Возвращение

Встрепенувшись от резкого крика, Алекс очнулся. От мыслей, которые тяжелыми ударами забили по голове, неспокойный сон вмиг слетел и чувство, постоянной опасности вернулось, заставляя вздрагивать измученное тело при каждом шорохе. Где-то во тьме, что-то грохнуло, добавляя нервам Алекса лишний толчок, и наступила опять, невыносимая, гнетущая тишина.
- Лишь бы не сойти с ума! — подумал он. Пугало все, било по нервам, разливалось по венам и добравшись до сердца, заставляло биться в конвульсивном ритме. Особенно пугала мысль, что надо идти, надо вставать, но куда? В этой мгле не видно, ни стен, ни пола, ни чего. Даже собственные руки и ноги не разглядишь, которые только и чувствуешь по ноющей боли и усталости!
Пятый день он блуждает по этим пещерам, их мрачным коридорам и нет ни какого проблеска. Он, так гордо, заявлял, зная об этих опасных местах не понаслышке, что любая пещера для него, как кроссворд разгадать, пятиминутное дело! Любая опасность, как детские шалости! Какая самоуверенность! А теперь, он сидит вот здесь, в кромешной тьме, в полном отчаянии, разрывающем изнутри, жалкий Алекс и не имеет, ни малейшего представления, что ему делать дальше.
- Лишь бы не поддаваться отчаянию. Надо надеяться! Иначе все, конец довольному Алексу! Но на что тут можно надеяться, в полной темноте, затуманивающей разум. Ощущая только смрад холодных, мокрых, склизких стен. Шуршащий пол под ногами и эту проклятую, звенящую до боли в ушах тишину, с полной неизвестностью происходящего!
Он содрогнулся!
- Сколько он еще продержится? Пятый день! Припасы давно кончились. Уставший, промокший насквозь. И пятый ли день, он блуждает по этим коридорам? Он давно уже запутался во времени. День сейчас или ночь? На часах час! Сколько кругов сделала стрелка? Да и какая теперь разница вообще? Прочь эти мысли! Прочь! Так можно сойти с ума! Надо встать и идти! Идти! Только не поддаваться сладкому голосу, поющему внутри, все оставить! Я должен встать и идти!
Мысли перебил сухой кашель и он злым, булькающим эхом покатился по темным сводам, удаляясь все дальше и дальше вглубь.
- Хе! С грустью мелькнула мысль! - Хоть от этого какая-то польза! Значит пещера уходит вглубь, значит есть еще надежда! Лишь бы не упереться своим упрямым лбом в стену или завал! Тогда все! Обратно поворачивать уже нет сил, и желания тоже!
Поежившись от таких мыслей, он, кряхтя, встал на колени и осторожно стал подниматься, шаря рукой над головой и пытаясь вспомнить. Когда Морфей взял над ним власть, какой был проход? Найдя руками над собой, лишь пустоту, он осторожно распрямился во весь рост и малость успокоился. Проход еще, довольно, высокий и это, хоть как-то вселяло надежду. Пока есть куда двигаться! Значит еще можно найти выход! Правда, надежды, с каждым часом, оставалось все меньше и меньше.
Где-то, вдалеке, опять что-то загрохотало и он замер. Так и застыл с поднятой рукой, напряженно вслушиваясь во тьму. Не зная, чему уже радоваться? Этой проклятой тишине или этому грохоту?
- Что это было? Лишь бы не обвал! Господи, только не обвал!
Постояв еще несколько минут и убедившись, что звуки больше не повторяются, он осторожно отпустил руку и нащупав мокрую стену, медленно, стараясь ногами ощупывать пол, двинулся вперед. Каждый шаг давался с трудом и отдавался в ногах, колющей болью. Но он шел. Скрепя зубами и чуть взвизгивая, когда боль напоминала о себе резким толчком.
- Шажок, еще шажок. Да ты прямо спринтер! Тебе на марафон надо! Только, вот, окончится это приключение. Отдохнуть, так, две недельки! И на марафон!
- Чтобы ноги, совсем отвалились - зло зазвучал разум! И чего тебя понесло то сюда? Противная гордость! Чего она теперь стоит? Испуганный котенок, вот кто теперь ты!
- Прочь эти мысли, прочь! Можно клясть все, что угодно и себя проклинать, в том числе. От этого все равно ни какого толку и хорошего не жди! Только хуже себе сделаешь! И так, из последних сил держишься! Надо идти!
- Еще шажок! Нудно, как-то, сводит живот. Сколько я не ел? Дня, наверное, три. Ни чего! Говорят, дней шесть можно продержаться! Что же живот то так разболелся? Или это от этой влаги, со стен, которую я пью, облизывая с рук? Да и руки, наверное, чернее земли. Что я там, вместе с капельками слизываю? Так и отравиться не долго. Да, но пить то охота. С жаждой не поспоришь! Сейчас бы лужицу, чистенькой водички и как назло, ни разу не попадалась. А может в темноте и была, да прошел мимо. Сплошное везение! Да, что же с животом?
При мысли, найти и задавить какую-нибудь крысу или мышь, или что-то подобное, которое может находится в этой пещере, его чуть не вывернуло. Есть очень хочется, но он понял, что то, что может ему предложить эта пещера, он есть не сможет. По крайней мере сейчас.
- Эх, сейчас бы развести костер. Согреться! Да, какую-нибудь пичужку зажарить. Какая королевская трапеза!
От этих мыслей ему совсем плохо стало, и есть захотелось еще больше.
- Сколько же прошло времени? Черт!
Запнувшись об что-то, Алекс чуть не расстелился на камнях, во время выставив руки вперед. Ко всему прочему, теперь еще больно ударив правую руку.
- Час от часу не легче! Что за камни?
Ощупывая камни, которые поднимались все выше и выше, Алекс похолодел! Настойчиво в мозгу забила мысль, от которой страх и отчаяние, еще дремавшие где-то в глубине сознания, вырвались наружу и закружились в сумасшедшем танце, торжествуя над побежденным Алексом!
- Неужели все! Неужели конец!
Он обессиленно присел на корточки, скатившись спиной по шершавой стене.
Алекс плакал!
Силы бросили его так внезапно и так предательски!
Когда то гордый Алекс, так высоко ставящий себе оценку, он плакал, всхлипывая, как ребенок. Слезы катились по грязным щекам и, прокатившись до подбородка, обрывались вниз, от судорожного потряхивания тела. Все, пережитое за эти дни, вырвалось из клетки и лилось, теперь, тонкими струйками по его лицу. Он и не пытался остановить это. Он изнемог и больше не хотел бороться. Как же мы слабы, перед этим миром! И как мы от него зависимы!
Тело Алекса тихо сползло на бок, поджав под себя ноги и замерло, лишь тихо подрагивая. Только губы Алекса еще что-то шептали.
- Боже, если ты меня слышишь! Если видишь мои страдания! Я ни когда не обращался к тебе! Я был так горд, так глуп! Боже, помоги мне! Пожалуйста, не оставляй меня! Я много совершил зла, и тебе, скорее всего, даже противно смотреть на меня, сейчас, свернувшегося калачиком. Ревущего, испуганного человека. Считавшего себя, чуть ли не властелином всего. Боже, помоги мне, прошу тебя! Ведь ты можешь! Помоги мне!
Сознание меркло. Редкие, уже, всхлипывания, казались какими-то стонами, которые издавало почти безжизненное тело, или, точнее, то, что от него осталось.
И то ли в агонии, или еще в здравом рассудке сознание понесло его через всю его жизнь. Он вспомнил свое детство. Какими глазами он смотрел на этот мир! Как он был прекрасен в тот миг! Он умел радоваться жизни, щебетанию птиц, веселому дождику. Солнышку, играющему в глазах. Ветерку, шелестящему в кронах деревьев. Каждой божьей твари он удивлялся. Он улыбался прохожим и в ответ ему дарили улыбки. Он любил этот мир! Он умел любить этот мир!
Воспоминания неслись сказочной лентой, увлекая сознание в вечность. Вспомнилось, как он нашел птенца и как заботливая мама, он отнес его домой и ухаживал за ним и это дарило ему радость. Как мама с улыбкой смотрела на него, качала головой, но радовалась ему, его птенчику, его любви! Что же с тобой стало?
Ты взрослел и постепенно покрывался коркой. Коркой равнодушия, страха, злости, лжи! Жизнь частенько ломала тебя, но разве это оправдание? И ты грубел. Ты стал забывать, что такое быть человеком! Как надо любить! Ты перестал видеть красоту, добро и в ответ на твое зло, ты получал его обратно. Ты запутался в жизни, в своих желаниях. Искал ответ, но не мог найти. Ты уже давно потерял истинный смысл всего. Ты потерял себя. Как, ты радовался жизни и теперь ненавидел ее.
А теперь пришла расплата! Вспомнился сын, как он радовался ему, его счастью и как быстро жизнь расставила все по своим местам. Как он стал забывать о нем и грубел еще больше. В кого ты превратился! В кого ты превратился!
- Вот и все! Я всегда думал, как это будет? Представлял себе геройскую смерть. Усыпанный цветами и толпу плачущих людей. А на самом деле! Теперь здесь, в пещере, лежит полное ничтожество, просящее о помощи у того, в кого ни когда не верил. И не поверил бы, не случись этого. Да и верю ли я сейчас? Или это последняя, жалкая попытка, сохранить свою никчемную жизнь! А кто то разве ищет меня? Что у меня есть? Семья была не нужна! Да, и какая семья, разве ты умел любить? А друзья, где они? Они, хотя бы, ищут тебя? И ты, который считал, что все, что нужно, ты уже приобрел! Где это теперь и как оно поможет сейчас?
Огонек сознания медленно гас, уходя из тела в неизвестность. Уходила жизнь, вместе с этим тающим огоньком. Алекс еще что-то бормотал, в перерывах между стонами. Тело уже не билось в конвульсиях и воле Алекса уже не принадлежало. Да и воли уже не осталось и принадлежать было не чему.
Только пронизывающий холод! Только приговор сознания! Только осознание того, что это заслуженно!


***


Мягкий ветерок шевелил волосы Алекса, нежно щекотал по щеке зеленой травинкой. Свежий, озерный воздух наполнил грудь и, выгнав смрад из легких, там и успокоился. Открыв глаза, он долго лежал не шевелясь и пытался понять, умер он, или еще нет? И это его мозг, в последней агонии, рисует ему невероятные пейзажи.
Прекрасное озеро, с отливом неба, круглое, как солнце, слепящее глаза бликами. Воздух чистой свежести, с ароматным запахом цветов и еще, чего-то доселе не знакомого, но приятного.
Руками и лицом ощущая шелковистую траву, и видя озерное зеркало в двух метрах от себя, он не мог понять. Почему так спокойно, ни что не пугает? Куда подевалась пещера, с ее мрачными сводами? И почему, среди этого великолепия, так же тихо, как и там, в пещере?
- Если я умер, то что это, рай или ад? Если это мираж, то значит, я все еще в пещере, и я окончательно сошел с ума? Лучше уж просто смерть! Но, ведь, я ощущаю эту траву. Чувствую запах. Чистый, свежий воздух, наполняющий грудь блаженством. И самое главное силы! Силы, которые оставили меня там, вернулись. Не болела рука, которую он повредил, об острые камни, в пещере. Не было ноющей боли в ногах. Только, не которая усталость и чувство голода, напоминали о том, что пещера была. И,что, он там был. И это был не сон.
- А вдруг, я все же умер? Значит не долго мне видеть это великолепие! Так, как я прожил жизнь, за это меня, только карать! Грустно! Жизнь то прошла зря! Если вспомнить светлые моменты, то и вспоминать то мало чего. Да, и то, большинство из детства! Кому я помог? Добрым делом или словом? Что то не припоминается. За то, очень хорошо, в памяти всплывают другие моменты, о которых вспоминать и не охота. А, ведь, напомнят, это, как пить дать!
- А, если, я так умираю? А, думал, умирать страшно! Лучше так умирать! Чем задыхаться в пещере! Как, все же спокойно! И пить хочется! Умираю я, или нет, а пить и есть хочется! И вода рядом! Я же, теперь, ни чего не теряю.
В озерном зеркале отразилось лицо, какого-то грязного, заросшего человека. Больше похожего на пугало, в растерзанной камнями одежде. Жадно, прильнувшего к озерной поверхности и громкими глотками, нарушая тишину, пьющего воду. Оно встрепенулось, но тут же успокоилось. Как будто кто-то пригладил его и приласкав, успокоил.
Алекс жадно пил и не видел этого. Он наслаждался этой упоительной, так долгожданной, влагой! И чувство голода покидало его. Казалось, эта вода, не только наслаждала, но и насыщала. Сродни того, хорошего ужина, в ресторане, в котором он любил бывать. И уходя, довольный и сытый, каждый раз, обещал туда вернуться.
Оторвавшись от живительной влаги, он огляделся. Озеро, блиставшее небом, было не глубоким. Высеченное, огромным резаком, в травяной поляне, с правильными краями, отчерченными гигантским циркулем. Больше ни какой растительности он не заметил. Только поляна, уходившая краями в туманную дымку и это озеро, которое дарило жизнь. Но, странно, ни пения птиц, ни стрекота насекомых он тоже не слышал. Как бы он не прислушивался. Только ветерок, что-то тихонько, нашептывал на ухо.
- Не обычное место, но очень спокойно тут! - подумал Алекс. Он никогда не ощущал себя, так, хорошо. Нет гнетущих мыслей, беспокойной суеты. Страха, вдавливающего в землю, и отчаяния. Где-то, кто-то поставил запрет, всему этому, появляться здесь и оградил немыслимой ширмой, дабы ни что, не нарушало спокойствия этого места.
Перевернувшись на спину и закрыв глаза, Алекс наслаждался! Он блаженствовал, не думая, а только чувствуя. Умиротворение разливалось по его телу, как та вода, из озера, которое позволило ему напиться, и постепенно овладело всем, его существом.
Он вдруг вспомнил, о том мире. Гнетущей работе. Постоянной суете и ударам по нервам, и понял. Он, ни за что, не хочет больше возвращаться к этой жизни. А хочет остаться здесь, у этого озера, на этой траве. Под этим голубоглазым небом и светом, нисходящем, не известно откуда. За всю свою жизнь, не малых лет, он только сейчас понял. Что все, что у него было и чем он дорожил, в том мире. Все это, сейчас, было не важно, и не представляло ни какой ценности. Что любовь того, по чьей он воле оказался здесь, была намного сильнее и ценнее, чем те ценности. И те ценности, на самом деле, теперь мало, что значат для него сейчас.
Ему было хорошо от этих мыслей, которые вдруг, открыли ему великую тайну, которая звучала одним ответом, на многие вопросы.
- Но, что-то, ведь, там, осталось хорошее, и очень нужное тебе!
- Да, осталось! - то ли себе, то ли кому-то ответил Алекс! Было странное чувство, что кто-то разговаривает с ним, но не так, ни голосом, а мыслями и чувствами.
- Осталось! - Он сразу вспомнил о сыне и то ли сон, то ли явь, но в сознание он увидел его. Сидящим за столом и рисующим. Он, как бы сверху, заглянул ему через плечо и увидел. На рисунке было два человечка, маленько смешных и даже комичных и две подписи. От которых Алексу стало очень стыдно и горько! Это «я», а это «папа»! Он, практически, забыл про сына. А сын любил его. Он был его любимым папочкой.
- Какая же ты скотина! - подумал он!
Всплыла в памяти девушка, с которой он встречался в магазине, почти каждый день. Ее взгляд, который всегда блестел, когда они встречались глазами. И ее горький вздох, когда он поворачивался, чтобы идти дальше, так ни чего и не поняв. Только сейчас, он понимал, что за блеск в ее глазах. Что за грустный вздох, дарила она ему, на прощанье.
Старенькая матушка, как долго он у нее не был! А она все чаще болеет и так радуется, твоим редким приездам.
- Как же я очерствел! Как я мог, так! Как мне показываться им на глаза?
- Не увидев черной стороны, не увидишь и белой!
- Да, но я так виноват!
- Нет идеала, все не безгрешны! Всяк наказание — это наука! За наказанием, следует прощение. Каждый должен след свой оставить. Так как жизнь для смерти, смерть для жизни! А какой след ты оставишь, тебе выбирать! Каким путем пойдешь, к тому и придешь! Жизнь, она круг и каждый для жизни, и каждый для смерти. Ни тебе выбирать, где и когда, она остановиться. Где и когда, она возродится!
Алекс слушал! Он все понимал! И, конечно, понимал, кто ему все это говорил! Впервые он слышал не понятное, но понятое им. И где-то, было чувство, что все это он уже знал. Тогда! В детстве! Когда еще чистая душа, не омраченная жизнью, жизнь, которую мы готовим себе сами, и как правило — это испорченное блюдо! Он все это знал и забыл! И ему, наверно, сильно повезло, что «Он», напомнил ему об этом. И что, не смотря на то, какой он, Алекс, его все равно любят, и сын, и та девушка, и мама, и «Он», который велик, и также прост. Любят! А разве есть, что-то важнее и прекрасней этой настоящей и жертвенной любви! Не той, что равнодушна и лицемерна, какую мы часто видим и ощущаем. А настоящей! Нет! Ни что не может заменить этого! Ни что!


***


Яркий свет ослепил глаза и голос, грубоватый и настойчивый прорезал слух, - Ну что, живой? Оклемался, наконец! - Медленно, сопротивляясь Алекс приходил в сознание. Перед глазами все плыло и, жутко, раскалывалась голова. Все четче прорисовывалась картина, в которой, по видимому, он был главный герой. Асфальт, усыпанный стеклом. Покореженная машина на обочине, рядом с которой суетились какие то люди. И нависшее над ним, улыбающееся лицо.
- Сознание потерял, так пока ты отдыхал, тебя спасатели уже и достать, и перемотать успели. А теперь, вот, мы тобой занимаемся. До, свадьбы заживет! Правда, головой ты, наверно, сильно ушибся. Шутка ли, на полном ходу и в опору! Как тебя угораздило?
- Давай, по меньше болтовни! - послышался женский голос, откуда то, из-за спины лица. - Давай ка, я ему инъекцию еще сделаю.
- Привет касатик, ну как? - спросило женское лицо и мило улыбнулось.
- Живой! - прохрипел Алекс. - Уже живой!
Он закрыл глаза......и, чему то улыбнулся, видимо он знал, что все, ни так уж плохо, как могло показаться, на первый взгляд!