Сказ про Моровую деву и Гаврилу-бобыля

Во времена правления царя Алексея Михайловича, прозванного в народе Тишайшим, (1) жил на Святой Руси некий мужик по имени Гаврила. Беден был: не имел ни кола, ни двора, ни жены, ни детушек малых. Ходил по деревням, нанимался к богатым хозяевам в поденщики. Таких неприкаянных и одиноких в те времена бобылями звали. Бывало, мужики то ли в шутку, то ли всерьез спрашивали его: «Не пора ли тебе, Гаврила, ожениться? Мы тебе враз вдовушку найдем, только словечко молви». Гаврила усмехался в сивые усы, щурил хитрый сорочий глаз: «Зачем? Мне и так любо».

И все бы хорошо, да только пришла на русскую землю с западных рубежей чума, Моровая дева. Бледная, худая, закутанная в белый саван, ходила она по городам и селам, заглядывала в окна домов. По ночам выла бесноватым ветром в трубе, скреблась кошкой в закрытую дверь. Стоило только хозяевам распахнуть ворота, Моровая дева тут как тут. Протягивала костлявую руку. А в руке той большой платок. Махнет им раз, махнет другой, глядишь – всю семью извела проклятая зараза.
Боялись люди незваную гостю, запирались на все засовы в домах. А как не замыкаться? Где бы не появлялась дева-язва, заканчивалось веселье, стоял окрест громкий плач. Только гробовщикам радость от денежного прибытку. Всем остальным – горе да разор. Разбегались от Моровой девы кто куда. Случалось, падали замертво на дорогах, становились легкой добычей охочего до падали воронья.

Пустели города. Безлюдными стояли села. Стаи бродячих псов пожирали останки умерших людей. Полчища крыс вражеской армией занимали пустующие дома. Страшное то было время, погибельное.
В деревне, куда судьба занесла Гаврилу-бобыля, со дня на день ожидали прихода иноземной гости, Моровой девы. Печалились. Думали, как бы спастись, избежать горя-напасти. Собрались на общую сходку.
– Что делать будем, честной народ?– спросил староста деревенский люд.
– Не пущать ведьму, и все тут!
– Как не пущать? Распроклятая зараза согласия не испрашивает. Без оного в гости к нам пожалует.
– А мы ей, волчице кровожадной, от порога дорогу укажем.
– Так она и послушалась!
– Люди добрые, детушек малых жалко, ведь не пощадит их Моровая девка!– причитали бабы.
– Я вот что мыслю,– произнес один из мужиков.– Надо найти на нее смельчака. Старики сказывают, что сила Моровой девы – в платке, сотканном из стеблей увядших цветов, принесенных в жертву Морене-погибели. (2) Этого платка и надо ее лишить.
– Где же такого смельчака, готового лишиться живота своего, сыщешь? – выразил сомнение один из мужиков.
– Давайте бросим жребий,– раздался робкий голос из толпы.
– Не, я не согласен. У меня жена, дети малые. Как хотите, а жребий тянуть не стану.
– И мне не с руки.
– И мне.
– Выходит, нет смельчака среди нас,– безнадежно произнес староста.
– Самый смелый у нас – Гаврила-бобыль!
– Верно, Гаврила!
Толпа оживилась.
– В любой драке первый!– выкрикнула молодая баба с ребенком на руках.
– Выходи, Гаврила, молви слово. Согласен усмирить Моровую девку? Отнять у нее погибельный платок? – спросил староста.
Гаврила выдвинулся из толпы, усмехнулся в усы, почесал затылок.
– А мне оно зачем? Помирать нет охоты.
– Ты, Гаврила, мужик хоть и простоватый, но умом не обижен,– обращаясь к бобылю, сказал староста.– В отличие от нас семьей необремененный. Так что терять тебе, окромя живота своего, нечего. Отнимешь платок у Моровой девки, землю христианскую спасешь от злой напасти. Иначе всем конец!
– Да вы, мужики, в своем ли уме? Ежели никто до сей поры не извел заразу, с меня-то какой спрос? Нет, не согласен я своим животом рисковать! Не на того напали.
– Ты, Гаврила, погоди отказываться, – нахмурил староста брови,– Никто тебе бесславной погибели не желает. Спасешь землю нашу – покроешь имя свое бессмертием.
Староста замолчал. И все умолкли. Стояли, потупив взор.
– Не обессудьте, мужики, – Гаврила повернулся к толпе,– но мне помирать охоты нет!
И пошел прочь.

Всю ночь ворочался Гаврила с боку на бок, уснуть не мог. Размышлял над словами старосты. И так, и сяк выходило, что кроме него, одинокого да неприкаянного, некому одолеть Моровую деву. Эх, была не была, решил бобыль. Все одно помирать, как придет Язва-чума. Отниму у нее страшный платок ценой собственной погибели. Зато люд христианский от заразы спасу.
Как только показалось утреннее солнце над горизонтом, пошел Гаврила на перекресток дорог. Дерево там высокое росло. В его тени и стал дожидаться Моровую деву. А она тут как тут. Близко подошла, захихикала, потирая костлявые руки при виде легкой добычи.
– Знаешь ли, кто я? – спросила бобыля и достала из сумы погибельный платок.
– Знаю,– спокойно ответил ей Гаврила. – Ты – Моровая дева. А еще тебя Язвой-чумой кличут.
– Верно.
– Садись рядом, поди, притомилась белыми ножками-то по сырой землице ходить?
– Ох, притомилась. Издалече иду. Из самого Польского государства. Вот кабы коня мне…
– Мужик я сильный. К тяжести привык. Садись на меня верхом, я тебе заместо коня буду.
Забралась Моровая дева бобылю на спину. Тот ее потихоньку стряхивает, а сам спрашивает:
– Удобно ли устроилась?
– Какое там удобно! Того и гляди свалишься.
– Не дашь ли мне свой платок, чтобы я тебя к себе привязал? Иначе как ни старайся, сплошное мучение выходит.
Подумала немного Моровая дева и согласилась отдать в руки Гавриле платок. Усадил ее удобно на спину мужик, привязал к себе погибельным платом. Да так крепко, что захочешь – не развяжешь. И побежал. Моровая дева обхватила шею мужика цепкими руками, только что не душит. А как увидела реку – крутые берега, напряглась. Почуяла неладное. Попробовала слезть со спины мужика – не получилось. Платок держит. Подбежал Гаврила к самой реке. Посмотрел с обрыва вниз. Страшно.
– Эх, жизнь моя никудышная! Ни отца, ни матери, ни верной жены, ни трудяги коня. Пропадай, не жалко!

Сказал, перекрестился и в реку с высокого берега прыгнул. Подхватило их бурным потоком, понесло, ударяя об острые камни. Нашел свою погибель Гаврила в стремнине, но не сумел утопить Моровую деву. Бессмертной она оказалась. Хоть и с трудом, но выбралась из реки, только потеряла в пенящихся волнах платок, а вместе с ним и силу погибельную. Пошла дальше бродить по земле, но вреда от нее уже никому не было. Так и ходила, пока не добралась до мрачных чертогов матери своей Морены.
…До сих пор живет в народе легенда о чудо-богатыре, спасшем землю христианскую от злой напасти, Моровой девы, Язвы-чумы. Еще знающие люди говорят, что на пологом берегу, где нашли бездыханное тело Гаврилы, со временем выросла плакучая ива. Может, она и поныне еще склоняет кудрявые ветви к самой воде, оплакивает бобыля.
А Моровая дева с помощью Морены выткала себе новый платок из стеблей увядших цветов. Ждет только удобного случая, чтобы испробовать его силу погибельную. Не дай-то бог, вновь придет чужестранка-напасть на землю русскую. Встреча с ней не сулит ничего хорошего, это еще нашим предкам ведомо было.

Примечания

1. Романов, Алексей Михайлович (1629-1676) – русский царь.
2. Морена – славянская богиня, олицетворяющая увядание, смерть. От ее имени образовано слово «мор».