Грани. Глава 2

Глава 2: Лучшие качества

Пробуждение оказалось на удивление приятным. После вчерашнего ада необходимость в умиротворённости также явна, как и в воде: за ночь организм иссушился под воздействием высоких температур. Невероятно, что на теле не чувствуется ни единой раны, но стоит проверить оставили ли они шрамы или нет.

Вот только не хочется тревожить такую нужную идиллию, благоговея под ещё теплым осенним солнцем, льющимся из-за не зашторенного окошка, лезущим в глаза. Джереми расслаблено лежит на не расправленной смятой постели, наслаждаясь проникающими в помещение лучами солнца.

На его груди, прямо на рубце, покоится крест, довольный и сытый, переливающийся сотнями отблесков рыжих и жёлтых полутонов. Он будто бы желанно возбуждён, поражён стойкостью и выносливостью нынешнего хозяина.

Ровное, мерное дыхание – самый громкий шум, чуть шипящие звуки раздаются в комнате. По сути, надо бы вставать – школа всё-таки, но недавняя ломка не прошла даром. Лёгкая леность, обычно не свойственная парню, завладела им, подчиняя без остатка. Всё равно, не стоит терять времени зря, поэтому, приоткрывает заспанные глаза, глядя в окно на лоджию.

Выйти бы сейчас, окинуть взглядом внешний мир с высоты пятого этажа, но мальчишка, откидываясь на подушки, запрокидывает правую руку к маленькому столику, на котором нашли своё место часы. Преподнеся их к лицу, понимает, что он безнадёжно опоздал: бесполезно идти на уроки в семнадцать минут пятого вечера.

Небольшая комната с огромным окном и застеклённым балконом, выходящим на восток. Летом Джереми очень любит вставать пораньше и с кружкой горячего чая встречать рассвет, предварительно распахнув створки лоджии до упора.

Широкий подоконник, как не престранно, украшен по-домашнему: толстый тёплый жёлтый плед устилает пластиковую поверхность, несколько мягких оранжевых подушек положены рядом. В созданное местечко вполне могут поместиться несколько человек – довольно свободно для одного Бринкерхофа.

Сама комнатушка, как известно, небольших размеров, но всё же основная мебель входит как раз, не захламляя, но и не оставляя детскую голой. Стены оббиты сосновыми панелями, а пол проложен пшеничной плиткой яркой солнечной расцветки. Раздвижной ореховый шкаф для одежды у левой стены от входа, недалеко от двери на лоджию.

Ближе письменный угловой стол с лампой на нём и серебристым ноутбуком, в силу ненадобности массивного компьютера и удобством первого в переносе с места на место; по бокам стола разместились две колонки.

Справа от двери, сразу же у стены три длинных, но узких, собранных вместе стеллажа, забитых учебниками и иными атрибутами школьной жизни.

Под прямым углом к ним, но чуть дальше, установлена большая двуспальная кровать (Джереми любит лежать и, тем более, спать поперёк) с жёлтым основанием, покрывалом и двумя полочками по бокам изголовья, на одной из которых (но той, что ближе к окну) нашли себе место часы.

Между стеллажами и постелью, на стене, висит зеркало в виде значка «Windows». Дальше только книжный шкаф, набитый разными, как не престранно, говоря с иронией, книгами – целая маленькая библиотека, но только школьная программа, не считая пары полок, отведённых Эдуарду Фюрсту.

Никто не разбудил утром, позволив проваляться в постели, проспать и не пойти в школу. Видимо, мать уже в курсе вчерашних событий, поэтому и дала спокойно выспаться. Стоит ли надеяться, что она не видела пакета с испорченной школьной формой? Зная, что Анна паникёр и истерик, он и его отец делают всё возможное, чтобы отгородить её от волнений. Пожалуй, подранная и заляпанная кровью одежда никак не связана с позитивными эмоциями. Мальчишка, потянувшись, для начала приподнимается на локтях, а уж затем садиться на постели. Она большая, двуспальная, поэтому приходится сначала подвинуться к краю, а только затем свесить ноги вниз. Пакет так и валяется на полу нетронутым. Поборов нежданно накатившую с пробуждением леность, Джереми наконец-то поднялся на ноги, чуть размялся, пнул пакет под кровать и до конца открыл рыжие жалюзи. На улице яркое солнце, но, судя по ветвям деревьев, там буйствует ветер. Где-то далеко на горизонте толпятся серые, чернеющие тучи – то ли уходят, то ли наоборот, идут на маленький провинциальный городок Солево. Шрам от двойного ранения – огнестрельного и холодного – остался неровный, шитый. Видимо, рубец не рассосался из-за медицинского вмешательства, как и прошлый, оставшийся длинной вертикальной линией на груди. Вот только как он умудрился разрезать себе грудную клетку, будучи ещё в бессознательном возрасте? Покончив с размышлениями, Бринкерхоф отвернулся от окна, подошёл к шкафу с одеждой, а там уже выбрал понравившееся, особо не церемонясь.

Сразу же на выходе из комнаты, повернув направо, следует маленький проход, оканчивающийся проёмом. Отсюда хорошо видно, как мать чем-то озабочена на кухне, что очень странно: её рабочий день в нечётные дни (сегодня должно третье сентября идти) длится до шести вечера, а сейчас ещё и пяти нет. Необычно, до отпуска ведь ещё далеко, весной, почему она дома? Женщина не сразу, но довольно скоро заметила мальчика, тепло ему улыбнувшись. В её руках посудина с салатом, по объёму явно большим, чем они двое смогут съесть без посторонней помощи. До Нового года, а точнее, до Рождества Христова тоже далековато, когда бабушка с дедушкой по маминой линии приедут из Красноярска, а по отцовской из Берлина. (Папины родители уехали в Германию, ведомые желанием побольше узнать о запутанной родословной Бринкерхофов, так что колесят старички по Европе в пределах одной страны и радуются жизни). На каждые праздники вся семья собирается в России, чаще всего в Красноярске, а точнее всегда у Соловых, а там уж разбираются с сувенирами и подарками. Что же заставило Анну не пойти на работу или уйти с обеда? Догадка не заставила себя долго ждать, поэтому, обрадовавшись, Джереми пересёк коридорчик, входя на кухню.

За столом у окна, на дальнем табурете от проёма-арки сидит высокий светловолосый мужчина и накладывает на тарелку винегрет. Григорий Бринкерхоф – человек сорока лет в светло-бежевом лёгком свитере, в котором не жарко в тёплой квартире, да и окно открыто. Слева от него, на подоконнике, лежит свежая газета. Некоторое время проходит в молчании, пока Анна достаёт ещё две тарелки и вилки, кладёт их на стол вместе с салатом для неё и сына. Дома женщина одевается проще, предпочитая узкие брючки и какую-нибудь футболку. Мужчины так и глядят друг на друга; один рассматривает новый пуловер, а второй полностью окидывает взглядом, начиная от лохматых, спутавшихся, до сих пор не расчёсанных после сна волос, продолжая зелёной футболкой с двойными рукавами – одни, цветные, в четверть, а вторые, чёрные, до запястий, - и заканчивая спортивными синими тонкими брюками и коричневыми тапочками. Цвета, конечно, не очень подходят друг другу, но он же не девчонка, чтобы полчаса вертеться перед зеркалом: всё аккуратно и на этом хватит.

- Ну что, герой, живой? – весело спрашивает отец, глядя прямо в глаза школьнику.

- Живой, - пожав плечами, отвечает Джереми.

- А почему такой нечёсаный? – снова задаёт не совсем уместный вопрос, - вон, даже в газете на первой полосе про него пишут, а он… - Григорий шутливо качает головой, - иди чешись и умывайся, ужинать будем, герой.

Лицеист кивнул и удалился из кухни, которая пришла в движение только после того, как замок двери ванной щёлкнул. Анна готова сорваться в любой момент: она, как первоклассница, неуверенно зажимается, но на редкость строгий взгляд мужа привёл её в чувство. Григорий никогда не станет носиться, не будет успокаивать, говоря, что всё хорошо. Даже когда случится что-то из ряда вон выходящее, настолько плохое, что терпеть нет сил, то он хмурится, но никогда не впадает в панику, прекрасно зная, что так станет только хуже. Женщина присела напротив него, у холодильника, с другого конца от окна, и теребит золотой германский браслет, являющийся не просто сувениром, а подарком на годовщину свадьбы. Всё-таки, когда муж рядом, ей гораздо спокойнее, нежели одной. Кто бы только знал, что ей пришлось пережить! Джереми, начиная с полвторого, уже не мог сдерживаться: мучился до девяти утра, а сколько времени прошло до того, как она вернулась домой? Час? Два? Три? Больше? С тех пор она боялась идти в детскую: сын умолк, и не понятно, жив ли он или нет, хотя до последнего надеялась. Из-за плохой погоды авиарейс из Англии отложили, поэтому Григорий добрался до дома лишь к трём дня, где-то за час до пробуждения школьника. Бринкерхоф, переступив порог квартиры, первым же делом кинулся к сыну, и только потом супруги смогли вздохнуть спокойно: Джереми всего лишь уснул, а значит жив.

- Угомонись! Он очень вынослив, переживёт даже конец света, - усмехается. – К тому же, сама видишь, из-за чего он довёл себя до такого состояния, – мы должны гордиться им.

- Но он ещё ребёнок! – протестует мать.

- Он, в первую очередь, мужчина, а уж потом наш сын. Он всех спас, всю школу, не жалея себя. Я горжусь им: вот это мой сын – человек, способный на невероятные вещи, безвозмездно помогающий другим людям, не жалея ни себя, ни собственных сил. – Увидев, что последние слова жене не нравятся, добавил, - и ты не переубедишь меня.

- Я всё, - на кухню входит сам «герой вчерашнего дня», не услышав предшествующего разговора.

- Садись и перекуси, пока я ужин готовлю, а то совсем не ожидала, что Гриша вернётся на несколько дней раньше, - врёт мать.

- Так получилось: сделал всю работу раньше, - врёт и отец, коря себя за это, хотя прекрасно понимает, что так надо. – После настоящего ужина разберём то, что я вам привёз из Лондона, а пока – обращается напрямую к сыну, - рассказывай, что вчера произошло?

- Ничего особенного, - отвечает лицеист, прожевав вилку салата, - на школу напали, учеников взяли в заложники. Мне просто повезло: целая череда совпадений. Сначала вырубил одного бандита в пристройке и вышел на младшую Фадееву, рассказавшую, что правду нужно искать у её старшей сестры. Пошёл потом к ней, следующего преступника обезвредили уже вместе со Ждановым из А-класса, и узнал, что на самом деле нужно от всего этого концерта. А так… всех собрали в большом спортивном зале, в котором оставалось девять захватчиков, трое из которых члены МЧС из отдела по антитеррористическому контролю. С их помощью и директора, который реально бывший боксёр, того же Жданова и его двумя приспешниками, всей компанией, разобрались с семерыми и ещё одним, двенадцатым, подошедшим позже. Вот, в общем-то, и всё.

- Всё? – недовольно переспросил Григорий, - опять эти писаки перевернули всё с ног на голову и от себя добавили! – он подал газету сыну и вновь вернулся к ещё не тронутой еде; Джереми взял поданный кусок печатной бумаги.


НЕ ЖАЛЕЯ ЖИЗНИ

Первого сентября на лицей №117 было совершено вооружённое организованное нападение группой лиц под прикрытием проверки новой антитеррористической программы «Комиссар». Её суть в том, что методом погружения школьников и педагогического состава в симулированную ситуацию, близкую к настоящему захвату заложников, и отработать технику действия. Проверка провалилась: преступники воспользовались возможностью и напали на детей с целью вымогательства дорогостоящего имущества у одной из семей. Не удалось выяснить у которой именно. Чтобы не вызвать подозрений, привлечены трое настоящих служащих МЧС, чтобы в последствии выставить их виновными в произошедшем. Но всё пошло в разрез с планами преступников: Жереми Брикерхов выступил против захватчиков, не только узнав правду, но и логически простроив следующие ходы спасения, но и освободил всех. Один из возможных жертв этого преступления, капитан МЧС по антитеррористической работе Игорь Огнёвин прокомментировал сложившуюся ситуацию: «Убил бы мальчонку за такую активность, если бы тот не оказался гениальным стратегом. Он в экстренной ситуации мгновенно продумал нужную реакцию и, не страшась последствий, провоцировал бандитов, заранее зная, что каждый из его плана сыграет отведённую ему роль так, как он того хочет, хотя заранее ни о чём не договаривался с остальными участниками». Также очень многие хорошо отозвались о бесстрашном лицеисте. В результате органы милиции задержали подозреваемую в организации захвата заложников тридцатидвухлетнюю Островскую Александру Михайловну, секретаря директора лицея, и Брикерхов же представил доказательства её виновности. Это единственный прецедент за последние три года, когда захват заложников обошёлся без жертв. Только один раненый – сам Жереми Брикерхов. Врачи отказались сообщать что-либо о его состоянии. Будем надеяться, что с ним всё в порядке: обязательно возьмём у Жереми интервью, как только он выйдет из больницы.

- Да уж, здесь чуть ли не обожествляют меня, - замечает школьник, - да и корректор явно не в ту сторону смотрел, когда проверял: куча ошибок, как стилистических так и орфографических, пунктуационных. О том, как переврали моё имя, я и заикаться не буду, - парень откидывает газету вперёд, на подоконник. – Кстати, а что будет на ужин?

- Курица с ананасами: и вкусно, и давно не готовила. Хорошо, что ты вчера ананас не съел, - замечает женщина.

- Так мёд кончился, как без него? – удивляется парень.

- А я надеялся на фаршированных кальмаров… - тянет Григорий, но не спорит.

- Но… это не еда, а закуска. Хотя, почему бы и нет? Вот только дома нет кальмаров, - сообщает женщина, прибирая опустевшие тарелки.

- Хорошо, я схожу, прогуляюсь, - Джереми не позволил и попытаться изменить его решение, - отец, ты только вернулся из Англии, а посылать маму даже стыдно, ведь она столько для нас делает, значит, я.

- Тогда я помою посуду, давно не мыл, - с отцовскими словами младший Бринкерхоф удалился из кухни, направляясь в коридор за чёрной ветровкой, кроссовками, надев их, вышел из квартиры, хлопнув дверью, зная, что ему должно хватить денег, переложенных ещё вчера утром в карман.

Желая проходить подольше, Бринкерхоф, покинув семнадцатую квартиру, решил не использовать лифт, а пройтись пешком по лестнице, спускаясь с пятого этажа. Улица Деленская встретила мальчишку чутким дружелюбием, но вот ветер так и не собирается поумерить пыл. Он, раздувая длинное неровное каре блондина, играет с ним, заставляя бороться с двойным усердием с лезущей в глаза чёлкой. В целом тепло, и даже озорник не испортит воодушевлённого настроения парня. Люди, временами, снуют кто куда, но во дворе кто-либо появляется нечасто. То-то ли дело, когда он отошёл от девятого дома и вышел на пересекающий Деленскую Ноябрьский проспект! Это же совсем другое дело. Автомобильное движение в четыре линии, а между двумя парами пешая аллея, тянущаяся до самого городского парка. К сожалению ли или к счастью, (в зависимости от частной ситуации) ближайший продуктовый магазин, в котором уж точно не будет гигантской очереди возвращающихся с работы, в десяти-двенадцати минутах ходьбы. Хотя, не так далеко есть минимаркет «Морепродукты», может, стоит заглянуть именно туда? Там и суши продают вкусные, чаще всего на заказ и с доставкой на дом, но сейчас это не имеет никакого значения. Окончательным вариантом стал именно этот магазинчик, поэтому Джерри, свернув к пешеходному переходу, пересёк проспект поперёк.

Неожиданная прогулка оказывается как раз кстати: Бринкерхоф окончательно расслабился, хотя бы на время забыв прошедшую ночь. Ветер стих, но, подняв голову к небу, Джереми заметил, что дождя не миновать, как он в одном из вариантов и думал, смотря в окно после пробуждения. Пока солнце совсем не исчезло за приближающимися тучами, стоит поскорее разобраться с делом, но вот возвращаться не хочется: стоит дать время родителям побыть наедине. Всё-таки ему с ними повезло: не каждая семья собирается все вместе за ужином, а по праздникам приезжают и другие члены, вне основного круга, либо они сами едут к кому-нибудь, чаще всего в Красноярск к Соловым – родителям матери. Почему-то, даже после произошедшего, лицеист не корит необычайную силу в себе за все те многочасовые мучения. Понял ли он, что никогда и ничего не бывает просто так или нашёл другую причину, но против Солнца в его голове не проскользнуло ни единой мысли. Вот так вот, наслаждаясь вновь поднявшимся ветром, он медленно идёт в сторону выбранных «Морепродуктов», уже не особо заботясь о скором, вероятнее всего, ливне или даже граде. Вон там, домов через десять по чётную сторону проспекта, уже виднеется вход внутрь дома – теперь многие магазины выкупили жилую площадь, используя её для коммерческой прибыли. Даже постройка многоэтажек не исправляет проблемы с жильём. Многим молодым семьям с нынешними-то ценами просто не по карману иметь собственную квартиру, да ещё и маленьких детей содержать.

Стеклянная подвеска-колокольчик оповестила продавца об ещё одном посетители. Юрий Студёнов поднял голову и улыбнулся сразу же, как отоварил одного из клиентов, спешно умчавшегося куда-то, поэтому в помещеньице осталось всего три человека: Джереми, Юрий и ещё кто-то неизвестный. Тратить ли время или сразу спросить, что надо? Бринкерхоф как-то даже не хочет решать. За окном небо темнеет – вот-вот начнётся дождь, а он только оправился после ранения: кто знает, чем может окончиться, если будет не, к примеру, моросящий, а проливной? Мужчина за прилавком не стар, всего пару лет как окончил университет, но из-за некого происшествия не может работать по специальности: вот что значит, не везёт. Он ведь на бакалавриате учился, потом на магистратуре – зря шесть лет убил. Хороший человек, образованный, а теперь кто он? Продавец в магазине морепродуктов. Порою жизнь оборачивается и ведёт не совсем туда, куда надеешься. Кажется, ему повезло, и он осуществлял свою детскую мечту, да Джереми не шибко в курсе произошедшего, да и его личности в целом. Всё-таки спросив о кальмарах Студёнова, довольно быстро с ним рассчитался, да и ещё деньги на личные расходы остались (чаще всего они составляют бутылку минералки в пол литра, мёда пол литра – для него совсем не много, – возможно ананасы, хорошо подходящие к предыдущему пункту). Пора бы и домой, мало ли – проверять совсем не хочется.

Не успел: дождь уже моросит, поэтому, перехватив поудобнее пакет с кальмарами, Бринкерхоф ускорился. Чем быстрее он бежит, тем скорее его догоняет рвущийся с небес ливень. На половину застегнув на бегу ветровку, натянул её на голову, а одну кисть втянул в рукав. Разверзшаяся стихия ударила по второй ладони, заставив прошипеть от пронзившего её огня. Парень вбежал под ближайший навес – как раз тот самый минимаркет, к которому направлялся изначально. Будучи в относительной безопасности, мальчишка снял импровизированный капюшон, застегнув куртёнку под горло, приподнял запястье на уровень лица, немного удивившись расползающемуся по тыльной стороне ладони ожогу. Пожалуй, тёплой, далеко не горячей, а, скорее, прохладной, но не ледяной водой он ещё никогда не обжигался. Вероятно, солнечная энергия всё ещё не стабильна, поэтому не стоило выходить из дома. Теперь же придётся пережидать, пока не закончится это через раз мерное, ритмичное постукивание о поверхности: асфальт, крыши, тот же навес. Ничего другого и не остаётся, что покориться ситуации, хотя это не в принципах Джереми, но сейчас не тот случай, когда он может гнуть собственную линию, заставляя мир вокруг подчиниться его правилам и жить по ним. Порою жизнь преподносит сюрпризы. Больше всего она любит их делать тем, кто пытается встать на пролёт выше, чем другие, а не подниматься по каждой ступеньке, занимаясь муторной работой, рутиной, проще говоря. Бесплатный сыр только в мышеловке: что-нибудь да отдавит хвост.

Время идёт; Бринкерхоф, спросив у случайного прохожего сколько время, узнал, что уже полшестого – по всей видимости, сегодня можно и не мечтать о фаршированных кальмарах. Остаётся только надеяться, что застрянет под навесом магазинчика на несколько часов, а где-нибудь на минут десять-пятнадцать, не больше. Раз уж попал в такую ситуацию, то нужно хотя бы не терять времени зря и обдумать последние события. Парень сглупил: его силу заметил Жданов из А-класса. Его мотивы, почему не собирался никому рассказывать, не ясны, если не солгал. Стоило только избавиться от одной проблемы, как мгновенно появилась другая. Кто знает, что именно видела эта девчонка. На взрослую девушку она совсем не тянет, как не примеряй. Что о ней известно? На глаз не очень высокая, среднего роста, длинные коричневые волосы завиты и в таком виде спускаются ниже лопаток, носит короткую синюю куртку. Разбирать алую юбку (или платье) не имеет смысла, всё-таки эта вещь не для повседневного ношения, а сменная. Вот только что она делала на улице в двенадцатом часу? Почти в полночь? Особенно, если учесть, что несовершеннолетним запрещено находиться на улице без сопровождения взрослых после двадцати трёх часов. Может, студентка? Всё равно слишком поздно для прогулок – Солево далеко не ночной городок.

- Джереми? – мягкий женский голос отвлёк от размышлений.

- Да, вы что-то хотите? - откликнулся Бринкерхоф, поднимая голову: перед ним та самая брюнетка в синей куртке, вот только сегодня она в лиловой клетчатой юбке чуть выше колен. В руках она держит красный зонтик.

- Я Аня Левицкая. Мы на одной параллели учимся, - девушка зашла под навес и стряхнула воду с зонтика в противоположную от собеседника сторону.

- Что ты видела вчера? – спрашивает Джереми, впервые не задаваясь интеллигентностью и толерантностью, всё-таки она вполне может представлять опасность для него. Лицеист так долго скрывал свой секрет от других, а тут раз и за один день правду узнали двое.

- Так сразу и к делу? Не любишь время терять, - игриво произносит Аня, а тусклые синеватые глаза как некстати отражают гнетущую стихию.

- Не люблю. Пустая болтовня не привлекает меня, - не зло, без грубости добавляет Джереми, - повторяю, что ты видела?

- Всё, начиная от вашего появления на Градской аллее и заканчивая тем, как ты поднимал какой-то пакет с асфальта, - оповестила она, но таким тоном, будто ей всё равно.

- А ты не боишься, что я могу с тобой что-нибудь сделать?

- Нет, этого ты себе не позволишь, - последовал короткий и ясный ответ. – Иначе ты бы вчера никого не спасал, а просто ушёл, ведь ты находился в тот момент на улице: я видела тебя из окна, - на такие слова парень усмехнулся.

- Как знаешь, - стоит признать, что она права, но вот причину назвала в корне неверную. После вчерашнего десятиклассник ещё не восстановился, поэтому ему не следует ничего предпринимать. К тому же, почему все считают его настолько хорошим? Сначала Жданов, теперь Левицкая…

- Пошли, я тебя провожу немного под зонтом, - предлагает Аня, - ты, кажется, не большой поклонник дождя. И… Джереми, спасибо за вчерашнее. Ты всех спас и меня тоже. Я же в тридцать седьмом находилась.

Парень кивнул и принял предложение: нет никакого желания оставаться под навесом дольше, да и о ней нужно узнать как можно больше. Странно, что Бринкерхоф её вчера не заметил, да и не до того ему приходилось. Отойдя от маркета на некоторое расстояние, разговор вновь возобновился, но уже на отдалённые темы: кто где живёт? Оказывается, что дом Левицкой угловой на пересечении Ноябрьского и Деленской, всего, буквально, в нескольких шагах от девятого. Кто как учится? Девушка хоть и далека от отличницы, но ударница твёрдая: троечников в лицее не держат. Дождь не собирается оканчиваться, поэтому парень старается поближе держаться к центру зонта, чтобы не обжечься водою, но со стороны они похожи на прогуливающуюся парочку. Также их высокая беседа включает в себя много пустой болтовни по темам школьной программы. Имела место попытка обсуждения последних киноновинок в прокате, получившая в результате полное фиаско. Бринкерхоф ни капли не интересуется кинематографом и развлекательными книжками современных авторов. Пожалуй, единственное, что может заинтересовать мальчишку – это его любимейший писатель, Эдуард Фюрст. Десятиклассник рассказал чуть ли не целую лекцию, пока шли вперёд, да ещё и чрезмерно цитировал отрывки текстов, будто выучил все произведения наизусть. Всё это продолжалось до тех пор, пока не дошли до одной из многоэтажек.

- Вот и всё, это мой дом. Наверх не приглашаю, - девушка, зайдя под козырёк, отряхнула зонт.

- И не прошу. Хоть до моего дома всего около трёхсот метров, но я, пожалуй, лучше пережду дождь: он и так уже скоро должен закончиться, - извещает лицеист, поправляя здоровой левой рукой куртку, которая держит пакет с кальмарами, а вторая спрятана в карман.

- А ты интересный собеседник, Джер, - улыбается девчонка, а синие глаза, кажется, просветлели.

- Не смей так называть меня: мы не так близки, - негромко и не грозно приказывает мальчишка.

- Прости, Джереми, больше так не буду, - извиняется, - пока сам не позволишь этого.

- Нормально, не бери в голову.

Бринкерхоф, облокотился об одну из небольших бетонных колонн, обеспечивающих устойчивость козырьку. Его волосы, имеющие желтоватый оттенок, лежат на плечах из-за склонённой вперёд головы, а так, обычно, пряди еле касаются их. Аня не смогла пересилить себя и войти в подъезд, чувствуя, что что-то удерживает её у входа и не позволяет просто так уйти. Сегодня она всю ночь обдумывала произошедшее: захват заложников, высокое дело героя утром и низкий поступок ночью. К слову, последнее можно понять: порою Жданов бывает приставучим настолько, что выведет из себя кого угодно, но всё же. Сейчас же она в двух-трёх шагах от того самого парня, который освободил всех, и она не хочет, чтобы это просто так закончилось. Да и сам B`эшка явно намекает, что уходить не собирается. Что же он затеял? Пока ничего необычного не предпринял, но кто его знает? Может, они смогут стать друзьями или даже ближе? Хотя, с её-то образом жизни… Стоит ли забыть или верить в надежду? Возможно, стоит помечтать и поверить, что это мир не так жесток и готов дать второй шанс. Не узнаешь, пока не проверишь. Попытка – не пытка, но только не в этот раз.

- Джереми… - на выдохе она почему-то шепчет.

Левицкая подходит ближе к Бринкерхофу, откидывает его длинную косую чёлку назад, но та всё равно возвращается на место. Парень удивляется, но не дрогнул, не дёрнулся и даже не отпрянул. Её пальцы перебирают чуть отращенные пряди блондина, оказавшиеся на удивление жёсткими, будто он моет их обычным хозяйственным мылом, но ведь нельзя же так. Теперь же они смотрят в глаза друг друга: яркие карие с чуть заметной золотинкой на ободке радужной оболочки и светлеющие, рассеивающие внутренний туман, синие. Её ладони спустились ему на плечи, приобняв школьника, прижавшись к нему, целуя. Недолго, буквально всего десять-пятнадцать секунд, но важен сам факт происходящего. Джереми прошипел от боли, когда на левую тыльную сторону ладони упала капля, упавшая вниз через щель в козырьке. Аня заметила это и попыталась посмотреть, что же случилось, вот только парень не сразу позволил ей это, но женская настойчивость (или, больше подходит к девчонке, назойливость) победила. Аня, осматривая ладонь, ужасается: красный, расползающийся ожог, судя по урокам ОБЖ, второй степени. Приятного в этом мало, поэтому старается не касаться обожжённой поверхности, чтобы не причинить ещё больше неудобств. Никаких бинтов с собой нет, а наверх, в квартиру, не следует никого приглашать: отцу не понравится.

- Прости, Джереми, у меня нет возможности помочь тебе, лучше иди домой, обработай рану, здесь же близко, - она вручила ему свой зонт, перед этим раскрыв его, - завтра утром вернёшь. Пока.

Чмокнув в губы парня и подскочив, Левицкая ткнула магнитным ключом в домофон. Подмигнув напоследок, исчезла в подъезде. Бринкерхоф прислонил больную руку к губам, провёл по ним пальцами, но не произнёс ни звука. Говорят, что первый поцелуй – что-то волнующее, волшебное, неповторимое и незабываемое, но он ничего похожего не чувствует, совсем не понимает классического воодушевления, ярко описываемого в книгах и даже самим Фюрстом:

Катерина, воспой душу,
Любовью облей мне её.
С борта небес на сушу
Спустись ко мне змеёй.

Да, но, должно быть, она далеко не первая его девушка. Вероятно, всё это никоим образом не связано с первым опытом, поэтому стоит просто забыть: стереть Ане память о себе и закончить общение с ней, которое как таковое и не начиналось. Левицкая кажется слишком шаблонной, такой же, как все. Как-то глупо считать ей какой-то особенной лишь из-за того, что она первой кинулась ему на шею. В прошлом не оказалось ни времени, ни желания крутить кратковременные романы, а потом выслушивать истерики и терпеть их (или не терпеть) «лютую ненависть», которая забудется сразу же, как только любая из них расстанется с очередным парнем. «Любовь любовью: мыслишь узко», - одна из иронических цитат Эдуарда Фюрста, довольно точно описывающая похожую ситуацию. Всё-таки он – гений.

Джереми вышел из-под козырька, спасаясь от дождя под алым зонтом. Эта девушка не так уж и плоха, но с первого взгляда не вызывает доверия, а парень привык делать так, как ему говорит его внутренний голос, голос разума или ещё как назови – всё равно. Аня слишком спокойна, поэтому сложно сказать, что именно входит в её «всё», но стоит опасаться худшего. Сегодня он оказался неспособен использовать способности, поэтому придётся подождать до их полного восстановления, а там уже закончить эту суматоху. Планы, планы, планы – куча мыслей, идей, возможных путей достижения поставленной цели – защиты самого себя, - но множество из них – пустые размышления, которые не приведут к каким-либо положительным результатам. Стоит покопать немного под Левицкую: мало ли какие скелеты спрятаны у неё в шкафу? Да, именно так – это наилучший выход. Вот чем закончилась обычная прогулка до магазина: теперь голова только и забита тем, чтобы разобраться с девчонкой, которая, ещё неизвестно, видела ли что-нибудь стоящее, не считая грубой силы? Знает ли о солнечной энергии? По крайней мере, Бринкерхоф теперь знает кто такая эта случайная свидетельница, - стало намного проще решить проблему с ней. Погрузившись в раздумья, лицеист не сразу осознал, что девятый дом уже прямо перед ним. Зонтик закрыт; прямо перед входом в подъезд дверь резко открылась, оттолкнув парня из-под козырька под открытое небо, под дождь. Парень прошипел, не вскрикнув, но обожжённой ранее руке досталось больше всего. Мальчишка-сосед, учащийся шестого класса средней школы, сглотнул и поспешил убраться подальше от старшеклассника.

На пятый этаж решено вернуться на лифте: наверное, родители уже волнуются, ждут его домой. Правая кисть онемела, пальцы на ней совсем не двигаются и больше не краснеют, остановившись на приобретённом варёном цвете, но нелицеприятные пузыри вздулись на коже. Главное, что пакет по пути не потерял, а всё остальное – мелочи, вот только кисть жжёт, но после прошедшей ночи это уже не кажется чем-то серьёзным. Стоило только войти в подъезд, как память очнулась от желанного затишья, подкидывая неприятные сцены, происходившие после того, как разобрался с тем А`шкой. Сначала как не устоял на ногах, заметив Левицкую на Градской, как еле-еле добрался до дома, а там и до квартиры где-то ближе к полуночи, уже мучимый адским пламенем. Дальше так не хочется вспоминать, но остановить поток мыслей не представляется возможным. Как ни старайся, но мысленно вновь переживаешь всё, сознание заставляет снова прочувствовать каждую секунду, каждую минуту и каждый час, когда тело плавилось под потоками силы, готовое разорваться в любое мгновение. Бринкерхоф до сих пор никак не может взять в толк, как он вообще смог добраться до постели: родители не показали вида, что что-то знают, поэтому можно вздохнуть спокойно – мама пришла домой слишком поздно, скорее всего, ближе к утру, а отец прилетел в Ижевск где-то к обеду, а там - около получаса (или даже сорока минут) на автобусе до Солево. Переведя дух, собравшись и подавив приступ, позвонил в чирикающий звонок.

Дверь открыл отец, что и к лучшему: он сразу же заметил ожог на правой руке, поэтому провёл сына незаметно для жены в комнату, сказав Анне, что с ним всё в порядке, просто под ливень попал, к тому же он забрал пакет с кальмарами с собой, на кухню; красный зонт оставили сушиться в коридоре в раскрытом состоянии. Яркая комната, отдавая должное хозяину, посерела, став не столь привлекательной, нежели в четыре часа. В обожжённой руке приятного мало, но сняв ветровку, Джереми кинул её на жёлтое покрывало заправленной им два часа назад кровати. Тут же в детскую зашёл Григорий, неся с собою найденные в шкафу бинты, в коробочке чем-то отдалённо напоминающей аптечку. Все лекарства Бринкерхофы хранят в банке, на кухне, чтобы не засовывать их далеко и, при надобности, не искать. Как не престранно, мужчина не проронил ни звука, даже не спросив, как он так умудрился, но это и к лучшему. Хорошо хоть, что он совсем забыл об охлаждении ожога под холодной водой минут так пятнадцать, а то секрет окончательно оказался бы раскрыт. Сколько же проблем! Вот так и начинается десятый класс нового предпоследнего учебного года! Взрослый присел на кровать, подозвав Джереми за собой, взял раненую руку сына за запястье и, положив себе на колено, начал разбираться с бинтами. Как только наконец-то с перевязкой покончили, он поднялся на ноги и, сказав, что ужин будет готов минут через двадцать, вышел за дверь.

Первым же делом решено переодеться, а там уже думать, чем заняться дальше. К слову, как и задумывал, надо бы узнать о Левицкой больше, а значит придётся кинуть эту работу на другого человека. Аккуратно снимая с себя зелёно-чёрную футболку, натягивает первую попавшуюся в шкафу, белую, а там и синие спортивки сменяет на бардовые шорты с карманами, попутно стараясь не давить на повязку. Вспомнив про мокрую ветровку, взял её с кровати и повесил на дверную ручку. В комнате царит идеальный порядок: всё настолько систематизировано, что чаще всего неподготовленный человек ни за что не сможет отыскать необходимое, но парень легко ориентируется в собственном наведённом порядочном хаосе. На стеллаже, у окна, на одной из полок, отведённых Фюрсту, в золотой подставке хранится пару месяцев назад подаренный родителями смартфон. Сенсорный, чёрный, с большим объёмом памяти, но практически не используемый. Зачем Джереми телефон? Ради связи, интернета и лицензионного «Quick Office», ключ доступа для которого с радостью подкинул Лисёнков, как бы между делом, «оплачивая» очередную помощь Бринкерхофа. Ему-то сейчас и следует позвонить и дать наводку на Аню: юный компьютерный гений быстро найдёт нужную информацию и уже завтра предоставит интересующие сведения. Выбрав номер девятиклассника в контактах, нажал на кнопку вызова, - трубку взяли практически мгновенно: лицеист давно знает, что он у программиста в избранных.

- Джерри? Чем могу быть полезен? – тонкий детский голосок может обмануть кого угодно, но только не наученного, хорошо хоть, не горьким опытом Бринкерхофа.

- Да, что ты знаешь об Ане Левицкой из десятого А? – на том конце связи усмехнулись.

- Ты до сих пор не знаешь об этой вертихвостке? – чуть ли не смеётся Лисёнков, - но раз уж узнал, - по-лисьи тянет он, - не думал, что ты заинтересован в оплате её внимания.

- А вот с этого место поподробнее. Что значит «заинтересован в оплате»? – интересуется старшеклассник, просматривая несколько стоящих в линию учебников, - она продаёт своё тело?

- Нет. По крайней мере, достоверных источников, доказывающих это нет. Возможно… - тянет девятиклассник, - просто встречается за скромную плату: пятьсот в час.

- Макс, давай без воды: только по делу, но и сухой информации не надо, - твердит Джереми, выводя собеседника в нужную колею, - благодарность с моей стороны не заставит себя ждать. К тому же, та, что и в прошлый раз. Если поможешь очень хорошо, то оплата по двойному тарифу.

- Неужели эта дешёвка пришлась тебе по вкусу? – уж слишком заинтересованно спрашивает: мгновенно активировалась бурная деятельность, но Максим не удержался и хихикнул; слышен быстрый стук пальцев по клавиатуре, - вперёд, разберись с ней. Я уж, со своей стороны, помогу чем смогу.

- Завтра встретимся в школе: только попробуй снова прогулять, - шутливо пригрозил Бринкерхоф, - что, работа есть – учиться больше не надо?

- Вообще-то контракт с «Microsoft» мы с родителями подпишем только в следующем году, по исполнению шестнадцати лет, а это не раньше, чем в январе. Притом, там ещё будет много бумажной волокиты: я ведь несовершеннолетний и так далее, - неприятно тянет компьютерщик, желая как можно быстрее встать в ряды сотрудников компании.

- Что ж, удачи. Пока раздобудь что-нибудь интересное, - раненый, придерживая мобильный плечом, вытаскивает с полки учебники по литературе и обществознанию – завтрашним предметам – расписание до конца недели сказали до линейки.

Бринкерхоф отключил вызов. С другой полки выбрал две тетради в клеточку из золотой серии. Последними двумя уроками поставлена физкультура – свободная пара: Джереми вроде бы как ранен, да и правая кисть абсолютно онемела. Лицеист, поняв, что у него ещё есть время до ужина, достал из-под кровати пакет с испорченной школьной формой: вынул простреленный на животе пиджак, отколол от рукава лицейский значок, бросил жёлтую одёжку на пол. Он снял с окровавленной рубашки запонки и положил их к звёздочке на прикроватный столик, рядом с часами, туда же опустил и разбитые очки. Последняя потеря оказалась самой страшной: теперь же вечером, после захода солнца, не почитаешь и ничего другого не поделаешь. Порченные пиджак и рубашка вновь сложены в пакет к галстуку. Чёрной флэшки с серебряным узором нет: вероятно, она так и осталась у того преступника, а значит расплачиваться с лисёнком на данный момент нечем. Одной рукой сложно выполнять повседневные дела, но, если постараться, то вполне возможно. Чёрный портфель с двумя лямками загружен лишь на часть: две пары учебников и тетрадей, собранный пенал, песочного цвета ежедневник в кожаной обложке, исписанный где-то наполовину. Эта маленькая книжонка следует с ним по жизни уже несколько лет, начиная со дня перед первым выбросом солнечной энергии. Поначалу отец купил этот ежедневник сыну ан день рождения, чтобы он учился планировать и строить свой график, разумно распоряжаться временем. Тогда Джереми не понимал, что с ним делать, но на следующий день чётко осознал, что он станет единственно возможной отдушиной. Мать зовёт парня к столу.

Школьник вышел в коридорчик и, повернув направо, через несколько шагов оказался на кухне. На стол уже выставлена курица, покрытая темноватой корочкой, запечённая с дольками ананаса разного цвета и сорта перцем, покромсанным на кусочки. Судя по всему, кальмары на сегодня отменяются и переносятся на завтра: сам виноват, что слишком поздно вернулся. Анна, заметив забинтованную ладонь, ахнула, спросила всё ли в порядке и на этом успокоилась, не зная об ожоге. Из комнаты родителей вышел отец, неся с собой непрозрачные, бурые пакеты, и поставил оба на подоконник. Все трое расселись по местам, предвкушая праздничное блюдо, приготовленное в честь возвращения Григория из командировки – это что-то вроде традиции в семье Бринкерхофов. Чтобы курица не успела поостыть, решено для начала поужинать, а там уже распаковывать подарки, привезённые из Лондона. Всё-таки Григорий Бринкерхоф - секретарь мэра Куницина - частенько разъезжает по разным городам России и бывает заграницей. Мать разрезала курицу, разложила часть по тарелкам и присела на свой табурет у холодильника - все начали трапезу.

Сочное куриное мясо, к сожалению, чуть недосолено, но это небольшая проблема, а перец в доме ест разве что отец, так что ужин, в целом, удался. Нельзя сказать, что день прошёл отвратительно, (а если учесть, что Джереми весь день проспал, да и папа вернулся раньше), даже очень неплохо. Многие вчерашние заботы практически разрешились, поэтому до завтра можно о них просто-напросто забыть. Сейчас вся семья дома, а значит, жизнь прекрасна. Сложно сказать, что ожидает в ближайшем будущем (фаталисты из Бринкерхофов никакие, уж стоит поверить), но всё в их руках, как не высчитывай, словно астрологи по звёздам или гадалки по картам, ещё каким-либо способом – всё придёт к разным результатам. Мужчина в серой домашней футболке и тёмных штанах взял один из пакетов, тот, что поменьше, достал из него большую пластмассовую банку литра на четыре. Григорий оповестил, что внутри неё настоящий Лондонский мёд с пасеки на крыше одного очень известного отеля, в котором останавливался он и его босс. Оказывается, что жители даже не знают, что около двух тысяч людей имеют своих собственных пчёл, поэтому-то и не боятся их близости. Для жены вытащил большую белую картонную коробку из второго пакета, вручив ей. Анна, поставив подарок на освобождённый сыном от посуды стол, принялась распаковывать. Чайный сервиз от «Royal Doulton» - самой дорогой и известной по всему миру английской компании, производящей посуду. Чашки, блюдца и чайник – самая настоящая находка для официальных чаепитий, созданная из костяного фарфора с лёгким бело-серебристым налётом и симпатичной толстой каёмкой в виде интересного плетения. Черноволосая просто не смогла не поцеловать мужчину, благодаря и теряясь в силу своего неуверенного характера; Джереми же уже успел запустить ложку в четырёхлитровую банку мёда: стоит ли думать, что если так продолжится и дальше, то до завтра ничего не останется от иностранного продовольствия?

К раковине вновь поставили вернувшегося домой после недельного отсутствия мужчину, а остальные разбрелись по комнатам. Анна, улёгшись на постель лазурного цвета, вновь уткнулась в электронную книжку, дочитывать непрочтённую до конца ею Кендрик Шэрон «Мой любимый босс». Впрочем, Бринкерхоф зачитывается этими короткими любовными романами, не замечая ни имён авторов, ни названий. Григорий, вытерев посуду и поставив на место, также направился в комнату супругов, включив как раз начинающийся повтор последнего футбольного матча между командами Англии и Франции, на котором ему повезло побывать как раз-таки вчера. Их сын, зевая от неожиданно накатившей усталости, возвращается к себе, собираясь записать необычное влияние воды на него в реабилитационный период: убирая кружку в раковину, проверил, обжигает ли до сих пор или нет, но, к сожалению, за час ничего не изменилось. Как бы не пришлось идти завтра в школу неумытым. Достав бежевый ежедневник из портфеля, пишет левой рукой на первой же чистой странице произошедшее. Не особо важен захват заложников в лицее, но вот паралич, абсолютно бессознательное состояние, после которого несколько минут не мог прийти в себя, да ещё, самое главное, последствия использования полного запаса энергии в кресте – до этого он и не догадывался, что это украшение не просто проводник, а некое хранилище, запасающее днём силы, чтобы не сгинуть ночью. Со сном бороться больше нет возможности, поэтому скинув ежедневник в прикроватный столик, больше похожий на меньшую в четыре раза тумбочку, пересилил себя, свернув жёлтое покрывало, отложил его на единственную свободную полку большого стеллажа со всей школьной литературой, закрыл вертикальные жалюзи, и юркнул под простыню. Совсем не важно, что сейчас ещё нет и восьми часов, а прободрствовал он всего порядка четырёх, главное – уснуть, а завтра вовремя встать. Хорошо хоть будильник автоматически звенит в семь утра, только бы не забыть отключить в субботу вечером, а то снова придётся рано просыпаться в воскресенье.


***



После дождя воздух свеж, но вот только далеко не все романтики, поэтому многим он кажется просто-напросто сырым, только и ждущим момента, когда сможет поделиться со всеми приобретённым затхлый запах ветром. Многие люди, ещё не дошедшие до дома, либо спешат к семье, либо прогуливаются по магазинам, при условии, что они уже не стоят в очереди, собираясь купить какой-то пакет молока, а перед ними, с большой уверенностью можно сказать, обязательно стоят те, кто набрал если не две-три, то хотя бы одну, наполненную до краёв, тележку. Довольно популярному магазинчику «Морепродукты» также нет покоя, в большинстве своём, повару и трём курьерам, доставляющим то на тот, то на другой конец города суши. Дождь больше не намечается, а серые тучи мерно плывут далеко от Солево, не обременяя себя задержкой в провинции. Молодёжь, несмотря на довольно неплохо развитые и образовательные учреждения, и развлекательные, всё равно стремятся побыстрее умчаться подальше от родителей куда-нибудь в Москву – в соседний часовой пояс – да всё равно куда, лишь бы жить самостоятельно. Кто-то же, в силу каких-либо обстоятельств, либо собственной инфантильности не смеет и мечтать о чём-нибудь выше ПТУ, профессионального технического училища, когда многие их сверстники, а, чаще всего, даже одноклассники, предпочитают ТПУ, томский политех.

Вновь вернувшись на ту самую Градскую аллею, Аня никак не может взять в толк, зачем же она это сделала. Вероятно, чтобы вновь взглянуть на это место, мимо которого проходит каждый день, возвращаясь домой, ещё раз, или из-за вчерашних разборок Бринкерхофа и Жданова, причём оба не явились сегодня в лицей. Если с первым-то всё понятно, они даже встретились, но вот почему Андрей пропустил? Не похоже это на него, несмотря на то, что он хулиган и задира. К тому же, Алексеич большой любитель физкультуры, а тут целый прогул. Вот если бы он физику пропустил, то это могло бы значить только одно – с ним явно не всё в порядке после близкого знакомства и великой дружбы с фонарным столбом. Не стоит ведь о плохом, но этой гадости так много развелось, что сложно разбирать где что. Выход – только утопиться, да тело гнить в итак грязном озере-болоте будет, так что жалко. Себя, конечно, а не эту жалкую пародию на водное хранилище. А ведь когда-то мама говорила Ане, что это озеро, ещё во времена юности той, пользовалось большим спросом у молодёжи, пока его окончательно не засорили настолько, что даже администрации города пришлось предпринимать соответствующие меры. Как же жалко, а ведь на фотографии, в пляжный сезон, озерцо так красиво выглядит.

Девушка вновь в лёгкой осенней синей курточке, но вот волосы убрала назад заколкой на офисный манер. Недлинное платье на две ладони выше колен зелёного болотного цвета с несколькими белыми полосами по подолу смотрится на ней вполне неплохо. Туфли опять на высоком каблуке, впрочем, как обычно – она так разве что в школу не одевается: по уставу не положено. Всё-таки нет никакого желания, чтобы отца вызвали в школу: в таком случае грозы не миновать, даже не так, как минимум, тайфуна. Гораздо проще не злить его и вообще никак не появляться на глаза – хватит и того, что он более-менее обеспечивает её жизнь. Итак понятно, что никаких близкородственных взаимоотношений между ними нет и вряд ли когда-нибудь появятся. Даже жалко немного, но зато никто не контролирует, не смеет сказать «нельзя» или «это плохо, не делай так». Полная свобода действий, передвижения, времяпрепровождения. Прекрасно! Никто не трогает, никто никоим образом не ограничивает, ничего, от чего так сильно страдает самооценка других подростков. Уж лучше бы она имела всё это, чем ничего. Заправив выскользнувший из заколки вьющийся локон, Левицкая направилась прочь от аллеи ближе к городскому парку, к своим друзьям, к компании.

Убранная за ухо прядь всё равно, выбившись из строя, спадает на лицо, но не мешает, поэтому можно и не мучиться с ней. В восемь вечера в начале сентября светло и тепло, хотя настроение омрачено последней парой физкультуры, благодаря которой девушка идёт на каблуках чуть не как пингвин: Тузиков жесток – заставил сдавать кросс в первый же учебный день! Совсем совести у него нет. Благо, хоть химию на второе сентября не поставили, иначе этот день имел все шансы превратиться в кошмар: фанатик собственного предмета плюс каникулярный перерыв, во время которого даже структурная формула молекулы воды забывается, не то, что какие-то там уравнения, равно час военно-химической диктатуры с пытками. Всё-таки хорошо, что Эйлеровский лицей с математическим уклоном, а не гуманитарным или естественным – на биологию, на химию и на географию обращают внимание в последнюю очередь, по крайней мере, большинство учащихся, а преподаватели не мучают. Зато у физмата, в списке которого числится Левицкая, десять математик на неделе! По две каждый день и того чуть больше четверти от учебного плана! Хорошо хоть, что в субботу уроки проще, но вот только вроде бы как закончившиеся ИЗО и черчение, «любимые» многими дисциплины, никто не отменял. Всё-таки на улице и вправду тепло, даже очень. Приближающаяся зима две тысячи одиннадцатого года ожидается тёплой.

Пройдя через ржавые погнутые временем ворота старого железного ограждения, когда-то смотревшимся величаво, на другой стороне площадки, у сцены, замечает несколько молодых людей. Одна из них, подруга Ани – Надежда, единственная, кого из этой компании десятиклассница знает, так это её, но ещё два парня остаются полнейшей загадкой. Благонравственная, а именно такую фамилию носит блондинка, судя по внешнему виду, не столь высоконравственная, как того требует её паспорт. Крашеные волосы с рыжеватым оттенком зачёсаны назад, а спускающиеся локоны перекинуты через правое плечо вперёд, доходя до груди. Рваные джинсовые мини шорты с ремнём, прозрачный белый вязаный топ и бельё под ним, чёрные сапоги до колен на шпильках, дешёвые браслет и подвеска из бижутерии; ногти накрашены ярко-алым. Девушка сравнительно невысокая, если сравнивать с её спутниками, но выше самой Левицкой. Она из средней общеобразовательной, сто двадцать шестой школы с эстетическим уклоном. Всегда поражаешься: почему такие, как она, выпускаются из эстетической школы? Не стоит считать, что Надежда – то самое исключение из общего правила, она, как раз-таки, типичный его представитель. Броский карий оттенок в глазах игриво смотрит в сторону подходящей подруги, приманивая присоединиться. Секундой позже девятиклассница уже мило беседует с двумя парнями, вертя головой то направо, то влево, стараясь не обделить вниманием каждого.

Подойдя ближе к трио, Аня, познакомившись, узнала, что эти двое – студенты с первого курса в городском техникуме – сами недавно окончили девятый класс, а оставаться ещё на два года в школе им категорически не хотелось, поэтому и слиняли. Ещё бы! Кто хочет, чтобы их, неучей, морально унижали через раз? А как без этого, если они, можно поклясться, далеко не отличники. На вид они самые обыкновенные, да и на слово Влад и Захар кажутся вполне неплохими ребятами, так что, отбросив лишние сомнения, лицеистка не изменила решения немного погулять с ними. Конечно же, на пляж они не будут заходить – всё-таки нелицеприятное зрелище это кладбищенское, заросшее болото, - а вот так погулять по более-менее убираемым аллеям вполне можно. Девушки, рассудив между собой, кто какого возьмёт, а точнее, кому какая из них понравилась больше, устроили что-то наподобие двойного свидания. Шутки, студенческие истории, кое-что из школьных драм и трагедий, рассказы о личных предпочтениях и интересах, хобби, приближаются сумерки, начался всё ещё тёплый ветер, да и сейчас только время катится к десяти – детское время.

Купив спутницам по рожку, а самим взяв по стаканчику мороженого, решили забраться в закрытое вчера на зиму кафе – там уж точно никого быть не должно, а вот продовольственной части таких заведений - навалом. Друзья приводят множество доводов «за», а «против», либо игнорируют, либо опровергают первыми пришедшими в голову идеями. В конечном итоге сошлись на то, что девчатам просто слабо пойти и сделать это вместе с ними, ведь внутри давно выношенная свой срок пользования сигнализация, а на камеры слежения так вообще денег у хозяев уж точно нет. Недолго после этого пришлось уговаривать девчонок, добавив, что выпивка там уж точно будет, а алкоголь – это ясный намёк, что «будь с нами или против нас – тогда не доросшая мелочь». Особо планы-то парни менять и не собираются, прекрасно зная, что они лишь для вида строят из себя недотрог, ведь кто платит – тот и заказывает музыку. Оглянувшись на парковую кафешку в старом стиле годов так восьмидесятых-девяностых, всей дружной компанией направились испытывать Судьбу, наивные фаталисты.

Некрупный одноэтажный домишко, отделанный снаружи уже подгнившей древесиной, а по основанию мхом и плесенью, даже в рабочее время, в летний сезон, не особо пользуется популярностью. Правда, в праздники, по типу масленицы, дня защиты детей, дня молодёжи и тому подобного, собирается довольно много, поэтому-то кафе всё-таки открывают на лето и на зиму закрываются после первого сентября, но вот мусор убирают только через пару дней, в ближайший понедельник. Осторожно сломав проржавевшие петли на двери ломом, по всей видимости, заранее приготовленным, подростки вошли внутрь. Перед ними предстало абсолютно необжитое помещение: голые стены, столы и скамейки, прилавок, за коим всегда стоит продавец. Сейчас же ничего этого нет – не прибыльное, даже убыточное, заведение решено закрыть навсегда.

- Смотрите, что я нашёл! – воскликнул тот, которого зовут Владом, а вот второй только хмыкнул, - так и знал, что здесь уж что-нибудь, да останется!

- Ещё бы, это местечко прикрыли, и вряд ли оно снова будет работать на следующий год, - чуть апатично ввёл в курс дела парень, - кто будет разбираться, что здесь брошено, а что нет? – Захар прошёлся под руку с Аней ближе к прилавку, высматривая добычу. Его сокурсник наливает в грязную, с трещинами кружку тёмное пиво из подтекающего сосуда.

- Да ладно вам, - Надежда, чуть вильнув бедром, развернулась и, дойдя до ближайшего стола, запрыгнула на него, - что есть, то есть: какая разница откуда, как и где?

Левицкая же отмалчивается, почему-то чувствуя себя сегодня, будто не в своей тарелке. Вроде бы так она гуляет почти каждый день, неплохо зарабатывая на этом, но эти двое не кажутся идиотами-простачками, готовыми опустошить свои кошельки за их с Надеждой внимание. Хотя, какая разница? Эти двое обещали больше, чем кто-либо за последние полгода, так что не на что жаловаться. Если уж не хотела идти, так что пошла? Да, стоит выкинуть всю эту дурь из головы, поэтому, вдохнув и сразу же выдохнув, расслабилась – нечасто выпадает возможность просто-напросто повеселиться, ведь пока никаких конкретных подтекстов в предложениях клиентишек нет. Влад каким-то невообразимым образом откопал ещё две кружки, поэтому порешили, что девушкам хватит и одной на двоих, вот только лицеистке пить совсем не хочется, поэтому Благонравственная взялась за это дело в одиночку, навернув пивную кружку буквально в два глотка. Подвыпившие, захмелевшие подростки, не совсем осознавая, что делают, собрались устроить свето-представление. Идея пришлась сразу же, как только Захар отыскал в развалинах полок кафе почти кончившийся коробок спичек. Окончательно добив аппарат с остатками пива, разлили алкоголь по полу и подожгли, еле успев самим отскочить назад. Никакой противопожарной сигнализации нет, поэтому спустя пару минут, заворожённой пламенем Левицкой то и дело смотрящей на огонь, видя, как он пожирает сухую деревянную мебель и пол. Все трое, вытащив за собой Аню, вышли на улицу, со спокойной душой удаляясь от горящей кафешки. Самое то, что им не понравилось, так это странная реакция брюнетки на устроенный пожар: вроде и всё равно, да что-то не так, пироманка ненормальная.

- Аня. Аня! – трясёт её за плечи подруга, - очнись же ты! – видя, что лицеистка, вроде, приходит в себя, спросила, - ты как? В порядке?

- Да, вполне, - отстранённо отвечает Левицкая, но девятиклассница всё равно отводит её чуть в сторону от посторонних ушей.

- Да, вперёд. Сейчас повеселимся по-взрослому, - игриво намекает Надежда, но подружка её прекрасно поняла.

- Что? Мы на это не договаривались, - противится.

- То есть как? – блондинка отстраняется от неё, - они хорошо платят: какая разница за что? За чай получишь не семьсот, а в три раза больше.

- Надежда, подожди, - просит, - я не… я ещё ни разу, понимаешь? Не могу я.

- И ты говоришь об этом только сейчас? – пытается сдержать эмоции будущая выпускница старшего звена, - идиотка! Ещё и влюбилась в кого-нибудь, так? – скрещивает руки на груди.

- Почему сразу такие крайности? Просто я… я не могу. Прости. Понимаешь?

- Да понимаю я, понимаю, - блондинка обняла подругу. – Давай, вали домой. Мне же больше достанется, - каверзно улыбнулась она, предвкушая ожидающее её, - в два раза больше, - она показала два пальца и, махнув рукою на прощанье, развернулась к парням.

- Ну и куда это она намылилась? – переспросил Захар, явно заинтересовавшийся Левицкой, попутно глядя ей в спину.

- Домой, не выдержала. Детский страх, - разъясняет Благонравственная, - у неё давным-давно маман в пожаре сгорела. Кажется даже, что её одежда пылала, а Аня наблюдала за её мучениями, не зная чем помочь. В общем, долгая история: не думаю, что она вам интересна. К тому же, я в вашем полном распоряжении.

- Уверена? – поинтересовался Влад, - тогда начнём, пошли.





***



Элементарный закон жизни: не прогибайся под авторитетом других, иначе будешь любезничать перед всеми до самой смерти. К тому же, совершенно неважно, кто именно будет выбран кумиром – гений или дурак – лживые идеалы всегда оканчивают свою судьбу одинаково, либо она преследует нерадивых поклонников. Будни среднестатистического лицея немногим отличаются от обычных дней в Красноярской гимназии, в которой Бринкерхоф обучался, начиная с первого и по восьмой класс до переезда. Вот только раньше носил форму тёмного синего цвета, а не, как сейчас, яркого жёлтого, но не мозолящего глаза. Все ученики становятся практически шаблонными, приравнены в правах, а вот обязанности у всех разные, к тому же варьируются в зависимости от ситуации. Не умеющие вести себя тихо дежурные, учащиеся одиннадцатого класса – это их последний шанс прогулять учебный день по такой причине, хулиганы и иные недотёпы, нарушающие дисциплину, опаздывающие, которые могли бы хоть на этой неделе приходить вовремя в школу, в это бледное жёлто-бардовое здание в форме буквы «П» с двумя пристройками: младшим блоком и столовой, над которой ещё два этажа-спортзала. Это ещё мало! Если сравнить количество спортплощадок, а их в общей сложности семь, с кабинетами математики, то тут картина иная: двадцать классов! Восемь своих преподавателей и ещё шесть, приглашённых из ВУЗов! Вот это называется лицей с математическим уклоном, носящий гордое имя Эйлера!

Уроки в этом заведении начинаются намного раньше, нежели в других школах – в половине восьмого. Кажется, что это совсем переборщила администрация, но ведь и структура учебного процесса разительно отличается от других образовательных учреждений. Уроки длятся по тридцать минут, перемены сокращены на пять, в отличие от первоначального времени – в целом, на основные дисциплины по расписанию уходит всего четыре часа. Далее все собираются в кабинетах, каждый класс в своём, и даётся два часа на самоподготовку, проще говоря, на домашнюю работу, а затем педагоги проводят кружки, элективы, курсы, консультации и тому подобное. В чём преимущества такой системы? Во многом. Учащиеся не отвлекаются от учебного процесса на компьютер, интернет, иные развлечения, а честно выполняют домашнюю работу, задаваемую в огромных количествах, которую на следующем уроке сдают на проверку. На уроке за полчаса учитель успевает только объяснить новый материал и разобрать несколько типичных заданий либо спрашивает устно и письменно или даёт задания для самостоятельной работы. Кто-то что-то не понял? Одна дорога – на консультацию. При таком распорядке главная задача обучения ложится на домашние работы, хотя и есть пара минусов. К примеру, фонд школы, уплачиваемый каждые полгода, в других школах сдают не более тысячи, а в лицее имени Эйлера та же сумма приравнивается к одному месяцу, а того девять с каждого ученика, не имеющего никаких льгот, за год. Впрочем, эти деньги идут на оплату дополнительного труда преподавателей, на учебники, обновляемые каждые два года, а по обществознанию каждый, выдаются распечатки с дополнительным материалом. При желании ученика, непонятая тема или неотработанная объясняется заново и в индивидуальном порядке в режиме репетиторства, притом без дополнительной оплаты.

На часах уже без семнадцати восемь, но многие уже пришли в лицей – пятница, самый напряжённый из всех рабочих дней, ведь, частично исключая из общего списка десятые и одиннадцатые классы, все самые сложные предметы ставятся именно на пятницу, а вот суббота – послабление. Множество одетых в жёлтое и коричневое лицеистов что-то оживлённо обсуждают; почти половина из них, проходя мимо городского парка, уже знает о произошедшем вчера вечером пожаре, но три милицейские машины доказывают, что дело огнём не ограничивается: кто-то сгорел? То, что есть жертвы, никто не сомневается, но гораздо интереснее узнать подробности события. Кто же так неаккуратно погулял вечерком в закрытом на зиму кафе? Вандалы?! Так им и надо, дуракам! Теперь другим это будет уроком, будут знать, что делать можно, а что нельзя. В новое время, век компьютерных игр, сериалов и других развлечений никого смерть не пугает при условии, что это не касается их – чужие жизни мало кого волнуют.

Джереми решил прийти сегодня пораньше, чтобы медсестра перевязала ему руку, да и справку-освобождение от физкультуры нужно получить где-нибудь на месяц, благо, додумался забинтовать себе полученную вчера ножевую рану, от которой осталось лишь напоминание в виде шрама. Притом обязательно в какую-нибудь пятницу могут появиться какие-нибудь неотложные дела; всё-таки хорошо, что он, всё же, в среду не совершил задуманное – не сбежал сразу же после линейки, а вернулся обратно в школу. К тому же авторитет Бринкерхофа, хоть и временно, но взлетит до небес. Десятиклассника абсолютно не интересуют пустые слухи о пожарах и прочем, становящиеся на один уровень сообщения о том, что городское болото, размером с полгорода высохло или покрылось зловонной коркой. Только он спускается в гардероб, забрать оставленную сумку с учебниками, которые не дополучал в июне, поднялся гам. Не обделённый любознательностью, Джереми вернулся и, заметив объект всеобщего ошарашенного внимания, ухмыльнулся. Жданов явился, притом в не совсем привычном виде: он впервые за последние несколько лет надел школьную форму, хотя и без галстука, но не это самое необычное – новая причёска. Несмотря на давнишний спор, условия которого уже никто и толком не помнит, даже примерно, укороченные раза в три волосы Андрея, уложенные как у конченного трешера, не могут остаться незамеченными. Хорошо хоть, что они не раскрашены во всевозможные цвета, как это вполне можно сделать. Не дожидаясь пока А`шка устроит очередной концерт, пытаясь вывести из себя Бринкерхофа, нарываясь на его непробиваемую стену самоконтроля и безразличия, парень предпочёл вернуться в подвал за учебниками, которые летом заменялись новыми, а в силу отсутствия в августе в Солево, получил только перед линейкой первого сентября.

Судя по закрытому классу информатики, самому факту этого, Лисёнков предупреждению не внял, проигнорировав надобность явиться и доложить о найденном. Впрочем, оплатить на данный момент всё равно нечем – флэшка пропала, а замену ей так просто не найти. Стоит только вспомнить, как именно она попала в руки Джереми, а уж потом пытаться найти хоть что-то похожее. Странно это: обычно девятиклашка так и рвётся, чтобы оказать посильную помощь хоть в чём-нибудь (конечно, не безвозмездно), а тут не явился. Неужели он во вчерашнем происшествии нашёл какую-то связь с Аней? Не могла же она поджечь эту заросшую мхом и плесенью кафешку, стены которой давно поедают термиты? Девка оказывается на сравнение низкой падалью: место ли в лицее такой, как она? Аня, не обременённая моралью, соблазняет, приманивает, затягивая в трясину, навеянного через телеэкраны разврата! Мелочная, легкомысленная женщина! Она не имеет никакого понятия об общечеловеческих принципах чести и добродетели. Внешне симпатична; мечтательный поэт ей оду посвятит, обрисовав словами её молодую девичью печаль, стеклянные глаза – врата в пустое тело без души и слёз.

Полвосьмого; протяжный, раздражающий, оглушительный звонок, как у пожарной тревоги, оповещающий о начале первого урока. В пятницу школьный день открывает у десятого В класса пара литературы – целый час и ещё десять минут перемены, частенько отменяемой. Особенная структура учебного процесса, предложенная, разработанная, запатентованная и введённая в работу Новомирским Михаилом Игнатьевичем, директором лицея номер сто семнадцать, уже около десяти лет назад. Слишком дорого, но условия обучения непомерно лучше, чем можно себе представить. Аудитория сорок девятого класса точно такая же, как и все остальные на четвёртом этаже. Однотонного светло-зелёного, почти бесцветного оттенка стены, потолок светлее, а пол, наоборот, темнее, но не более того. Хорошие пластиковые окна и вертикальные, высокие тканевые жалюзи двойной расцветки. Пять рядов одноместных парт по шесть в каждом, преподавательский угловой стол с компьютером. Под потолком, не считая длинных, плоских ламп, подвешен проектор, а на стене, в сторону которой он повёрнут, размещена интерактивная доска. В центре от учительского места (со стороны учеников) большая магнитно-маркерная доска с несколькими губками, разными по размеру, которые на магнитах держатся на ней.

Соловьёва перебирала подаренные ей на День Знаний цветы, поставленные в стеклянную массивную вазу и на стол, когда десятый В вломился в класс. Она как не старается выглядеть грозно, но последняя и единственная истерика раз и навсегда подорвала её авторитет монстра, поэтому-то ничего и не получается, да и шок после захвата в заложники не прошёл даром. Добрыйвечер, прилетевший после летнего путешествия в Италию, на Тоскану, только сегодня, выходит к доске, неся в руках букет из трёх алых роз вкупе с небольшой коробочкой конфет. Алексей вручил преподавательнице по литературе призы в благодарность за помощь в сдаче Государственной Итоговой Аттестации, проще говоря, ГИА. Людмила Витальевна обняла мальчишку, поблагодарив под оглушительные аплодисменты и возгласы одноклассников; после Лёша вернулся за парту, а букетик поставлен, точнее, впихнут в общую вазу. Переведя дух, женщина в чёрном строгом костюме предпочла начать первый в этом году урок у В-класса, но учащиеся ни в коем случае не собираются успокаиваться. Третьего же сентября начались проблемы с дисциплиной в десятых классах, но ведь десятый Б вчера очень хорошо вёл себя.

- Тихо! – прикрикнула Соловьева, - записываем тему урока, - произносит она, взяв синий маркер в ладонь, что-то вырисовывая на доске.

«Очерк русской литературы XIX века»

Недовольное мычание проходит по сорок девятому кабинету: снова это Пушкин, Лермонтов, Гоголь, которые уже всех заели вместе со всем своим Золотым Веком в русской литературе. Заново будем разбирать роман «Евгений Онегин», «Героя нашего времени», те же «Мёртвые души» и многое другое. Один из легендарных гневных взглядов завуча старших классов, так все присутствующие мгновенно утихомирились, под явным давлением авторитета: нет, всё-таки маленькая слабина, которую себе позволила Соловьёва в среду, должна сегодня же стереться из памяти всех свидетелей, иначе жди небесной кары литератора. «Золотой век – великое время высшего расцвета русской литературы, которое стало для следующих поколений классическим образцом». Скучная лекция, в которую вникают лишь будущие ЕГЭ`шники, но, тем не менее, конспектируемая всеми в силу обещания наказания – уж эта учительница точно не поскупиться и поставит в первую же неделю шквал двоек: стоит только вспомнить произошедшее полгода назад, перед новым годом – хороший же подарочек большая часть класса получила. Обычно довольно живая лекция превратилась в монотонную и затяжную, как бывает, когда Людмила Витальевна злится. Самое страшное – это опоздать на её урок, но кто-то, по всей видимости, забыл это маленькое негласное правило, регулируемое чувством самосохранения.

- Прошу прощения за опоздание, Людмила Витальевна, можно войти? – Бринкерхоф без всяких проблем заходит внутрь, останавливаясь у двери, - у медсестры задержался на перевязке: вчера руку ожёг.

- Да, конечно, Джереми, проходи, - на этого мальчишку гнев суровой учительницы не распространяется, чтобы он не натворил. Когда он что-либо устраивал?

Третья парта четвёртого ряда, считая от окна, будучи ближайшей свободной, немедленно привлекла его внимание и стала новым местом. Урок только начался, поэтому ничего особенного Бринкерхоф не пропустил. С его приходом только-только начали писать особенности, ступени, на которые поднялась русская литература в сравнении с мировым сообществом: задали общий облик, отражение многолетних тенденций мирового творчества, ученики и учителя, часть МЛП, то есть мирового литературного процесса. Затем разбирают периодизацию в девятнадцатом веке, характеристику каждого, причины расцвета, там уже перешли и к определению романтизма, который приелся за несколько лет изучения. Звонок звенит, как всегда, неожиданно, но все прекрасно знают, что на литературе, между парами, перемены не существует, поэтому, даже не обратив ни капли внимания на него, продолжают писать конспект. Истоки русского романтизма, социальная почва возникновения романтизма, особенности русского романтизма, два направления русского романтизма – надоел уже этот русский романтизм! Почему нельзя учить что-нибудь другое?! Чертим таблицу по типам творчества: романтическому и реалистическому – уже лучше, но ненадолго. Тут уж заканчивается пара, а задание на самоподготовку – заполнить таблицу, прочитать некоторые стихотворения Жуковского, Батюшкова, Рылеева – неплохой такой списочек. Зная Соловьёву, то в понедельник будет устроен самый настоящий разнос: не только домашнюю проверит, но и после разбора темы, как всегда, даст лабораторную. Скорее всего, это уже пойдёт как домашняя на пятницу, а вот к тому, вполне возможно, добавит создание видеоклипа на одно из стихотворений по вариантам!

Позорно сбежав из сорок девятого кабинета, пропуская вперёд кого-то из малышей, В–класс ожидало в двадцать третьем обществознание, ведомое Раковски Алексеем Олеговичем, но перед этим ещё есть завтрак и десять свободных минут. К тому же он, в отличие от любимой литературы, знает, что такое перемена и как её нужно правильно проводить. Буквально через минуту в суматохе будней забылась строгая учительница, поэтому многие, не успев всё обсудить за среду и четверг, продолжают рассказывать невероятные истории, кто и где, а главное, как побывал. Спускаясь на второй этаж ниже, ещё на пролёте, замечена белая макушка, забежавшего в тридцать второй кабинет паренька в чёрном. Одежда, конечно, странная, но вот причёску и примерный рост не узнать сложно: явился, наконец-таки, Лисёнков в школу, но, без вариантов, явно не на занятия. Джереми, не теряя итак малого времени даром, спустился с оставшихся нескольких ступенек, догоняя мальца, за ним же и заходя в кабинет ИКТ. Обычный компьютерный класс, только, в отличие от оформления кабинетов четвёртого этажа, на втором стены не зелёные, а бежевые. В остальном же точно такая же расстановка, только парты немного другие – чуть длиннее, чтобы удобнее писалось в тетради, ведь компьютер на каждом столике. Девятиклассник развалился на кожаном кресле Плохотнюка, повесив на него сумку, пока загружается Linux, и сложил ладони в замке перед монитором. Светлые волосы взъерошены: видно, что он бежал, но он не так далеко живёт, чтобы опоздать больше чем на час. Программист обернулся, прокрутившись на кресле и, заметив Бринкерхофа, выдохнул. Из белой сумки с косым ремнём он достал красную папку и бросил на стол, а в следующий момент отвернулся, что-то делая в файлах рабочего стола в компьютере.

Отведённые на перемену десять минут пролетели мгновенно, поэтому под жуткий вой серены, именуемой звонком, десятиклассник вылетел из компьютерного класса, а там уж через два пролёта и ещё немного двадцать третий кабинет. Алексей Олегович злиться не будет, максимум обидится: такой уж он человек скромный и замкнутый. Буроватого цвета коричневые волосы довольно коротко обстрижены, но далеко не под горшок. Всё-таки интересный человек этот Раковски! Вот только скучный: общаться с ним можно только на философские темы, даже на псевдо философские нельзя, но в них он подкован по полной программе. Кто понимает все его разглагольствования, тому он нравится как человек, а всем остальным, как преподаватель. Конечно! Какой же ещё учитель, предлагая внеплановую самостоятельную, после реплики «А может не надо?» соглашается? К тому же на обществознании больше дискуссии проходят, немного материала, сообщения, а в целом – делай что хочешь, только в тему более-менее вникай. К тому же, он всегда идёт на поводу… навстречу ученикам и даёт дополнительные задания, если в конце четверти не устраивает оценка.

На опоздание мужчина не обратил никакого внимания, даже не вспомнил о захвате заложников несколько дней назад, видимо, Новомирский приказал не упоминать об этом, а значит никаких вопросов и тому подобного. На доске уже красуется тема: «Общество и общественные отношения». Каждый год одно и то же, поэтому слушая Раковски в пол уха, Бринкерхоф, положив правую руку на колени, левой листает красную папку, данную ему Лисёнковым. На первой же странице цветная фотография Ани трёхмесячной давности, с выпускного после девятого класса, и её основная характеристика, факты которой известны каждому, вплоть до аттестата. На второй, третьей и четвёртой расписаны биография, хобби, краткий обзор ближайшего окружения. История о смерти Натальи Левицкой и её малолетнего сына Петра на пятой, и шестая отведена для описания лучшей подруги – Благонравственной Надежды, нравы которой уж очень «благие». Тут же представлена информация о продажности самой Ани, но, в отличие от подружки, никаких доказательств, кроме догадок, на неё нет. Следующая, последняя, страница пуста, но с другой стороны, в мультифоре, засунут сложенный в несколько раз листок. Извернувшись, парень всё-таки смог его вытащить; оказалось записка: «Пока всё. По отцу информацию предоставлю позже – запутанная там какая-то история». Частично ознакомившись с файлами, положил папку на край парты, и подключился к уроку, внимая рассказу учителя и принимая участие в дискуссии.

Эти полчаса пролетели незаметно, да и отдохнувшая за лето голова более-менее привыкла к оглушающему звонку с урока и на него, поэтому уже не давит на уши. Теперь появилась возможность в спокойной обстановке изучить предоставленные Максом материалы, но планам сбыться не удаётся. Одноклассники, конечно, вышли из класса, а Раковски направился в учительскую, но, тем не менее, красную папку пришлось срочно прятать: в двадцать третий кабинет вошла Аня. Как ни крути, но надо бы избавиться от неё как можно быстрее – общение с этой мадамой не добавит ни лояльности, ни авторитета, да и не особо и приятно-то. Вот только на этот раз девчонка оделась благоразумно, скромнее: тот же жёлтый пиджак, коричневые брюки – обычная школьная форма, а вьющиеся волосы собраны в хвост. Нет никакого желания видеть сею особу, но приходится, ведь до сих пор неизвестно, как много она знает. К тому же, контейнер оказался у преступника, а вернуть эту флэшку блондин не успел, но, несомненно, она, должна сейчас находиться в конфискованных личных вещах в отделении милиции. Значит, вместо физкультуры, придётся идти туда и уже на месте разбираться, но на это нужно время. Хотя, с самоподготовки его точно отпустят… Так, слишком много пустых размышлений, когда нужно реально что-то предпринимать.

- Привет, Джереми! – Аня робко подходит к В`эшке, а затем садиться за соседнюю парту.

- Доброе утро, - поприветствовал в ответ Джерри девушку, вешая сумку на край стола.

- Как твой ожог? – интересуется она, но резко оборачивается, услышав доносящиеся из коридора крики и шум.

- Нормально, - левая рука лицеиста дёрнулась, маленький жёлтенький огонёк между указательным и средним пальцев коснулся виска Левицкой, - а вон там, видимо, драка.

- Ну… да, бывает, - отстранённо проговорила А`шка, немного выпадая из реальности и хватаясь за голову, - да, кстати, а зонт принёс?

- Зонт? Зонтик… прости, не могу сейчас вернуть, - не лжёт, но сама вещица лежит в портфеле. Не может, потому что сила не сработала: вода больше не обжигает, но способности ещё не восстановились.

- Эм, ну ладно. Тогда… прогуляемся после школы? Всё равно все элективы начнутся только с понедельника, а курсы только с октября.

- Нет, мне ещё в участок идти, - отшил девчонку Джереми, решив переждать время: все проблемы от неполной силы, но хоть ожог не так страшен, как вчера.

- Ну ладно, - звонок прервал беседу, не позволив Ане договорить, - тогда до завтра, - она поднялась с места и умчалась на свой урок.

Кто-то, удивившись, что Левицкой нужно от «супермена», о котором все только и шумели вчера, чуть ли не обожествляли его. Ладно девчонки, но их чуть ли не визг в каждом углу и в коридорах капитально достал парней, которые уже готовы разорвать этого позёра с не выговариваемой фамилией, только бы все забыли о нём, а не вспоминали каждые две-три минуты, какой же Джерри герой. Найти бы на него Тома, как в детском мультфильме, только не такого идиота, как кот, а умнее, чтобы победил и мозги вправил, а не в очередной раз продул. Сам же Бринкерхоф, вновь достав из портфеля папку по делу Ани, зарылся в изучение, ведь прошлогодний конспект будет как нельзя кстати для подготовки к следующему уроку обществознания. Как не престранно, особо интересной оказалась страница с описанием пожара, в котором погибла Наталья Левицкая, а вот наезд на четырёхлетнего Петра голубой доисторической «Волгой» не затронул ни на секунду. По её отцу не сказано вообще ничего, кроме как имени – Борис Левицкий. Макс добавил, что с ним не всё так просто, но, максимум, на что это играет, так это на характер и поведение, не более. К тому же, это его уже совсем не интересует – только надавить на неё, ослабить ментальную защиту, тогда не возникнет подозрений, почему же у неё провалы в памяти. Если же этого не сделать, то кто-нибудь может догадаться, что не всё так просто, как кажется на первый взгляд: сначала Жданов, потом Левицкая – не совпадение, уже система. Кто следующий? В тему кто-то ещё может вспомнить его ранние стирания по рутинным делам, когда он только учился использовать эту способность, то тут всё будет очень плохо. Вылавливать всех, кто хоть краем уха что-то слышал об этой истории… муторно, долго, безрезультатно, да ещё и слишком заметно.

- «Создаёт человека природа, но развивает и образует общество», - как-то раз высказался Виссарион Григорьевич Белинский, - заканчивает лекцию Алексей Олегович, поправляя роговые очки, надетые им в процессе урока, - напишите к следующему уроку о том, как вы понимаете эту цитату. И никаких нет! – негромко воскликнул Раковски, предупреждая недовольные выкрики В-класса.

Звонок прозвенел только через минуту, поэтому неожиданностью ни для кого не стал. Поняв, что на этот раз учитель не собирается идти на поводу у желаний десятиклассников, для всех оказалось всё яснее некуда – сочинение, или как любят это называть учителя, развёрнутый ответ, придётся писать, как ни крути. Сразу видно, что коллеги поднатаскали его в том, как надо вести себя с учениками, что для последних не есть хорошо. Впрочем, на самоподготовке надо только таблицу и сочинение сделать, так что как раз-таки хватит двух часов, отведённых на это дело. Сложив учебники и тетради, попрощавшись с Раковски, школьники покидают класс, слегка угнетённые эмансипацией учителя.

На следующую пару идти никому не хочется: Тузиков. Эта собачья фамилия всем говорит о многом, очень многом: беги – спасайся! Молодой физрук не пожалеет никого – ни девочек, ни, уж тем более, парней. Олег Степанович – муж Новомирской-старшей, одной из дочерей директора, а из этого вполне следует любовь к здоровому образу жизни и фанатическому отношению к спорту, как раз понабрался у тестя. Если старичок только временами похож на сумасшедшего, то Тузиков же полноценный психопат: каждый божий день гоняет ни в чём неповинных детей, страдающих от его гнёта! Повезло же тем, преподавателем которых он не является; меньше всего благоволит «удача» спортсменам: ежедневные тренировки, дополнительные занятия, подготовка к соревнованиям городским и региональным, а там уж, если будут победы, и всероссийским. Мужчина всегда ходит в спортивном костюме, даже в минусовые температуры, на шее висит зелёный свисток. Все учащиеся с опаской идут на уроки физкультуры, радуясь, что она всего один раз в неделю, но жалеют, что учитель такой же как и Соловьёва, но в отличие от неё, этот вообще не знает такого слова, как «перемена».

Прийти во вторую пристройку не составляет большого труда и трат времени, поэтому отдохнувший, спросонья после обществознания, В-класс идёт на третий этаж, как на каторгу: ожидать милости от учителя не приходится. Из-за этого парни ненавидят героя ещё больше – он под прикрытием ранения, выпросил освобождение у медсестры, а в контексте прошедших событий и роли Джереми в них, Тузик не посмеет проигнорировать справку врача. К тому же, этот блондинчик ещё и правую кисть перебинтовал, показывая какой он бедный и несчастный – пожалейте меня, а девчонки (дуры!) верят. Недовольство только растёт, набирая обороты с каждой минутой, секундой, взглядом. Этот позёр никогда и ни с кем особо не дружил, не разговаривал, сторонился всех, поэтому такое внимание к его персоне должно очень нравиться ему, а такое чувство, будто раздражает. Да что он за человек такой? Не смог спокойно смотреть, как чужим людям грозит опасность, но сейчас пытается игнорировать благодарных. Хотел ли парень славы или просто помочь? Как ни крути, ровесники не в состоянии понять его породу, поэтому и появилась в их сознании неприязнь, постепенно перерастающая в ненависть.

- Быстро! Быстро! – кричит Олег Степанович, - я уже начинаю урок! – голосит он и подгоняет учащихся свистком за шесть-восемь минут до звонка.

После летних каникул, отпуска на июль-август, физрук слишком свеж и бодр, нежели в мае, когда ему после соревнований хватало сил только заваливать заданиями. Всё-таки после того, как он целый год активно принимал участие в ходе урока, показывая по нескольку раз что и как нужно выполнять, заряжая все «оптимизмом», он, конечно же, устал. Красный с белыми полосками спортивный костюм призывает к лучшему исполнению запланированного, лучше самого ярого публицистического текста. До звонка ещё много времени, но ведь Тузик, как грелку, истязает учеников, а когда находятся причины, чтобы прогулять, то затевает глубокую обиду и отыгрывается в следующий раз. Впрочем, он не мстительный, по крайней мере, не то чтобы сильно, поэтому Бринкерхофу можно вздохнуть свободно: ножевое ранение в живот, обожжённая рука – он итак калека: «Не повезло парню – не может присутствовать на уроке», - сожалея, думает Тузиков, надеясь, что парнишка выздоровеет раньше, чем по справке и придёт на занятия. В противном случае, он не увидит Джереми до ноября, второй четверти. «Какая жалость! что такой упорный и старательный ученик и просто… не может. Эхе-хе».

Удачно избежав нежеланной участи (физкультуру, как известно, не любит никто), Джереми понадеялся беспроблемно уйти из школы, но разве кто позволит? У самого выхода парня поймала Ленская, чуть ли не под локоть, уводя в директорский кабинет, расположенный на первом этаже. Милая старушка в коричневом костюмчике, в дань тому же уставу, следует за шефом. Войдя в приёмную, невольно замечаешь, что место секретаря пустует: верно, Островская же задержана по подозрению в организации вооружённого нападения и захвата заложников. Как ни крути, бывает Бринкерхоф здесь нечасто, но, тем не менее, ему нравится заходить сюда: приятный жёлтенький интерьер приёмной чем-то напоминает его спальню, но окно поменьше и рядом нет выхода на лоджию. К тому же, этаж не тот, кровати нет, а в целом то же самое, даже жалюзи такие же, хотя мебель здесь на пару тонов темнее, стеллажи и полки немного другой формы и ещё кое-что по мелочи.

Деревянная дверь ведёт в директорский кабинет, оформленный в ярко-рыжей гамме, олицетворяющий жизнь, активность, силу и молодость. Спортивные заслуги Новомирского известны на весь город: сложно найти ещё одного такого пожилого человека, но есть вероятность, что муженёк его дочери когда-нибудь станет точно таким же. Сейчас старичок сидит за столом, но, стоило только десятикласснику войти, Инесса Альбертовна всё же осталась в приёмной, как Михаил Игнатьевич поднялся на ноги вместе с гостем. Захотелось вдруг исчезнуть: визитёром оказался никто иной как тот самый капитан МЧС, который проводил «учения», как смешно это не звучит. Вояка приблизился к школьнику, назвав своё имя и протянув руку. Джереми ничего и не оставалось, как принять знакомство, поэтому, он подал свою, но не прямо, а под углом к правому боку: всё-таки Огнёвин подал правую, а не левую. Мужчина всё тот же, что и в образе террориста: тёмные волосы ёжиком, солдатская походка, только одежда цвета хаки, зелёного, буро-золотого с МЧС`овской нашивкой на бушлате. Новомирский пригласил всех рассесться, прежде чем начать разговор.

- Пацан, дурак ты или гений? – поинтересовался Игорь, - придумать такой план… Кстати, что у тебя с рукой?

- Обжёгся, бывает, - невзначай бросил Джереми, надеясь, что военный пришёл только для того, чтобы выразить благодарность и не более.

- Ну что ж, Джерри, - Михаил Игнатьевич сложил ладони в замок перед собой, - зачем же ты из больницы сбежал, негодник?

- Только бы зря лекарствами кормили, но я в норме. Да ещё и эти журналисты не дали бы прохода, - парень улыбнулся.

- Ты перенёс две операции и думаешь, что это шутки? – старик нахмурился, а его шрам на редкость кажется угрожающим.

- Не беспокойтесь, я в полном порядке: нельзя уроки пропускать. К тому же, я левша, - мальчишка приподнял раненую руку, - правой всё равно не пользуюсь.

- Бринкерхов, молодец ты! – хвалит Новомирский, - но и о себе думать надо. Если хочешь отдохнуть, то я напишу приказ, полежишь дома пару дней, м?

- Нет, спасибо. Это всё, я могу идти? Капитан Огнёвин, как раз хотел искать вас… - Джереми, поднявшись с кресла, поправляет висящий на одном плече портфель. – Вчера, то есть в среду, мне пришлось отдать преступнику флэш-карту, чёрную такую, с серебряным узором. Она должна находиться в личных вещах одного из задержанных, видели?

- Есть такое, - Игорь тоже встал на ноги, - но она в отделении. Назови домашний адрес, привезу.

- Спасибо, но я и сам могу, - рука подошедшего капитана опустилась на плечо, держащее портфель; десятиклассник, не удержавшись, подогнулся, чуть не упав на колени.

- Джерри! – воскликнул старик, подскакивая с места и подбегая к ученику, поддерживаемого МЧС`овцем, - чтобы завтра и всю следующую неделю я тебя в школе не видел!

- Ладно, - шестнадцатилетка выпрямился, вытирая с губ кровь поданным директором платком, - делайте что хотите.

- Михаил Игнатьевич, я отвезу его домой и врача вызову, не волнуйтесь, - взяв парня за локоть, не позволяя выбраться, Огнёвин превратился в самый настоящий конвой, но мальчишка успел напоследок сделать замечание:

- Моя фамилия Бринкерхоф, на конце буква «ф», а не «в».

- И где только такая фамилия нашлась? – изумился старик, как только за посетителями захлопнулась дверь, и взял в руки папку-дело одного из учеников-олимпиадников с надписью на ней «Перекатилосось Степан».

Пятый урок подходит к концу, остались сущие минуты, поэтому стоит поспешить, чтобы не наткнуться на толпу. Пожалуй, решение Новомирского оказалось очень некстати, но зато будет время подумать и провести эксперименты по реакциям силы на воду. Жаль, что узнал об этом не на каникулах, а только сейчас. Выходя из школы, Бринкерхоф на мгновение оглянулся на жёлто-бордовое здание в виде буквы «П» с двумя пристройками. Практически перед входом пристроилась чёрная иномарка, не требующая, но жалобно просящая срочной мойки: немного грязные бока серят. Как раз-таки этот автомобиль принадлежит Огнёвину, поэтому, позволив посадить себя в неё, не боясь, парень откинулся на спину. Не теряя времени, мужчина завёл мотор, и машина тронулась с места. На спидометре всего пятьдесят с лишним километров в час, средняя скорость движения в городе, значит только минут через двадцать будем у дома. Капитан кажется Джереми хоть и хорошим, но каким-то слишком простым, человеком, которому хочется не то что доверять, а верить, но это совершенно не обязательно. Не лучший опыт общения с милиционерами полтора года назад, ещё до переезда в Солево, неплохо сказался на доверчивости парня, точнее, на последних её крохотных частицах. Законопослушный гражданин или нет, но ложь в природе человека, защита собственных интересов, и этого не изменить. Они очень хотели, чтобы Алиса никогда больше не открыла рот – это и получили, а чьими руками совсем не важно. Главное только, чтобы самим не подставляться и тем, кто связан с ними. Наконец-то выехав к воротам школы (обычно, не на машине, это занимает гораздо меньше времени), Огнёвин спросил:

- Так где ты живёшь?

- Деленская девять, недалеко от пересечения с Ноябрьским проспектом, - лицеист уставился в окно и наблюдает за проплывающими мимо тротуарами, площадками, деревьями и случайными прохожими.

- Далековато тебе до лицея добираться по утрам, - невзначай замечает МЧС`овец, - почему не пошёл в сто двадцать шестую? Она как раз близко.

- Потому что я не собираюсь учиться в средней школе: первые восемь классов числился в гимназии, а до Солевской ехать намного дольше, чем до лицея, - резонно, но всё-таки каждый день тратить по полчаса, чтобы добраться до школы… глупо.

- Да, особенно, если на автобусе ездишь… не кайф, - согласился Огнёвин.

Капитан только хотел что-то сказать, но классический рингтон Samsung`а отвлёк его, поэтому мужчина замолк и, достав телефон из нагрудного кармана бушлата, явно старый, и ответил. Он пару раз по-военному вскрикнул, сказал «понял», теперь же что-то тихо пробубнил, глядя за дорогой и не отпуская руль. Хорошее настроение мгновенно падает, лицо серьёзнеет, улыбка тускнеет, а следом исчезла совсем. «Чёрная флэшка с серебряным узором принадлежит тому пареньку, первосентябрьскому герою из сто семнадцатого лицея», - произнёс он и замолчал. Иномарка вильнула в сторону; несмотря на запрет использования сотовых за рулём, Огнёвин не собирается отключать вызов. «Нет, с собою нет» и «Сейчас занят, везу домой этого пацана», - говорит он, спустя некоторое время. Вот уже и последние дома Деленской проходят мимо: шестьдесят седьмой, шестьдесят пятый, шестьдесят третий остались позади. У дома будут уже через считанные минуты, около пяти, а капитан только убрал мобильный в куртку. Бринкерхоф же, напротив, держа смартфон в левой руке, что-то набирает большим пальцем. Вояка, достав что-то мелкое из бардачка, поправил зеркало заднего вида, установленное в салоне.

- Именно, как и договаривались, - отвечает кому-то по ту сторону связи школьник, - никаких половинок: знаю я тебя. Уткнёшься в своё, а мне потом как тебя вытаскивать? Как закончишь, так и поговорим, - через некоторую паузу, прослушав ответ, продолжил, - встретимся, а об этом созвонимся. Нет, лучше в онлайне.

- Джерри, - позвал пассажира Огнёвин, когда тот окончил разговор, - не заметив, что уже приехали, - покажи телефон. Давно собираюсь новый купить, а в них я тот ещё чайник.

- Конечно, - передал водителю «NOKIA» и снова откинулся на трёхместное сидение, - плеер работает хорошо, 2G-интернет и Wi-Fi тоже, звонки и сообщения зависят от оператора, а остальное не знаю – не пользуюсь. Если хотите сенсорный, то, моё мнение, берите Samsung или Nokia, неважно какой модели, но лучше девятого года. Посмотрите характеристики, всё же доступно в интернете, а магазины города предлагают неплохой выбор. На крайний случай - не так далеко Ижевск.

- Да, спасибо, воспользуюсь советом, - полуулыбнувшись, капитан вернул смарт владельцу, - беги давай домой, лечись. Так и быть, не буду тебя врачами мучить.

- Хорошо, до свидания, - стоило только Бринкерхофу захлопнуть за собой дверцу, как машина рванула вперёд. Десятиклассник же, заметив, что портфель остался в салоне, откинул назад чёлку, мгновенно вернувшуюся на место, развернулся и направился в подъезд, надеясь, что отец всё-таки дома, ведь после каждой командировки даётся выходной. В противном случае, придётся посидеть под дверью часов до семи.