Москва, которая ушла

Галина Мягкова

МОСКВА, которая ушла.

Поэтическая композиция.

ПРОЛОГ.

ОДИНОКИЙ ВСАДНИК.


По голой равнине скачет
полуденный всадник.
Конь его робкий устал уж
давно от похода
И в тени деревьев мечтает забыться.
Но путь еще долог, до ночи
придется скакать.
Пыль густо ложится на лоб
и лицо беглеца.
И негде укрыться от солнца
палящего.
И ветер поддувает в спину дня,
гоня уставшего коня.



МОСКВА

Часть 1.


Он здесь уж был. То город странный.
Третий Рим!
Он перед ним упасть не хочет.
То - не Лондон, не Париж.
А взять его - копье сломаешь.
Из-за угла убийца ждет.
А все ж шалишь, ты Русский Рим!
Теперь я в возрасте, не молод,
Меня на мушку не возьмешь.
А вот как вздыблю я коня,
И все соперники - дельцы -
Вдруг врассыпную разбегутся.
Ведь не наездники они. А просто так
Певцы кольчуг и древних лат
И рифма их - с водою.
Так думал он, въезжая в древний град.
И колокола звон ему дорогу стлал.


Вот она – Ямская .И память Горькому
В начале а Маяковскому - в конце.
Мой бедный конь весь в пене.
Он трудяга. Кто предан мне - так он.
Надо напоить его .Но где же
Здесь поят лошадей? Вон там
То бишь, наверное. А очередь какая!
Неужто все поить хотят коней?
И не в дорожных все костюмах!
А будто в выходных...

Да, странный город, Третий Рим!
Хоть долго здесь я не был,
А помню много. И площадей, и улиц,
И районов новых, как близнецы,
Похожих друг на друга.
И как не заблудиться, когда дома
Все цвета одного и формы?

Вот Пушкинская улица - в мехах вся,
Кузнецкий - в книгах весь.
А на Столешник страшно и ступать -
Со всех сторон Вам в ухо шепчут цену.
Да нет, не ту. Здесь платье продают.
А дамы легкие - так это в Интуристе.
Как рой шмелей, И каждая
Свою дорогу знает. Вот молодцы.
Им хоть бы что. Живут себе на славу.
Для них - я иностранец. Все платье
Вытрясут и перстень с пальца снимут.
Да деньги заберут. Да, дамы легких нравов!
Все попросту у них, И надо избегать
Их жадных и холодных лиц .А то потом
Хлопот не оберешься.

Куда б свернуть... К Большому что ль пойти?
Большой, Большой - когда-то был великим!
Шаляпин, Собинов, да Лемешев с Козловским!
Максакова, Вишневская, Уланова,
Лиепа, Плисецкая, Стручкова,
Архипова, Милашкина, Буряцу,
Фадеечев, Лавровский, Годунов!
То были времена! Сейчас все стало меньше,
Ростом ниже. А голоса и ноги - дефицит.
А рядом Малый. Совсем уж стал
Он мал. Хоть телескоп ко взору
Подставляй. Поехать в Камергерский?



Да ладно. Не все сразу.
На улицу Воровского поеду.
Там Школа есть одна. Напротив
Представительства чужого.
Поеду получить урок я языка,
Неведомого мне.


Мой конь, вперед! Скачи к неблизкой цели!
На улицу Арбат, теперь разрушенный
И стертый. Дома, дома, кругом дома,
А вокруг них - пустыня человечья...


Часть 2.


Москва, Москва!
Куда ушла ты безвозвратно?
Тебя такую, в изморози всю
Не узнаю. И не хочу узнать!
Прощай! Скачу назад. Куда?
Не знаю. Но подальше.
К изящным женщинам.
К мужчинам ком иль фо.
Да где они? Прощай, Толстой!
Лев Николаич, безусловно.
Прощайте все: месье Тургенев,
Лермонтов и Пушкин! Здесь
Вы не нужны. И жить вам негде.
Какая грусть ложится на уста.
Уж лучше ничего не ведать вовсе.
Прощай, когда-то милая Москва!
Тебя я больше не увижу.

ОКРАИНЫ

Часть 3
Московские окраины. Вам счета нет теперь.
Монастыри, заставы и проезды.
Ведущие из города пути.
Покровская, Рогожская, Крестьянская.
Как много было вас. И что теперь осталось.
Покровский монастырь стоит,
Как декорация чужая.
И смотрит на Таганку, затаясь.

Рогожская звонит,
Морозовым поклон передавая.
Новоспасский, Симонов, Крутицы:
Остатки башен гневом налиты.
Ивановский, Рождественский, Страстной -
Забыты вы с опальною княжной.

Дома, дома, кругом дома.
А вокруг вас - пустыня человечья.


1985 - 1990 гг.



ПЕРЕСТРОЙКА
Часть 4.

Прошло шесть лет. Москва очнулась,
Глаза открыла. Улыбнулась.
Смела вдруг грязь с своих дорог,
Пустила немцев за порог.
Теперь здесь ездят мерседесы,
Гуляют бомжи и метрессы.
Играет музыка попса.
Поет Киркоров и Упса
Зовет нас всех скорей лечиться
Да и в подъездах не мочиться.
Москва умылась, приоделась
И закружилась - завертелась.
К нам приезжают звезды - рок,
Дают хороший нам урок
Как надо жить и веселиться,
Как надо пить и не лечиться.
Рожать детей, любить страну,
Гнать ширпотреб под старину.

Но люди русские ведь знают,
Зачем детей они рожают!

Постой, Москва! Дай передышку.
Ведь не доеду без одышки.
Моя же Волга - не скакун -
Сквозь Белый дом не пробегу.
Меня не пустят демонстранты:
Одни лежат, другие стоя
Все норовят открыть нам Ноя,
Который новый даст ковчег
И приведет на теплый брег.

Пикеты, пикеты, пикеты -
Улица, словно волна.
Дубинки, плакаты, макеты -
Ирландия - это тюрьма!

Эмблема с крестом и рапирой,
Замка сплошная стена.
Поверьте седому Шекспиру -
Дания - это тюрьма!

Зеленые, синие блузы
В Париже, в предместьях - везде.
Пойте же, пойте, французы,
Песни Эжена Потье!

И как повелось издалека
У скальдов прошлых времен
Не будете вы одиноки -
Коль мы с вами вместе поем!
-----------------

Я не скрою, кто у власти
Всегда вкушает больше сласти.
Глотает, давится, но жрет.
Боится, что отнимут .
Но наш покладистый народ
Сам подаст и принесет
И тебя - у власти -
Возьмет он за запястья,
Легонечко поднимет
И на себе попрет.

Часть 5.

А я ведь думаю о том, Боссы и гейши
Что буду делать я потом,
Когда сломается машина -
Ведь не пойду же я пешком.

В Москве пешком теперь не ходят,
А больше ездят на метро.
И лишь туристы долго бродят
Да мчатся боссы на лендро.
Все дамы, женщины, девицы
Надели шубы, словно львицы,
И красуясь, будто гейши,
Не слышат наших братьев меньших:

Убей меня и шубку сшей,
На плечи хрупкие надень
И посмотри: ты хороша,
Упруга, ладна и нежна,
Пушиста, ласкова, стройна,
Изящна, чувственна, легка.
Ты нравишься себе сама.

Когда-то я такой была:
Пушиста, ласкова, стройна,
Изящна, чувственна, легка.
Как хороша - мне говорили,
Пока меня вы не убили.


Часть 6.

Пушкин и вечность
Москва. Остоженка. Весна.
Храм Спасителя - Христа.
Арбат. И Пушкин. Натали.
И где-то счастие вдали

Мерцает, просится, зовет.
В то время счастье без любви
Представить даже не могли.


Но век двадцатый изменил
Установившиеся мненья,
Но между тем не разрешил
Все наши прежние сомненья.

Вернись, любовь!
Кричат со всех сторон.
Куда ушел ты, неведомый
наш спутник?
И раздается колокольный звон,
И замирает вызов на распутье...
Сбежавшись, смотрят
на дивное виденье
Как провожают вглубь веков
Любовь.
И в лицах бледных
ни тени удивленья,
Что не увидят ее вновь...
Вернись, любовь!

Хрипит двадцатый век
И тянет руки в забытьи
к рассвету.
И не поверишь, что может человек
Загнать любовь на дальнюю планету...
-----------------


Часть 7.

Город, которого нет
Москва. Остоженка. И лето
Уже пылает жарко где-то,
А в нашей местности чуть-чуть
Свою покажет только суть

И убежит, взмахнув крылом
В свой необъятный жаркий дом.
И вот в такой же теплый день,
Как только сна мелькнула тень
Родился будущий поэт
В большом дворе, а дома нет.


Тот дом исчез, пропал навек -
И не рождался человек.
А если б был он не поэт
И не оставил в душах след,

То кто бы вспомнил адрес тот -
Но разве только местный кот,
Который двести лет живет?


Часть 8.
Любовь и время

Скрылось лето. Скоро осень
Мести будет шлейфом оземь -
Самая чудесная пора
Для раздумий, выводов и снов,

Для внезапной нежности и слов,
Сказанных сегодня - не вчера.
----------------

Зима. Ох, русская зима!
Что может быть в России краше!
Дункан. Есенин. Кутерьма
На санках сквозь безумье наше!


Часть 9.

О нелюбви

Москва. Садовое кольцо
Кружится в вальсе долговечном.
Садов уж нет - они не вечны.

Китайгородская стена
Разрушена и снесена -
Сожгла Москва свое лицо.

Построить заново бы нужно.
Вновь оперировать столицу,
Как пострадавшую юницу.

За дело надо взяться дружно,
Не балагуря, не скупясь,
За разговоры не садясь.


Да вот напасть на нас опять -
Кто может русского понять:
Построить заново стену

Или памятник Петру.
Любить культуру беззаветно
Или природу безответно.

Темна ты, русская душа.
Известно это всей Европе.
И своею темнотой ей врезала по попе.

А на Садовом, на кольце
Весь город будто бы в яйце.
Готов на свет пробиться.

Тому бы надо подивиться,
Но между тем моя Москва
До Люберец уж доросла.

Уперлась в них и стонет,
Кто глубже ее тронет.
Лишив ее вторично

На площади публичной
Ее природной чистоты.




Часть 10

Мы безбожники и нигилисты - Плебейская простота
Нам не нужен Фаворский свет.
Согласитесь, что шейков и твистов
Нам роднее и ближе нет.

Нам привычней услышать песню,
Где аккордов не больше двух.

Где поют о Таганке и Пресне
И не мучает святый дух.

Как легко быть совсем свободным
От культуры, от чести, от
Того, что зовется народным,
Придя из снегов и болот.

Не поем мы романсов что-то,
Больше все тянем поп.
И надеемся: явится кто-то
И крикнет народу: СТОП!

А может народ не услышит,
Не захочет его понять.
Ведь проще же жить как мыши -
По двору Леопольда гонять.


--------------------

Москва живет, и барствует, и плачет.
Все как в кино, привычном нам давно.
Детей рожает и наследства ждет.
По ящику невольно изучает
Все прелести пришедших вдруг свобод.


Душа томится в пошлом перепое.
Болезнь сия нисколько не мертва.
И пьем мы больше, чем во дни застоя
И может больше, чем во дни Петра.


Эпилог


Раздвиньте шторы –
Я смотрю вперед
Сквозь тонкие морозные
узоры,

Как снег хрустит,
Как пар идет
Сквозь узкие оконные
зазоры.

Я слышу гул,
Я знаю наперед,
Что бесконечны снежные
просторы,

Что снег метет
И гул растет,

А вьюга сокрушит любые
споры.

Оставь, природа
Человечий нрав,
Забудь про вечные людей
раздоры.

Пусть будет май –
Поди узнай,
Кто в этой драке прав?