Рефлексируя Москву...

Саша Сотник

РЕФЛЕКСИРУЯ МОСКВУ

1

Я живу на проценты с таланта.
Прозаический мой ростовщик
презирает свободу ваганта,
уважает английский язык
и арабскую цифру лелеет,
воспевая цейтнот суеты.
Не умеющий много имеет
по причине своей нищеты.

2

«…Ассоциируясь с надменным государством, Москва мутирует с античным постоянством, но глянцево-газетное клише по типу «хачиков», блядей и нуворишей не актуально (упомянутые выше сродни властям). И думать о душе, как о субстанции, достойной нашей тени, не в храме принято, а в метрополитене. - Так мыслил я, паря поверх голов. - Кто не курил траву - предпочитает пиво, ведь мегаполис – точно смертник перед взрывом антидемографическим, готов принять с улыбкою кармические сводки: «зерна навалом – значит, будет море водки…», «умрет скотина – здравствуй, колбаса!..». Мы все лавируем, спасаясь от дефолта, нас, словно в «ящике», раскручивает «Роллтон», вальсирует фанерная попса под «ля минор», как на разборке вор в законе (А. Пугачева – тот же Брежнев в балахоне – освободите ей Колонный зал!..), под уморительное ржанье юморины (варяги любят запах жареной конины) рассудок очищает триклозан.
В момент соития родителей у спален витали Грозный, Чингисхан, товарищ Сталин, глумясь над не рожденными детьми; кто посмелее, умолял вмешаться духов, но злой Суворов и суровый маршал Жуков его послали вместе с лошадьми.
Народ – не масса. Но массив электората желает яркой сатисфакции, парада, - его же вводят в бешеный Содом, где не созревшие для дерзких махинаций имеют шанс пусть не купить, зато – продаться. С душой сочтемся как-нибудь потом…»
Так думал я, переходя на Третьяковку, толпу людей воспринимая как винтовку, неистово нацеленную в грудь; и эскалатор, разрешающий проблему подняться вверх, закрыл божественную тему.
С душой сочтемся. Позже. Как-нибудь…

3

Не рожденный в столице имеет особую прыть: пробираться к вершине, ее не равняя с успехом, презирая усталость, решив однозначно, что плыть –
перспективней, чем весело жить на мели.
Ради смеха покоренье судьбы – исключительно суетный дар (но Господь, дав единожды, склонен поддаться терпенью: ведь и поп – не святой, и не всякий литейщик – звонарь) - все равно, что поспорить на выпивку с собственной тенью.
Победителей судят, но только небесным судом, ибо там – журавли, на земле же – земные синицы.
Я стою на равнине, над еле заметным холмом, где покоится суетный прах не рожденных в столице.

4

Срывая маски с лиц,
отжившие как листья,
бреду из-за кулис
в безмолвье закулисья,
где не решен вопрос
сумы или тюряги,
где толпы мнимых звезд
роятся, как бродяги.
Здесь не услышать гром,
мессией не родиться,
здесь платят серебром -
сребреников тридцать;
здесь истина течет
припевом «шито - крыто»;
здесь праведник - и тот
питомец иезуитов;
здесь утомлен игрой
однообразной маски
обманутый герой,
желающий развязки, -
чужой среди чужих
он рвется вон из кожи
от ереси святых,
от святости убожеств…
Он был научен, как,
в объятья заключая,
подкладывать мышьяк
в пирожное к чаю.
Не это ль я искал,
в слепом очарованьи
сквозь трещины зеркал
проникнув в зазеркалье? -
святой воды струю
брать полными горстями,
безумствовать в раю,
воздвигнутом чертями,
пока у райских врат
не вынут из-под спуда
молчание Пилат
и поцелуй - Иуда;
за все себя простить,
тепло с ладони сдунуть,
о будущем - забыть,
а прошлое - придумать!..
Но слов не отыскать,
чтоб не были жестоки,
и невозможно лгать,
когда молчат пророки…

5

Я из мира ушел
в свой тесный Рим.
Не зовите за стол -
усну под ним;
не стирайте мой круг -
я вновь замкнусь,
и молчите, где друг -
я с ним напьюсь…
Мне живые места -
пустырь, погост;
мне не прыгать с моста -
разрушен мост;
на гитаре не бант,
а красный бинт;
не исчезнет талант,
садясь на «винт».
С неба просится гром,
а нож - к ребру.
Не рисуйте мне дом -
я в нем умру,
как в тюрьме: потолок,
крючок, петля, -
в нем смотаю свой срок
забавы для.
Вот и кончился фильм
про тайны крыш.
Да какой это Рим,
когда - Париж!
Круг спасительный стерт,
да лень чертить,
и приятель уж год
как бросил пить.
А сомнений венок,
что сплел талант, -
пусть расщедрится Бог,
возьмет назад!
И про Рим да Ита-
лию –
что петь! –
все в Париже мечта-
ли у-
мереть…

6

«Что ж ты, провинция, смотришь презрительно, словно милиция у вытрезвителя? В скучной степенности ищешь влюбленности? – это от бедности, от обреченности. Сколько, - о, знала б ты! - вложено-вынуто! – стала бы грамотна, стала б продвинута…»
…И за границею в час испытания совесть – провинция в центре сознания…

7

Раб рефлексов, по сути - маньяк, пожирающий груды извилин, признающий: «Бесперспективняк жить знакомо…» Но в собственном стиле -
на изъяне изъян. Вертикаль, не познав существа горизонта, исповедует космос для понта, упраздняя законом букварь и библейские истины.
Пафос хрусталем нарекает слюду.
Трудно жить в неизвестном году с подозрением, сколько осталось…

8

И вода, как владычица мира,
не перечит теченью времен.
Я, возможно, тобою не избран,
но твоей красотой опьянен,
мостовыми в объятья закован,
куполами под небом отлит,
вознесен, обольщен, окольцован,
осужден, и навеки забыт.

Москва, май 2004 г.