Про Полярную Ночь и Гнусов

Про Полярную Ночь и Гнусов.

Росомаха шибко любопытная была, любила по Тундре путешествовать. Разный народ встречала. А многие ведь как к росомахам относятся? Боятся! Разные гадости про росомах говорят: и злые они, и коварные, и кусачие, и вообще – зверь негодный. Должно быть, от зависти. Скрытный зверь Росомаха, не общественный. Стаями не охотится, все в одиночку, вот и выдумывают всякое. Оно, конечно, обидно такую напраслину слушать, да Росомахе до поры до времени это как-то по Бубну было. Как в Бубен ударит, песню заведет – так лучший друг любому зверью, такой уж у неё талант был. Ну, а уж когда уйдет, звери опомнятся – так и начинают всякие небылицы выдумывать. Не все конечно, но частенько такие попадались.
Как Росомаха с Зайцами в колхозе поработала, да с Главным Зайцем повздорила, стала она замечать, что злые слова её ранить стали – будто гнус через прочную шкуру кусает.
Росомаха на это дело лапой беспечно махнула, да знай свое дело делает. Некогда шаману на разные сплетни внимание обращать, для Тундры ведь работает, чтоб всем жить хорошо было.
К подружке-Выхухоли в гости пришла – а там Выхухолин муженек высказался, что мол, Бубен у тебя так себе, кривой да лохматый, и поешь ты фальшиво. Удивилась Росомаха: и Бубен звонкий ему нипочем, и песня за душу не взяла… странный однако.
Задумалась Росомаха, засомневалась – а правильно ли живу-то, коли уже в который раз мои песни кому-то поперек горла? Загрустила маленько.
Добрела до своей яранги, огонь разводить не стала – поленилась. А зря. Сидит возле очага, думы думает. Тут полог ветром откинуло, сама Полярная Ночь в Росомахину ярангу вошла. Тихая, безмолвная, черная. Прямо в душу Росомахе заглянула. И с той поры стала Росомаха потихоньку угасать. Чернота в душе, ни песен, ни смеха, тоска одна. Лежит Росомаха у погасшего очага, лапой пошевелить не может, не то, что огонь развести. А уж чтоб в Бубен ударить – так об этом и слов нет.
Так бы и пропала совсем, кабы не Сорока. Шныряла Сорока по Тундре, в Росомахину ярангу заглянула и спрашивает:
- Ты чего это, Росомаха, не охотишься, в Бубен не стучишь?
Росомаха отвечает:
- Полярная Ночь в моей душе поселилась. Помирать стану.
Смекнула Сорока, что худо дело. Кое-как огонь в очаге развела, потому как огонь против Полярной Ночи – первое средство, хоть внутри она, хоть снаружи. А потом и говорит:
- Ты, Росомаха, пока помирать погоди. Дрова в очаг подкладывай потихоньку, а я тут слетаю кое-куда.
И полетела прямиком к Шаману.
- Беда, - говорит – помрет Росомаха, как есть помрет! Полярная Ночь у ней в душе поселилась, сама так сказала!
Шаман долго думать не стал, Бубен свой подхватил, на лыжи встал да и побежал к Скалам, прямиком к Росомахиной яранге. А Сороку за Волшебными орехами послал, в Тайгу. Кто лучше Сороки знает, где что плохо лежит?
Пришел Шаман к Росомахе, а уж у неё в очаге последнее полено догорает.
- Что, и впрямь помирать собралась? – грозно так спросил, рассердился однако.
Росомаха только на него посмотрела, даже слова сказать не может. Понял Шаман, что не соврала Сорока. Скорую помощь оказывать надо. А какая в Тундре реанимация? Взял Шаман Росомаху за хвост, потряс маленько. Росомаха заворчала:
– Чего это ты так бесцеремонно-то? Помираю ведь, никакого почтения однако!!!
А Шаман только улыбнулся, да прямо за хвост и поволок её к Волшебному источнику. Росомаха-то не дура была, знала, где ярангу ставить – неподалеку горячий источник был. Геологи говорят – Гейзер, а по-нашему, по-тундровому, Живая Вода называется. Потому что даже Полярной Ночью не замерзает. Ну, Шаман Росомаху как есть в Живую Воду и макнул. Раз, другой, третий. Заверещала Росомаха – то жарко, то холодно, опять же обидно, когда тебя, как дохлятину какую, за хвост держат да в воде полощут!!! Стала она на Шамана ругаться:
- Чтоб тебя олень забодал, злыдень ты этакой! Ты чего это надо мной измываешься, помереть спокойно не даешь? Сейчас как укушу!
И зубами – щелк-щелк! А Шаману хоть бы хны, знай макает её в Волшебный источник. Только смеется. Потому что если Росомаха кусаться начала, значит точно помирать раздумала.
Завернул Шаман Росомаху в оленью шкуру, в ярангу принес. Заново огонь развел. А тут и Сорока из Тайги прилетела. Орехи принесла. Говорит Сорока:
- Вот тебе, Шаман, орехи. Самые что ни на есть Волшебные, кедровые. Большая в них сила. Даже воровать не пришлось – Бурундук сам дал, на доброе дело. Из личного к Росомахе-шаману уважения. Шибко ему Бубен её нравится, даже в Тайге о нем знают.
Шаман говорит Росомахе:
- Ну-ка быстренько давай, орехи ешь. Потом расскажешь, что к чему.
Росомаха было морду скривила – орехи-то не мясо, но ничего, съела маленько. Даже понравилось.
Живая Вода, Огонь и Волшебные орехи быстро свое дело сделали – ожила Росомаха. И Полярная Ночь из её души улетучилась куда-то. В Тундру убежала наверно.
А Шаман с Росомахой возле огня сидели и о жизни разговаривали.
- Вот скажи, Шаман, - говорит Росомаха, - на иного зверя посмотришь – вроде зверь, а как приглядишься да поговоришь с ним – так настоящий гнус. Вроде ничего плохого не делаешь ему, а он все укусить норовит или гадость какую сказать…
- А и среди людей таких полно, - говорит Шаман, - на вид вроде человек, а по сути своей – гнус. Ты на таких зла не держи, это болезнь такая, гнусная.
- Э, Шаман, ты меня не путай! – говорит Росомаха, - Я про гнус все знаю. Летает мошка над Тундрой, всех кусает, а саму её птицы мелкие едят. Если поймают, конечно. Сороку вон тоже сколько раз мошка кусала, однако она сама на гнуса совсем не похожа. Правда, Сорока?
- Точно-точно, - говорит Сорока, а сама по яранге шныряет – высматривает, что плохо лежит. Привычка однако…
Подумал Шаман. В Бубен свой постучал тихонько. И говорит:
- Гнус в Тундре водится, само собой. И Оленей кусает, и Людей кусает, и всякого другого, кто в Тундру придет – кусает. Даже Геологов. Есть хочет – и кусает, охотится вроде. Никакой особой беды нет, коли Гнус укусит, ему ведь тоже жить охота. Только среди людей есть такие, которых куснет мошка – а человек все чешется и чешется, раны себе растравляет. Нет, чтоб плюнуть да делом заняться. От почесухи характер портится, злится такой человек. Сначала на мошку, потом на весь белый свет, на всю Тундру. Потом бояться всех начинает – слюна гнусова в кровь проникла, а избавиться от нее видать ума не хватает. Лень потому что. Так вот постепенно Гнусом и становится. На вид вроде прежний, а присмотришься – Гнус Гнусом. И мысли – как у Гнуса. Как бы кого укусить, да как бы не прихлопнули. Шибко всех боится. Не понимает. Радости у него в жизни никакой, кроме как кусаться да гадости говорить. Такого даже Бубен не берет. Он и Бубна боится. Вот такие – они самые опасные, исподтишка пакостят, хуже Песцов. Любое доброе дело для них – как кость в горле, от страха своего, от непонимания все хорошее погубить стремятся. Видать, и среди зверей такой народ встречается.
- Ой, - Росомаха расстроилась даже, - выходит, я тоже могу Гнусом стать? Летом-то в Тундре вон сколько мошки!
Шаман засмеялся:
- Нет, это тебе не грозит. Тут ведь дело любимое – первое средство. И веселье. От этого Им-му-ни-тет повышается, Геологи сказывали. Это значит – никакие болезни не страшны, тем более – гнусные. А вот если злые слова да мелкие укусы близко к сердцу принимать и в себе сомневаться – тогда Полярная Ночь в душу заглянет. А там и до Вечной Мерзлоты недалеко. Ну да ты теперь ученая, знаешь, как с такими делами справляться.
Развеселилась Росомаха – вспомнила, как Шаман её в Волшебный источник макал. Бубен свой взяла. Два Бубна в Росомахиной яранге зазвучали, и Сорока к общему празднику присоединилась – она ж не просто так по яранге шныряла, что плохо лежало – хорошо положила, перевоспиталась однако.
С той поры стала Росомаха каждый день в Живую Воду нырять, вокруг яранги бегать да кедровые орехи грызть, как Шаман посоветовал – для Про-фи-лак-тики. И огонь в яранге зажигать больше не ленилась – чтоб Полярная Ночь не заглядывала. В Бубен стучала, а как же? И на охоте Росомахе всегда удача была.
А на гнус внимание обращать перестала. Гнус хоть большой, хоть маленький – суть одна. Укусить и удрать, пока не прихлопнули.
Не каждый, кого мошка укусила, Гнусом станет – тут у любого выбор есть. Если конечно не мошкой родился.