ХЛЕБ И СОЛЬ

ГЛАВА ШЕСТАЯ
(продолжение поэмы "Ворскла")

Плывем по Ворскле!
День ли, два ли –
Не все ль равно! К чему считать!
Уже в гостях мы побывали,
И путь продолжили б едва ли,
В Млынах оставшись, дней на пять…
Там брат да я – одна порода, –
Водоворот, что тут, что там!
О! тот привал достоин оды!..
Наш график вахт и норм прохода
Ушел на дно ко всем чертям!

Устроив нас на тихой даче –
На генеральской, не иначе,
Был полон брат крутых идей!
А нам бы – просто порыбачить…
А нам – подальше б от людей…
Но, что за песня без баяна,
Что за веселье без вина!
И мы польстились на б а р а н а,
И брат, крутя баранку рьяно,
“Поїхав брати баранА!”

Пою о Ворскле!
Ветер вольный
Ломает мыслей ровный строй,
И вот в Тбилиси хлебосольный
Они в отлучке самовольной
Летят над быстрою Курой!..
Я был студентом. Был солдатом.
Я позабыл иные даты
Мятежной юности моей,
Но этот всплеск недолгих дней
"На холмах Грузии" – куда там!
Легко и правильно лишь тот,
Кто там бывал, меня поймет.
А тот, кто не был – верьте слову:
Таких хинкали или плова!..
Ах! Впрочем, дело не в еде, –
Застолья чинного такого,
Где всё разумно и толково,
Уже не встретите нигде!
А как представить стол грузин
Без шашлыка! тархуна! вин!…
А как степенно говорится
Благое слово тамадой!..
А нам – славянам дай упиться,
Давясь сомнительною пиццей
И дай устроить мордобой!
Тот, кто к вину не в меру падок,
Тот быстро выпадет в осадок
И за столом, и за углом…
Блажен, кто с этим не знаком!
Как знать. Преследует ли Рок
Губя всех тех, кто пьянством грешен,
"Зеленый Змий" ли здесь замешан,
Но скромный автор этих строк
Над ним победою утешен…

…К чему о дальней стороне
Тот образ, понятый не сразу –
Гостеприимного Кавказа
Навеял ветер вольный мне?…
Зачем в предутреннем тумане
Под тихий шепот камыша
Среди духанов П и р о с м а н и
Блуждали мысли и душа?..
Наверх по улочкам мощеным
К Горе Давида я ходил
И любовался восхищенно
Великолепием могил.
Неторопливо всё изведав
И поклонясь святым местам,
Уже я знал, что где-то там
Был похоронен Грибоедов!..
В часовне-склепе – хлад и тьма
И в час ночной, и в полдень знойный.
Там безмятежно и покойно,
Познавшим "горе от ума…"
Но в этот час Кавказ в огне!
По чьей вине?.. По чьей вине?..
Чьего "ума" виной то горе,
Что стало страшною бедой,
Вдруг разделив Цхинвал и Гори
Непримиримою враждой?..
И вновь я вижу, где б я не был,
Как на картинах у Дали,
Тех, кто со мной делился хлебом…
И даже здесь – под мирным небом,
Где постигаю соль земли…
…Но, время, поздно или рано,
Вернуться к нашему барану!
Баран, с дороги чуть живой,
Был на барана не похож.
Он, оказалось, был овцой.
Но в тот же миг попал под нож,
И пал упитанною тушей,
И освежеван был под грушей!..
Горел костер. Трещали ветки.
И, закурив по сигаретке,
Засуетились все вокруг.
Два некурящих – брат и друг,
Вели неспешную беседу
Людей умеющих найти
В пересекающихся кредо
Весьма полезные пути
В делах… которых мне, признаться,
Уж лучше вовсе не касаться.
В предпринимательстве я – ноль!
Мне ближе "до-ре-ми-фа-соль…"

Но в этот миг, под "тары-бары",
И мне занятие нашлось:
Мне в руки сунули гитару –
Бог весть, откуда что взялось!..
Я взял привычно и умело
Ее, как пес баранью кость.
Гитара строить не хотела.
И повозиться с ней пришлось.
Но для непьющего мужчины
Могла сгодиться "под шумок"
И эта хрупкая причина,
Чтоб избежать он рюмки мог!

А разбитная свита брата,
Гоняя «джип» туда-сюда,
На дачу съехалась поддатой,
Сказать по правде, как всегда…
А, в общем, – славные ребята.
В них дух "козацькый" – хоть куда!
Но удивить ли мир наш старый
Вечерним звоном стеклотары?..
Конспиративная возня
С колками старенькой гитары,
Не долго прятала меня…
И я, и Юрка был замечен
В "неуважении стола!"
И оправдаться было нечем,
И плохи были бы дела,
Но брат, по счастью, сам в "завязке",
Сам через всё прошел не раз…
И хлопцы "жахнули, для смазки",
Не доставая больше нас.

Там было выпито немало!
Там было съедено – быка!..
Почти нетронутое сало
Кусками сочными лежало,
И одного не доставало:
Гвоздя программы – шашлыка!..
Но, к мясу в уксусе и в луке,
Не доходили как-то руки.
Не оказалось шампуров.
И кто-то жег его, от скуки,
Куски на прутик наколов.
И, то ли водкою распарен,
То ли вечерней духотой,
Мне прохрипел знакомый парень:
"Щось ти, Миколо, став не той!..”
И, не найдя причин отказа,
Он всё глядел, как сквозь туман,
Словно боясь "дурного глаза",
То на меня, то на стакан…
Эх, парень! Что тебе известно –
Каким я был, каким я стал…
Подумал я. Гитару взял.
И спел лирическую песню…

СТАРИК

Грешный и нищий, больной неухоженный.
С сумкою рваною – бывшею кожаной.
В кепи засаленном – бомж и алкаш –
Шел старичок на девятый этаж…

Пахло в подъезде борщом и картошкою.
Сырость дышала мочою и кошками.
На чердаке, где сушилось бельё,
Было его, без прописки, жильё…

Как на Голгофу с крестом на спине,
Шел он, согнувшись в ночной тишине.
Город уснул трудовым, крепким сном –
Весь озабоченный завтрашним днем...

Первый этаж одолев без труда,
Передохнув у перил, как всегда,
Вспомнил он Детство и нежную мать,
Вспомнил, мечталось, "как папка", - летать!

Юность он вспомнил и красочный сон
Белых парадов и алых знамен!
В парке портреты гиганта-вождя!..
А губы девчонки мокры от дождя…

И Самотлор, и Магнитку могучую,
Жаркое зарево с черною тучею –
Вспомнил старик на седьмом этаже
И задремал у огня в блиндаже…

Руки любимые, чистые, мирные
Пахнут карболкой и мазью эфирною.
Волосы – мятой и дымом войны
Пахнут в короткую ночь тишины…

Но лагерями богата Вселенная!
Не победители снятся, а пленные…
Вспомнил старик Беломор и Кежму…
Руки любимых не снятся ему.

Что ж это было?.. разгадывать долго нам
Тайну о Прошлом – святом и оболганном!
Что ж это мы сотворили с собой?
Бить ли тревогу, играть ли отбой?..

Книга печальная, книга правдивая…
И эпилог, как с судьбой нерадивою,
В кепи засаленном – бомж и алкаш –
Шел старичок на девятый этаж…

* * *

…Я пел!.. И с каждою строкою
Все громче мой звучал припев!
Я знал! Я чувствовал, что – стОит!..
Пел, сам как будто захмелев!
И кто-то слушал равнодушно,
А кто – задумавшись слегка…
Гитара стала вдруг послушна,
Как конь, почуяв седока!
И охватив его бока,
Вонзаясь шпорами под брюхо,
Я мчал и мчал, что было духа!
И вдруг взлетел под облака!..
Был горизонт лучист и светел…
А там внизу – земля во мгле.
Никто полет мой не заметил
На "тихой" даче на земле…

конец Главы Шестой