если ты его встретишь
случайно
а прохожий тот будет
вообще хохотать
до упаду
пока не уйдет
по своим
неотложным делам
и останешься ты
в своем старом дворе
где от хохота
стены домов
так забавно трясутся
вместе с бабушкой древней
как старый
заросший осинами лес
и детьми что зарылись
с восторгом
в песочнице чудной
и воронами глупыми
ведь они тоже уже
научились с тобой
очень громко
все утро смеяться.











. . .

Если длинные ноги имеешь
то будешь все время бежать
если длинные руки -
то жить будешь
в славном достатке
если уши большие
услышишь когда тебе врут
только есть
постоянный соблазн
перед кем-то
их все же развесить.









. . .

Ночь одел на себя
снова город
как черный сверкающий плащ
и ушел в нем
со всем окружающим миром
опять говорить
о своей неизбывной печали
и луна так светилась
на длинном его рукаве
как заветная брошка
по которой
всегда узнавали в нем
первого сына
упавшего неба.








. . .

Пусть мимо пролетают журавли
все мысли - не о них
и планы вновь подняться в небо
уже отменены
по расписанию опять разлука с прошлым
и с будущим
сегодняшнее - вечно
в нем будем жить
как в ванне из стекла
прозрачного
чтоб было видно тело
из плоти
крови - нет
она сокрыта
и потому нам не о чем жалеть
все хорошо
сегодня будут танцы
на чердаках
где - видит бог - все рядом
и небо
и паденье с плоских крыш
на плоскую но ласковую землю.



СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009.
Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах.
После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «ЗИНЗИВЕР», «ПАРУС», «Сибирские огни», «АРГАМАК», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ», « ДЕТИ РА», «МЕТАМОРФОЗЫ» и др., в изданиях «Антология Евразии»,», «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «КАМЕРТОН», «АРТБУХТА», «ДЕНЬ ПОЭЗИИ» , «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах « НОВЫЙ ЕНИСЕЙСКИЙ ЛИТЕРАТОР», «45-Я ПАРАЛЛЕЛЬ», «Под часами», «Менестрель», «ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ БУКВ», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «СЕРЕБРЯНЫЕ ГОЛУБИ(К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.