Старый Мост

- А на хрена нам война? Пошла она на!..
Дома жена и бутылка вина!
...Так рассуждали солдат и матрос,
Когда взорвался под ними мост.
Они не дошли до той стороны,
Зато ушли навсегда с войны...
Ольга Арефьева.

Этот мост был очень старым.
Арочная конструкция его выгибалась крутой дугой над неширокой и не очень глубокой балкой, на дне которой бежал ручей, расширяющийся после дождя и высыхающий до тоненькой струйки во время засухи. Казалось непонятным, зачем ставить такой солидный, впечатляющий холодным изяществом обработанного камня мост над скромненьким ручьем, который во время любого половодья можно было перейти вброд, не замочив голенищ высоких кавалерийских ботфорт. И шутя перебросить камень с одного берега на другой. Те, кто так думал, не знали, что раньше на месте этого ручья бежала спускающаяся с гор быстрая, холодная река, и глупые форели, идя на нерест, частенько проносились под самым сводом, незыблемым и очень прочным, хотя лишенным всяких опор.
Впрочем, даже тогда никто не знал, кто, какой народ и в какие времена выстроил этот мост. Он был всегда. Когда выше по течению запрудили реку, заперев воду в котловане между гор, мост зачем-то хотели снести. Разобрать на отдельные камушки. Дескать, не нужен он здесь, где никогда больше не будет течь река.
Но мост не снесли. Люди поговаривали между собой, что здесь дело нечисто. Словно бы те, кто подошел к мосту, вдруг переглянулись между собой, еще раз посмотрели на мост, потом развернулись и просто ушли. И никогда больше не появились.
А мост стоял. Как страж или часовой, на границе двух берегов заросшей папоротником балки. У искусственного горного озера выше по течению (гораздо выше, чем можно подумать) строились заводы, появлялись селения, которые затем превращались в города. Но люди не любили спускаться к мосту. С тех самых пор, когда ни с чем вернулась демонтажная группа, у них возник и развился паранормальный, ничем вроде бы необъяснимый страх моста. Страх перерос в привычку, привычка - в традицию. А традиции нарушать нельзя. Общество не любит тех, кто нарушает традиции. Мост стал каким-то запретным местом, куда, впрочем, иногда уходили, чтоб спрятаться от посторонних глаз, влюбленные, да бегали вездесущие мальчишки, снедаемые извечным детским любопытством. В самом деле, ну что за мост?! Откуда? Кто построил, когда, зачем? Куда девались строители Моста? Этого никто не знал. Но сам Мост отныне всегда называли и писали с большой буквы.
Среди мальчишечьих братств даже появилась традиция переходить Мост, чтоб исполнились самые заветные желания. Для надежности - три раза туда и обратно. Но были и ограничения. Например, было точно известно, что Мост не может приворожить неприступную девочку. Но может наказать за одну такую просьбу. Те, кто пытался попросить о запретном, спускались с Моста с вытаращенными глазами, вставшими дыбом волосами и учащенным сердцебиением. И никогда не рассказывали, что видели там, глядя сверху на блестящую нить ручья. Хотя они что-то видели, в этом не было сомнений...
Приворожить Мост не мог. Но мог поспособствовать драгоценной встрече, мог сократить вынужденную разлуку, мог дать шанс. Так и говорили - "Тебе Мост дал шанс". А там все в твоих руках, человек, не сглупишь - не прогадаешь... Еще считалось, что влюбленным сердцам Мост помогает с особой охотой.
Те, кто встретился друг с другом благодаря Мосту, вместе приходили к нему и забирались на самую высокую точку арочной конструкции. И долго-долго смотрели вниз. Они тоже что-то там видели. Но никому не рассказывали.
Иногда даже приносили детей. И считалось, что дети, в младенчестве внесенные на вершину Моста, будут счастливыми и благородными людьми.
И уже никого не интересовало, кто и когда построил Мост. Словно все и так знали - именно вот для этого...
Потом началась война.
Ушли на фронт мальчишки и девчонки, вместе игравшие у Моста и вместе смотревшие на бегущий и переливающийся радугой ручей. Многие из них не вернулись потом, словно бы не смог их защитить Мост, словно бы было слишком далеко для него, чтоб спасти своих воспитанников. Другие ребята, приходившие к нему, уже были иными. Они были напуганы потерей близких, ежедневными страшными сообщениями по радио, о том, что потерян тот или иной город, и фронт приближается все больше и быстрее. Они просили защитить их родителей, старших братьев и сестер, сражающихся на войне... Потом, когда начались налеты, просили защитить свой дом и тех, кто в нем еще остался. Но Мост был безмолвен. И все понимали, что даже волшебной силе Моста есть предел.
Впрочем, на него никогда не падала ни одна бомба. Под ним можно было прятаться от бомбежек и ракетных обстрелов, но сколько людей вместится по арку? Туда относили самых маленьких детей, но даже для них не хватало места. И детей перестали относить. Погибать - так всем миром.
Фронт пришел.
Ранним промозглым утром к Мосту вышли солдаты в чужой форме, грязные, запыленные, держащие автоматы небрежно и устало. Загрохотала чужая техника, послышался чужой говор, палатки с чужими знаками разбили по ту сторону Моста. Но перейти через него не смогли. Наверное, не посмели...
Балка с бежавшим по ней ручьем стала участком фронта.
Она ведь совсем неширокая была, эта балка. Мальчишка мог перебросить камень с ее одной стороны на другую. Казалось бы, чего проще смести ураганным огнем всех, кто еще держал фронт, обороняя горный город. Чего уж проще ударить мотоциклетным клином, навести свои мосты и переправить по ним многотонную, широколапую бронетехнику, наплевав на дурацкий Мост, вряд ли достаточно прочный, чтоб выдержать такой вес. Но - не смогли. Не дерзнули, не решились, не отважились...
Мост стал первым спокойным участком на фронте.
На каждом его конце поставили свои блокпосты обе враждующие стороны. В первую неделю враги смотрели друг на друга ожесточенно и с ненавистью, на третью - перебрасывались злыми шуточками, а на четвертую - уже скорее ехидными. Где-то далеко по-прежнему шли бои, иной раз над Мостом проносились самолеты, но никто не стрелял в них. Было такое впечатление, что как будто бы все забыли о войне и необходимости убивать друг друга. Война была где-то там, не здесь и не с нами... А у нас - спокойная граница, хотя напряженная, не без этого. Но спокойная.
Через два месяца те, кто должны быть врагами, запросто сходились на середине Моста, оставив оружие в караулке на своей территории. Середина была нейтральным, ничейным местом. Солдаты сходились и пытались говорить друг с другом, объясняться знаками, постепенно выучивая слова чужого языка.
Самое интересное, что командование обеих армий смотрело на это сквозь пальцы.
Через год на Мосту торжественно заключили мир.
Вскоре исчезла куда-то, будто сама собой, военная техника. Опустели траншеи и окопы, исчезли торчащие из дотов пулеметные дула, и только изрытая земля напоминала о минувшем. А Мост все стоял. На нем не было ни одной царапины, ни один осколок, ни одна пуля не пометили матовую гладкость камня. Разве что появилась масса надписей и рисуночков, оставленных солдатами, в большинстве своем неприличного содержания. Но Мост, похоже, относился к этому как к безобидной шалости детей, и был не в обиде.
Давным-давно исчез традиционный страх перед Мостом, и все теперь говорили о нем уважительно, и так, как будто всерьез полагали разумным существом. У кого-то Мавзолей, как достопримечательность, у кого-то львы и башни на центральной площади, а у нас вот разумный Мост, просим любить и жаловать! Солдатские надписи вскоре смыли, а вот следы пребывания вооруженных сил по обе стороны Моста оставили. Как доказательство. И говорили: "Это Мост нас примирил".
Теперь, когда людям было плохо, они шли к Мосту. И Мост утешал, успокаивал, помогал. Ни один человек со злом в душе не мог приблизиться к Мосту, и не важно, на кого было направлено то зло. На своих ли сородичей, одноклассников или коллег по работе, на родных и близких, или вообще на жизнь. Мост принимал с горестями, с депрессиями и обидами, но обиды те должны быть не злые. И по-прежнему помогал, но исполнял только самые заветные добрые желания...
Шли годы. Забывалась война. Дети играли в осыпающихся, поросших зеленой травой траншеях, и постепенно привыкали к мысли, что в Мосте нет ничего необычного или уникального. Поплохело на душе - пошел и рассказал обо всем старому Мосту, и можно надеяться, что станет лучше. Помогало многим. Но не всем, хотя это мало кто понимал... Появилась новая традиция - приходить к Мосту и в дни праздника, и в дни траура. Приходить со смертельной обидой и ребяческой потаенной злобой, приходить с душевной усталостью - такой, что хотелось, как в старину, пустить себе пулю в висок, и с мелочным каждодневным раздражением. Мост стал словно бы бесплатным общим психоаналитиком, болтовня с ним ни к чему не обязывала и ни к чему не принуждала...
Годы шли. Один за другим, быстрые, как осыпающиеся песчинки в клепсидре. Возвращались в родной край немногие уцелевшие на войне бывшие ребята, из тех, что некогда открыли счастливую силу Моста, и знали поэтому немного больше других. Им не нравилась новая традиция по любому пустяку бегать беспокоить "старика", как они называли Мост, но их, как всегда, не слушали. Люди не любят слушать тех, кто указывает им, как надо жить... Ибо все и всегда считают себя умнее других. Годы шли, и постепенно уходили знающие, а их дети уже считали Мост чем-то само собой разумеющимся. Мнение Моста, разумеется, никто не только не знал, но даже и не считал важным...
На плато рядом с горным городом затеяли большую стройку. Тысячи тонн бетона и кирпича увозили туда каждый день, и через некоторое время с Моста уже можно было увидеть гладкое поле космодрома с быстро возносящимися служебными зданиями. Множество людей и техники, издалека казавшееся муравьями, суетилось там что ни день, и вскоре раздался рев первой взлетающей ракеты.
За ней - второй, третьей, четвертой...
Настала эпоха полетов к звездам.
Корабли, стартующие с космодрома, уходили в космос навсегда. Так считали люди. Корабли, разгоняющиеся до скорости света, входили в какое-то странное пространство, где не было времени, не было скорости, не было вообще ничего, но полет в котором позволял достигать звезд. Только вот время на земле и время на корабле различались настолько, что экипаж корабля, ушедший в полет, вернувшись, мог не застать живыми своих родных и близких, и даже их детей, и даже их внуков... Страшно было людям решаться на такое, и еще много тайн узнал старый Мост. Тайн об остающейся на земле любви, о том, что долг - превыше всего, и о том, что могила космонавта - это герметичный гроб, вращающийся вокруг открытой им планеты. Только тем, кто остается на земле, мог помочь старый Мост, и помогал, пока не случилось страшное...
Уходил в бездну очередной звездолет. Снова собирались невесты, сестры, жены и матери, навсегда провожающие своих мужчин, хоть и считается, что не должно быть у звездолетчика ни любви, ни привязанности. Но ведь не бывает такого, чтоб не было их у человека, ибо это уже, наверное, и не человек вовсе... Не бывает.
И все те, от кого улетал (все равно что уходил) навсегда дорогой им человек, приходили к Мосту. Это и понятно. Но однажды у парапета встала молодая девушка с длинными развевающимися светлыми волосами. И Мост приготовился услышать очередную историю про брата или жениха...
Но...
- А что ты можешь, старый Мост? - Негромко проговорила она. - Почему тебе так верят, почему считают святыней, более того - почему тебя считают властным над судьбами людей? Над человеком никто не властен, старый Мост, человек сам себе хозяин. Он сам волен решать, что ему делать - жить или умереть. Если ты и вправду такой волшебный, как о тебе говорят, то ты знаешь, чего я хочу. А я хочу жить, ради чего бы то ни было, ради самой жизни... Ты должен знать это, старый Мост. Это - мое самое главное желание. Посмотрим, как ты выполнишь его...
С этими словами она решительно перегнулась через парапет.
Точно под этим местом в воде ручья скрывался камень. Она ударилась о него головой. На глазах у всех. На глазах у толпы...
Ее не спасли.
Люди не могли поверить в произошедшее. Но никому не пришло в голову даже упрекнуть Мост, что он не спас девушку. Уже потом, много лет спустя, иные задумывались о странности случившегося, но сейчас...
Всем, кто стоял на Мосту, явственно почудилось, что он вздрогнул.
А те, кто по традиции пришел к нему на следующий день, увидели только древнюю канаву с бежавшим на дне мутным ручьем.
Мост исчез.
Говорят, он стал невидимым. Иные утверждают, что блуждающим. Будто бы появляется этот Мост каждое полнолуние, но в разных местах, и стоит только несколько секунд. Но это уже, скорее всего, откровенные байки... Ну где вы видели невидимые блуждающие мосты, господа?
А может, его и вовсе никогда не было...