По поводу антифашистской публицистики Эренбурга

„Входя в новый век, полезно оглянуться в век минувший, дабы ошибок его не повторить“ А.Н.Радищев (1801г.)

Моя знакомая сдавала документы для получения германского гражданства. Проверяя знание немецкого языка, служащая бюро стала расспрашивать, что читает соискательница. Та простосердечно ответила, что перечитывает своего любимого писателя Эренбурга. Наступило тяжёлое молчание, затем немка сухо сказала, что принять документы не может… Спустя месяц моя знакомая, избегнув обсуждения литературных пристрастий, благополучно сдала документы другой служащей в другой комнате, но инцидент запомнился.
В Германии категорически не приемлют Эренбурга за лозунг военного времени „Убей немца!“* и не читают его произведения. И в России в последнюю четверть века его почти перестали читать. Однако во время войны и ближайшие послевоенные годы он был одним из самых популярных писателей. Его антифашистская публицистика 1941-1945 гг. (свыше двух тысяч статей и очерков!) почти ежедневно появлялась в центральных газетах и журналах, многократно перепечатывалась в армейских и периферических изданиях, а также в Англии, США, Канаде, Швеции, Египте и др., постоянно озвучивалась по радио. Его роман „Буря“, написанный в ближайшие послевоенные годы, в 1950 г. был отмечен Сталинской премией и пользовался большим успехом у читающей публики, а cемитомник „Люди, годы, жизнь“, вышедший незадолго до смерти автора, привлёк внимание широких кругов читателей и вызвал бурную полемику. И мне хочется понять причины нынешнего „феномена забвения“ Эpенбурга. Но сначала немного о том, как Эренбург пришёл к антифашистской тематике.
После разоблачения культа Сталина в 1956 г. и в ещё большей мере в связи с Перестройкой появилась информация об идеологических, политических, стратегических и военных просчётах и преступлениях Советской власти, существенно меняющая навязанные народу представления о событиях предвоенных и военных лет. Замечено, что однозначное неприятие фашистской идеологии, имевшее место в военные годы, за семьдесят лет после Победы в сознании послевоенной популяции России постепенно стало приобретать, скажем так, полиморфный характер**. Полагаю, что анализ антифашистской публицистики Эренбурга, в немалой степени формировавший мировоззрение советских людей во время войны, в сопоставлении с обнародованными материалами о реальных событиях того периода позволяет разобраться и в этом явлении.
Первое крупное произведение Эренбурга „Необычайные похождения Хулио Хуренито“ было опубликовано в 1922 г. Фашистское движение, возникшее в конце 1910-х годов и захватившее власть в Италии в 1922 г., в этом романе не отражено. Пройдут годы, прежде чем будет отмечено поразительное сходство многих пропагандистских и организационных приёмов, структурных особенностей, внутри- и внешнеполитических акций фашизма и большевизма (см.,
например, В.Гроссман „Жизнь и судьба“. М. Изд. „Книжная палата“. 1990). Однако негативное изображение большевистской действительности в Советской России в третьей части романа И.Эренбурга явно говорит о неприятии им тоталитаризма. Отчётливая негативная оценка жизни при Советской власти дана Эренбургом и в романе „Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца“, опубликованном за рубежом в 1927 г. и вплоть до 1989 г. запрещённом в СССР.
В течение предшествующих Второй Мировой войне полутора десятков лет Эренбург пребывал в состоянии колебаний и размышлений. То он писал о большевиках лояльные произведения (например: „Любовь Жанны Ней“), то под разными предлогами стремился покинуть СССР. Но уже через пять лет после „Ройтшванеца“ Эренбург в 1932 г. стал штатным корреспондентом газеты „Известия“. Теперь продемонстрировать неприятие большевизма он себе уже не мог позволить. Этому прямо-таки загадочному повороту в его биографии я не нахожу достаточного объяснения. В эти годы проходила коллективизация, страна стремительно шла к Голодомору, и именно в эти годы Эренбург, большей частью проживающий за границей, вдруг становится пламенным пропагандистом советской жизни за рубежом. А ведь мог найти убежище за океаном, однако предпочёл накрепко связать свою жизнь с СССР. Может быть, он искренне любил Россию?***
Безоговорочное осуждение фашизма Эренбург продемонстрировал в 1936-1937 гг. в корреспонденциях из Испании, где шли бои республиканских отрядов с антиправительственными войсками генерала Ф.Франко и поддерживающими путчистов итальянскими и немецкими формированиями. Тогда Эренбургом были написаны пророческие слова: „Я знаю… все бои на гвадалахарском фронте – лишь первая перестрелка в той войне, которую затеяли фашистские захватчики…“ („Испания, 1937“. Собр. соч. в 9-ти томах; т.7, с.587).
Окончательно вернуться в Советский Союз в 1940 г. Эренбурга вынудила оккупация гитлеровскими войсками Франции, Бенилюкса, Дании и Норвегии. Разумеется, он уже хорошо понимал, что сулит еврею гитлеризм, но пакт Риббентропа-Молотова практически полностью исключал возможность антифашистских публикаций. В полную силу проявить неприятие фашизма и национал-социализма Эренбург смог только после начала Великой Отечественной войны.
Немного о стилистике произведений Эренбурга. В тексте „Хулио Хуренито“ появляются те авторские приёмы, которые пройдут через всё творчество Эренбурга. Прежде всего это фрагментарность повествования с наличием множества действующих лиц и событий. Этот приём позволяет автору дать широкую панораму событий без тщательной их детализации, а порой и вовсе не называя действующих лиц. Этот же приём ограничивает возможность исчерпывающе глубокого исследования характеров даже главных действующих лиц. В последующих публикациях Эренбурга, особенно в его очерках о восстании австрийских рабочих в 1934 г., o боях в Испании 1936 г., в романе „Падение Парижа“ (начат в 1940-м, закончен в 1941-м), в корреспонденциях военного времени и в самом крупном и наиболее известном романе „Буря“ (1947г.) эта авторская манера отчётливо видна. В сущности, в них нет главного персонажа, вокруг которого выстраивается фабула произведения. В них много персонажей, попеременно, зачастую ненадолго выходящих на передний план таким образом, что пёстрая мозаика лиц и событий порой мешает воспринять и запомнить их взаимосвязь.
Другим авторским приёмом Эренбурга следует назвать полуправду, прослеживаемую почти во всех его непоэтических произведениях. Людям, жившим в СССР, не надо объяснять, каким образом ложь становилась непременным атрибутом литературных произведений. В статьях и репортажах Эренбурга встречается именно полуправда (а не оголтелая ложь), которая при любой возможности сводилась им к минимуму, если не исключалась полностью, иной раз с очевидным риском для дальнейшей работы писателя, а то и для его существования. В 1950 г. в Москве состоялось „Обсуждение литературной деятельности беспартийного писателя Ильи Григорьевича Эренбурга“, на котором А.Суров, Н.Грибачёв, М.Шолохов и ряд других именитых членов Союза советских писателей требовали исключить его из ССП. Современникам той эпохи без сомнения ясно, что должно было за этим последовать, и только положительный отзыв И.Сталина о „Буре“ спас Эренбурга.
Статьи военного времени Эренбурга содержали жгучую ненависть к врагу и страстное желание увидеть победу над гитлеризмом, вселить веру в победу в каждого читателя и, прежде всего, в тех кто добывал эту победу в боях или за станком, изготовлявшим оружие. Так в опубликованной 25.10.41 статье Эренбург писал о том, что „большая беда стряслась над миром“, что в войне для победы страна готова перенести очень большие потери. Что взорван Днепрогэс, что бомбят и сжигают дворцы Ленинграда, что сожгли Новгород, что немцы взяли Ростов, рвутся на Кавказ, что заводы эвакуируют на Восток, за Урал и что в поле запускают станки, что Россия готова к тяжёлой и долгой войне. Так в статьях от 24.01.42 и 2.02.42 он сообщал, что „немцев отбросили за 30 км от Можайска“, что отступающие эсэсовцы сожгли Наро-Фоминск, Епифань, Истру, Бородино, почти полностью разрушили Можайск, но не успели разрушить Калинин, Елец, Ливни, что „наше наступление – нелёгкое дело“ и, хотя одержана победа под Москвой, ещё предстоит упорная борьба. „Мы не склонны обольщаться успехами. Ещё война не выиграна, но мы знаем, что выиграем войну“. И это была правда. А в сотнях статей, предназначенных для опубликования за границей, Эренбург со всей страстью и нескрываемым гневом призывал англо-американских союзников открыть второй фронт в Европе. Он писал, что каждый день промедления оплачен сотнями и тысячами жизней советских бойцов. И это тоже была правда, абсолютная и непогрешимая.
Константин Симонов в предисловии к сборнику опубликованных за рубежом статей Эренбурга („Летопись мужества“. М. „Советский писатель“.1974) так охарактеризовал его военную публицистику: „Эти корреспонденции явились одним из наиболее замечательных публицистических документов того сурового времени, и на них лежит… печать тяжёлых испытаний и несгибаемого мужества… Масштабы всего сделанного Эренбургом во время войны и мера того влияния, которое имела его работа на умы и сердца его военных читателей, и острота и сила его страстного публицистического пера, и то неутомимое постоянство, с которым он писал о самых сложных, самых драматических темах военных дней, – всё это, вместе взятое… по праву сделало его любимцем сражающейся армии, а шире говоря – любимцем сражающегося народа“.
И всё же фабула его статей и очерков у нашего современника вызывает обоснованные вопросы и недоумение. Эренбург зачастую избегал называть конкретные имена людей и названия местности, обходясь общими фразами: „Под Смоленском крестьянка при приходе немцев готова сжечь свой дом…“, „Вышедший из окружения красноармеец доставил донесение…“, „Наши солдаты идут вперёд…“ и т.п. Возможно, учитывая нестабильность линии фронта и непредсказуемость судьбы окопного солдата, тогда это имело смысл, но читателю наших дней такая безликость статей о воюющей армии представляется или сомнительной, или недостоверной.
Вряд ли сделаю открытие: самая искусная, самая хитрая ложь – полуправда, самая страшная ложь – самообман. В 1941-1942 гг. Эренбург в своих статьях приводит единичные факты непримиримого отношения французов и поляков к оккупантам, придавая им значение всеобщего противодействия захватчикам. Верил ли он в наличие массового сопротивления немцам в оккупированных странах Европы? Скорее всего, хотел верить, обманывая себя, теша себя этой надеждой и пытаясь внушить её читателю. Увы, в целом его надежды были иллюзорны. Они сказались и в послевоенном романе „Буря“, половина которого посвящена Франции в предвоенные и военные годы.
Это вызвало, на мой взгляд, справедливые нарекания. В самом деле, сопоставление событий этого периода в Советском Союзе и во Франции абсолютно неправомерно. Теперь мы знаем, что французское Сопротивление в первые годы оккупации Франции было ничтожно и стало заметной боевой силой лишь накануне высадки англо-американских войск в 1944 г. Мы знаем, что французские части, признавшие правительство в Виши, сражались совместно с немецкими и итальянскими частями в Африке и в Сирии против англо-американских войск в то время, как де Голль только собирал разрозненные силы под свои знамёна. Знаем, что французское командование было готово сдать немцам все французские корабли в Тулоне и только молниеносная атака британского флота сорвала эти планы. Ни Дания, ни Норвегия, ни страны Бенилюкса не имели сколько-нибудь мощного подполья и его вклад в борьбу с фашизмом был незначителен. Да и в Польше Армия краёва, руководимая из Лондона, заметную часть своих боевых усилий направляла против Армии народовой, организованной Москвой, и в борьбе с немецкими оккупантами они обе сделали значительно меньше, нежели, например, партизаны стран Балканского полуострова и несопоставимо меньше, чем партизаны, действовавшие на территории Украины и Белоруссии.
Шла II Мировая война, по своим масштабам превосходившая все войны, ранее пережитые человечеством. На территории СССР Красная Армия билась с немецкими захватчиками, вместе с которыми на Советскую землю пришли итальянская, венгерская, румынская, финская армии, а также добровольческие дивизии и воинские формирования испанцев, французов (из Виши), бельгийцев, полки словаков и др. Кроме этого, по данным, опубликованным в интернете И.Гариным в 2013 г. („Русский коллаборационизм во время Второй Мировой войны“), на оккупированных немцами советских территориях были сформированы 10 эсэсовских дивизий, 80 батальонов, полицейские подразделения и вспомогательные части из эстонцев (69 тыс.), латышей (88 тыс.), литовцев (20 тыс.), украинцев (250 тыс.), белоруссов (47 тыс.), крымских татар (17 тыс), северокавказцев (30 тыс.) и сдавшихся в плен русских (800 тыс.), казаков (70 тыс.), поволжских татар (40 тыс.), азербайджанцев (35 тыс.), грузин (20 тыс.), армян (18 тыс.), калмыков (5 тыс.). Всего под ружьё немцы поставили 1,5 миллиона бывших граждан СССР и ещё около полумиллиона во вспомогательные формирования.
Как, почему это случилось? Ответы дают cтатья Л.Радзиховского „Разгром“ („Еженедельный журнал“, 22.06.2005) и книга М.Солонина „22 июня или Когда началась Великая Отечественная война?“ (Яуза. Издат.„ЭКСМО“; 2009, 488 с.). Радзиховский: „В 1941 году немцы взяли в плен около 3 800 000 советских солдат и офицеров (в том числе 63 генерала). (По немецким данным на протяжении 1941-1945 г.г. в плену находилось 5 182 тысячи советских солдат и офицеров). „Попали в плен или сдались добровольно? „У нас нет военнопленных. У нас есть предатели“ (Сталин). Точно на этот вопрос никто ответить не может – в тех условиях как проведёшь грань? Впрочем, известно, что в 1941 году было, по крайней мере, 40 000 перебежчиков (а немцев за 3 года, 1941-1944-й, перебежало на нашу строну – 29. Не 29 тысяч, а ровно 29 человек)“. У Эренбурга об этом ни слова.
Радзиховский и Солонин, ссылаясь на документы, ставшие доступными в перестроечные годы, утверждают: многие колхозники, да и представители других слоёв населения страны, набранные в Красную армию в начале войны, не хотели воевать за большевиков. Было свежо воспоминание о принудительной коллективизации, Голодоморе, репрессиях двадцатых-тридцатых годов.**** К этому следует прибавить панику, связанную с ней неразбериху и
многочисленные факты безответственных действий начальства всех уровней и рангов. Так Солонин приводит данные, что в числе наших потерь были „около
1 000 000 человек раненые, брошенные при паническом бегстве и неучтенные в донесениях с фронта убитые“. Только в 1941 г. суммированные потери Красной Армии, пишет Радзиховский, составляли „как минимум 8 500 000 человек. Из них: погибли на поле боя и умерли в госпиталях от ран 567 000 (меньше 7% от общих потерь). Еще 235 000 погибло от неназванных „происшествий“ и умерло от болезней. Раненых и заболевших – 1 314 000. Итого: убитые и раненые – 2 100 000 человек (25% от всех потерь). 3 800 000, как уже сказано, – пленные (около 45% всех потерь). 1 000 000 – 1 500 000 – дезертиры, уклонившиеся от фронта и от плена (вместе с пленными – 56-62% всех потерь)“. И добавляет: „Читать эти цифры невозможно даже сегодня. Наверное, хорошо, что их скрывали 60 лет. И, может быть, правильно, что от широкой публики их скрывают до сих пор. Но это – правда“.
Знал ли эту правду Эренбург, работая над своими корреспонденциями? Наверняка, в таком объёме – нет, да если бы и знал, кто бы разрешил ему опубликовать подобные сведения во время войны? Эренбург вынужденно следовал национальным традициям патриотической пропаганды, разработанным ещё в I Отечественную 1812 года и доведённым до совершенства в Русско-японскую и в I Мировую войны, когда замалчивание или преуменьшение неудач наших войск непременно соседствовало с явным преувеличением наших успехов.
Мне вспомнился доверительный рассказ одного советского морского офицера, которому приходилось после капитуляции Японии в 1945 г. просматривать японские военные кинохроники. Его поразило, что японцы не скрывали поражений, трудностей и невзгод, выпавших на долю их действующей армии. По его словам, эти фильмы воспринимались нашими офицерами, как антивоенная пропаганда, а не призыв к войскам быть упорными в боях и к народу – стойко переносить лишения военного времени. Но им объяснили: ментальность японцев такова, что информация о неудачах только укрепляет волю нации к сопротивлению. Получается, что ментальность европейцев и россиян иная.
Что же писал Эренбург в статьях и очерках военного времени? В статье от 3.07.41 он, объясняя причину отступления советских войск, приводит, надолго ставшие трафаретом, слова „превосходящие силы противника“. В действительности-то отступали наши „превосходящие силы“. В статье „Упорные бои“ от 19.07.41 Эренбург написал: „Немцы не берегут своих… Их танки и мотоциклы несутся по своим же раненым. Немцы просачиваются вперёд, образуя глубокие клинья. У немцев огромные потери в танках из которых много трофейных – польских, французских, сербских. Противник кинул на фронт всё, что имел“. В статье „Они «напобеждаются»“ от 21.07.41: „Немцы ещё идут вперёд, но потери их огромны. Они скоро „напобеждаются“ до разгрома“.
В этих статьях, мягко говоря, Эренбург выдавал желаемое за действительное. До Победы было почти четыре неимоверно тяжёлых года. А действительно большие немецкие потери даже в самых победных боях Красной Армии соотносились с нашими потерями как 1:3 – 1:4 и более. В подтверждение сошлюсь на книгу М.Уля и Х.Эберле „Неизвестный Гитлер“ (М. Изд. „Олма-Пресс“; 2005, 512 с.). Первоначально эта книга была написана для Сталина в единственном экземпляре пленными эсэсовскими офицерами из ближайшего окружения Гитлера: адъютантом О.Гюнше и камердинером Г.Линге, и только в годы Перестройки стала доступна отечественному читателю благодаря долгим поискам в наших архивах вышеуказанных авторов, дополнивших и переработавших первоисточник.
По данным, приведенным Улем и Эберле, в итоге Сталинградской битвы в плен попали от 90 до 130 тыс. немецких и румынских солдат и погибли в боях, умерли от болезней, голода и холода ещё 146 тыс. Советские войска потеряли убитыми 474 841 человек и 974 734 ранеными. Потери вермахта в Курско-Орловском сражении составили 30 043 убитыми, 119 109 ранеными и 22 508 пропавшими без вести. Красная Армия потеряла убитыми 141 941 человек и 991 472 ранеными. В январе 1944 г. во время Корсунь-Шевченковской операции в Черкасском котле Красная Армия уничтожила 95 тыс. и взяла в плен 18 тыс. солдат противника (30 тыс. прорвались из окружения). Потери советских войск составили 270 тыс. убитыми и 839 ранеными. Несомненно, эти объективные данные представляют для современного читателя гораздо больший интерес, нежели эмоциональные призывы Эренбурга, мало подкрепленные исторически значимой конкретикой.
О бездарном командовании, особенно чувствительно сказавшемся в первые годы войны, свидетельствуют „Воспоминания о войне“ доктора исторических наук Н.Никулина (СПб. Издат. Гос. Эрмитажа; 2008), прошедшего всю войну солдатом и описавшего чудовищную бойню красноармейцев, штурмующих „в лоб“ немецкие укрепления на Синявинских высотах. Или другой пример: в боях под руководством маршала Г.Жукова на Ржевском направлении при штурмах „в лоб“ погибло свыше 1 млн. советских солдат, которым противостояло 186 тыс. солдат противника, но стоило только сменить командование и предпринять обходной манёвр и противник был вынужден оставить Ржев (В.Суворов. „Беру свои слова обратно“. Донецк, 2005).
Солонин приводит доказательства, что по количеству и качеству вооружений СССР имел к 22 июня 1941 года многократное превосходство над наступавшей немецкой армией. Так по танкам Красная Армия обладала четырёхкратным преимуществом: 13 000 советских против 3 300 немецких. В 1941 г. советские КВ и Т-34 по качеству не имели равных во всём мире. И таких новейших танков в Красной Армии было больше 3 000, то есть почти столько, сколько было на Восточном фронте всех немецких танков. Советские ВВС на Западном направлении тоже имели четырёхкратное численное превосходство над противником (10 000 против 2 500), а по количеству истребителей новых типов превосходили Люфтваффе в полтора раза. Такие же соотношения были и в стрелковом, и в артиллерийском вооружении. Подобная информация содержится и в статье Ю.Латыниной „Сталин – человек, который израсходовал Россию“ („Еженедельный журнал“, 15.05.2010). Таким образом, причина отступления и бедственного положения Красной армии состояла не в недостатке вооружения или в его низком качестве, а в нежелании призванных в армию людей сражаться и в неумелом руководстве войсками.
Возникает вопрос: если всё, сказанное выше о Советских вооружённых силах, соответствует действительности, почему же победил Советский Союз? Оказывается, несмотря на многие дорого обходившиеся ошибки и просчёты, предательства и удары в спину, несмотря на организованность и военную умелость немецкого руководства бойцы Красной Армии в большинстве своём дрались самоотверженно и наносили врагу немалый урон даже в самые неблагоприятные для наших войск периоды. Об этом свидетельствуют не только сводки Совинформбюро и кинохроники военных лет, снятые на поле боя, не только статьи и очерки И.Эренбурга и многих других советских литераторов и корреспондентов, выезжавших в сражающиеся войска, не только советская художественная литература, но также заметки и воспоминания немецких солдат и офицеров. Отошлю читателя к подборке немецких фронтовых писем, выложенных в интернет В.Савенковым („Русский солдат глазами гитлеровцев“. 22.06.2012). Уже в первые месяцы войны отчётливо проявилось минорное, подавленное настроение немцев, воюющих на Восточном фронте, сменившее мажорные представления, предшествующие вторжению. И оно было вызвано неожиданно мощным сопротивлением красноармейцев.
Для объяснения высокого боевого настроя и боеспособности Красной Армии Л.Радзиховский приводит слова И.В.Сталина, заявившего в докладе 6.11.1941, что „…глупая политика Гитлера превратила народы СССР в заклятых врагов нынешней Германии“ (И. Сталин. „О Великой Отечественной войне“. М., Политиздат, 1949 с. 59). Именно гитлеровская теория и практика расового превосходства германской нации, по мнению Радзиховского, послужила основной причиной крутого поворота в сознании советских солдат. „Беспроволочный телеграф принес через линию фронта рассказы о том, что такое „новый порядок“, как именно немцы „освободили русский народ от евреев и коммунистов“. Не статьи Эренбурга и стихи Симонова, а вот этот шелест народной молвы, разжёг в народе (а значит – в солдате) ненависть к немцу… Глупая политика Гитлера превратила народы СССР в заклятых врагов нынешней Германии. Во-вторых, … были Сталин-Берия-Жуков..., заградотряды и расстрел правых и виноватых. Именно так, выбив клин клином, перебив страх „спереди“ страхом „сзади“, оправившееся государство смогло восстановить дисциплину на фронте. Так оно и победило – и поэтому победило такой ценой“. Кроме того: „внутри (в тылу) тоталитарного СССР невозможно было создать партию „антибольшевиков“, которые бы, как Ленин-Троцкий-Сталин в 1917-м, ценой предательства своей страны прорвались к власти и превратили войну с врагом внешним („империалистическую“) в войну гражданскую. Любая… возможность… „пятой колонны“ была действительно уничтожена в ходе террора 1917-1941 годов“.
Можно было бы полностью принять высказанные Радзиховским объяснения, если бы ни одно реальное и, по-моему, решающее обстоятельство будущей победы: сотни тысяч, миллионы советских бойцов и командиров с первых дней войны, несмотря на все отмеченные выше явления, умело, стойко и яростно сражались с врагом, нанося ему существенные потери.
В.Новодворская в статье „Об Илье Эренбурге“ подчёркивает, что, после искромётного романа „Хулио Хуренито“, „… он научится врать в статьях, в очерках, даже в романах и эссе“. Нет, Валерия Ильинична, не врал Эренбург, говоря о стойкости и мужестве советского солдата, о небывало напряжённой работе тыла, о разрушении оккупированных городов и сёл. Да, на нём лежит грех полуправды, грех сокрытия многих и многих трагических причин и обстоятельств войны, что отталкивает современного читателя. Но заметим, что большую часть их он не знал, а те, что знал, было и несвоевременно раскрывать неимоверно напрягшейся для отпора стране, и самоубийственно для автора. Несомненно и то, что жёсткая цензура не позволила бы ему сделать такую попытку. Отсюда и полуправда в его произведениях.
Страстный призыв Эренбурга уничтожать захватчиков всеми возможными силами и средствами по мере успехов Красной Армии и обозначившегося перелома в войне приобретает взвешенный характер. В статье, опубликованной в газете „Правда“ 7.08.44 есть слова, по существу определившие советскую политику в отношении Германии на ближайшие послевоенные годы: „Мы не только на границе Германии, – мы на пороге суда. Не мстительность нас ведёт – тоска по справедливости. Мы хотим растоптать змеиное гнездо… Мы хотим пройти с мечём по Германии, чтобы навеки отбить у немцев любовь к мечу. Мы хотим прийти к ним для того, чтобы больше никогда они не приходили к нам“.
Когда советские войска вступили на территорию Германии и выношенная годами войны
яростная ненависть и жажда мщения стала воплощаться в многочисленных случаях мародёрства и насилия, Эренбург написал замечательные слова: „…Нет мы не будем платить им той же монетой. Наша ненависть – высокое чувство, оно требует суда, а не расправы, кары, а не насилия. Воин Красной Армии – рыцарь… Он убивает солдат Гитлера, но он не глумится над немецкими старухами. Он не палач и не насильник… Советский воин не тронет женщины… Он пришёл в Германию не за добычей, не за барахлом, не за наложницами, он пришёл в Германию за справедливостью“ (статья „Рыцари справедливости“. Газета „Красная звезда“, 14.03.45).
Знают ли об этих словах Эренбурга немцы? Но что правда, то правда: гордость и пламенность этих слов существенно не изменила настрой армии, с тяжёлыми боями врывавшейся в германские города и посёлки. Опьянённые победами советские военные уже не слышали призывов Эренбурга и не нуждались в них. И как объяснить теперь этой, ненавидящей Эренбурга немке, что если бы одурманенные идеей расового превосходства немецкие мальчики не сжигали в СССР целые деревни с их жителями, не закапывали в землю тысячи живых людей, не вешали, не уничтожали бы заморенных голодом обессилевших пленных, не было бы и яростного призыва „Убей немца!“, не было бы массовых изнасилований женщин и повального мародёрства на территории Германии.
Описывая развязанный гитлеровцами геноцид еврейского населения оккупированных территорий, Эренбург выражал уверенность, что победа Красной Армии и англо-американских войск навсегда избавит евреев от угрозы уничтожения. Планируемая Сталиным в конце 1952-го и в начале 1953-го года депортация евреев показала, насколько советские евреи были близки к массовому уничтожению теперь Советской властью. Известное письмо И.В.Сталину от 3.02.1953 без сомнения следует включить в собрание антифашистской публицистики И.Г.Эренбурга. В нём с деланной наивностью Эренбург испрашивал у „дорогого Иосифа Виссарионовича“ совет, подписывать ли ему текст обращения советских евреев, дававшего Сталину оправдательный документ для депортации еврейского населения страны в Сибирь. Некоторые аналитики полагают, что под влиянием этого письма Сталин отказался от планов депортации евреев и велел изменить текст обращения таким образом, чтобы направить гонения на зарубежные сионистские организации. Опираясь на эти доводы, они утверждают, что Эренбург спас советских евреев от геноцида. Не убеждает! Получив подписи еврейского истеблишмента под новым документом, что бы удержало Сталина и репрессивные органы СССР от заявления, что именно эти подписанты и являются замаскированным сионистским подпольем? Выбивать такие показания из арестованных они умели. Сходный образ действий властей и инквизиции имел место в истории испанских маронов в 1492 г. и далее.
На что реально мог рассчитывать Эренбург? Скорее всего, Эренбург предполагал получить и как-то сохранить для потомства ответ Сталина с рекомендацией поставить подпись, – документ, разоблачающий вождя как идеолога и инициатора геноцида евреев Советского Союза, ставящий его на одну доску с Гитлером, Гимлером, Геббельсом и иже с ними. Но Сталин, вероятно, разгадав намерение писателя, не ответил ему. Эренбург несомненно понимал, что фашизм в его антисемитском выражении нашёл благоприятную почву в СССР в послевоенные годы, и переоценка ценностей, возможно, была одной из причин его преждевременной смерти в 1967 г. К этому надо добавить, что всплески государственного антисемитизма в последующие годы привели к массовому бегству евреев за рубеж.
Как известно, победоносно закончившаяся война с национал-социалистической Германией и фашистской Италией не привела к уничтожению фашистской идеологии. Миазмы фашизма оказались живучи и заразительны. Этому способствовали и уцелевшие нацисты, нашедшие приют в странах Латинской Америки, а также скрывавшиеся в Испании, ФРГ, США, Канаде и даже в СССР, и разразившаяся Холодная война, сопровождавшаяся беспрецедентной идеологической борьбой. В это время в ряде стран Европы возникли неонацистские группы и партии, действующие полулегально, а в ряде стран (ФРГ, Бельгии, США, Англии, Франции, России и др.) легализовавшиеся или пытавшиеся легализоваться. Как непременный элемент фашистской идеологии антисемитизм находил некоторое время или находит теперь государственную поддержку в СССР, в Польше, Англии, в странах Скандинавии, во Франции, в Венгрии и процветает в мусульманском мире. Таким образом, несмотря на многочисленные антифашистские публикации, исторические исследования, праздники Победы, парады, демонстрации и клятвенные заверения в торжестве антифашизма, не уничтожены зародыши, способные дать новый всплеск агрессивного, активно действующего и – пусть временно и локально – преуспевающего фашизма.
Новые проблемы, стоящие перед миром, вытеснили из сознания послевоенных поколений то, что было актуально в годы войны. И в этом тоже одна из причин, по которой ушло в прошлое творчество талантливого писателя и публициста, пламенного пропагандиста и антифашиста Ильи Григорьевича Эренбурга.
*„Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоём участке затишье, если ты ждёшь боя, убей немца до боя“ (И.Эренбург. „Убей!“ Газета „Красная звезда“, 24.07.1942). Отметим,что лозунг „Убей немца!“ в это же время, а в ряде случаев и раньше, был многократно опубликован в материалах и произведениях советских корреспондентов и писателей (К.Симонов, М.Шолохов и др.), и относился исключительно к бесчинствующему солдату-оккупанту. Тогда это понимали все советские люди.
**Казалось бы, полностью разгромленный во II Мировой войне фашизм сумел сохранить идеологические и организационные очаги и под личиной национализма стал расширять влияние на различные группы населения многих стран, стремясь войти во властные структуры. Главную ставку неонацисты делают на молодёжь, не испытавшую ужасов войны и послевоенных тягот. Легально и полулегально неонацистские организации постоянно расширяют сферу своей деятельности во всех европейских странах, возбуждая нетерпимость к инородцам и, прежде всего, к евреям. Неофашистское выступление пару лет назад имело место даже в Израиле, мгновенно пресечённое властями и общественностью. В России, стране, наиболее пострадавшей от фашистской агрессии, неофашистские организации, фактически легализовавшиеся во времена президенства М.Горбачёва и Б.Ельцина, до сих пор не разгромлены, хотя ныне якобы пребывают в подполье. Более того, Национально-державная (по существу – неофашистская) партия в 2002 г. была официально зарегистрирована Минюстом РФ. Только мощный всплеск протестного движения заставил Президента В.В.Путина в 2003 г. отменить это решение.
***М.Волошин так писал о творчестве И.Эренбурга во время Гражданской войны: „Никто из русских поэтов не почувствовал с такой глубиной гибели родины, как этот еврей“ (М.Волошин. „Русская мысль“. 1982, № 3480, с.9).
****По данным, опубликованным Р.Конквестом („Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом“. Overseas Publications Interchango LTD. London 1988. S. 620) потери от голода составили в СССР в 1932-1933 гг. не менее 13 млн. человек и террор 1937- 1938 г.г. унёс порядка 3,5 млн. человек. Эти данные следует дополнить потерями во время I Мировой войны и последующей Гражданской войны, составившими порядка 10% населения страны.