Благополучие детства

«Хочу», которое мы слышим от детей – это либо просьба, либо приказ. Если ребёнок смущённо и обескуражено улыбается, видя, что взрослые не приняли его хотения, то это означает, что «хочу» ребёнка было его просьбой. Если же ребёнок в ответ на неприятие взрослыми его пожелания приходит в расстроенное и возбуждённое состояние, то в этом случае его «хочу» означало и означает приказ для взрослых. 

         
Воля ребёнка и воля родителей – чья воля должна доминировать? Понятно, что должна доминировать воля родителей – у ребёнка нет необходимого опыта и знаний, для того, чтобы что-то решать, определять, устанавливать как в своей жизни, так и в жизни родителей. Но и родители не всегда обладают нужным опытом, осознанием, осмыслением и поэтому не всегда могут должным образом выстроить свои отношения с ребёнком. А отсюда и проблемное неблагополучное поведение ребёнка.

Отношения ребёнка и родителей – это отношения «слабого» и «сильных». Слабость ребёнка – это его нормальное, естественное состояние. Но слабым быть плохо, слабым быть не нужно и одна из забот родителей – это забота о том, чтобы ребёнок, ни в коем случае не застрял на этой естественной для него позиции слабого.

А для этого они должны требовать, требовать и требовать. Требовать, чтобы ребёнок знал и понимал, что такое родительское «нет» и «надо» и умел этому подчиняться; требовать, чтобы он учился преодолевать трудное, проблемное, неблагоприятное и не боялся бы напрягаться при этом; требовать, чтобы он в своих устремлениях, затеях, пожеланиях рассчитывал на себя, на свои силы и возможности, а не пытался осуществлять свои затеи чьими-то усилиями. Требовать для того, чтобы ребёнок полноценно и разносторонне развивался, становился знающим, умелым, толковым, сильным – а значит успешным во многом и многом.

Есть родители, которые считают, что, пока ребёнок мал, его не надо обременять требованиями, требовательностью, потому что «у него должно быть счастливое детство». При этом они добавляют: «У меня было плохое детство – у меня ничего не было. А у моего ребёнка пусть будет всё».

Спрашивается, а что они там такое подразумевают под этим «всё»? Что они могут предложить ребёнку для его счастливого существования?

Они могут предложить ему много-много самых разных игрушек – раз; могут предложить конфеты, сладости и прочее вкусное – два. А что ещё? Ещё можно предложить ласку благополучного, благоприятного, благодатного.

Нам всем бывает уныло, печально, тоскливо, горько, больно, страшно – бывает, и ничего с этим не поделаешь, никуда от этого не денешься, не спрячешься. Мы бы и рады были отгородиться, спрятаться от всего неблагополучного, враждебного и никогда с ним не встречаться, да только «тяму» у нас не хватает для этого.

Но зато, помимо неблагополучного, неблагоприятного, для нас припасено и благополучное, благоприятное, благодатное и в т.ч. припасена ласка.

Ласка – что это такое? Это отклик радостным, благоприятным, благодатным. Отозвались на веселье, радость, восторги ответным весельем, ответной радостью, ответным восторгом, и веселья, радости, восторгов становится больше. Ответные: веселье, радость, восторг ложатся на душу лаской веселья, лаской радости, лаской восторга. Отозвались на досаду, обиду, печаль, тоску, отчаяние, горе, боль, страх вниманием, участием, сочувствием, утешением, ободрением, поддержкой, помощью, защитой, заботой и становится теплей, светлей, уютней. А если в результате отклика становится теплей, светлей, уютней, то это означает, что мы имели дело с лаской внимания, лаской участия, лаской сочувствия, лаской... и т.д. по списку. Отозвались на стремление души к яркому, интересному, увлекательному и появляется ласка яркого, интересного, увлекательного.

Вся выше обозначенная ласка очень и очень нужна нам как эффективный нейтрализатор уныния, досад, обид, печалей, тоски, отчаяния, горя, боли, страха; как катализатор веселья, радости, восторгов; как проявление благополучного, благоприятного, благодатного.

И, конечно же, эта ласка очень и очень нужна детям.

Когда к игрушкам и сладостям для ребёнка добавляется ласка внимания, участия, заботы, ласка веселья, радости, восторга, ласка яркого, интересного, увлекательного, то тогда мы получаем довольно симпатичный список «всего», что необходимо для счастливого детства. Хотя, если у ребёнка есть родительская ласка во всей широте проявления этой ласки, то тогда игрушки и сладости уже мало что значат, не существенны для него и тогда игрушки и сладости можно уверенно вычёркивать из списка всего необходимого для счастливого детства, без малейшего ущерба для этого детства.

Родительская ласка необходима для счастливого детства, но только её одной недостаточно. Нужно ещё чтобы было требовательное критическое отношение родителей к ребёнку – к его затеям, устремлениям, пожеланиям, действиям и поступкам. Без этого ребёнок не сможет полноценно и разносторонне развиваться, а без чего его детство не будет ни благополучным, ни счастливым.

Как это ни странно, но требовательное критическое отношение это тоже ласка, т.к. оно насущно необходимо ребёнку, а то, что нам насущно необходимо, то для нас и ласка. Лекарство, например, бывает горьким, лечение, как правило, бывает болезненным и неприятным, но когда мы больны лечение и лекарство для нас ласка.

Дети растут и развиваются. Развиваются физически – т.е. ползают, ходят, бегают, прыгают, лазают и таким образом развивают свои мышцы и опорно-двигательный аппарат и развиваются психофизически – т.е. приобретают, осваивают, усваивают знания, умения, навыки, понятие и представление о сущем.

Уже в самом начале развития ребёнка, у него появляются устремления, затеи, желания, а вместе с этим появляется своеволие устремлений, затей, желаний. Своеволие – т.е. руководство своей волей, следование за своей волей – это естественно, это нормально и для детей, и для взрослых. Чем нам ещё руководствоваться, как не волей своих устремлений, затей, желаний?

Своеволие ребёнка – это естественно и нормально, но у ребёнка нет необходимого опыта, необходимого осмысления и осознания для того, чтобы руководствоваться исключительно своей волей и понятно, что своеволие ребёнка должно быть ограничено, должно быть откорректировано запрещающим воздействием, запрещающим волеизъявлением родителей или других нянек-воспитателей-опекунов, заменяющих ребенку родителей.

Своеволие ребёнка должно быть ограничено – это понятно, но, запрещая ребёнку что-либо, родители становятся на пути его устремлений к интересному, увлекательному, сладкому. Своим запретом или ограничением родители предлагают ребёнку отказаться от интересного, увлекательного, сладкого. Естественно ребёнку это не нравится и вызывает у него реакцию неприятия, отрицания, протеста.

В результате, родителям не нравится затеянное ребёнком, а ребёнку не нравится родительский запрет-ограничение. Родители своим запретом-ограничением отрицают затеваемое ребёнком, а ребёнок своим протестом-несогласием отрицает родительский запрет, родительское ограничение. И что тут делать, как тут быть? А на этот случай у родителей есть очень эффективный инструмент воздействия – родительское осуждение.

Осуждение не нравится, неприятно всем – и взрослым, и детям и к осуждению восприимчивы все – и взрослые, и дети. Но у взрослых на всё есть своё отдельное мнение и, опираясь на него, они могут послать осуждающего куда подальше вместе с его осуждением и остаться при своём отдельном мнении.

А вот у детей, и особенно у малышей, нет своего отдельного от родителей мнения. И своего, отдельного от родителей, восприятия окружающего мира у них тоже нет. Окружающий мир дети воспринимают через восприятие взрослых, своё отношение к окружающему миру дети перенимают у взрослых – взрослые что-то воспринимают с опаской и дети, глядя на взрослых к тому же самому начинают относиться с опаской; взрослые что-то осуждают и дети, вслед за взрослыми, начинают осуждать это; взрослые восторгаются чем-то и дети тут же перенимают эти восторги у взрослых. И если родители осуждающе относятся к затее-устремлению-пожеланию ребёнка, то и ребёнок, вслед за родителями, начинает осуждающе относиться к своей затее-устремлению-пожеланию. Поэтому обычно лёгкой родительской гримасы осуждения, лёгкой родительской интонации суждения бывает достаточно для того, чтобы ребёнок отказался от своей затеи и перестал перечить родительскому «нет» или же «надо».

Обычно, но не всегда. Есть особо своевольные дети, которые приходят в возбуждённое состояние от того, что свободу их действий пытаются ограничить и яростно опротестовывают это ограничение. Вот с такими детьми, с их особым своеволием, с их особой возбудимостью родителям приходится повозиться.

Особому своеволию ребёнка нужно что-то противопоставлять. А что противопоставлять? А всё то же родительское осуждение – только теперь это осуждение должно быть настойчивым и терпеливым, т.к. возбудимость особо своевольных детей мешает им воспринимать родительское мнение-отношение-осуждение.

Особо своевольным детям не нравится ограничение свободы их действий, но им также не нравится и сердитое, неласковое родительское осуждение и, желая уйти от родительской сердитости и неласковости, желая вернуться к ласке приветливых, доброжелательных, бесконфликтных отношений, они соглашаются уступить родительскому волеизъявлению, соглашаются обменять неограниченную свободу действий на ласковые отношения с родителями. Неограниченная свобода сладка, но ласковые отношения намного слаще и не удивительно, что даже очень своевольные дети предпочитают подчиняться своим ласковым родителям, нежели перечить им.

Когда дети соглашаются уступить родительской воле, тогда они следуют за родителями и тогда они перенимают, запоминают, усваивают родительское мнение, родительское отношение к чему-либо, а, перенимая очередное родительское мнение-отношение, они поднимаются на очередную ступенечку в осознании, восприятии окружающего мира – они развиваются.

Для полноценного и благополучного развития ребёнка, нужно чтобы воля родителей была доминирующей, ведущей, а воля ребёнка подчинённой, ведомой и никак не наоборот. К сожалению, бывает и наоборот – мы нередко можем наблюдать совершенно нелепую, несуразную ситуацию, когда ребёнок требует, чтобы родители подчинялись его воле и руководствовались его волеизъявлением.

Откуда берётся это несуразное требование ребёнка?

Да всё оттуда же – от родителей. Там, где родители не понимают того, что ребёнку насущно необходимо родительское требовательное критическое отношение к нему, там они предпочитают исключительно умиляться, восхищаться и восторгаться ребёнком. Маленькие дети, они ведь такие милые, такие чудесные, такие славные – ну как ими не восторгаться, как их не лелеять, не холить, не нежить? И родители радостно подсовывают, пододвигают им всё вкусное, сладкое, интересное; радостно идут навстречу пожеланиям и устремлениям милых созданий. Этой восторженной радости они предаются до тех пор, пока не сталкиваются с возбуждением, расстройством и недовольством малыша по поводу их родительского отказа или ограничения.

Недовольство ребёнка родительским волеизъявлением, расстройство ребёнка из-за родительского отказа или ограничения – это тревожное и грозное извещение родителям о том, что в их отношениях с ребёнком не всё ладно складывалось и складывается.

Дети всё перенимают у взрослых и, прежде всего, у родителей и если родители воспринимают ребёнка как объект для восторгов, восхищения, умиления, воспринимают его как объект, пожелания которого нужно восторженно и суетливо исполнять, то и ребёнок вслед за родителями начинает воспринимать себя объектом для восторгов, восхищения, умиления, объектом, пожелания которого нужно восторженно и суетливо исполнять. И если у родителей нет критического требовательного отношение к действиям, поступкам, устремлениям, затеям ребёнка, то и у ребёнка не будет критического требовательного отношения к своим действиям, поступкам, устремлениям и затеям.

Есть родители, которые говорят: «Зачем маленькому, несмышлёному существу все эти «не надо», «нельзя», «не смей» и т.д. – все эти требования, ограничения, вся эта «критика»? Он же всё равно ничего не поймёт. Вот подрастёт, тогда другое дело – тогда ему будет проще понять».

Ошибочное мнение, поскольку даже самые маленькие дети, те, кого мы называем несмышлёнышами, прекрасно всё «понимают». Само по себе родительское «нет» или другое родительское слово – это ничего не значащая абстракция для ребёнка. Но за всяким словом стоит отношение говорящего к тому, о чём он говорит – стоит либо отрицание, неприятие, осуждение, либо удовлетворённость, согласие, одобрение. Малыш воспринимает, запоминает родительское отрицающее, не принимающее, осуждающее или же удовлетворённое, согласное, одобрительное отношение к чему-либо, запоминает сказанные при этом слова и таким образом «понимает» как и к чему нужно относиться, что и как нужно воспринимать и, вместе с этим, усваивает значение слов «да», «нет», «надо», «не надо», «можно», «нельзя», «правильно», «не правильно» и т.д.

И напрасно родители рассчитывают на то, что ребёнок будет лучше их понимать от того, что он подрастёт. Ведь к тому времени, когда ребёнок подрастёт, он уже может быть избалован, заласкан восторженно-некритическим отношением к себе; он уже может быть однобоко развит, благодаря тому, что его окружала исключительно ласка восторга и отсутствовало требовательное критическое отношение.

Попробуйте что-либо объяснить избалованному ребёнку, воспринимающему себя, ощущающему себя объектом, пожелания которого нужно восторженно и суетливо исполнять. Он ждёт от родителей восторженно-суетливого отношения к своей просьбе, к своему пожеланию, а родители вместо этого говорят ему какое-то непривычное, незнакомое, непонятное «нет». Дети не умеют, не способны ждать, терпения у них ни на копейку, поэтому избалованный ребёнок приходит в возбуждённое и расстроенное состояние от того, что родители мешкают с исполнением его пожелания.

Неизбалованных детей родительское «нет» тоже не очень-то радует, но они относятся к нему спокойно, т.к. не ждут от родителей только исполнения своего пожелания – неизбалованные дети знают, что родители могут пойти навстречу их пожеланию, а могут и сказать им своё родительское критическое неодобрительное или, более того, сердитое, недовольное «нет».

И для неизбалованных, и для избалованных детей родительское мнение, родительское отношение более значимы, более абсолютны, чем собственное пожелание-устремление, но избалованные дети приходят в возбуждённое состояние от родительской неисполнительности и поэтому становятся невосприимчивыми к родительскому мнению-отношению. Взрослые, кстати, тоже, когда приходят в возбуждённое состояние, становятся не восприимчивыми к мнению со стороны, признают только своё мнение, свои затеи, устремления, пожелания и возбуждённо отстаивают их.

Возникает ситуация, при которой избалованный ребёнок возбуждённо не воспринимает, отрицает родительское «нет». Родителям «подросшего» ребёнка это не нравится т.к. они считают, что поскольку ребёнок «уже подрос», «уже большой», то он должен понимать их родительское волеизъявление и считаться с ним. И мириться с его невосприимчивостью они не хотят.

Вот только что они могут противопоставить его возбуждённой невосприимчивости? Терпеливое родительское осуждение? Но любое осуждение здесь уже бессильно, поскольку избалованные, заласканные восторгами, восхищением, умилением дети не принимают, отвергают, отрицают критическое отношение к себе, а, кроме того, дети не умеют, не способны ждать и поэтому задержка с исполнением пожелания, обусловленная родительским осуждающим воздействием, приводит избалованного ребёнка лишь в ещё большее возбуждение.

Родители также пытаются противопоставить невосприимчивости избалованного ребёнка ласку увещевания – они ласково пытаются объяснить ребёнку, что так, как он хочет, нельзя, не надо, нет возможности. Но ласка суетливой родительской исполнительности привлекательнее ласки увещевания и ребёнок продолжает настаивать на более привлекательной для него ласке исполнения. И, опять-таки, дети не умеют, не способны ждать и задержка с исполнением пожелания, обусловленная родительским увещеванием, лишь усиливает возбуждение ребёнка.

Задержка с исполнением пожелания довольно быстро приводит избалованных детей в сильнейшее возбуждение и расстройство и далее они сваливаются в психоз истеричности, при котором истерично домогаются родительской исполнительности, истошно, истерично требуют подчинения родительской воли своему воле изъявляющему «хочу» или же «не хочу».

Наталкиваясь на возбуждение ребёнка, переходящее в истерику; наталкиваясь на полную невосприимчивость возбуждённого избалованного ребёнка к их родительскому воздействию – и к ласковому увещевающему, и к сердитому осуждающему; не зная, что противопоставить истерике ребёнка, ощущая себя беспомощными в противостоянии капризному истеричному поведению ребёнка, родители теряются и растерянно спрашивают:

– А что теперь делать?

А ничего теперь уже не поделаешь. Того уровня осмысления и осознания, что есть у малыша, ему хватает для того, чтобы воспринять себя центром, вокруг которого всё должно суетливо вращаться, а вот для того, чтобы понять, что его воля не может доминировать и не будет доминировать над волей родителей, ему необходим другой, более высокий, уровень осмысления и осознания.

И чтобы перебраться на этот другой уровень, избалованному ребёнку (и его родителям вместе с ним) предстоит пройти через длинный-длинный ряд капризных конфликтов с психозами истеричности ребёнка по поводу того, что родители не торопятся исполнять его пожелания, с психозами страдательности ребёнка по поводу того, что вот у него ничего нет, ничего не получается, потому что ему не купили, не исполнили, отказали и поэтому он такой бедный, несчастный, горемычный, покинутый, никому не нужный. Предстоит пройти через весь этот длинный конфликтный, мучительный, страдательный ряд, пока он в конце концов, не осознает того, что ему придётся считаться с ограничивающим, запрещающим волеизъявлением родителей, хочет он того или не хочет.

Когда капризничает взрослый, домогаясь чего-то, то в этом особой беды нет – покапризничает и угомонится, как только выдохнется, а вот когда капризничает ребёнок, то это плохо. Капризы ребёнка – это пробелы в его развитии. Вместо того чтобы следовать за родителями, перенимать их опыт, знания, умения, понятия, представления, перенимать их восприятие жизни и таким образом взрослеть и развиваться, капризничающий ребёнок возбуждённо, истошно, перечит родителям, не воспринимая ничего, кроме своего «дай», «купи», «я хочу». Избалованные дети не способны, не умеют подчиняться требованию родительского «нет» и «надо» и поэтому не до развиваются, остаются слабыми в своём детстве и не только в детстве.

Возникает вопрос – ну, а что разве истеричному перевозбуждению избалованного ребёнка так уж и нельзя ничего противопоставить? Можно противопоставить – ласку яркого, интересного, увлекательного в сочетании с лаской эмоционального взаимодействия.

Стремление к интересному есть у всех. Мы радостно оживляемся, при появлении интересного и охотно устремляются ему навстречу. Новая вещь, новый человек, новое явление, событие – всё это вызывает наше любопытство, привлекает наше внимание, всё это нам интересно.

Для малышей всё внове, всё необычно, всё интересно. Но с новым надо как-то определяться – надо определиться, как к этому новому относиться, как его воспринимать. Определиться дети могут либо, «подсмотрев» отношение, восприятие взрослых, либо же они пристают к взрослым с тем, чтобы те объяснили, рассказали, показали что, как и почему.

Детям нужно знать мнение взрослых и поэтому они лезут к взрослым со своим «что», «как» и «почему». Вопросы детей часто ставят взрослых в тупик, поскольку взрослые не понимают логики детей. Вернее взрослые ищут логику в вопросах детей, не понимая того, что логики как таковой в этих вопросах нет. Логика сущего, его смысл, содержание детей не интересует. Их интересует мнение взрослых, просто мнение взрослых, причём простое мнение взрослых, такое как: «да» – «нет», «так» – «не так», «правильно» – «не правильно», без каких-либо логических нюансов и оттенков.

Дети хотят получить простые ответы на их «простые» вопросы. Но мы знаем, что на большинство вопросов нет простых ответов. Как, например, можно просто ответить на вопрос, кто сильнее – кит или мамонт? Я помню реакцию взрослого, которому преподнесли этот вопросик. Он озадаченно уставился на ребёнка; затем озадаченно молчал, не зная, что ответить; затем озадаченно отвечал:

– А кто ж это может знать? Кто-нибудь, когда-нибудь видел, как они меряются силами? Этого никто знать не может.

Такой ответ не удовлетворил ребенка, и он разочарованно возразил:

– Не-е-е, пап – кто? Витька говорит, что кит.

– А Витька, откуда знает? Он, что, видел?

– Не-е-ет, ему брат сказал.

– И брат не видел и тоже знать не может. Не заморачивай свою голову тем, что никто не видел и знать не может.

Столь «сложный» ответ озадачил ребёнка – ему нужен был простой ответ: «да» – «нет», «кит» – «мамонт», но, при всём при этом, он получил мнение взрослого, на которое он сможет уверенно опереться и в своём споре с Витькой и в своём познании, осмыслении, осознании окружающего мира.

А вот когда взрослые отвечают ребёнку: «Не знаю, отстань, я не академический справочник, чтобы всё знать», – то это получается крайне неудачный ответ. Во-первых ребёнок не получает мнения взрослого, на которое он мог бы опереться в своём осмыслении и осознании сущего, а во-вторых взрослый для малыша это некий Непререкаемый Авторитет, некий Абсолют, который не может чего-то не знать или не мочь и когда взрослый говорит: «не знаю», то это сильно озадачивает ребёнка. Озадачивает ненужным – тем, что он пока не в состоянии ни осознать, ни воспринять.

Другой неудачный ответ: «Тебе ещё рано это знать, тебе ещё рано в это лезть». Этим ответом взрослые подразумевают какой-то тайный, ненужный, «подстрочный» смысл-содержание в вопросе ребёнка, либо же подразумевается, что ребёнок спрашивает о чём-то слишком сложном для его понимания. Но ни «сложного», ни «тайного» содержания в вопросах детей не бывает. «Сложного» не бывает, потому что дети находятся под защитой опеки со стороны взрослых и пока они находятся под этой защитой, они свою голову сложным не заморачивают, им нет нужды в этом и, слава богу, что это так. Заморачивать голову сложным – это удел взрослых. А «тайного» не бывает потому, что к тому времени, когда ребёнок хочет познать что-то «тайное», не предназначенное для него, он уже прекрасно понимает, что с этим «тайным» к взрослым лучше не соваться, дабы не смутить их и не получить от них нагоняй за ненужную любознательность, понимает, что это «тайное» нужно утаивать, прежде всего, от взрослых. Малышей же «тайное» не интересует и не может интересовать, поскольку находится за пределами их возможностей по осмыслению и осознанию. Малышей интересует всего лишь мнение взрослых, как таковое, и ничего более.

И хотя дети желают получить простой, без каких-либо логических нюансов, оттенков, изысков ответ, ответы взрослых обязательно должны быть логичными. Ребёнок может позволить себе нелогичный (т.е. не опирающийся на логику) вопрос, а вот взрослый нелогичный, невнятный ответ себе позволить не может, не должен, т.к. на этот ответ-мнение ребёнок будет опираться в своём осмыслении и восприятии сущего. Поэтому отвечать на вопросы детей бывает, ой как, непросто.

Вопросы ребёнка – это «неудобство» для взрослых в их роли Абсолюта, Непререкаемого Авторитета и Незыблемой Опоры для ребёнка. Ещё одно «неудобство» для взрослых заключается в том, что им неинтересно, скучно общаться, взаимодействовать с ребёнком, поскольку уровень понятий, представлений, осознания, осмысления, развития у ребёнка намного ниже, чем у взрослого. Но зато ребёнку интересно, о-о-о-чень интересно общаться и взаимодействовать с взрослыми. Взрослые для ребёнка – это опора, на которую он может опереться, это защита, за которую он может спрятаться и это основное окно, главная дверь в мир яркого, интересного, увлекательного и радостного. И понятно, что ребёнку хочется быть поближе к тому, на что можно опереться, что служит защитой, что несёт ему интересное, увлекательное, радостное – ребёнку хочется быть вместе, быть рядом с взрослыми.

Но взрослым, мало того, что скучно, неинтересно общаться и взаимодействовать с ребёнком, у них также хватает забот и хлопот помимо того, чтобы возиться с ребёнком. И когда ребёнок путается у них под ногами со своим стремлением втягивать их в свои затеи, со своим стремлением влезать в их дела и «помогать» им, со своими «отчего» и «почему», то это мешает взрослым, утомляет их, досаждает им и, желая избавиться от его сверх кипучего утомляющего «внимания», они говорят ему:

– Отстань, не мешай – иди, поиграй с игрушками, иди, поиграй с другими детьми.

Но что игрушки? Игрушки интересны ребёнку, если ассоциируются у него с миром взрослых, помогают ему войти в мир взрослых. Мальчики, например, охотно садятся за руль игрушечного автомобиля и «рулят», как это делают взрослые. Им также интересно игрушечное оружие, из которого они могут «стрелять», как это делают взрослые. Девочки охотно играют с куклами или игрушечной кухонной утварью, подражая матери в её действиях. Большинство же игрушек это ничего не дающая ребёнку абстракция, поскольку они никак не связаны для него с окружающим миром и родители, покупая эти игрушки, должны понимать, что им нужно будет играть с ребёнком в эти игрушки, «оживляя», деабстрагируя их, увязывая их с окружающим миром.

Мир игрушек без участия родителей, без участия взрослых, мало что даёт ребёнку. А мир «других детей»?

Вот здесь интересного побольше. У каждого ребёнка имеются свои познания, представления, фантазии, которые он «нацеплял» от взрослых и, присоединяясь к какому-либо детскому сообществу, ребёнок приносит туда всё это и, в свою очередь, приобщается к познаниям, представлениям, фантазиям других детей. А ещё приобщается к затеям и устремлениям других детей и либо сам участвует их затеях и устремлениях, либо вовлекает их в свои. Другим детям есть, что предложить его вниманию и ему есть, что предложить им. Детям есть, что предложить друг другу, у них хватает затей друг для друга, их фантазия в поисках яркого, интересного, увлекательного неистощима и, если какая-то затея оказывается неинтересной, то тогда общими усилиями её можно подправить, присовокупить к ней что-то ещё и, сделав её интересной, приняться за её осуществление, дружно и целеустремлённо взаимодействуя.

Общаясь, дети перенимают друг у друга то, что переняли у взрослых, общаясь, учатся взаимодействовать друг с другом, общаясь, познают друг друга и, таким образом, активно развиваются. Тесное, активное общение-взаимодействие с другими детьми насущно необходимо ребёнку для его полноценного и благополучного развития. Но ему также насущно необходимо и тесное, активное общение-взаимодействие с взрослыми.

И взрослым и детям нужно как-то определяться с новым, а значит непривычным, непонятным, неизвестным. Сталкиваясь с новым, мы в первую очередь стремимся опереться на опыт и знания тех, кто уже имел дело с этим новым-неизвестным. Если же опереться на кого-то не получается, то тогда приходится определяться самим, опираясь на свой предшествующий опыт, на свои знания. А какой предшествующий опыт, какие знания могут быть у ребёнка, у малыша? Насколько он может определиться с чем-либо или в чём-либо, опираясь на свой опыт, на свои знания? У ребёнка нет необходимого опыта и знаний, поэтому ему очень нужно и очень важно знать мнение взрослых, знать отношение взрослых к тому, что заинтересовало и взволновало его, знать, как взрослые воспринимают то, что заинтересовало и взволновало его. А как он всё это может узнать, как ни через тесное и активное общение-взаимодействие с взрослыми?

Да, взрослым скучно и неинтересно с ребёнком, да, у взрослых хватает забот и хлопот, помимо того, чтобы возиться с ребёнком и обращать внимание на его устремления, устремлённость, но, всё-таки, нужно или не нужно откликнуться на стремление ребёнка быть рядом, быть вместе с взрослыми и познавать мир через общение и взаимодействие с взрослыми?

Желательно бы откликнуться.

И дети, и взрослые всё воспринимают эмоционально и детям, и взрослым нужен отклик на их эмоциональное восприятие. Мы знаем, что радость на двоих – это двойная радость, а горе на двоих – это полгоря. Нам нужен отклик на наше эмоциональное восприятие и детям нужен отклик на их эмоциональное восприятие. Причём ребёнку нужно чтобы откликнулись именно взрослые. Такие же дети, как и он, способны откликаться на его эмоциональное состояние и они охотно откликаются на восторги, на весёлое, на радостное – откликаются ответными восторгами, ответным весельем и ответной радостью. А вот откликнуться на обиду, печаль, боль, страх, расстройство чувств им пока что нечем. Им ещё только предстоит научиться понимать, чувствовать чужие печали и откликаться на них.

Дети доверчиво относятся к мнению других детей (и сверстников, и тех, кто постарше), доверчиво воспринимают то, что исходит от других детей, но при этом в представлении детей, в представлении ребёнка «по-настоящему» что-то знать и понимать могут только взрослые. Полное, абсолютное и безусловное доверие дети испытывают только к тому, что исходит от взрослых. И поэтому, когда ребёнка переполняют эмоции, то он с ними устремляется к взрослым, к родителям с тем, чтобы рассказать им об увиденном интересном, или же похвалиться своими достижениями, успехами, или пожаловаться на обиды, на страхи, или высказать своё негодование по поводу свершившейся несправедливости.

И если взрослые готовы, умеют, способны откликнуться на эмоциональное состояние ребёнка, если им есть чем откликнуться и они откликаются, то тогда у ребёнка есть эмоциональное взаимодействие с взрослыми, на которое он может опереться в своём восприятии сущего и, соответственно, есть ласка эмоционального взаимодействия с взрослыми.

В окружающем малыша мире столько для него интересного. Малыш увидел кошку и ноги несут его к кошке – ему хочется подойти поближе и поглазеть на неё. И если взрослые покажут ему, что кошку можно погладить, что с кошкой можно поиграть, то тогда он обнаруживает, что кошку можно погладить и что с ней можно поиграть, обнаруживает, что она охотно откликается на доброжелательное к ней отношение и на стремление поиграть с ней. И какие же восторги и, обусловленная ими, радость появляются в душе у малыша от этого обнаруженного.

Букашки, птички, зверюшки, цветочки – сколько интересного, увлекательного предоставляет окружающая ребёнка природа для того, чтобы поглазеть, поудивляться, повоссторгаться, повпитывать в свою душу. Приобщаясь к тому, что предоставляет природа, дети имеют яркое, интересное, увлекательное от общения и взаимодействия с природой и, соответственно, имеют ласку яркого, интересного, увлекательного от общения и взаимодействия с природой.

Дети также имеют яркое, интересное, увлекательное от общения и взаимодействия друг с другом. Дети-одногодки-сверстники находятся приблизительно на одном уровне развития и поэтому они легко находят общий язык, общие затеи и устремления и поэтому им интересно общаться и взаимодействовать друг с другом. Опираясь на общие интересы, на энергию и устремлённость друг друга, они находят массу интересного и увлекательного во взаимодействии с окружающим их миром.

А ещё у детей может быть яркое, интересное, увлекательное «от взрослых». Взрослые могут ведь обратить внимание ребёнка на то, что ни он сам, ни другие дети внимания не обращают; сделать понятным, а значит интересным, то, что было непонятно; оживить, раскрасить, расцветить, сделать привлекательным то, что представлялось невзрачным и непривлекательным? Ещё как могут. Другое дело, что не все это могут, не всем это дано, но если могут, если дано, если желают этого, то тогда у ребёнка есть яркое, интересное, увлекательное «от взрослых» и, соответственно, есть ласка яркого, интересного, увлекательного «от взрослых».

Ласка яркого, интересного, увлекательного – это одна из самых сладких и привлекательных ласк. Для взрослых есть ласка и послаще, и попривлекательнее, ну а в мире детства это самая привлекательная ласка.

И именно эту ласку и нужно противопоставлять капризному перевозбуждению, капризным психозам избалованного ребёнка. Каким бы желанным для ребёнка не было то, к чему он устремлён со своим «дай», «купи», «хочу», а, всё-таки, ласка эмоционального взаимодействия и ласка яркого, интересного, увлекательного намного слаще и привлекательнее и родители, используя эту ласку, способны пробиться сквозь истеричное перевозбуждение ребёнка к его осознанию и восприятию и отвлечь, увести его от капризных пожеланий, увести его от психозов истеричности и страдательности.

Но даже если у родителей есть эмоциональное взаимодействие с ребёнком и им есть что предложить ребёнку из мира яркого, интересного, увлекательного, то даже в этом случае им лучше бы не доводить дело до избалованности ребёнка, поскольку потом придётся потратить немало усилий и времени на противостояние и преодоление избалованности. Родителям – на противостояние, ребёнку – на преодоление.

Избалованность – один из факторов неблагополучия и детей и взрослых. Другой фактор неблагополучия – это изнеженность.

Детство – пора без забот, пора безмятежности. Но вот только должна ли беззаботность и безмятежность ребёнка быть абсолютной? Беззаботность как результат заботы и защиты со стороны родителей – это безусловное благо, а вот беззаботность там, где ребёнок мог бы позаботиться о себе и о других, но не «озабочивается» – такую беззаботность назвать благом уже нельзя.

Родители, устремленные к тому, что бы детство их малыша было «самым-самым» счастливым, обычно считают, что малышу нужны абсолютная беззаботность и абсолютная безмятежность. «Пока ребёнок мал, – говорят они, – ни к чему его загружать заботами, обязанностями, ответственностью. Пока он мал, пусть радуется жизни – успеет ещё, наозабочивается, когда подрастёт».

Понятно стремление родителей обеспечить своему ребёнку «самое-самое» счастливое детство, но непонятно почему они считают, что обязанности, ответственность, забота ребёнка о чём-либо или о ком-либо, могут помешать ему «радоваться жизни»? Когда ребёнок может что-то сам для себя сделать и у него это получается, то разве это не радостно для него? Когда ребёнок может посодействовать, помочь взрослым, может быть вместе с взрослыми в их затеях и заботах, то разве это не радостно для него?

А потом, не поздно ли для него будет «озабочиваться», когда он подрастёт? Наступает ведь время, когда родители говорят ребёнку: «Всё, ты уже большой – тебе уже пора помогать нам, пора брать на себя какие-то обязанности, заботы, ответственность». И ребёнок радостно соглашается с тем, что он уже большой и что ему пора помогать взрослым. Но затем он обнаруживает, что не такой-то это и сахар, не такая-то это и радость помогать родителям, выполнять их поручения, иметь какие-то обязанности и ответственность; обнаруживает, что гораздо слаще быть беззаботным и гулять, играть, наслаждаться беззаботностью.

Изнеженному беззаботностью ребёнку неуютны, некомфортны, неприятны просьбы и поручения родителей, навязываемые ими, обязанности и ответственность, и он предпочитает уклоняться от всего этого, а не исполнять. Эта уклончивость ребёнка сердит родителей, не устраивает их, т.к. они справедливо полагают что, поскольку ребёнок «уже большой», то он должен приобретать знания, умения, навыки, понятия, представления, необходимые для того, чтобы он мог позаботиться о себе самом и о тех, для кого он будет отцом, мужем, сыном (или матерью, женой, дочерью) и, недовольные нежеланием ребёнка брать на себя заботы, обязанности, ответственность, они сердито и раздражённо спрашивают его: «Ты, что, так и собираешься оставаться неумехой, никчёмностью? Так и собираешься расти бездельником (бездельницей)?»

Родители сердятся на ребёнка, а сердиться-то им следует скорее на себя, чем на него, поскольку это именно они не понимали и не понимают того, что изнеженность – это плохо, что изнеженность не нужна никому – ни детям, ни взрослым. Да, беззаботность и безмятежность это вроде бы благо и нам всем хочется беззаботности и безмятежности. Но беззаботными мы можем быть лишь тогда, когда имеем возможность спрятаться за чью-то могучую спину и за этой спиной не знать ни забот, ни хлопот, ни обязанностей, ни ответственности. Безмятежность и беззаботность это вроде бы хорошо, но с другой стороны насколько это хорошо не знать ни забот, ни хлопот, ни обязанностей, ни ответственности? Ведь человек, не обременённый всем этим, другим и быть не может, кроме как неумелым, бестолковым, слабым, жалким. Иметь защиту, опору, обеспечивающую беззаботное и безмятежное существование, это может быть и благо, только ведь эта защита может исчезнуть и она рано или поздно, но исчезает. И каково приходится неумелому, бестолковому, слабому, жалкому без этой защиты и опоры? Так что нам лучше бы не изнеживаться ни беззаботностью, ни безмятежностью.

Но это нам – а детям? Сразу же возникает вопрос: а почему бы ребёнку и не понежиться в беззаботности и безмятежности и не порадоваться этому? Когда нам и понежиться этим, порадоваться этому, как ни в детстве? Да, всё это так; да, детство пора беззаботности и безмятежности, но при всём при том, нега и изнеженность – это разные вещи. Нега, нежиться – да, пусть это будет, но изнеженность – нет, ни в коем случае.

Дело в том, что сладкое в больших, а также средних объёмах противопоказано нам, нашей природной сущности, нашему физиологическому устройству. Всё сладкое должно быть ограничено, на всё сладкое должна быть мера.

И, в том числе, должна быть мера для беззаботности и безмятежности, которые должны быть ограничены, «ущемлены» заботами, обязанностями, ответственностью. Как только малыш оказывается способным что-то сделать для себя и для других, он должен это делать. Именно должен, потому что абсолютная беззаботность не нужна никому. Ни-ко-му! Даже маленькому несмышлёному существу – малышу.

Понятно, что заботы, обязанности, ответственность «не сахарны» ребёнку. Вокруг столько интересного, увлекательного, а тут эти скучные, тягомотные, мешающие гулять, играть, наслаждаться беззаботностью просьбы, поручения, указания, распоряжения взрослых, которые надо исполнять. Да, заботы и обязанности, как правило, «не сахарны», но вот именно из-за этой «несахарности» и нужно обременять ребёнка заботами и обязанностями с самого раннего возраста. Пока ребёнок не изнежен беззаботностью, он воспринимает предлагаемые ему заботы и обязанности как что-то естественное, само собой разумеющееся, должное быть – воспринимает это как обыденную данность.

А вот на фоне изнеженности «несахарные» заботы и обязанности воспринимается ребёнком как нечто неуютное, некомфортное, неприятное, тягостное; воспринимается как несчастье, невесть откуда взявшееся, свалившееся на его голову. Было так хорошо, так радостно, беззаботно и вот, на тебе, объявляются эти поручения, заботы, обязанности, ущемляющие это беззаботное существование.

Ребёнку, обременяемому заботами и обязанностями с самого раннего возраста, это обременение тоже мешает гулять и играть и также как и изнеженный ребёнок, он имеет склонность уклоняться от этого обременения. Но эта его уклончивость легко преодолевается, легко «излечивается» родительским упрекающим, осуждающим увещеванием.

К сожалению, неисполнительность изнеженного ребёнка, его уклончивость от исполнения «излечиваются» уже не столь просто. Для того чтобы противостоять этой неисполнительности, родителям приходится прибегать к сердитым упрёкам, к суровому, жёсткому выговору, приходится держать исполнительность изнеженного ребёнка под постоянным суровым, жёстким контролем.

Своей сердитостью, суровостью, жёсткостью родители пытаются преодолеть изнеженность ребёнка, пытаются побудить его преодолевать свою изнеженность. Преодолевать изнеженность нужно, но каково приходится изнеженному ребёнку при этом преодолении? Он со своей изнеженностью оказывается между молотом и наковальней. С одной стороны исполнение обязанностей для него тягостно, неприятно, а с другой стороны недовольство родителей, их сердитое, суровое, жёсткое неприятие его неисполнительности тоже крайне неприятны, страдательны для него. Под постоянным, настойчивым, суровым, жёстким родительским контролем он вынужден проходить через неприятное, мучительное, страдательное преодоление своей изнеженности. И не факт то, что это преодоление будет успешным.

Спрашивается – ну и кому она нужна эта изнеженность, обусловленная абсолютной, ничем не ограничиваемой, беззаботностью и безмятежностью?

А теперь вернёмся к вопросу – насколько обременение ребёнка заботами, обязанностями, ответственностью с самого раннего возраста мешает ему «радоваться жизни».

Малышам вообще никак не мешает. Малышам интересно всё, что предлагают им взрослые и, предлагаемые взрослыми заботы, они воспринимают как увлекательную игру «в заботы», воспринимают как интересную возможность увлекательно повзаимодействовать с взрослыми.

Детям постарше озабоченность поручениями и обязанностями, конечно же, мешает гулять, играть, наслаждаться беззаботностью. Но насколько мешает? Они так загружены всем этим, что и продохнуть не могут? Да нет, беззаботности и безмятежности у них более чем достаточно, у них даже остаётся время на то, чтобы помаяться от скуки и ничегонеделанья, когда во дворе нет сверстников и гулять и играть не с кем. Другое дело, что по мере того как ребёнок растёт, крепнет, развивается, забот и обязанностей у него становится всё больше, а беззаботности и безмятежности всё меньше и к тому времени, когда он становится взрослым и переходит к самостоятельной жизни, забот и обязанностей у него становится много, очень много, а беззаботности и безмятежности становится мало, до грустного мало.

Ну да, а что делать? Если мы желаем быть умелыми, толковыми, сильными, успешными, то, следовательно, должны быть загружены заботами, обязанностями, ответственностью «по самые ноздри». И ничего тут не поделаешь – других вариантов тут нет.

Если мы желаем того, чтобы ребёнок не был избалован и изнежен, то он должен быть окружён заботливой требовательностью о его полноценном и разностороннем развитии, о том, чтобы он знал, мог, понимал, становился умелым, толковым, сильным. Эта заботливая требовательность и есть самая главная для ребёнка и самая нужная ему забота-ласка, во многом обеспечивающая ему благополучное, счастливое и радостное существование.