Спасительница семейного счастья.

Ратушная площадь города М. жила обычной, размеренной, простой жизнью. Холодное зимнее дыхание природы своей неуемной силой вносило пронизывающие насквозь коррективы в серую нудную обыденность, подгоняя по мощёной мостовой замёрзших, подкрашенных снежинками людей, которые спешили по своим, только им важным делам. На головы суетливых прохожих, как из рога изобилия, с тёмного, затянутого тучами неба сыпал крупный, похожий на куски ваты, снег. Холодный сильный ветер подхватывал его, закручивая в вихри, и в этом диком зимнем танце тонул высокий шпиль местной ратуши. Громоздкие чёрные экипажи как диковинные тени, исчезая и вновь появляясь в снежном тумане, сновали по площади под громкие окрики извозчиков, одетых в глубокие тёплые тулупы. Возле самой дороги, присыпанная снегом, под тусклым светом фонаря, провожая взглядом кареты, сидела кудрявая маленькая собачонка, вглядываясь в глаза прохожих и переминаясь с лапы на лапу. Она голодала. Было видно, что в планах жизни ей оставлен небольшой срок. Худое тело трясло. Она никак не могла согреться и собаке ничего не оставалось, как только поднимать и опускать лапы. И когда очередная облепленная снегом карета, скрипнув рессорами, остановилась напротив бедного животного, собачонка склонила голову набок, жалобно-просящим взглядом наблюдая за происходящим. Дверца открылась и на улицу вышла молодая женщина. Лёгкая и воздушная как тень, симпатичная улыбающаяся барышня, аккуратно двигая сапожками по глубокому снегу, приближалась к собаке.
Она присела рядом с ней, вытянула руку в перчатке и погладила мокрый нос пса, приговаривая:
– Замёрз, мой маленький… худенький какой... никто тебя не замечает.
Собака в ответ вытянула шею, преданно вглядываясь в глаза .
Она чувствовала тепло, исходящее от руки, впервые в жизни улавливая искренние и добрые намерения от человека.Сердце молоденькой девушки лихорадочно задрожало от волнения, нежно и трепетно, как невесомый танец ночного мотылька.Две огромные прозрачные слезы стекали по щекам.
Графиня, уже третий день проезжая по одному и тому же маршруту к своему имению, наблюдала, как отчаянно угасая, искала помощи сидевшая на одном и том же месте под чугунным фонарём несуразного вида бедняжка. Сейчас же только взглянув в уставшие глаза собачки, она с детской искренностью отвергла все причины и преграды, мешавшие ей решиться на поступок. Прочь все сомнения! – твёрдо решила она. Графиня аккуратно завернула в свой длинный пестрый шарф замерзающую исхудавшую страдалицу и отнесла её в карету.

Новый удивительный мир приветливо встретил малышку. Светлый, просторный, тёплый собственный дом. “Да, именно, свой собственный огромный дом,” – скорее всего, так думала собака, беззаботно бегая по просторным комнатам. Чуткое внимание хозяйки; вкусная, в достатке, еда и красивое, такое важное для каждой собаки имя. Ей дали кличку Муся.
Прошло совсем немного времени как Муся обжилась на новом месте, и сытая беззаботная жизнь до неузнаваемости изменила повадки и внешность собачки. Ранее худенькая и скромная, а сейчас пополневшая и осмелевшая, она вела себя, как взбалмошный ребёнок, стараясь если не сломать, то разбить, и до чрезвычайности все грызла. Особую же радость ей доставляло рвать обои и царапать паркет в доме. Однажды заигравшись, собака лишила графа пары любимых туфель, что вызвало жуткий скандал. Но этого ей показалось мало и малышка сгрызла фамильную печать с рабочего стола Дмитрия Сергеевича. В отношениях между супругами уже давно и так было какое-то странное отчуждение, но с появлением Муси их корабль семейной жизни дал уже приличную течь.

– Нет, я этого не выдержу ! Вы, моя милая… могли бы держать свою собаку подальше от меня! – поднимая градус разговора, взывал граф. – Она же, закончив с одеждой, обязательно перейдёт на мебель! Когда же от мебели ничего не останется... боюсь наступит моя очередь!
– Ах! – прикладывая платок к губам ,вздыхала графиня. – Надо понимать, Дмитрий Сергеевич... Милосердие и такт… бедное животное голодало... ему надо больше внимания... больше места...
– А я?! Где теперь моё место?! – всё больше раздражался муж. – У меня в кабинете теперь всё в собачей шерсти… А у меня от этого... – громко чихнув три раза и высморкавшись, граф покраснел, – насморк и кашель. Ей Богу, доведёте вы меня до греха, – продолжал Дмитрий Сергеевич.– Ну нет же сил терпеть это... Да ладно с аллергией, чёрт с ней. Ваша Муся съела подготовленный мною годовой отчёт! Каким местом она мне его вернёт? А?
– Милосердие и такт… полюбите это бедное животное, мой друг, – вздыхая, отвечала графиня, заламывая руки. – Мне кажется, это не просто, что я её спасла. В этом есть какое-то предназначение!
– Есть... – отвечал, чихая, муж. – Есть... Когда-нибудь она меня сожрет.
Муся, внимательно наблюдая за хозяевами,медленно жевала воланчики с занавески.
– Ну вот, посмотрите! – указывая на собаку указательным пальцем, продолжил граф. – Нет, с меня хватит!!
Решительно развернувшись на пятках, Дмитрий Сергеевич вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Действительно, в этом всём было какое-то предназначение. Трещина в отношениях супругов увеличивалась с каждым днём, постепенно превращаясь в пропасть.

Через две недели, копаясь в одной из полок стола в рабочем кабинете графа, Муся принесла хозяйке пожёванную, тайную переписку мужа с какой-то мадам Л. Пытаясь оправдаться перед женой, граф плакал, и из его глаз текли слёзы. Нет, это не были слёзы раскаяния. Аллергия мучила Дмитрия Сергеевича пуще прежнего. Чихая и кашляя, он протестовал против всего и жаловался, что жизнь его стала просто невыносима.

– Если так будет дальше продолжаться, то ваша Муся разрушит нашу семью! – вытирая слёзы, говорил граф.
– Причём здесь Муся? Ваши записки, граф! Как вы могли!? У вас нет милосердия не только к бедному животному, но и ко мне... – парировала Екатерина Александровна. – Я догадывалась! Это Вы разрушаете нашу семью. Так подло меня бесчестить. Вы хуже Муси!! Вы… кобель!!!
Граф отчаянно защищался, но приступ слёз мешал ему это сделать. Речь, которую он произносил, была какая-то несерьёзно-слезливая, и всяческие железные аргументы тут же теряли свою силу.
– Эх, если бы не ваша псина… – Дмитрий Сергеевич уже не мог сдержаться, – …вы бы могли прочитать весь текст! – Граф громко чихнул. – Ваша Муся изжевала страницы, и их содержание совершенно изменило смысл.
– Какой я ещё могу увидеть смысл? – удивлённо раскрыв глаза, рассуждала жена. – Если вот здесь, на этом кусочке бумаги написано "люблю", а на этом лоскутке "Ваш навеки"...
Молодая графиня как пасьянс раскладывала фрагменты разорванного письма. Рядом сидела Муся и преданно смотрела на хозяйку.
– Вот смотрите, на кусочке рядом с вами сохранилась строка, – графиня протянула руку, указывая на витиеватые столбцы букв. – Моя нежная Л.., потом обрывается и после – “жду не дождусь нашей встречи”. Что на это скажете?
Дмитрий Сергеевич, вытирая слёзы платком, чихал.
– Я больше не могу, уберите вашу собаку, а то я за себя не ручаюсь!
Собака внимательно смотрела на плачущего графа и злобно рычала.
– Пока мы не объяснимся, моя Мусичка будет свидетелем!! – грозно, как прокурор в суде, произнесла графиня.
Заседание продолжалось.
Отрывки мозаики тайных писем вскрывали интимный секрет её мужа и Екатерина Александровна была беспощадна. На кону стояла репутация семьи, её репутация!
– Здесь написано – “целую ваши руки”, потом неясно, и вот тут, – жена читала вслух и краснела, – “Твой Димулька”?!
Она прикрыла рот рукой:
– Как вам не стыдно? Даже я вас так не называла… А вот здесь… “люблю”, четыре раза! – с нескрываемой завистью прочитала жена, распрямляя обрывок бумаги. – Целых четыре!!
Приступ кашля мешал говорить, и несчастный муж, пытаясь сказать что-либо, захлёбываясь, булькал, как закипевший чайник.
Покрасневшее лицо графа было воспринято женой, как маска стыда, скрывающее проступок, и не было достойно сожаления, но оно указывало на страшнейший приступ аллергии. Дмитрий Сергеевич задыхался.
Строки письма и голос жены постепенно смешивались в воздухе и легкость от потери реальности уже радовала графа. Не пытаясь выставить руки вперёд, он рухнул на пол, чуть не придавив своим телом собаку. Муся громко тявкнула и спряталась за удивлённую хозяйку.
– Доктора!! Срочно!!! – закричала Екатерина Александровна.

Граф в полузабытьи лежал на кровати и стонал. Ему мерещилась жена, в руках которой находились разорванные письма .
Она трясла ими перед лицом мужа и кричала:
– Как вы могли? Я вам верила!!!
С мятых листов бумаги, как песок, сыпались буквы. Рядом с ней на двух лапах сидела Муся и, поправляя на носу очки, складывала из насыпанных горкой букв слово "предатель".
– Правильно, моя хорошая, пусть все знают, – графиня одобрительно кивала, поглаживая собаку за ухом.
В другой раз он видел, что у жены выросли усы, и она громким голосом объявляла:
– Это вы совсем не по-мужски поступили. Задета моя честь. Я вызываю вас на дуэль, – и стреляла в воздух из пистолета. В образовавшемся дыму возникала Муся, которая ходила вокруг него и теряла шерсть. Волос было так много, что граф начинал задыхаться.
Прошло три дня. Дмитрий Сергеевич пришёл в себя, но был ещё очень слаб.
Молоденькая жена сидела на стуле рядом с ним и держала его за руку. На столе ворохом лежали лоскуты писем, а за дверью не переставая лаяла собака. Покорный муж признался, что давно вёл тайную переписку... с родной сестрой. Граф хотел сохранить в тайне, что его сестра Лариса Сергеевна неудачно вышла замуж за человека с плохой репутацией, и довольно часто оказывалась в затруднительном положении. Граф любил свою единственную сестру и как мог помогал ей.
– Разве из этого стоило делать тайну от меня… мой хороший, – улыбаясь, сказала Екатерина Александровна, внимательно выслушав мужа. – Любая тайна сама по себе – это первый шаг к отчуждению. Если бы не наша Мусичка… – добавила довольная собой графиня, – мы бы давно стали совсем чуждыми друг другу людьми. Теперь-то нам нечего бояться!!
Услышав из-за двери своё имя, жалобно и протяжно завыла спасительница такого хрупкого семейного счастья.
Графиня встала со стула, прошла по комнате и приоткрыла дверь. На пороге “счастливый муж” с искренним ужасом в глазах увидел перемазанную в чернилах, чумазую, располневшую до неузнаваемости, похожую на маленького злобного чёрта с хвостом собачку, которая держала в зубах его любимую курительную трубку….