Держи свою мелодию

Держи свою мелодию! 04.04.2010 ПАСХА

Это было в ноябре 2004 года, в Лондоне. До этого момента я не была в Лондоне, в Британии. И сначала я узнала от близкого мне человека, что ему необходимо съездить в этот город, чтобы решить какие-то свои вопросы. Это он хотел поехать. И я сделала все от меня возможное, чтобы он поехал. И в какой-то момент я тоже захотела поехать с ним. Может быть, интуитивно, не осознавая, я стремилась туда, где возникнет что-то новое в моей душе, которая готова к этому. Действие, порыв, устремление- это голос из глубины. Что-то делая для кого-то, мы выигрываем сами, обогащаясь опытом, ранее не полученным. И вот сейчас я пишу о мотивации поступков, которые могут быть очень долго не осознаваемы, связаны с закрепленным призывом другого человека, с обстоятельствами, которые действуют на тот или иной выбор. Это может быть какой-то словесный сигнал, команда, призыв, выражение лица, напоминающее ситуацию, когда все включается на выполнение этого послания. И мне пришлось много времени посвятить для себя, чтобы разобраться в расшифровке этих посланий. До сих пор люди пытаются прочесть послания Бога, послание к каждому. Оно едино, но и индивидуально. Однажды я проснулась и, смотря в окно, увидела огромное облако, а в нем лицо, Лик. Он улыбался мне и смотрел прямо в глаза. Я часто это вспоминаю, и меня это откровение поддерживает в трудную минуту. Я сейчас почему-то вспомнила картину Рембрандта «Даная». Когда царь древнегреческого города Аргоса узнал о пророчестве, согласно которому ему суждено умереть от руки сына Данаи, своей дочери, он заключил её в подземелье и приставил к ней служанку. Бог Зевс, однако, проник к Данае в виде золотого дождя, после чего она родила сына Персея. Это явление Зевса в виде золотого дождя к, находящейся в заключении, женщине. Метафорически это проникновение в душу света, заключенного в темнице… А может быть, страх перед пророчеством, которое сковывает действие, сдерживает… А может быть, оплодотворение какой-то новой идеей, озарением. Можно каждому наделить своим смыслом этот сюжет.

И вернемся в осенний Лондон 2004 года. В этом городе жил, а может быть, и живет сейчас удивительный человек- Вильям. Странный, непонятный, непредсказуемый. И вот, как-то вечером мы поехали к нему в гости. На тот момент я почти не говорила на английском языке, хотя учила его много лет с остановками и перерывами. Когда мы пришли к нему домой, я поразилась тем, что увидела у него на стене. Это был, на первый взгляд, коллаж. Но потом я увидела, что это фрагменты фотографий детей, предварительно разрезанные и склеенные снова, но в чем была особенность? Новая фотография состояла из разных фрагментов лица другого ребенка. В каком-то смысле это могло означать в глубинном, коллективном понимании, что нам принадлежат культурные ценности мировой кладовой. Это могло означать фрагментарность личности ребенка, как осколок зеркала, склеенный из разных частей. Это могло означать интернациональную дружбу детей, которые могут делиться своей индивидуальностью с другим. Это могло означать, что его уникальность, инаковость не нарушает целого лица, даже если глаза разные, нос, губы. Я наполняю смыслом этот образ, и вы тоже можете откликнуться своими ассоциациями.
Вильям занимался с детьми- инвалидами, которые не умели говорить совсем, или очень плохо говорили. Он использовал музыку, как оздоравливающий инструмент. И вот он приносит в комнату огромную трубу, барабан- там-там, и еще такие трещотки, их используют в музыкальных группах. И предложил нам сыграть трио. При этом я получила барабаны. Он сказал: «Представь, что ты главная женщина племени. Выбери свою мелодию, настрой свой ритм и, чтобы мы ни делали, как бы мы своим ритмом тебя не сбивали, держи свою мелодию». Я помню, как подбирала руками ритм, как на барабанах отбивала ладонями мелодию. Мне казалось, что я где-то далеко, в древнем поселении, у самых истоков жизни, где нет цивилизации, где много матери- природы.
И у меня получилось! Я держала свою мелодию, я не сбивалась, хотя в какие-то моменты другая мелодия, ритм захлестывали мою. И это чувство собственного ритма, своей стихии глубоко проникло и стало очень важным для следующей жизни.

На другой день Вильям пригласил нас на репетицию своего оркестра. Я даже не догадывалась, о каком оркестре он говорит. И вот мы приехали в небольшую церковь. Войдя, я увидела группу детей- инвалидов, разного возраста, разных национальностей, в колясках, сидящих на стульях. Рядом с некоторыми были родители, они стояли у них за спиной. Дети были разного возраста от 6 лет и старше. И в руках у каждого были разные музыкальные инструменты. Когда мы вошли, они настороженно смотрели на нас, а может быть, это я боялась. Вильям нас представил. Он сказал: «Это Ирина, она не говорит на английском языке». И в этот момент, я стала с ними на равных, я тоже не говорила. Рядом со мной сидела девочка, чернокожая. Только светлые глаза блестели на смуглом лице. Когда я захотела ее обнять, она испугалась, отодвинулась, и Вильям показал мне рукой знак, что все в порядке. Я поняла, что нарушила неожиданно какую-то дистанцию, границу ее комфорта. Мне дали в руки бубен, и мы все вместе начали играть. Вильям, как дирижер помогал вступать каждому участнику. Я никогда не испытывала такой радости, такого участия и понимания, когда нужно вступить, когда нужно остановиться, когда солировать. Дирижер- Вильям делал это с любовью и пониманием, что таким детям, через музыку, звуки помогают говорить с другими, с миром, с самим собой. Ведь именно через звуки начинается вхождение ребенка в этот мир.
И вот, что пишет французский психолог Франсуаза Дольто:
«Первые слоги, которые нас означили, являются для каждого из нас слуховым посланием, символом нашего рождения, синонимом настоящего с двойным смыслом актуального и дара, каким является жить как действительный факт для этого ребенка, который из воображаемого, каким он был для родителей, становится реальностью. Реальностью необратимой, женского или мужского пола, таким , каким он есть и каким станет, каким он явился всем, его родителям и представителям общества, которые его приняли. В качестве мальчика или девочки, носящего/носящей то или иное имя, данное его отцом матери, полученное отцом от матери, они оба получают это не только друг от друга, но и от предшествующих поколений, родивших их, и от судьбы, носящей для них или нет имя Бога, но которая любым образом отметила это существование. То, что эта девочка или мальчик изменить нельзя, - это факт, не подвластный родителям. И они тоже переживают в этом акте кастрацию. Их собственная кастрация состоит в записи ребенка в гражданское состояние, означающее его статус гражданина, чтобы ни произошло с его родителями. Стоят ли они на его защите или не в состоянии это сделать, он отныне на их попечении, если они в состоянии его обеспечить, но он им полностью не принадлежит, поскольку является законным субъектом общества, по отношению к которому их права ограничены.
А их долг нет!»
Озвучивание истории рождения ребенка, передача ему рассказом об эмоциональном состоянии матери, событий, сопровождающих его рождение, будет во многом определяющим для его дальнейшего существования.
«Родители могут чувствовать себя щедро одаренными, но ребенок может не соответствовать тому, на что в своих фантазмах они надеялись. Родители примут ребенка с качеством той эмоции, которую испытывали в момент его рождения, и введут в свою жизнь как носителя СМЫСЛА, который он имел для них тогда.»
И на протяжении жизни уже взрослый человек, может не знать об этом, если ему никто и никогда не рассказывал об истории его рождения.
Каждый год, ожидая Воскрешения Иисуса, жизнь каждого человека наполняется новым смыслом, надеждами. История жизни Иисуса, которую мы хотим познать, дает нам возможность познать свою собственную жизнь, во многих ее проявлениях. В душе человека может сосуществовать союз Иисуса и Будды, как западный и восточный мотив, как мелодия его родителей, которую он теперь узнал…