Духов День

Как покатилось солнышко к закату, так и замаялась земля, и наполнялся лес чем-то чужим, нехорошим. Спешили домой люди - страх толкал их в спину. Вставал, как из-под земли, в сараях старик, лицо - береста, глаза - свинцовые; закрывал глаза скоту, и ложился скот на подстилки и спал глубоким сном до следующего утра. Люди запирались в домах, и рассыпали по углам четверговую соль, свечки зажигали. А как только солнышко коснулось верхушек леса, немо охнул лес, и горе было не успевшему уйти из него. Обходили его лешаки, заводили в топи проклятые, чащобы непролазные, сводили с ума черной немочью. А по тропинке лесной, огромными прыжками, зависая у самых макушек деревьев, мчался поп-предатель в рясе черной, полуистлевшей. Шептал что-то трухлявым пням, заглядывал под листочки, улыбался чему-то. И вставала за ним сила незримая, и двигалась за ним, словно тень.
- Духов день,- улыбался он, покусывая губы и играя хвостом.
- Духов день...- словно шепот листвы, разносилось за ним...
...И полночь пришла, словно срослась из теней-заплат. И выходил поп на поляну с дубом древним, высыпал из-за пазухи красный песок, и высоко заметались языки пламени, лизнули полную луну. И бухнули разом в тринадцати омутах тринадцать сомов семипудовых. И выходили к костру утопленники и утопленницы, водили хороводы, песни пели. Вылезал из берлоги слепой волк-убийца, шел на тепло, ложился у огня. Подымался, головой Луны коснувшись, из реки Царь-Полоз с желтыми глазами, весь от старости белый. Зависал у самой макушки дуба поп, козлом блекотал, и сбегались к костру все духи лесные. Резвились на игрищах, кладами тайными хвастались, байки друг другу рассказывали, да над людьми посмеивались. И в разгар веселья вдруг хрустнула ветка, скрипнул дуб, замолчали все.
Смотрят, как из чащи лесной вышла к их костру девочка. Замерли все, только волк-убийца встал, ощерившись, шерсть вздыбил. Подходила девочка к нему, гладила его, за нос трогала.
- Не боится!- промолвил Полоз.
- Не боится!- заверещал поп на все голоса.
- Не боится!- выдохнули гости.
И хотели они уже дальше продолжить, да только Царь-Полоз сказал:
- Негоже ей здесь быть. На все это смотреть. Проводите ее!
И пошли поп с волком ее провожать. И стонала земля, и наполнялись их следы кровью. И выползли змеи лютые и прочие гады, и пили эту кровь. И бежали следом за ними вурдалаки, тянули руки и шипели:
- Отдайте!
Доходили они до самой опушки леса, где стояла изба, в которой сидел мужик-детина, голова в соломе. На небо смотрел, звезды считал, кулаком в семь пудов голову свою подпирал. Выходил мужик на крыльцо. Говорили ему поп и волк:
- Проводи ее...- и исчезали тут же, тенью неясной скользнув по траве.
Снимал мужик луну с неба, давал девочке, сажал ее на плечо, шел через поле, сказки рассказывал. Приносил ее к самому дому, ставил на порог, брал луну, бросал в колодец и шел обратно. Солнышко вставало, птицы утренние песни чирикали. Останавливался мужик посередке поля, оборачивался на дом девочки и говорил:
- Тем и живем!- и шел дальше.
- Тем и живем!- говорил, улыбаясь, поп, входя все дальше в трясину. Вот уже и вода ноздрей коснулась...
Тем и живем, радость моя, спи, завтра - Духов день!