Убийство Орфея

Убийство Орфея

I

Орфей на шоу приглашен
в далекий город за границу.
Чуток подумав, он пошел,
чтоб подержать в руке синицу
хотя бы раз. Орфей, Орфей!
Ужимки полногрудых фей
и золотая статуэтка –
твоя захлопнутая клетка!

Но он не ведает о том.
Орфей идет через границы,
где говорят с ним языком
казенных штампов и полиций.
Никто его не узнает,
его забыли даже дети.
Природа лишь в тимпаны бьет,
певца издалека заметив.
Да птицы составляют нимб
над златокудрой головою.
Орфей как дома среди них.
Он чувствует себя травою,
водой и лесом. Он царит
и новой песнею измучен.
В нем шепот мифов говорит,
поэзия речных излучин.

Орфей, Орфей, ты сходишь в ад,
где этих песен не простят!

II

Его везет автомобиль
вперед по каменной улитке.
И странен современный стиль
Орфею. Он застыл в улыбке
непониманья.
Но едва
он за плечо таксиста тронул,
как возле мраморного льва,
когтем прижавшего корону,
тот тормознул. Взошел Орфей
по лестнице, ковром покрытой,
как именитый корифей.

Уже его слепят софиты,
уже певец заходит в зал,
где зрителей, как волн на море.
Орфей, волнуясь, лиру снял,
комок глотая жаркий в горле.
Но тут внезапно свет погас,
и грянул нагловатый бас.

III

На сцену под руки его
подняли ловко два амбала.
«Орфей, Орфей!» - вокруг него
аппаратура проорала.
И пять вакханок, не спеша,
всем телом гибким извиваясь,
к нему приблизились, дыша
водярой и в лице меняясь...

«А вот теперь, - ведущий в крик, -
мы наградим певца-легенду,
который в тайну слов проник,
взял дар у Неба не в аренду,
смиряет пением зверей
и больше всех приза достоин.
Ты лучший среди нас, Орфей!
От века яростных пробоин
болит грудная пустота
и просит нового лекарства.
Пускай прольют твои уста
нектар утраченного Царства!

Пролейся золотым дождем,
пустыню оплодотворяя.
А после мы тебя убьем,
как пресыщенная Даная».

IV

И лишь последний замер звук
под сводами громады-зала,
толпа, как яростный паук,
певца собой запеленала
(Как будто бы автограф взять
желая у лауреата).

Вакханки головой играть
устали вскоре и куда-то
ее забросили, как мяч
(быть может, угодили в реку).
И горестный природы плач
остался чуждый человеку.

Ведущий поменял пиджак,
все успокоились и сели.
На месте, где пропал чужак,
подтерли капли.


Валерий Коростов