"Грустная сказка"

Были и солнце и свет, в глазах юнной девушки, но секрет был в том, что была, если её, так можно назвать, девушка, вовсе и не девушкой, а юнной, доброй, наивной феей; посланной сказочным небесным замком отискать на земле, одно лишь единственное  : путь к счастью.
Золотые волосы свои, она могла видеть, лишь только посмотрев в колодец, полный прозрачной воды; глаза её смотрели и видели, но её, не видел на земле никто из людей. Знала, юнная фея многое из премудростей. Когда она спустилась на землю, где жили люди (разные): и злые, и добрые, и молодые и старые, и несчастные и счастливые, и их дети. Не давали лишь старинные мудрости фее одного: понятия о любви; - Погибнешь, коснувшись того, кто тебя узрит, так напутствовали жители небесного замка, свою золотую принцессу, когда ей, исполнилась шестнадцатая весна, и была спущена лестница к людям. В том замке жили ангелы и старцы, но не всё всегда шло привычно. Через большое количество лет, рождался ангел, или фея, без крыльев, способные ходить по земле так, что никто их, из живущих на ней, не увидит.
Подплыл замок, однажды осенью, к высоким вершинам, на тех вершинах, снег лежал и искрился от солнечного света. Далеко видно много людского жилья, да по всем дорогам, сразу-то не пройти, одной, одинёшеньке. Вот, видит фея лес, непролазный. Человек живёт в том лесу, это ей знакомо. Но хочется ей, поговорить с человеком. Один он живёт; почему о счастье не знает? К костру, таёжному, она не подходит, а как тот спать уляжется, сквозь окно, лунным светом освещёное, смотрит: а там, на стене, печь охотника узоры рисует.
В первую осень познакомилась она с охотником, да разговоры всё шли не о том. Ушёл, однажды охотник в село, и она, за ним, посмотреть: как он там живёт. А фею, охотник не видит, лишь слышит. Убило, всё добро, что взяла она в дорогу с собой, одно странное чудо людское. Показало оно, не понятно что,(старухи,-матери охотника); а когда охотник просто объяснил, фее, что и так, люди живут, то она ушла, или пропала, или убежала; может и в обмороке долго ребывала. В общем пошёл, тот охотник, уже сам, своим умом, на иной промысел,: стал вникать; про что, люди не просто говорят, а или с грустью и печалью, или, что очень редко,- с радостью. Вник в одну грусть, и не выдержало сердце его,- ответил. Вник в другую боль, тоже от себя горечи дал. Вник в радость одну,- заметил, что радости и у других, кому он своей и не давал вовсе, стало побольше, даже глазу видно.
А вокруг,- село дремучее, таёжное. Нельзя с языка людям молвить, что ум у тебя есть. Дураком звать станут. Это он уже испытывал, и до знакомства с феей. Не любят люди, и наказывают порою даже жестоко, и матерей, и сыновей, тех, кто умнее.Или предлагают им плясать как все, под общую дудочку. - Пиши, как вокруг, да как около, а в "круг", мол не входи. Мол белым он отчерчен, а вы, кто за кругом,- тёмные, стало быть. Хоть мать и могла, ранее в тех, "счастливых" кругах быть, сыну,-запретила. Что хочешь делай, а к богатым,- не ходи, и к пьяницам, добавила тоже не лезь.
Смелый был охотник, но хоть и против слов матери был, жил один, так как нищие - пьяницы, а к богатым, мать запрет дала. В общем, ни чем фее помочь он не смог, мать только поджимать, на счёт "круга" запретного пытаться стал. Раз сам не ходи,- запрет от неё. Сам богатым не будь,- то не сказано. Вот и забросил уже он, тайгу и промысел,а земли себе ещё купил,- думает: что с нею делать станет, когда лето, бог даст. Отсыпается, сил копит; даже думает, и то по капелькам. Может есть, думает на земле, такая невеста, а не фея, что, от понятногок непонятному с радостью, а от привычного,- в путь за счастьем. Одно видно оно, на свете не видимо, как фея та юнная, что в дом осмелилась заглянуть, за белым кругом гор высоких.
Вот, идёт однажды навстречу ему лес дремучий, непонятный, людской, толи во сне, толи задремал лишь он малость, а видит в глазах у всех печаль-забота вековая, и ненасытная. Где же думает тот охотник, фее той, путь людям к счастью хоть начать искать-то, что бы она нашла, то, а не иное получилось.
По глазам,- не прочтёшь,- не то писано в них. Если радость юнности, то, сначала вроде и к счастью свет льётся, а после, всё-же получится другое уже,- тот лес, снова выйдет.
Озадачился охотник уже и забыл, где он  : во сне? Или Явь то? Слышит он, шепчат старушки о плохом. Дай думает вникну в плохое старости. Вникал долго. Вник. О молодости, лишь плохое шёпотом.
Пошёл к тому, "людскому вещателю", где и погоду дают и праздник счастья явного показывают. Умом вроде пошёл. Видно, что счастливые и рады поделиться, но видно и то, что не с теми тем делятся бедою. Вот, радостью делиться ладно и у меня самого выходит, а бедою чьей-либо, то для чего? Вот, видит он замок беды, и видит он, что стены его ползут и ползут к людям. Видит и знает, что не ползли бы стены, а был бы прочным замок, не закрывали бы может тропинки к счастью людям-то.
Проснулся охотник, будто и не спал-отдыхал, а на сто чертей пахал.
Плохой сон, про себя решил он, и тем более, что уже сбывшийся.Замок,- то замком, а жить всё же сильно надобно. Один живёшь,- половина или малая часть счастья, всё же в душе не переводится. Вот, думает невесту, такую найти, что бы умудрённая была. Молодая, если во все вопросы лезть станет,- не та уже, считай, через год, старее старости будет. Смеяться станет, над новым и радоваться неизвестному, забывая, что ум есть смотреть что бы. Э нет, думает он. Здесь, часть большого обмана живёт. И я, молодым был, и сейчас молодой, неужели такой же нет? Должна быть и мне пара, как любому сапогу, правому,- левый. Хоть от бога то, хоть, из людей выходит, что кто ищет пару себе, тотнаходит. Решил, что - найду.
Но проходит одно лето осень зима, нет пары-половинки, для сердца и счастья. Искал, себя лишь потерял. Что знал,- терять начал. Весна пришла, он в дальних краях уже смотрит. Края те тёплые, светлые, счастливые. Люди от счастья с улыб5ками по улицам проходят. А до дома- далёк путь то выходит. До самой осени. В пути найду, решил он. А время,идти домой заставляет, хоть ногами, хоть умом, хоть работою; одно твердитему: уже лето, что далеко до домато ещё. Вышло, что искать, пока время не даёт. Прячет стало быть половинку от сердца таёжного, бережёного.
Три зимы и три лета ходило и время и охотник, добравшись до дома по кругу. Обиженые друг на друга. Не угодили счастью одному выходит сообща. Видно, помогать фее и людям стало быть сначала надо, а счастье потом. Вышла и заковыка одна в ум охотника: погадал он над словом ПОТОМ, всегда оно сейчас или теперь, потом выливается, так и у всех людей, от когодороги-пути к счастью закрыты стало быть.
Десятки к ряду у охотника складываться сталию Три десятка лет минуло, и все потом политы, через спину его, да ладони. А радоваться ему ни во сне, ни перед сном, ни после сна,- не приходится. Заунывал, тот охотник, сильне волков на луну, от холода и голода воющих. Время бежит быстрей, дни, как короче становятся, а ум уже не помошник и глаза, после увиденных радостных людей, тёплых и светлых краёв, как предатели, на его односельчан смотрят. Улыбок ищат, а те и не рождались, на лицах будто бы.
Вздрогнул охотник от слова доброго по утру проснувшись. Узнал он голос ласковый и до боли трепетный. Фея.
Открыл глаза, смотрит, а там, где по его разуму должна она быть, она и есть. Обомлел. Разум был, и нет его. А та фея, золотоволосая, юнная и счастливая.
- Нашла я путь к счастьицу небольшому, молвит она ему радостно и улыбаясь.
Видела я, те края светлые и тёплые. Там люди добро старое берегут, мудрые родители счастье молодым детям своим загодя находят, а те по их воле доброй и счастливы.
И краёв тех, довольно много. Умолкла фея. Тишина помалу разум возврашать охотнику стала.
А фея из радостной, в грустную на глазах превратилась.
И уже беда в её глазах живёт. А жаль, охотнику глаз и феи ему жаль, и людей, он таких, как он сам уже видит, про себя и забыл не вспомнив.
- Мои годы, молвит он, радость не знали ту, о которой ты знаешь. Нет у меня отца уже два десятка лет, и мать с тех пор,- перемудрёная.
Добрые советы, её, как желание оградить, и не опорочить себя и сына. Не найти ей одной в старости, мне для счастья и капли, а в недавнем, беды она пила, когда пора та, золотая у других была золотою, моя пора, горькою выходила нам.
- Знаю, про то, как ты искал, пряча то, что ищешь ты. Молвила юнная фея. Так,- не находят, ты не нашёл искомое. Сколь земли пройти, и счастья себе не найти.
Оставил бы это село, чем привязан то?
- Старостью матери моей, и землёй, ходил ещё малышом по которой.
-Не вижу я того, кто помог бы таким же, как ты.
-Возвращайся ты в свой дом, где счастье твоё; не хочу видеть боли в глазах твоих золотыз, заслезить они и мои могут.
Понятно стало фее, что увидел её охотник, что перед ней. Ушла она и не вернулась, не молвив на прощание даже до свидания, как люди говорят, но понял охотник, сердце её, не из людского рода-племени, ни от жадности или скупости, как люди порой; по мановению волшебства она растворилась, а он, встал с кровати, и небо в тот день не наблюдая, толи дождь, толи тучи? напился вина хмельного,
нелюбимого, и тоску, приводящего, а сердце щемило, один-одинёшенек, под взрослыми в пору его летам тополями.
А люди шли своими дорогами, не видя его и не замечая, что грусть, в тополях притаилась безмолвием, и сердце пьёт уже, а не жажду утоляет.
Знала, старая мать охотника, что смелый он и трезвый, один в ночь и в утро невызревшее, мог дом покинуть, а пьян когда, то болит душа не у одного, а у семьи, бедой обрезаной. Боялассь мать беды, от того вина, что в сердцах людских живёт, и к сыну порой переливается. Но бояться одно, а смотреть душой- иное. Больно сильно получается.
Вот охотник вперёд времени протрезвев смотрит. Род продлить надобно, невест в народе хватало и хватает, где-то нашёл себе подругу В чужой стороне, но, по воле судьбы, уже виденой. Думает, может счастьенавстречу из далека выйдет.
Пьют их души слова, и греются. И та одинока и он одинок, но как бы в прошлом уже.
Счастье, хоть и небольшое, но светит.
А в уме охотника один вопрос застрял: греть счастье то, станет ли?
-Станет. Верит он.
Время видимо сводничает. А время, про себя тайну держит. Узнал он случайно, про тайну ту, всерьёз задумался. К беде его ведёт и видит он её, а мудрость говорит, в душе его, что если мимо беды той пройдёшь, то счастье твоё,- исполнится.
Желает уже знакомая и желанная на словах, сладостных, явиться в дом, а охотник ей в ответ: приедешь ко мне не в гости, а навсегда.
Потеряла уже знакомая из чужой стороны слова добрые и понятные, и молвит-говорит, то, что правда уже маленькая, а ложь больше с каждым месяцем становится.
Договорился охотник со всем хозяйством своим, не велико оно. Договорился с матерью старой, что недолго ждатьей сына из чужой стороны, договорился со временем и со знакомой. И сам уже туда, посмотрел на беду и счастье, что прятало сразу время, и оттуда.
Беда разлукой стала, а счастье, чудом в сердце его вошло. Полюбил охотник не ту, что в гости рвалась, а полюбил ту, что сестрой её звалась.
На вторые лета, счастье себя ждать уже заставляет стало быть. Как? С одной сестрой поссориться, со второй полюбиться, самому на крыльях такого счастья не разбиться?
И вернулся он домой из чужой стороны больным непонятностями, но умудрёный ещё одной бедой чужой наполовину, и двумя разлуками: с любимой и не любимой.
И льёт времени река свои воды в лета людям, и ходят, в краях далёких поезда, с разлучниками и разлучницами, и счастье живёт, да умудрёное оно уже слишком выходит к людям навстречу:
Сразу рядом с бедой разлучницей под ручки держатся как будто бы.

.....
И приходится людям, тем, кто ищат настоящее его, счастье-то,- маяться, и гнать мысли в края далёкие, и искать ключи, от сердца женского и ласкового и нежного и любимого, порой, не те, их, в замки нежные, как пудовые подбирая.
....................................