Подборка стихов Закира Дакенова с портала stihi.ru

Бабушкины спички

В бабкином доме,
в каморке,
Где от прохлады знобит,
Ящик огромный картонный
Спичками густо набит.
В стираных шортиках – сыщик! –
Лоб напрягая, стою.
- А почему столько
спичек? –
К бабушке я пристаю.
Тихо мой чуб она треплет.
- Надо! – в раздумье твердит…
В нынешний день
с табуретки
Зорко сквозь годы глядит.

Зов земли

В сумрачном парке,
в затишке,
Средь суеты городской
Косит траву мужичишка
Мокрой упругой косой.
Вздулись под кожею вены.
- Джиг! – раздаётся. –
Джиг! Джиг!
Косит степенно и верно,
Здорово косит мужик!
Граждане возле ограды
Шаг замедляют, стоят,
И отчего-то все рады,
Все говорят, говорят…
Вон и, обруганный в давке,
Сипло вздыхает толстяк:
- Эх, босиком бы по травке!
Сердце болело б не так!

***
Сад полночный, как рябая кошка,
Выгибает спину, блеск меча.
Выгибает спину, весь ерошась,
А мы всё сидим и ждём врача.

Наша Мурка поломала ножку.
Дозвонились в город мы едва,
А теперь сидим, глядим в окошко,
Утираем слёзы – ох, беда!

Сорок километров до райцентра.
Хлещет дождь и гром гремит, как цепь,
Доктор наш пешком пошёл, наверно,
С саквояжем двинул через степь.

А навстречу вышли с фонарями
Люди близлежащего села,
Прыгают по кочкам через ямы,
Побросав жилища и дела.

Скоро и солдат тут будет много,
Мы звонили в воинскую часть.
Там, конечно, поднялась тревога,
Все в тревоге бегают сейчас.

И вот-вот в космические недра
Трёх столиц три «Спутника» уйдут –
Русские, японцы, немцы, негры
От экранов глаз не отведут.

Потерпи же, Мурочка, ответит
Нам по телефону президент.
Сколько добрых есть людей на свете!
Хочешь жить и жить в такой момент.

Крылья

Ты чувствуешь: что-то
неладно? –
Пустынное небо окинь, -
Там птицу вот-вот
безвозвратно
Поглотит кипящая синь.
Она, высоту набирая,
Попалась жестоким
ветрам…
И вверх я тянусь,
замирая:
Та птица, быть может,
я сам?
Да полно! Не выпало
время
И крыльям расти и расти…
Но раз уже брошено семя,
Ростку непременно –
взойти.
Однажды придёт, и,
взлетая,
Врифмуюсь в небесную
звень!
И только вздохну,
провожая
К земле устремлённую
тень.

***
Хоть назови всё это
вздором,
Но факт, увы, неумолим:
На фотографии с другим
Ты улыбаешься задорно.

Что ж, улыбайся
мне из мести,
А я вот ножницы возьму.
Чик-чик! И вы по одному.
Чик-чик! И вы уже
не вместе!

Так всё решится
взмахом стали.
Я стану вашею судьбой!
Тебя поставлю пред собой
И на себя смотреть
заставлю.

Как хорошо,
клянусь всем светом,
Что вас могу я разлучить!..
Но только плохо,
хоть кричи,
Вы не узнаете об этом.

***
Меркнет за окном моим свет белый,
Точит ночь булатные ножи…
Мама, мама, что я буду делать?
Мама, мама, как я буду жить?

Я как будто нарисован мелом
На стене, которая дрожит…
Мама, мама, что я буду делать?
Мама, мама, как я буду жить?

Полон мир людей больших и смелых,
Всё, что есть готовых сокрушить…
Мама, мама, что я буду делать?
Мама, мама, как я буду жить?

На земле всей нету таких денег,
Чтобы время вдруг остановить…
Мама, мама, что я буду делать?
Мама, мама, как я буду жить?

Советское

Эта тонкая шея
С белёсым пушком!
Написать бы прошение,
Мол, товарищ нарком:
Есть в стране нашей чудо –
Не канал, не завод,
А такая вот шея,
Что на подвиг зовёт!

***
Бывает: ночь стоит
глухая,
И вдруг ракета
жахнет ввысь!
У ней короткая такая
И расточительная жизнь.
Летит, малиновый свет сея.
Летит –
ты только погляди! –
Как ослепительное сердце
Из чьей-то взорванной
груди.

Чабан

Отара у воды ложится.
Устало солнце полыхать.
Седой чабан в потёртых джинсах,
В сыновних, надо полагать.
Его лошадка неказиста,
Но восседает он, как хан!
А на груди висит транзистор,
Спят звуки в нём далёких стран.
Не знали встарь такого шика.
Век удивительный настал!
А всё же жизнь промчалась шибко,
А всё ж душа болит мал-мал!..
Эх, что-то загрустили овцы!
Покрутит ручку – все дела,
Транзистор музыкой взорвётся,
Старик отпрянет: «Вах алла!..»
Качает белой головою
И, кончик уса закусив,
В гуденье, бульканье и вое
Всё ищет он родной мотив.

Ожидание

Старик казах навис над степью
На палке чёрной и кривой.
Недвижен, будто сросся с тенью,
Безмолвен, словно неживой.
А степь сияет ликом мокрым –
Расцеловал и скрылся дождь!..
- Скажи, ата, куда ты смотришь?
Скажи, ата, кого ты ждёшь?
- О, путник! Ты недавно вышел.
Ты всё постигнешь в свой черёд.
Я зрю, чего уже не вижу.
Я жду того, кто не придёт.

Корни

Село называется Корни.
Без всяких пожаров, невзгод
Оно умирает покорно,
Как влагу, теряя народ.
Уходят отсюда. Уходят!
Штакетники падают ниц,
Дворы зарастают, и – холод
В провалах огромных глазниц.
Здесь детство моё прокатилось,
Как обруч, гонимый рукой!
Но память уж больше не в силах
Показывать сон дорогой.
Тот воздух хватаю, как рыба.
Как будто вся в дырочках грудь!
Нельзя ли поделать что-либо
И Корни спасти как-нибудь?
И мне отвечают учтиво,
Бумагами в тон шелестя:
- В том нет никакой перспективы,
Поделать что-либо нельзя.
Да, жалко Пизанскую башню,
Да, жалко «Титаник» на дне;
Но эта потеря… Как страшно
Остаться без главного мне!
Подобно качнувшейся кроне,
Живой и цветущей на вид,
Болят у которой не корни,
А место пустое болит.

Сельская суматоха

Солнышко, словно медный кумган,
Свет разливает – уходит туман.
Тянутся в трещинах склоны ложбин –
Лодочкой кто-то ладони сложил.
В нашем селенье – пятнадцать дворов
Улицы краем касается ров.
А под единственным деревом сник
В чёрном костюме белёсый старик.
Возле забора застыла коза.
А на заборе – вверх днищем казан.
Кот пробегает с цыплёнком в зубах.
Бабушка палку кидает – ба-бах!
Наземь – казан. Удирает коза.
Белый старик открывает глаза.
Ай, суматоха! Пятнадцать дворов
Шума такого не знали давно.
Эй, побегу я к соседу скорей! –
В нашем селе нет давно новостей.

***
Белая улица. Солнце.
Куры под зонтиком крыл…
Вдруг на глазах у колодца
Вихрем закрутится пыль!
Звонко ведро кувыркнётся,
Грянет набатом – беда!
В землю собака уткнётся.
Кинутся куры бежать.
Прах в небесах заклубится,
Высей преграды сломав…
«Это шайтан веселится» -
Помню я с детства слова.
Ах, до чего же он чёрный!
Хохотом, хохотом – пыль.
Что уж так весело чёрту?
Душу ли чью загубил?
В бешеной гуще завиты
Белых бумажек клочки,
Лица ль знакомые чьи-то? –
Кто разберётся тут – чьи…
Мимо завалинки нашей,
Мимо дряхлеющих лип
С шумом проносится страшным,
Как бы скрывает свой лик.
Где он? Опять остаётся
То же, что было уже:
Белая улица. Солнце.
Сумрак и скука в душе.

Баллада о короле-стихотворце

Приключилось это дело
В королевстве
«Ми-фа-соль»
Горячо и неумело
Стал стихи писать король.
Ну, а тут бегут министры
И, хватаясь за сердца,
Сыплют слов тревожных искры:
«Враг стоит у стен дворца!»
Но король кричит: «Я занят!
Передайте, - говорит, -
Пусть они приходят завтра,
Дело важное горит!»
И бормочет, и бормочет
Очень тёмные слова,
Превращая в клочья, в клочья
На манжетах кружева.
Ждут враги: вот-вот внезапно
Им сюрприз преподнесут.
Но опять же слышат: «Завтра!
Мне сегодня недосуг!»
И в смятенье отступают.
Рассуждая: нет, не зря
Нас словами усыпляют…
Факт: ударят втихаря!
А король сидит усталый,
Вороша пустой очаг,
Нос медовыми устами
И величием в очах.

Верните Гулливера!

Верните Гулливера!
Как было хорошо бы,
Чтобы поднялась вера
В высокое, большое…

Верните Гулливера!
Словам верните крылья,
Что высшее – есть мера
В любви, стихах, открытьях!

Что высшее – есть норма!
Лишь рядом с ним заметно,
Что гномы – это гномы,
Пусть ростом по два метра.

Верните, а иначе
Не видно, кто шельмует,
И карлики, корячась,
В гиганты претендуют.

***

И вышел я в город,
где ветер неистовый
Нёс облако пыли и шляпы с голов
Бегущих за ними прохожих,
на лицах
Которых чернели кружочки очков.
Прошляпив свои головные уборы,
Неслись они, пряча пустые глаза,
В одном направленьи
за целью убогой…
Тип, рядом стоящий,
мне что-то сказал.
Но ветра удар был особо отчаян,
И с плеч у него сорвалась голова,
И вдаль покатилась
со стуком кочанным,
И клацали зубы, съедая слова…
Я видел, как тело летело по городу.
Видать, дорожил головой своей жлоб!
И прежде, чем снова
надеть свою голову,
Он тёр рукавом перемазанный лоб.
… Я вышел из детства
и шёл, как по лучику
На всё, что творилось,
что видел вокруг,
Мне было плевать, как и многим попутчикам…
А лучик, мой лучик
рассеялся вдруг.
И дальше пошёл я.
Кругом были знаки.
И больше запретных…
А ветер всё злей!
О, я их усвоил. Теперь-то уж знаю:
Витай в небесах, но живи на земле!

***
Поезд мелькнул хвостом.
Вот уж и скрылся весь.
Я на перроне пустом,
Я богат, но не здесь.

Прижимаю к груди
С пирожками пакет.
Чемодан мой в пути,
А я уже нет.

А я не у дел,
Я как песня без слов.
Я отстать не хотел,
Я хотел пирожков.

Поезд уж скрылся весь,
Смолкла песня колёс.
Я любим, но не здесь.
Тебя поезд увёз.

Пушки и музы

Солдаты слушают стихи,
Сложили руки на коленях.
Они задумчиво тихи.
А на груди, как в каплях, -
Ленин.
Стихи о сумраке ракит,
О доме с выцветшим карнизом
И о девчатах дорогих,
Пусть временами и капризных…
А где-то, в стороне чужой,
Такие ж парни, но … другие
День расстреляли голубой,
В дыму шагая по руинам…
И это вам не пустяки.
Лети же, слово, не напрасно!
Солдаты слушают стихи…
Что может быть ещё прекрасней?!

Зелёный контур

Услышать сто раз – маловато,
Я видел, солгать не могу.
Хорошие наши ребята
Границу страны стерегут.
Совсем они не из гранита,
Закалку прошли не в печах,
Но эту (поклон им!) границу
На собственных держат плечах.
Страна наша очень большая,
Дела, словно дети, растут.
Ну только бы нам не мешали.
Не лезли, кого не зовут!
Пока ещё люди не братья,
Пока ещё есть рубежи.
Как жить и за что умирать нам,
Мы как-нибудь сами решим.
Ведь все мы – солдаты.
Неважно,
В цехах ли, в стихах -
это бой.
Ребята в зелёных фуражках!
Вы - Родины контур живой.

Прощание с заставой

До свиданья, застава!
Что ещё мне сказать?
Ах, не раз ты заставишь
О тебе вспоминать.
До свиданья, граница,
Эй, шофёр, не гони…
Мне теперь будут сниться
Эти майские дни.
Не забуду как счастье,
Загорелых ребят.
Вот уходит, прощаясь,
Пограничный наряд.
... Где диверсии Горя,
Где лазутчики Зла –
Наши парни в дозоре:
Под присмотром – Земля.

***
Вершины всегда открывали –
На то нам и смелость дана.
Вершинам всегда отдавали
Любимых своих имена.
И в мире большом оставляли
Надежду и светлую грусть…
Сквозь годы, сквозь синие дали
Я тоже к вершине стремлюсь.
Вершина – всей жизни причина!
Как зов подступающих дней.
Откликнется, знаю, вершина
На имя любимой моей.
В глазах закачается солнце
И ахнет душа, как взберусь!
И к солнцу навек прикоснётся
Надежда и светлая грусть.

У порога

Вновь стою, дышу как загнанный:
Вот он, хмурый твой порог!
Как надежды голос сдавленный,
На стене ищу звонок,
Звук его на поиск бросится,
Чуя дрожь моей руки,
И услышу: прямо по сердцу
Застучат твои шаги.
И пластинкою запетою
Речь моя и робкий вид.
И опять твой смех монетою
По ступенькам зазвенит.

В гостях

Цветастые подушки,
Раскинут достархан.
Все навострили уши:
Читается Коран.

Как будто бы в кавычки
Затиснут я в углу,
И ноги с непривычки
Сложить всё не могу.

А старых лет и средних
Все гости в один лад
Скрутили ноги в крендель,
И ничего! – сидят.

Лишь я один, отчаясь,
Не примощусь никак,
Кручусь, верчусь, качаюсь…
Какой тут бишпармак!

Измученный, усталый,
Молю я об одном:
Когда тут самый старый
Благословит подъём?

Куда там! – друг за другом
Дают сурпу и чай,
А там – домбра по кругу…
Аллах мой, выручай!

Вот прокатился снова
От чьей-то шутки смех.
Я, хоть не понял слова,
Смеялся громче всех.

Смеялся, чтоб казаться,
Мол, тоже в доску свой!
... Как мне потом сказали,
Смеялись надо мной.