Ловец звёзд

(Моему мужу посвящается)
Чашка самого дешёвого кофе в немытой кружке, помятый батончик мюсли с надорванной этикеткой да завалящий шоколадный батончик… Если вы – гениальный писатель, то всё это безобразие вполне может заменить вам полноценный завтрак. Особенно если вы – гениальный, но непризнанный писатель.
Наш Писатель именно таким и был. Что поделаешь, если большей части читателей интересны только всякие глупости, а умности читает лишь бедная интеллигенция, и то – считанные единицы? Так как ничего, кроме писательства, наш Писатель в жизни своей не знал, весь его мозг был занят лихорадочной деятельностью – как придумать и написать что-то такое гениальное, чтобы и не стыдно было признаться, что это – результат его труда, и можно было всю жизнь прожить на гонорары? В то утро закончился даже дешёвый кофе. Зато на открытом подоконнике гордо восседала юная девица в коротеньком летнем платьице. На вид девчонке от силы было лет пятнадцать, у неё были острые худые коленки, такие же плечики, непослушные тёмные кудри до плеч и совершенно бессовестная улыбка. На улице стояла ранняя весна, и в открытое окно тянуло весьма ощутимой свежестью. Небо было словно только что выстирано и поражало просто сияющей синевой.
- Долго же ты спишь! – ехидно хмыкнула девчонка, и её по-детски звонкий голосок больно отозвался в ушах Писателя, который полночи трудился над новым произведением, правда, стоит признать – совершенно зря. Холодный весенний воздух заставил его поёжиться.
- Какого ты… Ты вообще кто? – вопрос, откуда взялась гостья, осенил его минуты через две – когда он вспомнил, что живёт на десятом этаже, а дверь заперта.
- Вот те здрасьте! Сам меня вчера вызвал – а туда же ещё – спрашивает – кто я! – девчонка хитро прищурила огромные тёмно-карие глаза и звонко рассмеялась. – Муза я твоя!
«Совсем малолетки распоясались», - раздраженно подумал Писатель, нервно поправляя указательным пальцем кривоватые очки с дужкой, «залеченной» с помощью скотча. О малолетней преступности вещали все газеты и телепередачи. Главное – сохранять спокойствие и показать пигалице, кто здесь главный. Интересно, что она уже успела спереть? Хотя красть у него было особенно и нечего. Да и куда бы она сложила краденое? Сумки у малолетки не было. Было только это голубенькое дешёвое платьице. Решительно придвинув к себе старый, ещё дедов, стул, Писатель сел и как можно более грозно и серьёзно произнёс:
- Так… Давай по порядку. Как ты сюда попала?
Девочка улыбнулась – мечтательно, и от этого даже показалась милой. Лёгкий поворот головы – и Писателю показалось, что на её длинных ресницах застыло само небо. Обняв острые худющие коленки тонкими, почти аристократичными пальчиками, она чуть передёрнула плечиками:
- Как мы приходим к вам? Очень просто – по небу. Небо на самом деле очень холодное, и ходить по нему неуютно, а обуви нам не полагается…
Только тут Писатель заметил, что девочка - босая. А кожа на ногах посинела – вероятно, от холода.
- Думаешь, я поверю этому бреду? – вспыхнул он.
Девочка перестала улыбаться. Только грустно вздохнула, встала на подоконнике в полный рост – и без предупреждения шагнула за окно десятого этажа. Писатель ахнул – господи, неужели ещё и суицидница? – но девочка, вопреки законам природы, не полетела камнем вниз, а спокойно себе гуляла по кусочку неба рядом с окном.
- Хватит, хватит, верю! – взмолился Писатель. Девчонка вернулась обратно, на этот раз спрыгнув на грязный кухонный пол. Господи, - в ужасе думал Писатель, - неужели друзья были правы? Одинокая жизнь приводит к сумасшествию… Гостья, морща носик с маленькой горбинкой, изучала кухню.
- Ох, и грязища тут у тебя! Как ты в этом живёшь? Впрочем, знаю, - она хитро ему подмигнула, - Раз в год приходишь с лопатой и откапываешь еду, да?
- Пришла в гости – не наглей, - прошипел Писатель.
- Да ладно, - девчонка ехидно улыбнулась, - Я и так знаю все твои проблемы. Живёшь один, тридцать шесть лет, а ты не женат, детей нет, у друзей другие интересы, приличной работы нет, постоянной подруги – тоже, высшее образование, красный диплом – псу под хвост, творчество – единственная отдушина, и пишешь ты талантливо, вот только широкой публике твои произведения не ко времени, верно? Кому сейчас нужна высокая философия? А ещё у тебя четвёртая группа крови, тяга к одиночеству и мерзкий характер. Ну, это не считая того, что ты храпишь по ночам… Ладно-ладно, это я уже придумала! – она небрежно передёрнула острыми плечиками и бухнулась на кухонный табурет. – Так что будем писать? У меня тоже рабочий день по минутам расписан, так что ты не тяни, думай!
Писатель нервно взъерошил ладонью жёсткие густые волосы, отчего стал похож на худющего злого ежа, и гостья невольно прыснула со смеху. Вспомнив книги своего любимого писателя, Стивена Кинга, непризнанный гений робко спросил:
- Мистика?..
- Придумал! – хмыкнула девочка, - Мистика! Да мистику сейчас никто не читает! Ни к чему народу сейчас нагнетание атмосферы со страданиями и душевными терзаниями вкупе. Ладно ещё - ужасы… Ужасы сейчас читают.
Писатель оживился:
- Вампиры? Оборотни? Призраки?..
- Господи, какой же ты несовременный! Оборотни давно не в моде, призраки – слишком душевно, вампиры… возможно, но только школьники. Обязательно прыщавый обаяшка-вампир, который в следующем году должен выпуститься из школы, родственники, радующиеся за своё талантливое чадо и сосущие мирно кровушку только в домашних условиях, чупакабра вместо домашней зверушки… Обязательные проблемы со сверстниками мужского пола и пылкие страдания со стороны сверстников женского пола, любовная линия – поцелуи, непонимание родственников, и только чупакабра может понять чувства хозяина… Потом девушка кусает вампира – и он превращается в человека – такова сила любви! Или обоих кусает чупакабра…
- Что за бред? – мрачно прервал воодушевившуюся Музу Писатель.
- А то, что про вампиров будут читать только если там будут все эти подростковые страдания – и не иначе, - зло усмехнулась девочка, - Зато твоё фото на оборотной стороне обложке будет обцеловано всеми школьницами мира, по этому гениальному произведению снимут сериал. Хочешь?
- Нет.
- Тогда вариантов нет. Пиши про маньяков-людоедов.
- В честь чего?
- Это сейчас модно. Сумасшедшая семейка маньяков-людоедов, молодёжная компания, затерявшаяся в лесу, бесконечная расчленёнка с сочным сексом, отрубленные руки-ноги, вопли о помощи, все умирают, кроме главного маньяка. Много экшена, ноль смысла, зато по книге снимут тошнотворный фильм, и ты заработаешь кучу денег. Можно заменить маньяка на свихнувшегося гениального хирурга и предоставить критикам придумывать скрытый глубокий смысл твоего произведения. Здорово?
- Да меня уже тошнит, - пробурчал Писатель.
- Это хорошо, что ты критично относишься к своему творчеству, - девочка подошла к плите и поставила на огонь старый чайник с облупившейся краской на слегка мятых боках, - Можешь написать что-то про жизнь… Там обязательно должны присутствовать террористы, море крови, главный герой – положительный милиционер. Вся его семья – молодая беременная жена и симпотная дочка лет пяти с трогательными косичками и пушистой игрушкой от «Авроры» должна погибнуть при взрыве…
- Нет! – взмолился Писатель.
- Почему? – искренне удивилась Муза, - Это будут читать. Есть ещё два варианта – любовный роман и фэнтези. Главная героиня любовного романа – молодая, интересная и умная владелица большой фирмы…
- Давай сразу к фэнтези, - зло буркнул Писатель, нервно потирая очки о майку.
- Пожалуйста. Драконы вышли из моды. Зато народ полюбил злобных эльфов и тому подобные расы, которые враждуют между собой. Всё предельно просто – есть невесть откуда взявшееся Добро и невесть откуда взявшееся Зло. Здесь не забудь добавить философии – Добро может совершить что-то неблаговидное, а Зло, напротив, для разнообразия потворить что-то доброе, чтоб главный герой, искренне веривший в Добро, засомневался немножко…
- Не хочу, - сердито бросил Писатель, нацепив на нос очки, - Я не хочу больше быть писателем. На свете полно других профессий. Если широкой публике нужен бред – я больше не хочу…
Чайник пронзительно засвистел, Муза выключила его и посмотрела на Писателя уже без тени ехидства:
- Если ты хочешь писать то, о чём говорит сердце – так пиши. Почему ты должен прислушиваться к толпе или к моде? Если ради денег – это другое дело. А если дело не в этом… Напиши то, что действительно хочешь – и какая разница, будет ли оно в роскошной обложке с ценником или на мятом листке ученической тетради? Какая разница – услышат тебя тысячи, или одно-единственное сердце – но отзовётся, в отличие от равнодушных тысяч? Если тебя услышит и поймёт хоть кто-то один – значит, ты уже великий человек. Сделай то, что ты хочешь.
… За окном загорались первые звёзды. В комнате было холодно, но Писатель всё так же сидел за кухонным столом, накрытым поцарапанной выгоревшей клеёнкой, и смотрел в небесную даль. Что за глупости? Не было у него никогда никакой Музы. Не было никакой девчонки с ехидными глазами, способной бродить по небу и знающей, как мёрзнут босые ноги от небесной высоты. Не было… была только широкая публика, ждущая от него прыщавых вампиров, хирургов-маньяков, оторванных конечностей, взрывов и террористов, нелепого Добра и такого же Зла и несчастных в душе удачливых владелиц больших фирм… А за окном было только небо, застелившее вечерний город. Неожиданно Писатель вскочил и помчался в спальню. Долго рылся в ящиках старенького комода, выбрасывая ненужные врачебные рецепты, глупые зарисовки и шарики серой махровой пыли. Наконец – нашёл! Всё, что хотел. Вот, старое школьное фото – их класс, и она – миниатюрная, нескладная, худенькая девочка с огромными карими глазищами, с тёмными кудрями по плечи, с невероятной улыбкой – его Муза, ради которой он когда-то написал что-то глупое, нелепое, но – от сердца… Вот он – этот мятый листок из ученической тетради, который он так и не посмел ей отдать.
Покопавшись в карманах мятого пиджака, он нашёл и другой листок – ведь эта девочка выросла, вышла замуж, развелась. Он знал это, потому что совсем недавно они встретились на в школе на празднике выпускников – и она дала ему свой телефон – позвони, если сможешь… А он так и не позвонил. И теперь, в яростной радости схватив телефон, он набрал номер и почти закричал, услышав знакомый голос:
- Алло! Дашка? Дашка, это я! Ты не представляешь, как я рад тебя слышать!
И после этого он долго-долго читал ей про звёзды. Про то, как здорово пойти ночью к реке с сачком и ведром, про то, что нужно повесить на ветви ивы колокольчик – и тогда доверчивые звёзды, заслыша его звон, спустятся низко-низко – так низко, что можно будет сачком наловить их целое ведёрко, а потом взобраться вдвоём на крышу и выпускать их с ладоней в небо. И впервые, читая это вслух, он не чувствовал себя идиотом, ведь сейчас он читал собственное сердце. На том конце провода молчали. И лишь когда он закончил, знакомый звонкий голосок тихо спросил:
- А пойдём ловить звёзды?..