АЛЫЕ ГУБЫ

СЕРГЕЙ МОГИЛЕВЦЕВ


АЛЫЕ ГУБЫ

сказка

Одна женщина была очень красива и блистала на придворных балах, и только одно ее портило – слишком алые губы. Она об­ладала мягким характером и умела говорить на самые разные темы даже с очень образованными людьми, за что ее высоко ценили в обществе и всегда приглашали на важные государст­венные приемы. Кроме того, она превосходно танцевала, и бле­стящие молодые люди, иногда очень знатные и богатые, выстра­ивались в очередь за право первыми исполнить с ней модный танец. Алые губы притягивали их, как притягивает свет одино­кой лампы летающих во тьме мотыльков, и они тучами осаждали прекрасную женщину, роясь вокруг нее целыми днями, и посто­янно оспаривая возможность первыми подать ей платок и пер­чатки, или подсадить в карету, запряженную четверкой поро­дистых лошадей. Помимо всего, она слыла отменной вышивальщи­цей и умелой хозяйкой, и ее замок, доставшийся в наследство от покойного мужа, всегда был прекрасно убран и наполнен са­мыми изысканными вещами, среди которых были дорогие картины, старинные гобелены, прекрасная мебель из красного и черного дерева, китайский фарфор, дорогие статуэтки и множество дру­гих прекрасных и дорогих безделушек, расставленных в разных углах с очень большим вкусом и любовью к уюту. Одним словом, женщина, которую все называли попросту Алые Губы, была очень популярной и всеми любимой, несмотря на то, что настоящего ее имени не помнил уже никто. Несколько раз она была замужем, но все ее предыдущие мужья куда-то бесследно исчезали, что не мешало ей через некоторое время связывать свою судьбу с очередным молодым человеком, которого свели с ума ее алые губы. Последний ее муж, в замке которого она сейчас жила, то­же куда-то пропал, и уже целый год его не могли найти. За это время ей делали предложения самые состоятельные и солидные люди страны, но она всем им отказывала, неизменно отвечая, что выйдет замуж только лишь за молодого, пускай и небогато­го человека, поскольку все ее предыдущие мужья тоже были не старше восемнадцати лет. Таким образом, она отказала трем ба­ронам, двум графам, одному гофмаршалу и одному очень состоя­тельному банкиру, который обещал бросить к ее ногам все свое состояние.
– На что мне ваши миллионы, любезный банкир, – говорила она, кривя в презрительной улыбке свои алые пухлые губки, – если они не заменят собой цвет ваших щек и дряблость вашей старческой кожи? Я достаточно богата для того, чтобы выйти замуж даже за мальчика, лишь бы он был пригож лицом и статен телом, и только бы его родители согласились на этот брак. Все мои предыдущие мужья были совсем еще юноши, и их было так приятно целовать и ласкать, словно живые куклы, с которыми не расстаюсь я с самого детства!
И она так решительно приоткрыла свой пухлый ротик, что банкир испугался, не хочет ли она и его поцеловать своими чересчур алыми губами? Он подумал, что лучше уж сидеть на своих миллионах в тишине и достатке, чем связываться с такой решительной и независимой женщиной.
Неподалеку от замка, которым владела Алые Губы, было не­большое имение, принадлежащее двум братьям: Аркадию и Альберту. Обоим еще не исполнилось и восемнадцати лет, и оба они были настолько хороши и пригожи собой, что не одна деревенская девушка втайне обливалась слезами, мечтая выйти за одно­го из них замуж. Оба брата остались сиротами, так как родите­лей их убила молния, и последнее время так пристрастились к охоте, что дни и ночи проводили в седле, гоняясь по окрест­ным полям и лесам за зайцами, волками и оленями. Не одна де­ревенская девушка, как уже говорилось, засматривалась на них, втайне мечтая выйти за кого-нибудь из красавчиков замуж. Впрочем, братьям было не до женитьбы на деревенских красотках, потому что Аркадия, который был старше на год, и Альберта привлекали истории о необычных подвигах и великих сражениях, они грезили наяву, видя перед собой то закованных в латы вра­гов, то ужасных чудовищ, из пасти которых они спасали прек­расных принцесс. Однажды на охоте лошадь Аркадия захромала, и он был вынужден идти шагом, а умчавшийся вперед Альберт так увлекся, что не заметил, как подскакал вплотную к высокому замку, по зеленым лужайкам которого прогуливалась женщина необычайной красоты, похожая на принцессу. Лицо ее было необычайно бледно, а губы такого алого цвета, что, увидев их, можно было подумать, что она только что ела вишни, или пила чью-нибудь кровь. Альберт взглянул на эти алые губы, и понял, что они притягивают его так сильно, как магнит притягивает иголку, или ураганный ветер в ущелье слабую и гнущуюся трос­тинку. С этого мгновения участь его была решена. Он без па­мяти влюбился в Алые Губы (а это, конечно же, была именно она!) и стал каждый день приезжать к ее замку, пополнив коллекцию воздыхателей и почитателей, которыми с утра до вечера была окружена женщина с алыми, словно бы вымазанными кровью, губами. Подъехавший позже Аркадий, напротив, заподозрил что-то неладное, и сразу же невзлюбил Алые Губы, предчувствуя, что она может погубить его брата. Но тщетно! – Альберт целы­ми днями теперь проводил в обществе Алых Губ, сопровождая ее верхом во время ежедневных прогулок, и прислуживая за столом в часы пиршественных застолий, которые ежедневно устраивались в богато убранном замке. Наконец он набрался смелости, и сделал предложение хозяйке замка, на что она, после неко­торого колебания, согласилась. Как ни уговаривал младшего брата Аркадий, как ни убеждал его, что негоже столь молодому юноше (Альберту только что исполнилось семнадцать) жениться на женщине вдвое старше его, мужья которой, к тому же, куда-то бесследно исчезли, – как ни просил Аркадий одуматься младшего брата, как ни умолял его повременить, это ничего не да­ло. Альберт влюбился без памяти, и спустя некоторое время женился на Алых Губах, переехав жить в ее пышно убранный за­мок.
Через неделю после свадьбы Алые Губы, которая не изменила своим привычкам, и замок которой, несмотря на замужество, был по-прежнему полон разными молодыми людьми, ее почитателями и поклонниками, заявила Альберту, что уезжает на месяц к своей дальней родственнице, с которой приключилась беда. Она передала Альберту ключи от всех комнат в замке, и посоветова­ла ему веселиться так же усердно, как в день их недавней свадьбы.
– Будь полным хозяином в этом замке, – сказала она ему, – веселись от души с моими друзьями, заходи во все помещения и распоряжайся любым имуществом, а также деньгами, по своему усмотрению. Об одном лишь прошу тебя, ибо ты еще молод, и мне бы хотелось прожить с тобой как можно дольше: не спускайся в подвал, и не заходи в ту маленькую кладовку, дверь в кото­рой оббита железными гвоздями с острыми головками и перетя­нута толстыми обручами с большим секретным замком. Вот тебе серебряный ключ от этого секретного замка, однако, умоляю те­бя, не открывай его ни за что, так как это приведет к очень большой беде. Одним словом, будь терпелив и разумен, и жди моего возвращения не раньше, чем через месяц!
С этими словами она села в карету, и четверка коней унес­ла ее прочь из замка, а Альберт остался один, в компании во­здыхателей и почитателей Алых Губ, которые веселились здесь так же, как в первый день шумной свадьбы. Он попытался было веселиться со всеми, и даже стал обходить один за другим за­лы прекрасного замка, показывая гостям всю их роскошь и все великолепие и убранство. И действительно, чего только не бы­ло в замке Алых Губ, который был так же блестящ и так же открыт любому желающему повеселиться, как и их хозяйка! Ис­чезнувшие мужья нынешней владетельницы этих прекрасных покоев отдали ей все свое состояние и все богатства, зачастую копившиеся веками их предками, или привезенные из дальних походов в далекие и богатые страны, и все, что теперь нахо­дилось здесь, радовало сердца распаленных вином и бесконечным застольем гостей. Только лишь сердце одного Альберта было печально, и он без всякого восхищения смотрел на дорогие персидские ковры, устилавшие полы бесчисленных залов, а так­же висевшие на стенах в окружении дорогого оружия, привезен­ного из дальних походов. Не радовали его и кладовые, набитые доверху китайским и японским фарфором, а также серебряной и золотой посудой, не радовали изысканные золотые блюда и причудливые кальяны, приглашавшие забыться в неге опиумного дурмана, не радовала библиотека с бесчисленными стеллажами книг и огромными старинными глобусами, а также точнейшими компасами, астролябиями и морскими хронометрами. Без всякого интереса смотрел он на целый искусственный сад, состоящий из золо­тых и серебряных деревьев, на которых сидели золотые и сере­бряные птицы, и пели волшебными голосами песни о вечной любви. Ра­внодушно проходил он мимо других диковинок, коим не было чи­сла в замке Алых Губ, потому что одно отныне тревожило его душу и разум: та запретная тайна, которая была скрыта в под­вале, в дальней кладовке, дверь в которую была оббита желез­ными гвоздями с длинными шипами, находящимися на шляпках. Наконец, не выдержав, он оставил шумных гостей, и, спустившись в подвал, отправился в самый дальний конец коридора, в кото­ром было много просторных комнат и кладовых, и которые остав­ляли его равнодушным, потому что в самом дальнем его конце находилась запретная, оббитая гвоздями и обтянутая железными обручами. Подойдя к ней, он на мгновение остановился, вспомнив слова Алых Губ, которая предостерегала его и умоляла не открывать заветную дверь. Но чувство любопытства было так велико, что оно пересилило доводы разума, а также предостережения, которые посылал ему внутренний голос, и он, замирая от страха, вставил в замок серебряный ключ, и неско­лько раз его повернул. Открыв замок, Альберт толкнул желез­ную дверь, и она открылась со скрипом и скрежетом, представив его взору просторную, ярко освещенную комнату. Это была вовсе и не кладовка, а один из обширных залов, весь уставленный креслами и диванами, на которых в разных, зачастую нелепых, позах сидели и лежали какие-то люди. Какой-то неес­тественно-мертвый свет лился сверху из ярких ламп и освещал тела и лица этих не то спящих, не то решивших ненадолго от­дохнуть людей. Альберт вгляделся внимательно, и понял, что все они мертвы, и что, более того, тела и лица их покрыты кроваво-алыми поцелуями, отчего все эти мужчины (а это, без сомнения, были предыдущие мужья Алых Губ!) казались пятнис­тыми, словно кожица гнилого яблока, испещренного красными кровавыми пятнами. Аккуратные алые поцелуи покрывали с головы до ног все тела этих бывших мужей Алых Губ, и Альберт внезапно по­нял, что именно такая участь, – быть зацелованным до смерти, – ожидает отныне и его самого. Он в ужасе попятился назад, и не заметил, что пол страшного зала был весь залит кровью, которая и не думала засыхать, и что он измарал в ней свои новые башмаки, а также оставил на полу много своих следов. Поспешно закрыв железную дверь, он побежал из конца страшного коридора, а потом поднялся наверх, весь бледный и покрытый каплями пота. На вопросы гостей, что с ним случилось, он отвечал, что ему вдруг стало дурно от непрерывных празднеств и веселых розыгрышей, и что он просит их покинуть его. Гости тотчас же исполнили его просьбу, и поспешно покинули замок, а Альберт стал с ужасом ждать возвращения Алых Губ, надеясь, что она ничего не заметит, и что его визит в потайную кла­довку навсегда останется тайной.
Каково же было его удивление, и, более того – ужас, когда Алые Гyбы вернулась в этот же день к вечеру, обьяснив это тем, что забыла одну важную вещь, принадлежащую ее дальней родственнице, и хочет сейчас же найти ее в одной из кладовых просторного замка. Она попросила у Альберта ту связку ключей, которую отдала ему на хранение, и он, трепеща от страха, отдал ей эти ключи. Алые Губы, конечно же, сразу догада­лась, что Альберт открывал запретную дверь, потому что башмаки его были испачканы кровью, но она желала убедиться в этом наверняка, и поэтому сама спустилась в подвал, и обнаружила там на полу кровавые следы, которые в спешке оставил ее но­вый супруг. Она позвала его, предлагая спуститься вниз, и Альберт, понимая, что его уже ничто не спасет, покорно выпо­лнил ее просьбу. Он спустился в подвал, и вместе с Алыми Гу­бами зашел за железную дверь, скрывавшую страшную тайну. Он знал, что рассчитывать ему уже не на кого, и сейчас Алые Гу­бы зацелует его до смерти, оставив в компании своих бывших мужей, такого же страшного, с головы до ног покрытого алыми поцелуями.
– Очень жаль, мой милый Альберт, – сказала ему Алые Гу­бы, – что наш с тобой брак длился всего лишь неделю. Ты, ко­нечно же, понимаешь, что должен теперь умереть, потому что проник в страшную тайну, о которой не знает никто, кроме меня. Знай же, о любимый Альберт (а я действительно люблю тебя, как любила и всех своих бывших мужей!), что мои поце­луи смертельны, и никто не может выдержать прикосновения мо­их алых губ. Всего лишь три раза достаточно поцеловать мне человека, чтобы из него вылилась вся кровь, и он упал без­дыханный, отмеченный, как шкура ягуара или пантеры, прикос­новением моих страшных губ. Это не моя вина, а скорее моя беда, потому что таким образом осуществляется страшное про­рочество, издревле существовавшее в нашей семье. Все женщи­ны в ней рождались с губами неестественно-алого цвета, несу­щими смерть тому, кого они целовали. В довершении ко всему, женщины в нашей семье очень любвеобильны, и им недостаточно одного мужа, тем более умершего всего лишь после трех поце­луев. Они вынуждены каждый раз вновь и вновь выходить замуж, пополняя тем самым список несчастных жертв, и старательно скрывая свои преступления от окружающих. А закончится все это лишь тогда, когда кто-нибудь, дождавшись смерти одной из нас, сам поцелует ее в мертвые губы. Но такое, разумеет­ся, никогда не случится, и поэтому мы вынуждены вечно любить, и вечно убивать своими губами своих законных мужей. А теперь, дорогой Альберт, иди ко мне, и я тебя в первый раз поцелую!
Альберт, не в силах противиться воле Алых Губ, сделал по­корно несколько шагов вперед, и та, обвив его шею руками, жарко поцеловала в левую щеку. Тотчас же на щеке Альберта пока­залась кровь, а затем тонкой струйкой потекла на пол. Альберт понял, что еще два поцелуя, и его уже ничего не спасет.
– Подожди немного, – взмолился он к Алым Губам, – позволь мне перед смертью вспомнить всех своих близких, и прежде всего брата Аркадия, который один из них и остался в живых!
– Хорошо, – ответила ему Алые Губы, – вспоминай кого хо­чешь, но только быстрее, потому что я пылаю к тебе испепеля­ющей страстью, и должна поцеловать тебя второй раз, после чего в тебе почти совсем не останется жизни.
Альберт молча взмолился к умершим матери и отцу, а также к живому старшему брату Аркадию, который не был на его свадьбе, так как чувствовал, что Алые Губы погубит его. Внезап­но перед ним промелькнула чудесная картина: это была лесная дорога, по которой верхом на лошади мчался ему на выручку старший брат. Однако успеет ли он доскакать вовремя? А Алые Губы между тем уже приказывала во второй раз: “Подойди ко мне, мой муж Альберт, я еще раз тебя поцелую!” Альберт опять покорно подошел к ней, и та, обвив его шею руками, жарко поцеловала в правую щеку. Кровь еще сильнее хлынула из этой щеки, и Альберт упал на колени, словно подкошенный, чувствуя, что не переживет третьего поцелуя.
– О моя милая жена, – взмолился он, протягивая к ней свои белые руки, – позволь мне в последний раз обратиться мысленно к моему брату Аркадию, который после моей смерти останется один во всем белом свете!
– Хорошо, – ответила ему Алые Губы, – обращайся мысленно к своему брату Аркадию, но только делай это побыстрей, пото­му что моя любовь к тебе возросла до необычайной степени, и мне не терпится поцеловать тебя в третий раз!
Альберт опять мысленно призвал к себе брата Аркадия, и внезапно увидел, как тот, вооруженный с головы до ног, вбегает на порог замка. Он понял, что надо протянуть еще хотя бы немного, но Алые Губы уже наклонялась над ним и, обвив руками его шею, собиралась поцеловать в губы. Альберт знал, что этот поцелуй будет последним. Внезапно кончик ее длинного волоса случайно попал ему в нос, и Альберт, совсем не желая этого, громко чихнул, отчего Алые Губы на мгновение отпрянула от него. Этого оказалось достаточным, потому что по коридору прогрохотали подкованные железом сапоги брата Аркадия, и в тот самый момент, когда Алые Губы собиралась в третий раз поцеловать Альберта, он возник на пороге с пистолетами в обоих руках. Алые Губы уже дышала в лицо Альберта, и это было дыхание смерти, но тут раздались два выстрела, и Альберт почувствовал, как две струйки крови потекли вниз на пол. Он сначала подумал, что это его собственная кровь, и что он умер, зацелованный насмерть законной женой, но это было не так. Алые Губы упала на пол, сраженная выстрелами Аркадия, самого меткого стрелка в округе, и силилась что-то сказать, умоляюще глядя остывающим взглядом на Альберта. Он наклонил к ней голову, и она, что-то прошептав ему на ухо, тут же умерла. Альберт, вспомнив о том, что говорила ему до этого умершая жена, нагнулся к ней, и поцеловал в губы, исполнив тем самым старинное пророчество, и прервав цепь убийств, ко­торые, вольно или невольно, совершали все женщины в ее семье Он похоронил свою жену со всеми подобающими почестями, и стал единоличным хозяином прекрасного замка, в котором жил до глубокой старости, женившись на молоденькой девушке из соседне­го селения, которая родила ему много здоровых и красивых де­тей. Он был вынужден отпустить бороду, чтобы скрыть поцелуи, оставленные на его щеках Алыми Губами, которые ничем не смывались, и остались с ним на всю жизнь.
Альберт никогда, хотя его часто просили об этом, не рас­сказывая никому о том, что же сказала ему перед смертью его жена. И лишь перед своей собственной кончиной, лежа на смер­тном одре, окруженный детьми, внуками и правнуками, он наконец-то признался им, что последними словами, сказанными ему Алыми Губами, были такие: “Я любила тебя, а также всех остальных!”