Шабашка

Шабашка.
Начало каждого нового учебного года ещё со школьной поры, а потом и в институте, было для меня временем особенным, насыщенным хлопотами и волнением, радостью встреч с однокурсниками и каким-то душевным подъёмом. Во время этих встреч было так заметно, что все мои друзья стали солиднее, красивее, серьёзнее. Именно первого сентября, а не в свой день рождения я реально понимал, что стал старше на целый год. Первого сентября заметнее ощущалась прохлада наступившей осени, легко и привычно дышалось в учебных аудиториях, несмотря на запахи свежей краски после летнего ремонта. С одной стороны, учиться было не легко, и все мы ждали, когда получим диплом и вступим в настоящую взрослую жизнь, а, с другой стороны, быть студентом и учиться было так привычно, интересно и даже весело, что иногда хотелось поучиться подольше. На уборку картофеля студентов нашего ВУЗа не посылали. В общежитии в субботу устраивали танцы, а на этажах по вечерам звучали гитары. Настроение было самым романтическим. Мы успевали не только учиться, не только были в курсе всех политических событий, не только знали все новинки советской эстрады, но и успевали читать книги, газеты и журналы, ходить в театр, в кино и даже в рестораны.
Стипендии в нашем ВУЗе были самыми высокими в городе, но все равно мы подрабатывали, разгружая вагоны со стройматериалами, овощами, фруктами; баржи с пиломатериалами и арбузами. Местная мебельная фабрика регулярно привлекала нас на погрузку барж мебелью собственного производства, завод РТИ доверял погрузку резинотехнических изделий в крытые вагоны, а на мясокомбинате мы были «своими», когда предприятию грозил штраф за простой вагонов. Штрафов за сверхнормативный простой вагонов под погрузкой или выгрузкой боялись все. Они были непомерно большими, руководители лишались премий, и поэтому все знали, что, подъехав к нашему общежитию, в котором проживало 500 здоровых молодых парней, можно было договориться за умеренную плату выполнить авральную работу и избежать штрафов от железной дороги. Меня многие знали как бригадира, способного быстро собрать нужную бригаду и выполнить заданный объём работы. В ту осень чаще всего к нашим услугам обращалась соседняя овощная база и мясокомбинат. На мясокомбинате платили мало, но зато там на территории была удивительно дешевая столовая, где готовили плов, в котором мяса всегда было больше, чем риса. А еще нас на комбинате знали сердобольные женщины, которые угощали дешевыми вареными сардельками или копчеными ребрышками. Они тоже были низкосортными, но мы рады были всему, что можно было съесть прямо на рабочем месте.
Бабье лето подходило к концу. Возможность подзаработать деньги воспринималась «на ура», хотя учеба началась не давно, и домашние деньги ещё были до конца не растрачены.
В то воскресное утро светило мягкое осеннее солнце. Была сухая теплая погода. Начальник транспортного цеха мясокомбината каким-то извиняющимся голосом просил собрать десяток крепких парней и помочь разгрузить полувагон с дровами. Не оценивая объема работ, я сходу назвал двойную цену, на что он, не торгуясь, согласился. Он говорил, что штраф за простой уже «бежит», и дорог каждый час. Подождав пока мы соберёмся, он подвез нас на совершенно добитом УАЗике, который, казалось, вот- вот рассыплется прямо на дороге. Начали мы со столовой, где нас любезно покормили, хотя время завтрака уже закончилось. Пока я в кабинете начальника цеха оформлял договор, кто-то сходил в цех и принёс часть подкопченной грудной клетки какого-то животного, мяса на которой было предельно мало.
Территория мясокомбината была огорожена очень высоким забором, сверху обнесенным колючей проволокой. На хоздворе стоял полувагон, который уже пытались разгружать, но громадные комли берёз, осин и ольхи так плотно улеглись в дороге, что вырвать их из стенок полувагона можно было только краном. Крана, видимо, не было или был не исправен, поэтому и пригласили нас, рассчитывая на нашу смекалку и изобретательность. Надо было не только выбросить эти трехметровые стволы, но и отодвинуть их на два метра от полотна железной дороги. В качестве инструментов были предложены: лестница, два лома, несколько жердей и длинных шпал, какие-то верёвки, моток вязальной проволоки и пять пар рукавиц. Места для складирования брёвен по сторонам вагона было совсем не много, и мы попросили вытолкнуть вагон за территорию комбината, где был обширный пустырь, и где можно было «развернуться в полную силу». Пригласили старшего охранника. Он открыл ворота, а толкать вагон пришлось самим с помощью специальной «лапы», благо расстояние до ворот не превышало тридцати метров. Начальник цеха обещал прийти после обеда, а также предупредил охрану, чтобы нас пустили на обед в столовую.
Что мы только не выдумывали, чтобы как-то зацепить бревно, поднять его и выбросить через стенку вагона на землю, а потом откатить в сторону от вагона и снова приподнять и уложить в штабель? Сам Архимед удивился бы нашим рычагам , если бы мог увидеть их в действии. До обеда оставалось не более часа, а в вагоне половина объёма всё ещё была заполнена брёвнами. Поднимать стволы становилось все выше и труднее. При очередном подъёме переломилась жердь, да так, что чуть не травмировала одного из нас - Юрия. Сделали перерыв. Отойдя от испуга, Юрий вдруг спросил  : «Мы наберём денег десяток рублей?» Все как по команде полезли в карманы. Надо было еще оставить на обед, но деньги нашлись. Он собрал деньги и, ни слова не говоря, пошёл через пустырь к дороге, по которой возили железобетонные плиты и ходили краны местного завода ЖБИ. До дороги было метров триста и, несмотря на выходной, краны проезжали, видимо пораньше окончив разгрузку. Со второй или третьей попытки Юрию удалось заинтересовать крановщика, которому захотелось за два часа (на такое время был уговор) заработать десятку. Такую сумму он обычно зарабатывал за целый день, да и то не всякий раз.
Стрела крана все время была в движении. Одна группа внутри вагона готовила новое бревно, стропила его и тут же бралась за другое, а другая, ни минуты не мешкая, укладывала его в штабель на пустыре. К концу второго часа дело было сделано. Крановщик получил свою десятку, довольно крякнул и сказал, что у него ещё никогда не было таких помощников. Мы успели до закрытия столовой пообедать. Потом уложили некоторые бревна поаккуратнее, замаскировали следы от крана, и договорились, что будем отвечать, когда спросят, как нам удалось так быстро выгрузить и так далеко отнести эти тяжеленные стволы. Напоследок мы обгрызли копченые рёбра до такой чистоты, что бродячие псы скоро перестали интересоваться брошенными в их сторону костями. Я пошёл за расчетом. Ещё в общежитии мы договорились, что положенные 150 рублей нам выдадут по концу работы. Начальник транспортного цеха удивился, увидев меня, и засомневавшись, пошел посмотреть на место. Возле вагона в причудливой рабочей одежде прямо на пожухлой траве лежали, подняв ноги на бревно, девять парней и не обращали на него никакого внимания. Он долго ходил, пытаясь понять, как же нам удалось так далеко отнести бревна, да еще и уложить их в штабель. Он несколько раз подходил к погнутым ломам, разодранным рукавицам и верёвкам, поломанным жердям, по лестнице поднялся и заглянул внутрь полувагона, но так ничего и не понял. Деньги он нам заплатил, но вычел у каждого подоходный налог. Мы сделали вид, что расстроились, что за такую работу мог бы и не вычитать, но сытые и довольные сели на троллейбус и поехали к себе в общежитие.