Рыженькая

I. Начало любви

С виду это был обычный лес на окраине большого скучного города. Обычный лес, в котором летом на шелковистых листьях папоротника сверкали хрустальные капельки росы, и ветви деревьев тихо переговаривались под малейшее дуновение ветерка, а зимой дымчатое солнце зажигало девственно-белый снежный пушок всеми цветами радуги. Этот лес не засыпал ни на минуту - днём на просторных полянках резвились олени и косули, ничуть не боявшиеся волчиц, деловито выгуливающих весёлых остроухих волчат; а когда спускалась ночь, летучие мыши расправляли перепончатые паруса крыльев и слетались на свои таинственные игрища.
Но что бы ни казалось на первый взгляд, лес этот был волшебный. В одном из его укромных закоулков под величаво раскинувшейся сосной стоял маленький деревянный домик - он был построен в незапамятные времена, когда на месте города уныло серели болота, окружённые со всех сторон шелестящей осокой. Этот домик был невидим обычному глазу, но если кому-нибудь и посчастливилось бы на него набрести, его взгляду открылась бы уютная бревенчатая постройка, которая, несмотря на почтенный возраст, ничуть не потемнела. Внутри всё дышало теплотой - весело потрескивающая дровами печь, старинные ажурные скатерти и салфетки, аромат свежевыпеченных ватрушек...
В этом домике жила старушка, которую можно было представить кругленькой сдобной бабушкой в расшитом цветами фартуке. Но нет. Хозяйка дома была постоянно одета в лохмотья, волосы её были всклокочены, а передник был сшит из густых еловых ветвей, скреплённых паутиной. Несмотря на свой пугающий вид, хозяйка совсем не отличалась злым нравом. Это была очень старая добрая Фея - Хранительница Леса. У неё было много хлопот. Хранительница следила за тем, чтобы волки и медведи не трогали косуль, оленей и пугливых круглохвостых зайцев; она сама заботилась о пропитании для всех, неустанно следя за тем, чтобы всего хватало. Да ещё каждое утро она ставила в печь огромный котёл, в котором варила волшебное зелье. Зелье это весело бурлило, а когда над котлом показывался густой пар лунного цвета, источавший ароматы диких роз и лесных орехов, Хранительница собирала его в деревянные бочонки, наглухо закрывала их и относила в погреб.
Для чего же ей нужен был этот волшебный пар? - спросите вы. А всё дело в том, что ни одному охотнику ещё не посчастливилось уйти из этого леса с добычей. Да, они приходили. Они расставляли капканы, натягивали силки, раскидывали сети. Но ничто не ускользало от зоркого и строгого взгляда Хранительницы. Все сети, силки и острозубые капканы рассыпались в прах - стоило только старой Фее взглянуть на них. А что до охотников, Фея обдавала каждого из них тем самым заколдованным паром, который она собирала в бочонки. И они навсегда забывали дорогу в лес, потому как пар этот был не просто паром, а Туманом Забвения...
Хранительница Леса жила в своём домике не одна. У неё была внучка - необычайной красоты девочка, почти девушка с пушистой копной золотисто-рыжих волос и большими ореховыми глазами, источавшими тёплое и невероятно нежное сияние. Старушка души не чаяла в красавице-внучке, а та была очень привязана к старой Фее и помогала ей всем, чем могла. Вместе они проводили тихие уютные вечера у печки, наслаждаясь потрескиванием дров и угощаясь сладкой как мёд бабушкиной сдобой, красиво разложенной на серебряных подносах. Старушка рассказывала прибаутки из лесной жизни. Девочка заливисто смеялась.
Вместо имени у девочки было ласковое прозвище Рыженькая. Так называли её все обитатели леса. Летом она любила бродить среди зарослей малины и папоротника, едва касаясь босыми ногами шелковисто-зелёной травы. "Здравствуй, Иволга!" - весело вскрикивала Рыженькая, завидев в ветвях раскидистого дерева щебечущую Иволгу. "Здравствуй, Рыженькая! Здравствуй, принцесса!" - отвечала Иволга, прижимая к грудке крыло и легонько кланяясь. "Здравствуйте, Журавль!" - учтиво говорила она большому белому Журавлю, бродившему по берегу небольшого пруда, поросшего белоснежными лилиями. "Здравствуй, здравствуй, юная королева!" - гортанным голосом приветствовал её Журавль. Рыженькая любила Журавля - он был мудрым и отзывчивым, а каждое лето, в день её рождения, он плёл для неё чудесные венки из кувшинок и лилий и возлагал их ей на голову, точно каждый из них был короной. Он делал это с тех самых пор, когда Рыженькая была ещё такой юной, что могла уместиться в заячьей норке.
Да, Рыженькая была восхитительно красивой девочкой. Но она сильно отличалась как от своей бабушки-Феи, так и от всех остальных обитателей леса, за что многие из них, считая, что она обладает огромной волшебной силой, называли её принцессой и королевой. Иволга, Журавль, степенные волчицы, вертлявые пушистые зайчата, хлопотливые белки привечали её с особой учтивостью. Рыженькая была необычной девочкой. Временами она нежно скользила по траве босыми ногами, носила прекрасные пёстрые платья и звонко смеялась, но временами личико её заострялось, уши вытягивались, члены становились пружинистыми, а за спиной блестящим золотистым веером распускался лисий хвост, чей мех был так нежен, что, казалось, растаял бы и тонкой струйкой утёк сквозь пальцы того, кто бы к нему прикоснулся. Но его никто не касался и даже не помышлял об этом - никто из людей никогда не видел её в лисьем обличье... Так, превращаясь то в девочку, то в лису, она и жила в маленьком бревенчатом домике, в лесу на окраине большого скучного города.

Однажды вечером, когда первый снег припорошил пожухлую траву и заискрился серебряной диадемой в кроне сосны, Хранительница Леса и Рыженькая пили чай под мелодичное потрескивание дров. Они мирно беседовали, и лица обеих озаряла улыбка.
Вдруг прекрасные черты Рыженькой омрачились печалью.
- Что с тобой, деточка? Почему ты грустишь? - спросила Хранительница.
- Милая бабушка, - ответила Рыженькая. - Я не знаю. У меня внутри будто что-то сжимается. Я словно кого-то жду, но не знаю, кого или чего. Это в первый раз... Мне страшно, милая бабушка. Скажи, ты же варишь в своих котлах разные зелья. Может, есть среди них какое-нибудь, которое могло бы мне помочь?
- Рыженькая, - улыбнулась старая Фея. - Боюсь, ни одно из моих снадобий тебе не поможет... Но это не опасно, миленькая. Ложись, поспи, звёзды уже зажглись, и лунные тени ходят по земле... И мыши уже зашуршали крыльями. О-хо-хо, неугомонные! Даже зимой их шабаши не прекращаются. Разбойники! - ласково ворчала Фея, гладя внучку по огненным волосам.
- А всё-таки, бабушка, что это может быть? - лукаво спросила она.
- Всему своё время... - тихо сказала Фея. Через несколько секунд она уже дремала.
Грустные мысли не покидали Рыженькую, когда и она уже лежала в тёплой постели, свернувшись калачиком. Её маленький острый носик прикрывал золотой рассыпчатый хвост, играющий переливами в лунном свете.

Розоватое морозное утро крадучись проникло в бревенчатый домик. Рыженькая разомкнула глаза. Тревожные мысли так и не покинули её. Фея уже встала и теперь кормила беззаботных желтогрудых синиц.
Рыженькая вышла к столу у печки, на котором дымились сочные калачи, и было накрыто к чаю.
- Доброе утро, бабушка! - тихо поздоровалась Рыженькая.
- Доброе утро, внученька! А утро сегодня и впрямь на редкость доброе, - улыбнулась старенькая Фея.
- Бабушка, - сказала Рыженькая, глядя на Фею дымчатыми спросонья глазами. - Я хочу побродить по городу...
- Сходи, миленькая... Посмотри, как там, у людей. Ты уже давно не выходила из леса. Но будь осторожна - ты же знаешь, люди не должны видеть тебя в лисьем обличье. Но ты и сама всё понимаешь - ты же у меня умненькая! - Фея подошла к Рыженькой и положила руки ей на плечи. - И не задерживайся. Я буду волноваться.

Рыженькая вышла из дома. Как хороша она была на морозном воздухе, в шубке, играющей золотистыми и чёрными искрами, с мечтательным, чуть рассеянным ореховым взглядом! На самом выходе из леса она увидела Журавля. Тот задумчиво смотрел в небо.
- Здравствуй, Журавль! - приветливо сказала Рыженькая.
- Здравствуй, дорогая моя! - произнёс Журавль. - Холодно становится. Эх, пора мне улетать в тёплые края...
- Будьте осторожны в пути, Журавль! До встречи, - улыбнулась Рыженькая.
- До скорого! - кивнул головой Журавль.
Она вприпрыжку побежала прочь и вскоре скрылась из виду.
"Королева", - подумал Журавль, глядя ей вслед.

Она долго бродила по серому городу, разглядывая спешащих взрослых и беззаботно щебечущих ребятишек, возвращавшихся из школы.
Вдруг на мосту она заметила мальчика - почти юношу. Длинное синее пальто. Густые медово-русые волосы, слегка растрёпанные ветром. Школьник? Неизвестно. Портфеля у него не было.
Рыженькая подошла поближе.
- Ты потерялся? - непонятно почему спросила она.
- Нет... Почему? - улыбнулся мальчик, глядя на неё чистыми глазами цвета солнечного неба.
- Показалось... - ответила Рыженькая. - Как тебя зовут?
- Мартин, - сказал мальчик. - Наверное, в честь гуся Мартина из сказки.
- Какой сказки?
- "Путешествие Нильса с дикими гусями" - засмеялся Мартин ясным прозрачным смехом.
- Я не знаю такой сказки, Мартин, - застенчиво ответила Рыженькая.
- А тебя как звать?
- Зови меня просто Рыженькая. Так меня называют друзья.
- Хорошо. Рыженькая... Пойдём погуляем!
И они заскользили по замёрзшим улицам, болтая и смеясь. Мартин рассказывал разные смешные истории, столь непохожие на бабушкины. У склона какого-то холма кто-то бросил санки с блестящими полозьями. Мартин усадил Рыженькую и быстро повёз по пушистому снегу, лучащемуся при свете бледных вечерних фонарей. Она улыбалась. Всё было так непохоже на то, как было раньше...
В тот день Рыженькая вернулась в лес поздно - было около полуночи. Хранительница Леса только вздохнула и укоризненно покачала головой.

С тех пор они стали встречаться каждый день. В то же время, на том же месте. Он много говорил, она звонко смеялась. У них появилось любимое кафе-мороженое, хозяин которого угощал их горячим чаем и восхитительными шоколадными конфетами.
Рыженькая по-прежнему была весела и приветлива с обитателями леса, часто представая перед ними резвуньей-лисичкой. И всё-таки что-то изменилось.
Старенькая Фея тем временем стала тосковать из-за того, что любимая внучка подолгу пропадает в городе. Её зоркий взгляд стал рассеянным, иногда средь бела дня она засыпала, уронив на колени вязание. Белый Журавль часто навещал её, и Фея плакала от тоски по внучке, положив голову под мягкое белоснежное крыло.

Однажды Мартин сказал Рыженькой:
- Рыженькая, почему ты никогда не рассказываешь о себе? Я о тебе ничего не знаю. Кто ты? Откуда?
Рыженькая молчала, глядя под ноги. Как сказать? Или не говорить? Он же когда-нибудь узнает... Но он - человек... А если это произойдёт на его глазах - её прекрасное девичье лицо превратится в лукавую лисью мордочку, а за спиной распушится длинный огненный хвост? Конец, конец всему, всему, всему! Рыженькая всхлипнула:
- Иди, Мартин. И я пойду. Мне пора, пора...
И она пустилась наутёк по обледеневшей улице.
Мартин остался один, глядя ей вслед недоумевающим голубым взором.

Рыженькая больше не приходила на мост. Она целыми днями просиживала в бревенчатом домике, и её печаль нарушала только возня мышиного семейства и гомон синиц. Безрадостные морозные дни...

Это случилось спустя неделю после последнего свидания Мартина и Рыженькой.
Зима намела глубокие сугробы и развесила на крышах и деревьях лучистые сосульки. Приближались праздники.

В тот вечер молодая лисичка одиноко брела по заснеженному лесу. Было тихо, очень тихо. Летучие мыши попрятались, и было так неуютно без их перепончатого шуршания. Слёзы прокладывали извилистые дорожки в белых впадинах на изящной золотой мордочке.

И вдруг... Дикий скрежет, лязг, хруст. Снежная шапка упала вниз с еловой ветки. Боже, какие незнакомые, страшные звуки и запахи! И боль, в один миг разорвавшая и пронзившая её правую лапу. Лисичка вытянулась на снегу, взвилась, дёрнулась, попыталась вырваться. Напрасно! Тяжёлая железная лапа не отпускала, а её острые зубы ещё больше впивались в нежную кожу. Снег вокруг заалел в лучах рогатого полумесяца...

Тем самым вечером Мартин сидел с родителями в гостиной уютного загородного дома. Было накрыто к ужину. Мама пыталась разговорить Мартина, сидевшего в кресле поодаль и задумчиво глядевшего в чашку, куда был налит дымящийся чай.
- Ну что с тобой такое творится? Уже неделю ходишь сам не свой. Ты не болен, сынок? Что тебя гложет?
- Не надо, мама. Не обращай внимания, - хмуро отнекивался Мартин.
- Оставь его в покое, а если будет вертеть носом, я ему всыплю, - ровным тоном проговорил отец.
И тут... Мартин почувствовал, что правый рукав его рубашки увлажнился. Он поставил чашку на пол, с удивлением поднял рукав и увидел... непонятно откуда взявшийся глубокий порез. Алые струйки сбегали по руке, капельки крови падали на кресло и впитывались в мягкий бархат.
- Господи, Мартин! - вскрикнула мама. - Что это?! Я же тебе всегда говорила - с ножом надо обращаться осторожно!
Но никакого ножа поблизости не было.
- Сейчас мы всё промоем, смажем йодом и забинтуем твою руку. Не волнуйся! - хлопотала мама.
Мартин резко вскочил с кресла.
- Рыженькая... - неожиданно для себя, будто что-то почувствовав, заговорил он. - Рыженькая попала в беду! Он вдруг понял, что Рыженькая в беде. Неизвестно откуда, но он также знал, где её надо искать.



Тем временем в лесу на примятом, подтаявшем розово-алом снегу вместо поскуливающей молодой лисы, склонив голову, сидела девочка. Её тоненькая рука безвольно качалась, крепко застряв между зубьями тяжёлого капкана. Девочка тихо плакала.
- Господи, ну кто-нибудь, сюда, ко мне, - шептала она посиневшими губами, глядя на свалявшиеся красно-бурые клочья меха, ещё недавно искрившегося золотом.
Но вокруг было тихо - смолк даже ветер.

... - Какая Рыженькая? О чём ты? - недоумевала мама.
Но Мартин не ответил. Он поспешно накинул пальто и пулей вылетел из дома. Спустя несколько мгновений он стремительно бежал по обледеневшей улице, а когда выбежал на перекрёсток, произошло нечто странное. Его ноги вдруг стали лёгкими, шаг - пружинящим, а на лице он ощутил что-то мягкое и пушистое. Затем его уши вытянулись и заострились, а ещё через секунду он легко опустился на руки, обнаружив вместо них мускулистые лисьи лапы. Произошедшее изумило его, но не испугало. Он продолжал и продолжал бежать. Несколько запоздавших водителей едва успели заметить бегущего паренька, который внезапно исчез. Вместо него в сторону леса во весь опор нёсся молодой медно-рыжий лис.

Мартин влетел в лес, обогнул замёрзший пруд и обнаружил, что вернул свой прежний облик - он опять бежал на двух ногах, и его расстёгнутое тёмно-синее пальто парусом развевалось за его спиной. Добежав, он даже не взглянул на Рыженькую. Он ожесточённо напряг руки и, стиснув зубы, разжал зубцы капкана, освободив пленницу. Затем он опустился рядом с ней в снег, ставший к тому времени грязно-розовым, и бережно взял в свои ладони её растерзанную руку.
Внезапно откуда-то из темноты выплыла Хранительница Леса и нарушила тишину хриплым причитанием:
- Ой, беда, беда!.. Рыженькая, золото моё! Это я, старая, виновата! Проглядела... Рассеянная стала, а ведь нельзя было, нельзя!..
Тут они услышали приближающиеся шаги. Шаги чужака. Фея и Мартин насторожились. Рыженькая, прикрыв глаза, плыла куда-то вдаль...
- Ага! - страшным голосом вскричала старая Фея. - Вот он, негодяй! За добычей пришёл?! Держись теперь!
Из-за дерева показалось бородатое лицо охотника.
- Сим! Тор! Сюда, ко мне! - прокричала Хранительница.
Тут ночное небо почернело ещё гуще, послышались тяжёлые взмахи крыльев и стальной лязг гигантских клювов. Затем на Фею уставились четыре сверкающих красных глаза. Рыженькая вскрикнула.
- Не бойся, деточка моя! Это стражи леса. Вороны, вороны...
Она указала огромным воронам на остолбеневшего охотника. Те взяли его в когтистые лапы и подняли в воздух.
- Подальше, подальше! - командовала Фея.
Затем она вытащила из-за пазухи небольшой деревянный бочонок, откупорила его, и среди заснеженных деревьев заструился тончайший аромат диких роз и лесных орехов. Туман Забвения ещё некоторое время облаком плыл за летящими воронами. Затем всё стихло.

... Когда Фея и Мартин с Рыженькой на руках зашли в бревенчатый домик, на востоке уже брезжил рассвет. Фея смазала рану внучки каким-то пахучим снадобьем, после чего та крепко заснула. Хранительница Леса оглядела Мартина, затем устремила пристальный взгляд в голубые глаза мальчика, заметно повзрослевшего за эти несколько часов.
- Теперь ты знаешь, какая у меня девочка, - серьёзно произнесла она. - И я хочу тебя спросить - способен ли ты ради неё...
- Да! - твёрдо оборвал её Мартин. - Да, я способен, я смогу.
- Хорошо, - улыбнулась Фея, зажигая свечу.
- А скажите, - задумчиво проговорил Мартин, - почему тогда, на перекрёстке... - и он рассказал Фее о своём превращении.
- А сам ты не догадываешься? Речь идёт о великой силе... - с хитрецой сказала Фея.
- Да, по-моему, я знаю. Это случилось по той же причине, по которой я навсегда стану таким...
Он подошёл к спящей Рыженькой и прикоснулся щекой к её щеке.
- Я полюбил тебя... И теперь навсегда останусь человеком-лисом, - едва слышно прошептал Мартин, склоняясь над Рыженькой. По его густым волосам струился талый снег.

Несколько дней спустя Мартин и Рыженькая прогуливались по вечернему городу, ярко освещённому фонарями. Проходя мимо их любимого кафе, они заметили, что хозяин запирает двери. Этот хозяин... Рыженькой он всегда казался до боли знакомым, но она не могла понять, откуда она его знает... Хозяин узнал их и приветливо сказал:
- Здравствуйте, ребята! А я в отпуск ухожу. Поздновато, но никуда не денешься - дела! Ну а теперь - на юг, на юг!
Тут Рыженькая всё поняла и таинственно улыбнулась Мартину.
Через пару мгновений хозяина кафе и след простыл. А в вечернем небе, на глазах нескольких удивлённых прохожих, парил белый журавль.

II. Заклятие снято

Прошло несколько лет.
Вот уже год как по стране свирепствовала война, уничтожая всё живое. Город почти опустел, люди покидали жилища. И наступил мрак, среди которого время от времени раздавался протяжный гул и грохот снарядов. В Лесу протяжно стонали деревья, и им вторило гулкое эхо бесконечных выстрелов.
Тяжёлое, беспросветное время, поглотившее весну - любимое время года Рыженькой.

Здоровье Хранительницы Леса ухудшилось, и она целыми днями лежала в постели, разметав по подушке серые всклокоченные волосы. Она уже не могла ходить по лесу в поисках силков и капканов. Да и незачем было - все до единого охотники ушли на фронт.
- Ох, - ворчала старая Фея. - Не нужны мы им теперь. Друг друга убивают. Отсюда слышно - так и грохочет, так и свищет... Небезопасно становится...
А Рыженькая ждала Мартина. Она знала, что он затерян где-то в горах, откуда вести не доходят. Так, в неизвестности, ждала она изо дня в день, а по ночам видела тревожные сны.
Но Мартин не появлялся.

... Далеко от города и Леса, в долине среди неприступных гор закончился жестокий бой, в котором погибли все товарищи Мартина. Солдаты лежали плечом к плечу, и не было слышно даже стонов - воцарилась зловещая сумеречная тишина, которую изредка нарушали отрывистые хриплые голоса, принадлежавшие чужеземцам - военачальнику и молодому офицеру, оглядывающим поле боя в поисках выживших.
Мартин был ранен. Он неподвижно лежал среди погибших солдат и затуманенными глазами смотрел на спускающиеся сумерки и надвигающуюся с востока тяжёлую чёрную тучу, напоминавшую ему гигантские крылья стражей леса Сима и Тора, оставшихся в том, счастливом времени... А теперь... Как бессмысленно полегли все они - те, кто вокруг...
Мартин пошевелил затёкшей рукой и через секунду услышал голос военачальника - тот говорил так явственно, как будто стоял совсем рядом. А военачальник обращался к офицеру:
- Вон тот... - указал он на подавшего слабые признаки жизни Мартина. - Для плена не годится. Уже не жилец. Пристрелить!
- Слушаюсь!
Но когда отправившийся исполнять приказ офицер подошёл к тому месту, где лежал Мартин, он никого не увидел - как будто юноша испарился или провалился сквозь землю. Он также не заметил, что на месте раненого солдата, под боком убитого юноши - а он казался всего лишь странником, безмятежно уснувшим в горной долине! - неподвижно лежит раненый рыжий лис.

А через несколько мгновений началась гроза. Где-то ярко вспыхнуло, громыхнуло, и слышно было, как покатился с горы огромный камень. Ливень смывал тяжёлый запах пороха, и чуткий лисий нюх Мартина улавливал нежные весенние ароматы первых листьев и пробуждающихся горных цветов. Силы уже покидали его, и он улетал куда-то вдаль, когда среди раскатов бушующего грома он вдруг увидел её - она была высоко в небе, и её сверкающие голубые одежды и огненные волосы развевались на ветру. О, как она танцевала среди всего этого безумия, как протягивала руки, маня его к себе!..
Мартин лишился чувств.

Наступило чистое свежевымытое весеннее утро. Вокруг синели горные вершины, и покачивались на ветру молодые эдельвейсы, которые всё время с тихой грустью глядели на ужасы пощадившей их войны. Проснувшись, глядя сквозь ноющую боль на небо и зеленеющую траву, примятую телами убитых, Мартин думал: "Надо уходить. Прямо сейчас. Туда, туда - через горы и долины. Она ждёт меня"...
Лис отряхнулся, и через несколько мгновений, прихрамывая, он уже спускался по крутому горному склону.

А через неделю ястребы, парившие в ту ночь над горами, принесли Рыженькой страшную весть - Мартин погиб. Мартин больше не вернётся.



Шли месяцы. Весна сменилась дымчато-зелёным июнем, а война - миром. Таков был закон, которого мир ещё ни разу не посмел ослушаться. Безутешная Рыженькая часами бродила по городу, рассматривая изрешеченные пулями дома и груды серых камней. Горю её не было границ. Она часто приходила на мост и вспоминала, вспоминала... Голубоглазый юноша в широком чёрном пальто, мальчик-лис... Ей казалось, что сейчас она услышит за спиной его шаги, и всё станет как прежде. Но он не приходил.

Вскоре у неё появились знакомые - вместе они гуляли по булыжным мостовым города, вслушиваясь в звуки шарманок и скрипок бродячих музыкантов, кое-как заставляющие горожан воспрять духом после обрушившегося на них несчастья. Появились подруги - прелестные юные девушки в чёрном, которые, как и она, оплакивали не вернувшихся с войны возлюбленных. Все они были людьми, и Рыженькая вела себя с ними очень осторожно, всё время помня про бабушкин наказ - "...Это сильнейшее заклятие... Люди не должны видеть тебя в лисьем обличии - таково правило, которое нельзя нарушить. Ну а если кто-нибудь увидит твоё превращение, знай, что это окончится для тебя гибелью от руки увидевшего это".

Так и жила она - и не жила. Думала и вспоминала. Вспоминала и плакала. И слушала шарманщиков и скрипачей, как-то спасаясь ещё такой несмелой, неслаженной музыкой, знаменовавшей выход из тьмы...

В один из ни чем не примечательных дней Рыженькая получила белоснежный конверт с тиснеными золотыми узорами. В нём она обнаружила приглашение на танцевальный вечер, который устраивал молодой граф Р. в поместье своего отца, погибшего в морском бою. Конверт прислала новая знакомая Рыженькой - робкая и застенчивая Анна, чей брат был дружен с молодым графом.

- Умница она, твоя Анна! - похвалила Фея, узнав о приглашении. - Я бы на твоём месте пошла. Ну сколько можно горевать?! Эх, судьба так решила... А скольких ещё юношей война съела - подумать страшно! Сходи, постарайся вспомнить, что такое веселье. Но помни... Ты сама знаешь, что! Всегда помни.
Рыженькая и думать не думала о том, что на вечере в графском поместье что-либо заставит её улыбнуться... Но всё же решила отправиться туда.

В роскошном танцевальном зале уединённого загородного поместья было шумно и весело. Ярко горели бесчисленные свечи, сверкал белый рояль. Молодой граф блистал изысканными манерами. Девушки в атласных платьях смеялись и бойко отплясывали с розовощёкими юношами. А она не могла сдержать слёз, глядя на этот праздник, но думая всё время об одном. Граф не сводил глаз с прекрасной, печальной и такой чужой рыжеволосой незнакомки в шёлковом наряде и невесомом небесно-голубом оплечье.
- Я очарован! - признался он, приблизившись к ней.
Она улыбнулась краешками бледных губ.
- Позвольте мне пригласить вас! - продолжал граф.
Она нехотя поднялась и положила руку ему на плечо. Они закружились в медленном безрадостном вальсе.
- Что это такое?! - воскликнул молодой граф, заметив длинный бугристый шрам на правой руке незнакомки.
- Нет... Ничего... Ничего страшного, - через силу улыбнулась она.
И снова - воспоминания, воспоминания... Безмолвная лунная ночь, порозовевший тающий снег. И вдруг - стремительные шаги. Его шаги. И руки, разжимающие капкан...

А они кружились и кружились в бесконечном танце, пока все гости не разошлись. Рыженькой стало немного легче. Лениво сгущались июньские сумерки.
Они остановились посреди зала.
Граф коснулся губами её губ.
"Зачем?!" - думала Рыженькая, но не стала сопротивляться. Печаль толкнула её в объятия графа, и теперь - будь что будет.
Они поцеловались.
Тут граф в страхе отшатнулся. Прекрасная незнакомка упала на руки, которые сразу же стали лисьими лапами, её милое лицо начало обрастать шерстью, а черты искажались жуткими гримасами до тех пор, пока не превратились в остроносую лисью морду. Золотым факелом вспыхнул хвост.
Через несколько мгновений перед ним, ощетинившись и оскалив зубы, стояла молодая лисица.
Сверкая обезумевшими глазами, граф бросился к ней и схватил её за горло.
В ту же секунду раздался оглушительный звон разбивающегося стекла.
Прыжок - и перед графом, приглушённо шипя, уже стоял поджарый красноглазый лис.
Лис вихрем вскочил на задние лапы, и прежде чем граф смог что-то понять, он превратился в молодого солдата - его форма была изодрана, а сквозь спадающие на лицо растрёпанные волосы фосфорическим светом торжествующе горел небесно-голубой взгляд.
В руках солдата вдруг откуда-то появился небольшой мешочек, напоминавший кисет для нюхательного табака. Он открыл его, и в ту же секунду по залу поплыл терпкий аромат диких роз и лесных орехов. Очутившись в облаке Тумана Забвения, молодой граф разжал руки, выпустив лисицу, а затем упал без чувств...

Рыженькая и Мартин долго молча глядели друг другу в глаза, не в силах оторваться.
Молчание нарушила Рыженькая.
- Этого могло не случиться... Но отчаяние было таким глубоким. Господи, я думала, что ты погиб!
- Да... Ястребиные козни. Я уцелел в той страшной битве, - ласково сказал Мартин. - Я долго шёл по горам, деревням, много где побывал и узнал много лишений, будучи то человеком, то лисом... Меня спасла память о тебе и та сила, которую я получил от тебя. И вот - я вернулся.
Рыженькая крепко прижалась к нему. Затем вдруг спросила:
- А что же заклятие? Только что произошло ужасное! Что же теперь будет, Мартин?
Мартин улыбнулся.
- Вот что я узнал из записок Феи. Оказывается, это твоя мать-волшебница перед смертью наложила на тебя это заклятие, видимо, желая тебе добра, желая, чтобы ты жила лёгкой и беззаботной лесной жизнью, никогда не соприкасаясь с миром людей. А Фея сжалилась над тобой и стала отпускать в город, зная, что ты не будешь счастлива, будучи сама наполовину человеком, но не видя их...
Рыженькая была оглушена известием. Она прошептала:
- А что же сказано о самом заклятии?
- Вот что я прочитал: "... ни один из живущих людей не должен увидеть её в образе лисы. Никто из людей не должен стать свидетелем её превращения, потому что обезумеет он и убьёт её в ту же минуту. Но если она выживет, то ждёт её награда - заклятие будет снято. Впредь среди людей она всегда будет человеком! И придёт конец хаосу, опасностям и внезапным превращениям! Но этому не дано случится, потому что погибнет от руки человека, если тот потеряет рассудок...".
- Как это жутко и странно! - воскликнула Рыженькая и тут же взволнованно спросила. - Но... А как же ты? Ты ведь тоже...
- Чары оказались бессильны передо мной - ведь мы с тобой не связаны родственными узами. У нас другая связь. И в чём-то она глубже...
Она глубоко вздохнула и улыбнулась.
- Да... - продолжал Мартин. - Всё позади. Заклятие снято. Ты можешь быть среди людей. Быть той, кто ты есть. Опасности больше нет. А я всегда буду с тобой...

Они неторопливо шли по пустынному городу. Перед их глазами на горизонте едва брезжила заря, а на их земле воцарялся мир.