Я вижу: все получится! (17-18 гл)

Глава 17

Прошло три года. За это время супруги Вишняковы окончили учебу, каждый теперь занимался любимым делом. Аннушка преподавала в школе, Иван первое время работал вместе с Сергеем, но вскоре понял, что его мало привлекает обычная хирургия, и тогда он занялся научной деятельностью. Все в их семейной жизни шло сравнительно неплохо, до того момента, как Анна заговорила о детях. Какое-то время он избегал общения с женой на эту тему и особо как-то не задумывался о будущем и продолжении рода. Жил одним днем. Только Анна думала. Он стал замечать её тоскливый взгляд при встрече с молодыми мамами и их малышами, когда в выходные удавалось прогуляться с ней в сквере. Порой, Иван видел, как жена останавливается в магазине у витрин с детскими вещами и тяжело вздыхает, прячет взгляд. Можно было бы и дальше делать вид, что все у них замечательно, да только скрывай не скрывай, а рано или поздно все выстраданное внутри - выйдет наружу.
Как-то раз Иван припозднился на работе, и, вернувшись домой, застал Анну с красными, заплаканными глазами, в которых вновь появилось отчуждение и боль.
- Аня, что с тобой? Ты плакала? - озабоченно спросил он, разуваясь и проходя в комнату, - Что-то случилось?
- Нет, - пожала она плечами и отвернулась от него к окну, - ничего не случилось. У меня никогда ничего не случится!
Выкрикнула зло и закрыла лицо руками. Иван растерялся. Он не понимал. Действительно, не понимал, что могло произойти и от того не знал, как поступить дальше. Но внутри, где-то возле самого сердца что-то будто надломилось, сжалось, стало очень тяжело на душе: неужели он что-то упустил, что-то сделал не так? Любимой отчего-то снова плохо рядом с ним.
- Аня, что происходит? - подошел к жене, попробовал обнять, но та дернулась и отстранилась.
- Не трогай меня, Ваня, не надо.
- Это еще почему? - оторопело проговорил он, вновь протянув руку к вывернувшейся и отступившей от него женщине. - Аня, объясни толком - что тут, черт возьми, произошло, пока меня не было?!
Он начинал терять самообладание, а это могло плохо отразиться: как на разговоре, так и на последующем общении с женой. Иван силой воли подавил свои эмоции, тяжело вздохнув, вновь посмотрел на Аню совсем другими глазами. Заметил: она сильно нервничает, боится встретиться с ним взглядом; вспомнил, что утром Аннушка собиралась сходить в женскую консультацию, догадался - вот и причина.
- Аня, я очень устал и голоден, как медведь. Покорми меня, а потом если захочешь - поговорим, - сказал тихо, без нажима в голосе и вышел из комнаты, закрылся в ванной.
Он долго умывался холодной водой, смотрел на свое отражение в новом, недавно купленном Аннушкой зеркале над умывальником: что ей сказать, как? Чем можно поддержать женщину, которая знает, что никогда не станет матерью? Ведь только эта новость могла выбить почву из-под ног его супруги. Скорее всего, из-за диагноза 'бесплодие' Аня не находит себе места. Иван догадывался, давно. Ведь они не предохранялись с женой с первого раза. Вначале она не придавала значения, после стала задумываться, а теперь, видно, узнала ответ на свои потаенные страхи и переживания. Иван закрыл кран, вытерся полотенцем и медленно распахнул дверь, не зная, с чем ему придется столкнуться.
Аня хозяйничала на кухне: что-то перемешивала в сковороде, гремела посудой. В домашнем ситцевом халатике, в тапочках на босу ногу, с собранной на затылке, немного растрепанной косой - она была не менее прекрасна, чем в свадебном платье. Стоило закрыть глаза: видел её всю - разную: доброю, милую, сердитую, печальную - родную. Без нее жизнь для него теряла всякий смысл.
Иван стоял, прислонившись к дверному косяку, и наблюдал за женой. В какой-то момент заметил, как напряглись её плечики, и Аннушка обернулась, почувствовав взгляд. Опустила глаза к полу, поставила на стол тарелку с поднимающимся над ней паром.
- Вот, садись к столу, - произнесла торопливо, - У меня все готово.
Иван пододвинул к себе табурет, устало уселся на него, придвинулся плотнее к столу, взял в руки вилку - нацепил на нее горячий жареный картофель. Прожевал, запил молоком - еле проглотил, не чувствуя вкуса. Есть расхотелось. Он поднял тяжелый взгляд на жену. Аня присела тоже на табурет с другой стороны их квадратного стола и теребила в пальцах кончик скатерти. По ее щекам текли прозрачные горошины и падали куда-то вниз. Дальше тянуть с разговором - не было сил.
- Аня, ты была сегодня у гинеколога? - в ответ жена лишь утвердительно качнула головой, не поднимая на него взгляда, казалось, еще ниже согнулась, будто от непосильной тяжести. Ивану стало не по себе. Судорожно сглотнув, он задал еще один вопрос, - Что сказал тебе врач?
Анна тихо всхлипнула, потом еще раз. Вытерла рукавом слезы и посмотрела на мужа отрешенным взглядом, Ивана покоробило от того спокойствия, от того ровного тона, которым она произнесла, скорее всего, мучившую её целый день фразу:
- У нас никогда не будет детей.
Его догадка подтвердилась. Иван потянулся к жене:
- Иди ко мне.
Анна сползла с табурета вниз и, опустившись перед изумленным мужем на колени, обхватила его ноги руками и заплакала навзрыд:
- Прости меня, Ванечка, прости! Если бы я послушала тебя! Если бы я тогда не поехала... - она прижалась к нему, не давая себя поднять и сокрушенно качала головой, - Какая же я дура! Что я наделала!!
- Аня, Анечка, не надо! Поднимайся, слышишь? - Иван еле разлепил её, стиснутые в замок, руки; поднял на ноги; крепко прижал к себе, давая выплакать наболевшее, - Ты ни в чем не виновата, слышишь?! Ни в чем! Мы сходим к другому врачу, может быть, этот ошибся. Не плачь. Давай, я позвоню Алене?
Утешая жену, Иван знал, что вряд ли есть ошибка в диагнозе. Сильное переохлаждение сказывалось долго. Они лечили Аннушке почки, цистит, воспаление придатков и яичников почти год, последствия иногда проявляли себя до сих пор. Стоило ей немного побыть на сквозняке и боль возвращалась - приходилось вновь пить лекарства, ставить уколы. Подумал об этом с горечью, отгоняя от себя очевидное, решил вначале успокоить Анну.
- Ну, что скажешь? Звоним твоей сестре?
- Думаешь... она... - всхлипнула Аня и отстранилась, высморкалась в платок, который ей вовремя подал в руку, - знает хорошего врача?
- Почему бы и нет? - подмигнул Иван жене и мельком глянул на наручные часы, - Эх, поздновато уже, но думаю, они с Сергеем еще не спят.
Алена выслушала его исповедь молча. Она все поняла без лишних объяснений, но все-таки пообещала, что поможет - найдет хорошего специалиста для сестры. Аня перестала плакать, затихла, обнадеженная словами Алены. Укладываясь спать, прижалась к мужу всем телом и умоляюще прошептала:
- Поцелуй меня, Ванечка...
В ту ночь Иван был очень нежен с Аннушкой, стараясь угодить ей, дарил свою любовь - осторожно, бережно... и спокойно уснул, когда насытившись его ласками, жена мирно засопела у него на плече.
Утром он проснулся от того, что почувствовал холод. Будто бы остался в постели один. Приоткрыв глаза, увидел, что Аня сидит на кровати, обхватив себя руками, и легонько покачивается: взад-вперед. Иван приподнялся на подушке и, опираясь на локоть, провел свободной рукой по сгорбленной спине супруги. Отчего Аня вздрогнула и медленно развернулась в его сторону. В васильковых глазах вновь появился холод и отчуждение. Иван чуть не ругнулся вслух: до каких пор жена будет возводить между ними стены?! Он так устал бороться с её страхами!
- Что с тобой? - спросил, уже догадываясь о том, каким последует её ответ.
- Разведись со мной, Вань. Зачем я тебе такая... ущербная?
- Ну вот... снова хорошие новости с утра! - он сел напротив жены, притянул её к себе, - Глупышка, что ты себе снова придумала, пока я спал? Анют, какая ты ущербная? Ты у меня красавица-раскрасавица! - он легонько встряхнул её, обхватил бледное личико руками (неужели всю ночь не спала?) и крепко поцеловал в губы, доказывая свои чувства.
- Ваня, я серьезно. Намучился ты уже со мной. Все ведь бесполезно - эти врачи. Я же знаю. Я часто болею, простываю, и даже если будет один шанс из тысячи, я не смогу выносить, - она вздохнула и отрешенно посмотрела на него, - а без детей, какая мы семья? Ячейка общества должна быть полной и приносить государству пользу...
- Тсс! - он закрыл ей рот ладонью, - Какая ячейка, Аня? Ты что?! Я люблю тебя - это главное. Мы справимся. Хочешь, возьмем себе малыша в доме малютки? Знаешь их там сколько? Воспитаем, будет у нас гражданин, а хочешь - девочку возьмем или сразу двоих?
- Ванька - дурачок! - она обняла его, прижалась к колючей щеке своей, - Чужие дети - это не свои. Их еще полюбить надо, как родных. Я не знаю, смогу ли?
- Не говори сейчас ничего. Давай попробуем все, что можно. А если ничего у нас не выйдет, то... - он нарочно сделал паузу, а потом, заметив интерес в любимых глазах, продолжил, - заведем себе... собаку, или двух!
Анна улыбнулась на его шутку и поцеловала в губы, сама, давая понять, что стена вновь пала. Иван же задумался и всерьез над тем, что ему делать дальше. Встретившись с Аленой в обеденный перерыв, обговорили с ней возможные варианты. Чтобы не остаться голодными, он пригласил своячницу в кафе, где разместившись за столиком, они смогли утолить голод почти полноценным обедом, заказав - второе и салат, потому что из первого остался лишь суп-харчо. А это блюдо, как известно, было на любителя.
- Ваня, я знаю, что это нелегко признать, но обычным способом Аня вряд ли сможет зачать. Я говорила с её лечащим врачом. Если не вдаваться в подробности, то он ставит ей стопроцентное бесплодие, понимаешь? - Алена чуть пригубила виноградный сок и принялась за свой картофель и котлету по-киевски, слегка попробовав салат из свежей капусты и огурцов.
- Я-то понимаю, - вздохнул Иван, - Что с Аней делать? Она просит развод.
- О, как?! - Алена округлила глаза, - Все гораздо серьезнее, чем я думала... Ваня, не отпускай её от себя, одна она не выдержит. Сломается.
- Да я и не думал её отпускать. Предложил взять малыша в детском доме.
- И что она?
- Говорит, что не сможет полюбить чужого ребенка, как своего. А смысл тогда мучить и себя, и ребенка? - он смял сигарету, так и не закурив, - Алена, как мне быть? Я люблю её. Безумно люблю - почему же так все сложно-то?!
- Ваня, жизнь вообще-то сложная штука... - Алена вздохнула и положила ему руку на плечо, - Ты же - мужик, держись!
И как бы между прочим добавила:
- Из любой ситуации можно найти выход. Ты слышал об английских ученых, говорят, они вырастили ребенка из пробирки. И у нас тоже есть неплохие результаты таких научных изысканий, - Алена наклонилась к Ивану поближе, - Сережа сказал, в Ленинграде сделали такую процедуру одной молодой маме.
- И что? - напрягся Иван, весь обратившись в слух.
Да он знал о "зачатых в пробирке" детях, только в Советском Союзе эти процедуры пока не увенчивались успехом.
- Ждут, что скоро родится такой малыш, - Алена ободряюще подмигнула ему, - И если все пройдет удачно, то, думаю, это наш шанс.

С того времени прошло еще полтора года, когда наконец-то их шанс воплотился в жизнь. Деньги на экстракорпоральное оплодотворение они частично взяли из тех, которые были у Анны на сберкнижке - то, что им с Аленой успел оставить отец при жизни, и некоторую сумму Иван смог скопить за несколько месяцев, откладывая почти полностью свою зарплату. Жили они на то, что зарабатывала Аня.
Сама процедура была не слишком сложной, главное, чтобы эмбрион прижился, о чем в первую очередь и переживала Анна. Иван волновался и сомневался не меньше жены, но Алена вновь спасала положение, ручаясь и за опытного в этом вопросе врача, и за конфиденциальность. Поскольку огласке супруги Вишняковы эту процедуру придавать не хотели. Все совершалось в строжайшей тайне. И удалось-таки! Аня забеременела, вот только последние месяцы своей беременности пролежала в больнице, чем и омрачилось их общее ожидание чуда.
Мальчик, сын у Вишняковых родился крепеньким, здоровеньким, а вот Аня перенесла роды - тяжело. Были и сильные разрывы, и обильное кровотечение, а потом тяжелейшая послеродовая депрессия.
Сына, которого назвали Константином, выкормила, в прямом смысле этого слова, Алена. Она к моменту родов сестры нянчила уже собственного малыша - трехмесячного Никиту. Алена переняла заботу о племяннике на себя, плюс ко всему еще успевала поддерживать Ивана и почти каждый день навещала сестру в больнице. Та, после родов еще целый месяц находилась под наблюдением врачей. Сергей с пониманием относился к сложившимся обстоятельствам и хоть практически не принимал никакого участия в делах семейных, тем не менее, не запрещал своей жене так часто посещать родственников.
Когда сын немного подрос, в семье на какое-то время вновь стало спокойно. Аня работала, Костя ходил сначала в ясли, потом в детский сад - с мальчиком не было никаких хлопот, да только радости своей матери он совсем не доставлял. Иван сразу заметил, что его любимая не питала к сыну материнских чувств. Думал, что со временем это пройдет, да только с каждым разом неприязнь к ребенку проявлялась все больше с Аннушкиной стороны. Как-то в сердцах, рассердившись на какую-то шалость, она выкрикнула:
- Лучше бы ты родился - девочкой! Они гораздо спокойнее!
Иван тогда обнял малыша, прижал к себе, а жене ответил, что с такой матерью, любому ребенку жилось бы плохо.
Вечером Аня попросила у Ивана прощение и сама уложила сына спать, а после заговорила на полном серьезе о том, что хочет родить себе дочь.
Вода и камень точит. И хотя Иван не собирался поначалу уступать, но изо дня в день Анне удалось сломить его решимость. Он согласился на еще одного ребенка, с условием, что если это опять окажется сын,то Аня будет любить его не меньше, чем, если бы это была дочь.
Вторая процедура тоже прошла успешно, только, к большому сожалению, на этот раз беременность прервалась - выкидыш, девочка, сроком три месяца. Анна проплакала всю ночь, а на утро заявила, что хочет попробовать еще раз. Новая попытка тоже не увенчалась успехом, малыш умер в утробе матери на сроке восемь недель.
Вновь наступила пора депрессий, слез и отчаяния, не смотря на то, что рядом бегало звонкоголосое счастье. Аня не замечала ничего и никого вокруг. Алена приехала к ним домой, и дни напролет теперь нянчила сестру, забывая о собственной семье.


---
Глава 18

- Нет! Нет! И еще раз - нет! - Сергей был взбешен, и мерил шагами свою небольшую кухню в новостройке, куда они с Аленой перебрались всего пару месяцев назад. Даже вещи ребята еще не все разложили. Иван в коридоре запнулся о коробку, заполненную книгами, а в ванной, когда мыл руки, заметил, что стоило бы починить один из гудящих кранов.
Никита, по словам подруги, гостил у родителей Сергея, пока они с мужем занимались переездом и обустройством новой жилплощади. Иван за своими с Аннушкой бедами и тревогами совсем не замечал происходящего вокруг. После рождения сына, он словно бы находил в вакууме, отделенным от остального мира и мало интересовался тем, что происходит в жизни его друзей.
Наблюдая за метаниями Сергея, Иван прекрасно понимал, что тот должен был почувствовать после той новости, которую сообщила ему супруга. Да и он опешил, когда узнал, что придумали между собой сестры. И приехал к Лебединским с одной целью, по возможности, отговорить Алену от задуманного. Глядя на Сергея, понял, что был прав. Ни к чему хорошему задумка их женщин - не приведет.
Алена кусала губы и из-под нахмуренных бровей поглядывала на мужа.
- Ты хоть представляешь, какому риску подвергнешь себя? - остановился Сергей и обернулся к жене, - А о сыне и обо мне ты подумала? Никитке всего три года! А если с тобой что-то случится?
- Ничего со мной не случится, - упрямо ответила Алена, - Вспомни: Никитку выносила легко, родила тоже. Отчего паника-то, муж?
- Во-первых, это не паника, - ответил Сергей, взлохматив и без того торчащие в сторону волосы, - А, во-вторых, если уж твоей Анюте приспичило родить второго ребенка, то пусть вначале Костика научится воспитывать. На него у нее, видите ли, сил никаких нет, а на второго малыша будут? Вспомни, как ты её выхаживала: как наш сын полгода у моих родителей жил, забыла? Ванька, а ты что молчишь? Прав я или нет?
- Конечно, прав... - ответил Иван и запнулся, встретившись со взглядом подруги.
- Что значит прав?! - Алена чуть не выронила из рук чайник, разливая кипяток по расставленным чашкам на столе.
Она хотела провести беседу в уютной, мирной обстановке, да не утерпела, высказала новость с порога, вот теперь и приходилось разгребать последствия. Сергей воспринял её идею стать суррогатной матерью для будущего ребенка сестры так, как собственно и ожидал Иван - тот был против использования жены в качестве инкубатора. Алена думала, что муж её поймет и поддержит в этом вопросе, когда узнает, как тяжело Аня переживает в последние дни несостоявшуюся беременность. Иван же прекрасно понимал опасения друга и, если бы такой вопрос коснулся его, при других обстоятельствах, он тоже был бы против. И еще как!
- Алена, ты не сердись, - Иван виновато повесил голову, - но я тоже считаю, что нельзя идти на поводу у Ани. Разбаловали мы её с тобой. Сережка прав, она и за Костей не очень-то заботится...
- Та-ак, - протянула Алена, поглядывая то на мужа, то на Ивана, - Мужики, давайте-ка, чай попьем и все обсудим. Не спеша.
- Аленка, тут и обсуждать нечего, - махнул рукой Сергей, - ты в этом участвовать не будешь и точка!
- А ничего, что я уже в этом принимаю участие и довольно активное? - окинув взглядом мужчин, заявила, подбоченившись, Алена.
Иван, успевший отхлебнуть из своей чашки, закашлялся, а побледневший Сергей подскочил вплотную к жене.
- Что? - встряхнул он её за плечи, - Что ты сказала?!
- Ты не ослышался, - дерзко вскинув подбородок, ответила она, - Ты все правильно понял. Мы с Аней сегодня были в Центре планирования семьи и сделали нужную процедуру. У них остались материалы, мы договорились еще на прошлой неделе, но боялись спугнуть удачу...
С каждым словом Алены лицо Сергея менялось, на скулах заиграли желваки. Иван мог бы поклясться, что и сам выглядит не лучшим образом. То, что сейчас в запале высказала им Алена, в голове у него не укладывалось.
- Где вы взяли нужную сумму? - спросил он первое, что пришло ему на ум, прервав молчаливую дуэль супругов.
- Нам не понадобилось, - ответила Алена, все еще не сводя взгляда с мужа, - У Ани было две неудачные попытки, мы смогли договориться с врачом...
- Какая же ты... - Сергей не договорил. Он притянул жену к себе, крепко обнял, уткнулся губами к ней в макушку, зарылся руками в её каштановые, опускающиеся кольцами ниже плеч, волосы. - Аленка, ты с ума сошла!
Иван отвел взгляд, уж слишком бросалась в глаза та нежность, что пробегала между этими двумя. К счастью, его друзьям не нужно было разрушать изо дня в день баррикады, построенные из недомолвок и обид - между ними тех попросту не существовало. Наверное, в этом и была сила Сергея, которую так любила в нем Алена. Он смог простить, принять и без каких-либо выговоров, эмоциональных выпадов, искать пути в сложившихся обстоятельствах. Зачем оспаривать то, что уже случилось? Иван и раньше ценил друга за горячее сердце и холодную голову. Тот в любых трудностях не терялся, а искал выход, даже там, где того не могло быть в принципе. Сам он так не умел, часто психовал и подолгу метался, не зная, как выйти из того или иного положения, мучился, не спал ночами.
Спустя несколько минут, Лебединские уже сообща думали о том, что скажут родителям Сергея по поводу беременности их невестки.
---
Иван Игнатьевич, услышал голоса за своей спиной и вновь обернулся на дверь. Алена и Сергей вошли к нему на этот раз вместе.
- Ты готов? - Сергей - в домашнем костюме: легких серых брюках и светлой рубашке в мелкую клеточку, - как всегда бодр и свеж, серьезно глянул в глаза друга и осторожно продолжил, - Гарантировать на сто процентов, конечно, ничего нельзя, но на девяносто девять - могу поручиться за успех.
- Сережа... - Иван Игнатьевич вернул другу взгляд, заметив, как при этом напрягся тот, - я не маленький, все понимаю. Когда начнем?
- Сегодня. Правда, есть одна загвоздка, - Сергей почесал подбородок, - надо, чтобы разрешение на операцию подписал кто-то из твоих родственников. Ты детям дозвонился?
- Нет, - угрюмо ответил Иван.
- И что будем делать? - вмешалась в разговор Алена. - Я звонила твоей соседке, говорит, уехали твои куда-то вместе, может на отдых, и пока не появлялись...
"На отдых ездят летом, но никак не осенью, причем у Машки сейчас самый разгар занятий, и Костя должен был вернуться из командировки. Странно все это", - подумал профессор, но вслух не стал ничего говорить. Ни к чему напрягать друзей еще и этой проблемой.
- После детей ближайшей родственницей мне приходишься ты, - усмехнулся Иван, - так что подписывай все, что там нужно. И давайте уже начнем, что ли?
Лебединские переглянулись, и Сергей качнул головой:
- А он прав, Алена. Хватит тянуть кота за хвост и так много времени потеряли, - он потрепал жену по голове, взлохматив слегка её волосы на затылке, - Тебе придется взять ответственность на себя.
- Сережка, не шали! - упрекнула его Алена Ивановна, поправляя прическу у зеркала в комнате Ивана. Соглашаясь с доводами мужчин, добавила, - Хорошо, как скажете.
Потом она хитро прищурилась и погрозила пальцем им обоим:
- Только после, чтобы без претензий! - и выпорхнула за дверь - собираться.
- Ну, что, поехали? - Сергей указал головой на дверь, провожая взглядом жену, которая уже, судя по звуку удаляющихся шагов, куда-то убежала внутрь дома.
- Поехали, - согласился с ним профессор, все еще переживая насчет своих детей.
---
Беременность Алены от сотрудников и родителей Сергея удалось скрыть, отправив её на последних месяцах в родную деревню, к тетке. Анна ушла в отпуск, благо у педагогов он почти три летних месяца, но в отличие от сестры решила провести свое время 'беременности' вместе с Костиком в деревушке, где жила когда-то бабушка Ивана. Домик был вполне пригоден для жилья. Так и скрыли сестры от соседей и знакомых свою тайну.
Алена родила в конце августа, без каких-либо осложнений для своего здоровья, если не считать небольшую анемию. Роды проходили в тайне, Сергей сам их принимал. Отдав Ивану ребенка, он отвез жену на курорт, чтобы немного подлечить и восстановить её здоровье. Всю ответственность за малышку теперь несла родная мать. Дочку назвали Машенькой. Иван в крохе - души не чаял, и Анна, казалось, наконец-то стала любящей и заботливой матерью. Во всяком случае, первые полгода, пока у Маши не стали резаться зубки.
Несколько бессонных ночей с горячей от высокой температуры и почти беспрерывно плачущей малышкой, показались кромешным адом. По очереди - то Иван, то Анна - носили Машу на руках, убаюкивая и стараясь хоть как-то унять её страдания. Днем, впрочем, тоже было не легко. Ивану приходилось в полусонном состоянии тащить сына в детский сад, а затем самому плестись на работу. Анна оставалась с дочкой одна. Спали они в короткие передышки, когда Маша уставала кричать и засыпала, утомленная, на часок-другой. К счастью, Костя ночью крепко спал в своей кроватке, не обращая внимания на крики сестры и перешептывания родителей. Правда, чтобы не тревожить сына, они гуляли с дочкой по кухне или ванной.
- Знаешь, это невыносимо! Я за день ни разу не присела. Даже ужин готовила с Машкой на руках, - высказалась Анна на третьи сутки, - Неужели у всех так?
- У всех по-разному, - ответил Иван, перенимая дочь на свои руки, - а у нас вот так. Ничего, Аня. Скоро все будет хорошо, - он поправил одеялко, в которое была завернута дочь, погладил девочку по головке. Притихшая малышка, накричавшись вдоволь, теперь прикрывала опухшие от слез глазки, - Зато, мы надолго запомним наши первые зубки.
- Она будто нарочно все время кричит, - пожимая плечами, проворчала Анна, - С Костей всё по-другому было.
Иван нахмурился, окинул жену недобрым взглядом. Она наклонилась над ванной и умывалась прохладной водой. Он вспомнил, что как раз в то время, когда у сына резались зубки и поднялась температура под сорок, нянчила того на руках Алена.
- А ты разве помнишь? - усомнился он.
- Конечно, - обернулась Анна и, утираясь полотенцем, добавила, - Еще бы мне не помнить. У него сразу два зуба появилось, и он так не орал - это уж точно! И на руки не требовал, чтобы его брали каждую секунду.
'Да, уж!" - подумал между тем Иван. Потому что он хорошо помнил, что у Кости прорезались действительно сразу два зубика, да только сын на тот момент был гораздо младше Маши. С ним эта беда случилась в три месяца. И не орал Костик лишь потому, что Алена пела ему колыбельные и качала на руках, убаюкивая, как родного сынулю.
- А Машку спустить нельзя, сразу в крик! - продолжала громким шепотом возмущаться Анна, - Я думаю, она это нарочно. Нами крутит, как ей хочется.
- Аня, как ты можешь?! - возмутился Иван, - Она же кроха совсем! Ей больно, вот она и просится к тебе. Ты же мать, самое родное существо для нее. И вообще выйди отсюда, я сам с дочкой посижу, а то разбудишь.
- Ну и пожалуйста! - Аня вышла и раздраженно захлопнула за собой дверь, да так, что и впрямь разбудила Машу. Малышка вздрогнула и начала кривить губки, собираясь захныкать.
- Тише, тише... - покачал её Иван и начал ходить по ванной: два шага - туда, два - обратно, - Баю-баюшки, баю, не ложися на краю...
Эта единственная колыбельная, которую он помнил. Но она и ему-то не особо нравилась. Тогда он решил спеть что-нибудь другое, на ум пришли русские народные песни, и Иван затянул в пол голоса:
Ой, мороз, мороз,
Не морозь меня,
Не морозь меня, моего коня.
Не морозь меня, моего коня,
Моего коня белогривого....
Когда он пробасил эту песню на третий раз, Машенька уснула, крепко прижавшись к его груди - тепленькой, круглой щечкой...
И в эту ночь они проспали до самого утра: Маша на его руках, а Иван - на полу, в неудобной позе, привалившись спиной к ванне. К счастью, следующий день был выходным, и он мог не спешить на работу. А у Маши наконец-то снизилась температура, и появился в её ротике виновник недавней бессонницы - первый молочный зубик.
К сожалению, чем дальше, тем чаще Иван начал замечать, что и к дочке Анна не питает тех чувств, которые он видел у других матерей. Как будто бы его жена получила желаемое и успокоилась, словно бы не понимала, что мать - это понятие круглосуточное, а не сиюминутное. Он видел, что временами на Анну накатывает материнский инстинкт, и тогда она - самая ласковая и заботливая на свете. Но стоило кому-либо из детей не оправдать её ожиданий, как все тепло улетучивалось, и на его место незамедлительно приходило - раздражение и агрессия. Разговоры с Аленой - ничего не давали, вернее, они меняли Аню лишь на некоторое время. Иван не знал, что ему с этим делать. Анна не любила своих детей.
Во многих семьях - дети становились крепким связующим звеном между супругами. У Вишняковых почему-то все выходило наоборот. Из-за своих малышей они стали ссориться, и с каждым днем эти ссоры превращались не просто в небольшие семейные разногласия, а в самые настоящие бои без правил. Потому что начиная с маленькой проблемы, Анна выливала на него все, в чем он только был и не был повинен, и заканчивалась такая ссора неизменно её истерикой и словами:
- Ты меня не понимаешь и совсем не любишь!
И если поначалу Иван как-то утешал жену, да старался загладить свою вину, то постепенно начал понимать, что на самом-то деле он здесь совершенно не при чем. Неужели это он срывался на крик, когда Костя нечаянно сломал свою машинку, у которой отлетело колесо и затерялось где-то под креслом? Или, когда сын решил помочь маме - вымыть посуду, да нечаянно разбил её любимую чашку? Неужели такие беды не встречались в других семьях? Маше тоже доставалось от "любящей" мамочки. Как-то малышка, предоставленная самой себе, разрисовала новые обои, а еще Иван вспомнил случай неконтролируемого крика, когда дочь опрокинула тарелку с супом и забрызгала содержимым всю кухню. Разве, такие, по сути своей, довольно невинные неприятности стоили того, чтобы так изводить все семью - скандалами и ссорами на ровном месте? Иван был больше, чем уверен, что любая другая мать над многим просто не стала бы заострять внимание, а где-то бы перевела в шутку или игру. Обои можно было разрисовать вместе, а потом и наклеить новые или оставить детские художества, как своеобразный дизайн.

Анна вышла на работу, едва Маше исполнился годик. Дочка стала ходить вместе с Костей в детский сад. И, казалось бы, теперь, когда мать видела своих малышей лишь вечерами, да на выходных, она должна была бы по ним скучать. Вот он, Иван, очень скучал по своим ребятишкам, но нет. Анну они раздражали и в выходной. Дошло до того, что Иван начал ненавидеть те дни, когда у семьи выдавался шанс провести его вместе. Часто он старался детей отвезти или в гости к Лебединским, где племянникам всегда были рады, или с самого утра забирал их из дома на целый день - гулять. Какие бы не случались проблемы на работе: и денежные трудности, и смена начальства, и то, что Иван старался, защитил кандидатскую, хоть это и было нелегко, учитывая их семейные неприятности; брал подработку на дом, вел студентов и прочее и прочее... - от жены он не получал совершенно никакой поддержки. И все же не торопился подавать на развод. Все-таки они как-то жили и сравнительно неплохо на фоне других семей, переживающих непростое время денежной реформы в стране.
Поводом к решительному шагу послужило то, что однажды, вернувшись, домой чуть раньше, чем планировал, Иван застал такую картину: Анна спит, отвернувшись к стене, а дети стоят в разных углах комнаты.
- Что случилось? - поинтересовался шепотом Иван у сына.
- Мама нас наказала за то, что мы шумели. Сказала, чтобы ждали, когда папа придет и выпустит. А она, - сын тяжело вздохнул, - устала и спит...
- Понятно, - вздохнул Иван, понимая, что мог бы прийти и гораздо позже, как бывало не единожды. Он не понимал, как Анна могла так поступить с собственными детьми?! Хотел разбудить её, хотел высказать все, что думает, но увидел две пары заплаканных глазенок и решил - с разговорами можно и повременить, - Выходите затворники, идемте чай пить. Я по пути встретил зайчика, он вам кое-что передал.
- Что передал? - засияли любопытством глазенки Костика.
- Сейчас узнаете, - подмигнул сыну Иван и, подхватив малышей на руки, отнес их умываться. После, покормив детей, уложил их в кроватки, почитал им перед сном сказку, а на утро решил серьезно поговорить обо всем с женой. И, когда за завтраком начал с Анной непростой разговор, то совершенно не ожидал - услышать от нее, вместо объяснений своего поведения, то, что она подала документы на развод.
- Что? - он сжал в руках чайную ложечку с такой силой, будто хотел переломить ту на две части.
- Я не могу больше так, Ваня. Знаю, что я виновата и перед тобой и перед... детьми. Я очень стараюсь, но не могу. Я не могу их - полюбить. Мне кажется, что они чужие. Не мои, да и ты, в последнее время - чужой, - Анна вздохнула и подняла на него взгляд, в котором не было ни капли сожаления, - Я думаю, что так будет лучше для всех. Дети останутся с тобой. А я уеду от вас. Куда-нибудь подальше.
- Все решила, значит? Сама.
- Да, Ваня, - поправила она выбившуюся прядку за ухо и укоризненно посмотрела на него, - И давай без возражений.
- Как скажешь, - пожал он плечами и поднялся из-за стола.
Больше находиться в одном месте с этой женщиной он не мог. Год назад, возможно, стал бы её уговаривать, убеждать попробовать все сначала. Теперь же понял, что не хочет. Не хочет больше видеть Анну рядом с собой. И нашел в себе силы - отпустить. Тем более, что она и в самом деле стала к детям более, чем холодна.
Алена в очередной раз попыталась сохранить им семью. Вначале она долго убеждала Ивана в том, что не стоит сгоряча решать такие вопросы, а потом приехала к ним, чтобы поговорить и с Анной. Дети были еще в детском саду, Иван же гулял неподалеку от дома, в сквере, ожидая там Алену. Она что-то около часа разговаривала с сестрой, а затем вернулась к Ивану совершенно обескураженной. И далеко не сразу ответила на его не заданный вопрос, лишь спустя несколько минут подала голос, стряхивая с себя оцепенение:
- Ваня, слышал бы ты то, что она мне наговорила. С одной стороны, я понимаю, что Аня не со зла, а от того, что у нее получилось все совсем не так, как когда-то мечталось. Винит меня в том, что у нее с тобой ничего не вышло и, что дети её не любят...
Алена опустила взгляд, пряча от Ивана свои слезы. Он сидел в сквере на лавочке, и свояченица вначале пристроилась рядом с ним, а затем, отвернувшись от сигаретного дыма, поднялась и теперь стояла рядом, да смотрела куда-то вниз, будто бы себе под ноги. Иван затушил сигарету, хотел достать еще одну, но глядя на Алену, передумал. В легком шелковом платке, осеннем светлом пальто, в немного потрепанных, но тщательно замазанных ваксой черных демисезонных сапожках, она казалась трогательно беззащитной перед непогодой и свалившимися на неё новыми неприятностями, которые отчасти появились по его вине.
На дворе стояла зябкая осень. Листья с шуршанием падали под ноги, заполняя собой все дорожки сквера. Алена слегка в раздражении пнула под лавочку несколько листьев и вновь заговорила:
- Аня считает, что мне повезло, потому что меня взяла к себе Софья, а ей пришлось жить под одной крышей с мачехой. Может, она и права в чем-то. Знаешь, Вань, а я ведь одно время завидовала ей. Она с отцом жила, виделась с ним каждый день, не то, что я - урывками, когда у него выдавалась на меня свободная минутка. А потом - Федот. Если бы я только знала, если бы только могла все повернуть назад!..
Иван поднялся со скамейки, развернул Алену за плечи к себе:
- Алена, только не вздумай себя винить. Ты столько для нее сделала! И для всех нас. Машутку нам родила. Я этого никогда не забуду, слышишь? - он поднял её лицо за подбородок, заглянул в мокрые от скрываемых слез бездонные карие глаза, - Тебе не в чем себя упрекнуть. А Анне пора бы начать жить собственным умом. Так что все, что делается сейчас - это только на пользу.
- Кому на пользу, Вань?
- Нам всем.
Он был в этом убежден тогда. Спустя некоторое время понял, что поступил правильно. И хотя детям не хватало материнской любви, все же лучше так, чем жить с постоянным страхом о том, что Анна может причинить им вред. Лебединские несколько раз брали его ребят с собой на море, а к моменту, когда Косте нужно было идти в первый класс, получилось так, что Ивана пригласили в Архангельск на довольно перспективную должность и он, не раздумывая, согласился. А еще через два года узнал, что Лебединские уехали за границу. Тяжело было осознать, что теперь они не скоро увидятся, но с другой стороны - он был за них рад. Перспектив за рубежом для талантливого хирурга имелось больше, а родная страна к тому времени разваливалась на глазах. Годы правления Михаила Горбачева были довольно трудными для всех россиян.
Про Анну он знал только то, что она живет в Нижнем Новгороде, работает учительницей в школе, да еще сменила себе паспортные данные, по которым - стала Калугиной Аленой Ивановной. Наверное, таким способом она хотела вернуть себе удачу. Впрочем, ему было все равно. Для Ивана матерью его детей была в большей степени Алена, которая после развода заботилась о племянниках, как о родных, делила свою любовь между Никитой, Костей и Машей поровну, давая им гораздо больше тепла, чем в свое время - Аня.
Странным казалось и то, что Костя всегда именно Алену называл своей мамой, а об Анне даже не вспоминал. Иван не нашел возможности поговорить с сыном по душам, даже когда тот вырос и стал самостоятельным человеком. Почему-то Костик решил, что его мать умерла, и старался обходить эту тему в разговоре, наверное, боялся потревожить отца. Так они и жили в неведении, а сейчас Иван мог бы детям многое рассказать, если бы они ответили, хотя бы на один его звонок.

----