Парки (Сказка для взрослых)

Каграман Ханбеков

Парки

Где-то там, точней не знаю,
(Стар я стал, всё забываю,
Откликаюсь лишь на крик)
С сыновьями жил старик.
Жили дружно, не ругались,
За столом не выражались,
Пили мало и домой
Возвращалися гурьбой.
На дорогах не валялись,
Если что – лишь спотыкались:
Знали, что отец не пьет –
Только чай или компот.
Все работали в колхозе.
Младший вечно был в навозе –
Пас коров и лошадей.
Средний был его умней
И работал счетоводом:
Ведал денежным доходом.
Знал, откуда можно взять,
Что купить и что продать.
Старший был ещё умнее:
Брал дела, что покрупнее,
Заключал договора
И на кончике пера
Приносил колхозу блага.
Утверждала так бумага,
Но понять никто не мог,
Что в ней правда, что подлог.
Так и жили, и трудились.
Дни как мухи проносились,
И похожи были дни
Друг на друга как блины.
Но случилась перестройка:
Не добро и не помойка.
В ней нельзя было понять,
Строить что, а что ломать.
А потом и вовсе стало
Что-то вроде карнавала:
Коммунисты строем вспять
Стали в прошлое шагать.
Всё в колхозе растащили,
Про реформы всё твердили,
И налаженный колхоз
Стал похожим на навоз.
Тут старик и растерялся.
За себя он не боялся:
Знал, что прожил молодцом.
Дед его был батраком.
Сам он строил и сражался,
Верил лозунгам, старался,
Знал: за доблестный за труд
Орден, может быть, дадут.
И расплатятся деньгами,
А не праздными словами:
Что на пенсию пойдёт,
Не страшася за живот.
Ну а вышло, что трудился,
Что медалями гордился
Он по глупости своей –
Недалёкий воробей.
И тогда старик решился:
На икону помолился
И, позвав своих сынов,
Дверь захлопнул на засов.
«Я дурак, простите, дети, –
Закричал старик. – На свете
Прожил век свой, вижу, зря.
Лишь затеплится заря,
Вы меня похороните.
Не хочу я жить, поймите:
Сознавать, что ты дурак,
Не под силу мне никак.
Не советчик я вам, дети.
Угодил я в эти сети
Потому, что доверял
Тем, кто лозунги писал.
Как вам жить теперь – не знаю.
Людям я не доверяю:
Человек лишь тем живёт,
Что завидует и врёт.
Денег все хотят и власти.
Вы умерьте ваши страсти
И не рвитесь сразу в бой,
Не рискуйте головой.
Здесь в лесу живёт вещунья.
Чем питается колдунья
Мы не знаем, но живёт
Уж, поди, не первый год.
Вы, ребята, к ней сходите,
Поклонитесь, попросите
Подсказать, что ждёт кого.
Мол, отец послал. Его
Мы на днях похоронили.
Старика как не просили
Подождать хотя бы год,
Он сказал, что не даёт
Нам согласия такого.
Нрава был старик крутого.
Как сказал, что в ночь умру,
Так и кончился к утру».
***
Братья долго не тужили.
Старика похоронили.
«Спи, – сказали, – мы придём,
Мы в раю тебя найдём».
Над могилой постояли,
Крест отца поцеловали
И отправились втроём
В лес искать вещуньин дом.
В глушь зашли, где леший бродит,
Где с чертями ночью водит
Их чертячий хоровод.
Видят двор, но без ворот.
Посреди двора – строенье:
Не дворец и не виденье.
Не понять, не разуметь:
Не избушка и не клеть.
Дом не дом, а что-то вроде.
Может быть, у ведьм и в моде,
Но без окон и дверей
Дом не строят у людей.
Братья долго совещались,
Стены щупали, смущались:
Как проникнуть в странный дом,
Если заперто кругом?
Наконец-то осенило:
Раз хозяйка начудила,
Надо лезть через трубу,
Чтоб узнать свою судьбу.
А узнать-то как хотелось!
Жизнь беспутная приелась:
Раньше каждый место знал,
Кто-то сеял, кто-то крал.
Был порядок, власть и сила.
И уж если зацепила,
Можно было точно знать:
Сядешь лет на двадцать пять.
А сейчас воруй, но много,
Потому что очень строго
Лишь за малое дают,
А за крупное – не бьют.
***
В дом проникли. В доме – смрадно,
Всё убого, безотрадно.
Мебель – стол, одна кровать,
Табурет и стульев пять.
Вот и всё. На полке – карты,
Две кастрюли и огарки.
На столе горит свеча.
Что-то скверное шепча,
За столом сидит старуха.
«Я глуха на оба уха.
Если хочет кто сказать,
Может в воздухе писать.
Я читать, писать умею.
Но и так я разумею,
Что пришли судьбу узнать,
Чтоб вам солнца не видать, –
Братьям старая сказала. –
Для меня вы – три нахала.
Я к себе вас не звала.
Но судьба раз привела
Вас сюда, в мою берлогу,
То садитесь. Понемногу
Я вам правду расскажу.
Без дверей я тут сижу
Потому, что страшно стало.
Было время – я гуляла
Ночью по лесу одна,
А сейчас одна луна
Может только не бояться.
И не надо удивляться:
Деньги нынче правят бал,
Беспредел в миру настал.
На деньгах все помешались.
До тщеславия дорвались:
Все хотят богато жить,
Много кушать, сладко пить.
Много создали соблазна.
Зависть же – она заразна:
Если есть что у тебя,
Быть должно и у меня.
Если ж нет – возьмёте силой.
Это раньше дружно, с милой,
Наживали барахло.
Но то времечко ушло.
Нынче все живут как звери.
Потому-то нет и двери.
Зря старался Моисей
Совесть вызвать у людей.
Одичали вы, и дети
Зря теперь живут на свете:
Не читают книг, одно
Смотрят в ящике кино».
Тут карга засуетилась
И на младшего воззрилась.
И слезу из мутных глаз
Вниз стряхнула, не стыдясь.
***
«Ты, Иван, – полуубогий,
Недалёкий и не строгий.
Жизнь твоя – как белый лист:
Будешь честен ты и чист.
В жизни многого добьёшься,
Если только не сопьёшься.
Ты себе построишь дом.
Не какой-нибудь – с крыльцом.
Окон пять, на окнах – шторы,
Дом в саду, вокруг – заборы.
Два сарая для коров
И на зиму – много дров.
Вон они перед глазами,
Поглядите – рядом с вами.
Не видны вам? Значит, вы
Хуже видите совы.
Много ты трудов положишь,
Но построить это сможешь.
Станешь фермером. Сейчас
Это модно. Но из вас
Только ты таким и станешь,
Уважать себя заставишь,
Возгордишься. Ты дурак,
Не понять тебе никак,
Что живёшь среди людишек.
А у этих серых мышек
Зависть разума сильней.
Раз живешь среди мышей –
Должен пить, свиньёй валяться,
По утрам опохмеляться.
А не пьёшь, то, значит, – враг
Или гад, или дурак.
И от зависти такого,
Может даже и святого,
Мыши серые сгрызут,
Жить такому – не дадут.
Вижу дым, огонь, тревогу.
И сгорает понемногу
Дом твой, двор, сарай, забор.
Вижу, как крадётся вор.
Тащит что-то из сарая.
Пепелище, догорая,
Дымом пакостным чадит.
Дом твой больше не горит.
Нет его. Всё испарилось,
Словно всё это приснилось.
Не хотел ты, Ваня, жить
Так, чтоб пьяниц не дразнить.
Не хотел ни с кем якшаться
И соседям улыбаться,
И в компании хмельной
Не хотел быть тамадой.
Вот за это и страдаешь,
Что народ не уважаешь.
Но теперь ты стал своим:
Голодранцем, не чужим.
Ждёт теперь тебя другая
Жизнь: убогая, хмельная.
Нет, не встать тебе с земли.
Так и будешь жить в пыли».
***
Тут старуха поднялась,
О Сергея оперлась
И в глаза ему взглянула.
Улыбнулась, подмигнула –
Ты, мол, парень не дурак,
Да и я не просто так...
А потом заговорила
«Средним будешь ты, верзила,
Ростом вышел ты в отца,
Силой – прямо в молодца,
А характером – мерзавец.
В рот тебе не сунешь палец.
Враз откусишь полруки
И раскусишь на куски.
Заживёшь ты вскоре сладко:
Ждёт тебя большая лавка,
А потом и магазин.
В нём ты будешь не один,
Но обманешь компаньона.
Украдёшь два миллиона
И его же обвинишь.
Через подлости, глядишь,
Так и выйдешь в бизнесмены.
У тебя плохие гены.
Их испортил прадед – вор.
Эта сволочь до сих пор
На тебя, шельмец, влияет.
Сдох уже, а всё ж мечтает
Где чего-нибудь стянуть,
Вот в душе твоей и муть.
Это к слову, но, Серёга,
У тебя плоха дорога.
Ты пройдоха, знаю я.
Много сделаешь ты зла.
Жизнь построишь на обмане
И наймешь убийцу в бане,
Чтоб убрать с пути того,
Кто опаснее всего.
Ты, Сергей, разбогатеешь.
Но, Сережа, что посеешь,
То, мой милый и пожнёшь,
Будь то бомба или нож.
Поживёшь, конечно, вволю.
На твою, мерзавец, долю
Много выпало вина,
Много женщин, но она
Очень скоро и порвётся.
Под тобою разорвётся
От тротила «Мерседес»,
И взлетишь ты до небес.
Там три раза кувыркнёшься,
А потом и вознесёшься
С грешным телом прямо в ад.
Так мне карты говорят».
***
Тут Петруха взбеленился.
«Бизнес твой, карга, накрылся! –
Он старухе закричал. –
Твой язык нам всё наврал.
Взаперти ты тут сдурела.
Нет мне никакого дела
До того, что видишь ты.
Головою не верти!
Ты тут нас похоронила
Без креста и без кадила.
За такое колдовство
Не получишь ничего.
Я словам твоим не верю.
Вот когда я их проверю...»
«Это ты, голубчик, брось,
Не надейся на авось.
Умных я таких видала, –
Тут старуха запищала. –
Мне подачки не нужны –
Не на них живу, сынки.
Но уж раз пришли, как дети,
То услышьте, что на свете
Вам придётся испытать,
Чтоб тебе всю жизнь икать!
Петя, ты большая птица.
Не букашка, не мокрица.
Ты умён и в меру вор.
Потому-то до сих пор
Не в тюрьме, не за решёткой,
А уверенной походкой
В Думу ходишь каждый день.
И вникать тебе не лень,
Чем там дышат депутаты,
Как живут и чем богаты.
Дружба их тебе нужна.
Чай, они не без греха:
Все они кому-то служат.
И с тобою коли дружат,
То и ты не пропадёшь,
Хоть по сути просто вошь.
Карьерист ты, знаешь много,
Вверх ведёт тебя дорога,
Значит, сбудутся мечты:
Депутатом станешь ты.
Вот тогда и развернёшься,
С «половиной» разведёшься,
Скажешь: «Старая жена
Мне, такому, не нужна».
Купишь дачу, две машины,
Станешь собирать картины,
Чтоб казаться, будто ты
Друг людей и красоты.
В банке счёт себе откроешь.
Если что кому устроишь,
То на этот славный счёт
Кое-что перепадёт.
Так и платят за услугу
Люди в бизнесе друг другу.
Голос – это капитал.
То, за что голосовал,
То тебя и не забудет.
У тебя же не убудет:
Всё равно тебе сидеть,
Под собою что-то греть.
Так, глядишь, настанет старость.
И тебе она не в радость
Будет так же как другим,
И здоровым и больным.
Доживёшь ты до почёта.
Ох, как будет неохота
Чёрту душу отдавать.
Станешь Бога вспоминать,
По ночам начнёшь молиться
И научишься креститься,
И в конце концов умрёшь.
Как и все, так ну и что ж?»
«Врёшь ты всё, – сказал Петруха. –
Что за вредная старуха
Нам попалась, врёт и врёт,
Чушь собачую несёт».
Тяжко старая вздохнула
И опять слезу стряхнула,
А потом, перекрестясь,
С табурета поднялась.
«Жаль мне вас теперь, ребята:
Жизнь хорошим не богата,
А коль знаешь наперёд,
Что тебя с годами ждёт...
Ну какая ж в этом радость?
Жизнь свою теряет сладость.
Потому и жалко вас.
Вот вам мой недолгий сказ».
«Верно, милая бабуля,
Это то же, что и пуля.
Это хуже чем скандал, –
Ей Иванушка сказал. –
Ты подумай, как тут можно
С хитрецой и осторожно
Нам хоть как-то подсобить,
Чтоб слова твои забыть.
Что мне жить, коли я знаю,
Что в огне всё потеряю.
Лучше сразу лезть в петлю.
Всё равно теперь запью».
Так к старухе обратился
Брат Иван и был он прав.
У него был кроткий нрав,
Оттого и прослезился.
Он не мог судьбе перечить.
«Есть настойка – сердце лечит.
Есть трава от колдовства,
Есть и пьяная трава.
Если той травы настойку
Выпить литр полегоньку,
Враз забудешь, что тебе
Говорили о судьбе, –
Братьям старая сказала. –
Век бы вас я не видала.
Ну да ладно, так и быть.
Раздевайтесь, будем пить.
Нацежу вам полведёрка.
Пейте, думайте, что водка.
Всё равно не отличить.
Только больше не просить».
Я не знаю, что там было,
Чем старуха их поила,
Знаю только, что они,
Эти ладные сыны,
Напрочь всё о том забыли:
Для чего, куда ходили,
То ли видели избу,
То ли лазили в трубу,
То ли это им приснилось?
Только в жизни их случилось
Всё как им сказала та,
Что в лесу одна жила.
Февраль 2002