Иванов.RU

Олег Бажанов

ИВАНОВ.RU




















Волгоград 2008



ББК 84(2Рос=Рус)6-44(2Рос-4Вог)
Б16




Бажанов О.
Иванов.ru : роман / О. Бажанов. – Волгоград: Издательство «ПринТерра», 2008. – 224 с.
ISBN 978-5-98424-086-4


Остросюжетный роман «Иванов.ru» читается как отдельная книга, хотя и является продолжением повествования о судьбе Иванова Александра Николаевича (первая книга «Герой нашего времени.ru» рассказывает об армейской жизни героя). Теперь главный герой — бывший вертолётчик, прошедший Афганистан и Чечню, пытается наладить свою жизнь и жизнь своей семьи после увольнения из армии. Вторая половина 90-х — ещё не совсем спокойное время в России. Случайно Иванов оказывается втянутым в сферу интересов криминальных групп. И чуть не становится на сторону своих бывших врагов и врагов России. Но в самых трудных ситуациях он находит в себе силы противостоять злу. Даже в любви ему приходится делать трудный выбор между долгом и чувством, между добром и злом в себе самом.
ББК 84(2Рос=Рус)6-44(2Рос-4Вог)

















© Бажанов О., 2008
© Оформление, ООО «ПринТерра», 2008





I

… Следующий удар был очень сильным. Перед глазами поплыли жёлто-розовые круги, во рту появился солоноватый привкус крови. Иванов качнулся и потерял равновесие. Через мгновение ещё один удар — в челюсть, от которого Иванов не смог увернуться, сбил его с ног. В драке Иванов мог постоять за себя, и четыре предыдущих удара он держал, но сегодня реакция была не та — подвела выпитая за вечер водка. «Будут убивать», — понял Иванов, когда почувствовал затылком твёрдую неровность мёрзлого асфальта. Его били ногами. Больно и жестоко. Иванову ничего не оставалось, как сгруппироваться, вспоминая пройденную когда-то школу выживания: прикрыть коленями живот, локтями — грудь, руками — голову. Но спина оставалась открытой, поэтому Иванов, катаясь по земле, делал всё, чтобы убрать из-под ударов почки. Если бы ему противостоял один противник, то Иванов, раскрывшись, попытался бы вскочить на ноги, и тогда ещё не известно, как бы закончилась драка. Но врагов было трое. Трое крепких, хорошо тренированных, спортивных парней. Оставались только обида за свою беспомощность и задача — не дать себя изувечить, и только бы не отключилось сознание! С каждой секундой Иванов всё яснее чувствовал приближение рубежа, за которым уже не будет ничего — ни света, ни боли. Он уже почти не сопротивлялся трём парам ног, обутым в жёсткие ботинки, когда вдруг что-то изменилось.
– Хватит с него! — неожиданно прозвучал властный голос, и град сыпавшихся ударов прекратился.
«Сволочи! Сволочи!» — в ритм ударов сердца тупо стучало в голове Иванова, но он не произнёс ни звука, всё ещё не до конца понимая, что происходит.
Превозмогая боль во всём теле, Иванов попытался сесть. Рядом оказалась машина, на которой приехали нападавшие, и Иванов припал спиной к заднему колесу. Над ним нависли четверо верзил. «За что?» — возник в затуманенном сознании вопрос…
Иванов пришёл на тёмную безлюдную остановку, чтобы поймать такси. Эти четверо вышли из остановившейся иномарки, молча оттеснили его от остановки и неожиданно стали бить. Бить слишком жестоко…
– Сами справитесь или помочь? — издалека дошёл до сознания Иванова вопрос, адресованный троим верзилам. — Только не нужно никакого оружия, пацаны. С ним должен произойти случай справедливой мести. Это не мы — это «наци» его так отделали и грохнули. Ясно? На заборе там накалякайте что-нибудь в их духе, и листовочку их ему в пасть не забудьте запихать!
Иванов поднял глаза. Голос, остановивший драку, принадлежал четвёртому верзиле, — не участвовавшему в ней.
– Ехай, Хасан! Всё будет в масть, — заверил один из парней и пнул сидящего Иванова в грудь. Удар был не очень сильным, но сбил дыхание, и Иванов закашлялся, выплюнув кровь в грязный снег. Тот, кого звали Хасаном, нагнулся и, заглядывая в лицо Иванову, злобно проронил:
– Слышь, ты, стукач, а тебе, считай, не повезло…
Хасан не успел закончить фразу, Иванов схватил его за грудки, пытаясь дотянуться головой до ненавистного рта врага, но в этот момент сильный удар в висок отключил сознание…

…Группа вертолётов, разбившись на две пары, шла на высоте шестисот метров над пересечённым рельефом местности. Иванов держал максимальную скорость, так как на хвосте висели бронированные «двадцатьчетвёрки», имевшие по скорости больший запас. Справа и выше, обгоняя группу, в сторону гор проплыла пара штурмовиков «Су-25». Поднимавшееся в зенит чеченское солнце уже нагревало кабину, мешая Иванову осматривать левый сектор. Вертолёты держали правый пеленг.
Вызвав по радио ведомые экипажи, Иванов дал команду перестроиться левым пеленгом. Через минуту он уже сам наблюдал растянувшийся строй вертолётов по левому борту.
День выдался тёплым и солнечным. Даже на вершинах далёких гор не висели привычные облака. Видимость по горизонту составляла километров сто. «Сейчас бы оказаться на берегу моря!», — с улыбкой размечтался Иванов и представил себя на пляже с девушкой.
Когда правый лётчик дал отсчёт — пять минут расчётного времени полёта до цели, — Иванов уменьшил скорость по прибору и снова вышел в эфир:
– «284-й», я «282-й». Выполняйте задание.
– Понял, — отозвался в наушниках изменённый эфиром спокойный голос ведущего пары «двадцатьчетвёрок».
Увеличив скорость, вертолеты-штурмовики ушли вперёд. Пара транспортников шла за ними, не меняя скорость.
С высоты полёта у края леса уже хорошо просматривалась ферма — цель их задания. Иванов, включив блок вооружения, привел в готовность ракеты и пулемёт.
– Виктор! Быстров! — крикнул он в грузовую кабину, где разместились десантники.
– Цель вижу, — в проёме грузовой кабины появился командир спецназовцев в пятнистом камуфляже и стал всматриваться через лобовое остекление кабины вдаль.
Каких-либо передвижений у фермы они не заметили. Но Иванов знал, что видимое спокойствие на войне очень обманчиво.
– Внимательнее! Пулемёт к бою! — не отвлекаясь от управления винтокрылой машиной, скомандовал он борттехнику.
Ушедшая вперёд пара «двадцатьчетвёрок», уменьшив интервал между вертолётами, зашла в крутое пикирование, имитируя атаку. На высоте около двухсот метров, перед самой фермой, «двадцатьчетвёрки» стали выходить из пикирования, поднимая острые носы к небу. «Низковато», — подумал Иванов, хотя ферма и не подавала признаков жизни.
– «282-й», я «284-й», — в наушниках прозвучал голос ведущего вертолётов-штурмовиков, — над целью чисто. Захожу на повторный.
– Понял тебя, — ответил Иванов. — Разрешаю повторный.
Пока всё шло по намеченному плану.
– Ветер встречный, три-пять метров в секунду, — доложил правый лётчик.
Иванов посмотрел на командира десантников:
– Садимся?
– Давай! — коротко взмахнул рукой тот и вышел в грузовой отсек.
– «283-й», я «282-й», — вызвал Иванов командира ведомого транспортного вертолёта. — Заходим парой. Ветер встречный, три-пять метров. Быть внимательными.
– Понял, — отозвался ведомый.
– Ну, с Богом! — Иванов перевел вертолёт в режим гашения скорости до скорости планирования.
В это время в грузовой кабине разведчики приготовили личное оружие и, открыв дверь грузовой кабины, выставили пулемёт на шкворневую установку. В пилотской кабине снова появился Быстров.
– Ну, как там, тихо? — поинтересовался он, внимательно вглядываясь в приближающуюся ферму.
– Пока тихо, — ответил Иванов, плавным движением вниз рычага «шаг газа» уменьшая мощность двигателей и переводя вертолёт на снижение.
– Подходи ближе и садись справа, — приказал спецназовец.
– Сделаем, — ответил Иванов, подбирая место для посадки.
Прямо по курсу «двадцатьчетвёрки» правым крутым разворотом перешли в набор высоты. До места посадки «восьмёркам» оставалось меньше трёх километров. Вертолёт Иванова шёл по пологой траектории.
«Что-то не нравится мне эта ферма — слишком тихо, и скот тут точно не держат — очень чисто», — с усиливающимся чувством тревоги думал Иванов, вглядываясь в приближающиеся аккуратные одноэтажные строения барачного типа.
Правый лётчик ещё раз уточнил направление и силу ветра у земли. Голос «правака» заставил командира отвлечься от фермы и поймать себя на мысли, что он сам слишком напряжён, слишком сильно сжимает рычаги управления, ставшие будто каменными ноги почти не чувствуют педалей. «Всё нормально. Расслабься!» — приказал себе Иванов и мысленно проконтролировал расслабление мышц рук, ног и спины. Краем глаза он наблюдал, как с постоянной периодичностью усаживается поудобнее в пилотском кресле «правак», как мёртвой хваткой до белых кончиков пальцев вцепился в ручки пулемёта бортовой техник. Иванов понимал их. Ферма вполне могла оказаться с «сюрпризом».
– Держи её на прицеле, — напомнил он припавшему к пулемёту борттехнику, затем обратился к правому лётчику:
– Андрей, спокойнее. Всё нормально.
– Нормально... — механически повторил «правак», вглядываясь в приближающиеся строения.
Всё шло по плану. Иванов уже выбрал место для посадки и, уточнив расчёт, стал уменьшать мощность двигателей, приподнимая нос вертолёта и гася скорость.
В этот момент на ближайшей крыше мелькнула яркая вспышка, как будто там заработал сварочный аппарат. Как не ждал Иванов «сюрпризов», яркая вспышка молнии заставила весь его организм сжаться и на секунду, даже на мгновение перечеркнуть восприятие всего происходящего невозможно сильным желанием жить! Через секунду Иванов взял себя в руки. Ещё по Афганистану он знал, как работает крупнокалиберный пулемёт ДШК — страшное оружие против вертолётов и легко бронированной техники. Без сомнения, с крыши фермы стрелял ДШК.
– Пулемёт на крыше! — резко крикнул Иванов в эфир, прерывая заход на посадку и энергично давая двигателям дополнительную мощность.
– Всем на пол! — в следующую секунду крикнул он в грузовую кабину и успел заметить, как через растерявшегося борттеника к ручкам носового пулемёта потянулся Быстров.
Чеченский пулемётчик пытался достать в хвост «двадцатьчетвёрки», видимо зная, что эти вертолёты, при всей их мощи вооружения, с заднего сектора не защищены ни оружием, ни бронёй. Но пара вертолётов-штурмовиков, получив информацию об ожившей огневой точке, резко увеличила крен и с максимальным набором высоты уже уходила из-под обстрела крутым боевым разворотом. Пилоты-штурмовики пока не могли видеть пулемётную точку, и Иванов прикинул в уме, что им потребуется ещё не меньше минуты, чтобы выйти на боевой курс для повторной атаки. А вот положение «восьмёрок» становилось критическим: в этот момент расстояние от фермы до вертолёта Иванова составляло чуть больше километра, до ведомого вертолёта — около двух, и оно уменьшалось с каждой секундой. С такой дистанции ДШК легко доставал обе цели.
В мгновение в голове Иванова промелькнули несколько вариантов возможного противозенитного маневра, но в данной ситуации мог подойти только один, хотя и крайне опасный — боевой разворот с энергичным набором высоты. Иванов уже начал прибавлять мощность двигателям, и вдруг он понял, что сделает в следующую секунду. Вместо крутого боевого разворота, он направил нос вертолёта прямо на ферму.
– Атакую! — коротко бросил в эфир Иванов.
Сразу же после принятия единственно верного решения какое-то наркотическое состояние спокойствия и тупого упорства завладело Ивановым. В эту минуту для него перестало существовать всё, кроме ярких вспышек на крыше строения. «Убить!» — стучало в мозгу. «Убить!» — подчинённый только этому приказу, оставив страх и страстное желание жить за какой-то уже пройденной чертой, Иванов выводил, казалось, очень медленно набирающую высоту машину для атаки.
– Обороты! — истошно закричал «правак».
Но Иванов видел только прицел. Он не боялся, что тяжёло загруженная машина на пределе возможности, сорвавшись от напряжения, свалится, упадёт, потеряв обороты перетяжелённого несущего винта, так как в этот миг он и она слились в один организм, жизнь которого зависела теперь от них обоих. За долгие годы полётов на вертолётах Иванов научился всем телом чувствовать жизненные ритмы винтокрылого друга, и был уверен, что вертолёт не подведёт его в решающий момент.
Оба двигателя натужно выли на самой высокой ноте, выдавая мощность, необходимую для маневра.
– Высота 250 метров, — отрывисто сообщил правый лётчик.
«Теперь пора!» — подумал Иванов и плавным движением ручки управления вогнал ферму в сетку прицела. Понимая, что промахнуться никак нельзя, — пулемётчик уже перенёс огонь на атакующий транспортный вертолёт, — Иванов действовал, как на тренажёре. «Не спеши», — повинуясь внутреннему голосу, Иванов аккуратно подводил перекрестье сетки прицела на крышу фермы, откуда в глаза продолжала бить нестерпимо яркими вспышками молнии огневая точка противника.
– Держите, суки! — произнёс Иванов, нажимая кнопку пуска ракет, и почувствовал характерный рывок. Из каждого из четырёх подвесных универсальных блоков с обоих бортов вертолёта, оставляя дымные хвосты, вспыхнувшими стрелами вырвались по восемь ракет и двумя стайками, сливаясь впереди в одну большую стаю, пошли к цели. Ракеты первого пуска ещё не достигли земли, как за ними последовали тридцать две ракеты второго залпа. Успев заметить, как первые разрывы стали плотно ложиться перед строением, на крыше которого работал пулемёт, и как, захватывая всё большую площадь, фонтаны взрывов накрывают всю ферму, Иванов глубоким левым креном увёл вертолёт с боевого курса…

… Начало лета. Они с Наташей идут по вечернему парку. Девушка заходит вперёд, останавливается и смотрит ему в глаза:
– Знаешь, что я ответила вашему замполиту? — Наташа обнимает Иванова за талию обеими руками. Он чувствует живое тепло её рук. Она прижимается к нему всем телом и, глядя снизу вверх околдовывающим взглядом серо-голубых глаз, задаёт вопрос:
– А что бы ты ответил на моём месте?
– Не знаю, — говорит Иванов.
– А ты подумай.
– Не знаю, — пожимает он плечами.
– Я ему сказала: «Что в вас есть такого, чего нет у Саши?»
Она уже не смеётся, а доверчиво, как ребёнок, припадает к его плечу. Иванов чувствует себя самым счастливым человеком на свете…
…– Саня! — раздаётся предостерегающий крик Андрея Ващенки. Иванов резко разворачивается и принимает боевую стойку, ожидая удара, но видит другое: офицер в окровавленном камуфляже стоит на ногах и держит в запачканной кровью руке направленный на Иванова пистолет. Оцепенение проходит быстро. Страха Иванов не испытывает, он напрягается, готовый действовать по первому приказу внутреннего голоса. Откуда-то изнутри снова накатывается ярость. В голове стучит одна мысль: «Убить! Не ты его, он — тебя!» Противник резко передёргивает затвор, загоняя в ствол патрон. Иванову необходимо срочно что-то предпринять. Но что? Если этот бугай решил стрелять, то достать из кармана свой пистолет Иванову не успеть, а противник стоит слишком близко, чтобы пытаться бежать, и слишком далеко, чтобы успеть напасть до того, как он выстрелит, даже если использовать подкат. Остаётся только одна надежда — на Андрея Ващенку. Тот стоит неподалёку.
– Что, ссышь, летун? — тяжело говорит уверенный в своей победе окровавленный противник.
– Убери «игрушку», — как можно спокойнее, произносит Иванов. — Здесь детей нет, чтобы пугать!
Но голос всё же выдаёт волнение.
В этот момент, потирая затылок, приходит в себя лежащий на земле офицер.
– Валерка! Ты что, ох..л?! — кричит он и, поднявшись с земли, делает попытку подойти к своему окровавленному товарищу.
– Б..дь, всем стоять! Никому не шевелиться! — в припадке истерики тот быстро переводит пистолет на Ващенку, потом снова на Иванова. — Я с этим падлом сам буду разбираться!
Глядя на испачканный кровью толстый короткий палец на спусковом крючке, Иванов ожидает выстрела. Ващенка стоит справа, метрах в четырёх от противника. Краем глаза Иванов видит, как Андрей, оставаясь вне поля зрения психа, медленно вытаскивает из кармана куртки пистолет, затем резко вскидывает руку, досылая в ствол патрон, и падает на одно колено:
– Брось пистолет, гад, яйца отстрелю! — Для большей убедительности Ващенка стреляет в воздух. В вечерней тишине одинокий пистолетный выстрел звучит, как гром…

…Боль в голову, а затем и во всё тело возвращается по частям, вместе с коротким и отрывочным восприятием происходящего. Сознание медленно приходит откуда-то из глубины тёмной вязкой бездны прошлого, перемешивая его с настоящим. Постепенно стал заново выстраиваться мир звуков и ощущений. Иванов, почувствовав тело, понял, что нужно открывать глаза. Зачем? Сколько он здесь пролежал? Видимо, достаточно долго, чтобы успеть вспомнить свою жизнь. Его больше не били, и в тяжёлой гудящей медленно соображающей голове появилась первая мысль о спасении. Иванов разомкнул веки и, осторожно повернув голову, осмотрелся. Место показалось незнакомым: в отражённом от снега рассеянном свете одинокого прожектора в полумраке совсем близко виднелся забор из бетонных плит и слева от него — освещённая прожектором часть какой-то незавершённой стройки. На фоне светло-серого забора чётко вырисовывались три тёмных силуэта и время от времени там вспыхивали красные огоньки сигарет. После короткого раската смеха до Иванова долетел приглушённый обрывок фразы: «Сейчас кончим этого недоноска и — в сауну, грехи смывать!». Иванов понял, что говорят о нём. Эти трое уже списали его со счетов ещё живого.
Иванов пожалел о пистолете, оставленном дома в шкафу на полке с бельём. Сейчас бы он очень пригодился. От мысли — «Бежать!» Иванов отказался сразу. Если судить по тому, как дерутся эти тренированные парни, то далеко ему не уйти. А нужно выжить. И не просто выжить, а рассчитаться с теми, кто напал на него, кто так грубо и жестоко вторгся в его жизнь.
Имея возможность наблюдать за врагами, Иванов стал прикидывать свои шансы на успех. Сейчас в нём работал природный инстинкт, тот, что живёт глубоко в подсознании каждого человека — инстинкт самосохранения. и этот инстинкт говорил Иванову, что, несмотря ни на что, нужно вставать и действовать. Тёплое финское пальто, благодаря которому Иванов, наверное, был всё ещё жив, уже не грело — холод от промёрзшей земли проник сквозь лебяжий пух настолько, что спина совсем онемела и не чувствовала даже боли. Надо было подниматься.
Враги, казалось, никуда не спешили, продолжая курить, делая надписи на бетонном заборе и спокойно беседуя. Иванов даже смог разобрать часть слов и понял, что уже не о нём. «“Хайль, Гитлер!” ещё напиши», — донеслось до Иванова сквозь дружное мужское ржание. «Сволочи!» — ещё раз прикидывая свои малые шансы, мысленно выругался Иванов. И вдруг он почувствовал, как преодолевая обиду и безысходность, в его груди закипает злоба. «Гады!» — Иванов сел на земле и с ненавистью посмотрел на веселящихся верзил. «Всего трое!» — теперь Иванову стало безразлично, какой перед ним противник. Иванов почувствовал, что теряет контроль над собой. «Убить!» — пришла одна холодная мысль. «Убить! Убить! Убить!» — эта мысль всё больше и больше захватывала Иванова, отключая сознание от всего постороннего. «Убить!» — уже знакомо пульсировало в висках, точно так же, когда он вёл боевой вертолёт на чеченский пулемёт, изрыгающий навстречу смертоносное пламя и металл. «Убить!» — когда Иванов смотрел прямо в ствол направленного в лицо пистолета. «Убить!» — и теперь уже больше ничего не связывало его с настоящим и будущим. И это был уже не Иванов, а тот другой, кого Иванов боялся всегда, потому что это был не человек: ломая все запреты и заглушая боль, из тёмной бездны подсознания на свободу выходил зверь — жестокий и безжалостный. И теперь этот зверь с неумолимой беспощадностью подчинял себе тело и душу, придавая мыслям ясность, а мышцам силу.
«Убить!» — почти не чувствуя боли, Иванов поднялся на ноги. «Убить!» — в правом потайном кармане финского пальто пальцы нащупали твёрдую рукоять ножа. «Убить!». Этот настоящий горский нож с удобной роговой ручкой и с не очень длинным, но очень острым лезвием — подарок однополчан — всегда находился с хозяином, как талисман и как защита от возможных неприятностей. И хотя Иванову ещё ни разу не приходилось убивать человека ножом, обращению с этим видом оружия он был обучен. Ещё с офицерских времён Иванов знал, что когда-нибудь эта наука ему пригодится. Теперь оставалось только положиться на природу и инстинкт.
– Гляди, он ещё живой! — раздался удивлённый возглас, и голоса у забора смолкли.
От группы противников отделился один и стал медленно приближаться к Иванову:
– Щас мы это поправим…
У Иванова немного кружилась голова, во рту ощущался привкус крови, но он чувствовал себя уверенно и твёрдо стоял на широко расставленных ногах, держа руку, крепко сжимавшую нож, в правом кармане пальто. Сладостное предвкушение мести скрывало за внешним спокойствием готовую разжаться в любой момент пружину. И это видимое спокойствие обмануло противника — тот подошёл слишком близко. Со словами «Тебе мало!» враг нанёс удар кулаком с правой в челюсть, от которого Иванов даже не пытался увернуться. Молниеносным движением он с коротким замахом направил холодное лезвие в живот врага. По инерции тот ударил с левой в лицо Иванова, но этот удар уже был не таким сильным. Теперь, не таясь, Иванов отвёл руку по большой дуге и с размахом вогнал лезвие на всю длину в солнечное сплетение врага. «Не убивай!» — запоздало откуда-то изнутри дошёл до сознания Иванова слабо различимый приказ. Но было поздно. Противник, удивлённо глядя себе на живот, осел на колени, прикрывая ладонями место, из которого секунду назад вышло холодное лезвие, затем, не издав ни звука, повалился на бок, подтянув колени к груди и скручиваясь в калач. Не пряча нож, Иванов открыто двинулся на двоих оставшихся.
– У него «перо»! — с удивлённым криком один из стоявших парней запоздало кинулся к ближайшему дереву и стал обламывать толстую ветку.
Другой, самый крепкий на вид, смело пошёл навстречу Иванову. В отведённой вниз и в сторону правой руке он держал зажатый в кулаке кастет. Его металлический блеск на секунду привлёк внимание Иванова. Но только на секунду. Глазами Иванов нашёл место, куда будет бить. Под расстёгнутой курткой на широкой груди противника просматривался витиеватый рисунок свитера, и на этом рисунке Иванов наметил точку, куда следует ударить, чтобы попасть в сердце. В какой-то миг противники встретились взглядами — холодными и спокойными. Двое мужчин на мгновение остановились, оценивая друг друга. Два бойца по жизни велением судьбы оказались врагами. И выжить сейчас мог только один. И Иванов знал — кто!
Как разжатую пружину, Иванов бросил своё тело на врага, сбил того с ног и, почти обняв одной рукой, повалил на спину. Оказавшись сверху, Иванов не почувствовал момента, когда стальное лезвие сделало своё дело. Он лишь ощутил, что пальцы, сжимающие рукоять ножа, упёрлись в колючую шерсть свитера. Так и не ударив ни разу и лишь удивлённо глядя на Иванова широко раскрытыми глазами, лежащий на спине громила дёрнулся, как бы порываясь встать, потом, издав горлом стон, похожий на хрип, обеими руками, с висящим на пальцах кастетом, ухватил руку Иванова, сжимающую нож, будто хотел вытащить его из себя. Но не смог этого сделать, и лишь глухо застонал, когда Иванов, с усилием преодолевая сопротивление рук противника, выдернул лезвие из его груди. В горячке Иванов не попал в намеченную на свитере точку. Нож вошёл чуть ниже сердца, поэтому верзила был ещё жив.
Не испытывая никаких эмоций и не чувствуя почти ничего, кроме запаха крови, Иванов стоял на коленях возле поверженного противника. Всё происходящее казалось виртуальным, будто прозрачный толстый бронированный экран отделял сознание от действительности и будто кто-то другой сейчас умело и расчётливо убивал врагов. Лежащий человек поочерёдно сгибал и разгибал ноги, держась обеими руками за окровавленную грудь. Этот факт тоже не вызвал в Иванове никаких эмоций, он лишь отметил про себя, что тот ещё жив.
Иванов медленно огляделся. Оставался ещё один. Этот последний всё ещё ломал ветку дерева, которая гнулась и должна была вот-вот податься. Иванов вытер окровавленное лезвие о свитер лежащего верзилы и поднялся во весь рост.
Их разделяли метров двадцать, которые Иванову нужно было преодолеть как можно скорее, потому что гнущаяся под весом тела рослого мужика ветка трещала и готова была сломаться. Оставшийся в одиночестве противник нервно озирался на приближающегося Иванова и мог бы ещё спастись бегством, но почему-то ветку не отпускал. И когда между ними оставалось метров пять, сучковатая ветка, наконец, подалась и оказалась в руках парня. Но было поздно. Нож Иванова достиг цели — тот в подкате всё-таки достал противника, поднырнув под наставленную ему навстречу ветку. Первый удар ножом он нанёс в правую ногу между бедром и коленом. И когда враг, не отпуская только что добытого орудия, с диким криком навалился на него сверху, Иванов нанёс короткий удар в другую ногу.
– А-а-а! — дико взвыл раненый противник и разжал руки, пытаясь ухватить Иванова за шею. Но Иванов нанёс ещё один короткий удар в пах. Не прекращая орать, поверженный враг упал на землю. Иванов в припадке ярости бил и бил ножом в ускользающий орущий рот. Наконец, крик захлебнулся и смолк.
«Убить!» — ещё давило внутри, когда Иванов отпустил издающее хрипяще-булькающие звуки дергающееся тело.
Радости или облегчения от содеянного Иванов не испытывал. Ему было всё равно. Он защищался! Иванов огляделся — все трое лежали на снегу. «Кровь… Как много крови...» — отстранённо подумал Иванов. Эта мысль потянула за собой другую, заставившую начать оценивать произошедшее: «Надо быстрее уходить отсюда! и как можно быстрее!»
И тут Иванов почувствовал, что силы предательски покидают его, руки и ноги слабеют. От сладковатого запаха свежей крови начинает тошнить. Опасаясь потерять сознание, Иванов попытался сориентироваться, в какую сторону идти. Вдруг боковым зрением он уловил движение: к своему удивлению, Иванов обнаружил, что самый большой из противников пытается, встав на колени, подняться на ноги. Но это ему никак не удаётся. Иванов повернулся и стал смотреть на него. «Свидетель, — подсказал кто-то внутри Иванова. — Свидетель не нужен». Не оставляя тщетных попыток подняться, раненый верзила каждые несколько секунд бросал затравленные взгляды на своего палача. Иванов медленно двинулся к нему.
Понимая, что его ожидает, здоровяк, не сумев встать, попытался отползти. Окровавленные ладони он не отрывал от груди, поэтому ползти быстро не мог, и только судорожно сучил ногами по грязному снегу. «Не убивай!» — услышал Иванов то ли тихую мольбу, то ли стон раненого, но уже точно знал, что сделает в следующую секунду…
Почти без сил Иванов вернулся на остановку, где начался весь этот кошмар. На снегу он увидел свою меховую шапку, лежавшую с краю тротуара. Болезненно морщась, он нагнулся, поднял и осторожно натянул шапку на свою разбитую голову. Потом огляделся по сторонам. Ночная пустынная улица удивляла тишиной и спокойствием. Эта повисшая плотная тишина потрясла Иванова. Окружающему миру как будто не было никакого дела до разыгравшейся несколько минут назад трагедии. Лишь немые свидетели — фонари равнодушно лили в морозный воздух свой безразличный свет. Тёмные окна домов, спящих по другую сторону дороги, казались безжизненными, но это не означало, что оттуда не могли видеть драку. «Быстрее!» — подгонял себя Иванов, уходя всё дальше от страшного места.

Озираясь, Иванов прошёл два квартала. Его никто не остановил и не преследовал. На пустынном перекрёстке он перешёл на другую улицу и, завидев приближающийся свет фар, поднял руку.
Желающий подзаработать частник сам услужливо распахнул заднюю дверцу стареньких «Жигулей». Иванов, изображая подвыпившего гуляку, заплетающимся языком произнёс название улицы, куда ему надо доехать. В цене сошлись быстро.
В машине Иванов устроился на заднем сиденье и всю дорогу прикидывался спящим.
От тепла салона и звука мирно урчащего мотора нервное напряжение стало спадать. Насытившийся кровью зверь, так страшно вызванный к жизни, уходил в темноту подсознания. Вместе с ним уходили и остатки сил. И возвращалась боль…
Не доехав до нужного адреса пары улиц, Иванов расплатился и, стараясь не застонать, кое-как выбрался из машины. Он сделал вид, что собирается идти в обратную сторону. И только когда «Жигули» скрылись из виду, повернул к нужному дому.

Держась за стены, Иванов скорее полз, чем шёл. Любой встречный прохожий мог бы решить, что человек очень сильно пьян. На счастье Иванова, ему никто не встретился. Он двигался, превозмогая жуткую боль во всём теле, двигался, заставляя себя делать шаг за шагом на грани потери сознания. Тошнило. Кружилась голова. Там, куда так стремился сейчас Иванов, его ждали. Но в сложившейся ситуации эта квартира становилась опасным местом для всех её обитателей.
Ему не сразу удалось открыть кодовую дверь подъезда — не хотели слушаться дрожащие пальцы. По лестнице, опираясь на старые толстые перила, он медленно поднялся на третий этаж. Вот наконец и квартира! Он всё-таки дошёл. Искать и доставать ключи — на это не было сил. После двух длинных и нескольких коротких звонков Иванову ещё пришлось постоять у железной двери. Секунды ожидания казались вечностью. Иванов ещё раз успел нажать на кнопку звонка прежде, чем послышались мягкие шаги и, хотя в двери имелся глазок, знакомый и родной голос спросил:
– Кто?
– Лена, это я, Саша… Открой…– прохрипел Иванов.
– Саша? Что с тобой? — в голосе за дверью послышались нотки тревоги. — Ты пьян?
– Да нет же. Посмотри в глазок! — Силы и терпение были на исходе. Иванов чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он прислонился спиной к двери, стараясь не упасть. Снова подкатывался к горлу приступ тошноты.
– Одну минутку, — отозвалась женщина, и послышался звук открываемых замков.
– Ох, Господи! Ты весь в крови! — открывшая дверь молодая женщина явно испугалась вида представшего перед ней ночного гостя, которого качало из стороны в сторону.
– Попал в аварию, — Иванов пробурчал первое, что пришло в голову.
– Входи, входи, — пропустив ввалившегося Иванова, Лена стала суетливо закрывать дверь на все замки.
– Ты извини, что так поздно…– начал оправдываться Иванов. — Задержался… Не предупредил…
– Саша, тише, дочка спит, — смутившись, прервала его хозяйка. — Ты всё-таки пьян. Пойдём на кухню.
Только теперь, сконцентрировав расплывающееся внимание, Иванов разглядел, что дверь, ведущая в спальню, не плотно прикрыта, и через образовавшуюся щель голубой лентой выливается неяркий свет ночника. Иванову вдруг стало очень тоскливо — всё, что он создавал с таким трудом: весь этот уют, дом, семья, — всё это теперь может разрушиться, исчезнуть, пойти прахом! И виноват в этом только он сам, потому что ошибся! А ошибаться ему было нельзя! И теперь ему самому нужна была помощь. Но вызов «скорой» или поездка в больницу — исключались.
– Нам срочно нужно уезжать! Я только немного отлежусь… Лена, никаких больниц, ты слышишь?.. — попытался предупредить он.
Но супруга остановила его протестующим жестом:
– Всё нормально, Саша. Идём! — и бесцеремонно схватив за рукав, потянула Иванова на кухню. На возражения не оставалось сил. Снимать пальто и ботинки он не стал. Сев на табурет возле стола, Иванов осторожно стянул с разбитой головы окровавленную шапку. Лена в ужасе запричитала:
– Господи! Да Боже ж ты мой! Что с тобой сделали! Живого места нет!..
– Молчи и слушай! — перебил Иванов, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. — Наташку завтра в садик не води… Из дома — ни ногой! Никому не открывай…
– Что случилось? — в глазах жены стояли слёзы.
– Дай воды, — попросил Иванов. Но выпить из протянутого стакана не смог — на втором глотке его вывернуло прямо на пол. Дальше он уже ничего не помнил…

Очнувшись, как будто на мгновение освободившись из цепких объятий небытия, Иванов почувствовал тяжёлую тупую боль в стянутой бинтами гудящей голове и слабость в руках и ногах. Кружилось всё вокруг. И кроме головной боли в мире не существовало ничего. Не в силах вытерпеть такие муки, Иванов застонал и закрыл глаза. Сознание снова покинуло его…

В следующий раз, медленно приходя в себя, Иванов отметил, что боль в голове стала терпимее, приступов тошноты не было, но тело отзывается режущей болью при каждом движении. Особенно она, тупая и ноющая боль, казалась невыносимой в груди в области сердца. Она не отпускала ни на минуту и не давала глубоко дышать, предоставляя возможность лежать только на спине. Иванов попытался приподняться, но с первой попытки на это не хватило сил. Он решил отдышаться.
Какой сейчас день? Иванов утратил чувство времени. Он всё помнил до того момента, как пришёл домой. И сейчас он узнавал знакомую обстановку. Значит, он у себя в квартире. А как раз это нужно срочно исправить! Он подвергает жену и дочку смертельной опасности. Сколько же времени он здесь находится? И что сейчас — день или ночь, рассвет или сумерки? Плотно занавешенное тяжёлыми шторами окно почти совсем не пропускало света. Его хватало только на то, чтобы различать очертания предметов в комнате. Очень хотелось пить. Иванов медленно повернул забинтованную голову: возле кровати на стуле стоял наполовину полный стакан с водой. «Пожалуй, скорее наполовину пустой», — усмехнулся про себя Иванов, и, негромко постанывая, потянулся за стаканом правой рукой. Боль в груди от этого движения стала расти и множиться, но Иванов усилием воли всё же дотянулся до цели и, не обращая внимания на режущую боль, стал жадно пить прохладную воду. Утолив жажду, он другой рукой, не спеша, поставил пустой стакан на место и расслабился. Эта операция стоила больших усилий. Через несколько минут боль в груди стала медленно отступать. Полежав ещё немного, Иванов осторожно ощупал себя: руки целы, ноги на месте, голова, хоть и перебинтована, но похоже, что цела, а вот с левой стороны груди на уровне сердца, ближе к солнечному сплетению он обнаружил две выпирающие шишки. «Сломаны рёбра, — сразу поставил себе диагноз Иванов. — А могло быть и хуже — пуховик спас, спасибо ему!». Сейчас он без эмоций уже не мог думать о произошедшем на остановке и о себе самом, оказавшемся в таком незавидном положении. Надо было подниматься и действовать! Надо спасать семью! Но на это нужны силы… Силы…
Веки опустились сами собой.
Иванов лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок, уже минут десять. Вставать не хотелось. Слабость во всём теле не прошла, а воспоминания о возможной боли пугали больше, чем она сама. Хотя с постоянным присутствием боли Иванов почти уже свыкся. Голова казалась налитой чугуном. « Встать!» — приказал он себе. Опираясь на руки, он осторожно поднялся, сел. Затем, вцепившись в спинку стула, встал на ноги, кое-как натянув на плечи висевший на стуле халат, и, засунув ноги в предусмотрительно приготовленные женой тапочки, вышел в гостиную.
Лена в домашнем халатике сидела на диване, поджав ноги, и, придерживая рукой лежащую на коленях книгу, читала. Иванов постоял у дверного косяка, рассматривая профиль жены. В дальнем углу, наполняя комнату тихим приглушённым звуком, разноцветным экраном мелькал телевизор. Вливающееся в комнату через расшторенное окно вместе с солнечными лучами яркое зимнее утро и присутствие близкой женщины добавляли к ощущению тепла и уюта чувство реальности света и радостей жизни.
– Привет, — тихо произнёс Иванов, позволивший себе несколько секунд любоваться любимой женщиной в домашней обстановке. Такой он её не видел давно. В лёгком цветном халатике без косметики на лице Лена казалась настолько родной, что Иванов по-настоящему ощутил в груди ноющую боль от невосполнимой потери времени, которое он проводил вне дома! Ведь у него есть семья! Настоящая семья!
– Привет, — взглянув на Иванова поверх очков, с улыбкой поздоровалась Лена. По тому, как она это сказала, Иванов понял, что она очень рада его быстрому выздоровлению.
– Спасибо, что оказала мне профессиональную помощь! — Иванов стоял, прислонившись плечом к дверному косяку.
– Не зря же я учусь в медицинском. Как ты себя чувствуешь? — Её улыбка и голос были так необходимы ему сейчас.
– Пока жив, но мало работоспособен, — тоже улыбнулся Иванов и показал на бинты на голове. — Спасибо тебе за всё, Ленка!
– Саша-Саша! — с укором в голосе произнесла жена и, будто спохватившись, изменила тон. — Ты, наверное, проголодался?
– Чуть-чуть.
– Дай мне две минуты. — Отложив книгу, она вскочила с дивана и, сверкнув стройными ногами из-под распахнувшегося в разные стороны краёв халатика, пробежала на кухню.
Через пять минут вслед за ней на кухне появился умытый Иванов. Накрытый стол уже ждал его.
– Дочка где? — поинтересовался Иванов, аккуратно усаживаясь на своё обычное место.
– Спит. Я не стала её будить. Вчера она потребовала отвести её к тебе, а потом долго не могла заснуть. — Лена устроилась напротив и вопросительно стала смотреть на мужа. Он понимал, что должен всё рассказать. Но с чего начать — не знал.
– Сколько я провалялся? — Иванов старался избегать настойчивого взгляда жены.
– Сутки, — после короткой паузы тихо ответила Лена.
– Сутки, — повторил задумчиво Иванов. — Сегодня, как стемнеет, нам надо уехать из этой квартиры.
– Сначала расскажи, что с тобой случилось? — встревоженно потребовала Лена.
– Можно, я сначала поем?
– Поешь, — согласилась жена. Иванов старался не торопиться, оттягивая момент покаяния.
– Может, уже расскажешь? — нетерпеливо напомнила супруга, когда Иванов уже заканчивал завтрак. Аппетит его не подвёл: он съел две вкусные домашние котлеты с рисовым гарниром, два солёных огурца и один помидор из банки. Оставалось разделаться с чаем под сдобную булочку. Но булочка оказалась уже лишней. Лена пила только чай без сахара и, как ни уговаривал Иванов составить ему компанию, не поддавалась на уговоры, — она на диете!
– Я слушаю! — Лена требовательно смотрела на мужа.
– Да так, немного пришлось подраться, — обречённо глядя на сдобную булочку и стараясь говорить как можно спокойнее, произнёс Иванов.
– Немного? — голос супруги зазвучал громче. — Да ты сутки провалялся без сознания! С твоим контуженым позвоночником тебе только драться! Скажи спасибо, что я умею ставить уколы и знаю, что колоть. У тебя вон всё пальто в крови! А в кармане я нашла нож! После твоего такого появления я две ночи не могу глаз сомкнуть! Вчера и сегодня лекции в институте пропустила. Сашка, не зли меня — говори, что случилось!
При слове «нож» Иванов весь напрягся, ожидая дальше самого страшного прямого вопроса. Но Лена замолчала.
– Спасибо! — Иванов понял, что булочку всё-таки не осилит, и положил её на тарелку. Завтрак закончился.
И что он мог рассказать супруге? Что по уши увяз в криминале, что теперь имеет дело с преступниками, рэкетирами, бандитами и прочей нечистью? Что постоянно рискует своей жизнью, а теперь ещё и жизнями близких и дорогих ему людей? А о том, что произошло на остановке, вообще, надо забыть и никогда не вспоминать. Нет, всего этого жене знать не стоило!
– Встречное предложение, — Иванов взял тёплую податливую руку супруги в свою и мягко пожал. — Расскажи мне о институте. Давно мы с тобой не беседовали так — по душам. Как идёт твоя учёба?
От него не ускользнул вспыхнувший взгляд жены. Но она ответила спокойно, хотя в её тоне Иванов уловил упрёк:
– Всё твоя дурацкая работа — на нас с Наташкой не остаётся времени! — но тут же в её голосе зазвучали тёплые заботливые нотки: — Саша, не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, я всегда с тобой и за тебя!
Иванов молчал. Она была права: человека ближе, чем Лена, у него на всём свете не было. Хотя нет… Был ещё человек.
– Знаю, — после короткой задумчивости сказал Иванов. — Ты вытащила меня с того света после Чечни. Ты родила мне дочь. Я благодарен тебе за всё, и я тебя люблю, Ленка! — Он поднял глаза и посмотрел в глаза жене. — Ты уж прости меня…
– За что? — она не понимала, и это непонимание пугало её.
– Я принёс в наш дом беду, — тихо и обречённо выдавил Иванов, не смея больше смотреть в чистые и ясные глаза близкого человека.
– Какую беду? Что произошло, Саша? — Она старалась поймать его ускользающий взгляд.
Иванов не хотел перекладывать на хрупкие плечи молодой женщины страшный груз случившегося, но и врать ей он тоже не хотел. Надо было решать. Он снова поднял взгляд:
– На остановке на меня напали четверо. Похоже, местная «братва». Троих я убил…
– Убил?!.. — в этом восклицании прозвучал весь ужас случившейся реальности.
– Пойми, у меня не оставалось выбора. Они бы убили меня, — ровным голосом твёрдо произнёс Иванов, глядя в широко раскрытые глаза жены. — А теперь нам надо где-то спрятаться, отсидеться какое-то время. Те, кто их послал, меня здесь найдут. Будет лучше, если вы с дочкой на время уедете к бабушке.
– А ты? — в голосе жены звучала тревога.
– Пока дела не отпускают, — пожал здоровым плечом Иванов. — Кое-что надо закончить. Закончу — приеду к вам.
– Саша, мы тебя не бросим! — решительно произнесла Лена. — Тем более в таком состоянии.
– Спасибо. Твоими заботами я скоро поправлюсь. — Иванов с немым укором и благодарностью смотрел на супругу. Он знал, что спорить с ней бесполезно. — А где мои вещи?
– Я их в коридоре сложила.
– Можно мне посмотреть?
– Конечно. Давай помогу.
Лена поднялась и направилась из кухни, но Иванов удержал её, поймав за руку:
– Я сам.
В коридоре, глядя в зеркало на стене, Иванов себя не узнавал: разбитое лицо опухло, кожа местами свезена, на весь лоб — бинты. Но глаза и нос целы. А вот красивому финскому пальто по¬везло меньше — оно было порвано в нескольких местах и испачкано так, что даже после химчистки в нём на люди уже не выйти. Особенно сильно выделялись запачканные кровью рукава. Осмотрев одежду, Иванов решил, что нужно срочно расставаться с этим удобным пуховиком как с возможной уликой.
Он достал из кармана пальто нож. Блестящую сталь острого как бритва лезвия до половины длины покрывала коричневая корка — успевшая засохнуть кровь. Брезгливо поморщившись и кинув пальто в коридоре на пол, Иванов прошёл в ванную и, пустив из крана теплую воду, с помощью мыла и губки с нескрываемым отвращением, будто это была грязь, стал тщательно смывать чужую кровь с лезвия. Потом, вытерев металл насухо полотенцем, Иванов ещё некоторое время рассматривал смертоносное оружие, любуясь его формами и красотой линий без излишеств. Видимо, этот нож был изготовлен настоящим масте¬ром: само движение застыло в металле, казалось, что Иванов держит на ладони кусочек молнии. И он смотрел на холодное оружие с трепетным чув¬ством страха, восхищения и благодарности. Иванов убивал врагов, но это было на войне, и он выполнял свой долг. А теперь он впервые в мирной жизни был вынужден воспользовался ножом, чтобы защитить себя. Но чувства раскаяния Иванов не испытывал — напали на него, а этот кусочек стали спас ему жизнь.
«Спасибо тебе!» — обращаясь к оружию, как к человеку, мысленно произнёс Иванов.
Он вынес нож в комнату, вложил в кожаный чехол и, открыв дверь шкафа, засунул его глубоко за сложенное на полке аккуратными стопками постельное бельё. Затем оттуда же достал пистолет в армейской кобуре, повертел его в руках, проверил патроны, глушитель и хотел уже вернуть на место. Но в этот момент в комнате появилась Лена.
– Может, обратимся в милицию? — увидев оружие в руке Иванова, она пыталась скрыть возникшее волнение, но у неё это плохо получилось. — К нам же приезжал этот офицер… из Москвы… Алексей.
– Пока сам не разберусь — никакой милиции, — ответил Иванов, решительно пряча пистолет обратно в шкаф.
– Надеюсь, он тебе не понадобится, — услышал Иванов у себя за спиной почти шёпот.
– И я на это надеюсь. — Повернувшись, он посмотрел на жену: — Поверь, всё скоро наладится. А пока будет лучше, если мы уедем подальше отсюда. Начнём новую жизнь. А я постараюсь больше не доставлять вам с Наташкой хло¬пот. Вот только отлежусь немного и всё.
– Новую жизнь? А ты сам в это веришь? — Лена смотрела на мужа взглядом мудрой женщины. Иванов не ответил, лишь, посмотрев на жену, вздохнул:
– Не повезло тебе с мужем. Давай сейчас соберём самое необходимое. Вечером, как стемнеет, я подгоню машину к подъезду.
– Куда поедем? — тихо спросила супруга.
– Сейчас решим, — глядя в глаза, улыбнулся Иванов и взял Лену за руку.
Она грустно улыбнулась в ответ, видимо, что-то хотела сказать, но передумала, осторожно высвободила свою руку и произнесла уставшим голосом:
– Ладно, Саша. Я пошла готовить тебе ванну. Как только помоешься, поработаю доктором — нужно поменять бинты. А если будешь себя хорошо вести, сделаю массаж.
– Какой массаж, Ленка?! — запротестовал Иванов. — Я еле дышу. До меня пальцем притрагиваться нельзя — всё болит.
– А я говорю, что массаж тебе будет полезен!
– А я говорю — нет! — попытался сопротивляться Иванов. Но Лена была уже в ванной и, похоже, не слышала.
– Саша, ты же знаешь, я умею делать массаж. Будь спокоен — тебе понравится, — заверила вышедшая из ванной комнаты раскрасневшаяся жена. — Теперь полезай, мойся, только защелку не закрывай — я принесу полотенце и халат.
Иванов пытался протестовать, но его возра¬жения не принимались.
– Саша, может быть, мне приятно ухаживать за любимым мужчиной. Делай, что я говорю. Пожалуйста…
– Спорить с тобой — занятие неблагодарное. Ладно, обещаю не сопротивляться! — сдался Иванов.
– Голову не замочи! — услышал он напутствие.
Она вошла в ванную, когда размякший побитым телом Иванов лежал в теплой воде.
– Поднимайся, Саша, будем мылиться! — Лена скинула халат и осталась в черном ажурном гарнитуре, который, откровенно подчеркивал её формы. Иванову нравилась полуобнажённая жена. Особенно её стройные ноги. За три года замужества Лена похорошела, и уже не была той похожей на мальчика худой девчонкой, с которой Иванов весенней ночью случайно повстречался на кухне армейского общежития. Теперь это была интересная привлекательная женщина. После рождения дочери откровенной женственностью налились все её формы, особенно грудь, и эта полнота очень шла ей. Лена даже решила сесть на диету. Но Иванов, зная её слабости, начисто руша все начинания жены, подкармливал Лену сладким.
– А ты красивая! — выдохнул он, не решаясь подняться из воды.
– Уже говорил. Вставай, не стесняйся. Что я, мужиков голых не видела? — Лена по-хозяйски намыливала мочалку.
– И где это, интересно знать, ты их видела? — Иванов с подозрением прищурился на супругу.
– В морге! — парировала та. — Поднимайся!
– Ну, спасибо! Вот сравнила! — Иванов медленно встал в ванной. Что ему оставалось делать? Сейчас он был наполовину беспомощным, и материнская забота жены была очень своевременной.
Лена стала легко тереть ему спину мочалкой. В тех местах, где проступали синяки, она останавливалась и прикладывала ла¬донь, и Иванов чувствовал, будто её нежная рука забирает часть боли. Когда она дошла до самого больного места на груди, Иванов перехватил руку жены и ласково сжал кончики пальцев. Она от¬няла их не сразу. Потом спросила:
– Может, надо потуже перевязать грудь?
– Нет. Такой перелом сам заживет, — заверил Иванов, глядя супруге в глаза. — Хорошая ты у меня.
– Все-таки я думаю, что тебе нужно показаться специалисту, — улыбнулась Лена.
– Ленка, если я ещё жив, значит, всё в порядке, — возразил Иванов, укладываясь обратно в ванну по самую шею. — Специалист у нас ты.
После ванны Иванову в постель был подан чай. Потом — перевязка и обещанный массаж. Супруга, действительно, умела его делать.
После ванной и массажа Иванов почувст¬вовал себя гораздо лучше. Он лежал и млел в гостиной на разложенном диване и, глядя на сидевшую рядом в распахнутом халате разгоряченную после массажа жену, ощущал прилив страстной благодарности ей за всё. Иванов взял её пальцы и ласково поцеловал их.
– Спасибо тебе, — тихо произнёс Иванов.
– Выздоравливай, — Лена по-матерински погладила его по голове.
Когда после госпиталя три года назад Лена неожиданно появилась в его жизни, Иванов снова обрёл смысл своего существования. И с тех пор всегда, когда Лена была рядом, она притягивала его ощущением чего-то светлого, чис¬того и надёжного. Рядом с ней Иванов обретал веру в хорошее.
Послышалось лёгкое шлёпанье босых ног по полу, и на пороге спальни появилось пухленькое двухгодовалое создание в пижаме и с распущенными русыми волосами.
– Привет, Натали! — Иванов почувствовал прилив радости, который он всегда испытывал при виде дочурки. — Долго же ты позволяешь себе спать!
– Пливет, — протирая кулачком заспанные глаза, проворчало милое видение в пижаме, совсем не выговаривавшее букву «р». — Пап, у тебя головка болит?
– Да, понимаешь, ударился вот... — стал оправдываться Иванов.
– Ты чего там босиком?! — прикрикнула на дочку жена. — Полы холодные. Давай быстро к нам!
Ребёнок с радостью кинулся на кровать к родителям, и Иванов предусмотрительно посторонился. Наташка, устроившись между папой и мамой, потрогала пальчиками свежие бинты на голове отца и заботливо поинтересовалась:
– Болит?
– Уже нет, — улыбнулся Иванов и поцеловал дочку в пухленькую щеку.
– Колючий! — скукожилась Наташка.
– А хочешь, я тебе «козу» сделаю? — Иванов нацелил на Наташкин пупок два расставленных пальца. — Коза, коза…
Дочь, прижавшись к матери, залилась в счастливом смехе.
– Иванов, ты мне друг? — прервала их идиллию Лена.
– Друг, — занимаясь с ребёнком, ответил Иванов.
– Тогда скажи, я тебе нужна?
– Ты мне нужна, — растягивая слова, подтвердил Иванов и весело посмотрел на жену.
Уловив в её взгляде лёгкое недоверие, он пов¬торил громче:
– Ты мне очень нужна, Ленка!
– Скажи, что ты меня любишь?
– Люблю, — Иванов старался казаться серьёзным.
– С выражением скажи!
Иванов перевёл взгляд на дочь:
– Наташа, маме от нас нужно, чтобы мы о ней никогда не забывали. Давай скажем маме, что мы её любим.
– Давай, — согласилась дочка.
– Ма-ама, мы тебя лю-юбим! — нараспев протянул Иванов. Наташка не успела сложить все слова в предложение, и у неё получилось только «Мама» и «любим».
– Скажи так, чтобы я поверила! — настаивала жена, упрямо глядя на Иванова.
– Ленка, я тебя очень люблю! — закричал Иванов почти во весь голос.
– И я люблю! — постаралась не отстать на этот раз Наташка.
– И я вас очень люблю! — засмеялась Лена и стала целовать дочь.
– Так, я не понял, что тебе было нужно-то? — Иванов, изобразив на лице возмущение, обнял жену здоровой рукой и стал оттаскивать её от Наташки.
– Не уезжай больше от нас никогда! — между игривыми поцелуями, предназначаемыми дочери, попросила Лена.
– Эй-эй, там… Поаккуратнее с вашей любовью! — продолжал возмущаться Иванов. — Почему никто не целует меня? Я вам что, совсем не нужен? — он старался «ревновать» очень натурально. — Прошу соблюдать субординацию! Кто в доме хозяин?
– Я! — осыпая поцелуями шею и плечи барахтающейся Наташки, воскликнула Лена.
– Ответ не принимается! — строго произнёс Иванов. — Попробуем ещё раз. Кто здесь главный?
– Я! — игриво уворачиваясь от маминых поцелуев, заливалась смехом Наташка.
– Правильно! — ничего не смог возразить на это Иванов. — Тогда скажи, дочка: а кто у нас заместитель папы по хозяйственной части?
– Мама! — без подготовки выпалила Наташка.
– Тоже правильно! — засмеялся довольный Иванов.
– Поняла! Это значит, что мне надо идти кормить мою драгоценнейшую дочь и готовить вам обед, мой светлейший господин! — со смехом подхватила супруга и, легко увернувшись от мужниного шлепка, соскочила с дивана и быстро пошла на кухню. — Феодалы! Рабовладельцы!
– Без халата тебе лучше! — Иванов блаженно улыбнулся вслед жене и осторожно взял на руки барахтающую ногами дочку.
Пока супруга хозяйничала, Иванов, обложив сидящую на кровати Наташку куклами, включил телевизор на местном канале и поудобнее улегся рядом с играющей дочерью. Он ждал программу новостей.
Как и предполагал Иванов, в очередном телевыпуске не было сказано ни слова о тройном убийстве на остановке. Это являлось плохим знаком и значило только одно — предстояла «разборка» на криминальном уровне.
Вскоре Лена позвала дочь к завтраку. Иванов, соблюдая осторожность, подхватил Наташку на руки и отнёс на кухню.
Оставив жующую дочку на попечении матери, Иванов вышел в зал к телефону и набрал номер.
Состоявшийся короткий разговор его не удовлетворил, и даже расстроил. Некоторое время Иванов сидел рядом с телефонным аппаратом на диване и, не мигая, смотрел в одну точку на полу. Потом он поднял трубку и набрал другой номер.
– Да? — ответил мягкий женский голос на дальнем конце провода.
– Юля? — решил убедиться Иванов, хотя и узнал этот голос.
– Да, — снова ответила трубка.
– Это Иванов. Здравствуй. Тебе удобно сейчас говорить?
– Здравствуй, Саша. Слушаю, — тон её голоса стал более тёплым.
– Мне нужна твоя помощь, — решил не тянуть Иванов. — Приюти меня с женой и дочкой на пару дней. Сможешь? Не удивляйся. Всё очень серьёзно.
– Ну… — протянула трубка, — не знаю. На сколько дней?
– Дня два-три, не больше. Мне нужно уладить кое-какие дела. А меня основательно вывели из строя, можно так сказать.
– Лариса знает?
– Если ещё не знает, то скоро узнает. Информация о происшествиях распространяется быстро. Сейчас меня волнуют жена и дочь. Выручи. С ними я связан по рукам и ногам! А довериться больше никому не могу.
– Приезжайте. Когда вы будете у меня?
– Сегодня, как стемнеет.
– Ладно.
– Спасибо!
В трубке раздались короткие гудки.
Иванов стал набирать следующий номер…

– План такой, — бодро сообщил Иванов супруге, войдя на кухню, — вечером, как стемнеет, я иду за машиной в гараж, и поедем. В моё отсутствие с вами побудут ребята из «Боевого Братства». Они и проводят нас до места. А сейчас надо уже начинать сборы.
– Саша, а куда мы поедем? — почти неслышно спросила Лена, занимающаяся кормлением Наташки.
– Мы поедем к одной хорошей женщине. — Иванов заметил, как сверкнули глаза жены. — Она, можно так сказать, мой коллега по работе. Ты удивишься, Лена, но эта женщина работает в прокуратуре. Повторяю, мы — только друзья.
Жена ничего не ответила, лишь посмотрела на мужа глубоким долгим взглядом.
– Мы на машине поедем кататься? — вовремя задала вопрос дочь, и Иванову не пришлось дальше оправдываться.
– На папкиной машине, — улыбнулся своей спасительнице Иванов.
– Ула-а! — захлопала в ладошки Наташка. — А когда?
– Когда на улице наступит ночь и станет темно, мы и поедем кататься. Натали, я покажу тебе красивый вечерний город!
– Поедем сейчас! — потребовала дочка.
– Днём город не такой красивый, как вечером, — убедительно покачал головой Иванов. — Вечером обязательно поедем! Если будешь хорошо кушать и слушаться маму.

За окном опустились ранние зимние сумерки, когда неожиданно ожил дверной звонок. Соблюдая осторожность, Иванов отворил деревянную дверь и приник к глазку во второй — металлической. На освещённой лестничной площадке он рассмотрел троих мужчин в гражданской одежде. Узнав двоих из них, Иванов открыл замки.
– Здорово, Саня! — с порога поприветствовали гости, рассматривая при свете лампочки побитого хозяина. — Ого! Видать сильно тебя помяли!
– Заживёт, — поморщился Иванов. — В подъезде никого не видели?
– Я поднимался на лифте, — по военному коротко доложил первый вошедший, — а ребята по лестнице. Мы никого не встретили.
– А на улице?
– Наши парни в сопровождении во второй машине у подъезда сидят. Если что — сообщат по рации, — успокоил гость. На вид он был постарше остальных.
– Ладно, — вздохнул Иванов. — Раздевайтесь, проходите на кухню.
– Лена, — крикнул он жене, — напои ребят чаем!
Двое прошли на кухню, а тот, который вошёл первым, остался с Ивановым в коридоре.
– Давай, рассказывай, — приготовился слушать гость.
– Пошли в гостиную, Виталий, — предложил Иванов.

Свой финский пуховик, сложив и плотно умяв, Иванов перемотал скотчем. Получилось что-то вроде котомки. Это очень удобное и теплое пальто Иванов купил в магазине всего два месяца назад и расставаться с ним не хотел, но обстоятельства заставляли помнить об осторожности.
Надев кожаную лётную куртку и спрятав в нагрудном кармане пистолет, Иванов внимательно, как бы прощаясь, оглядел квартиру, осторожно, с помощью жены, натя¬нул на перебинтованную голову спортивную шапочку и, поцеловав Лену в щеку, вышел на лестничную площадку, плотно прикрыв за собой тяжёлую металлическую дверь. Двое сопровождающих уже ждали его в подъезде. Виталий остался в квартире с Леной и Наташей.
Иванов шел за своим автомобилем. На улице уже стоял зимний вечер, и чтобы обезопаситься от возможных ненужных встреч, решили до гаража доехать на машине. Второй автомобиль «ВАЗ-2106» с четырьмя вооружёнными бойцами из «Боевого Братства» остался дежурить у подъезда.
Кооперативный гараж, в котором у Иванова стоял почти новенький автомобиль «ВАЗ-099», находился в десяти минутах ходьбы от дома в стандартном ряду таких же однотипных кирпичных гаражей. До его ворот добрались без происшествий.
По пути Иванов мысленно возвращался к состоявшемуся разговору с Виталием и старался найти ответы на вопросы: «Случайно ли нападение? Кто такой, этот Хасан? Заявит ли в милицию?». Иванов понимал, что если Хасан из «братков» и работает вместе с местной милицией, — а скорее всего, это именно так, — тогда Иванову, с семьёй или без, будет трудно выбраться из города. Виталий подсказал вариант: Хасана, кто бы он ни был, надо «убирать» и как можно раньше. Иванов обещал над этим подумать. Он понимал, что бойцы из «Боевого Братства» в этом деле «светиться» не должны, так как совсем недавно между союзом ветеранов боевых действий и криминальными бандами в городе установилось хрупкое перемирие.
Перед тем как выгнать машину, Иванов прямо возле гаража на снегу плеснул бензином из канистры на своё свёрнутое финское пальто и поднёс спичку. Пуховик вспыхнул ярким жарким пламенем и окутался белым дымом. Иванов с сожалением смотрел, как сгорает весомая улика вместе с его надеждой на спокойную жизнь в этом городе.

К дому Юли подъехали вместе с одной из машин сопровождения, в которой находился Виталий. Вторая «шестёрка» прямо возле дома Иванова отсекла пристроившуюся к их кортежу иномарку. По рации бойцы Виталия передали, что та попыталась прорваться через заслон, но, завидев наставленные на них автоматы, сидевшие в иномарке братки повернули обратно. Но отъехали они не далеко и оставались в пределах видимости. Поэтому второй машине сопровождения пришлось отстать.
Крепкие тренированные парни помогли Ивановым занести чемоданы в подъезд. Виталий взял на руки Наташку. Сам Иванов не мог нести ничего. Наоборот, его на лестнице заботливо поддерживала под руку супруга. И только когда Юля запустила Иванова с семьёй в квартиру, Виталий с ребятами, попрощавшись, уехали. На всякий случай они оставили Иванову номер телефона для вызова дежурной группы «Братства».
Хозяйка приняла гостей радушно. Мудрая женщина — она сразу же легко познакомилась с Леной и Натальей и провела их в одну из комнат, показав приготовленное бельё и кровать. Затем Юля организовала для гостей экскурсию по своим большим владениям. Маленькой Наташе и самой Лене квартира очень понравилась. Даже после их «сталинки» Юлина квартира выглядела хоромами. Обняв маму за шею и следуя за Юлей на маминых руках, Наташка внимательно всё рассматривала и даже не капризничала.
На кухне — конечной точке маршрута экскурсии — всех ждал уже приготовленный горячий ужин.
Лена тоже вела себя разумно. Женщины понравились друг другу. Юля была старше Лены, но признала супругу своего друга равной. Жена Иванова соблюдала границы приличий, подобающие гостье. После ужина и совместной уборки посуды у них нашлись общие темы, и завязался разговор, которому не смогла помешать даже Наташка. Но Иванову нужно было поговорить с Юлей наедине. Кое-как ему удалось на время отвлечь внимание женщин друг от друга. Оставив Лену с дочкой возле телевизора в зале, Иванов с хозяйкой квартиры удалились в соседнюю комнату. Дверь закрывать не стали. и во время разговора Иванов часто ловил на себе подозрительные взгляды жены, но делал вид, что не замечает их.
– Что произошло? — встревоженно задала вопрос Юля.
– Два дня назад поздно вечером на остановке на меня напали четверо. Похоже, местная братва. Пришлось воспользоваться ножом. В драке троих я убил. У вас что-нибудь по сводке проходило?
– Да, вчера была какая-то информация о троих убитых на стройке, — вспоминая, наморщила брови Юля. — Подозревают «наци».
– Почему?
– На месте убийства весь забор исписан их воззваниями. Но эта бумага ушла выше к прокурору. Дальнейшего её движения я не знаю.
– Правильно. Возле остановки была стройка, — утвердительно кивнул головой Иванов, припоминая. — Значит, братки хотели мой труп повесить на бритоголовых? Поэтому сами и разукрасили забор. Может, они и не зря старались? У меня в запасе есть время?
– Следствие обязательно будет разрабатывать это направление, — подтвердила Юля его догадку.
– Да, всё бы ничего… Но один из братков, по имени Хасан, уехал раньше, и он ещё жив, — озабоченно произнёс Иванов. — Видимо, он у них — главный. А мне теперь надо отсидеться какое-то время, поправить здоровье.
– И что дальше?
– А что дальше? Дальше кончу этого Хасана и начну «выруливать» ситуацию, — развёл руками Иванов. — Ты прости меня, Юля, что пришёл прямо к тебе. Я понимаю, что ставлю под угрозу и тебя, и твои отношения с «фирмой». Но идти в таком состоянии мне больше некуда. Тем более с женой и дочкой. Подобный вариант развития событий я не просчитал. И если бы сейчас мог, то уехал бы из города. Но сначала мне надо привести себя в форму и разобраться с этим Хасаном. Свидетеля оставлять никак нельзя.
– Саша, а у тебя есть соображения: кто это тебя и за что?
– Есть. Похоже, это мои коллеги.
– «Фирма»? Ты в этом уверен? — в голосе Юли появилась тревога. — А случайность ты отбрасываешь?
– Точно — меня выследили, — твёрдо сказал Иванов. — Этот Хасан, перед тем как уехать, обозвал меня стукачом и поставил задачу своим бойцам, чтобы моё убийство было похоже на то, будто это «наци» мне отомстили. Братки меня поэтому и поволокли на стройку. Им повезло меньше. Пока они там весь забор исписывали фашистскими лозунгами, я оклемался. А сейчас, когда ехали сюда, за нами увязалась иномарка. Ребята из «Боевого Братства» скинули её «с хвоста». И это уже не совпадения.
– А я ведь догадывалась, что ты не случайно появился в конторе Есина, — глядя Иванову в глаза, тихо произнесла Юля.
– И давно?
– Помнишь, когда ты ушёл от меня ночью? Мог остаться, но ушёл. Я тогда поняла, что ты очень дорожишь семьёй. А порядочных людей в нашем окружении нет.
– Спасибо, что не поделилась ни с кем своими догадками, — не стал отпираться Иванов.
– Значит, ты раскрыт, — сделала вывод Юля. — Кто: начальник службы безопасности? Или Батурин?
– Батурин не мог... — неуверенно начал Иванов. — Хотя он, наверное, догадывался…
– Значит, «фирма»! — вырвалось у Юли. — Ситуация опасная, Саша! Надо звонить твоим. Пусть выручают.
– Твой телефон, случайно, у «фирмы» не на «прослушке»?
– Скорее всего — нет. Я пока вне подозрений. Ты не обратил внимания, больше за вами никто не следовал?
– Мы шли двумя машинами. Ребята проверяли — вроде, чисто. Во всяком случае, я никого не заметил.
– Будем думать, что так…– с надеждой в голосе вздохнула женщина.
– Юля, тебе ничего не угрожает, — постарался успокоить её Иванов. — Я буду вести себя тихо. Засвечиваться не входит в мои планы. А Лена с Наташкой постараются не доставлять тебе хло¬пот. Вот только отлежусь немного, и мы съедем. Но если ты скажешь, мы уедем прямо сейчас…
– Нет-нет, — запротестовала хозяйка, — это я не за себя, а за тебя волнуюсь. Я же сказала, живите у меня, сколько будет нужно. Между прочим, у тебя чудесный ребёнок! И твоя жена мне понравилась.
– Спасибо, — Иванов нашел руку Юли и дружески пожал. — Мы будем послушными ква¬ртирантами.
Молодая женщина ответила очаровательной улыбкой. Иванов кинул взгляд на супругу, которая смотрела на них через открытую дверь. Взгляд Лены не предвещал ему ничего хорошего. Отпустив Юлину руку, Иванов встал с дивана, на котором сидел, подошел к окну и стал смотреть на улицу. Из Юлиного окна открывался вид на большой двор и на ряд металлических гаражей в самом дальнем конце двора. У гаражей горели фонари, и от электрического света снег на их крышах искрился разноцветными звёздочками. Иванов знал, что здесь и у Юли стоит гараж, куда было бы неплохо перегнать машину Иванова.
Повернувшись к сидящей на диване хозяйке, Иванов поинтересовался:
– Помнишь, ты говорила, что у тебя в гараже хранится картошка?
– Да, — припомнила та.
– В него моя машина поместится?
– Наша «шестерка» помещалась, — ответила хозяйка и, поднявшись с дивана, подошла к Иванову. Она стала вместе с ним смотреть в окно. — Там нужно только несколько ящиков переставить, и твоя машина поместится.
– А можно, она несколько дней у тебя постоит?
– Да пусть стоит сколько угодно — гараж все равно пустой.
– Тогда давай ключи, я сейчас отгоню машину.
– Нет, Саша, — Юля повернулась и прошла обратно к дивану, — тебе сейчас на улицу нельзя. Да и замок там хитрый — ты сам не откроешь. Надо идти вместе. Давай завтра вечером сходим. Не горит?
– Не горит. Пусть моя «красавица» постоит у твоего подъезда до завтра, — пожал плечами Иванов. Спорить он не стал.

В ночной тишине было слышно, как мирно посапывает дочь. Рядом ровно дышала спящая Лена. Иванову не спалось. Перед сном ему пришлось выслушать монолог жены о том, что все мужики — бабники, и он сам ничуть не лучше других. Потом Лена повернулась к нему спиной, решительно отвергнув все ласки мужа. Но не это сейчас волновало его. Другие мысли роились в голове, прогоняя сон и навевая тревогу. И все размышления неизменно приводили к нападению на остановке. Остался живой свидетель — Хасан. Теперь Иванов, как ни крути, — преступник перед Законом! Пусть даже это была самозащита. Но Хасан, заявив в милицию, может выдвинуть совсем другую версию. Станут ли тогда служители Закона церемониться с Ивановым при задержании? Может, пойти самому с повинной? Если и пойти, то только не к местным. Почему-то Иванов был уверен, что если сдастся местной милиции, то в камере не доживёт до утра. Ясно, что за Хасаном кто-то стоит. Но кто? Чугун? Чугун мог убрать Иванова и без лишнего шума. Зачем вся эта «возня» с братками, если можно просто «взять» Иванова на работе или возле дома. Навряд ли нападение на остановке — дело рук начальника службы безопасности фирмы. Тем более что Чугун сейчас сам под плотным контролем ФСБ. Если это не Чугун, значит, кто-то более важный отдал приказ на устранение Иванова. Но кто? Такую задачу с неизвестным предстояло решить в короткое время.
Иванов прислушался к ровному дыханию жены. Как хорошо, когда у тебя есть семья, когда тебя любят. Может, всё бросить к чёртовой матери! Уехать с женой и дочкой куда-нибудь подальше от всего этого, туда, где никто не найдёт, начать новую тихую жизнь. А получится ли? Отпустит ли его этот криминальный мир, в котором он, волей или неволей, стал одной из составляющих его винтиков? Сможет ли он жить как раньше?
Раньше Иванов никогда не задавал себе вопроса: сможет ли он убить человека? На войне ему приказывали — он убивал. А вчера на остановке он убил только чтобы выжить. Может, эти трое и были не совсем законопослушными гражданами, но имел ли он право так поступать? Мог ведь только вывести их из строя. Но убил. Обычно он чётко определял для себя: кого и за что? В данный момент он не знал ответа на ещё один вопрос: что теперь будет дальше? И кто сделал «заказ»? На все эти вопросы у Иванова пока не было ответов. А с чего же всё началось?.. Уже не надеясь уснуть до утра, Иванов стал вспоминать…

II

…Через два месяца после выписки из госпиталя и увольнения из армии, побывав на могиле у матери, Иванов, как и обещал погибшему в Чечне товарищу, поехал в Московскую область к его вдове, а заодно и к вдове радиста Игоря, так как ребята призывались из одной части. Рядом с Ивановым в купе поезда ехала Лена — теперь законная его супруга.
Первый из нужных адресов они нашли быстро.
Дверь открыла невысокая худенькая женщина. Она выглядела старше, чем предполагал Иванов. Из рассказов Геннадия он знал, что жена товарища по профессии врач и ей нет ещё тридцати лет. Дверь открыла худая сорокалетняя на вид женщина с измождённым лицом. Увидев на пороге незнакомцев, хозяйка вопросительно стала смотреть на Иванова. «Глаза уставшего человека!» — подумал Иванов и поздоровался.
– Вы ко мне? — без тени эмоций поинтересовалась хозяйка.
– У меня к вам поручение… — начал Иванов.
– Проходите, — предложила женщина и посторонилась, пропуская нежданных гостей.
В коридоре Иванов снова попытался заговорить о том, зачем пришёл:
– Три месяца назад я летал в Чечне…
– Я поняла, что вы оттуда, — тихо перебила хозяйка. — Проходите на кухню, я вас накормлю.
Уже сидя за столом на кухне, женщина бесцветным голосом произнесла:
– Вчера я видела сон про Гену… и вот вы приехали. Вы знали моего мужа? Как он погиб?
– Ваш муж был очень хорошим человеком и настоящим боевым другом. Мы с Геннадием воевали в одной команде… — начал рассказывать Иванов и почувствовал, как Лена нашла под столом его руку.
Вдова мужественно держалась, когда Иванов рассказывал о днях, проведённых вместе с её мужем, и о последнем их совместном задании. Глаза вдовы оставались сухими, когда Иванов дошёл до момента гибели всей команды. Только Лена сильнее и сильнее сжимала руку мужа…
– А вы могли бы не ходить на ту сопку? — вдруг спросила вдова. Этот вопрос мучил Иванова с первого дня, когда он пришёл в сознание в госпитале. И тогда он не смог ответить на него, и сейчас — лишь почувствовал тяжесть непоправимой вины перед этой ставшей уже почти седой женщиной за гибель её мужа. Ведь это он — Иванов настоял и повёл группу на ту злосчастную сопку!
– Гена Вас очень любил. И именно это просил Вам передать... — пряча глаза, проговорил Иванов.
Женщина проводила их до двери. И уже за закрытой дверью Иванов и Лена расслышали сдержанные рыдания…
Потом Ивановы молча ехали на окраину города в военный городок, где в общежитии проживали вдова и годовалая дочь погибшего радиста. С трудом Ивановым удалось разыскать эту маленькую семью. Условия их существования потрясли Иванова…
Иванов, словно под наркозом, сидел на вокзале в ожидании поезда, почти не видя и не слыша ничего вокруг. На его плече спала уставшая Лена. Он тогда долго взвешивал все «за» и «против» и пришёл к выводу, что не имеет права бросить семью погибшего радиста на произвол судьбы. Он решил, что вернётся в этот город, чтобы «выбить» квартиру для вдовы с дочкой, чтобы помочь молодой женщине найти нормальную работу и устроить дальнейшую жизнь. Всё-таки в смерти их единственного кормильца он винил себя.
Иванов выполнил данное себе обещание. Пользуясь удостоверением ветерана боевых действий, Иванов пробивался в разные инстанции и администрации, писал письма, и через год вдова Игоря получила небольшую однокомнатную квартиру в новом районе на окраине города. Дочку погибшего сослуживца удалось устроить в детский сад, а вдова, окончив курсы бухгалтеров, нашла работу. В дальнейшем Ивановы уже не теряли связи с этой семьёй.
Ещё раньше, чем вдове Игоря выделили жильё, Иванов от Министерства обороны получил двухкомнатную квартиру в Подмосковье.
Через месяц после увольнения из армии Ивановы уже подыскивали мебель в свою собственную квартиру. Обосновавшись на новом месте, Иванов пошёл учиться в экономический институт. Он подал заявление на вечернее отделение для того, чтобы иметь возможность совмещать учёбу с работой, а Лена поступила в медицинский — на дневное.
Не легко дался ему первый год жизни на гражданке. Как ни ожидал Иванов приказа, но увольнение из армии сопровождалось для него тяжёлым душевным надломом. Прощание с авиацией внешне он выдержал спокойно. Но понимал, что навсегда расстаётся с армейской семьёй, ставшей ему за шестнадцать лет службы родным домом. Эта потеря показалась ему тогда глобальной катастрофой. Плюс ко всему ещё контузия. Результатом стали частые приступы депрессии. Но умница Лена всегда была рядом и лаской и пониманием смогла успокоить, залечить его — Иванова — искалеченную душу. Со временем приступы стали проявляться всё реже и реже, а когда родилась дочь, Иванов совсем забыл о них.
Он нашёл себе работу в одной из фирм по продаже и обмену недвижимости. Такой вид деятельности со свободным графиком позволял Иванову совмещать учёбу и работу.
Ивановым новый город пришёлся по душе. В фирме, где работал муж, дела шли неплохо, и они с Леной решили остаться здесь надолго. Тем более что вскоре у Ивановых появилась маленькая Наташка. Это событие сделало главу семейства самым счастливым человеком на свете! При выборе имени споров не возникло.
Дела на работе у Иванова шли хорошо, и после одной из удачных сделок, добавив накопленные деньги, Ивановы поменяли свою двухкомнатную квартиру на окраине на трёхкомнатную «сталинской» планировки в центре города. После другой удачной сделки Ивановы приобрели двухлетний автомобиль и к нему гараж. За учёбой и работой и Лена, и сам глава семейства всё реже и реже подумывали о возвращении в родной город Иванова.
Всё шло нормально до тех пор, пока Иванову не встретился Валера Есин.
С той роковой встречи с «шефом» прошло уже много времени. Тогда, в солнечный апрельский день Иванов в середине рабочего дня выехал из офиса в город по делам. В районе рынка он заметил выс¬кочившего на дорогу прилично одетого мужчину с поднятой рукой. Мужчина пытался поймать такси. Лицо этого человека показалось знакомым, и Иванов остановил машину.
– Шеф, тут пять минут езды. Заплачу хорошо, только надо быстро! — клиент очень торопился.
– Садись, — кивнул головой Иванов, и пассажир, назвав адрес, полез в кабину.
У Иванова была хорошая память на лица и, хотя этот человек внеш¬не изменился со дня их первого знакомства, он узнал его. Когда машина набрала скорость, Иванов обратился к пассажиру:
– Что, Валера, уже не узнаешь старых знакомых?
У пассажира от удивления вытянулось лицо. и хотя это лицо стало шире раза в два из-за налившихся достатком щёк, Иванов не ошибся — это был тот самый Валерка Есин, с которым почти три года назад Иванов лежал в одной госпитальной палате. Валера, или капитан Есин — как он числился в официальных бумагах, тогда занимал должность начальника продовольственной службы полка, и получил случайную пулю при обстреле автоколонны у Гудермеса. Но ранение в плечо было не тяжелым, и Есина выписали через три недели после поступления в госпиталь Иванова. Теперь это был уже не тот худощавый капитан Есин, рядом с Ивановым восседал Валера-барин.
– Ба! Саня! Иванов! — после секундного замешательства радостно воскликнул Есин, — Вот так встреча! Ты где обитаешь? Гляжу, «упакован», «тачка» но¬вая!
– Да ты сам-то раздобрел — не узнаешь! Да и тоже укомплектован по высшему классу! — ответил ему же в тон Иванов.
– Это что! — Есин достал из кармана японский сотовый телефон, чем, действите¬льно, удивил Иванова, и, не спеша, набрал номер.
– Ирина, — бросил он в трубку, — собеседование перенеси на час позже. У меня машина сломалась. Всё остальное — по плану. Буду…
– Надеюсь, у тебя найдется свободный часок для боевого друга? — спрятав телефон обратно в карман дорогого пальто, вальяжно поинтересовался Есин.
Насчет «друга» бывший «начпрод» сильно преувеличивал, но, видимо, был искренне рад встрече, поэтому Ива¬нов решил на час отложить и свои дела:
– О чем разговор, конечно, найдется!
– Тогда пообедаем в одном приличном местечке. Я приглашаю, — и Есин назвал новый адрес.
Ресторанчик оказался очень уютным, и готовили тут неплохо. Иванов подумал, что надо будет как-нибудь «зарулить» сюда вечером с женой.
Закончив с обедом и потягивая пиво, Есин неторопливо рассказывал:
– Ну, а потом после выписки из госпиталя я уволился по здоровью. Правда, дать кое-кому пришлось «на лапу». Не без этого. Квартиру не получил — выслуги не хватило, но поставили в очередь… — Есин брезгливо поморщился, — триста восемьдесят пятым. Я посчитал — ждать не меньше десяти лет. Приехали сюда к родителям жены. Сначала кое-как перебивались разными заработками — двое детей, все-таки. Но друзья помогли. Устроился в одну интересную фирму, где обещали хорошие деньги, и не ошибся. Полтора года пахал, как папа Карло, но добился, чего хотел: теперь, вот, — директор, и у меня со¬рок человек в подчинении. Получаю столько, что могу на сигареты тыся¬чу в день выкидывать! Недавно квартиру купил. Четырёхкомнатную. Тут, в центре, недалеко.
Иванов смотрел на сигареты, которые курил Есин, на тяжелый золотой перстень на жирном среднем пальце левой руки и верил всему сказанному.
– Ну а ты как? Давно уволился из армии? — Есин с интересом посмотрел на Иванова.
– В сентябре будет ровно три года. — Иванов помолчал, обдумывая, стоит ли рассказывать обо всем, потом продолжил: — Переехал сюда. Поступил на заочное отделение экономического института. Устроился в фирму по недвижимости, и вроде дело пошло.
– А ты, случаем, не женился? — Есин хитро прищурился, выпуская дым через сложенные трубочкой губы.
– Женился. Сразу после увольнения из армии…
– Да-да, ты рассказывал: была у тебя в Чечне одна… не помню имя… — Есин, свёл брови, силясь вспомнить.
– Наташа, — подсказал Иванов.
– Да, Наташа! — негромко воскликнул Есин, припоминая. — Она?
– Нет. Наташа погибла. Я говорил.
– Да, всё забывается! Извини, — вздохнул Есин и потянул пиво. — Значит, женился? А про Наташку, помню, говорил, что любил...
– Да… Всего и не объяснишь. И не каждый поймёт… — Иванов вздохнул и тоже приложился к пиву. — Мою жену зовут Леной. Она меня — инвалида прямо из госпиталя забрала. На ноги поставила… Я ей жизнью обязан… Давай поговорим о чём-нибудь другом. — Иванов стал смотреть по сторонам.
– И сколько ты получаешь в месяц? — Есин сразу же перевёл разговор на другую тему.
– Когда как. Все зависит от сделок, — пожал плечами Иванов.
– Но все-таки, назови среднюю цифру, — не отставал собеседник.
Иванов, прикинув в уме, назвал четырехзначное число. Казалось, Есина удовлетворил ответ. Он даже еле заметно улыбнулся.
– Иди ко мне, — предложил он. — Будешь регулярно получать столько и даже больше. Мне нужны пробивные ребята. Работа чем-то похожа на твою теперешнюю — считай, что посредник. И тоже всё будет зависеть от сделок. — Есин испытывающе посмотрел на Ива¬нова. — Возможен и карьерный рост. Как себя покажешь!
– А чем ты занимаешься? — Иванову стало любопытно.
– Медицинское оборудование. Мы торгуем медицинским оборудованием. И так ещё кое-чем — мелочь разная.
– А могу я вначале посмотреть? — Иванов не собирался сразу принимать какое-либо решение, хотя возможность заработать его заинтересовала.
– Конечно. Поехали прямо сейчас. Мне как раз в офис.
– Нет, Валера, спасибо, но сейчас у меня дела, — вежливо отказался Иванов. — Давай, я завтра утром подъеду? Такой вариант возможен?
– О’кей! — Есин протянул Иванову свою визитку. — Здесь адрес фир¬мы. Найдешь легко — мы в самом центре города. Но утреннее собрание на¬чинается в семь тридцать, так что будь, пожалуйста, минут на десять раньше.
– Ранние вы пташки. Буду в семь двадцать, — заверил Иванов, рассматривая цветную заламинированную визитку на хорошей бумаге.
Не принимая возражений от товарища, Есин расплатился за обед. Иванов, в свою очередь, подвез его по нужному адресу прямо до офиса. Расстались они, как хорошие приятели.
Эта встреча оставила в душе Иванова тёплый осадок. Вечером он рассказал о ней Лене. Жена посоветовала ему съездить, посмотреть на предлагаемую работу.
Утром следующего дня Иванов без опоздания прибыл к офису Есина, который находился на втором этаже административного здания и занимал четыре большие, расположенные рядом комнаты. Просторная приемная поразила Иванова высотой потолков. Стены с отделкой под мраморную крошку, черная мебель с мягкими креслами и диваном с обивкой под кожу, — все это производило впечатление маленького искусственного дворца. «Уважаемая организация — деньги есть!», — подумал Иванов. После того как он представился миловидной секретарше — Ирине, она без предварительного доклада разрешила Иванову пройти в кабинет директора. Иванов в свою очередь всем своим уверенным видом продемонстрировал хозяйке приемной, что его ждут за дверью с массивной золотой табличкой «Директор». И, похоже, что его там действительно ждали.
Директорский кабинет по своим размерам ничем не уступал приемной: в нем стояла такая же чёрная офисная мебель, только стены были более светлого оттенка.
– Ну что, сейчас пойдем в комнату для собраний, — объявил после взаимного приветствия величественно восседавший за дорогим полукруглым столом в высоком министерском кресле Есин.
Большая комната для собраний была выдержана в том же стиле, что и приемная, но из-за обычной обстановки выглядела намного скромнее.
На общем утреннем собрании присутство¬вало около тридцати человек, — в основном, молодые парни аккуратного ви¬да: в пиджаках, светлых рубашках при галстуках. Из мужской массы разно¬образием нарядов выгодно выделялись четыре представительницы прекрасного пола. Все девушки внешне были очень интересными. «Валера умеет подбирать себе кадры», — отметил Иванов. Его внимание сразу же привлекла одна из них. Если судить по стандартным меркам модельных агентств, она не производила впечатления красавицы, и фигура её была далека от совершенства, но что-то в её облике притягивало взгляд, заставляя Иванова смотреть на неё снова и снова.
– Доброе утро! Представляю вам, коллеги, господина Иванова Александра Николаевича! — после общих слов приветствия подчинённых обратился к присутствующим Есин. — Прошу любить и жаловать! Александр Николаевич в прошлом боевой офицер, лётчик, прошел две войны. Было время, когда мы с ним вместе делили солдатскую пайку. — Есин демонстративным жестом одной рукой обнял гостя за плечи и снисходительно хлопнул его по плечу. «Рисуешься, Валера!» — с усмешкой подумал Иванов и дружеской улыбкой одарил всех присутствующих. А Есин продолжал:
– Сейчас он работает в одной из фирм, близкой нам по духу, а сегодня поедет с одним из вас на обзор и посмотрит нашу работу. Кто у нас на сегодня лучший?
Пока Есин вёл собрание, Иванов рассматривал заинтересо¬вавшую его девушку. Ему было удобно это делать, потому что все тридцать человек расположились по кругу, в центре которого стоял дирек¬тор, и эта черноволосая сотрудница оказалась напротив Иванова. Заметив внимание гостя, девушка без тени смущения мило улыбнулась и посмотрела на него широко открытыми серо-голубыми глазами. Было бы неприличным пялиться на незнакомку при всех, и Иванов отвел взгляд. Но он уже понял, что привлекло его — её глаза. Такие большие серо-голубые с азиатским разрезом незабываемые глаза — он уже встречал в своей жизни. Конечно, эта девушка мало походила на Наташу — его незажившую рану, но глаза… что-то до боли знакомое проскальзывало в её взгляде. И улыбка отдалённо напоминала Наташину. Как давно всё это было! Кажется, что уже где-то в другой жизни. Иванов снова посмотрел в лицо девушке. Она спокойно выдержала его прямой взгляд.
В конце собрания Есин зачитал состав экипажей по машинам.
– Сейчас решим, с кем тебя посадить, — глядя в общий список, обратился «шеф» к Иванову.
– Валерий Петрович, можно Вас на минутку? — Иванов отозвал директора в сторонку. — Посади вон с той — черноволосой.
– С Кристиной? — Есин кинул быстрый взгляд в её сторону. — Она опытный инструктор. Работает по городу. Но с ней сегодня и так два человека, вы все в одну машину не поместитесь.
– А если я на своей? — предложил Иванов.
Есин хитро прищурился:
– Что, хочешь только с ней?
– А что, нельзя? — Внешне Иванов был сама простота.
Есин медленно перевел взгляд на девушку:
– Кристина, ты сегодня одна сможешь отработать?
– Смогу, босс, — без эмоций ответила черноволосая.
– Тогда поедешь с Александром Николаевичем на его машине. А на твоей машине старшим поедет Сиротин. Вопросы есть?
– Все понятно, босс, — ответил один из стоявших рядом с Кристиной парней.
– Если вопросов нет, — Есин сделал паузу, — по машинам!
Иванов с Кристиной отъезжали от офиса последними. Перед этим Иванов ми¬нут десять ждал свою спутницу, сидя в кабине автомобиля. «О чем так долго можно говорить?» — злился он на директора, задержавшего Кристину в своём кабинете. Наконец девушка появилась из дверей здания, и Иванов запустил двигатель.
– Заправляться надо? — был её первый вопрос, как только машина отъехала от офиса.
Её голос, хотя и не был похож на голос Наташи, но Иванову понравился. Что-то знакомое проскальзывало в интонациях. Или Иванову так хотелось это услышать?
– Пока полный бак, — ответил Иванов, окинув взглядом сидящую рядом спутницу.
По первому впечатлению она была лет на десять моложе его. «Наташа была бы постарше», — подумал Иванов.
– А то, Александр, имейте в виду, — сообщила Кристина, — босс отдал распоряжение о полной оплате фирмой сегодня Вашей машины.
– Буду иметь, — попытался пошутить Иванов.
Кристина, оставив его реплику без внимания, раскрыла папку с документами и углубилась в чтение каких-то бумаг. Потом назвала Иванову адрес, по которому они и поехали.
Так начался первый день его работы в фирме Есина. Сам стиль работы, который ему показала Кристина, Иванову не пришелся по вкусу, но заработок можно было иметь неплохой. Иванов не хотел признаваться себе, что остался у Есина из-за Кристины, но когда он взвешивал все «за» и «против», факт присутствия этой девушки перетянул чашу весов «за». Ещё именно с того дня за любимую присказку Есина, употребляемую к месту и не к месту, — «шеф», Иванов про себя стал называть его «шефом». Эта кличка прилипла к Есину в фирме надолго, вытеснив звание «босс».


Иванов стал работать. И работать хорошо. Через двенадцать дней после прихода в фирму он достиг уровня инструктора, а че¬рез месяц стал уже лидером команды. Появились лишние деньги, и Иванов уже стал позволять себе обедать в ресторанах. Но Кристину никогда никуда не приглашал. Она, определенно, нравилась ему, но, принимая во внимание разницу в возрасте и своё семейное положение, Иванов не хотел развивать их отношения дальше служебных. Тем более, он знал, что у Кристины есть друг. Поговаривали, что этот самый друг — из местной братвы.
Тем не менее однажды, когда директор слишком поздно отпустил инструкторов с ве¬чернего собрания, Иванов, поддавшись настроению, предложил Кристине подвезти её до дома. Судя по реакции, девушка даже об-радовалась.
В машине почти всю дорогу они оба молчали, будто не могли найти общих тем для разговора. Минут через десять Иванов, не отрывая взгляда от дороги, заговорил первым:
– Кристина, ты меня извини, что я иногда на тебя так смотрю.
– Как? — не поняла девушка.
– Не так, как на других. Ты заметила?
– Заметила. Думаю, что я Вам нравлюсь.
– Нравишься, — честно признался Иванов. — Знаешь, ты очень похожа на одну девушку. У тебя глаза, как у неё. И улыбка.
– У Вас что-то серьёзное с ней было? — просто спросила Кристина.
– Что-то было, — после недолгого молчания вздохнул Иванов. Он не хотел развивать эту тему.
– А где она сейчас? С другим?
Иванов не успел ответить на вопрос, потому что почти сразу же Кристина воскликнула:
– А вот мой дом! Остановите у второго подъезда.
Иванов плавно подогнал машину к ступенькам подъезда.
– Так, где теперь ваша девушка? — с улыбкой спросила Кристина, открывая дверь автомобиля.
– Далеко, — вздохнул Иванов.
– Спасибо и спокойной ночи! — донёсся в кабину с улицы голос Кристины, и дверь захлопнулась.
– Спокойной ночи, — тихо произнёс Иванов в пустоту кабины.
Потом ещё пару раз он подвозил её вечерами. Чего он хотел? Наверное, простого человеческого общения. Ему было достаточно видеть её глаза и улыбку, слышать её голос, ничуть не похожий на голос Наташи. По пути домой Иванов заставлял себя думать, что общался с Наташей. И это ему в какой-то степени удавалось.
Возвращаясь домой, Иванов становился примерным мужем и заботливым отцом. И лишь иногда по ночам, когда долго не шёл сон, Иванов уходил далеко от семьи мыслями к Наташе…
Как-то раз, после двух месяцев работы в фирме, Есин пригласил Иванова в сауну. Директор мог себе позволить раз в неделю снимать сауну для лучших сотрудников фирмы, но в тот раз они оказались только вдвоем. Иванов предположил, что должен состояться какой-то важный разговор, и не ошибся. Вначале они с шефом много пили. Потом Есин заказал четырех девочек по вызову — проститутки и «групповуха» были его слабостью. И только после того, как девицы их покинули, Есин задал Иванову вопрос:
– Как тебе нравится работа?
– Работать можно, — уклончиво ответил Иванов. Но, заметив, что Есин не удовлетворен таким ответом, добавил:
– Вообще-то, чувствую, Валера, что староват я для того, чтобы «в поле бегать».
– Ну да! — засмеялся Есин, — А «капусты» больше всех «рубишь». Скоро больше меня будешь зарабатывать!
– Юродствуете, Валерий Петрович?
– Нет. — Есин многозначительно посмотрел на Иванова. — Хочу предложить тебе, Саня, стать моим заместителем. Пока по административно-хозяйственной части.
– Это завхозом, что ли?
– Выше бери! — Есин прикурил сигарету, — и завхозом, и завскладом, и коммерческим директором. Нынешнего завскладом я уволь¬няю — пьёт, сволочь. А работы в офисе прибавляется, штаты растут — я один со всем уже не справляюсь. Возьмешь всю хозяйственную часть на себя, бригаду водителей, часть бухгалтерии. А кадры вместе будем подбирать. Зарплату будешь получать раз в неделю по среднему заработку инструк¬тора. Может, поначалу не очень много, зато регулярно. Будут ещё премиальные. А там возможен и дальнейший рост. Устраивает?
– Какими полномочиями я буду пользоваться в офисе?
– Ты можешь уволить любого, даже инструктора. Кроме лидера команды. А когда будешь оставаться за меня, как говорится, — тебе и все карты в руки. Плюс — на работу и домой тебя станут возить на служебном автомобиле. А если будешь пользоваться своим автомобилем, фирма компенсирует бензин и амортизацию. Плюс — сотовый от компании и полная оплата телефона. Ну, согласен?
Иванов не верил своим ушам. Какой подарок делал ему директор!
– На таких условиях, конечно, согласен! — Иванов постарался скрыть свои эмоции, но это у него плохо получилось. — Что я за это буду должен?
– Ничего. Кроме хорошей работы, — заверил шеф, похлопав по плечу улыбающегося Иванова.
– Когда приступать к обязанностям?
– А прямо сейчас! — Есин поднялся с дивана и, поправляя спадающую простыню, направился к накрытому столу. — За мной! Выпьем за нового заместителя!
Когда марочная водка была разлита в стаканы, а сами стаканы еще не подняты, Есин, посмотрев на Иванова, спросил:
– Скажи, Саня, как ты относишься к Кристине Стрельцовой?
– В каком плане это тебя интересует? — Иванова насторожил вопрос.
– В плане мужчины и женщины. Она тебе нравится как женщина? — уточнил Есин.
– Если да, что это меняет? — Иванов выжидающе смотрел в затуманенные глаза своему начальнику.
– Насколько я знаю, пока между вами ничего не было, — вместо ответа произнёс Есин. — Но запомни на будущее: у нас в фирме дистрибьютор — существо бесполое! Это правило во всей нашей компании — железное. Всякие романы в офисе исключаются. Это я тебе говорил ещё при приеме на работу. Теперь повторяю потому, что ты — лидер, с которого другие берут пример, а с сегодняшнего дня ещё и мой заместитель. Имей в виду, я не посмотрю, что у неё жених «крутой», если что — она будет уволена. Таковы стандарты компании.
– Буду иметь… в виду.., — мрачно ответил Иванов. — Но разрешите напомнить, Валерий Петрович, что перед вами не сопливый пацан, и такими методами учить меня не надо.
– Не обижайся, старик, — примирительно улыбнулся Есин и потянулся за своим ста¬каном. — Мое дело как директора — поддерживать дисциплину и порядок. И давать план. Поэтому я тебя должен предупредить прежде, чем спрашивать. И вообще, лучше не связывайся с Кристиной… Пожалеешь… Давай лучше выпьем за твои буду-щие успехи!
– Наши успехи — это успехи фирмы! — поднял стакан Иванов. — Я пью за успех!
– Давай за это! За наши успехи, Саня! — поддержал Есин.
Потом пили ещё и ещё. Иванов даже не помнил, за что. Видимо, перебрав норму, Есин разоткровенничался:
– Дай слово, что никому не скажешь! — потребовал он у сидящего на лавке Иванова, навалившись на того всем телом, и, не дождавшись ответа, зашептал, — сейчас я тебе скажу такую вещь, которую не знает никто… Ты знаешь, кто такой президент нашей компании, который сидит в Москве? Нет? А фамилию знаешь? А то, что у него две ходки на зону, знаешь? — Есин стал пьяно озираться по сторонам, как будто кроме них с Ивановым в сауне мог находиться кто-то ещё. Потом, уставившись на Иванова мутным взглядом, перешел почти на шепот:
– Так этот президент — тьфу — говно, подставная фишка! А вся наша компания со всеми её филиалами по всей стране работает на воровской общаг в российском масштабе. На «зеков» и «урок» мы с тобой пашем, Саня! На «зону»! Понял? А ты что думал? Откуда такое «бабло»? А? «Крыша» у нас — дай Бог каждому! «Авторитеты»! Даже в Москве…
Иванов был поражен услышанным. В его груди стало расти бре¬згливое чувство к себе, к Есину, к фирме, ко всему, что окружало его сейчас. «Что ж это ты, боевой офицер, до¬катился!» — тяжело стучало в пьяной голове. Хотелось ломать и крушить всё вокруг.
– Врешь! Не может быть! — заревел Иванов, в остервенении, не помня себя, хватая Есина за простыню. Тот, видимо, был уже в такой стадии опьянения, в которой уже ни на что не реагируют, поэтому ответил вяло:
– Дурак ты, Саня… А всё потому, что ничего не знаешь… Держись меня. Всё будет нормально… Вот ты думаешь, что этот сете¬вой маркетинг — это хорошо? Да?.. Хорошо, если фирма честная и торгует не дерьмом. Но только это не в России… Где ты видел честные российские фирмы? Не иностранцы нас обманывают. Мы сами себе — враги. Мы ленивые и жадные, поэтому обманываться рады. Разве я не прав? А, Сань?..
– Да пошёл ты!.. — в сердцах выругался Иванов, отпуская шефа. Но Есин, поймав Иванова за руку и требуя внимания, продолжал:
– Вот, представь, что русский народ — это корова, а сетевой маркетинг — это доильный аппарат, чтобы качать с него, глупого, побольше денег. Так сейчас строится весь российский бизнес. Мы тоже работаем по принципу сетевого маркетинга, но работаем на «дядю урку» и продаем дерьмовый товар по цене высококачественного. Мы наживаемся на алчности и незнании наших людей, которые хотят иметь хорошую вещь дёшево. А такого не бывает. И тут уж учить их без толку, что добротное с рук не предложат, даром всё только на том свете, бесплатный сыр... ну и так далее… Хотя у нас и в компаниях с раскрученным именем могут обмануть. Но тут расчёт на нашу психологию: жадность, жадность, жадность! Сетевой маркетинг — это американское изобретение, а там далеко не дураки. Только они у себя работают по-цивилизованному. А мы.… А знаешь, почему у нашего российского орла две головы? — Есин подождал, пока Иванов отрицательно мотнёт головой. — Потому что Россия — она вообще де¬лится на две деревни: «Лохово» и «Кидалово». Раньше ты был в «Лохово», и тебя «доили» как колхозную корову. А теперь ты с нами — в «Кидалово», и становишься человеком! Запомни, Саша, что на Руси все будущие хозяева жизни прошли через «Кидалово». Так что если уйдешь от нас, снова станешь буренкой. Хочешь?.. Не хочешь?..
– Валерка, я у тебя работать не буду! Запомни…– Иванов стал крутить перед носом Есина сложенный шиш. — Завтра заявление на стол…
– Ну и дурак! — вдруг протрезвев, серьёзно произнёс Есин. — Держись меня, и станешь директором нового офиса. Я тебе обещаю… А там такие дела… такие деньги, Саня! Тебе и не снились… А деньги в этой жизни — всё! Или почти всё… Нет — всё!.. Я знаю. Так что завтра с утра — приступаешь к работе в новой должности! Да не смотри ты так. Вот один мой знакомый на пару с женой открыл фирму по подбору персонала — кадровое агентство. Название забыл… И что ты думаешь? Люди к нему идут и идут, он им выкладывает на стол список всяких разных престижных должностей, люди заполняют анкету на понравившуюся работу или две. За каждую анкету он берёт с них денежку. По условиям договора он обязан за несколько месяцев подыскать им подходящую работу. Если не сможет — должен вернуть половину полученной суммы. Но он и не ищет. Через несколько месяцев никто за деньгами не приходит. Вот это чистой воды «Кидалово». Мы же с тобой продаём людям товар. Может и не того качества, но товар, который можно пощупать.
Иванов промолчал, оглушённый всем услышанным и выпитой водкой. Ему стало нехорошо… Что было даль-ше, он помнил отрывками. Но точно, что домой его доставил водитель, он же — телохранитель директора.
Тяжело проснувшись утром и посмотрев на часы, Иванов с трудом сообразил, что уже опоздал на работу. Болела голова. Он даже обрадовался, что теперь не надо искать причин для увольнения. Не вышед¬ших на работу без уважительной причины директор увольнял сразу.
Вспоминая вчерашний разговор с шефом в бане, Иванов лежал на диване, не в силах оторвать от подушки «налитую чугуном» голову. Зазвонил телефон. Лены дома не было. Вставать не хотелось. Телефон продолжал настойчиво звенеть. Пришлось кое-как подниматься.
– Да? — буркнул в трубку Иванов. Звонил Есин.
– Ты чего задержался? — поинтересовался шеф бодрым голосом.
– Проспал, — чувствуя моральное облегчение, честно признался Иванов.
– Извини, я тут без тебя объявил на утреннем собрании приказ о твоём назначении заместителем директора, — сообщил Есин. — Дел по горло. Хватит валяться, давай, при¬езжай. Я высылаю машину.
– Но... болею…– пытался возразить Иванов.
– Поговорим в офисе, — отрезал шеф и положил трубку.
Иванов понял, что всё-таки поедет на работу. Тяга к деньгам действовала как наркотик. И не последнее место занимал факт назначения на вышестоящую должность. «А Вы — тщеславная сволочь, Александр Николаевич!» — укорил себя Иванов, глядя в зеркало. Стара¬ясь заглушить в себе борьбу противоречий, он включил музыкальный центр на полную громкость, и на каком-то быстром ритме исступленно стал исполнять танец дикаря из потерянного для цивилизации африканского племени, всё время повторяя про себя: «Деньги не пахнут! Деньги не пахнут!..».

Работа заместителя на какое-то время отдалила его от Кристины. Теперь он редко вспоминал о её существовании. Конечно, как начальник Иванов иногда интересовался делами сотрудницы, но виделся с ней редко, не проявляя никаких внешних признаков особого расположения. Но однажды сам Есин завел с Ивановым разговор о Стрельцовой.
Иванов только что вернулся из командировки в Москву за новой партией товара. Он отсутствовал ровно неделю.
– Не хочется увольнять Кристину, но результаты... Сам посмотри. — Есин положил перед Ивановым листок с цифрами за неделю. Напротив фамилии Стрельцовой красовались два жирных нуля.
– Еще никогда она так плохо не работала. За неделю слетела с инструк¬торов. А теперь попадает под увольнение. Что скажешь?
– Уволить всегда успеем. Я бы сначала с ней поговорил. — Иванов глубоко внутри почувствовал сожаление при мысли, что Стрельцова больше никогда не появится в офисе, и он не увидит её.
– Ты думаешь, я с ней не разговаривал? — сидящий в кресле Есин глубоко затянулся сигаретой и не спеша выпустил дым сквозь зубы. — У неё там личные проблемы с этим… её бой-фрэндом, будь он неладен!
– С кем? — Иванов читал сводку с результатами по филиалу за неделю и не сразу уловил смысл сказанного.
– С женишком её — рэкетменом, говорю, проблемы.
– Тяжёлый случай, — усмехнулся Иванов, оторвав взгляд от листка.
Есин продолжал:
– Она была в твоей команде, Саня, пообщайся с ней, поговори по душам. Ты это умеешь. Девчонка может и должна работать!
– Ладно, поговорю, — пообещал Иванов.
Вечером того же дня после общего собрания Иванов подошел к Стрельцовой в коридоре:
– Кристина, ты сейчас домой?
– Вообще-то, собиралась, — она посмотрела на Иванова своими широко распахнутыми серо-голубыми глазами.
«Глаза, как у Наташи!» — Иванов с трудом подавил в себе всплеск ненужных чувств:
– Не будешь возражать, если я тебя подвезу?
– Вы на машине?
– На такси.
– Подвезите, если Вам по пути, — девушка равнодушно пожала плечами.
Уже в машине он поинтересовался:
– Ты сейчас никуда не спешишь?
– Нет. А что? — она смотрела на него, с интересом ожидая продолжения разговора.
– Да, думаю поужинать в каком-нибудь ресторане, а то мои уехали к бабушке, а у меня в холодильнике «мышь повесилась». Хочу попросить тебя составить мне компанию.
– Я как-то не собиралась сегодня в ресторан, — с сомнением в голосе неопределённо ответи¬ла Кристина.
– Тогда я тебя приглашаю! — Иванов понял по глазам девушки, что она готова возражать, поэтому поспешил добавить:
– Возражения не принимаются! Может вынужденный холостяк позволить себе поужинать с молодой красивой девушкой?
Кристина на это только улыбнулась.
Обратившись к водителю, Иванов назвал адрес ресторана, в котором однаж¬ды уже обедал с Есиным.
Иванов считал себя неплохим психологом, но на протяжении всего ужина он никак не мог найти ту фразу, с которой можно было бы начать их главный раз¬говор. Девушка всячески избегала тем о работе. Ему было приятно смотреть на Кристину, и он, говоря о каких-то пустяках, старался больше слушать. Но главной фразы всё не находил. Кристина, уже вы¬пив довольно много вина, начала развязно шутить, стала рассказывать анекдоты, громко смеялась. Но от него не ускользнуло, что всё её веселье слишком натурально, чтобы быть настоящим. И тогда Иванов предложил очередной тост:
– Пусть всё у нас в жизни получится так, как мы этого заслуживаем!
Она выпила залпом и перестала улыбаться, глядя ему в глаза:
– Саша, Вы хороший. Возьмите водки и поедем к Вам.
– Нет, девочка, — покачал головой Иванов. — Сейчас ты поедешь к себе.
Кристина вспыхнула как алая роза и потупила взгляд.
– Постарайся на меня не обижаться, — по-отечески посоветовал Иванов. — Слишком много преград между нами. В том числе — вся жизнь. Лучше начни работать, как раньше. Это в твоих интересах. И меня не подводи.
– Я постараюсь, — тихо пообещала Кристина, подняв и снова опустив глаза…
Он усадил её в одно из стоявших у ресторана такси, а сам решил пройтись. Ему хотелось побыть одному… с Наташей…

– Теперь меня шеф уволит! — объявила запыхавшаяся от быстрой ходьбы Кристина, когда они утром следующего дня встретились у входа в офис. Часы показывали начало девятого.
– Если будешь работать хорошо, не уволит, — улыбнулся ей Иванов. Она тоже улыбнулась ему.
День прошёл нормально. После вечернего собрания Иванова в коридоре догнала Кристина:
– Какие у тебя планы на вечер, Саша?
Иванов опешил от неожиданности — Кристина перешла на «ты». Она ждала ответа.
– Отоспаться, — немного подумав, честно признался Иванов.
– А на завтра? — девушка была настойчивой. — Ведь послезавтра суббота — давай что-нибудь придумаем. Когда твоя семья приезжает?
– Кристина, давай не будем «гнать лошадей», — взяв девушку за локоть, Иванов заговорил рассудительно, но так, чтобы их никто не услышал. — Нам вместе работать. Давай будем друзьями, а там — время покажет. По-моему, это неплохой вариант для нас обоих.
Он остановился и заглянул ей в лицо. Девушка отвела глаза в сторону и не смотрела на него.
– Согласна? — Иванов мягко взял её руку в свою.
– Ладно. Ты, наверное, прав: между нами вся жизнь, — тихо промолвила Кристина, высвободила руку, и, кинув на Иванова потухший взгляд, пошла по коридору в сторону раздевалки.
– Без обид? — бросил он ей вслед.
– Какие обиды? — отозвалась она, не оборачиваясь.
Всю следующую неделю Кристина работала как надо и даже вернула звание инструктора. Она не напоминала Иванову о себе, при встрече не делала никаких намёков.
Но всё-таки девушка добилась, чего хотела. В конце недели на корпоративной вечеринке в офисе, когда хорошо выпивший Иванов, зайдя в свой кабинет, включил свет, он с удивлением обнаружил там Кристину. Не дав ему опомниться, девушка закрыла дверь на ключ изнутри и повалила своего начальника на диван. Иванов не стал делать ничего — за него всё сделала Кристина…
Когда они вернулись в общий зал к столу, казалось, никто не заметил их отсутствия. Кристина дальше веселилась и танцевала, как ни в чём не бывало. С вечеринки она ушла в сопровождении одного из коллег. Но с тех пор отношения Иванова и девушки обоюдно стали подчёркнуто официальными.
Через месяц Кристину пригласили работать в московский офис. Позже она приезжала с вице-президентом компании в официальном качестве секретаря-референта. Тогда-то между ней и Ивановым состоялся неприятный разговор, положивший конец их в прошлом хорошим отношениям.


III

«Могла ли Кристина стать причиной нападения братков? Пожалуй, нет. Хотя, кто знает? А Есин? Вдруг ему стало что-то известно? Нет. Этот трусоват для того, чтобы пойти на убийство. Но знать какую-то информацию может», — рассуждал, лёжа в кровати, Иванов. Он раз за разом восстанавливал в памяти всё произошедшее на остановке, стараясь не пропустить мелочей. И, рассматривая события с разных сторон, приходил к выводу, что, не окажись у него в кармане ножа, лежать бы ему сейчас в земле вместо тех троих. «Почему они напали на остановке? — недоумевал Иванов. — Где искать Хасана?» И вдруг он подумал, что разузнать о Хасане может и Лариса. Возможно, что она его даже лично знает. Ну конечно, если Хасан из братвы, то Лариса должна его знать. Иванов удивился — почему не подумал об этом раньше. Как он мог упустить из виду эту женщину?! А ведь её угрозы в свой адрес он воспринял как шутку и уже почти не помнил о них. А если это её рук дело? При таком варианте надо аккуратно всё расставить на свои места, прежде чем докладывать Быстрову.
Иванов решил, не теряя времени, позвонить Ларисе. Он встал, стараясь никого не разбудить, достал свой сотовый телефон, осторожно вышел на кухню, плотно прикрыв за собой дверь, и набрал знакомый номер. На другом конце провода трубку не снимали, казалось, целую вечность. Наконец Иванов услышал знакомые интонации сонного голоса:
– Да. Слушаю…
Это была она. Иванов молчал, глядя через окно в ночь.
– Алло. Я слушаю вас!
Иванов молчал, размышляя о том, могла ли эта женщина, чей далекий голос слышался в трубке, желать ему смерти?
– Кто это? — прозвучало более настойчиво.
Иванов постарался представить выражение лица Ларисы в эту минуту: заспанное, без косметики, возможно злое и удивленное — такая картина не вызывала позитивных ассоциаций.
– Да говорите же! — в голосе послышались нотки разждражения. — Что за дурацкие шутки посреди ночи? Говорите, или я кладу трубку.
Иванов переборол в себе огромное желание начать разговор. Но сдержался. Рано. Он ещё не вывел для себя степень участия Ларисы в этом деле. Хотя возможно женщина уже знает о нападении на него, а возможно и знает заказчика. Но может быть, это и не так.
Не приняв никакого решения Иванов отошёл от окна и опустился на стул.
– Это не смешно... — зло произнёс женский голос, и послышались короткие гудки.
«Надо начинать с неё», — твёрдо сказал себе Иванов.
Он медленно опустил трубку и отключил телефон. Теперь Иванов знал, что будет делать. Поэтому почувствовал себя гораздо увереннее. Посидев ещё немного на кухне, он отправился в постель. Стараясь не разбудить жену и дочь, Иванов осторожно лёг и натянул на себя одеяло.


Не спалось. Он лежал с открытыми глазами и думал о Ларисе. Пять месяцев назад в ресторане их познакомил Есин, представив Иванова подошедшей к столику яркой стройной блондинке. Двое мужчин в строгих костюмах галантно поднялись, а Есин поцеловал женщине руку.
– Лариса, — просто сказала белокурая красавица, с отрепетированной жеманностью протянув и Иванову руку для поцелуя, оценив нового знакомого взглядом. Цвета её глаз под длинными ресницами он не успел рассмотреть. Блондинка в обтягивающем платье не задержалась у их столика и отошла, сексуально покачивая бёдрами. Иванов, отметив про себя прекрасно сложенную фигуру новой знакомой, поинтересовался у Есина:
– А это кто?
– Мой партнёр по бизнесу, — самодовольно ответил тот, усаживаясь за столик.
Через неделю Иванов уже знал от шефа про Ларису всё, что знали и остальные. Кроме сведений о её сексуальных приключениях, он узнал, что эту волевую особу, обладающую мужской хваткой в бизнесе и жёстким стилем руководства, подчиненные между собой называют «Белой Акулой». Ларисе недавно перевалило за тридцать пять, выглядела она лет на семь моложе, имела высшее экономическое образование, кучу «крутых» любовников и, как сама говорила, полную финансовую независимость от мужчин. Она два раза официально успела побывать замужем за «шишками» от столичного бизнеса. Детей они ей не оставили, зато «упаковали на все сто»: она имела одну большую квартиру в центре города и другую — в Москве на набережной, автомобиль «BMW» последней модели, хорошие связи и многое другое, необходимое, по её расчетам, в жизни для такой женщины, как она. Естественно, что мужчин Лариса выбирала сама, тем более что папа с мамой оставили ей в наследство сексуальную внешность. Поговаривали, что среди её любовников есть и состоятельные иностранцы.
Иванов не мог понять, по каким таким критериям Лариса выбрала его среди более богатых и успешных мужчин? Вскоре после той первой их встречи состоялась вторая. На одном из корпоративных вече¬ров в лучшем ресторане города Лариса подошла и сама пригласила Иванова на танец. Он бы сам не рискнул пригласить такую женщину. Это польстило его самолюбию, так как на них смотрел весь менеджерский состав фирмы. Иванов видел по глазам, что многие присутствующие мужчины в этот момент хотели бы оказаться на его месте. Отдаваясь безотчётному порыву с лёгкой примесью алкоголя, Иванов крепче, чем нужно, прижал партнёршу к себе. Она не сопротивлялась и поддалась всем телом, и Иванов ощутил упругость немаленькой груди. Стараясь не сбиться с ритма музыки, он с волнением всё сильнее прижимал сильное горячее тело партнёрши. Она, отдаваясь танцу, полуопустив ресницы, смотрела в сторону, но чутко улавливала каждое движение партнёра. Потом они танцевали ещё, потому что Иванов, набравшись смелости, не отпустил её от себя. В тот вечер эффектная блондинка с фигурой Софи Лорен разбудила в Иванове мужские чувства. Но не более того.
В конце вечеринки они разошлись в разные стороны. Ларису при выходе сразу окружили мужчины. Иванов думал о ней только один вечер. После он даже затруднялся ответить на вопрос, какого цвета её глаза, потому что не запомнил ничего, кроме соблазнительной стройной фигуры, упругого горячего тела и ярких белых волос.
А вот Лариса, видимо, серьёзно «запала» на выбранного ею партнера. При следующей их встрече в офисе яркая блондинка недвусмысленно намекнула, что он достоин большего. Он попытался расставить все точки в их отношениях, но она даже не приняла в расчёт предупреждение Иванова о жене, которой он не намерен изменять.
Шли дни. Лариса звонила сама, заходила в офис в рабочее время, стараясь увидеть Иванова. Но тот, оставаясь предельно вежливым, вёл себя с ней подчёркнуто нейтрально. Она улыбалась и шутливо намекала, что он никуда не денется. Видимо его неприступность только раззадоривала женщину. В начале намёкам Ларисы Иванов не придал должного значения. Но, как показали дальнейшие события, совершенно напрасно. Неожиданно изменилась штатная структура фирмы, и рядом с кабинетом Есина появился кабинет Ларисы. И хотя Валерий Петрович оставался прямым начальником, Иванову теперь пришлось подчиняться по работе и Ларисе тоже, встречаясь с ней чуть ли не каждый день. А блондинка не упускала при случае возможности пригласить Иванова на обед или деловой ужин. Отказаться ему не позволяла элементарная вежливость и субординация — по должности Лариса стояла несколькими ступенями выше Иванова на иерархической лестнице компании. И, если быть до конца откровенным, его мужское начало, преодолевая все запреты, выстроенные волей и сознанием, тянулось к этой женщине. И он шёл с ней в ресторан, гулял по городу, посещал выставки и модные салоны, часто ловя на себе завистливые взгляды мужчин и чувствуя, как предательски ликует его самолюбие. Но как бы ни была внешне красивой Лариса, её эгоизм, вечный расчёт и отсутствие элементарной человеческой доброты быстро утомляли Иванова. «Наверное, пора под¬водить итоговую черту под нашими недоразвитыми отношениями», — стал подумывать Иванов через три месяца их знакомства.
Как раз в это время по заданию Есина Иванов должен был сопровождать Ларису в деловой поездке в столицу, исполняя одновременно обязанности помощника, водителя и охранника. Иванов решил не откладывать предстоящий разговор в долгий ящик.
Доставив свою начальницу к одному из офисных зданий на окраине Москвы, Иванов получил свободных полдня в своё распоряжение. Он потратил это время не зря: побывал на экскурсии в Историческом музее, пообедал в одном из кафе в ГУМе и там же посетил кинозал.
Вечером, по желанию начальницы, они с Ивановым поехали в Малый Академический театр. Билеты оказались у Ларисы на руках. Показывая их Иванову, белокурая красавица выглядела весёлой и возбуждённой.
– Такую операцию провернули! — бросила она в машине на его недоумённый взгляд. — Имеем право расслабиться! Хочу в театр!
«В театре я не был давно», — подумал Иванов и, показав поворот, нажал на газ.
И только там — в зале театра, при ярком свете ламп, он смог, наконец, как следует разглядеть цвет глаз своей спутницы: больше желтые, чем карие глаза пора¬зили его своей холодностью. «Глаза змеи», — подумал Иванов.
После начала спектакля Лариса нашла руку Иванова и положила себе на колено, накрыв ладонью. Так они просидели до антракта. Во время второго действия Лариса прижималась к плечу Иванова упругой грудью, и он всем телом чувствовал малейшие переживания соседки по ходу происходящего на сцене.
Уже глубокой ночью они возвращались в свой город. Лариса сама вела машину и всю дорогу жарко комментировала просмотренную пьесу про любовь. Иванов, откинувшись на спинку переднего пассажирского кресла, молчал. Спектакль ему не понравился. Ещё больше ему не нравилось бабское щебетание начальницы, мешавшее собраться с мыслями и сосредоточиться на предстоящем серьёзном разговоре.
«BMW» оставили на охраняемой стоянке недалеко от дома Ларисы и решили пройтись. Проводив спутницу до подъезда, в ответ на её настойчивые предложения зайти «попить чайку», Иванов начал издалека:
– Знаешь, Лора, еще три года назад я мечтал встретить такую женщину, как ты: красивую, умную, богатую и сексуальную...
– А ты женись на мне, милый! — перебила женщина, бесцеремонно прижимая Иванова к себе и, с нескрываемым желанием, жадно заглядывая ему в глаза. — Я буду очень верной женой! Сашка, я от тебя с ума схожу! Ну что ты сейчас имеешь? По сути — ничего. А у меня будешь «как сыр в масле кататься»! Я тебе иномарку куплю. Крутую. Круче моей. Хочешь? И работать тебе не нужно будет. Деньги у меня есть. Много! А хочешь, уедем куда-нибудь навсегда? Хочешь за границу? Хочешь, куплю тебе там дом? Яхту? Ну, что ты молчишь? Ответь же!
– Не хочу… — покачал головой Иванов.
– А этой твоей дурочке Ленке незаслуженно повезло!.. — зло прошипела Лариса, отталкивая Иванова и отводя холодный взгляд.
– Всего хорошего! До завтра! — Иванов едва подавил в себе вспыхнувший острый приступ гнева и неприязни к навязчивой коллеге, которая так, походя, позволила себе неуважительно отозваться о его жене. Он уже повернулся, чтобы уйти.
– Саша, — позвала она. Иванов обернулся.
– Запомни: двери этого дома для тебя открыты всегда! — печально улыбнулась Лариса. Она стояла в расстёгнутом длинном плаще возле раскрытой двери на пороге высокого подъезда. Короткое платье не скрывало красоты стройных ног, рассыпавшиеся по плечам пышными волнами яркие белые волосы делали её похожей на древнегреческую богиню.
«Чёрт… Красивая баба! Но час от часу не легче! Вот привязалась!..» — подумал он и изобразил на лице подобие улыбки. Она приветливо помахала ему рукой.

На следующий день ближе к вечеру Лариса приехала в офис и вызвала Иванова в свой кабинет. О вчерашнем разговоре она не обмолвилась ни намёком.
– Дело есть. Подруга у меня… — официальным тоном произнесла из-за своего рабочего стола Лариса, когда Иванов вошёл и поздоровался. Она жестом пригласила его присесть напротив. — Она работает в одной уважаемой организации. Нужно срочно отвезти ей домой эти документы. — Лариса указала на толстую папку с бумагами на столе. — Имей в виду: документы очень важные. И знать об этом никому не обязательно. Сама сейчас отвезти не могу — дел по горло! Поедешь ты. Адрес прикреплен к папке. Там же имя, фамилия и телефон. Отвези прямо сейчас.
– И всё? — удивился Иванов. — Для таких заданий есть курьеры или водители, в конце концов.
– Ты не понял? — повысила голос Лариса. — Я и так сказала тебе больше, чем нужно! Отвезёшь и всё! И не очень рассчитывай на гостеприимство. Передашь документы и свободен!
– Можно исполнять? — поднялся Иванов. Его самолюбие было задето.
– Иди, — сухо сказала Лариса.

Заканчивался тёплый августовский день. После окончания рабочего времени не прошло и часа, а прохожие на улице встречались редко. «Пятница, конец недели. Может, все на дачах или на природе?» — подумал Иванов, сидя за рулём и читая проплывающие за окном названия улиц и номера домов. Вот и тот самый адрес.
Оставив машину возле соседнего дома, Иванов осмотрелся и медленно направился в сторону строения с нужным номером. Прежде чем войти в высокий подъезд, Иванов немного покружил у соседних домов, оглядывая двор и примечая каждую мелочь. Ему очень не понравился состоявшийся разговор с Ларисой. «Почему не поехала сама? Дела? А может, это проверка?» — подумал Иванов. О подобных методах проверок сотрудников в фирмах он был наслышан. Здесь мог скрываться какой-то подвох. Не заметив ничего подозрительного, Иванов открыл дверь подъезда и поднялся по широкой лестнице на третий этаж. После двух коротких звонков, не заставив себя долго ждать, массивную широкую дверь открыла внешне эффектная невысокая женщина в спортивном костюме с ладной фигурой. Трудно было сразу определить её возраст, но на первый взгляд Иванов оценил, что незнакомка с короткой стрижкой тёмных волос чуть старше его самого.
– Вы — Юля? Красовская? — улыбнувшись неожиданно приятному началу встречи, спросил он, и стал бесцеремонно разглядывать незнакомку.
– Юлия Сергеевна, — строгим голосом уточнила молодая женщина, выдержав оценивающий взгляд нежданного гостя. — Вы ко мне?
Иванов, вспомнив, зачем пришёл, представился и назвал приславшую его начальницу по имени и фамилии.
– И какое у Вас дело? — стоя на пороге, женщина с интересом смотрела на незнакомого мужчину сквозь тонкую оправу очков, будто не понимая, о чём идёт речь.
– Разговор не двух минут, — Иванов не отрывал взгляда от её глаз. Уходить ему не хотелось. — Я же сказал: Вам привет от Ларисы Павловны. И вот эту папочку велено передать лично. Лариса сказала, что документы очень важные. Войти можно?
– Да, она звонила, — только после этих слов хозяйка, мельком взглянув на папку и чуть улыбнувшись краями красивых губ бесцеремонности незнакомца, пригласила его в квартиру.
– Вы пока пройдите в гостиную, — указала она рукой на открытую дверь в большую комнату и понизила голос, — у меня на кухне гость. Минут через пять я освобожусь — и поговорим.
– Не волнуйтесь, я не спешу, — галантно улыбнулся Иванов, не сводя глаз с заинтересовавшей его женщины. Её фигура под обтягивающим ярким спортивным костюмом ему очень нравилась. Хозяйка, бросив на гостя смешливый взгляд сквозь очки и понимающе улыбнувшись, лёгким шагом направилась на кухню.
Испытывая волнение от очарования хозяйки и ещё оттого, что он нарушает указания начальницы, Иванов прошёл в зал и остановился поражённый. Теперь уже первое впечатление от Юли Красовской и её квартиры можно было назвать более чем приятным. Просторная «сталинка» удивляла не только своими размерами, но и тем, что повсюду царили порядок и чистота. И пока хозяйка всей этой красоты с кем-то разговаривала и звенела посудой на кухне, Иванов успел осмотреть комнату. Редкая старинная мебель из красного дерева гармонировала с цветом обоев и гардинами на высоких окнах. Вместо ковров на стенах размещались картины с изображением каких-то неземных домов, улиц, замков. Иванов почти не разбирался в живописи и не мог судить об их истинной ценности, но и обстановка квартиры, и сами картины ему понравились. Однако наиболее сильное впечатление на Иванова произвели книги. Даже не названия и авторы, а их количество. Сквозь стекло огромного книжного шкафа во всю стену рядами от пола до самого потолка на Иванова смотрели сотни и сотни переплётов, хранящих человеческую мудрость и знания. В восхищении он застыл у такого великолепия. Тут были и художественные произведения, и книги по медицине, и историческая литература, и даже «Большая Советская Энциклопедия» в полном собрании томов от «А» до «Я». Встречались и очень старые переплёты. «Настоящее «дворянское гнездо»! — само собой пришло определение, — кладезь мудрости!».
– Ну вот. Все гости ушли. Кофе или чаю хотите? — на пороге зала стояла Юля. Занятый книгами, Иванов не услышал, как она появилась.
– Если честно, то я прямо с работы…– оторвавшись от осмотра, решил не скромничать Иванов. — Не откажусь. Однако, и библиотека у Вас! Вызывает восхищение!
– Так чай или кофе? — уточнила Юля.
«И голос у неё тоже красивый!» — подумал Иванов, разглядывая женщину.
– Пожалуй, кофе. Спасибо, — он открыто и искренне улыбнулся.
– Тогда подождите ещё пару минут. Я сейчас принесу. А Вы можете взять любую книгу и присаживайтесь пока за столик. Полистайте. Библиотека папина, — указав плавным движением руки на неширокий пухлый диван, хозяйка грациозно повернулась и вышла. Во всём её облике, в осанке, в том, как она поворачивала голову, чувствовались достоинство и внутренняя сила знающей себе цену женщины.
Юля вернулась быстро, неся в руках поднос с одной чашечкой кофе и печеньем.
– Так какое у Вас дело ко мне? — поинтересовалась хозяйка, подождав, пока Иванов допил кофе. Она сидела напротив, в спортивном костюме, подобрав стройные ноги на кресло. Теперь настала её очередь разглядывать настырного гостя.
– Вот эти документы надо было передать по назначению, — Иванов указал глазами на лежащую на диване возле него папку. Больше он ничего придумать не смог.
– Ну, передали. Что ещё? — она даже не пыталась сделать вид, что не понимает, почему он не уходит. «Умная женщина, — подумал Иванов. — Всё равно нужна какая-то причина, чтобы задержаться».
– И ещё я думаю, что для дальнейшей работы нам с Вами надо познакомиться, — нашелся он.
– Только и всего-то! — усмехнулась хозяйка, снимая очки. Она посмотрела на Иванова, чуть прищурившись, как смотрят близорукие люди. Её взгляд обезоруживал, глаза смеялись. «Господи! Какие красивые глаза!» — едва сдержался от восклицания Иванов.
– Я так понимаю, что Вы — Александр Иванов? Тот самый фаворит Ларисы? — поинтересовалась Юля.
– Я — фаворит? — искренне удивился Иванов. — У Вас неверные сведения.
– И кем же вы приходитесь Ларисе Павловне?
– Подчинённым, товарищем по работе — не более.
– А разве Лариса не сказала Вам, что заходить в квартиру не нужно? — напустив на себя показную серьёзность, спросила Юля.
– Не помню, — беззастенчиво соврал Иванов. Уходить ему всё ещё не хотелось.
– Ну что ж, раз Вы настаиваете, тогда давайте знакомиться, — снова улыбнулась хозяйка. — Как меня зовут — вы знаете. Где живу — тоже. Начните рассказывать о себе.
– Я Александр Иванов — Вы это тоже уже знаете. А с чего начать?
– Начните с того, как познакомились с Ларисой?
– Через Есина… Валерку, — сбивчиво начал говорить Иванов. — Вы такого знаете?
Юля, не отрывая от гостя глаз, чуть заметно кивнула.
– А с ним мы познакомились три года назад в госпитале…
– Вы служили в армии? — Казалось, что этот открывшийся факт заставил Юлю присмотреться к гостю внимательнее.
– Да, я офицер запаса. Пенсионер, — зачем-то уточнил Иванов.
– Такой молодой? — удивилась Юля.
– Я списан по ранению. — Иванов решил не говорить о контузии.
– И где Вас ранило?
– В Чечне. В девяносто пятом. Я был лётчиком…
– Вы лётчик? — неожиданно громко перебила Юля. На её лице не осталось и тени от улыбки. Она испытывающим взглядом смотрела в глаза, и Иванов ощутил, как этот взгляд пронизывает его до самых пяток. Ему с трудом удалось выдержать его. Затем, видимо, смутившись своей несдержанности, женщина опустила длинные ресницы. Повисла напряжённая пауза, которую нужно было чем-то заполнять. Иванов, вначале растерявшийся от такой бурной реакции, тихо произнёс:
– Был… Вертолётчиком. Но отвоевался…
– И где Вам пришлось воевать? — тоже тихо поинтересовалась Юля, поднимая красивые глаза.
– Афган, Чечня…
– Значит, Вы были и в Афганистане… — и, немного помолчав, спросила: — А в каком году?
– В восемьдесят седьмом. — Иванов понял, что эта женщина спрашивает его не из простого любопытства. Эта тема близка ей и почему-то волнует её.
– А кем Вы служили? — в мягком и располагающем голосе Юли послышались интонации опытной учительницы, которая может вести разговор с целой аудиторией в нужном ей русле. Иванов почувствовал, что за внешней грацией и красотой скрывается сильная волевая личность. Внимательно посмотрев на собеседницу и немного помолчав, он произнёс:
– В Афганистане я летал штурманом звена на вертолётах «Ми-8» — может, знаете?
– Знаю, — голос её зазвучал ниже. — Мой брат летал на таких. и погиб… в Афганистане.
Вот оно что! Скольких друзей и однокашников забрала та война, скольких хороших ребят вырвала из сердца! Сколько горя и скорби… Но прошло больше десяти лет. И после той первой войны была ещё и другая, более жестокая — чеченская война, принёсшая новое горе не в одну российскую семью. Но вот сейчас Иванов почувствовал, будто снова пахнул в висок жаркий ветер «Афганец» и знакомо сдавило грудь острое чувство невосполнимой потери не вернувшегося с боевого задания друга. А эта малознакомая женщина — сестра погибшего побратима — лётчика и товарища по оружию, вдруг сейчас в одно мгновение стала такой родной и близкой, что Иванову захотелось прикоснуться к ней, обнять, успокоить. Нервная дрожь холодной волной прошла от спины по всему телу, и чтобы не вздрогнуть, Иванов опустил глаза и крепко стиснул зубы. А Юля подняла полный надежды взгляд:
– Игорь Дикаленко, может, слышали?
Как хотелось Иванову, глядя в эти глаза, ответить: «Да! Конечно, слышал!», но солгать он не имел права.
– Нет.., — разжав зубы, тяжело выдавил из себя Иванов и снова опустил взгляд. — Нет, не слышал.
Он мог бы назвать десятки имён погибших в Афганистане лётчиков, тех, кого знал лично, и ещё больше тех, с кем не был знаком, о которых только слышал или читал в сводках, но такой фамилии он не знал.
– Игорь погиб в восемьдесят шестом… — произнесла женщина и посмотрела куда-то через плечо Иванова. — Там на стене его фотография. Возле портрета родителей.
Иванов обернулся к нескольким снимкам на стене. Затем встал и подошёл, чтобы разглядеть лучше один из них, висевший рядом с искусно выполненным красками портретом самой хозяйки квартиры. С увеличенной чёрно-белой фотографии прямо на Иванова внимательно смотрели умные глаза молодого парня в лётной военной форме. Вглядываясь в красивое мужественное лицо, Иванов старался уловить хоть одну знакомую чёрточку. Но нет, он не знал этого человека.
– Это Игорь. — Молодая женщина неслышно подошла сзади, и Иванов ощутил спиной её дыхание.
– Нет, — почему-то почувствовав неуверенность, повернулся Иванов. — Я бы запомнил такое лицо... Вы похожи…
Юля оказалась слишком близко. Их взгляды встретились.
– Жаль, что я не знал Игоря, — стараясь сдерживать подступающее к горлу волнение, как можно спокойнее произнёс Иванов. — Но очень рад, что встретил Вас…
– А рядом портрет — это я в двадцать лет. Правда, похожа? — голос Юли зазвучал громче и повеселел. В глазах промелькнул потухший было огонёк.
Иванов поспешно согласился:
– Вы необыкновенно красивы…
Ещё раз взглянув на фотографию брата, Юля еле заметно кивнула головой в знак благодарности за комплимент и отошла, грациозным жестом пропуская Иванова к дивану.
– Большая у Вас квартира и красивая, — похвалил Иванов, усаживаясь обратно на своё место и стараясь найти подходящее оправдание, почему задержался здесь? Но это ему не удалось. Любуясь сидящей напротив хозяйкой, он с трудом заставлял себя думать о чём-то другом.
– Это так кажется после современных малометражек, — просто ответила Юля. — А квартира — она и должна быть просторной, ведь человек в ней проводит большую часть своей жизни. Так, что вы там начали говорить про Чечню? Расскажите подробнее. Я слушаю.
– В девяносто пятом на Северном Кавказе я командовал звеном, — продолжил свой рассказ Иванов. — На тех самых «Ми-8» летал на патрулирование, возил грузы, раненых, десант. Довелось немного пострелять. И знаете, тогда летом мы подружились с одним человеком — Виктором Быстровым. Он командовал диверсионным отрядом. А мой экипаж доставлял его отряд в тыл чеченцам. Редко таких героических людей можно встретить в жизни. Жаль, не знаю, где он сейчас. Потом ранение, госпиталь, знакомство с Есиным и, как результат, — знакомство с Вами! Вот вкратце и всё.
– Что-то Вы поскупились на свою автобиографию, — недовольно сказала Юля.
– А это, чтобы потом нам с Вами было о чём ещё поговорить, — серьёзно сказал Иванов. — И, опять же, это — как причина для следующей встречи.
Он увидел, как в ответ на его слова хозяйка усмехнулась и качнула головой.
– Теперь Вы расскажите мне о себе, — попросил он.
– А рассказывать почти и нечего, — задумчиво произнесла Юля. — Три с половиной года назад у меня пропал муж. А я ведь до последнего дня не имела понятия, чем занимается мой супруг. Оказалось, что рэкетом. Это потом вместе с его деньгами братва меня обхаживать начала: верни то, отдай это… Хотели, чтобы передала документы и права на маслобойню… Была у нас с ним маслобойня. Был неплохой доход. И не стало… После того, как он пропал, многое изменилось… Я пыталась вначале сопротивляться, искала защиты в суде. А тут нашли останки моего… мужа. И прокуратура возбудила против меня дело по факту убийства собственного супруга. Я отдала всё: и деньги, и маслобойню… Дело закрыли. А я до сих пор не знаю, кто и за что его убил? Могу только догадываться.
– Извините, Юля, жаль, что я не знал… — начал Иванов. — Я бы не спрашивал…
– Не надо, Саша, — перебила хозяйка, — Вашей вины тут нет. Просто я не всем об этом рассказываю. Сначала брат, потом отец, мама, потом муж… Один за одним. А сейчас что-то захотелось пооткровенничать… Кстати, вот портрет моего мужа — Жени, рядом с моим, что Вам понравился. Правда, тут Женя не очень похож… Его фотографий я у нас дома не нашла. Сделала увеличение со свадебной…
– Видно, крепкий у Вас был муж, — оценил Иванов. — Но Вы — не меняетесь. Такая же молодая и красивая, как на портрете…
– Шутите…
Они ещё долго пили кофе и чай. И разговаривали…
Тогда он ушёл от неё очень поздно. Стояла глубокая ночь, когда Иванов, открыв дверь подъезда, шагнул на тёмную улицу. Прежде, чем двинуться к припаркованному невдалеке автомобилю, на прохладном воздухе он сделал три глубоких вдоха, остужая разгулявшиеся в голове мечты, а в груди эмоции от ярких впечатлений и чудесно проведённого вечера. Иванов мысленно поблагодарил Ларису за Юлю и поехал домой.
Потом он часто вспоминал об этой встрече, каждый раз испытывая желание ещё раз вернуться в тот дом. Но Лариса подобных заданий не давала, а без дела ехать к молодой красивой женщине — было не в правилах семьянина Иванова.

Странно устроена жизнь. Часто она преподносит сюрпризы и сама решает за людей то, что на первый взгляд кажется не подлежащим решению.
Незаметно подошла осень. Лена с дочкой в конце первой недели сентября поехали на десять дней к бабушке погостить, оставив Иванова скучать одного. Его не отпускали работа и шеф.
В ясную солнечную субботу, открыв утром окно, Иванов решил не сидеть дома один, а сходить в кино. Погладив рубашку и брюки, предварительно по телефону узнав репертуар, он, не взяв из гаража машину, направился в кинотеатр. Но в его планы вмешалась судьба: они встретились в потоке людей на улице в середине выходного дня. Иванов узнал Юлю, хотя в платье и на каблуках она выглядела выше и женственнее. Он и обрадовался, и заволновался, как мальчишка. Похоже, что и для Юли эта случайная встреча стала приятным сюрпризом: поймав взгляд Иванова, она заулыбалась, и в её глазах отразились озорные солнечные зайчики.
– Здравствуйте, Саша! — она первой протянула ему руку.
– Не верю своим глазам! Неужели это Вы? — Иванов не мог справиться с переполнявшей его радостью. — Юля! Пусть сегодня осень, но Вы, как весна, необыкновенно красивы!
– Спасибо, Саша, — она смотрела на него поверх тёмных очков. Он узнавал и не узнавал её в лёгком цветастом платье, облегающем стройную фигуру, но он видел её глаза, и это были те самые глаза, о которых он вспоминал.
– Я думал о Вас… — неожиданно признавшись, он споткнулся на полуслове и засмущался, поняв, что торопится.
– Мне это приятно слышать, Саша, — Юля стала серьёзной. — А куда Вы так надолго пропали? Такой напор вначале и что? Решили отступить?
Он искал ответа, но понимал, что все оправдания сейчас прозвучат глупо.
– Дела… Хотя, я очень виноват перед Вами, Юля, — единственно, что смог произнести Иванов, пряча смущение за улыбкой. — Если бы только я знал, что Вы вспоминаете обо мне, то сейчас же бросил бы работу и был у Ваших ног! Теперь вот делайте со мной, что хотите. Виноват! Отдаюсь на вашу милость.
– О-о! Саша, не доверяйтесь женщинам — они коварны! — воскликнула Юля.
– Для Вас я готов на всё! — в тон ей высокопарно ответил Иванов. — Требуйте всё, что только захотите!
– Ну, такой жертвы мне не нужно, — кокетливо улыбнулась Юля. — Я Вас прощу, если Вы угостите меня… мороженым.
– С удовольствием! — Иванов был на седьмом небе от счастья. Ей с ним хорошо! И она даёт понять ему это.
Тёплый сентябрьский день располагал к отдыху на улице, и они немного посидели в кафе под зонтиками, обменявшись номерами рабочих телефонов. Потом пошли вместе в кино. Потом гуляли по парку и по берегу реки. Незаметно они перешли на «ты»…
Уже стемнело, когда Иванов проводил Юлю до дома. Она не пригласила зайти.
– Лариса — твой начальник и моя подруга, — ответила она на выраженное желание Иванова подняться в квартиру. — Я не хочу портить с ней отношения.
– Да у нас с ней ничего быть не может! — воскликнул Иванов.
– Нам нельзя терять голову, — сказала Юля, стоя у дверей подъезда. — Надо помнить об осторожности.
– Ты боишься Ларису? — прямо спросил Иванов.
– А ты — нет?
Он ничего не ответил, понял, что спорить бесполезно. Лишь поцеловал Юлю в губы долгим поцелуем. Потом, не оборачиваясь, пошёл домой.
Он думал о ней. Не понимал, зачем ему это нужно, но думал. И не жалел ни о чём.
Через день, набравшись смелости, он позвонил ей вечером и пригласил в ресторан. Она попросила время подумать, и он боялся, что последует отказ. Но на следующий день она позвонила ему на работу.
– Пятница тебя устроит? — спросила Юля.
– Вполне, — ответил Иванов, не сумев спрятать счастливой улыбки. Хорошо, что в этот момент в кабинете он находился один.
– Тогда в пятницу в восемь вечера…
– Куда за тобой приехать?
– Я доберусь сама.
Иванов назвал адрес ресторана.
Три дня до встречи Иванов жил в ожидании чего-то светлого и радостного. При воспоминаниях о Юле на душе его становилось тепло и легко. С каждым прожитым днём он всё более страстно желал её увидеть. И, казалось, что исполнению этого желания ничего не мешает — Юля не отказалась от его приглашения, а жена с дочкой приезжают только в следующее воскресенье. Правда, летели к чёрту все правила их конспирации. Но Иванов уверял себя, что страсть — это временное увлечение, и вскоре вернётся семья, и обыденный уклад займёт своё место в его жизни, и всё вернётся на круги своя. И, наверное, чтобы хоть как-то оправдаться перед собой, Иванов просто ждал пятницы, ничем не напоминая Юле о себе. Благо это было не очень трудно сделать. Днём всё время занимала работа, а когда он поздним вечером усталый возвращался в свою временно холостяцкую квартиру, то старался не находить предлога, чтобы позвонить. Хотя знал, что Юля не пожурит его даже за очень поздний звонок.
Наступила пятница. Как условились, Иванов после работы ждал Юлю у ресторана на набережной. Стоял тёплый вечер, наступали выходные, и от предчувствия чего-то хорошего поднималось настроение. Иванов ловил себя на том, что волнуется, как мальчишка при первом свидании. А вдруг она задержится или совсем не придёт? Он гнал от себя эти назойливые мысли, но они лезли в голову снова и снова. Иванов решил пройтись, осмотреться. Он специально пригласил нравившуюся ему женщину в тот самый уютный ресторан, в котором бывал с Есиным. Иванову всё здесь нравилось: и обслуживание, и кухня, и музыка, и возможность разговаривать, когда тебе не мешают. А главное — его здесь знали и обслуживали быстро. И вот теперь он ждал Юлю. Ждал так, как, казалось, не ждал ещё никого никогда в жизни. Под самыми окнами ресторана стояла надраенная по такому случаю и начищенная до блеска его верная «девяносто девятая» с пышным букетом ярко-белых роз в салоне. «Моя красавица», — так любовно называл свою машину Иванов. Цветы он решил подарить Юле в конце вечера, когда будет провожать домой.
Она не опоздала. Он заметил её, выходившую из такси. В этот самый момент Иванов мог бы поклясться, что не встречал женщину очаровательнее: облегающее длинное красное платье подчёркивало стройность фигуры, а расстёгнутая лёгкая короткая жилетка не скрывала форм высокой груди. Короткая причёска чёрных волос выгодно обрамляла мраморную белизну красивого лица.
Ещё издалека Юля, заметив Иванова, приветливо улыбнулась ему и помахала рукой, и он почувствовал себя счастливым — ведь именно к нему шла эта яркая женщина. Он поспешил навстречу.
– Здравствуй, Юля! Как я рад тебя видеть! Ты сегодня неотразима! — с улыбкой он легко подхватил её под руку.
– Только сегодня? — кокетливо улыбнулась молодая женщина.
– Прошу простить — неотразима всегда! Но сегодня — наповал!
– Наповал? Чисто офицерский комплимент! — рассмеялась Юля.
– Даже не буду спрашивать тебя о делах, — продолжал рассыпаться в любезностях Иванов. — Создатель не может допустить, чтобы у такой женщины что-то было не в порядке.
– Хоть ты мне явно льстишь, Саша, но всё равно спасибо! Это приятно слышать. — Она одарила Иванова ещё одной очаровательной улыбкой, от которой он готов был забыть обо всём.
Они расположились за первым столиком, где без помех могли наблюдать за происходящим на сцене. По меню Юля выбрала французские блюда. В их названиях, также как и в напитках, она ориентировалась как настоящий специалист, произнося названия на французском языке. Иванов не возражал против того, чтобы женщина взяла инициативу в свои руки.
– Откуда такие познания во всём французском? — удивлённо поинтересовался он, когда официант, приняв заказ, удалился от столика.
– Бывала в Париже, — Юля подарила ещё одну загадочную улыбку.
Ужин удался. Ждать выноса блюд пришлось недолго. Французское вино Иванову понравилось. Юля часто улыбалась, и за эту восхитительную улыбку Иванов был готов сделать всё и даже больше! Он откровенно любовался своей спутницей. Чтобы не дать ей скучать, рассказывал забавные случаи из жизни и лёгкие анекдоты. Она отвечала красивым смехом. И он ловил себя на мысли, что эта молодая весёлая женщина совсем не походит на ту Юлю, впервые встреченную им три недели назад. Казалось, она просто расцвела, как майская роза под нежными лучами ласкового солнца. И он любовался…
Она что-то говорила. И он любовался…
Они танцевали. И он любовался…
– Спасибо тебе, Саша, что ты появился в моей жизни… — в конце вечера сказала она. — Удивительно, но мне с тобой хорошо…
Потом он повёз её домой. Цветы, заполнившие половину салона автомобиля, Юле очень понравились. Ведя машину, Иванов часто ловил на себе её счастливые взгляды.
На этот раз она пригласила зайти на чай. Он не отказался, с затаённым трепетом мечтая о том, что будет дальше…
Они долго сидели на кухне, пили чай с печеньем, и у них оказалось столько общих тем для разговора, что не переговорить и за всю жизнь. Но вначале он попросил очаровательную хозяйку ещё что-нибудь рассказать о себе. Иванов узнал, что живёт Юля в квартире, доставшейся ей от родителей. Не единожды она подумывала о том, чтобы поменять эту большую квартиру на меньшую, но память о родителях, о своём счастливом детстве и о погибшем муже не позволяла ей это сделать. Иванов рассказал свою жизненную историю. Они готовы были говорить ещё и ещё. Но разговор сам собой перешёл к работе. Они одновременно вспомнили о Ларисе. Заговорили о правилах безопасности и о конспирации. И когда стрелки на часах показали четыре утра, Иванов, заставив себя сделать это, поднялся из-за стола и, попрощавшись, поехал к себе. Она его не удерживала, но по её глазам он понял, что может остаться, если хочет. И он хотел этого! Хотел остаться, хотел обладать Юлей, потому что ощущать присутствие этой женщины, видеть её очаровательную улыбку, глаза, слышать её голос стало для него потребностью! Но он любил жену и дочь, и имел перед ними обязательства. И как бы ни складывались обстоятельства, Иванов очень дорожил семьёй и хотел быть вместе с ними. Но хотел, чтобы рядом была и Юля… Это было бы, наверное, несложно сделать. Но всё-таки это было выше его сил! И он боялся признаться даже сам себе в том, что может однажды потерять контроль, сорваться, потому что страсть вместе с образом красивой темноволосой женщины уже безрассудно и бесповоротно вселилась в его душу…
Нужно было уходить. И Иванов уехал…
Возле подъезда своего дома он ещё долго не выходил из машины, с тоской и грустью думая о самой очаровательной и желанной женщине на свете. Иванов понимал: стоит ей сейчас позвонить, и он бросится обратно к её ногам, как верный пёс к своей хозяйке. Поэтому и не шёл домой…
Сидя в машине, Иванов достал из портфеля чистый листок бумаги и написал:

Ты для меня навсегда недотрога,
Пьёшь кофе в кругу весёлых друзей,
Для жизни так мало, для смерти так много
Одной лишь прекрасной улыбки твоей.

Есть много знакомых, друзей очень много,
Не будет конца телефонным звонкам.
Ни мать, ни жена, но для всех недотрога,
Была ты доступна не многим рукам.

Я рядом с тобою один между прочих,
И образ твой милый в душе на года,
И без тебя холодны мои ночи,
Но разум мне вновь говорит: «Никогда!»

Тебе бы смотреть на меня чуть построже,
Но рядом с тобой, от тебя в стороне
Я взгляд твой ловлю и мне жутко до дрожи:
Не ты ли сама грустишь обо мне?

Он не писал стихов со времени гибели Наташи…

Он сам позвонил ей через несколько дней после того, как из отпуска вернулись Лена с Наташкой. Стараясь говорить понятно, — что у него плохо получилось, — он признался Юле в том, что не спит ночами, что думает о ней и дома и на работе, и просил лишь о дружбе. Юля, мудро оценив сложившуюся ситуацию, по-доброму пожурила Иванова за трусость, и посоветовала ему не переживать по её поводу. На дружбу она согласна.
Иванов немного успокоился. Он стал встречаться с Юлей. И чем больше он узнавал её, тем интересней по-человечески она становилась ему. Юля в совершенстве владела английским и французским языками, неплохо знала литературу и не только русскую, ориентировалась в моде, интересовалась искусством, являлась завсегдатаем театров, была знакома с некоторыми столичными артистами, любила музыку, сама играла на фортепиано и имела массу поклонников. Иванов мог говорить с ней на любые темы и всегда восхищался кругозором этой всесторонне развитой женщины.
Он взял за правило два раза в неделю нарушать устоявшийся уклад Юлиной жизни. И она находила для него время, отставляя на эти дни своих друзей и поклонников. Они ехали за город или гуляли по Москве.
Иванов радовался тому, как складно всё получилось: в семье порядок, и отношения с Юлей складывались нормально. Но иногда он улавливал в глазах ставшей дорогой ему женщины скрытое беспокойство, ощущал возникающее вдруг напряжение, будто от какой-то старой боли. Обычно такое бывает тогда, когда, как говорят в народе, на душе лежит тяжёлый камень. Сколько раз в течение какого-нибудь очередного вечера улыбка Иванова разбивалась об отрешённый, отсутствующий взгляд Юли. Он несколько раз пытался завести на эту тему разговор, но она не хотела говорить с ним об этом. И он не спешил.
Но однажды Юля сама попросила Иванова отвезти её за город на кладбище. Иванов подумал, что она хочет навестить могилы родителей и мужа.
– Саша, ты должен знать, — уже в машине тихо сказала она ему, — поэтому, пожалуйста, послушай…
Видимо, на этот разговор решиться ей было нелегко — голос выдавал волнение. Она говорила, не делая пауз, как по заученному, лишь иногда запинаясь на каком-либо слове. Иванов не перебивал.
– Когда умирала мама, я ходила на восьмом месяце беременности, и тут пропал муж. Мама всю жизнь работала врачом, а ушла из жизни от рака, не успев стать бабушкой. Отец умер на два года раньше от инфаркта. Он был профессором, преподавал экономику в институте, — Юля говорила, а Иванов вёл автомобиль и слушал её, не поворачивая головы. — Мама после смерти отца сразу слегла, но ещё долго болела. Операции не помогли. Только маму похоронила, а тут через три дня другой удар — нашли тело мужа. Думала — жить не буду. А ребёнок ещё… Теряла сознание. Подруги оказались рядом, не дали ничего с собой сделать, вызвали «скорую». В больнице держали на системах. Отпустили домой только мужа похоронить. Сами похороны почти не помню. Очень было плохо. Помню, какие-то люди подходили, что-то говорили. А я происходящее не воспринимала, понимала только, что в железном ящике передо мной лежит мой Женя. И что этот ящик надо обязательно открыть, Жене там плохо. А мне он нужен. Живой. Почему все мешают, не слушают меня? Я и умоляла, и кричала. На кладбище, когда Женю стали в яму опускать, кинулась на гроб и потеряла сознание. Сил уже не осталось. Совсем никаких. Что-то кололи каждые два часа. Этой же ночью начались схватки. Всё-таки живого родила. Мальчика. Килограмм семьсот граммов. Его тогда поместили в камеру для недоношенных детей. Тоже кололи всего. Все сомневались, что будет жить. Разве могла я тогда родить нормального ребёнка? — тихий голос Юли звучал ровно, без эмоций, а по спине Иванова катился холодный пот. Не отрывая взгляда от дороги, Иванов нашёл сухую безвольную ладонь сидящей рядом женщины и сжал в своей. Она не ответила.
– Мы с Ванюшкой — я так в честь деда сына назвала — остались одни на всём белом свете. А что я могла одна с больным ребёнком? Кто бы нас кормил? — через некоторое время снова заговорила Юля. — Друзья мужа помогли продать машину. Это были хоть какие-то деньги на первое время, а они были так нужны. А тут ещё эта история с маслобойней… Потом из-за границы вернулась подруга — Лариса. Стала помогать. Мы с ней ещё в школе очень сдружились. Нас так и звали — сёстрами. Лариса ведь настоящая — чёрная. Это она после стала волосы красить под блондинку. А так мы с ней очень похожи. Лариса предложила сотрудничать с одной «фирмой». А что мне оставалось? Тогда мы с Ваней из больниц не вылезали. Катастрофически не хватало денег. Я уже чуть было и библиотеку не продала. И покупатель сам меня нашёл и почти уговорил. Но в последний момент подумала, что родительский дом — святое. А Ваня вырастет, и не так одиноко ему будет на свете жить, когда меня не станет. Не стала продавать книги. Но надо было идти куда-нибудь работать. А я на себя в зеркало боялась смотреть — такая страхолюдина стала. Видел бы ты меня тогда: худая как швабра, вся облезлая с синяками под глазами. Краше в гроб кладут. Решила выйти на прежнее место — юристом в частную компанию. Хорошо, что один из начальников всегда ко мне был неравнодушен. Взяли по его просьбе. Пошла работать, а на сиделку для Ванечки всё равно не заработала. Понимала, что больного ребёнка в домашних условиях не потяну. Как я мучилась, прежде чем решиться отдать его в дом ребёнка. Все подушки проревела. И подружка моя хорошая Лариса — рядом. Вместе сидим и воем в два голоса. Лариса тогда вообще ко мне переехала. Нянчилась со мной, а у самой ещё муж был… Вот так и отдали мы Ванечку… Отдала, и как часть себя там оставила. Поначалу даже думала руки на себя наложить — сил моих совсем не осталось! Опять же Лариса уберегла от петли. А потом стала в церковь ходить. Может, чем-то прогневила я Бога, что он меня так наказывает? Молилась… Молилась… и снова помогла Лариса. В прокуратуру устроила… и на «фирме» хорошие деньги пошли. А Ванечка через год умер…
Они подъехали к кирпичному забору городского кладбища. Потрясённый Иванов молчал. Сразу с Юлей он не пошёл. Хотел дать ей время побыть наедине со своими близкими. Он остался в машине. Когда Юля скрылась за воротами, Иванов — офицер, прошедший две войны, не раз видевший смерть, не стесняясь, стирал крепко сжатыми кулаками наворачивающиеся на глаза тяжёлые слёзы.
Потом, вытерев насухо лицо носовым платком, Иванов пошёл за Юлей…

После той поездки они не виделись больше двух недель. Лариса уехала куда-то в командировку. А Иванов не звонил Юле. Неожиданно открывшаяся история жизни молодой женщины перевернула его душу, а главное, переломала все понятия, по которым он старался жить до этого. И ещё раз он убедился в том, что Юля дорога ему больше, чем друг. Он жалел её. Хотел приласкать, прижать к своей груди, защитить. А как раз этого он сделать не мог. И оставаться сторонним наблюдателем он тоже не мог. Конечно, порой жизнь была несправедливой и к Иванову. Но чтобы так изломать судьбу человека! А он сам выдержал бы такое? Вот сейчас, волею случая, он оказался рядом с этой сильной, красивой, умной женщиной. А достоин ли он её? А если бы всё сложилось по-другому, хватило бы у него сил, чтобы на длинном жизненном пути не предать и не бросить её с больным сыном — не сделать этих двух несчастных одиноких людей ещё более несчастными? И, оставаясь наедине с собой, признавался Иванов, что, возможно, и не выдержал бы он такую ношу — сломался бы. Но, слава Богу, всё сложилось так, как сложилось, и теперь у него есть нормальная семья, которую он любит и должен любить: жена Лена и дочь Наташка. И всё же, несмотря ни на что, его тянуло к Юле. Чтобы разобраться в себе, трезво осмыслить и оценить складывающуюся ситуацию, Иванов не спешил…
Юля сама отыскала его. Она позвонила на работу и попросила приехать. Он сразу же поехал, бросив все дела.
Они сидели на знакомой кухне в её квартире и, держась за руки, пили чай с печеньем. Говорили о пустяках. Вдруг Юля стала серьёзной. Посмотрев на Иванова и немного помолчав, она еле слышно, будто признаваясь в своих самых сокровенных чувствах, произнесла:
– Саша, ты в моей жизни как праздник какой-то: то появляешься, то ис¬чезаешь. Я даже стала скучать без тебя. Где ты опять пропадал? Почему не звонил? Может, я тебя чем-то обидела?
– Что ты! Чем ты могла меня обидеть? — Иванов выглядел виноватым. — Прости, Юленька, надо было с кое-какими делами разобраться. — Он мягко сжал её руку и стал гладить красивые длинные пальцы. — Какая у тебя нежная кожа!
– Значит, дела могут заменить человека, который тебя ждёт? — она не опускала взгляда и ждала ответа.
– А ты меня ждала? — Иванов смотрел в её бездонные глаза, понимая, что снова тонет в них.
– В это так трудно поверить? — Юлин взгляд был чистым и открытым. — Но иног¬да мне кажется, что я тебе совсем не нужна. Или я тебя не знаю, или те¬бе, вообще, никто не нужен.
Иванов не знал, что ответить — Юля была права. И эта её правота беспощадно пробивала его глухую защиту, выстроенную за годы сознательной жизни. А чего он собственно испугался? Трудностей? Каких? Юля от него ничего не требовала. Она хотела лишь только, чтобы он иногда оказывался рядом. А он? Он чуть не предал женщину, доверившуюся ему! Неужели он так изме¬нился за последнее время? Неужели страх потери любимых и близ¬ких людей сделал его заложником душевной закрытости и одиночества? Да, он терял друзей, но там — на войне. И там — на войне смерть отняла у него Наташу — женщину, поверившую ему. Боль этой потери останется с ним навсегда. Но это только его боль. И разве эта боль способна утолить жажду по настоящей жизни со слезами и радостями, с друзьями и женщинами, с самой простой человеческой любовью? Жажду по желанию быть счастливым? Иванов не знал, что ответить.
– Пойдём куда-нибудь? — она снова пришла ему на помощь.
– Куда ты хочешь?
Она, положив на стол красивые руки с длинными пальцами, игриво склонила на бок голову и изобразила капризного ребёнка:
– Вывези меня куда-нибудь, Саша.
– Куда?
– Поехали за город. Хочу сегодняшний вечер провести с тобой…
Юля попросила Иванова уступить ей место за рулём. Иванов, отдав ключи, сделал это с некоторым сомнением. Но, почувствовав уверенный старт, успокоился: за рулём сидел опытный водитель. Юля, вырвавшись из тесноты дворов на улицы города, вдавливая педаль газа почти до самого пола, выжимала из «девяносто девятой» всё возможное. Она гнала машину, отрешившись от всего. Не раз Иванов с затаённым трепетом вжимался в пассажирское кресло при резких перестроениях и экстремальных обгонах, но, собрав силу воли в кулак, молчал. Глядя на дорогу, молчала и Юля. Возмущённые водители, догнав на светофоре стоящего нарушителя спокойствия, замолкали на полуслове, разглядев за рулём женщину. Стиль Юлиного вождения не походил на женский. Скорее его можно было определить как жёсткий спортивный.
– Ты где научилась так водить? — поинтересовался Иванов уже за городом.
– Учителя хорошие были, — ответила Юля.
Потом, опьянённые чистым воздухом, они гуляли по осеннему лесу, где, казалось, жизнь неслышно приостанавливает свой бег, чтобы дать людям хоть немного отдохнуть. Толстый ковёр из жёлтых опавших листьев белоствольных красавиц-берёз мягко шелестел под ногами, озвучивая и тут же заглушая каждый их шаг…
Именно здесь Иванов смог рассказать Юле правду о своих чувствах к ней.
Потом Юля спала в машине, а он, стараясь не шуметь, бродил вокруг, заботливо охраняя её чуткий сон.

Прошла неделя, и в пятницу, как было заведено, Иванов с Есиным после работы ужинали в рес¬торане, в котором считались постоянными посетителями. Неожиданно к ним за столик подсела Лариса. Её-то Иванов меньше всего хотел здесь увидеть. Он уже слышал о том, что «Белая Акула» несколько дней назад вернулась из командировки, но не спешил своим звонком или посещением засвидетельствовать ей своё почтение.
– Привет коллегам! — ярко накрашенная женщина была уже немного «навеселе», — Иванов, ты куда про¬пал? Я приехала, а ты не звонишь, в бизнес-клубе не появляешься. Я волнуюсь. Звоню тебе на работу — не отвечаешь. Звоню домой — там твоя милая супружница трубку берет. А о чём нам с ней говорить? Ты не заболел? — стараясь казаться беззаботной, поинтересовалась Лариса, ловя взгляд своего неуловимого избранника.
– Здравствуй, Лора, — мягко и спокойно ответил Иванов и, привстав, поцеловал её в подставленную щеку. — У меня всё в полном порядке. Сменился номер служебного телефона. Извини, не сообщил. Замотался — дела. Но я очень рад тебя видеть.
– Извиню, если ты не нашёл себе другую, — Лариса игриво погрозила пальцем с длинным ярким ногтем перед самым носом Иванова. — Если нашёл — убью её и тебя!
Иванов похолодел, подумав о Юле, но успокоился, решив не придавать серьёзного значения словам подгулявшей женщины.
– Но ты-то у нас тоже девушка непостоянная. — Он бросил быстрый взгляд на шефа. Со слов Есина Иванов знал, что в недавнем прошлом у директора с «Белой Акулой» протекал короткий, но очень бурный романчик, хотя шеф и имел семью. Для Ларисы подобное приключение являлось обычным развлечением, и в фирме это никого не удивляло. Мужчин она выбирала сама. Оставляла тоже сама.
Под взглядом Иванова Есин смутился. Иванов перевёл глаза на ярко накрашенную начальницу, улыбнулся и как можно искреннее произнес:
– Хотя, Лора, разве кто-нибудь сможет сравниться с тобой по части красоты и ума!
Немой диалог между Ивановым и директором не остался незамеченным. Видимо, Лариса догадалась о том, что Иванову уже известно о её прошлой связи с Есиным, и белокурой хищнице с глазами змеи плохо удалось скрыть своё неудовольствие. Зловещий огонёк, промелькнувший в холодном взгляде, брошенном на Иванова, заставил его снова на секунду напрячься. Но Лариса, взяв себя в руки, дружески улыбнулась и, помахав рукой, покинула их столик. Весь дальнейший вечер она веселилась и танцевала со своими друзьями, расположившимися за соседним столом, казалось, позабыв о маленьком инциденте с Ивановым.
– Хочу тебя предупредить, — уже выходя из ресторана, взял Иванова за локоть Есин, — обрати внимание: Лариска садится в чёрный «Мерс» с «крутыми» номерами. Это Андрейка — тот самый, что «держит» рынки и металл в северном районе. Он с Лариской уже давно. Ну, ты понимаешь…
– Зачем мне это знать? — усмехнулся Иванов.
– На всякий случай. Во избежание ненужных иллюзий и большей сохранности здоровья. До завтра! — Есин пошёл к своей машине. Иванов — к своей.

Через три дня в понедельник вечером, в лучшем ресторане города состоялось большое корпоративное совещание, на которое Есин пригласил Иванова.
– Это встреча с деловыми партнёрами, — сообщил Есин, вызвав подчинённого в свой кабинет в первой половине дня. — Встреча статусная — приглашают не каждого. Будут руководители филиалов со всей России. Пора и тебе, Саня, повышать квалификацию. Как ты там говоришь: надо расти над собой? Правильно. Короче, тебе надо там как следует «нарисоваться». Сегодня познакомишься с руководством компании. Поэтому оденься поприличнее.
Они приехали за десять минут до назначенного времени, еле втиснув новую большую машину Есина в длинный ряд иномарок, стоявших у входа в известное всему городу заведение. Оставив охранника и водителя на улице, Есин с Ивановым через строй из четырёх вышибал «зэковской» наружности прошли в ресторан.
В середине большого, ярко освещённого зала щедро накрытые столы вырисовывали геометрический знак, похожий на букву «П». Половина мест за ними была уже занята. «Здесь больше сотни человек», — мысленно оценил собрание Иванов. Многие присутствующие, в основном молодые мужчины в строгих деловых костюмах и редко — женщины в дорогих вечерних платьях, стояли группками по всему периметру зала, образовывая небольшие кружки, и вели разноплановые беседы. У каждого на лацкане или кармане пиджака ярко выделялся бедж с надписью. Кроме отпечатанного на белом фоне крупными чёрными буквами имени на нём ничего не значилось. Такие же беджи со своими именами получили при входе и Есин с Ивановым.
– Давай займём места, — предложил Есин, указав взглядом на сидящую за одним из столов Ларису. Сексуальный компаньон шефа по бизнесу предусмотрительно заняла стулья напротив главного стола для руководства.
Лариса в строгом тёмном костюме резко выделялась среди присутствующих женщин в платьях и выглядела даже очень привлекательно. Цвет пиджака выгодно оттенял её новую причёску пышных белых волос. Глубоко расстёгнутая ярко-белая блузка открывала на обозрение окружающих немаленькую грудь. Молодая женщина, заметив своих, призывно замахала им рукой. Слева от неё сидел какой-то грузный мужчина. Он повернулся и исподлобья посмотрел на Иванова с Есиным, как на ненужную помеху, всем своим видом выражая недовольство прерванной беседой с интересной соседкой. С правой стороны от Ларисы Иванов заметил три свободных стула.
– Саня, ты иди к нашей Лоре, пока её не «увели» чужие, а я пойду кое с кем поздороваюсь. — Есин, не оглядываясь, направился к одной из групп мужчин в тёмных строгих костюмах.
Иванов, посмотрев по сторонам, не спеша подошёл к Ларисе.
– Привет, — он одарил сидящую женщину дежурной улыбкой. — Тут у тебя свободно?
Иванов заметил, как снова нехорошо посмотрел на него Ларискин сосед.
– Я для вас с Валеркой места держу. Садись, — глядя снизу вверх, ответила с очаровательной улыбкой Лариса и мягко прикоснулась к руке Иванова. Он не остался в долгу и галантно поцеловал Ларисе пальцы. При этом он наблюдал, как завистливо сверкнули глаза грузного соседа.
Иванов сел и стал оглядывать зал. Молчание становилось неприличным.
– Может, познакомишь? — Иванов остановил взгляд на недовольном соседе.
– Это Вадик, — представила Лариса своего нового знакомого. — Он из Челябинска.
– Очень приятно, — вежливо произнёс Иванов, чуть склонив голову.
– А это мой деловой партнёр — Саша, — посмотрела с улыбкой на Вадика Лариса. — Знакомьтесь!
Иванов пожал крепкую сухую руку. Гость с Урала для убедительности решил показать всю свою силу. Иванов стерпел боль, ничем не выдав своего состояния. Рукопожатие Вадика оказалось на редкость тяжёлым. «Увалень уральский, нашёл к кому ревновать!» — про себя усмехнулся Иванов, разминая под столом онемевшую кисть.
– Ну, ты как? — улыбнувшись белокурой красавице, поинтересовался Иванов у Ларисы.
– В порядке, — ответила та. — Всё ровно. Работаю. Делаю деньги. А ты?
– Без изменений.
– Как семья?
– Нормально.
Лариса хотела ещё что-то спросить, но неожиданно зазвучала лёгкая музыка, и на смену убывающему гулу голосов пришёл шум отодвигаемых стульев — все стали рассаживаться на пустующие места за столами.
Рядом с Ивановым тяжело плюхнулся на стул Есин.
– Смотри, вон наш президент и его помощники, — указал глазами шеф на места для почётных гостей. Пятеро мужчин крепкого вида лет сорока-сорока пяти не спеша устраивались за длинным столом, накрытым наиболее щедро. Красная и чёрная икра там соседствовали с южными фруктами, а дорогие коньяки с не менее дорогими винами.
Музыка смолкла так же неожиданно, как и началась. В наступившей тишине президент компании взял слово. Иванов много слышал об этом человеке, но видел его впервые.
Сначала Иванов пытался прислушиваться к тому, о чём говорит президент. Но в докладе звучали только цифры, а на белом экране проектора с монотонной периодичностью возникали какие-то, не совсем понятные Иванову, таблицы и графики. Так как Иванов знал, чем занимается филиал Есина, то попытался сосредоточиться на докладе, но некоторые понятные ему показатели впечатления совсем не производили. Ну, стабильно работала фирма. А где развитие?
Разглядывая блюда на столе, Иванов стал скучать. Но когда в докладе президента зазвучали марки бензина и цемента, названия продуктов и алкоголя, Иванов невольно стал прислушиваться опять. Вскоре он понял, что филиалы, густо разбросанные по стране, кроме медицинского оборудования занимаются реализацией различных видов продукции, включая строительные материалы, спирт, солярку, бензин и металл. Об этом он слышал впервые. Теперь ему становилась более понятной роль Ларисы как делового партнёра Есина — посредница для статусных клиентов. А возможно и руководитель другого направления. Внимательно вглядываясь в новые таблицы и графики, Иванов сделал вывод, что проценты роста доходов в них выглядят слишком высокими.
После эмоционального выступления президента долго и скучно лилась речь директора по маркетингу. Ничего нового Иванов для себя не услышал. Следующим выступил заместитель по общим вопросам.
Потом начался полноценный ужин.
– Ну как? — поинтересовался жующий порционное мясо Есин.
– Что? — поднял глаза от тарелки Иванов.
– Как тебе доходы компании?
– Впечатляют! Откуда такие большие?
– Скоро всё узнаешь, — загадочно улыбнувшись, пообещал шеф.
– Всё просто, — вмешалась Лариса, сидящая по другую сторону от Иванова. — У нас есть связи везде: банки, таможня, налоговая, менты, прокуратура, даже правительство и администрация президента. Наши люди работают на производстве, на базах, складах, в контролирующих органах. У нас крепкие связи за границей. Товар приходит отовсюду. Торгуем всем, что продаётся. Держим под контролем ларьки, рынки, магазины. А главное, что государству ничего не отстёгиваем. Вот и весь секрет больших доходов. Всё просто!
– Впечатляет, — неопределённо произнес Иванов.
– А ты хочешь зарабатывать больше, чем зарабатываешь сейчас? — напрямую спросил Есин, потягивая шампанское.
– Деньги бы не помешали, — уклончиво ответил Иванов, жуя и не поворачиваясь в сторону Есина.
– Тогда пора тебе переходить к реальной работе, — отставив бокал, Есин внимательно посмотрел на Иванова. — Мы расширяемся. Меня повышают. Мне нужна моя собственная команда руководителей. Я тебя привёл сюда, Александр, чтобы представить высшему руководству в качестве моего возможного первого заместителя. Твоя новая должность будет называться «коммерческий директор». Прошлое у тебя подходящее. Нам нужны такие люди. Работать приходится с высокопоставленными чиновниками и уважаемыми людьми в органах. Предлагаю тебе взяться за дела более серьёзные. Ты ведь ответственности не боишься?
– Не боюсь, — подумав, ответил Иванов и посмотрел на Есина. В глазах шефа он не увидел ничего, но заманчивое предложение, как, впрочем, и всё собрание, ему почему-то не нравились. Что-то здесь творилось не то. Не чувствовал Иванов себя своим. Не его это всё: люди, слова, угощение, роскошь.
– Тут деньги не просто большие, а очень большие, — продолжал говорить, приблизившись и перейдя на шепот, Есин. — И тебе, Саня, придётся иметь с ними дело. Сможешь?
Иванов пожал плечами:
– Смогу, наверное. Считать умею…
– Сможет, — вмешалась прислушивающаяся к разговору Лариса. — Я же не зря поручилась за него.
– Перед кем? — Иванов посмотрел на белокурую женщину с неподдельным удивлением.
– Перед вице-президентом компании. — Лариса смотрела на Иванова так, будто он теперь её должник на всю жизнь. — Мы с Есиным посовещались. Валерка предложил твою кандидатуру, а я выступила со второй рекомендацией. Надеюсь, что мы не ошиблись в тебе.
– Ну вы даёте! — озадаченно произнёс Иванов. — Меня хоть бы спросили!
– Нет, вы посмотрите на него: он ещё и возмущается! — удивлённо воскликнула Лариса.
– Не дрейфь, авиация! — панибратски хлопнул его по плечу Есин. — Скоро нас с тобой должны позвать «пред светлыя очи» самого президента! Не подкачай! Представься руководству как следует!
Иванов посмотрел в зал и обратил внимание, что места для почётных гостей пустовали.
Через несколько минут подошедший к столику молодой мужчина крепкого телосложения в белой рубашке без пиджака и галстука подал знак Есину, и тот, тронув Иванова за плечо, пригласил пройти за ним.
Миновав двух охранников у фигурной двери в боковой стене главного зала, Есин с Ивановым прошли по узкому арочному коридору вслед за мужчиной без пиджака в небольшой, ярко освещённый банкетный зал, оформленный в восточном стиле. Звучала арабская музыка, и за накрытым столом в сигаретном дыме и без галстуков сидело несколько мужчин. Пахло фруктами — кто-то курил кальян. Гости потягивали водку и вино, а перед столом полненькая танцовщица в восточном откровенном костюме исполняла танец живота. Обведя присутствующих быстрым взглядом, Иванов узнал президента и вице-президента компании.
– Присаживайтесь, — указал гостям на свободные стулья тот, кто привёл их. Иванов и Есин сели рядом за общий стол. Музыка смолкла, и танцовщица, звеня многочисленными браслетами на руках и ногах, удалилась.
Некоторое время Иванов, глядя в пол, чувствовал на себе внимательные взгляды. Его разглядывали молча. Потом президент, растягивая слова на блатной манер, произнёс:
– Ты — Иванов Александр Николаевич. Фамилия подходящая. А нас ты, наверное, всех знаешь. Ну-ка, поведай-ка нам свою биографию, уважаемый Александр Николаевич. Мы тоже хотим о тебе кое-что знать.
Иванов поднял глаза на президента и, подумав, начал говорить. На короткий пересказ собственной жизни ушло не более пяти минут. Его никто не перебивал. Когда Иванов замолчал, президент протянул:
– Похоже, что ты правильный кореш. Воевал. Награды имеешь. Вертолётчик. Летал в горах. Это хорошо. Твой начальник — Валерий Петрович за тебя ручается головой, — президент посмотрел на сжавшегося под его взглядом Есина. — Это тоже хорошо. Но чтобы работать с нами, надо заслужить доверие. — Президент остановил прямой взгляд на Иванове и неожиданно спросил жестко и без растягивания слов:
– Чего ты в этой жизни боишься, Саша?
– Ничего, — почти не раздумывая, ответил Иванов.
– Ответ неверный, — снова растянул нараспев слова собеседник. — У тебя есть жена и дочка. Может, ты не любишь свою семью? А, Саша?
– А при чём тут моя семья? — холодея и усилием воли заставляя себя выдержать колючий взгляд говорившего с ним неприятного человека, глухо выдавил Иванов.
– Нам нужны гарантии надёжности, — тягуче произнёс президент. — Насколько мне известно, ты любишь и дочку и жену?
Иванов выдержал острый взгляд президента, но почувствовал, как кровь приливает к его голове, и понял, что вот сейчас он сорвётся в порыве подкатывающейся к голове бешеной ярости. Они смеют угрожать его семье! Подонки! Иванов сжал кулаки и зубы, чтобы не сорваться.
– Так вот, пока ты не докажешь нам свою надёжность, гарантией будет твоя семья, — взял примирительный тон президент и даже улыбнулся доброжелательной улыбкой. — Ты сам пришёл к нам, Саша. А работа наша требует доверия. Причём, полного доверия. и деньги сулит немалые. Но и риск большой. Как говорится, кто не рискует… Я ясно выражаюсь?
– Ясно, — Иванов, чувствуя за спиной присутствие охранников, с трудом смог удержать себя в руках.
– Если докажешь, что ты наш — будешь жить хорошо и долго. И твоя семья, Саша, тоже будет жить долго и хорошо. И денежки заработанные тебе пригодятся. За границу поедешь, — президент с усмешкой поглядел на сидящих за столом и чему-то улыбающихся мужчин и снова перевёл взгляд на Иванова. — А деньги у тебя будут, поверь, специалистов твоего уровня мы ценим. Держись нас — мы тебе судьбу сделаем! Станешь нам братом, всё станет тебе по плечу! Депутатом, например, стать хочешь? Сделаем! Ну, согласен? Чего молчишь?
– Работать — согласен, — через силу выдавил Иванов. — Депутатом — нет.
Раздался дружный смех и выкрики:
– Молодец! Правильно сказал! Выпьем за сказанное! Все депутаты — говнюки!
Сквозь шум и гогот президент указал Иванову с Есиным на налитые рюмки:
– Пейте.
И ужин пошёл своим чередом.
Всё, что он думает по поводу состоявшейся беседы, Иванов высказал Есину, когда они вместе вышли из ресторана. В ответ на его горячий монолог Валерий Петрович, озираясь по сторонам и убедившись, что их никто не слышит, негромко посоветовал:
– Спрячь эти свои мысли далеко и глубоко в задницу! И чтобы никто о них не знал. Если, конечно, не хочешь вместо заработка на хорошую жизнь заработать пулю в лоб.
Ночью Иванову приснился странный сон. Он держал на руках ребёнка — симпатичного мальчика. Всё было хорошо, и вдруг ребёнок заплакал. К ним подошёл молодой монах в рясе с большим православным крестом на шее.
– В этом ребёнке сидит Дьявол, — сказал монах, глядя на плачущего и вырывающегося из рук Иванова малыша.
– И что? — спросил Иванов.
– Его надо изгнать, — ответил монах.
– Зачем? — поинтересовался Иванов.
– Нужно.
Плачущего ребёнка уложили на землю. Иванов держал его за ручки, а монах за ножки. Монах начал читать какую-то молитву. Слов Иванов не понимал, но чувствовал, что не сможет долго удерживать руки младенца — настолько сильными они становились с каждой секундой. С каждым произнесённым словом молитвы сопротивление младенца росло. И в один момент Иванов не удержал мальчишку. Вырвавшись, тот расцарапал Иванову лицо и кинулся на монаха, свалив того на землю. Иванов, вытирая рукавом проступающую кровь со лба и щёк, бросился вслед за убегающим младенцем. Вскоре мальчик остановился и, глядя на Иванова светлыми невинными глазами, предложил ему:
– Не слушай попа. У тебя будет всё, что только пожелаешь! Благодаря мне ты станешь могущественным. Гони попа!
Иванов подошёл и легко поднял ребёнка на руки. Тот послушно повиновался и мягким детским голосом повторил своё предложение. Иванову очень хотелось иметь в жизни всё, но он подумал, что надо всё-таки изгнать Дьявола, и пошёл с ребёнком на руках навстречу поднимающемуся с земли монаху. Мальчик не сопротивлялся, только раз за разом повторял своё предложение.
Процедура изгнания Дьявола началась снова. На этот раз младенец лежал тихо. Держа мальчишку за руки и вспоминая предложение Дьявола иметь всё, Иванов почему-то совсем не жалел, что не принял его.
Потом они втроём — Иванов, мирно спящий младенец и монах — плыли на плоту по какой-то спокойной широкой реке…
Иванов не любил разгадывать сны. Но утром он пересказал его жене.
– Ты не знаешь, кто из наших знакомых умеет толковать сновидения? — поинтересовался он у Лены во время завтрака.
– Понятия не имею, — пожала плечами жена. — Но я могу объяснить твой сон так, как поняла его сама.
– И как?
– У тебя будет ребёнок. Сын.
– У нас? — заволновался Иванов.
– Я сказала: у тебя! — подчёркнуто сухо произнесла жена.
– Ленка, не говори глупостей! — возмутился Иванов. — Ты же знаешь, что я не гуляю по бабам!
– Значит, сон — пустяки. — Лена встала из-за стола и начала собирать грязную посуду.
– Между прочим, нам можно и подумать о братике для Наташки, — недвусмысленно намекнул Иванов, поглаживая жену ниже спины.
– Подумать можно, — поддержала Лена, присаживаясь на колени к мужу, — а рожать в такое неспокойное время нельзя. И мне институт закончить надо.
– Ну, пойдём, подумаем, — расплылся в озорной улыбке Иванов.
– Наташку в садик поднимать пора, — отмахнулась от него жена. — Вечно ты с этим не вовремя…

Вечером у Иванова с Юлей была назначена встреча в Москве. Юля поехала в столицу по делам прокуратуры, а Иванов предложил забрать её оттуда на машине. Пару часов езды после работы да по хорошей дороге были для Иванова в удовольствие. Женщина, не раздумывая, согласилась.
Вечерело. Они сидели в кафе на Тверской-Ямской.
– Знаешь, мне сегодня сон странный приснился, — признался Иванов.
– Расскажи, — попросила Юля. Иванов рассказал.
– А хочешь, я открою тебе смысл этого сна? — неожиданно предложила она.
– Давай, — Иванов с интересом посмотрел на подругу.
– Перед тобой, Саша, встанет выбор: совершить какой-то грех и иметь за это деньги, возможно — большие деньги, или не совершать греха и изгнать Дьявола из своей души.
– И какой же выбор я сделаю?
– Мне кажется, что тебе указан путь, — Юля серьёзно смотрела на Иванова. — Выбор ты сделаешь сам.
– Юлька, а ты мудрая женщина! — с улыбкой воскликнул Иванов. — И восхищаешь меня постоянно!
– Нет, — тихо возразила она. — Я просто — женщина. Не нравится мне этот сон. Береги себя, Саша.

Уже несколько дней Иванов отсутствовал дома. Его прямо с работы, где он по ходу рабочего дня знакомился с документами по новой должности, начальник службы безопасности направил в командировку по подмосковным городам. Не одного, а с группой парней спортивного вида.
– Бойцы едут с ревизией, если можно так сказать. Проверяют соблюдение установленного порядка на подконтрольных территориях. А ты с ними — для знакомства с нашими владениями и с работой на местах! Президент велел! — произнёс начальник службы безопасности в качестве напутствия Иванову.
– Посмотрим, на что ты способен? — критически оглядев Иванова, встретил его коренастый командир группы отправляющихся в командировку бойцов и представился:
– Я тоже Александр. Батурин. Значит, тёзка! — Батурин крепко пожал Иванову руку.
Иванов не производил впечатления грозного единоборца, хотя был жилист и ловок. А по широким плечам и мозолистым кулакам своих попутчиков он догадался, что перед ним опытные рукопашники.
Отряд состоял из восьми крепкого вида спортсменов, считая и самого командира. Всем было не более тридцати. Самый старший в команде — Иванов присоединялся к ним девятым.
Ехали поездом. Все поместились в одном купе, сразу «сообразив» стол по случаю начала командировки. По весёлым рассказам бывалых бойцов командировка обещала быть интересной.
Первые два города встретили их хорошо. Но в третьем…

Иванов бежал от рынка к берегу реки самой короткой улицей. Бежал изо всех сил, не думая о дыхании и втянув голову в плечи. Ему ещё повезло — он сумел вырваться из плотных тисков окружившей их группу толпы молодых людей в чёрных куртках, вдвое, а то и втрое превышающей по численности команду бойцов, с которой приехал Иванов. Драка началась неожиданно, когда казалось, что договорённость между неизвестно откуда взявшимися бритоголовыми «наци» и приезжими была уже достигнута. В последний момент кто-то из местных бритоголовых встрял в разговор двух командиров и, гнусавя, прокричал старшему группы чужаков:
– А ты не «быкуй»! Чего «быкуешь», гоблин?!
После этого, как призыв, раздался другой высокий голос:
– Бей бандюков!
И окружившая группу спортсменов толпа молодых людей в одинаковых куртках и с одинаковыми причёсками под нуль кинулась на приезжих. Нападавшие оказались не менее тренированными бойцами. Но силы были неравны. Спортсмены смогли продержаться лишь пару минут, встав спиной к спине, потом их подмяла напиравшая толпа, и началось избиение. Били чем попало: руками, ногами, подвернувшимися ящиками. Били и лежавших на земле и уже не сопротивляющихся, и тех, кто ещё оказывал сопротивление. Иванова спасла его наследственная и приобретённая волею судьбы реакция. Увернувшись от прямых в голову, он смог устоять на ногах, но получил несколько болезненных ударов в живот и по спине. Против него дрались сразу трое. Уловив момент, Иванов кулаком в горло «вырубил» противника, стоявшего напротив. Сразу с разворотом он нанёс резкий удар локтем в нос стоявшему сзади. Уйдя от тяжёлого, скользнувшего по уху хука сбоку, Иванов сбил с ног третьего нападавшего, успев ухватить его за ворот куртки, и, потянув на себя, резко ткнул головой в лицо. Увидев образовавшуюся брешь в стене нападавших, Иванов понял, что это единственный путь к спасению, и изо всех сил рванул туда. «Стоять, сука!» — услышал он за спиной дикий рёв в несколько голосов. Ему некогда было оглядываться. Он нёсся вдоль прилавков с овощами и фруктами, стараясь избежать столкновения с ничего не понимающими покупателями. Спиной он чувствовал погоню. Но бежал, не оглядываясь, к набережной, надеясь успеть запрыгнуть в одну из машин такси, припаркованных на стоянке в ожидании клиентов. Именно на такси он с товарищами приехал час назад на этот злополучный рынок. Вдруг он увидел, как впереди наперерез ему с соседней улицы выезжает милицейская машина. Не снижая темпа бега, Иванов оглянулся. За ним гнались четверо в чёрных куртках. Появление блюстителей порядка их не испугало. Иванов снова посмотрел на милицейскую машину. Та остановилась, и из неё стали не спеша выпрыгивать крепкие ребята в форме с резиновыми дубинками.
Встреча с местной милицией не входила в планы Иванова. Не долго думая, он свернул в первый попавшийся проулок. Там забежал во двор трёхэтажного старого дома и, убедившись в том, что его преследователи отстали, открыл ближайшую дверь подъезда. В облезлом подъезде пахло застарелым влажным бельём, гниющим деревом и подвальной плесенью. Дверь, ведущая в подвал, была приоткрыта, но Иванов пронёсся мимо. Не долго думая, он через две ступеньки влетел на последний — третий этаж и замер, стараясь приглушить рвущееся из груди дыхание. Звонить и стучать в двери квартир он не стал, потому что услышал, как внизу простонала противным скрипом отворяемая уличная дверь, и кто-то вошёл. «Сюда он забежал!» — донёсся до Иванова молодой голос, сбиваемый прерывистым дыханием. «Посмотри наверху!» — властно распорядился другой голос, и по деревянным ступенькам застучали тяжёлые шаги. Иванов по стенке медленно сполз на пол лестничной площадки и вжался в неё животом — только бы не увидели! Он понимал, что тут, в чужом подъезде, в чужом городе ему уже никто не поможет. Звук шагов приближался. Иванов задержал дыхание и прижался к полу всем телом. Судя по звуку шагов, поднимающийся по лестнице человек уже дошёл до середины последнего межэтажного пролёта. Ещё шаг или два — и Иванов увидит голову преследователя. «Никого тут нет!» — очень близко и неожиданно для Иванова прозвучал голос, и шаги затихли. «Значит, он в подвале!» — донеслось снизу и шаги на ступеньках стали удаляться. Стараясь не шуметь, Иванов поднялся на ноги, вздохнул полной грудью и осторожно заглянул через перила. Внизу о чём-то спорили. Но своих преследователей Иванов разглядеть не смог — мешала лестница. Предусмотрительно он отошёл подальше от края площадки. Надо было что-то срочно предпринимать. Тем более что на площадке раздался щелчок дверного замка.
Иванов понял, что если сейчас откроется дверь квартиры и вышедшая хозяйка или хозяин начнут задавать ему вопросы, внизу тут же услышат. Иванов огляделся. На чердачном люке был сбит замок. Но лестница на чердак отсутствовала. Иванов прикинул свои шансы добраться до люка, но сразу же отбросил эту мысль. Без лестницы ему не преодолеть высоту в три метра.
Тут на глаза Иванову попалось ведро для мусора, стоявшее в углу. Ведро было почти полным. Спасительная мысль показалась Иванову вполне разумной. Он быстро скинул свою тёмно-зелёную куртку-ветровку, оставшись в одной рубашке. Документы и деньги переложил в карман брюк. Куртку, свернув подкладом наружу, он положил в дальний угол площадки рядом с ведром. Потом, выровняв дыхание, взъерошил волосы на голове.
В этот момент дверь одной из квартир приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась часть сморщенного лица не то старика, не то старухи. Улыбнувшись в приоткрытую дверь как можно доброжелательнее, Иванов придал своему лицу безразличное сонное выражение и, взяв ведро с мусором, стал спускаться по лестнице, ворча и изображая монолог с женой:
– Во достала! Ни минуты покоя. Полежать уже нельзя. Далось тебе это ведро! Потом бы и вынес! Нет, неси, неси…
Дойдя до первого этажа и увидев там троих парней, Иванов оторопело уставился на них:
– А чё вы тут делаете? — поинтересовался он с видом хозяина.
– Ты, мужик, давай проходи! — посоветовал ему один из троих, покосившись на ведро с мусором.
– Стой! Ты там никого чужого не видел? — спросил другой.
– А кого? — тупо вопросом на вопрос ответил Иванов и, не торопясь, направился к выходу.
В этот момент, неслышно как тень, прямо перед ним из подвальной двери выросла фигура в чёрной куртке. Иванов с удивлением рассмотрел, что это девушка. Она была примерно одного роста с Ивановым. Или чуть ниже. За ней из подвала вышли два парня.
– Никого там нет! — громко произнесла девушка и бросила взгляд на незнакомца. От неожиданности и удивления с лица Иванова на мгновение слетела маска глупого выражения. Но этого мгновения девушке было достаточно, чтобы сделать нужные выводы. Иванов понял всё по её глазам, когда их взгляды встретились. Выхода не оставалось. Не останавливаясь, Иванов проследовал к подъездной двери и открыл её. На улице стояли ещё трое рослых парней в чёрных куртках, внимательно разглядывая появившегося на пороге Иванова. Увидев мусорное ведро в его руках, они потеряли к нему интерес.
Иванов окинул взглядом двор. Старые мусорные ящики сиротливо приткнулись в самом дальнем конце двора. Дальше, за ними Иванов разглядел спасительную проходную арку, которая вела на проезжую улицу. «Может, он в квартиру зашёл?» — услышал Иванов у себя за спиной мужской голос. «Погоди-ка!» — озадаченно прозвучал женский. Подгоняемый этим возгласом, Иванов шагнул по направлению к мусорным ящикам, спиной чувствуя на себе внимательный взгляд. По тому, что он не услышал звука закрываемой подъездной двери, Иванов понял, что девушка смотрит ему вслед.
Он уже миновал троих стоявших в ожидании верзил. Сейчас бежать было никак нельзя. Иванов это понимал. Но зародившийся в душе страх и смятение росли с каждым шагом, вызывая гадкую слабость в ногах и подрагивание рук. Казалось, что весь мир замер в ожидании и сейчас следит за ним. Стараясь не размахивать руками, Иванов пошёл к ящикам, не оборачиваясь, не замечая, что идёт всё быстрее и быстрее, думая лишь об одном: только бы не побежать…
Казалось, что он идёт очень долго, как в замедленной киносъемке, с замиранием сердца ожидая, что вот сейчас раздастся окрик: «Стоять!»… и тогда вся толпа накаченных парней кинется к нему и на него.
Он вдруг представил это себе так ясно, что судорожно вздохнул и громко проглотил накопившуюся слюну. Что-то дёрнулось в нём… Он на миг оглянулся и, выпустив ведро из руки, кинулся к спасительной арке. Он услышал, как вслед ему закричали, как покатился за его спиной топот множества ног, обутых в крепкие берцы. Когда он оглянулся еще раз, то увидел, как, растянувшись по двору, за ним несётся толпа в чёрных куртках, а впереди неё, пригнув голову, уверенно и стремительно бежит девушка.
Иванов споткнулся на бегу и с размаху упал, а когда вскочил, получил удар в спину, но на ногах удержался. Не чувствуя боли, он увидел, как обогнала его сбоку девчонка и остановилась метрах в трёх спереди, отрезав путь к спасению. Поводя западающими от глубокого дыхания крыльями ноздрей и глядя на него чёрными как уголь, ожидающими ответных действий противника глазами, она неожиданно первая кинулась на него, налетела и с ходу прыгнула, ударив Иванова ногой в грудь. Иванов поднял руку, пытаясь защитить лицо, но покатился через голову под ноги подбежавшей толпы…
Он кружился на спине, отчаянно работая ногами, и закрывая руками лицо и грудь, среди яростного, осатанелого мата, хрипа и обутых в тяжёлые твёрдые берцы ног. Отворачивая от ударов лицо, краем зрения он видел оскаленные то ли в азарте, то ли в дикой ненависти лица доставших его преследователей. Боли он почти не чувствовал. Но вот кто-то схватил его за рубашку, и раздался треск рвущейся материи. Потом поймали за кисть и отвели руку, и тут он получил сильный удар в солнечное сплетение, от которого сжался в комок. Терпеть такую боль не было силы. В короткое мгновение он успел подумать, что скажет жене и дочке, когда вернётся домой такой вот, подранный и побитый… и тут же понял, что ведь может и вовсе не вернуться! От этой нелепой, вязкой, страшной мысли он, теряя последние силы и не надеясь на помощь, закричал вначале слабо и жалостно, а в следующий миг — грозно и дико, вложив в срывающийся крик всю боль, безысходность и глупость своего положения…
Вдруг он понял, что может дышать, и стал жадно хватать воздух лёгкими. Его уже не били. Он лежал, вжимаясь в твёрдую землю, словно моля у неё защиты, и ждал, что вот-вот на него снова накинется безжалостная стая. Потом он услышал короткий стон и звук глухого удара. На него никто не кинулся. «Я сказала — хватит!» — донёсся властный женский голос. Иванов повернул голову и посмотрел в том направлении. Девушка стояла боком, закрывая Иванова собой от своих. Стоявший за ней рослый парень потирал щеку и глядел на девчонку озадаченно и зло. Остальные нападавшие выстроились полукругом и глядели на лежащего на земле Иванова безразлично, как уже на ненужную вещь.
– Уходим! — бросил потиравший щеку парень, и толпа, выполняя команду, вразнобой двинулась обратно через двор, мимо наблюдавших за дракой редких прохожих, прямо к выходу на улицу. Девушка осталась стоять на месте. Иванов попытался сесть.
– Зря ты так, Наташка! Эти тебя не пожалеют, — бросил ей напоследок рослый парень, безучастно посмотрев на Иванова, и, не оглядываясь, двинулся за всеми.
Иванов, пересиливая боль в теле, с трудом поднялся. Вокруг на земле валялись запачканные документы, монеты и несколько помятых мелких купюр. Это всё выпало из его карманов. Избитый, в рваной рубашке, из-под которой выглядывала десантная тельняшка, морщась от боли, он принялся собирать своё хозяйство. Когда он подошёл к стоящей всё на том же месте девушке и разогнулся, подняв с земли последнюю монету, Наташка молча протянула ему его собственное удостоверение ветерана боевых действий. Принимая из её рук книжечку, Иванов посмотрел девушке в глаза и не увидел того злого жёсткого огня, который горел в них, когда она нагнала его во дворе. Теперь на него глядели обыкновенные женские глаза. Красивые тёмно-карие, почти чёрные глаза под густыми ресницами.
– Это тебя спасло, — просто произнесла она, отдавая удостоверение. Потом добавила:
– У меня парня убили в Чечне…
И пошла догонять своих. Иванов остался стоять, молча глядя ей вслед.

Иванов вернулся первым. Он приехал на утреннем поезде и, не позвонив никому, пошёл прямо домой. Жена при его виде только руками всплеснула:
– Саша, господи, ну что опять?!
– Да в аварию попали на служебной машине, — соврал Иванов. — Но обошлось.
– Слава Богу, живой! — Лена тут же заторопилась оказывать мужу медицинскую помощь.
Позавтракав, Иванов подошёл к телефону, немного подумав, набрал номер и поставил в известность Есина о своём прибытии. Не вдаваясь в подробности, он коротко поведал о нападении на их группу бойцов из «наци». И попросил отгул.
– Ладно, ты пока лечись, — разрешил Есин. — Посиди пока дома. Надо будет — вызовем.
На следующий день посланные специально за своими коллегами охранники фирмы на выделенном для этой цели микроавтобусе привезли ещё троих во главе со старшим команды. Остальные пятеро пострадавших в тяжёлом состоянии всё ещё оставались в больнице того городка, где их так негостеприимно встретили местные националисты.
Отлежавшись дома четыре дня, Иванов, по вызову Есина, появился в офисе. Чувствовал он себя ещё неважно, поэтому машину из гаража брать не стал. Добрался до работы на общественном транспорте.
Прямо с утра по поводу провалившейся командировки вице-президент собрал расширенное совещание, на которое пригласили Иванова и троих вернувшихся бойцов. Выслушав пострадавших, вице-президент жёстко обратился к присутствующему здесь же начальнику службы безопасности:
– Ну, и долго этот беспредел будет продолжаться? Как вы можете терпеть на нашей территории эту банду? Уже вторую команду лучших бойцов мордуют в каком-то там вонючем Мухосранске! Кто там хозяин? Вы с этими «недоделанными» «наци» справиться, что ли, не можете? Где наш «смотрящий»? Что делают его бойцы? Где менты, которым мы платим, кстати, немалые деньги из общака? Где прокуратура? Где какие-то активные действия с вашей стороны, в конце концов?!
Начальник службы безопасности, не отрывая взгляда от крышки стола, недобро прищурился, тихо ругнулся и процедил сквозь зубы:
– Погодите, суки… отучим!
– Отучайте быстрее! — перешёл на тон выше вице-президент. — Действуйте, действуйте! Иначе наш бизнес там становится убыточным. С вас, что ли, удерживать упущенную прибыль?
– Сказал же, что всё сделаем! — тоже повысил голос начальник службы безопасности и зло посмотрел на вице-президента.
– Когда? — выкрикнул вице-президент, не отводя взгляда.
– Операция разрабатывается, — взял на тон ниже начальник службы безопасности. — Подключили ментов, от них получена информация. На следующей неделе планирую разобраться с этими отморозками. «Наци» в своём лесном лагере общие сборы устраивают. Вот там их всех и прихлопнем одним махом!
– Надеюсь, раз и навсегда? А то вы всё с лета собираетесь! — спокойнее произнёс вице-президент и посмотрел в окно. — Зима уже на дворе.
– Разберёмся один раз и навсегда! — пообещал начальник службы безопасности и снова упёрся взглядом в крышку стола.
После совещания начальник службы безопасности позвал в свой кабинет Иванова и других участников печальных событий. Он попросил каждого из четверых повторить свой рассказ о стычке с представителями «националистов» и записал всё на диктофон.
– Хорошая у них организация! — сделал вывод начальник службы безопасности, убирая в стол аппаратуру. — И подготовка хорошая.
– Слушай, босс, — предложил командир отряда бойцов Александр Батурин, — может, ну их на хрен этих «наци»? Они сейчас по всей России! Что нам с ними рынков не хватит, что ли? Ребята они тренированные, есть прошедшие Афган и Чечню. Дружить надо. Зачем затевать войну?
– Мелко смотришь, Александр! — проворчал начальник службы безопасности, давя тяжёлым взглядом собеседника. — Дело в принципе! Они пришли на нашу территорию. Хозяевами себя почувствовали! Этот рынок мы «крышевали»! Если простим сегодня этим, завтра другие начнут беспредельничать! С чем тогда мы останемся? Нет, слабость нам проявлять нельзя! Уважают жестокость. А проучить этих «отморозков» нужно! Вы все, — обратился он к присутствующим, — приводите себя в порядок и на следующей неделе пойдёте вместе с моим спецназом реабилитироваться и отвоёвывать принадлежащее нам! А сейчас — свободны!
– У меня есть вопрос, — поднялся из-за стола Иванов. Начальник службы безопасности нехорошо посмотрел на него:
– Ну, задавай. Только быстро.
– Кто такие эти «наци»?
– Это тебе Батурин подробно объяснит! — бросил начальник службы безопасности. — Всё. Никого не задерживаю.
Покинув кабинет начальника, все четверо направились в ближайшее кафе, чтобы обсудить услышанное.
– Да, похоже, что стрельба теперь будет, — сидя за столиком, озадаченно произнёс командир спортсменов. Его правая припухшая половина лица с затёкшим глазом отливала синевой. Из всех четверых он выглядел самым побитым, хотя и старался держаться молодцом.
– «Мокруха» не по нашей части! — поддержал его товарищ и посмотрел на Иванова. — А стрелять в людей легко?
– Не трудно, — ответил Иванов, — если не видишь глаз человека.
– А если видишь?
– Можешь и не выстрелить.
– Почему?
– Говорят, если жертва смотрит перед смертью в глаза убийце, то душа убиенного «прилипает» к душе убийцы и «высасывает» его до смерти, — не сдержав улыбки, произнёс Иванов.
– Серьёзно? — озадачился спортсмен.
– А зачем, ты думаешь, перед расстрелом глаза завязывают? — поддержал Иванова Батурин.
– Что будем делать? — осторожно поинтересовался третий.
– Что прикажут! — отрезал командир. — Отказы босс не принимает.
Все замолчали, потягивая принесённое официанткой пиво.
– А что там за история с этим злополучным рынком? — поинтересовался через некоторое время Иванов. Ему ответил один из спортсменов:
– В том городке два рынка: один исконно русский, и директор там был русский, а второй — перекупили кавказцы. Мы «крышевали» и тот и другой. Но кавказцы нам платят лучше. И интересы у них распространяются на оба рынка. Ну, мы решили помочь нашим «южным братьям». Всё бы ничего, только появились эти «наци» и выбили кавказцев с русского рынка, вернули прежнее руководство и стали у них «крышей». Вот до сих пор и делим этот злополучный рынок, будь он неладен!
– И давно началась эта история? — спросил Иванов, глядя в окно на осеннюю улицу.
– Уже год, — спортсмен оторвался от кружки. — И ведь сделать ничего не можем. Пробовали и через ментов, и через депутатов — не выходит. Видимо, какая-то мощная поддержка имеется «наверху» у «наци». Одно слово — организация! А на кулаках с ними разбираться — себе дороже. Это ты сам видел!
– «Хвост» трепался, что слышал, как нашему Чугуну лично президент компании говорил, когда ехали в машине, что сейчас через Думу протаскивается закон о запрете организаций национального толка, — включился в разговор другой спортсмен.
– А что это за сборы, про которые говорил ваш босс? — Иванов посмотрел на командира группы.
– Там, возле города у «нацистов» тренировочный лагерь, — стал делиться информацией тот. — О нём знают даже власти. В этом лагере настоящие инструкторы работают — спецназовцы. Из «бывших», конечно. Но — спецы, я тебе скажу, ещё те! — Батурин выразительно поднял сжатый кулак. — Своих бойцов они так натаскивают, что один ихний против двух наших голыми руками может биться! В этом ты на себе имел возможность удостовериться.
– Имел… — вздохнул Иванов, припомнив боевую черноглазую девчонку.
– Думаю, что в этот самый лагерь наш босс и пошлёт карательный отряд, — предположил Батурин.
– А что? По самому логову и нанесём удар! — воскликнул спортсмен, что сидел ближе к Иванову. Чтобы взмахнуть в воздухе сжатым кулаком, ему пришлось поставить на стол начатую кружку пива. — Завалим всех одним махом!
– Не ори! — остудил его пыл Батурин.
– А если в лагере оружие? — осторожно предположил третий их товарищ. — Самим бы ноги оттуда унести!
– По информации милиции, — возразил ему командир, — «наци» оружия не имеют. Не хотят с Законом конфликтовать. Им надо в партию своё движение регистрировать. Поэтому, если мы используем фактор неожиданности, то возьмём их «тёпленькими» и «пощёлкаем» как кроликов… Ладно, давайте расходиться. У меня есть ещё кое-какие дела.
Батурин поднялся из-за столика первым.
Попрощавшись возле кафе, друзья по сплотившему их несчастью пошли в разные стороны. Иванову оказалось по пути с командиром спортсменов. Вначале они шли молча. Потом Иванов спросил:
– Александр, так всё-таки, кто эти «наци»?
– Понимаешь, — после короткой паузы начал Батурин, — это мы их так одним словом прозвали. «Обозначили», так сказать. А на самом деле там много кого: «Русское Национальное Единство», например, или «Скинхеды» или «Воины Креста» и всякие примкнувшие к ним молодёжные организации. Между ними всеми пока существует союз только на словах, но если они объединятся в партию, то это движение станет одним из самых мощных в России. Наши понимают, что допустить объединения «наци» нельзя. И предпринимают всё против этого.
– К примеру, нападение на лагерь? — подсказал Иванов.
– И это тоже, — подтвердил Батурин. — На лагерные сборы понаедут руководители «наци» разных уровней со всей Московской области. Хорошо бы, чтоб их верхушка там тоже была! Мы воспользуемся благоприятным моментом и убьём двух зайцев: уберём командиров и запугаем остальных. Глядишь — все сами разбегутся.
– Александр, вижу, ты мужик умный, — решил сменить тему Иванов. — А как в боевики-то попал?
– А что? Эта работёнка — не хуже какой другой! И платят нормально! — воскликнул, изобразив подобие улыбки на побитом лице, спортсмен. Но, посмотрев на Иванова, добавил серьёзно:
– Вначале «срочная» во внутренних войсках. После армии заочно окончил институт и в спецназе юстиции служил. Служил неплохо, получил офицерские погоны. Награды имею за Чечню. Потом работал в милиции, будь она неладна!
– Что так-то? — Иванова заинтересовала история Батурина.
– Да взяли мы одного урода крутого по постановлению прокурора, а тот скоро вышел на свободу и на меня — в суд. Я тогда группой захвата командовал. По решению суда меня из органов выкинули. А этот придурок ещё братков натравил: плати, мол, теперь по жизни должен! Что делать? Не в милицию же жаловаться. Я за помощью к своему бывшему командиру по спецназу обратился, он уже тогда был начальником службы безопасности фирмы. Только он и смог помочь: защитил и меня, и мою семью. И знаешь как? Просто пострелял этих ублюдков вместе с тем крутым во главе. И лежат они сейчас в местах не столь отдалённых… — Батурин усмехнулся. — Теперь вот служу верой и правдой… Как говорится: долг платежом красен. Кстати, зеки нашему начальнику службы безопасности, ещё когда он работал на зоне, эту кличку — Чугун дали именно за его спокойствие в любых ситуациях и тяжёлые кулаки. А я теперь, выходит, вечный должник нашего Чугуна. Такие вот дела! — Батурин вздохнул.
– Так наш начальник службы безопасности — твой давний знакомый? — удивился Иванов. — Что-то теплоты в ваших отношениях я не почувствовал.
– Люди меняются в зависимости от обстоятельств! — снова вздохнул Александр. — А он высоко взлетел, да и одно слово — Чугун!
– Вижу, что не слишком по душе тебе эта нынешняя работа, Саня, — сделал вывод Иванов, не отводя взгляда от Батурина.
– Слушай, тёзка, ты кончай меня наизнанку выворачивать! — остановившись, сухо проговорил Александр. — По душе — не по душе!.. Мне платят — я выполняю! Остальное — дело не моё! Понял?
– Чего тут не понять? Не кипятись, Саня, — постарался произнести как можно мягче Иванов. — Я безо всякого умысла сказал. Мне тоже неуютно в этой фирме. Но как жить? Ворота идти на завод открывать, что ли? Или курятник сторожить? А семью содержать на что?
– То-то и оно… — уже мирно произнёс спортсмен. — Почему сразу курятник? Можно и автостоянку, или проституток развозить. Ну, ладно. Мне, вон, на остановку. Встретимся утром в офисе!
– Пока! — пожал протянутую крепкую руку Иванов. — До завтра.
На оживлённом перекрёстке они разошлись в разные стороны.

Вечером, уложив Наташку спать в её комнате и почитав ей сказки, Иванов зашёл в спальню, выключил свет, скинул спортивный костюм и залез под одеяло. Обняв доверчиво прижавшуюся супругу, Иванов никак не мог заснуть и долго лежал с открытыми глазами, размышляя о том, что ожидает их маленькую семью в ближайшем будущем.
– О чём ты думаешь? — в темноте прозвучал тихий голос жены.
– О жизни… О нашей жизни. — Иванов рассказал о командировке и встрече с девчушкой Наташкой, которая заступилась за него.
– Как складываются обстоятельства, — задумчиво закончил он свой рассказ. — Снова это имя… Рок какой-то…
– Совпадение, — тихо вздохнула жена. — Спи. Не такое уж это и редкое женское имя — Наталья. У меня в детстве три подруги были Наташи. И в школе тоже…
– Спокойной ночи! — Иванов поцеловал супругу в плечо и отвернулся. Для себя он решил, что если представится возможность, он тоже поможет этой девушке из «наци».

Прошла третья неделя, как Иванова назначили на новую должность. Обязанности коммерческого директора не сильно отягощали. Находилось время и на посещение ресторанов, и на выполнение заданий, не связанных напрямую с его должностными обязанностями. Чугун, казалось, забыл о своём обещании уничтожить лагерь «наци». Иванова не беспокоили, и он все силы отдавал работе, стараясь быть на хорошем счету.
Вторым непростым заданием для Иванова стала перевозка нескольких вагонов мешков с высококачественным цементом с товарной железнодорожной станции на склады одной из фирм, занимающихся реализацией горюче-смазочных материалов. По маркетинговому плану там цемент «по бартеру» превращался в топливозаправщики с бензином, который дальше нужно было развезти по указанным в том же плане заправочным станциям.
– Половину расчётной суммы с заправок заберёшь сегодня сразу, другую через неделю, — в своём новом офисе давал указание Иванову заместитель директора управляющей компании по маркетингу. — Наберёшь деньги за день и привезёшь их сюда. Сдашь в бухгалтерию. Бабки большие. Охрана нужна?
– Нет, — отказался Иванов. — Справлюсь.
– Оружие есть?
– Не нужно. Я аккуратно всё сделаю.
– Как знаешь, — заместитель директора с интересом посмотрел на Иванова. — За деньги отвечаешь головой!
– Понимаю.
– Смотри, не проколись, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, посоветовал присутствующий здесь же Чугун. — Достанем из-под земли!
Иванов, глядя на его широкие плечи, выбритую голову, кривую усмешку и холодный взгляд, верил угрозе. «Настоящий бульдог! Того и гляди — бросится!» — подумал Иванов, снова ощутив неприятный холодок между лопатками.
– Не проколюсь! — пообещал Иванов, стараясь выдержать взгляд начальника службы безопасности.
– Ну, с Богом! — напутствовал заместитель директора.
Иванову удалось за один день организовать вывоз цемента с железной дороги. На следующий день он уже направлял полные бензовозы по заправкам.
Когда в конце второго дня Иванов пересчитывал деньги на последней из заправочных станций, уже стемнело. Толстые пачки купюр он завернул в газету, на которой ручкой написал адрес плательщика. Сложив несколько газетных свёртков в один большой непрозрачный целлофановый пакет, он засунул его в бардачок своей машины. Надо было спешить сдать деньги — в офисе Иванова ждали.
Ему не удалось отъехать далеко от заправочной станции. Вначале его автомобиль обогнала бело-синяя милицейская «девятка», из которой ему махали полосатой палочкой, подавая сигнал «остановиться». Когда Иванов сбросил скорость, его машину к обочине прижала тёмно-зелёная «девяносто девятая» с тонированными стёклами. Не выключая двигатель, Иванов быстро открыл бардачок, вытащил пакет с деньгами и сунул его под куртку. Двери его машины резко отворились снаружи, и последовала короткая команда: «Выйти! Руки на машину!».
Переждав приступ волнения, Иванов, сидя в автомобиле, достал удостоверение ветерана боевых действий и произнёс:
– Спокойно, парни. Я контужен. Могу невзначай сорваться. Поэтому не надо кричать. Что случилось?
– Выходите! — приказали люди в штатском, ознакомившись с удостоверением. — Лицом на капот, руки за голову!
– Ща-ас! — Иванов попытался изобразить руками понятный на всех языках жест, но не успел — двое рослых омоновцев, грубо схватив за руки, выволокли его из кабины и кинули животом на тёплый капот собственной «девяносто девятой».
– Грубые вы, — бросил Иванов, но подчинился силе. Его обыскали. Обнаружив под курткой пакет, пытались отобрать, но Иванов не отдал, оказав сопротивление тем же омоновцам.
– Не имеете права! — кричал Иванов, когда два «качка» в камуфляже, прижав его грудью к машине, пытались вывернуть руки. — Покажите ордер на арест! Иначе ответите за свои незаконные действия! Это превышение полномочий… Мне есть куда обратиться. Там не поглядят, что вы такие здоровые…
Отпустив строптиво брыкающегося задержанного и посовещавшись с двумя штатскими, милиционеры пакет извлекать не стали, но руки Иванову всё-таки застегнули в наручники.
Отделение милиции находилось рядом с местом задержания. Туда Иванова спустя несколько минут привезли на «девяносто девятой» с тонированными стёклами под охраной двоих в штатском. За руль задержанных «Жигулей» сел милицейский капитан в форме. «Девяносто девятая» Иванова проследовала к отделению за своим хозяином.
При повторном обыске в отделении два милиционера в форме уже из состава дежурной группы снова попытались отобрать пакет, но Иванов, помня о тяжёлом взгляде Чугуна, решил не отдавать. Он решил держаться до последнего и держался, гарантируя всем присутствующим ментам скорую «разборку»:
– За нарушение закона вы сначала получите от своего начальства, а потом за меня братва вам добавит! Ваше от вас никуда не уйдёт! — кричал в комнате дежурного по отделению Иванов, зажатый в угол с застёгнутыми за спиной руками. — Уверяю, мало не покажется!
– Держись, кореш! Менты — козлы! — доносилась из-за закрытых дверей камер предварительного заключения одобрительная поддержка в них сидящих.
– Молчать, сволочи! — раздражённо орал в ответ дежурный майор. Он уже вконец потерял терпение. — Сейчас своё говно у меня жрать будете!.. Вашу мать… Всех мордами в парашу…
– В кабинет для допросов! — прерывая майора, резко и сердито крикнул появившийся в коридоре милицейский полковник. — Устроили здесь цирк со слонами! …мать вашу!
Милиционеры моментально отпустили задержанного и повернулись лицом к старшему по званию.
– Полковник, пусть наручники с меня снимут, я не опасный, — потребовал Иванов у начальника. — Я сам погоны носил. Вон у того в пиджаке моё удостоверение ветерана боевых действий.
Полковник посмотрел на одного из штатских, на которого указал Иванов. Тот нехотя достал из бокового кармана пиджака красную книжечку и протянул полковнику.
– Снимите наручники! — приказал полковник, взглянув в раскрытое удостоверение. Подождав, пока Иванову освободят руки, милицейский чин вернул документ хозяину. Потом, строго поглядев на подчинённых, распорядился:
– Задержанного на допрос в следственный кабинет!
После ухода полковника, Иванова под охраной всё тех же двух служителей порядка отвели в комнату для допросов.
– Что там у тебя в пакете? — настойчиво интересовались двое в штатском.
– Буду отвечать в присутствии моего начальства, — твердил под нестерпимо ярким светом лампы сидящий на стареньком стуле посередине полупустой зашарпанной комнаты Иванов. Пакет с деньгами он прижимал к груди так, будто это были его собственные сбережения. — Или адвоката вызывайте.
– Ты думаешь, что тебе они помогут — твои начальники? Да они теперь в штаны наложили со страху! — особо наседал один оперативник в штатском. — Тебе теперь никто не поможет! А твои бывшие начальники скажут, что знать тебя не знают. И «отмажутся» от тебя. Уж поверь моему опыту!
– Дай сюда свёрток! — требовал другой. — Ты же понимаешь, что мы его можем отнять силой. Что там: наркотики или взрывчатка? Лучше отдай по-хорошему. Иначе загремишь по полной. Да и мы тебе тут за оказание сопротивления представителям власти все кости переломаем! Хочешь помучиться?
– Покажите ордер на арест, — требовал Иванов, не обращая внимания на угрозы и переходя в наступление. — Мы с вами по одной земле ходим, уважаемые господа офицеры. Я сам погоны снял не так давно. А что, если ваша власть завтра кончится? Вы об этом не думали? Так подумайте. Как бы потом кому-то из вас мучиться не пришлось за бесцельно прожитые…
– Угрожаешь?! — с вызовом навис над ним оперативник. — Да ты у меня сгниёшь в СИЗО!
– Не угрожаю, а предлагаю подумать о последствиях, — спокойно уточнил Иванов, брезгливо отстранившись от брызжущего слюной блюстителя порядка.
– Ты пока что задержан. А ордер мы сделаем, не сомневайся, — заверил один из штатских, сидящий за столом. — Скорее всего, на тебе пока ничего такого нет, за что тебя можно было бы «прижать». Иначе бы ты тут так не хорохорился. Но, поверь, если будешь молчать — повесим на тебя всё дело. И ещё поверь, там есть, что вешать. «Потянешь лямку» и за себя и за своих начальников! Лет эдак минимум на восемь… А станешь сотрудничать — возможно, что дело и до суда не дойдёт. Выбирай.
– Дайте позвонить! — настаивал Иванов.
– Что в пакете?.. — не уступали оперативники.
Через час, не добившись ничего, милиционеры разрешили Иванову сделать один звонок из кабинета следователя в их присутствии.
Иванов набрал Есина. Тот оказался на месте и ответил сразу, а узнав, затараторил:
– Ты где застрял? Мы тебя ждём...
– Помолчи! Меня взяли с пакетом. Нахожусь в… — не стал слушать всю тираду шефа Иванов и назвал номер отделения и район.
– Держись, сейчас что-нибудь придумаем! — ещё больше заволновался Есин. — Держись…
– Держусь, но, похоже, что мне уже нужен адвокат. Приезжайте побыстрее, — произнёс Иванов в трубку и посмотрел на прислушивающихся к разговору милиционеров.
– Держись! Никому ничего не говори! И ничего не отдавай! Мы скоро будем… — обнадёжил Есин, и в ухо Иванову ударили прерывистые короткие гудки.
Аккуратно положив трубку на аппарат, довольный Иванов посмотрел на задержавших его оперативников и даже изобразил на своём лице подобие улыбки:
– Благодарю.
Двое в штатском и присутствующий на допросе капитан в милицейской форме, с неприязнью посмотрев на Иванова, вышли из комнаты, оставив его скучать одного.
Но скучал Иванов недолго. Через пару минут открылась дверь, и на пороге возник один из оперативников. Пиджак на нём был расстёгнут, и Иванов заметил красно-коричневую ручку пистолета, торчащую из стандартной наплечной кобуры. Иванов прикинул вариант: бросок, захват, удар ладонью в горло, и пистолет в руках. Но дальше уже придётся стрелять… Этот вариант отпадал.
Оперативник обошёл стол, придвинул стул поближе к Иванову, и сел, глядя в глаза открытым взглядом.
– Курить будешь? — протянул «опер» пачку сигарет.
– Спасибо. Не курю, — мотнув головой, отказался Иванов и стал смотреть в сторону.
Оперативник закурил и посмотрел на Иванова:
– Меня Алексеем зовут. Я из Москвы из Главного Управления.
– Ну и звание с фамилией уже говори, раз решил представляться, — развязно потребовал Иванов, бросив неприязненный взгляд на оперативника.
– Майор Агеев. Что-то интересует ещё?
Иванов не ответил.
– Поглядел я твои документы, Александр, — произнёс Алексей, между затяжками внимательно разглядывая Иванова. — Где воевал?
– В Чечне. В Афгане, — нехотя отозвался Иванов, угрюмо глядя в стену. — Тебе-то что от этого?
– Кем был? — опер не обратил внимания на грубость.
– Вертолётчиком.
– А я в Афгане солдатом. А в Чечне — уже капитаном в спецназе МВД. И там и там накатался я на вашей винтокрылой технике! Выходит, что мы с тобой братья по оружию?
– Самое время сейчас об этом вспоминать, — проворчал Иванов, переведя хмурый взгляд на оперативника. Затем стал смотреть в пол.
– А почему не время? В сложных ситуациях российские офицеры обязаны помогать друг другу. Ведь так? Надеюсь, Присягу ты ещё не забыл, подполковник Иванов Александр Николаевич?
– Такое не забывается.
– Как же ты с бандитами-то связался, боевой офицер?
– Не дави на совесть, опер! — вздрогнул Иванов и посмотрел собеседнику в глаза. — Сейчас вся Россия — бандиты!
– Скорее, везде — бандиты, — вздохнул оперативник. — В этом-то наша беда, товарищ гвардии подполковник! Но их праздник скоро должен закончиться. Порядок в стране нужно наводить. Правильно я говорю?
– Давно пора, — усмехнувшись, согласился Иванов. — Только кто наводить-то будет? Не ты ли?
– А чем я не подхожу? — по-доброму улыбнулся оперативник.
– Откуда мне знать, — пожал плечами Иванов, — может, ты тут роль передо мной разыгрываешь? Так сказать, «в образе». Даже школьникам известно, что милиция у бандитов «кормится».
– Ну да, если ещё такие ребята, как ты, ворам да жуликам служить станут, нам совсем трудно будет с криминальным беспределом покончить, — не ответив на явную грубость, Алексей сделал ещё одну затяжку и поднялся со стула, чтобы выкинуть дымящийся окурок в урну в дальнем углу комнаты. — Согласен с тобой, подполковник, продажного дерьма в наших рядах хватает. Но поверь, гораздо большая часть — это честные трудяги, настоящие офицеры. Мне, например, не стыдно людям каждый день в глаза смотреть.
– Хотелось бы в это верить, — серьёзно согласился Иванов.
– Поверь, Александр, — оперативник прошёлся по комнате, — «органы» больны, когда болен весь организм страны. Но мы начинаем выводить всякую внутреннюю заразу. Нам с предателями и продажными подлецами не по пути! Скоро придёт время, Александр, и ты услышишь об этом. Все услышат. Меняется время — меняется всё! Другие люди к власти приходят. Вот увидишь!
– Ну, предположим, ты честный, — возразил Иванов в пустоту кабинета, потому что оперативник остановился за его спиной. — Тогда вдвойне дурак!
– Не понял, почему?
– Сказкам веришь и надеешься что-то изменить. Ну, придёт малая горстка новых людей. А дальше-то что? Основная масса чиновников останется. И что ты тогда изменишь?
– Почему ты не с нами? — вместо ответа спросил Алексей.
– А кто меня звал? — Иванов, иронично приподняв одну бровь, посмотрел через плечо на стоящего за спиной милиционера.
– Понятно. Нужно было позвать, — вздохнул тот. — А может, не услышал, когда звали? Или за деньгами погнался, братишка, уши заложило? — предположил Алексей.
Иванов не ответил, чувствуя, как зло закипает внутри. Прав был его оппонент, но от этой его правды становилось вдвойне обиднее.
Оперативник медленно прошёлся из угла в угол и опять остановился за спиной Иванова:
– Но не всё можно купить за деньги…
– Не всё покупается, но всё продаётся! — сердито перебил Иванов, не глядя в сторону собеседника. — Чего тебе надо?
– Вот мой рабочий телефон, — протянул «опер» через плечо сидящего Иванова листок с цифрами. — Давай договоримся о сделке: я сейчас открываю тебе часть информации о группировке, на которую работаешь, чтобы ты сам сделал выводы на дальнейшее, а ты мне сообщаешь, что в пакете и кому его везёшь.
– И всего-то? — Иванов оглянулся, взял листок и посмотрел в него.
– И всего. — Алексей сел на стул рядом и с надеждой и ожиданием смотрел в глаза Иванову.
– Интересно, как вы на меня вышли? Следили? — поинтересовался Иванов, пряча бумажку с номером в карман.
– Нет. Был обыкновенный телефонный звонок — наводка. Агентурная практика. А вот за твоими боссами мы наблюдаем давно. Видишь, я с тобой откровенен.
– Ладно, расскажи мне о том, чего я не знаю.
– Значит, сделка? — уточнил оперативник.
– Сделка, — без эмоций согласился Иванов.
– Хорошо. — Алексей некоторое время смотрел Иванову в глаза, будто взвешивая: можно тому доверять или нет? — Ты прав: моему отделу туго приходится. Давят со всех сторон. Группировка, на которую ты работаешь, одна из самых влиятельных в криминальной России. Её боссы держат под контролем производство металла, сбыт автомобилей, торговлю алкоголем, мясом, валюту. Короче — всё. Контролируют на чёрном рынке оборот наркотиков, проституцию, оружие. Сеть очень развита. Возможно, этого мы точно не знаем, поэтому повторяю — возможно, их верхушка находится не только в Москве, но и за океаном. И в регионах имеются свои люди. По всей России у них имеются подконтрольные банки. Нам трудно с таким спрутом бороться законными методами. Их «крышует» кое-кто из депутатов и лиц, приближённых к правительству. Конкретно на ваш город мы вышли потому, что через него проходит один из каналов поставки наркотиков в Москву. Необходимо его перекрыть. Ещё сюда недавно была направлена большая партия гуманитарной помощи из Европы. Но ни детские, ни лечебные учреждения её не получили. Вопрос: куда она подевалась?
– Что в ней? — Иванов слушал с интересом.
– В основном — продукты и медикаменты. Но есть и одежда, и обувь для детей.
– А при чём тут я? Про этот груз я впервые слышу. И про наркотики тоже. Зачем меня-то взяли?
– Пока не знаю. Возможно, что ты говоришь правду. Так что в пакете?
– Деньги.
– Много?
Иванов назвал сумму.
– Ого! — присвистнул «опер». — Откуда?
– Одна из коммерческих операций. Я выполняю поручение моих боссов: что-то покупаю, что-то продаю…
– Бензин, что-ли? — саркастически усмехнулся оперативник, прервав Иванова.
Иванов не ответил, только посмотрел на оперативника ничего не выражающим взглядом.
– Ладно — секреты разводить! — снова криво усмехнулся тот. — Про этот бензин мы и без тебя знаем.
Иванов кивнул:
– В том числе и бензин.
– И давно ты с этими?.. — милиционер состроил брезгливую гримасу, кивнув в сторону окна.
– Я вообще-то работаю коммерческим директором в одной из нормальных организаций. Нарушением законов не занимаюсь. Проведённая мной операция по бартеру вполне законная. Документы в наличии, — увидев брезгливое выражение лица собеседника, снова стал раздражаться Иванов. — Почему меня задержали?
– То, что ты представил — это не документы — это бумажки. Бензин-то ворованный, Александр Николаевич… — повысил голос Алексей и поднялся со стула.
Договорить он не успел. Без стука в кабинет вошли несколько человек во главе с уже знакомым Иванову милицейским полковником. Среди незнакомцев Иванов увидел своего начальника службы безопасности и почувствовал себя увереннее.
– Я заместитель прокурора области, — представился Алексею один из вошедших «гражданских» и сурово посмотрел на Иванова. — По какому праву задержан этот человек?
– Была наводка… — начал оправдываться вошедший вместе с прокурором милицейский полковник, хотя вопрос был задан не ему.
– И что обнаружено? — строго поинтересовался прокурор, даже не удостоив полковника взглядом.
– У задержанного пакет. Он не даёт его досмотреть, — вступил в разговор оперативник из Москвы, вошедший вместе со всеми.
Прокурор, резко обернувшись, направил на того грозный взгляд, затем взглянул на Иванова и приказал ему:
– Пакет к досмотру!
Прежде, чем открыть пакет, Иванов посмотрел на своего начальника службы безопасности. Чугун кивнул головой, и Иванов, поднявшись, высыпал перед собой на стол завёрнутые в газету пачки купюр.
– Что в газете? — поинтересовался прокурор.
– Деньги, — равнодушно ответил Иванов и сел на место.
– Пересчитайте, — распорядился прокурор, и два милиционера в форме и один в гражданском костюме тут же сели за стол пересчитывать купюры. Полковник остался стоять рядом с прокурором и Чугуном, так как свободных стульев в комнате больше не оказалось. Оба оперативника из Москвы, никому ничего не пояснив, демонстративно покинули комнату для допросов.
После подсчёта денег был составлен акт. К нему приложили документ, привезённый Чугуном, что указанная сумма взята Ивановым из бухгалтерии организации на выплату зарплаты подчинённым. Чугун только дописал в бумаге с печатью фирмы цифру, и Иванов поставил в ней и в милицейском акте свою подпись. Милиционеры претензий не имели.
Сложив все деньги обратно в пакет и сказав всем «прощайте», Иванов в сопровождении начальника службы безопасности пошёл к выходу из отделения милиции.
На улице его поджидал Алексей. Увидев Иванова, Алексей двинулся навстречу.
– Живи, как совесть подскажет, — бросил он Иванову на ступеньках лестницы, поглядев в глаза, и вошёл в здание.
– Кто это? — остановившись и глядя вслед милиционеру, поинтересовался Чугун.
– Опер из столицы. Пытался мне тут на совесть давить… — безразлично произнёс Иванов...
В офисе головной фирмы Иванова встречали как героя. В кабинете директора по маркетингу был накрыт небольшой, но богато обставленный стол. Виновника торжества угостили настоящим французским шампанским. Присутствовали немногие лица: Есин, хозяин кабинета с секретаршей, главный бухгалтер и начальник службы безопасности. Директор по маркетингу лично выдал Иванову «премию» в конверте «зелеными», как он сказал — «в порядке компенсации за моральный ущерб» и за «проявленную корпоративную солидарность», уточнив, что это ещё даже не зарплата. Начальник службы безопасности высказал пожелание о дальнейшем продуктивном сотрудничестве и росте личного благосостояния Иванова.
– А что теперь с этим бензином будет? — чокаясь со всеми по очереди, поинтересовался Иванов у директора по маркетингу. Вместо него ответил начальник службы безопасности:
– А ничего не будет! Продадим, как и планировали.
– Но менты знают, что бензин ворованный, — напомнил Иванов.
– Они ничего не докажут, — махнул рукой Чугун. — Забудь. Ты своё дело сделал. Теперь гуляй смело!
Началась новая серия тостов. Иванов, в свою очередь, благодарил присутствующих, театрально улыбался, пил шампанское и играл роль победителя. Но радости от совершённого им «подвига» почему-то не испытывал.

Прошла ещё одна неделя. В четверг перед обедом в кабинет к Иванову позвонил Александр Батурин:
– Велено сообщить: к субботе подготовь полевую форму. Отправляемся на природу. Для тебя, как для начальства, отъезд от офиса в семь ноль-ноль. Вас Чугун заберёт.
– На шашлыки едем? — с ехидцей поинтересовался Иванов.
– Ага, с кровью… — хмыкнул Батурин. — У «наци» сборы начинаются.
Иванов опешил. Он мог отказаться. Но в голове возник образ боевой черноволосой девчонки, и он решил присоединиться к остальным:
– Понял. Буду вовремя.
На место сборный отряд приехал на трёх автобусах в сопровождении двух «джипов». Иванова чуть позже привезли на третьем большом внедорожнике вместе с начальником службы безопасности и парой охранников из офиса.
Иванов вышел из машины, осмотрелся и увидел Александра Батурина, стоящего вместе с группой из своего отряда. Все мужчины были с оружием. Иванов подошёл и поздоровался. Кто-то тут же сунул ему в руки снаряжённый автомат Калашникова и полный запасной магазин.
– Готов? — коротко окинув подошедшего взглядом, спросил Батурин.
– Готов, — тихо ответил Иванов, стараясь не выпустить из поля зрения начальника службы безопасности. Тот вместе с двумя вооружёнными охранниками подошёл к сваленным брёвнам, где своей компанией стояли человек пятнадцать с оружием, все в одинаковых новеньких серых пятнистых комбинезонах и чёрных масках на лицах.
– Спецназ «Чугуновский», — проследив за взглядом Иванова, с брезгливостью в голосе пояснил Александр. — Головорезы и садисты. Морды прячут! От них лучше держаться подальше.
Люди в комбинезонах и масках курили, переговаривались, поглядывая на видневшуюся в полукилометре опушку леса. При появлении начальника службы безопасности они повернулись к нему лицом и поприветствовали как старого знакомого. Тот начал им что-то объяснять, показывая на лес. Было довольно далеко, а говорил начальник службы безопасности негромко, так что слов Иванов разобрать не мог, как ни напрягал слух.
Низкое, набухшее серой осенней влагой небо казалось гладким и однообразным. И свет, что шёл сверху, тоже был такой же серый, сумеречный, будто доходил сюда сквозь немытые старые окна. Иванов поёжился то ли от холода, то ли от нехорошего предчувствия. Он ещё раз огляделся. Не считая водителей, на поляне собралось человек шестьдесят. Большинство из них Иванов видел впервые. Собравшиеся были разных возрастов: примерно от двадцати до сорока лет. Взгляд Иванова остановился на высоком худощавом человеке со снайперской винтовкой. Он стоял в зелёном общевойсковом камуфляже посередине окружавшей его толпы. Винтовка, отсвечивая длинным вороненым стволом с тяжёлым набалдашником прицела в брезентовом чехле, молчаливо смотрела на сапоги и кроссовки окружающих, а её владелец вяло с неохотой говорил:
– Задумка задумкой, но не верится, что все сюда побегут. Может, кто решит выходить на трассу. С той бы стороны пару автоматчиков посадить и снайпера. А лучше бы — пулемёт. Сейчас разведка вернётся — всё прояснит: сколько их там? Лишь бы раньше времени не учуяли, сволочи!
– А Чугун сказал, что побегут на нас! — возразил его сосед с охотничьим автоматом на плече — знакомый Иванову спортсмен.
– Значит, пужнём с тыла как следует! И побегут! Куда денутся? А мы их на опушке будем ждать, — смачно сплюнул на землю снайпер.
– Батурин сказал, пощёлкаем, как кроликов! — поддержал спортсмен.
– Как кроликов!.. — передразнил, скривившись, снайпер. — А ты скольких в своей жизни убил-то?
– Все мои! — почти взвизгнул спортсмен с охотничьим ружьём. — Не боись, не промажу! Знаешь, как я по «тарелкам» бью!
– Во-во, по «тарелкам»! А я только в первом своём бою уложил семерых, — брезгливо процедил сквозь зубы снайпер. — Понял? А в общем, пять десятков на счету уже будет.
– Чёрт их знает… — опасливо глядя на винтовку с прицелом, попятился спортсмен-охотник. — Да тут народу-то… — Озираясь по сторонам, он медленно отошёл и прибился к другой группе курящих.
– Понабежали сволочи... — со злостью выругался рядом с Ивановым Александр Батурин. — Как на рисковое дело — никого не сыщешь, а как безоружных бить — всегда найдутся охотники... мать их…
– Волнуешься? — спросил Иванов, чувствуя, как в нём самом растёт раздражение на всё происходящее.
– А никто и не волнуется! — сердито посмотрел на него Александр. — Противно! — Иванов увидел, как тот поморщился и шевельнул желваком. — Нам бы дело сделать, а волнуются пусть другие!
– Это ты называешь делом? — не сдержался Иванов и неприязненно посмотрел на автомат.
– Так какого чёрта ты сюда припёрся? — зашипел на него Александр. — Вали, пока ещё не поздно!
– Дело есть! — отрезал Иванов.
– Какое?
– Потом узнаешь!
– Странный ты, — подозрительно посмотрел на него новый товарищ. — Будешь рядом со мной! Я за тобой пригляжу.
– В няньках не нуждаюсь! — зло огрызнулся Иванов. — И так до хрена желающих «приглядеть»!
– Хочешь, чтобы я Чугуну доложил? — Александр, не моргая, твёрдо смотрел прямо в глаза.
– Ладно, — чтобы не иметь неприятностей раньше времени, смягчился Иванов. — Только я не маленький, следить за мной не надо.
– А ты не дури! — предупредил Александр. — И стреляй, не мажь. Устроим им кордебалет, пусть попляшут!
Иванов разглядел, как от леса почти одновременно отделились три фигуры в камуфляжах и направились в сторону автобусов. Издалека по одежде и сумкам этих людей можно было принять за грибников.
– Наша разведка возвращается, — пояснил Александр.
Троица приблизилась и подошла к поджидающему их начальнику службы безопасности. Иванов с усиливающейся тревогой стал наблюдать за Чугуном. В голове крутилась только одна мысль-желание: «Только бы в лагере не оказалось Наташки!». Запала же эта чёртова черноглазая девчонка ему в душу!
Все вокруг примолкли в ожидании решения Чугуна. Но тот, беседуя с разведчиками, казалось, забыл о существовании остальных. Пауза затягивалась.
– Ну чего там, Чугун? — выкрикнул, не выдержав, кто-то.
Начальник службы безопасности повернулся лицом к ожидающим и, махнув призывно рукой, приказал подойти.
– По данным разведки, — начал он без предисловий, когда все скучковались вокруг него, — там, в лагере около сорока человек. Нас больше и на нашей стороне — фактор неожиданности, а также преимущество в оружии. У «наци» всего пара старых «Калашей». Они из них в своём тире стрелять учатся. Для нас это не проблема. Главное — это наши слаженные действия. Поступим следующим образом: я с двумя десятками спецназовцев обойду и атакую лагерь со стороны шоссе. Выдавим их в лес. «Наци» побегут сюда. А здесь-то их и встретите вы. Засаду нужно расположить дугой, чтобы перекрыть все возможные пути выхода из леса. Первым отрядом командую я. Командовать вторым отрядом здесь будет Александр Батурин. И чтоб никого не упустили! Понятно?
– Есть! — по военному отозвался Батурин.
– Кто прозевает хоть одного «нациста» — оставлю с ними на поляне! — Чугун исподлобья обвёл тяжёлым взглядом окружающих. — Это всем понятно?
– Понятно, — ответил за всех Батурин.
– Сам распределишь людей и обозначишь сектора обстрела! Снайпер выберет себе позицию индивидуально, — продолжал Чугун, остановив свой тяжёлый взгляд на Батурине. — Его первая задача — выбить тех, у кого будет оружие, и командиров. Задача остальных стрелков — сбить бегущих в кучу. Начинайте стрелять по флангам. Пусть кучкуются к центру. Потом вам легче будет стрелять. И запомните: уйти не должен никто! Свидетели нам не нужны! Если кого упустите — накажу жестоко! — ещё раз пригрозил начальник службы безопасности. — Начало операции — через полчаса. Сверим часы…
«Сразу видно, что человек был на войне! — глядя на уверенные действия и умение отдавать команды, подумал о Чугуне Иванов. — Жаль, что такой специалист стал сволочью!»
Дав необходимые указания, Чугун повёл спецназовцев в чёрных масках вдоль опушки леса в обход лагеря мимо невысоких копён сена, в одной из которых основательно оборудовал позицию снайпер.
Батурин грамотно распределил оставшихся людей, приказав замаскироваться и ничем не выдавать своего присутствия. Автобусы и «джипы» отогнали за ближайший пролесок.
Иванов выбрал позицию за брёвнами. Она располагалась позади всех стрелков и чуть в стороне, но зато давала возможность держать в поле зрения и поляну, и каждого бойца в засаде. Как и обещал, вскоре к Иванову присоединился Александр Батурин.
– А что, удобный сектор обстрела! — оценил он выбор товарища. — Молодец! Пулемёт бы сюда, да жаль, нету.
После пары негромких окриков Батурина над притаившейся засадой повисла тишина. Вместе с ней в воздухе стала накапливаться и неопределённость, переходящая в томительно-возбуждённое напряжение трёх десятков спрятавшихся людей. Иванов ощущал физически это напряжение. Он сидел и ждал неизбежного. А тишина этого томительного молчания, притаившаяся за каждой кочкой и кустом, давила, вызывая страх, угрызения совести, злость на себя, сидящего в этой подлой засаде, и на таких же, как он, подлецов, готовых убивать безоружных!
Иванову стало неуютно и тоскливо, захотелось домой к жене и дочке. Но дело уже началось, пошло своим неотвратимым чередом, выйти из которого было уже невозможно. И он вместе с другими сидел, ждал и надеялся, что ничего не произойдёт.
В натянутой как струна и готовой лопнуть каждую минуту тишине они просидели минут десять, когда, наконец-то, впереди, за лесом раздались первые одиночные выстрелы, перерастающие сначала в редкие короткие, затем длинные и частые автоматные очереди. «Только бы там не было Наташки!» — как молитву твердил Иванов, не обращая внимания на прислушивающегося соседа.
– Вон смотри! Пошли! — неожиданно толкнул его в бок Батурин. У Иванова ёкнуло внутри, и он прижался подбородком к влажным брёвнам, стараясь рассмотреть участок леса в указанном направлении и увидеть хоть что-нибудь. Ему показалось, что осенний воздух пришёл в движение. Он заметил что-то мелькнувшее между деревьями раз, другой и тут же догадался, что это люди. Из леса стали выбегать фигурки в зелёных камуфляжах. Неуклюже подпрыгивая, они семенили по неглубокому снегу. Безоружные люди, ничего не подозревая, бежали прямо на притаившуюся засаду.
И вот раздался первый близкий выстрел, будто лопнул детский воздушный шарик, и тут же упал в снег один из выбежавших из леса. Но рассеянная толпа продолжала движение вперёд. За первым выстрелом прозвучал одиночный второй, за ним третий… и сразу по краю поля рассыпалось несколько автоматных очередей. Им стал редко отвечать «Калашников» из середины бегущих. Но для одинокого стрелка оборудованная за укрытиями засада была неуязвимой. Выбегающие из леса люди один за другим, взмахивая руками, как подбитые птицы, падали на снег.
Но группа из десяти человек, умело маневрируя, падая, поднимаясь, переползая от укрытия к укрытию, бежала растянутой цепочкой прямо к копне, где притаился снайпер. Вёл группу опытный вояка — иногда сквозь выстрелы со стороны поля до Иванова долетали чёткие выкрики команд. Иванов облизнул пересохшие губы, поднял голову над брёвнами, чтобы лучше рассмотреть бегущих. Припавший к прицелу автомата Батурин зашипел на него:
– Не выдавай позицию! Не высовывайся!
Но Иванов уже увидел того, кто вёл за собой группу. Привычно и натренированно двигающийся под пулями высокий крепкий мужчина в зелёном камуфляже без головного убора отдавал короткие команды, лишь иногда оборачиваясь. Иванов рассмотрел развевающиеся русые волосы и чёрный пистолет в руке у мужчины. Иванов мог бы легко достать из своего «Калашникова» рослого командира. Но не стал этого делать. Увидев, как Батурин навёл свой готовый выстрелить автомат, Иванов ударом ноги выбил оружие из его рук.
– Ты чего?! — дико выкатывая глаза, зашипел на него Батурин.
– Не надо, Саня! — прохрипел Иванов.
– Да я тебя!.. — попытался подняться Батурин.
– Сядь! — остановил его твёрдый приказ и направленный автоматный ствол.
– Сволочь! — потянулся за отброшенным «Калашниковым» Батурин.
– Сядь! — повёл стволом автомата Иванов. — Я выстрелю! — Он смотрел в глаза Батурина зло и настороженно, давая понять, что не советует выкидывать подобные штуки. Батурин подчинился.
Услышав с поля хлёсткий звук выстрела снайперской винтовки, Иванов повернул голову в сторону бегущих. Он успел увидеть, как упал и больше не поднялся русоволосый командир группы. Почти сразу же жёстко хлопнул, перетянув всё поле, ещё один винтовочный выстрел. Тут же неловко клюнул головой в землю ещё один из бегущих и завалился по инерции на бок. Вместе с этим выстрелом снайпера замолчал одинокий «Калашников» с поля. Третий выстрел сбил с ног крайнего в цепочке бегущих. И тут Иванов увидел, как с земли, вытянувшись в прыжке, поднялась девичья фигура с тёмными распущенными волосами до плеч. До копны с засевшим снайпером ей оставалось ещё метров сто. Прозвучал винтовочный выстрел. Но видимо снайпер поторопился или бил по другой цели, потому что девушка продолжала бежать. Внутри Иванова всё сжалось. По манере бега Иванов узнал ту самую Наташку. Не сбавляя скорости, она мчалась прямо на копну. Ещё он понял, что ей не успеть! В одно мгновение осознав, что должен сделать, Иванов привстал, поднял автомат и с колена, почти не целясь, дал по стогу, где прятался снайпер, две короткие и одну длинную очереди. Он видел, как пули, входя в копну, размётывают и рвут её. Снайпер больше не стрелял, и девушка, не сбавляя темпа бега, миновала этот опасный участок.
Иванов опустил автомат и провожал взглядом удаляющуюся девичью фигуру в зелёном камуфляже, забыв про всё вокруг, — лишь бы она убежала… В этот момент совсем рядом ударила в уши короткая резкая автоматная очередь, и девушка упала, словно споткнувшись на бегу…
Иванов ощутил наступившую глухую тишину. Вся природа притихла, затаилась, оградившись от свершающегося зла немыми деревьями, полем с серым мокрым снегом, низким тяжёлым небом, будто не хотела и не могла видеть и принимать происходящее. И в этом устрашающем безмолвии в тяжёлом свете блёклого угасающего дня ещё продолжали бежать по полю навстречу неизбежности, падая и проваливаясь в неглубокий снег, редкие фигурки людей, подгоняемые затаившейся за деревьями, кустами и кочками смертью, такой неотвратимой в равнодушии своём к чужой человеческой жизни. Будто в многократном приближении Иванов различал разинутые в немом крике рты и наполненные ужасом в предчувствии самого худшего глаза бегущих мальчишек…
Сначала Иванов подумал, что оглох, но затем ясно, несмотря на отдалённость, услышал, как по-девчоночьи беззащитно застонала Наташка, и как страшно этот стон разрывает над ним круг спасительной тишины, теперь уже безжалостно добиваемый выстрелами и воплями смерти. И такая тоска слышалась в этих тянущихся к небу от самой земли предсмертных мальчишеских криках, такая ребячья боль и страх перед неизвестностью, творимой спрятавшимися в укрытиях взрослыми убийцами, что Иванов задрожал, заметался у поваленных брёвен, и вдруг, бросив автомат на землю, встал и пошёл к ещё подающей признаки жизни девчонке.
– Стой! — настиг его голос Батурина. Но он не остановился и не оглянулся.
– Стой, застрелю! — угрожающе прокричал Александр. Иванов продолжал идти, всё ускоряя шаги, переходя на бег, подхлёстываемый одной мыслью: «Лишь бы была жива!». За спиной Иванов слышал дыхание и топот бегущих за ним, но не обернулся. И остановился, лишь перед лежащей на окровавленном снегу Наташкой. Он остановился и почувствовал сразу, как отекли, устали его ноги, как отяжелели и стали свинцовыми руки, как сам он ослаб, будто прибитый совершённым злом к месту.
Девушка, истекая кровью из рваных пулевых ран в ноге и груди, смотрела на него глазами, полными ненависти и ужаса. Она узнала его. И он узнал эти глаза. И от этого ему стало ещё страшнее. Наташка, лёжа на спине, пыталась поднять голову, ещё не до конца осознав случившееся, пронизанная ужасом перед своим бессилием как раз тогда, когда надо бежать, во что бы то ни стало бежать от настигающей беды. Она пыталась приподняться, а сильное тело не слушалось её и уже подрагивало и слабело с каждым новым мгновением боли и муки. Иванов нагнулся и протянул к ней руки, не зная зачем.
– Брось!.. — почти у самого уха прозвучал резкий голос Батурина и Иванов повалился на землю, сбитый умелой подсечкой. — Сиди и не рыпайся, понял?!
– Ей надо помочь…
– Сиди! Поможем!
Подоспели ещё двое с автоматами.
– Баба?! Да что же это она, а? Жива ещё? — недоумённо запричитал один, разглядывая лежащую девушку.
– Надо дострелить, — безразлично предложил другой.
Сидящий на снегу Иванов повернул к Батурину побледневшее лицо и простонал, словно упрашивая:
– Не надо!..
– Сиди! — презрительно бросил товарищ. — Тоже мне нашёлся…
Наступила гнетущая тишина. Лишь со стороны поля ещё доносились редкие выстрелы. Иванов снизу вверх посмотрел умоляющим взглядом на одного, затем на другого стрелка в одинаковых камуфляжах, стоящих в нерешительности перед раненной девушкой:
– Мужики, не надо…
Тот, который предложил «дострелить», вызывающе тряхнул автоматом, перехватывая его удобнее в руках, посмотрел с холодной усмешкой на Иванова, показав бледное, с резко зачерневшими странными глазами лицо, и в них Иванов увидел затравленную злобу на всех, кто находился рядом: на Иванова, на беззащитную девушку, на всех, кто послал его убивать.
И Иванов понял, что пощады не будет. «Да они же ничего не понимают! — обливаясь холодным страхом, Иванов перевёл взгляд на девушку. — Они не знают, что делают! Совсем ничего не понимают!.. Её нельзя убивать!». Иванов, пытаясь найти защиту у старшего и сильного начальника, с мольбой взглянул в глаза Батурину.
С высоты полного роста на него смотрело равнодушное, неподвижное лицо убийцы с пустыми холодными глазницами вместо живых глаз. В них Иванов узнавал неотвратимую беспощадность приводящих приговор в исполнение и ненависть, чужую и свою. И тогда, не успев сообразить, что делает, изо всех сил кинулся он в ноги главному палачу, сбив его на землю мощным ударом плеча в колени. На что он надеялся? Наташке в таком состоянии всё равно помочь уже ничем было нельзя. Но Иванов дрался, оттягивая её последний миг на Земле. Оттягивая этот миг всеми своими силами.
Никто не успел даже слова вымолвить, только запоздалое «Ах ты!..» повисло в воздухе перед тем, как Батурин тяжело упал на землю. А Иванов, получив чувствительный удар прикладом в спину, перелетел через лежащего Александра и сразу не смог подняться. Он только увидел, как приподнялась с земли Наташка, но её стекленеющий взгляд был направлен не на него и не на своих убийц, а в серый, скатывающийся в тягучие сумерки над их головами день…
Холодный воздух прорезала короткая автоматная очередь, и Иванов в ужасе зарылся лицом в мокрый снег…
С расцарапанным лицом он сидел возле неподвижного тела. Не плакал — на это не было слёз, молчал, только изредка поднимал усталые глаза на проходивших мимо. Он не узнавал никого. Он думал о своём и был далеко… в Чечне девяносто пятого… рядом с боевыми друзьями, которых ему сейчас так не хватало…
В глубине сознания Иванов понимал, что ему надо немедленно подняться и уйти подальше от убитой девушки, от косых взглядов проходящих мимо нехороших людей в камуфляжах. Но ему было всё безразлично. И он сидел, потому что очень устал, потому что от удара прикладом болела спина. Болела так, что было невозможно дышать. А ещё потому, что болело сердце. И эту боль нельзя было сравнить ни с какой другой.
Когда вокруг Иванова собралась вооружённая группа, он не пошевелился. Прозвучала команда: «Тащите!», и кто-то попытался взять Наташку за ноги.
– Оставьте, сволочи! — неотрывно глядя в одну точку на снегу, прорычал Иванов. Спорить с ним не стали. Подошёл ещё кто-то.
– Ты не очень-то сволочись! — узнал Иванов низкий голос Чугуна. — Они пятерых наших уложили!
«Ничуть не жалко», — подумал Иванов, приходя в себя и придавая взгляду осмысленность. Он понял, что на него смотрят с ожиданием.
– Уйди отсюда, не мешай! — приказал Чугун. Иванова грубо оттолкнули, и он молча повиновался.
В сгущающемся полумраке убитых подтаскивали к почти уже выкопанной яме у крайних кустов. Некоторых ещё подающих признаки жизни добивали ножами и прикладами. Кто-то из «вольных стрелков», не выдержав тяжёлого запаха крови, блевал прямо тут же. Туда, к яме и поволокли Наташку. Иванов, опустив голову, медленно шёл по тянущейся за телом по серому снегу неровной кровавой дорожке.
Подойдя к чёрному краю ямы, Иванов увидел в ней четверых мужиков бомжеватого вида, орудующих изо всех сил ломами и лопатами.
– Не будь дураком! — тихо сказал неслышно подошедший Батурин. — Я своим мужикам велел, чтобы помалкивали об этой истории... Чугун, конечно, всё узнает, но не сейчас, и сегодня ты сможешь уехать отсюда живым. Понял?
Иванов, не отрывая взгляда от страшного провала ямы, молча кивнул и вздохнул, подумав про жену и дочь.
– На меня зла не держи. Если б кто-то ушёл, Чугун бы нас всех тут положил. — Александр отошёл, а Иванов продолжал стоять у края углубляющейся в черноту могилы.
Земля успела промёрзнуть только сверху, и работа у землекопов спорилась. Закончив копать, четверо мужиков, передав наверх ломы и лопаты, стали укладывать ровными рядами тела, небрежно скидываемые в яму. Иванов увидел, как некрасиво, с глухим ударом, будто наполненный чем-то мягким мешок, упало на груду остывающих тел окровавленное тело Наташки, как рассыпались по её плечам и красивому лицу чёрные волосы, и зажмурил глаза, пережидая очередной приступ боли. Но от ямы не отошёл. Заставил себя снова открыть глаза. Он хотел запомнить всё.
– Сколько их? — спросил кто-то рядом. Иванов даже не посмотрел в ту сторону.
– Сорок три — с нашими, — ответил чей-то голос подальше.
– Точно? Никто не ушёл?
– Никто.
– А говорили — пятьдесят.
– Не-а… Сорок три…
Когда последнее тело было скинуто в зияющее чрево ямы, и бомжи-землекопы уже собрались вылезти из неё, раздались автоматные очереди. Четверо мужиков в робах, освещаемые в темноте наступающей ночи вспышками выстрелов, упали как подкошенные на уложенные ими же тела. Выстроившись в ряд у чёрного земляного отвала на краю, без суеты, словно выполняли обычную повседневную работу, стреляли люди в серых комбинезонах и чёрных масках. Рядом с ними спокойно стоял и курил Чугун. «Свидетели нам не нужны!» — вспомнил его слова Иванов и жутко содрогнулся.
Выстрелы смолкли.
– Мужики, взяли лопаты! — в повисшей звенящей тишине голос Чугуна прозвучал глухо. Но его услышали. Несколько человек послушно схватили лопаты и стали быстро закидывать свежей землёй большую братскую могилу. А Иванов, не в силах пошевелиться, стоял и смотрел. Но это был не он. Потому что он — боевой офицер — не мог принимать во всём этом бесчеловечном безумии участия! Этот кошмар не мог быть реальностью… Иванов поднял голову к небесам, будто удостоверяясь, видит ли всё это Бог? Но свинцово-чёрное низкое небо выглядело безжизненным. Тяжёлые сумерки переливались чернотой через край...

IV

Он не смог бы рассказать, как добрался домой, потому что не помнил. В автобусе вместе с остальными он сильно напился. Перед глазами стояла одна и та же картина: окровавленное девичье тело скидывают в яму, наполненную мёртвыми телами…
В душе Иванова образовалась какая-то зияющая чёрная пустота. Он не мог спать. Стоило только немного забыться, как перед глазами вставала картина: лежащая на тёмно-красном снегу девушка, истекая кровью, смотрит на него глазами, полными ненависти и ужаса. Эти глаза обвиняют его перед Богом и людьми! Они взывают к мщению! Он видит, как девушка пытается приподняться с земли, но её стекленеющий взгляд направлен не на него и не на её убийц, а в серый, скатывающийся в тягучие сумерки над их головами день…
…За мёртвым телом по грязному снегу тянется неровный кровавый след. Большая могила смотрит на него страшным чёрным провалом… Некрасиво, с глухим ударом, падает на груду остывающих тел окровавленное тело девушки, а по её плечам и красивому лицу, закрытым глазам рассыпаются чёрные волосы…
Два дня, закрывшись от всего мира в своей комнате, Иванов пил. Он не разговаривал даже с женой, не отвечал на телефонные звонки, не общался с ребёнком. Ему хотелось только одного — умереть.
Лена таким видела его впервые. Несколько раз она пыталась заговорить с мужем, но наталкивалась на запертую дверь или на отчуждённый отсутствующий взгляд человека, которого совсем не знала. Ей стало страшно и жутко, но обратиться к кому-то в этом чужом городе она не могла и, оставив попытки поговорить, переживала постигшую их маленькую семью беду одна.
Чужой Иванов, лишь иногда выходя по надобности, никак не обращался ни к жене, ни к дочке, будто не узнавая их, и снова запирался в комнате и пил… Один.
Но однажды он не вышел. На исходе второго дня жена вызвала «скорую»…

Из госпиталя он вернулся через неделю осунувшимся, похудевшим… и виноватым.
– Прости меня… — выдавил Иванов, переступая порог квартиры. Лена молча обняла его. Она его простила. Простила за внезапную непонятную ей отчуждённость, за молчание, за его попытку спрятаться от неприятностей «за бутылкой», за то, что он не думал о них с дочерью. Не могла не простить, потому что любила.
– Не делай больше так… — лишь попросила она. — Мы с Наташкой очень напугались…
– Не буду, — уверенно произнёс Иванов и уже виновато повторил: — Прости меня, Ленка. За всё…
– Уже простила. Пошли обедать.
Заканчивая на кухне вкусный обед и ловя на себе тёплый взгляд жены, Иванов нежился в ощущении простого домашнего счастья и понимал, что нет ничего дороже, чем семья, и нет лучше места на свете, чем родной дом, где тебя любят и где любишь ты. А прошлое нужно забыть. Забыть, как страшный сон. Но если бы жизнь можно было листать, как книгу! Перевернул бы страницу и всё… И не стал Иванов говорить супруге, о чём думал бессонными госпитальными ночами, как заново взвешивал и оценивал всю свою прожитую жизнь и как пришёл к выводу, что не сможет он сейчас, когда грабят и марают грязью его Родину, убивают ни в чём не повинных людей, занять позицию простого наблюдателя. Не стал он говорить жене о том, что, взвесив и оценив все «за» и «против», выбрал он для себя из множества путей единственно возможный путь — войну. Войну с Чугунами, бандитами, грабителями, продажными ментами и чиновниками и с другой, расцветшей в последнее время сволочью. Войну, больше похожую на месть — скрытую и тайную. Потому что в этой войне только неизвестность и тёмный покров ночи становились его союзниками. Ещё понял Иванов, что теперь, после лесного расстрела, душа его не успокоится, пока бьётся сердце, не успокоится, пока не будет наказан последний из убийц Наташки и её товарищей!
После обеда, отправив жену в магазин, Иванов решил сходить в храм, чтобы поставить свечи и попросить у Всевышнего прощения за все грехи прошлые и будущие и помолиться о семье.
– Ты куда? — с удивлением спросила вернувшаяся с сумками жена, увидев собирающегося супруга.
– В церковь, — тихо признался Иванов, смущённо посмотрев на Лену.
– Куда? — не поверила она своим ушам.
– В церковь, — громче повторил муж. — Скоро начнётся служба. Отстою. Помолюсь.
– Саша, ты себя как чувствуешь? — Лена с подозрением смотрела мужу в глаза. — Ничего не болит?
– Да не беспокойся ты, — с улыбкой ответил он. — Я пока в госпитале лежал, о многом передумал. Нельзя нам без Бога в сердце жить. Понимаешь? Не получится ничего. Сегодня вот что-то потянуло… Пойду, помолюсь.
– Может, и мы с Наташкой с тобой?
– В следующий раз, — как бы извиняясь, пообещал Иванов. — Пока схожу сам. Не обижайся. Всё-таки впервые... Мне очень нужно…
– Ну что ж, это правильно, если нужно, — согласилась Лена. — Я пока схожу за дочкой в садик, и мы подождём тебя на улице. А ты попроси Бога и за нас с Наташкой.
– Обязательно попрошу, — пообещал Иванов с порога.

После госпиталя Иванов ещё три дня не ходил на работу и не отвечал на звонки. Не хотел и не мог. На четвёртый — к нему домой пришёл Есин. Глядя на шефа, Иванов чувствовал, как ненавидит и презирает этого человека вместе со всем, что его окружает.
– Что делаем? — беззаботно поинтересовался Есин, разглядывая увешанную фотографиями жены и дочери стенку, пока Лена готовила на кухне чай. Наташка играла тут же, в комнате, с куклами.
– На «больничном» сидим, — с плохо скрытым вызовом отозвался лежащий на диване в спортивном костюме подчинённый. Вставать перед Есиным он и не собирался.
– По какому случаю «больничный»?
– Водка несвежая попалась, — соврал первое, что пришло в голову, Иванов.
– Ты не думай, — словно оправдываясь, посмотрел на него Есин, — мне лично без разницы, по какой причине ты не выходишь на работу. Но босс интересуется, и начальник службы безопасности просит тебя зайти, как только ты появишься.
– Ладно, зайду, — нехотя пообещал Иванов.
– Значит, завтра мы тебя ждём? — с оптимизмом в голосе уточнил Есин.
Иванов поднялся, но ответить не успел, потому что Лена позвала всех на кухню.
На следующий день Иванов появился в своём рабочем кабинете побритый и при галстуке. Глядя на красивую мебель и высокое «министерское» кресло, Иванов почувствовал, что эта новая должность в новом офисе радости ему совсем не приносит. Скорее, наоборот. Попросив секретаршу ни с кем его не соединять, Иванов опустился в кресло и попытался расслабиться.
Новая безбедная жизнь, к которой так стремился Иванов после увольнения из армии, не удалась. Внутренне опустошённый, он просто сидел и ни о чём не думал. Он понимал, что сейчас нужно идти к Чугуну и разговаривать с ним, но встречаться с этим человеком ему не хотелось. Морально Иванов ещё не был готов противостоять этому «железному» представителю службы безопасности. Шевелиться тоже не хотелось. Иванов мог бы просидеть в таком застывшем состоянии ещё очень долго, но вошла секретарша и предупредила:
– Начальник службы безопасности второй раз звонит — интересуется, когда вы зайдёте, Александр Николаевич. Что ответить?
– Скажи, что уже иду, — глядя в пол, безразличным голосом, будто стенке, провещал Иванов и тяжело поднялся с кресла. Надо было входить в подготовленную роль.
Пройдя по пустынному, ярко освещённому коридору и открыв без стука белую финскую дверь с табличкой «Начальник СБ», Иванов увидел, что хозяин в кабинете один. В нос пахнуло дорогим мужским парфюмом.
– Разрешите? — уже войдя в образ хорошего подчинённого, по-военному бодро произнёс Иванов.
– Заходи, — оторвал глаза от компьютера сидящий за столом гладко выбритый мужчина крепкого телосложения в строгом костюме при галстуке. Звук его уверенного низкого голоса напомнил Иванову, что именно этого лысого человека нужно опасаться больше всех. Он уже «давил» вошедшего своим присутствием и тяжёлым взглядом. Казалось, что его личность так заполняет весь кабинет от пола до потолка, что невозможно повернуться. «Действительно, Чугун! — подумал Иванов. — Ладно, выдержим».
– Садись. Кофе будешь? — без улыбки посмотрел на гостя Чугун.
– Нет, спасибо, я завтракал, — вежливо отказался Иванов. Ему поскорее хотелось уйти.
– А я, с твоего позволения, буду, — поднялся с места Чугун и подошёл к автоматической кофеварке в дальнем углу кабинета. Готовя себе кофе, он, не оборачиваясь, продолжал разговор, в таком тоне, будто они с Ивановым были давними хорошими друзьями:
– Как твоё здоровье, Саша?
– Оклемался уже, — Иванов с неприязнью смотрел на мощную широкую спину. «Прощупывает, гад!» — мелькнула мысль.
– А что с тобой случилось?
– Нервы, — снова не соврал Иванов. — У меня же с «чеченской» контузия…
– Про контузию я знаю. А нервы — бывает, — повернулся Чугун с маленькой чашечкой кофе в больших, похожих на сосиски, пальцах. — И у меня бывает, что нервы сдают. Ты как выходишь из стресса?
– Машину вожу. Еду куда-нибудь далеко.
– А я стреляю…
Иванов ничего не ответил, смотря, как начальник службы безопасности аккуратно усаживается за столом, на его большие сильные жилистые руки, яркий галстук, и старался избегать прямого тяжёлого взгляда.
– И я тебя понимаю, — упорно глядя собеседнику прямо в лицо, по-отечески тепло произнёс хозяин кабинета. — Девчонку убил. Молодую. Безоружную. Жалко! Первый раз, чтобы так?
Иванов, вздрогнув, кинул взгляд на Чугуна и чуть не сорвался в крике: «Это не я!..», но вовремя остановился, поняв, что это всего лишь проверка. Получалось, что теперь и он — Иванов «повязан» кровью с сидящим напротив матёрым убийцей!
Иванов опустил глаза и сжал кулаки, переживая подступивший мощный до тошноты приступ бешенства. «Помни о жене и дочке!», — мысленно твердил он себе, чувствуя, как приступ потихоньку отступает.
– Зачем? — тихо выдавил Иванов, вместив в этот вопрос всё: зачем нужно было убивать, зачем им нужен он, зачем весь этот разговор и ещё много зачем, зачем, зачем?..
И словно отвечая сразу на все его «зачем», начальник службы безопасности сказал:
– Идёт война, Саня. Идёт Гражданская война. Самая хреновая из всех войн, что могут быть, потому что между своими. Война без правил. И не мы с тобой её развязали. Но в стороне нам отсидеться теперь не удастся. А тут уже — кто кого?
– Война? — непонимающе посмотрел Иванов на мирно потягивающего кофе собеседника. — Я думаю то, что сейчас творится вокруг, называется по-другому.
– И как же? — Чугун с интересом взглянул на Иванова.
– Криминальная революция.
– Революция? — усмехнулся Чугун. — Нет, уважаемый господин Иванов, — война! Не понимаешь? Война за власть! Война за обладание ресурсами! Война за собственность! За Россию — в конце концов! Что это, если не новая Гражданская? Полнейший передел государства! И на первые позиции в новом государстве выходят люди инициативные, смелые, умеющие рисковать. Не спорю, среди них много криминальных авторитетов. А кто ещё сегодня может взять власть в свои руки? Коммунистическая партия, проворовавшаяся верхушка которой с потрохами продалась американцам? Интеллигенция — не желающая понимать суровую реальность, вечно сопливая, вечно плачущая по несбыточным благам? Или спившийся «гегемон» — этот вонючий, прозябающий в собственных отходах, ленивый пролетарий, готовый за бутылку продать не только страну, но и мать родную? Нет, уважаемый! История — она повторяется в новом качестве. Идёт война. А войны без жертв не бывает, Саня. Только теперь на проигравшей стороне не мы, а эти голозадые «красные», которых гордо кличут — народ!
Иванов ничего не ответил и отвёл взгляд. Неужели Чугун прав?
– Время такое, — продолжал начальник службы безопасности. — А в тяжёлое время умные люди сплачиваются возле сильных личностей, возле тех, кто умеет руководить, кто умеет извлекать из всего выгоду. Тем более — от войны. Война — это самое прибыльное дело, Александр! Впрочем, что я тебе объясняю, ты грамотный, сам воевал. Победителей не судят, как ты знаешь, а победителям достаётся всё! Так ты с нами?
– Зачем я вам? — чтобы не выдать своего душевного состояния, Иванов не стал поднимать взгляда от стола.
– Скажу лишь одно: ты нас интересуешь как лётчик. — Потягивая кофе, Чугун вальяжно развалился в кресле.
– Лететь, что ли, куда-то надо? — искренне удивился Иванов, посмотрев на начальника службы безопасности.
– В своё время всё узнаешь, — философски заметил Чугун и, поставив пустую чашечку на блюдце, навалился всем своим грузным телом на стол, положив на отполированную крышку большие руки и сцепив толстые пальцы в замок. — Есть по тебе кое-какие интересные мысли.
– Я списан с лётной работы по состоянию здоровья, — напомнил Иванов.
– Но машину-то водить здоровье не мешает? — хитро улыбнулся Чугун.
– Машину вожу.
– А вертолёт в воздух поднять сможешь? Или забыл, как это делается? — Чугун снова откинулся на спинку кресла, разглядывая собеседника.
– Не забыл. Это как научиться ездить на велосипеде — один раз и до смерти не забудешь! — усмехнулся Иванов.
– Вот и ответ на твой вопрос. А всякие врачебные бумажки нас не интересуют, — с удовлетворением улыбнулся Чугун. — Тем более что они покупаются.
– Где летать-то? — снова сделал попытку хоть что-то разузнать Иванов.
– Я же сказал: всему своё время! — недовольно отрезал Чугун. — А пока, Саня, поработай, заметь — на не самой плохой должности на благо фирмы, зарекомендуй себя с положительной стороны. А там, глядишь, станешь самым богатым человеком из всех вертолётчиков! Это не шутка. — Чугун, хотя и улыбался, говорил серьёзно. — Так ты с нами?
Иванов смотрел в холодные тёмные глаза сидящего напротив лысого человека и понимал, что сказать «нет» прямо сейчас — означает смерть, возможно, уже сегодня. «Отказов он не принимает», — вспомнилась Иванову реплика, брошенная Батуриным, а тот знал Чугуна много лет.
– С вами, — тихо кивнул Иванов. — Только прошу, не заставляйте меня больше никого убивать.
– Ладно, — убрав с лица улыбку, неопределённо бросил Чугун. — Иди работай.
Иванов поднялся и направился к выходу из кабинета.
– А ты не видел, кто стрелял в нашего снайпера? — неожиданный вопрос, заданный в спину, застал Иванова врасплох. Хотя, казалось, спросил начальник службы безопасности так — между прочим. Иванов похолодел, но, повернувшись, спокойно выдержал тяжёлый взгляд начальника службы безопасности и только пожал плечами:
– А кто кроме «наци»?
– Ладно, — снова неопределённо произнёс Чугун. — Но странно, пули ему в грудную клетку и голову вошли сбоку, со стороны наших позиций. — Начальник службы безопасности не отрывал от собеседника тяжёлого взгляда. — А единственный автоматчик «наци» не добежал до позиции снайпера метров сто со стороны леса. Я сам видел, где он лежал.
– Не может быть, чтобы наши… — уверенно начал Иванов.
– Уже не разберёшься, — перебил Чугун, не сводя с Иванова глаз, — мы своих закопали там же. Надеюсь, ты никому об этом не болтал?
– Нет, — Иванов глядел поверх головы начальника службы безопасности, стараясь не потерять контроль над собой.
– Ну, иди… работай.
Не прощаясь, Иванов вышел из кабинета, ощущая, как рубашка противно прилипла к мокрой от холодного пота спине.

Два месяца после этого случая Иванова никто не тревожил, и он с головой ушёл в бюджетирование фирмы Валеры Есина, вынашивая планы мести. Периодически, встречая на территории компании знакомые по лесному расстрелу лица, Иванов очень жалел, что у него нет пистолета.
Прошли предновогодние праздники, и наступил новый, 1999 год. Сразу же после праздников шеф предупредил Иванова, чтобы тот готовился к командировке. Куда и на сколько, не сказал.
На следующий день после выхода на работу Иванова вызвали в главный офис. Директор по маркетингу отсутствовал, поэтому задание скучным монотонным голосом давал его сухопарый заместитель с тоскливым выражением на блёклом лице:
– Грузовые автомобили водить приходилось? — Этот вопрос, заданный без всякого вступления, озадачил Иванова. Подумав, он ответил:
– Водить приходилось. Правда, я в этом не профессионал. Хотя в правах имею все категории, кроме «Е».
– Отлично. Готовьтесь к командировке на неделю. Поедете в составе колонны старшим «КАМАЗа» с грузом. — Худой заместитель, носивший большие очки в толстой чёрной оправе, очень смешно смотревшиеся на его продолговатом бледном лице, порылся в бумагах, разбросанных кучками по всему столу. — Вот, нашёл! — безрадостно прогнусавил бледный очкарик. — Ваш командировочный!
– Куда? — поинтересовался Иванов, принимая из рук заместителя заполненный бланк с печатью и вчитываясь в него.
– В Ингушетию. — В кабинет без стука вошёл Чугун. — Всего пойдёт пять грузовых машин и с ними две легковые — с охраной. Старшим одного из грузовиков поедешь. В случае чего — заменишь водителя.
– Что так далеко-то? — попытался отказаться Иванов. — У меня жена с маленьким ребёнком. Ей в институт надо. А если я скоро не вернусь?
– Всем куда-нибудь надо, — философски отмёл возражения начальник службы безопасности. — Вернёшься быстро. Колонна пройдёт пару дней туда и пару назад. Сопровождение надёжное. Документы все в порядке. Поведёт колонну опытный боец. Ты его знаешь — Батурин Александр. Перед въездом в республику вас встретят. Твоя задача, Иванов: сдать груз из своей машины по товарной накладной и на месте забрать обратный груз с правильно оформленными документами. И всего-то. Водители — ребята проверенные, но контроль с твоей стороны должен быть. Чуть что не так — водителя в расход без разговоров. Будь готов сам сесть за руль. Старший колонны тебя, как новичка в этих делах, проинструктирует и подстрахует. Задача понятна?
– Понятна. — Услышав фамилию Батурина, Иванов непроизвольно сжал кулаки. На самом деле ничего не было понятно.
– Оружие у тебя есть?
– Нет, — с удивлением посмотрел на начальника службы безопасности Иванов. — А что там за груз?
– Продукты… Импортные, — поспешно ответил заместитель директора.
– Обычно на такие рейсы оружие выдают, — думая о своём, произнёс начальник службы безопасности. — Насчёт тебя, Иванов, я поинтересуюсь у генерального. Пока иди на склад — принимай груз. Пропуск оформлен — заберёшь на проходной.
– Выезжать нужно сегодня в ночь, — уточнил заместитель директора по маркетингу. — Поэтому во второй половине дня у вас будет время на сборы.
– Сегодня?! — удивлению Иванова не было предела. — Как сегодня?..
– Иди уже. Инструктаж — перед выходом колонны, — бросил Чугун и легко подтолкнул Иванова к выходу из кабинета.
По коридору они шли молча, пока Чугун, открыв одну из дверей, не скрылся за ней. Всё это время Иванов, глядя в сторону, материл начальника службы безопасности последними словами. Но про себя.
Миновав проходную с охраной и войдя в огромный склад, похожий на ангар для хранения самолётов, Иванов обратил внимание на ровные ряды одинаковых картонных коробок, выстроенные вдоль высоких стеллажей. Коробки на вид были одного размера и имели однообразные клейма — с наклейками по бокам и в верхней части. На клеймах кое-где проступала плохо затёртая надпись английскими буквами. «Гуманитарная помощь, — перевёл Иванов и задумался. — Не та ли, о которой два месяца назад говорил оперативник Алексей из Москвы?»
Закончив к обеду погрузку своей машины, Иванов вернулся в кабинет заместителя директора.
– Что-то забыли? — удивлённо поинтересовался из-за стола худой очкарик.
– Да, — ответил вошедший без стука Иванов. — Я не могу сегодня ехать. Найдите другого.
– Как это не можете? — ещё больше бледнея, возмутился заместитель. — У меня написана ваша фамилия. и документы оформлены на вас и лицензия на оружие. Что это значит, не могу?
– У меня сегодня… дела... по семейным обстоятельствам... Извините… — решив больше не тратить время на объяснения и кинув на стол командировочное удостоверение, Иванов быстро вышел из кабинета, оставив его хозяина в полной растерянности.

– Ты куда меня сосватал, шкура?! — тряс Иванов за грудки Есина.
– Саня, успокойся! — трусливо улыбался тот. — Хорошие деньги!..
– Ты в кого меня превратил, сволочь? Чтобы Иванов убивал безоружных, а теперь ещё обворовывал сирот! Тварь! — он изо всех сил толкнул Есина в его министерское кресло. Оно не устояло, и Есин по инерции свалился вместе с креслом на пол. На шум в кабинет вбежала испуганная секретарша:
– Что случилось?..
– Ирина, закрой дверь с той стороны! — жёстко проговорил Иванов.
– Валерий Петрович… — прикрывая ладошкой рот, запричитала секретарша, глядя на поднимающегося с пола начальника.
– Пошла вон! — зарычал на неё Иванов.
Девушка, вспыхнув, послушно исчезла за дверью.
– Значит так, Валера, — стараясь сохранять спокойствие, медленно заговорил Иванов, — сейчас ты мне даёшь расчёт. И больше я ни тебя, ни твою долбанную фирму знать не хочу!..
– Не всё так просто, — используя стол как преграду для Иванова, заговорил Есин. — Ты стал членом нашей организации… Вход в неё рубль, а выход — два…
– Я тебя вместе с твоей организацией в одном месте видел!.. Ты понял?! — заорал Иванов. — Расчёт мне прямо сейчас давай, сволочь!
– Зачем так кричать, — вежливо посетовал Есин, поднимая кресло с пола и не выпуская Иванова из поля зрения. — Сейчас придёт бухгалтер и всё посчитает. А ты пока пиши заявление. Там, у секретарши…
– Валера, ты меня знаешь, — закипая от злости, предупредил Иванов. — Если что не так, за мной долго не задержится. Поэтому отпускай меня, пока я не наделал шуму! И не косись на телефон. Сейчас тебе морду набью, и никто не поможет!
– Ладно, ладно, — согласно закивал головой Есин. — И правда, чего там считать? Месяц почти закончился. Я тебе выдам полную месячную зарплату.
Есин суетливо полез под стол, где у него стоял замаскированный под тумбочку спрятанный от любопытных глаз сейф, и вытащил оттуда деньги. Отсчитав нужную сумму, он отложил тонкую пачку крупных купюр на дальний край стола:
– Забирай. Твои заработанные.
Иванов, пересчитав зарплату, вышел из кабинета не попрощавшись. Закрывая дверь, Иванов услышал, что Есин набирает на телефонном аппарате номер. «Предсказуемая сволочь!», — ухмыльнулся Иванов и, поглядев на ничего не понимающую секретаршу, подмигнул ей:
– Ну, что, Ирина, прощай! Не хворай.
До междугородного переговорного пункта Иванов дошёл окольными путями, проверяя, не идёт ли кто за ним? Он принял решение, и осторожность не казалась ему в этой ситуации излишней — Есин, скорее всего, уже сообщил Чугуну об инциденте. Сотовым телефоном Иванов решил не пользоваться, зная возможности службы безопасности фирмы по «прослушке».
Решение позвонить в Управление МВД тому самому оперативнику Алексею созрело у Иванова, когда он грузил в машину ящики с гуманитарной помощью. Теперь он был уверен, что именно о них — об этих ящиках и говорил Алексей, как о пропавшем грузе.
На другом конце провода ответил незнакомый мужской голос. Иванову сообщили, что интересующий его офицер на задании, но просили оставить информацию. Иванов, подумав, продиктовал свой домашний номер телефона и сказал, что будет ждать звонка Алексея и что информация предназначается только ему.
Потом Иванов пешком вернулся к офису фирмы, забрал оставленный на стоянке автомобиль и поехал домой.
В квартире его никто не встречал: Наташка была в садике, Лена — в институте. Иванов включил телевизор и улёгся на диван. Надо было обдумать, где теперь искать работу?
Алексей из Москвы позвонил примерно через час:
– Что случилось? — без предисловий поинтересовался оперативник, поняв, что разговаривает с Ивановым.
– Нужно поговорить. Перезвоню через двадцать минут. Будь на месте, — произнёс Иванов и положил трубку.
Через двадцать минут он звонил с переговорного пункта:
– Сегодня ночью от складов фирмы отправляется колонна из пяти «КАМАЗов» и двух «джипов» сопровождения. Похоже, что в ней тот самый ваш пропавший гуманитарный груз.
– Откуда такая уверенность? — спросил голос в трубке.
– Я видел подписанные ящики. Точно — это «гуманитарка».
– Понятно, — со вздохом произнесла трубка. — Адрес доставки?
– Колонна пойдёт в Ингушетию. Думаю, что на границу с Чечнёй.
– Какой дорогой?
– Не знаю.
– Постарайся это выяснить.
– Не успею. Времени мало.
– Понятно. Адрес складов? — потребовал оперативник.
Иванов назвал.
– Что ещё кроме ящиков с гуманитарной помощью везут машины?
– Не знаю. Я грузил свой «КАМАЗ» и не видел ничего, кроме ящиков.
– А как вообще удалось попасть на склад, как удалось увидеть груз?
– Мне предложили поехать старшим одной из машин. Я отказался, — ответил Иванов.
– Эх, зря! — не сумев скрыть эмоций, воскликнул Алексей на другом конце провода. Иванов ясно уловил нотки разочарования в его возгласе. — Нам свой человек в колонне ох как был бы нужен! Может, ещё не поздно передумать?
– Я уже рассчитался в фирме. Нервы не выдержали, — извиняющимся тоном произнёс Иванов. — Будет подозрительно, если вернусь.
– А если всё-таки попробовать? Мол, простите, погорячился. Переговорил с женой… и всё такое… Можно найти, что сказать в оправдание. Как, Саша?
– Попробовать могу, — немного подумав, рассудил Иванов. — С Есиным просто. Но надо идти каяться к Чугуну. И за результат не ручаюсь. Рискованно.
– Надо, Саша. Очень надо! — Алексей не настаивал, но просил так, что отказаться Иванов не мог. Ему припомнилась фраза, сказанная Чугуном, что идёт Гражданская война. Теперь Иванов это понял и сам. И как раз в этой войне он не на стороне Чугуна и ему подобных. А на любой войне чтобы выиграть, надо рисковать.
– Ладно, сейчас поеду обратно, — уже решил всё для себя Иванов. — Но сначала сделаю один звонок своему шефу с извинениями, а то у нас с ним маленькая неприятность случилась.
– Какая? — настороженно спросила трубка.
– Я его чуть-чуть помял.
– Это правильно, — удовлетворённо произнёс Алексей. — Значит, прямо сейчас звони и езжай в офис, договаривайся. Как освободишься, сделай звонок мне на служебный мобильный номер. Записывай… — оперативник стал диктовать цифры. — Я сейчас выезжаю к тебе. Через пару часов жди. Встретимся — расскажешь, как там. Если всё нормально, дам тебе канал связи, и начнём операцию. Если что-то пойдёт не так, всё равно звони. Жду твоего звонка. До встречи…

Иванов знал слабые стороны шефа. Валерий Петрович очень уважал подхалимство и лесть, поэтому, когда Иванов позвонил, Есин принял его извинения за чистую монету, списав взрыв раздражительности на контузию.
– Ладно, — примирительно бросил шеф в трубку, — ты заявление об увольнении не писал, а я его не подписывал. Забыли. Деньги оставь себе в счёт будущей зарплаты. Я потом вычту.
Очень трудный и неприятный разговор у Иванова состоялся с начальником службы безопасности. Во время всего разговора с бывшим оперативником, когда-то курировавшим зоны, у Иванова не проходило интуитивное чувство тревоги. Казалось, что вот-вот Чугун произнесёт: «Ты кого обхитрить собрался? Не таких раскалывали… у меня везде свои люди!». Пронизывающий насквозь колючий холодный взгляд Чугуна, его неприятная кривая ухмылка, почти не сходившая с крупного лица, вселяли в Иванова неуверенность и не давали собраться с мыслями. Всё-таки выходку с Есиным Иванову удалось списать на свои расшатанные нервы. Ему показалось, что Чугун поверил.
После разговора с начальником службы безопасности в кабинет заместителя директора по маркетингу Иванов входил спокойно. Худой очкарик отдал документы без лишних вопросов. Но, видимо, стараясь выглядеть предельно строгим, сухо бросил, глядя сквозь толстую оправу и поджимая без того тонкие губы:
– Быть на базе в двадцать один ноль-ноль! И без фокусов! Вам понятно?
– О’кэй, — Иванов даже не обернулся на пороге. Он пошёл готовиться к командировке.
Поставив машину в гараж, вместо того чтобы идти домой, Иванов направился к междугородному телефону.
– Всё нормально. Я еду! — выпалил он, как только телефонная трубка отозвалась голосом Алексея.
– Молодец! Уточни, во сколько выход колонны? — поинтересовался оперативник.
– Полный сбор в двадцать один ноль-ноль. Проведут инструктаж — и пойдем.
– Понятно, — протянул Алексей. — Предупреди жену: пусть чай готовит. Я через полчаса уже буду у вас.
– Супруга в институте. Чай приготовлю сам. — Иванов закончил разговор.

На кухне в квартире Иванова хозяин и майор Агеев, одетый в цивильный костюм, склонились над расстеленной на столе картой, которую привёз с собой оперативник.
– Для колонны всего две дороги: одна через Ростов – Нальчик, другая через Элисту – Моздок, — задумчиво произнёс Алексей. — Думаю, что через Калмыкию они не пойдут.
– Почему? — удивился такой уверенности Иванов.
– У калмыков на дорогах крупные банды «шалят»: фуры грабят, даже на колонны из нескольких машин нападают. Зачем вашим лишний шум? Да и министр внутренних дел у Илюмжинова ведёт себя как бай. Узнает, может и сам груз отнять.
– На такой случай у наших предусмотрена охрана на «джипах». И ещё в каждом грузовике будет по автоматчику. Велика вероятность, что колонна пойдёт и через Калмыкию.
– Посмотрим… Всё-таки жаль, что ты не смог это выяснить, — с озабоченностью в голосе произнёс Алексей, не отрываясь от карты.
– Времени мало. — Иванов взглянул на милиционера. — Мне не слишком доверяют. Вам бы поставить в одну из машин радиомаяк! — неожиданно его осенила интересная мысль. — Всю колонну «вели» бы.
– Может, ты и прав. Идея хорошая. Только мне она раньше уже приходила в голову, — улыбнулся Агеев, посмотрев на Иванова.
– А что, если начнёте контролировать движение колонны прямо от базы, то уже при выходе из Московской области определите направление, — продолжал тот.
– Теперь слушай меня, — перебил оперативник, поставив на стол и открыв свой портфель-дипломат, — передаю тебе инструкцию по дальнейшим действиям и радиомаячок. Инструкцию, — милиционер протянул стандартный печатный лист с текстом, — прочитаешь, запомнишь, перепишешь адреса и пароли и сожжёшь. А вот это маяк, — Агеев повертел в пальцах чёрный предмет с индикаторным табло и кнопками, — он замаскирован под обыкновенный пейджер. Подозрений не вызовет. Видишь, две кнопки со стрелками. Запоминай: правая — рабочий сигнал, левая — сигнал опасности. Без стрелки — отключение радиомаяка. Когда выйдете за границы Московской области — включай и начинай работать. Если колонна в движении — постарайся первые десять минут каждого часа включать радиомаяк на рабочей частоте. Когда встанет — пусть маяк работает десять минут во второй половине часа. Если подойдёте к месту разгрузки, не выключай маяк. Пусть работает постоянно. Если произойдёт ЧП — нажимай сигнал опасности. Если ты не выйдешь на связь в течение четырёх часов — будем выручать. Что не понятно?
– Вроде всё ясно, — ответил Иванов.
– Если вдруг попадёшь в трудную ситуацию с «органами» — связь со мной. Как понял?
– А гарантии безопасности с вашей стороны будут? — вместо ответа поинтересовался Иванов. Он понимал, что ввязывается в очень опасную игру. — Я говорю о своей семье. И ещё, — Иванов помедлил, — мне нужен пистолет с глушителем.
– Насчёт семьи что-нибудь придумаем, — пообещал оперативник. — А с пистолетом пока повременим. Но буду иметь в виду. Итак, жду положительного результата — звони! И спасибо за помощь, подполковник! Мы с тобой теперь по одну сторону фронта. Как насчёт агентурной работы?
– Видно будет, — произнёс Иванов и посмотрел в окно на сгущавшиеся сумерки. Ему не понравился уклончивый ответ Алексея на вопрос о безопасности семьи. Но что мог пообещать ему милиционер, пусть даже столичный? Иванов понимал, что лучшей гарантией безопасности жены и дочери может стать только его — Иванова «ювелирная» работа в этой операции.
– Понятно, — разочаровано вздохнул оперативник. — Ладно, слушай дальше. В инструкции найдёшь план действий на случай непредвиденных ситуаций. Но имей в виду, что всего в инструкциях не пропишешь! Мало ли что может произойти. Поэтому, если что — действуй самостоятельно. Если пойдёте в Ингушетию через Моздок, постарайся на посту при въезде в город выйти из машины. Если пойдёте через Ростов, колонну обязательно остановят перед въездом на мост через Дон. Там тоже будет нужно выйти из машины. К тебе под видом проверки документов подойдёт наш человек в форме милиционера. Ничему не удивляйся. Наш человек тебя узнает сам. Будь начеку и подыгрывай ему. Он передаст тебе дальнейшие указания. После чего ты его должен «вывести из строя» и бежать. Как — он скажет. Не беспокойся — тебе дадут уйти. Если что-то изменится, постараемся предупредить заранее перед захватом колонны. Если стрельба начнётся неожиданно — падай на землю, никуда не встревай и не подавай признаков жизни. И даже тогда постарайся уйти из колонны, воспользовавшись суматохой. В инструкции адреса, где тебя встретят и в Моздоке, и в Ростове, и ещё запасной — в Москве. Остальное — прочитаешь сам. Надеюсь, что всё пройдёт нормально.
– Я понял. — Иванов стал читать инструкцию.
– После окончания операции наши ребята вывезут тебя домой, — продолжал Агеев. — Как снова появлюсь в вашем городе — обязательно встретимся, — пообещал он. — Если окажешься в Москве — позвони. Думаю, нам надо ещё о многом переговорить. Ну, удачи!
– Удачи, — пожелал Иванов и пожал протянутую руку.

Пришедшая с занятий уставшая Лена, столкнувшись почти в самых дверях с уходящим Алексеем, застала Иванова за сборами и совсем не обрадовалась новости об отъезде мужа. Она стала молча помогать ему складывать вещи в сумку, время от времени бросая на супруга беспокойные взгляды.
– Лена, не волнуйся — я быстро, — не выдержал её молчаливого укора Иванов.
– Саша, не езди, — попросила она. — Мне сон нехороший приснился.
– Всё будет нормально, — Иванов обнял и поцеловал жену. Ему и самому не хотелось уезжать.
– Снова в Чечню! — вздохнула Лена.
– В Ингушетию, — поправил Иванов.
– Какая разница! — Лена обняла мужа и прижалась. — Не уезжай!
– Да я только туда и обратно. Вы с Наташкой и соскучиться не успеете, — постарался успокоить супругу Иванов. — Я вам подарки привезу. И деньги нам сейчас не помешают.
– Саша, о чём ты говоришь! Какие деньги? Там опасно! А если что-то случится?
– Всё будет хорошо, Ленка! Я у тебя заговорённый. И кто станет нападать на колонну с гуманитарным грузом? А для спокойствия мне дадут автомат.
– Все вы мужики одинаковые — вам лишь бы воевать! Ладно, мы с Наташкой будем ждать тебя, — тихо проговорила Лена и, отстранившись от мужа, стала застёгивать дорожную сумку. Иванов смотрел на жену и думал, что более близкого и дорогого человека у него нет. Ему было больно скрывать правду от супруги. А приходилось. И он не имел права подвергать жену и дочь опасности! А подвергал.
– Лена, может, вы пока поедете к маме? — тихо проговорил Иванов.
– Я же сказала, что мы будем ждать тебя! — не поворачиваясь, твёрдо произнесла Лена. Зная её упрямство, он не стал спорить.
В садик за дочерью они отправились вместе, когда на улице стало совсем темно. Это был частный детский сад с ясельной группой для самых маленьких. Иванову через знакомых Есина за большие деньги удалось устроить туда свою дочь. Но они с Леной ни разу не пожалели об этом. Условия ухода за детьми в этом саду были на высоте. И Наташке нравился небольшой ясельный коллектив. Она по утрам почти всегда с удовольствием шла в садик к сверстникам.
– Папа плишёл! — обрадовалась выбежавшая навстречу дочка и кинулась к нему на руки. Иванов редко сам забирал дочь из садика. Для неё это был праздник.
Погуляв, Ивановы вернулись домой. После семейного ужина Иванов стал собираться.
Надев пятнистый лётный комбинезон, лежавший до этого на полке в шкафу как память о военной службе, и такую же пятнистую куртку с воротником, Иванов критически осмотрел себя в большое зеркало в коридоре. Внешне он мало изменился за три года — только седины прибавилось на висках и в глазах уже не горел тот огонь, который ещё пять лет назад заставлял идти за ним подчинённых — а в остальном на него смотрел боевой командир вертолётного звена. «Ну, здравствуй, майор Иванов! Снова в дело!» — вздохнув, бросил своему отражению Иванов и надел камуфлированную общевойсковую полевую фуражку без кокарды. Теперь он был готов к командировке.
Посмотрев на жену, стоявшую тут же, в коридоре, и не сводящую с него глаз, Иванов тепло улыбнулся ей, вложив в улыбку как можно больше искренности:
– Ну что, Ленок, будем прощаться? Зови Наталью.
На зов матери из комнаты выбежала заигравшаяся Наташка.
– Папка зелёный! — восхищённо закричала она, потому что первый раз увидела его в форме.
Взяв дочь на руки, Лена ласково обратилась к ней:
– Давай, доча, попрощаемся с папой. Он уезжает в командировку.
Наташка потянулась на руки к отцу. Иванов принял дочь из рук Лены и поцеловал её в щеку:
– Что тебе привезти, маленькая разбойница?
– Мишку касаяпава, — не долго думая, сделала заказ Наталья.
– А ты маму будешь слушаться? — строго поинтересовался Иванов.
– Буду! — охотно согласилась Наташка.
– Ну, тогда привезу! — он рассмеялся, поцеловал Наташку ещё раз и передал дочку жене.
Припав на прощание к губам Лены и посмотрев в родные глаза долгим взглядом, Иванов поднял дорожную сумку и открыл входную дверь.
– Не легко ты оделся? — полный тревоги возглас жены заставил Иванова на секунду замереть на пороге. — Холода наступают, Саша...
Иванов, обернувшись, посмотрел на самых дорогих ему людей и чуть улыбнулся:
– Я же на юг еду. А вы будьте у меня умницами!
– Пока! — замахала ручкой Наташка. — Мишку пливези!..
– Обязательно привезу! — Сделав над собой усилие, Иванов шагнул через порог и закрыл дверь.
Пока автобус вёз его до нужной остановки, Иванов в уме проводил проверку готовности к операции: инструкция прочитана и сожжена, адреса и пароли перенесены в блокнот. Блокнот в кармане куртки. Иванов сунул руку под куртку и нащупал пальцами висевший на поясе радиомаяк. Ощущение шершавой пластмассы придало ему уверенности. Этот маленький радиопередатчик связывал его со стоящей за ним большой отлаженной государственной машиной, именуемой МВД. Иванов был не один. Хотя, кто знает, как пойдёт операция? Увидит ли он снова жену и дочь? Хотелось, чтобы поскорее всё закончилось.
Выходя из автобуса, Иванов посмотрел на звёздное небо, поёжился от ночного холода и постарался настроить мысли на предстоящее задание.

Инструктаж отъезжающих проводил Батурин, одетый в серый милицейский камуфляж без знаков различия. Пятеро инструктируемых — старшие отправляющихся «КАМАЗов» и среди них Иванов, — стояли, выстроившись в одну шеренгу вдоль ровного строя уже загруженных грузовых автомобилей. Невдалеке возле двух одинаковых «джипов» суетилась команда сопровождения. Посмотрев в их сторону, Иванов увидел, что все охранники в серых — как у старшего — камуфляжах, имеют автоматы и пистолеты. В построенной шеренге у старших машин на плечах тоже висели короткоствольные автоматы «АКС-У». Лишь один Иванов стоял в строю без оружия. «Должны выдать автомат», — подумал Иванов. Брать в руки оружие не очень хотелось, но автомат придавал уверенности.
В начале Батурин переговорил отдельно с каждым из старших машин. С каждым, кроме Иванова. Затем, подозвав команду сопровождения, он провёл общий инструктаж отъезжающих, акцентируя внимание на сигналах и общих командах.
В заключение Батурин решил повторить сказанное:
– Итак, если колонну остановят менты, то вы сидите тихо и не высовывайтесь. С ними буду разговаривать я…
– Нет никого продажней ментов! — громко рассмеялся чернявый боец из команды сопровождения. Чуткий слух Иванова сразу уловил чеченский акцент. Батурин оставил реплику без внимания. Оглядев шеренгу, он сделал ударение на слове «если»:
– Если колонну попытаются остановить гражданские — будьте готовы поддержать огнём нашу охрану. Бандитов не жалеть! Конкуренты нам сейчас опаснее ментов. Огонь открывать или по моей команде по рации, или по первому выстрелу! Но основная ваша задача — сохранить автомобиль с грузом. Бейте на поражение! Ни с кем не церемониться! Не то время! Иначе «положат» вас. Вопросы?
– У меня нет оружия, — громко сказал Иванов. Все посмотрели в его сторону.
– Новенький? — поинтересовался крепко скроенный боец из команды сопровождения в сером камуфляже и надетой на голову по-спортивному чёрной «спецназовской» шапочке и направился к Иванову. — Как зовут?
– Александр.
– «Крестник» Батурина? Слышал про тебя. Я Дмитрий, — боец протянул жёсткую мускулистую руку, и Иванов пожал её:
– Что же ты слышал?
– Слышал, что воевал, братишка, поэтому много вопросов не задаю. Ещё будет время — пообщаемся. Но на один вопрос ответь: стрелять в людей приходилось?
– Приходилось. — Иванов выдержал прямой взгляд бойца.
– В Чечне?
– И в Чечне.
– Лады… — удовлетворённый ответами, боец в чёрной шапочке пошёл к своим. Иванов смотрел ему вслед.
– «Крестник»! Автомат, гранаты и рацию получи в первом «джипе». — Батурин кинул быстрый взгляд на Иванова и отошёл на середину строя. — Ещё вопросы? Нет? Колонна начинает движение ровно в двадцать два ноль-ноль. По местам! Готовимся к отправке!
Подойдя к первому «джипу», Иванов увидел рядом с автомобилем чеченца, что выкрикнул фразу про ментов.
– Где тут получить оружие? — спросил у него Иванов. Вместо ответа чеченец оскалился в улыбке:
– А ты стрелять-то умеешь, братишка?
Вместо ответа Иванов направил свой взгляд чеченцу между глаз, представив, как всаживает пулю из пистолета в это место. Видимо, уловив направление хода мысли Иванова, чеченец перестал улыбаться и кинул через плечо с акцентом:
– Вадим, дай полный комплект новенькому! Старший сказал!
– Подойди сюда! — донеслось из машины. Иванов подошёл к открытой задней двери «джипа».
– Держи гранаты. — Из чёрного «джипа» с тонированными стёклами высунулись две крепкие руки и протянули две «лимонки» — по одной в каждой. Иванов осторожно взял гранаты и засунул их в боковые карманы куртки. — Держи автомат и ещё два запасных магазина. Рация уже в машине. Проверена. Если не умеешь с ней работать, иди, бери её и давай подходи сюда, — инструктировал Иванова кто-то невидимый из «джипа». — Твой «КАМАЗ» пойдёт в колонне третьим.
– Понял. С рациями обращаться обучен, — бросил Иванов незнакомцу и, повесив автомат на плечо коротким стволом вниз, направился к своему грузовику.
Заняв место в кабине «КАМАЗа», Иванов проверил рацию, поставил её на приём и решил немного подремать, привалившись к спинке кресла.
Разбудил его усаживающийся в кабину водитель.
– Трогаемся! — предупредил он, и Иванов протёр глаза.
– Давай познакомимся? — Иванов первый протянул руку. — Саня.
– Николай, — коротко ответил на рукопожатие водитель и запустил мотор.
Колонна выдвинулась точно в назначенное время.
Иванов, разгоняя дремоту, сидел в тёплой просторной, ещё пахнущей пластмассой кабине новенького «КАМАЗа» и прислушивался к глухому урчанию работающего мотора. Ему нравился голос двигателя, берущий всю октаву низких звуков. Молодой, не слишком разговорчивый светловолосый парень лет тридцати, крутящий руль, показался Иванову подходящим попутчиком. Поставив автомат между ног, он смотрел в окно на проплывающий мимо вечерний город.
Когда закончились последние городские постройки и автомобиль почувствовал загородную дорогу, его мотор зазвучал ровнее. Блестящий в отражённом свете фар сухой асфальт, набрав определённую скорость, стал монотонно набегать с неумолимой неизбежностью. Перед собой, метрах в тридцати, Иванов видел только плавающие габаритные огни впереди идущей машины. Через некоторое время от такого однообразия Иванова снова стало клонить в сон. Не удивительно — днём у него не нашлось времени на отдых. Думая о своей жизни, Иванов задремал в покачивающемся кресле.
Ему приснились Лена и дочь. Они вместе с Ивановым почему-то оказались в общежитии лётчиков в Моздоке. Но само общежитие стояло уже не в городе, а на действующем аэродроме. Звено Иванова готовилось к вылету. Майор Иванов давал последние указания экипажам. Незаменимый Андрей Ващенка сворачивал штурманскую карту и, посмотрев на дверь, кивком головы привлёк внимание своего командира. Иванов обернулся и увидел, как в комнату неслышно вошла Наташа Кубарова. Он ведь знал, что Наташа уже погибла, но не удивился её появлению. Лишь почувствовал, как защемило сердце. Глядя на Наташу, Иванов молчал. Наташа, посмотрев на Иванова, перевела взгляд на стоящих рядом с ним Лену и маленькую Наталью. Остановив взгляд на дочери Иванова, Наташа улыбнулась ей. Потом, ничего не сказав, прошла в дальний конец комнаты и открыла какую-то дверь. Иванов помнил, что никакой двери там нет — только стена. Но Наташа, не оборачиваясь, прошла в неё, и стена неслышно закрылась за ней…
Иванов пробудился оттого, что мотор перестал урчать, и машина встала. Приходящий в чувство реальности от ещё не прошедшего сна мозг постепенно начинал воспринимать происходящее.
– Почему остановились? — Иванов посмотрел на водителя.
– Милицейский пост, — коротко пояснил тот. — Граница области.
Иванов посмотрел вперёд, но кроме близкого подсвеченного борта впереди стоящего «КАМАЗа» ничего не увидел. Устроившись поудобнее в кресле, Иванов снова прикрыл глаза. Ему захотелось опять хоть на минуту вернуть ощущения, ушедшие вместе со сном. Но сон не вернулся.
– Всем приготовиться! — донесся из рации, включенной на приём, встревоженный голос Батурина. Привычным движением Иванов поднял с пола автомат и, сняв с предохранителя, загнал патрон в патронник. Тряхнув головой и окончательно прогнав сон, он осмотрелся.
В зеркале заднего вида в неярком свете габаритных огней мелькнула быстрая тень, за ней — другая. Иванов посмотрел вперёд и увидел, что кабина его машины окружена людьми с оружием, в касках, камуфляжах и масках. Автоматы они держали наизготовку стволами, направленными на кабину. «Свои! Почему так рано? И на милицию не похоже!» — с удивлением успел подумать Иванов прежде, чем с улицы раздалась команда, усиленная громкоговорителем:
– Всем выйти из машин!
Иванов взглянул на водителя. В отражённом свете стоящих рядом автомобилей лицо молодого парня казалось бледным и напряженным, он смотрел на Иванова и, казалось, чего-то ждал от него. Иванов перевёл взгляд на рацию. Она молчала.
– Похоже — спецназ, Коля. — Иванов снова посмотрел на водителя. — Будем сдаваться?
«Повторяю: всем выйти из машин! — громко разнеслось над колонной. — Вы окружены! При оказании сопротивления стреляем на поражение!»
– Я выхожу! — предупредил водитель и осторожно приоткрыл дверь кабины. Водительская дверь, приложенным снаружи усилием, резко распахнулась, кто-то схватил Николая за рукав и потянул вниз. Вместе с осенним холодом из темноты в кабину ворвались выкрики команд:
– Там, в кабине! Брось оружие — стреляю! Руки на стекло!
Иванов подчинился. Освещаемые неярким светом потолочной лампочки в проёме водительской двери показались две чёрных маски с автоматами, направленными на Иванова:
– Из машины! На землю! Быстро!
– Выхожу, — предупредил Иванов и нажал на дверную ручку. Он успел только немного приоткрыть дверь, как почувствовал крепкий захват, и его потащили вниз. Удерживаемый за рукав куртки Иванов спрыгнул, пытаясь устоять на ногах, но получил чувствительный удар прикладом по спине, а второй — по ногам под колени. Он упал на живот, больно ударившись всем телом о твёрдый асфальт.
– Лежать! — раздалось над ним.
«Не ласково вы своих встречаете!» — подумал Иванов, пережидая боль. Мимо него в начало колонны прошла небольшая группа задержанных, подгоняемая автоматчиками и матерными выражениями. Вдруг совсем рядом рассыпалась короткая автоматная очередь. Потом ещё одна.
– Суки! — выругался кто-то из спецназовцев. — Пострелять их всех!..
Иванов чуть повернул голову, чтобы посмотреть на говорившего. Но лица не увидел — тот был в чёрной спецназовской маске с выделявшимися в темноте прорезями для глаз и рта.
– Не психуй! — оборвал его товарищ в такой же маске. — Держи этого здесь, а я гляну, что там.
– А ты куда уставился! — вызверился на Иванова оставшийся спецназовец, заметив, что тот за ним наблюдает, и нанёс короткий удар носком ботинка в область печени. Застонав и свернувшись калачом, Иванов чуть не задохнулся от боли.
– Ну ты и гад! — немного отдышавшись, простонал Иванов и вспомнил о двух «лимонках», лежащих в карманах куртки. Обыскать его ещё не успели. Иванов представил, как подсечкой сбивает спецназовца с ног, бьёт по глазам и ныряет в темноту. Если начнут преследовать, бросает гранату. Пусть попробуют взять!
Переборов соблазн отомстить, Иванов подумал о последствиях. Перед его глазами всплыл образ жены с дочкой. А если его застрелят при попытке оказания сопротивления? Тогда уже никому не докажешь, что ты не бандит.
Краем глаза Иванов увидел, что по другую сторону кабины возле самого колеса над распластанным на земле водителем навис ещё один автоматчик в маске. «Хорошо, что не психанул», — трезво рассудил Иванов, окончательно прогоняя обиду.
– Рылом в землю, я сказал! Руки за голову! — приказал стоящий рядом нервный спецназовец, и Иванов подчинился. «Кто это такие? — думал он. — Уж точно — не менты. Форма другая и выучка не та. Какой-то «спецназ» особый. Похоже, что «вояки». Хотя, кто знает? Сейчас столько всяких вооружённых подразделений и служб развелось». Иванов понял одно, что операция пошла по другому сценарию, и решил пока не предпринимать никаких действий.
Выстрелов больше не было слышно.
Бросив короткое «Всё нормально!», вскоре возвратился тот спецназовец, что уходил. С ним пришли ещё двое автоматчиков в масках.
– Что тут у вас? — поинтересовался один коренастый. Его голос показался Иванову знакомым.
– Да вот два «клиента», — представил задержанных сопровождающий спецназовец, указав стволом автомата на лежащего на асфальте Иванова. — Сопротивления не оказывали. Но у этого автомат стоял на взводе.
– Поднимите, — распорядился знакомый голос.
Иванову приказали встать, но обыскивать не стали.
– Он пойдёт с нами, — распорядился спецназовец со знакомым голосом, указав рукой на Иванова. — А водителя — к остальным в общую кучу!
Иванов медленно нагнулся, поднял лежащую у ног фуражку, отряхнул и надел на голову. Двое автоматчиков в масках, подождав, указали стволами автоматов направление движения, и повели Иванова не в начало колонны, откуда пришли, а совсем в другую сторону. Тот — со знакомым голосом — остался стоять на месте, глядя вслед удаляющейся группе. Иванов обернулся и убедился, что показавшийся знакомым спецназовец смотрит на него. Кто же он — этот автоматчик в маске? Иванов силился вспомнить и не мог. Где он слышал этот голос? А куда его ведут и чего ожидать?
– Ты Иванов? — спросил автоматчик, который шёл первым. Они остановились за последней машиной.
– Иванов.
– Скажи полностью имя и отчество, — потребовал автоматчик.
– Иванов Александр Николаевич.
– Звание?
– Подполковник запаса.
– Слушай сюда, подполковник! — спецназовец приблизился вплотную и понизил голос, будто их могли подслушать чужие. — Тебя и того, с кем ты сейчас заговоришь в толпе задержанных, будем загружать в отдельную машину. Организуешь побег. Смотри, — расстегнув кобуру на поясе, спецназовец показал на рукоять пистолета, торчавшую из неё, — когда я окажусь рядом, выхватишь этот пистолет и выстрелишь в меня и в трёх моих ребят у машины. Говорят, что стрелять ты умеешь.
Иванов не верил своим ушам. Пытаясь что-нибудь сообразить, он молча смотрел на того, кто нёс какую-то чушь.
– Да не пугайся ты так! — усмехнулся спецназовец. — В обойме патроны — холостые. Пистолет «случайно» выронишь тут же. и бегом в посадки за обочиной! Да побыстрее. Погоню за вами мы организуем минут через десять. Вы должны уйти как можно дальше. Понятно?
– Не совсем. — Иванов начал что-то понимать, и ему не очень нравился этот план. — А в нас стрелять будут?
– Будут, — спокойно ответил спецназовец. — Обязательно будут. Только пули пойдут выше.
– А если промажете?
– Слушай, умник, — вопросы стали раздражать спецназовца, — здесь все мастера своего дела. Если захотят «замочить» — чирикнуть не успеешь. Ещё вопросы есть?
– Есть. — Иванов посмотрел на второго автоматчика в маске. — А с остальными что будет?
– Не твоя забота, — сухо оборвал тот.
– Твоя задача, подполковник, за короткое время уйти отсюда как можно дальше, — первый спецназовец, привлекая внимание, взял Иванова за край воротника пятнистой куртки. — И ты должен увести с собой тех, кого нужно, чтобы тебя твои не «раскрыли». Понимаешь? Дальше с тобой свяжутся. Остальное — это наша работа. Надеюсь, больше вопросов нет?
– Нет, — Иванов посмотрел по сторонам. Движение на шоссе по обе стороны было перекрыто бойцами с автоматами и на дороге в обоих направлениях растянулась вереница машин длиной в несколько километров. Уйти по шоссе не представлялось возможным.
– Если всё понятно, тогда идём к остальным. — Спецназовец двинулся первым.
При свете фар под наведёнными на них стволами автоматов в общей куче стояли почти все задержанные: и водители, и обезоруженные охранники. Иванова, бесцеремонно толкнув в спину, присоединили ко всей группе.
Отыскав глазами Батурина, стоявшего с опущенной головой через два человека, Иванов стал смотреть на него до тех пор, пока тот не поднял взгляд.
– Почему не дал команду стрелять? — спросил Иванов.
Батурин тихо ответил:
– Не успел я. Вытряхнули как беспомощного котёнка… Ждали нас… Чеченца Тимура и ещё двоих «уложили» при попытке…
– Молчать! — закричал один из спецназовцев. — А то сейчас всех уложу мордами в грязь!
Через некоторое время подошли четыре большие машины с железными будками без окон, и задержанных стали грузить в каждую по несколько человек, предварительно застегнув за спиной наручники. На Иванова и Батурина наручников не хватило.
– Командир, этих куда? — поинтересовался один из спецназовцев.
– Этих двоих загружай в наш автобус! — громко ответил спецназовец, который давал указания Иванову. — Мы с ними по пути побеседуем. И этого третьим к ним!
Батурина, Иванова и ещё одного бойца из сопровождения, того самого Дмитрия, с которым разговаривал Иванов перед отправкой колонны, с поднятыми за голову руками, отделив от остальных, повели к стоящему чуть поодаль автобусу.
Первым шёл Батурин. Иванов — вторым.
– Стоять! — раздалась громкая команда почти у самых дверей автобуса. К задержанным, конвоируемым тремя автоматчиками, подошёл командир-спецназовец с расстёгнутой кобурой. — Вы их обыскивали?
– Нет, — ответил один из автоматчиков. — Не успели.
– Не успели?! — разозлился командир. — Я за вас должен всю работу делать?! Мать вашу… Обыскать! — и сам стал обыскивать стоящего с поднятыми руками Батурина. Дмитрия обыскивал один из автоматчиков, прикрыв собой Иванова от других конвоиров. Иванов напряжённо ждал подходящего момента. Когда спецназовец, обыскивая Батурина, встал боком, и расстёгнутая кобура с пистолетом оказалась на расстоянии вытянутой руки, Иванов молниеносным движением выхватил «Макаров», передёрнул затвор и выстрелил почти в упор. Командир спецназовцев, как подкошенный, упал на землю. Иванов, почти не целясь, выстрелил в сторону конвоиров. С трёх выстрелов на земле остались лежать три автоматчика. Не дав опомнится Батурину и Дмитрию, Иванов закричал: «Бежим!» и первым кинулся в придорожную темноту за обочиной. Подождав, пока его обгонят товарищи, Иванов выкинул в сторону дороги ставший ненужным пистолет и побежал следом. Запоздало застучали автоматные очереди, и над головами беглецов засвистели пули.
– Вправо! — закричал Батурин. — Я этот район знаю. Через пару километров будет дорога.
Группа из трёх человек, во главе с Батуриным, бежала, почти ничего не разбирая в темноте. Беспорядочная стрельба со стороны шоссе стала стихать и вскоре совсем прекратилась.
– Сейчас развернут машины, включат фары и пойдут прочёсывать, — предположил Дмитрий. — Вызовут подкрепление. Район оцепят. Надо уходить дальше. У нас фора — до утра.
– Куда идти-то? — бросил Иванов. — Не сейчас, так дома возьмут «тёпленькими». Вся колонна у них вместе с нашими пацанами.
– А мы не домой, — бросил на ходу, не сбавляя темпа бега, Батурин.
– А куда? — спросил бегущий за ним Иванов.
– Отсидимся в одной «хате». А там видно будет. Где пистолет?
– Я его сразу выкинул у дороги. Зачем нам улики?
– Дурак! — в сердцах выругался Батурин. — Всё равно на нём твои «пальчики».
– У меня две «лимонки» не нашли, — в оправдание признался Иванов. — Если что…
– Дай мне одну! — протянул руку Батурин. Иванов полез в карман куртки и достал гранату. Бережно, словно хрупкий хрустальный бокал, он передал её товарищу.
– У тебя есть что? — поинтересовался Батурин у третьего из их группы.
– У меня всё отобрали, — тяжело дыша, ответил Дмитрий.
Дальше бежали молча.
Через минут пятнадцать они выбрались на неширокую асфальтированную дорогу, и направились по обочине в обратную сторону от шоссе.
– Дима, — обратился к товарищу Батурин, — у тебя ментовское удостоверение с собой?
– С собой, — бросил тот.
– Машину остановишь, — распорядился Батурин.
Вскоре, подсветив фарами, их догнала грузовая «ГАЗель». Дмитрий поднял руку с зажатой в пальцах красной книжицей. Батурин с Ивановым тоже подняли руки. «ГАЗель» остановилась. Дмитрий открыл дверь кабины со стороны пассажира и увидел, что кроме водителя в машине находится ещё один мужчина. Сидящие с подозрением смотрели на остановившего их человека в милицейском камуфляже.
– Братишки, нам бы до ближайшей гостиницы, — дружески улыбнулся Дмитрий, показывая развёрнутое удостоверение. — Я оперуполномоченный старший лейтенант Сизов из Москвы. Учения идут, а мы своих потеряли, и спать хочется.
Иванов улавливал каждое произнесённое Дмитрием слово. Значит, старший лейтенант Сизов. Не фальшивое ли удостоверение?
– Если хотите, залезайте в кузов, — согласился водитель. — Через пятнадцать километров будет гостиница. Только у меня машина без удобств.
– Спасибо! Всё лучше, чем пешком. — Батурин захлопнул дверь и приказал остальным забираться в кузов.
Откинув задний тент, троица в камуфляжах залезла через борт в пустой, но почти чистый кузов. Лавки отсутствовали, и расположиться пришлось прямо на жёстком холодном металле днища. Машина тронулась. Чувствительно потряхивало и дуло отовсюду, но все неудобства можно было терпеть, лишь бы подальше уехать от этого места.
– Нужно сменить одежду, — произнёс в темноте Дмитрий, опустив задний тент. — Днём нас менты вычислят в такой форме.
– Сменим, — коротко и зло бросил Батурин.
Всю дорогу молчали. Только Дмитрий сидел у заднего борта и, откинув край тента, следил за дорогой.
Иванов вспомнил про пейджер на поясе, но, подумав, решил пока радиомаяк не включать. Они ещё находились в пределах границ Московской области, и захват колонны уже произошёл.
Минут через двадцать машина остановилась.
– Приехали, — выдохнул Дмитрий и, высунув голову наружу, осмотрелся. — Всё путём!
– А вот и ваша гостиница! — донёсся с улицы голос водителя, и продрогший Иванов поднялся вслед за Батуриным.
Ночную площадь неярко освещали несколько фонарей. Прихватывал лёгкий морозец. Иванов, поёжившись, посмотрел по сторонам. Окутанный спящей тишиной городок казался уютным и мирным. «Сейчас бы в тёплую квартиру да в чистую постель!» — вслух позавидовал Иванов тем, кто мирно спал за тёмными окнами домов.
Распрощавшись с водителем, Батурин повёл свою маленькую группу к входу в невысокое здание, на котором красовалась вывеска «Гостиница».
«ГАЗель» тронулась и, набирая скорость, поехала дальше. Иванов поглядел ей вслед, запоминая номер.
Внутрь полутёмного здания гостиницы трое в камуфляжах заходить не стали. Прямо возле ступенек широкого крыльца они взяли одну из двух стоявших там, в ожидании редких ночных пассажиров, машин с жёлтыми шашечками на кабине.
Разбуженный водитель такси, без особой радости поглядев на троих пассажиров в камуфляжах и услыхав куда ехать, вначале недовольно присвистнул от удивления, но, увидев в руках Батурина толстую пачку купюр, с готовностью запустил мотор.
Ехали молча. Водитель включил печку, и Иванов, ощутив долгожданное тепло, задремал.
Машина остановилась. Пробудившийся Иванов осмотрелся и, зевая, поглядел на наручные часы — прошло чуть больше двух часов с начала их путешествия от гостиницы. Они находились в каком-то посёлке. Стоящий рядом старый двухэтажный особняк довоенной постройки, который хорошо просматривался через окно машины, встречал ночных гостей всего одним светящимся окном на первом этаже. Батурин дал команду на выход. Иванов толкнул дверь и нехотя нырнул в ночной холод.
– Спят люди, — потягиваясь, протянул вылезший за Ивановым Дмитрий. — Счастливые!
– Счастливые! — поддержал Иванов, делая вид, что смотрит по сторонам, на самом деле запоминая номер автомобиля, который доставил их сюда.
– Заходим в дом тихо, — предупредил Батурин, отпустив такси.
Открыв скрипучую дверь подъезда, они друг за другом поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Остановившись возле высокой, давно не крашенной двери, Батурин нажал кнопку звонка. В глухой тишине спящего подъезда металлическая трель звонка прозвучала очень резко. Немного подождав, Батурин позвонил ещё раз. Потом ещё. Долго не было ничего слышно, потом за дверью возникло какое-то движение.
– Кто там? — спросил женский голос.
– Тётя Катя, это Саша, — отозвался Батурин.
Щёлкнул замок, и в образовавшемся проёме приоткрытой двери показалось заспанное лицо пожилой женщины. Подозрительно посмотрев на нежданных гостей и узнав Батурина, женщина впустила их в квартиру.
– Простите нас, — с порога рассыпался в извинениях Батурин. — Работа такая — нет покоя ни днём, ни ночью. А сегодня мы оказались в вашем районе. Я с ребятами решил прямо сюда. Уж простите, что беспокоим.
– Да ладно! — отмахнулась женщина, поправляя старенький расстёгнутый халат, из-под которого выглядывала такая же старая ночная рубашка. — Я-то на пенсии. Высплюсь завтра. Проходите на кухню. Чай будете?
– Тётя Катя, не беспокойтесь! — с благодарностью в голосе продолжал рассыпаться Батурин. — Мы всё сами…
Тётя Катя пошла к себе досматривать потревоженный сон, а нежданные гости, раздевшись, расположились на кухне.
Сняв в коридоре куртку, Иванов, не найдя ничего лучшего, спрятал пейджер во внутренний карман и прошёл к столу.
В стареньком холодильнике Батурин отыскал ливерную колбасу, на столе в целлофановом пакете — вчерашний хлеб, а в шкафу — начатую бутылку водки.
– Удача! — воскликнул Батурин, вытаскивая водку на свет.
Ужин начался.
– Я здесь родился, — признался Александр после первой пропущенной рюмки. — Мы с отцом и мамой занимали комнату в этой квартире. Отцу дали от завода. А тётя Катя с покойным мужем занимали вторую комнату. Сколько помню себя, столько помню тётю Катю. Она молодая красивой была. А своих детей ей бог не дал. А мужа её — дядю Лёню — почти не помню. Хорошо запомнились только его похороны. Говорят, что был он футболистом, и на игре получил удар ногой в живот. Умер быстро. Ну, давай, по второй…
Дмитрий разлил.
– За нашу удачу! — поднял рюмку Батурин и посмотрел на Иванова. — Выходит, что мы с Димкой теперь твои должники.
– Ничего вы мне не должны, — морщась от явно поддельной водки, процедил сквозь зубы Иванов, ставя пустую чарку на стол и выискивая глазами, чем закусить.
– А ты хорошо стреляешь! — поддержал Батурина Дмитрий. — Четверых с ходу уложить! Это ж какая выучка! Где стрелять учился?
– Повезло, — пожал плечами Иванов. — Я как заметил ручку пистолета, торчащую из кобуры мента, так уже ни о чём и не думал. Руки сами действовали. А стрелял я всегда неплохо. Уже в училище призы брал.
– А ты хоть догадываешься, что теперь тебе светит «вышка»? — неожиданно спросил Батурин.
Иванов, перестав жевать, посмотрел на Батурина:
– И что дальше?
– Ничего, — безразлично произнёс Батурин. — Тогда в лесу мне пришлось тебя «отмазать» и соврать Чугуну, что это ты девчонку очередью «подрезал». Иначе смерть снайпера он бы на тебя повесил. И твоё поведение мне тогда подозрительным показалось.
– А что сейчас? — Иванов смотрел на Батурина с холодным прищуром глаз.
Батурин не ответил, потянулся вилкой за отрезанным куском колбасы на тарелке в середине стола. Достав колбасу, положил её в рот, стал старательно жевать и посмотрел на Дмитрия:
– Давай по третьей!
Иванову очень не нравился разговор про убитого им снайпера, тем более в присутствии постороннего, но надо было этот начатый разговор заканчивать. Дмитрий ещё разливал водку по рюмкам, когда Иванов спросил, пытливо глядя на Батурина:
– Саня, а почему ты меня сразу не выдал Чугуну?
Батурин, немного подумав, посмотрел Иванову в глаза:
– Понимаешь, скажу просто, но понятно: есть в тебе что-то от человека. Отличаешься ты от многих из нас. Хотел я тебя тогда «заложить», но вот что-то не пустило. Ностальгия, что ли, по всему нормальному, человеческому. Ведь и я когда-то был таким. Как ты эту девчонку защищал! Сам был готов подставиться… Я решил, что лучше иметь такого друга, чем врага. Да и хотелось, чтобы ты чувствовал себя моим должником. Но сегодня ты сполна рассчитался…
– Странно это слышать от тебя, — Иванов даже смутился от неожиданных слов.
– Что слышать? — не понял Батурин.
– Слова такие, — Иванов посмотрел товарищу в глаза.
– Какие?
– Нормальные, как ты сказал… А девчонку всё-таки зря ты…
– А ты думаешь, что Сашка Батурин хладнокровный убийца и бандит?! — повысил голос собеседник.
– Не кричи, тётя Катя услышит, — напомнил Иванов. — Да, я так думаю.
Батурин сразу как-то сник, стал меньше.
– А может, ты и прав, — тихо произнёс он. — Ведь тётя Катя уверена, что я ещё в милиции работаю…
– Дима, а ты что, действительно милиционер? — как бы невзначай поинтересовался Иванов.
– Мужики, давайте по третьей, — вместо ответа напомнил Дмитрий. — Чего время теряем?
– Третий… — Иванов поднялся с рюмкой из-за стола. Батурин и Дмитрий тоже встали.
– За погибших ребят! — Батурин выпил. Дмитрий молча опрокинул содержимое своей рюмки в рот.
– Всё, мужики, — закусывая и не садясь за стол, распорядился Батурин. — Завтра рано подниматься. Пошли спать.
Все трое улеглись в комнате Батурина, разместившись на видавших виды диване и двух раскладных креслах. Постельное бельё нашлось в большом старом шкафу.
– Мамино, — с любовью и тоской произнёс Батурин, притронувшись рукой к аккуратно сложенной стопке белых простыней, удивительно пахнущих свежим мылом.
– А что случилось с твоими родителями, Саня? — спросил Иванов, когда погасили свет.
– Мама умерла от сердца в тот год, когда я окончил институт и попал в Чечню, — выдержав паузу, ответил из темноты Батурин. — А отец её так любил, что не смог без неё жить и умер через год. Сам. Сердце просто остановилось.
Повисла длительная пауза.
– У тебя здесь одежда найдётся, чтобы ментам глаза не светить камуфляжами? — нарушил молчание Дмитрий.
– А тебе не показалось, что это не менты колонну взяли? — отозвался из темноты Батурин.
– Почему так решил? — засомневался Дмитрий. — Может «вованы»?
– Выучка не ментовская и не внутренних войск. Дима, ты же мент и служил во внутренних войсках — должен знать.
– Вообще-то, похоже. Тогда кто?
– Саня, а ты как думаешь, кто задержал колонну? — вопрос Батурина был обращён Иванову. Лица Батурина Иванов видеть не мог, но этот вопрос ему не понравился. «Почему Батурин спрашивает меня? Всё-таки не доверяет?» — подумал он прежде, чем ответить.
– Войсковой спецназ, — почти не сомневаясь, произнёс Иванов.
– Откуда знаешь, — настороженно спросил Дмитрий.
– Знаком с их работой по Чечне. И обмундирование войсковое.
– Прав Саня, — поддержал его Батурин и стал рассуждать:
– Это для нас хуже. Значит, колонну мы потеряли. А ведь с МВД была договоренность. В Министерстве обороны у нас своих людей нет. Но хорошо другое: «вояки» всё равно передадут всех задержанных ментам. Оттуда нам их вытащить проще.
– А если не ментам, а в ФСБ? — подсказал Иванов.
– Разберёмся! — проворчал Батурин. — Меня сейчас волнует: кто нас продал?
– Сложно всё, — заговорил из своего угла Дмитрий. — Не нашего уровня задача. Пусть «наверху» разбираются.
– Да нет! — возразил Батурин. — Мне надо знать: с кем работать и кому доверять? Запросто так голову в капкан совать не хочется.
– Думаешь «стукач» где-то среди начальства? — осторожно подсказал направление разговора Иванов.
– Может, среди начальства, может, среди нас, — неопределённо произнёс Батурин. — Полную информацию о грузе знали только «наверху». А там, в основном, — «урки». А среди «урок» и законы тюремные. Лично я им не верю.
– Я им тоже не верю! — поддержал Дмитрий.
– Не пойму я вас, мужики, — усмехнулся Иванов, — не верите «уркам», не уважаете, а им служите! И как-то не вяжется это с вашими погонами.
– Не «парься» сильно, Саня, — откликнулся Батурин, — мы-то с тобой уже «бывшие».
– Офицеров «бывших» не бывает, коллеги, — серьёзно сказал в темноту Иванов. — Офицер или есть, или его нет.
– А чего непонятного! — с плохо скрытой досадой отозвался в полголоса Дмитрий. — Помытарься с моё на «гражданке», когда семья жрать просит, а денег на работе платят столько, что самому голодным приходится оставаться. Думаешь, я от хорошей жизни в ментуру подался? И всё равно денег не хватало. Я себе штаны гражданские не мог в магазине купить! Срам один! В старье ходил. А тут Чугун «левые бабки» предложил! И делать-то надо то, чему тебя в армии научили. Естественно, что я согласился.
– Слушай, Дима, скажи честно, — Иванов очень хотел это выяснить, — ты тогда в лесу при расстреле пацанов был?
– Был, — тихо ответил тот.
– А я что-то тебя не видел, — Иванов старался припомнить лицо Дмитрия среди «вольных стрелков».
– Ты его не узнал в маске! — говорит Батурин серьёзно или смеётся, было не понятно.
– Всё мужики, я сплю. — Сизов завозился на кровати, укладываясь удобнее.
– Спокойной ночи. — Иванову дальше тоже не хотелось разговаривать.
Батурин ответил молчанием.
В окно пробивался поздний зимний рассвет. А заснуть не удалось. Вот они те, кто убивал Наташку и её друзей в лесу. Лежат рядом. Возьми нож и сверши задуманное. Но не поднимается рука. Всё-таки не стал он ещё таким, как эти двое. Но как вдруг изменился Батурин в своей квартире, будто стал совсем другим человеком! Ушло всё наносное, злое, страшное. Чувствуется в нём надлом душевный. Оказывается, Сашка Батурин, который вырос в этом доме, — совсем не плохой человек. Он помнит об ушедших родителях, любит свою семью, тётю Катю. Очень скучает по матери. А Дмитрий? Нормальный мужик, заботящийся о жене и детях. И как-то уж совсем незаметно для себя сблизился с ними душой Иванов. Не поднимается рука просто взять и убить их. На войне с этими ребятами он, наверное, пошёл бы в разведку и был бы уверен в них, как в себе! А теперь он должен с ними поступить, как с врагами. Так что же это за время такое, которое делает врагами друзей, братьев — чужими, соратников по оружию — непримиримыми! Неужели прав Чугун, и идёт Гражданская война? Война между своими. Война без правил.
С мыслями об этом Иванов не заметил, как заснул.

Утром Батурин успел сбегать в магазин, пока все ещё спали. Когда Иванов и Дмитрий поднялись и заявились на кухню, там их встречали Батурин с тётей Катей, и вкусно пахнущая яичница с колбасой.
После сытного завтрака гардероб Батурина подвергся тщательному осмотру. Старых вещей там оказалось не много, и не нашлось почти ничего зимнего. Дмитрий всё-таки сумел подобрать себе штаны и куртку «Аляску». Его чёрная маска-шапочка, собранная на голове, вполне походила на спортивную. В таком виде Дмитрий был готов ехать хоть в Москву.
Иванов себе ничего подобрать не смог. Батурин, напротив, нашёл много вещей, но от поездки домой решил воздержаться.
– Меня теперь каждая собака знает, как старшего колонны, — трезво рассудил он, проводя маленькое совещание у себя в комнате за столом. — Вот вас почти никто не знает, но, если выбирать, то из вас двоих Чугун больше поверит Дмитрию. Поэтому ты, Дима, поедешь на «фирму» и узнаешь: как там? Про нас расскажешь только Чугуну. Как он дальше скажет, так и сделаем. А пока мы с Саней Ивановым будем тут дожидаться твоего телефонного звонка.
На этом и порешили. Дмитрий, переодетый в гражданский костюм, попрощавшись, поехал на разведку. Провожать его не стали, чтобы лишний раз «не светиться» в посёлке днём.
После отъезда Дмитрия Батурин взял стул и полез на шкаф. Он отыскал и потянул оттуда старый большой чемодан.
– Помоги снять, — попросил он Иванова, с интересом наблюдавшего за потугами хозяина.
Изрядно потёртый, но прочно скроенный, наверное, ещё довоенный чемодан оказался очень тяжёлым.
– Ты там слитки золота хранишь? — пошутил Иванов, принимая из рук Батурина груз.
– Лучше, — хитро усмехнулся Александр, с помощью ключей открывая крышку чемодана. Внутри оказался целый арсенал оружия: два завёрнутых в тряпки автомата Калашникова с укороченными стволами и три пистолета Макарова. Ко всему этому прилагались снаряжённые магазины.
– Ты запасливый! — похвалил Иванов товарища за предусмотрительность.
– Это моя последняя «явка», — признался Батурин, бережно разворачивая и перекладывая оружие на пол. — Живым мне сдаваться нельзя. Поэтому моя жизнь кому-то дорого будет стоить.
– Верю, — Иванов серьёзно посмотрел на Батурина и вдруг перед глазами явственно всплыла картина: как приподнимается с окровавленного снега умирающая раненная девушка, а холодные серые сумерки прорезает короткая автоматная очередь… Иванов наяву услышал резкий звук автоматных выстрелов и увидел глаза девушки, полные ненависти и ужаса.
– Эй, ты сейчас где? — откуда-то со стороны дошёл до Иванова голос Батурина.
– Так… задумался, — бросил Иванов, глядя на автоматы.
– Выбирай себе по вкусу, — предложил Батурин, указав на разложенный на полу арсенал. — К каждому автомату по четыре рожка. К пистолету по две обоймы и там, в коробке, ещё патроны. Плюс у нас с тобой по гранате. Если что, нас так просто не возьмут.
Иванов, взяв короткоствольный автомат, перекинул его на весу из руки в руку.
– Не хотелось бы пускать в дело, — сказал он, кладя оружие обратно на пол и глядя на Батурина. «Рано, ещё не время», — промелькнула мысль, охладившая желание поквитаться.
– Будем надеяться, что не придётся, — проронил Батурин, проверяя пистолеты.
– Саня, я домой позвоню, а то мои волнуются. — Иванов, сидя на стуле, наблюдал за действиями Батурина.
– Ты сам подумай, — посмотрев на Иванова, стал рассуждать тот, — если твой телефон прослушивается, то нас в два счёта «вычислят» по звонку. Даже из посёлка звонить тебе не советую. Потерпи, выберемся отсюда, тогда звони, сколько душе угодно.
– Ясно, — не стал возражать Иванов.
В обед, дождавшись пока Батурин отлучится из квартиры, а тётя Катя закроется в своей комнате, Иванов подошёл к старому телефонному аппарату в коридоре и, накручивая диск, набрал московский номер Алексея Агеева.

Рано утром в коридоре зазвонил телефон, и трубка голосом Дмитрия Сизова сообщила, что к дому сейчас подъедет «Волга» с тонированными стёклами. Там только один водитель. Батурина и Иванова ждут в фирме.
С Сизовым разговаривал Батурин. Положив телефонную трубку на аппарат, он задумался, потом, посмотрев отсутствующим взглядом на ожидающего в коридоре Иванова, будто в никуда медленно произнёс:
– Собираемся. Сейчас подойдёт машина…
Услышав звук подъехавшего автомобиля, и выглянув в окно, Батурин убедился, что «Волга» остановилась у подъезда. Но он почему-то не спешил одеваться.
– Что-то мне тревожно на душе, — почти прошептал Батурин, разглядывая пустынную улицу сквозь прикрытые шторы. — Не спокойно… Саня, погляди сам: не праздник, не выходной, а на улице не видно прохожих.
Иванов подошёл к окну и осторожно отодвинул штору. Беспокойство Батурина стало передаваться и ему. В этот не совсем ранний час на улице почему-то не было людей.
– И Сизов говорил не своим голосом, — тихо сообщил Батурин. — Волновался, что ли? Мне это сразу показалось странным.
– Может, заболел? — предположил Иванов, отвлекаясь от окна.
– Может… Ты видел когда-нибудь в фирме эту «Волгу»? — продолжая пребывать мыслями где-то далеко, спросил Батурин.
– Не припомню такой, — честно ответил Иванов, рассматривая стоящий внизу автомобиль. — Может, нанятая?
– Может… Но навряд ли. И охраны нашей нет. Странно. Не похоже это на Чугуна.
– Времена меняются, — возразил Иванов. — Может, охрана поджидает нас где-то.
– Именно поджидает… Бережёного бог бережёт! — приняв решение, Батурин будто вернулся в этот мир и стал энергично отдавать команды. — Арсенал не пригодится. Берём пистолеты и через чердак на пожарную лестницу. Кроме денег и документов с собой ничего не брать! Я иду первым, ты — прикрываешь. Пока ещё совсем не рассвело — не заметят. Уйдём.
– Ты думаешь, нас «обложили»? — Иванову стоило большого труда играть отведённую самим себе роль, оставаясь в образе не очень сообразительного человека.
– А ты так не думаешь? — Батурин некоторое время смотрел на товарища. Иванову ничего не оставалось, как, пожав плечами, сказать:
– Что-то быстро они на нас вышли.
– Именно… Сейчас некогда разбираться. Уходим. А разберёмся потом…
Медленно приоткрыв дверь на лестничную площадку, Батурин с пистолетом в руке осторожно высунул голову и посмотрел по сторонам. Убедившись, что в подъезде их никто не ждёт, сделал первый шаг. Иванов, держа пистолет наготове, вышел из квартиры вслед за товарищем и тихо притворил за собой дверь. Они поднялись полуэтажом выше и оказались у входа на чердак. Батурин с помощью ключа быстро справился с большим навесным замком на невысокой грязной двери. Обитая потемневшей жестью старая чердачная дверь подалась со скрипом. Войдя на чердак, они с тем же противным скрипом прикрыли её за собой. Почти в полной темноте подкрышного пространства Батурин ориентировался уверенно:
– За мной, — скомандовал он Иванову, — только голову пригни!
Через чердачное окно с дырявой фанерой вместо стёкол, в которое сочился серый рассвет и безжалостно дул январский ветер, Батурин и Иванов выбрались на крышу.
– Осторожно, шифер скользкий, — негромко предупредил Батурин. Держась за кирпичные трубы вентиляции и отопления, беглецы, стараясь соблюдать полную тишину, перебрались на обратный скат крыши, и подошли к самому краю. Почти рассвело. Они осмотрели тыльную сторону дома и дальше путь к отступлению. Внизу под лестницей не было видно ни души. Пустырь за посёлком казался спокойным.
– Я спущусь первым, — показал Батурин на металлическую пожарную лестницу, — а ты меня подстрахуешь. Потом спускайся, а я подстрахую тебя. Если что не так, я живым сдаваться не собираюсь. — Батурин показал гранату и засунул её обратно в карман. Иванов только кивнул головой в знак согласия.
– Ну, с Богом! — выдохнул Батурин и ступил на металлические перекладины. Спустился он быстро.
Убедившись, что товарищ стоит на земле, Иванов взялся за холодные железные перила. Уже на середине спуска он почувствовал, как немеют от холода руки. От сковавшего металл мороза не спасали даже кожаные перчатки на меху. Иванов посмотрел вниз: оставалось совсем немного. Ступив на землю, он засунул перчатки в карман, а замёрзшие руки под куртку.
– Некогда, — поторопил Батурин, — по пути согреешься. Уходим!
Преодолевая невысокие заборы частных огородов, две фигуры — одна в зелёном камуфляже, другая в «гражданке» — стали удаляться от посёлка в сторону виднеющегося невдалеке пролеска, за которым проходила шоссейная дорога на Москву. Их никто не преследовал.

– Не подвела меня интуиция! — со злостью прошептал на ухо Иванову Батурин, когда они при выходе из придорожной лесополосы чуть не столкнулись с ОМОНовцами, курившими на обочине дороги возле милицейского автобуса. — По наши души «ангелы» прилетели. Предал Сизов, сволочь!
Стараясь оставаться незамеченными между деревьями, беглецы углубились обратно в лесополосу и пошли ускоренным шагом вдоль дороги от посёлка.
– Сделаем так, — через некоторое время сказал размышляющий о чём-то Батурин и остановился, — сейчас мы разделимся. Каждый будет пробираться домой самостоятельно. Нас ищут двоих. Так? — Батурин посмотрел на Иванова. — Один из нас обязательно дойдёт. Главное — добраться до Чугуна. Он поможет. И нужно доложить ему, что Сизов предатель! Ну, что?
– Согласен, — кивнул головой Иванов и посмотрел на Батурина. — Давай разделяться. Ты по «гражданке». Выходи на дорогу и лови попутку. А я так дальше и пойду, пока лес не кончится. А там видно будет. Если доберёшься первым — моим ничего не сообщай.
– Понял. — Батурин полез во внутренний карман куртки и протянул пачку денег. — Возьми, Саня, они тебе могут понадобиться.
– Твои? — зачем-то спросил Иванов.
– Фирмы, — коротко бросил Батурин. — Бери, говорю!
– А как ты потом отчитаешься?
– До этого «потом» суметь дожить надо!.. — Батурин добавил матерное выражение. — Эти деньги на командировку. Со всей колонны только двое нас и осталось. Поэтому бери и не мучайся. У меня ещё есть.
– Благодарю! — Иванов спрятал деньги в карман.
– Ну, удачи, братишка! Где наша не пропадала! — Батурин пожал Иванову руку и направился на звук проезжающих машин. Иванов, постояв, надавил кнопку висевшего на поясе пейджера и, включив радиомаяк, двинулся вдоль дороги…

– Ну, здравствуй!.. — Иванов повернулся на голос и не поверил своим глазам: на пороге комнаты для допросов в зелёной общевойсковой форме с погонами подполковника стоял Виктор Быстров.
– Здравствуй! — повторил Быстров. — Не узнаёшь?
Иванова словно ударило током: вот чей голос он не мог вспомнить ночью на шоссе! Как же он не узнал под спецназовской маской друга? Прошло более трёх лет после их последней встречи, но Быстров почти не изменился. Только погрузнел чуть-чуть.
– Виктор! — радостно вырвалось у Иванова. — Здорово! Как ты меня нашёл?
– Сиди, сиди… — Быстров, закрыв за собой дверь, прошёл в комнату и протянул Иванову руку. — Ну, здорово, братишка! Рад, что мы снова вместе!
Иванов всё-таки поднялся, и они обнялись. Обнялись как братья по оружию, по тяжёлым военным будням, как офицеры, рисковавшие жизнью и прикрывавшие друг друга в бою.
Иванов верил и не верил, что перед ним его боевой товарищ. Это было больше, чем везение. Немного постояв, держась за руки и глядя друг другу в глаза, они, наконец, вспомнили о деле.
– Ты здесь главный? — поинтересовался Иванов, окинув глазами серую тюремную комнату.
– Да ты садись, — по-доброму улыбнулся Быстров. — Разговор у нас с тобой долгий. А на стены не обращай внимания, считай, что это временный антураж. Здесь, конечно, главный не я, но в твоём деле — одно из самых главных действующих лиц.
– Это как?
– Давай не всё сразу, — произнёс Быстров, усаживаясь за стол следователя. — А я ведь тогда поверил в то, что ты погиб в горах. Жалел очень, что не смог помочь в той истории с расследованием по налёту на населённый пункт. Узнал поздно. Вообще-то странная какая-то история! Веришь, никаких материалов по ней нет. Нас не трогали… Ну, с этим ладно… и вдруг такая неожиданность: экстренно знакомлюсь с планом по захвату колонны с оружием и гляжу — твоя фамилия. И даже имя совпадает. Сразу даже не поверил, что это ты. Решил уточнить в Министерстве внутренних дел. Мы ведь теперь все вместе с терроризмом боремся, так сказать, — в одной команде. Я от нашей «конторы» представляю отдел. Пока суд да дело — я по инстанции вверх: разрешите мне возглавить операцию по захвату? Времени было в обрез. Наш генерал — пробивной мужик, разрешили. А тебя я там — на шоссе сразу узнал.
– Так это ты меня освободил? — догадался Иванов. — И ты этот номер придумал с холостыми патронами?
– А что? Натурально получилось. Всё разыграли, как по нотам! Ты тоже молодец! — кивнул головой довольный подполковник. — А классно мы всё обставили с вашим побегом! Даже некоторые мои ребята поначалу поверили. А все остальные до сих пор верят. А мы не станем пока их разубеждать.
– А что с другими сопровождающими из колонны?
– Остальными задержанными МВД теперь занимается.
– МВД? — с сомнением в голосе переспросил Иванов.
– Ну да, — подтвердил Быстров. — Это их операция. Милицейские начальники распланировали «грандиозный» захват в момент передачи оружия боевикам, но не «смикитили», что в Ингушетии их коллеги на чеченцев работают. А мы знаем. Поэтому было решено колонну брать прямо при выезде из Московской области силами ГРУ. Теперь вот улаживаем отношения с МВД и ФСБ. Но это мелочи… Самое главное: оказалось — это ты, живой и невредимый!
– Выходит, что мы оружие везли? — уточнил озадаченный Иванов.
– Оружие, — подтвердил Быстров. — Похищенное со складов Московского военного округа. Прямиком террористу Басаеву. Потому мы и подключились. ГРУ ведь гражданскими делами не занимается.
– А я думал, что мы везли гуманитарную помощь.
– Грузовики оборудованы вторым дном, Саня. Поэтому ты и не увидел. Но спасибо за поданную вовремя информацию. — Быстров стал листать какие-то бумаги на столе. — Кстати, как там твой коллега Батурин — будет с нами общаться? Как считаешь?
– Трудно сказать, — пожал плечами Иванов. — А у вас что-то на него есть?
– Имеется кое-какой материальчик. Может, Батурин думает, что мы о нём ничего не знаем? — Быстров посмотрел на Иванова. — Тут он сильно ошибается! Посоветуй, Саня, как нам его лучше обработать, чтобы он согласился на сотрудничество?
– Он хоть и сволочь, но не последняя, — вздохнул Иванов, вспомнив про убитую в лесу девчонку и ночной разговор в квартире Батурина. — С головой «дружит». А как с ним работать — в этом уж вы специалисты. Силой он не дастся. Назначьте встречу, гарантируйте безопасность. Убеждайте. Проанализируйте вместе с ним последние пару лет жизни, те, что он служит фирме. Я думаю, что человеческое в нём ещё что-то осталось. И семья у него есть. Он их любит.
– Поможешь? — Быстров посмотрел на Иванова.
– Помогу, — после некоторого молчания согласился Иванов. — Знает Батурин много. И Чугун ему верит. Кстати, когда меня выпустят?
– Не спеши, — Быстров откинулся на стуле, задержав взгляд на лице Иванова. — Не всё так просто. Да и не безопасно для тебя в данный момент «светиться» на воле. Для фирмы ты представляешь угрозу — участвовал кое в чём, знаешь кое-что. Зачем им лишние свидетели? Особенно сейчас. Пусть считают, что ты ударился в бега. Немного всё поуляжется, прояснится ситуация, тогда и выйдешь. Лучше подумай, что делать с Батуриным?
– Подумаю.
– Тут рядом с тобой Сизов сидит. Вовремя ты его «вычислил». Мало того, что «крот» среди оперативников завёлся, так он ещё в спецназе у Чугуна подрабатывал! Редкий мерзавец!
– Вы успели его перехватить до встречи с Чугуном?
– Взяли прямо на вокзале «тёпленького» при выходе из электрички. Он ничего сообразить не успел. Свои оперативники его опознали на одной из станций. После твоего звонка милиция операцию по захвату объявила. Так что с Чугуном он так и не встретился.
– Раскололи его?
– Расколоть-то раскололи. Только вот не знаем, насколько глубоко? И планов его дальнейших не знаем. Вроде согласился сотрудничать, помогает следствию… Без возражений позвонил вам… А там, кто его знает? Слушай, может тебя с ним из «одиночек» в одну камеру перевести?
– Не уверен, — засомневался Иванов. — Сизов не дурак. А вдруг он решил поиграть: дал согласие на сотрудничество для видимости, а потом обо всём Чугуну доложит. А я раскроюсь раньше времени. Вы уж сами без меня с ним определитесь. Потом, при благоприятных обстоятельствах — можно и на контакт пойти. Тогда я с ним пообщаюсь. А если поверю ему, другой разговор будет. Кстати, Батурин уверен, что Сизов — предатель. Пусть он с этой информацией дойдёт к Чугуну. Сизову потом деваться будет некуда.
– Ладно. В этом резон есть, — согласился Быстров, ставя на стол диктофон. — Теперь, Саня, давай рассказывай про себя всё подробно, как на духу: как, где, когда ты познакомился с «фирмой» и как начал в ней работать?
Иванов, немного помолчав, начал рассказ со случайной встречи с Есиным…

Всё сказанное Иванову пришлось повторить на бумаге. Писал он в своей камере весь долгий вечер и часть ночи. Благо, что бумаги было много, и ему никто не мешал. Единственное, о чём не упомянул Иванов, так это о своём желании самому наказать участников лесного расстрела.
Исписанная пачка стандартных листов получилась довольно толстой. Утром он передал её по назначению.
Вторая беседа с Быстровым состоялась на следующий день уже без диктофона. Началась она с вопроса Иванова:
– Скажи, Витя, а почему делом «фирмы» занимается ГРУ?
– Может, ты считаешь, что мы не справимся? — холодно улыбнулся сидящий через стол напротив Иванова Быстров и невесело взглянул на товарища.
– Да нет, — пожал плечами Иванов. — Просто организация ваша уж очень серьёзная. И гражданскими лицами вы вроде не занимаетесь. Сам говорил.
– А, по-твоему, терроризм и Чечня — это не серьёзно? — Быстров погасил улыбку.
– Наоборот, — Иванов даже выпрямился на стуле под взглядом товарища. — Считаю, что Чечня — слишком серьёзно. Но вроде бы нашей «фирмой» занималось МВД?
Быстров поднялся, прошёлся по комнате и остановился у зарешеченного окна. Недолго постояв, глядя на улицу, он повернулся к Иванову:
– За этой вашей «фирмой» числятся большие «грязные дела». Нам с твоей помощью удалось зафиксировать одну из поставок оружия на Кавказ. Но это только — капля в море. А что дальше? Где хозяева? Что толку, если мы сейчас возьмём этого Чугуна? Твои показания — против него? Для суда этого недостаточно. Даже если он состоится, верхушка останется нетронутой. Да и свидетелей уберут. Нам бы самый верх зацепить! А как? Ты хотя бы знаешь, кто руководит организацией поставок наркотиков в области? — Быстров выжидающе смотрел на Иванова.
– Не знаю, — пожал плечами тот. — Я на самый верх доступа не имею. Но слышал, что кто-то опытный.
– В том-то и дело. Все только слышали! — подполковник с силой сжал и разжал перед лицом кулак, будто раздавил в воздухе кого-то невидимого. — Могу дать подсказку: по непроверенной информации этот канал поставки наркотиков налажен двумя сёстрами. Как их зовут — не знаем. В криминальных кругах их клички: Зита и Гита. Может, есть у тебя на примете такие?
– Эти сёстры живут в нашем городе?
– Не обязательно. Они могут проживать и в Москве, и в области. Не исключение и ваш город.
– Нет, — подумав, ответил Иванов.
– И у нас нет, — вздохнул Быстров. — Значит, будем ждать, пока Чугун нас на них выведет. Будем следить и ждать! Да ты угощайся! — Быстров показал взглядом на два стакана с чаем на столе и блюдце с печеньем.
– Как там Сизов? — Иванов придвинул горячий стакан и стал кидать в него кусочки сахара, лежащие тут же, на блюдце.
– Похоже, сказал всё, что знал. — Быстров стал смотреть в окно. — Дам тебе почитать протоколы его допросов. Может, где какие «нестыковочки» найдёшь.
– Согласен. — Иванов стал размешивать сахар ложечкой, негромко бряцая ей о края стакана. — Мне самому интересно почитать. А что с Батуриным? Дошёл?
– Дошёл. — Быстров, глядя на Иванова, оставался стоять у окна. — ФСБшники держат на «прослушке» все телефоны фирмы. Небезызвестная тебе Лариса вчера вечером звонила Чугуну и сообщила, что «гость» остановился у неё. «Наружка» проследила за Чугуном. Тот поехал прямо к дому Ларисы и через полчаса вывел из подъезда коренастого мужчину. Лица рассмотреть не удалось, гость надел на голову капюшон спортивной куртки. Но думаю, что это Батурин. Проследить дальнейший их маршрут не удалось. Машина охраны Чугуна «отрезала» машину наружного наблюдения через пять минут. Обнаружили слежку. А нам сейчас информация ой как нужна! Как думаешь, Чугун не уберёт Батурина?
– Думаю, что сейчас — нет, — рассудительно произнёс Иванов. — Таких бойцов, как Батурин, у Чугуна не много. Он его уберёт только тогда, когда перестанет доверять.
– Резонно, — кивнул Быстров. — Пока компрометировать возможный перспективный источник информации не будем. Лучше мы его аккуратненько «возьмём» и предложим торг: или — или...
– Ну, арестуете вы Батурина, — Иванов отпил чай. — Он будет молчать. Что тогда? Примените ваши специальные методы?
– Это на крайний случай. Не хочется калечить парня. А что ты предлагаешь?
– Подумать надо, — пожал плечами Иванов.
– Хорошо бы, чтоб он на нас поработал. Нам, кроме выходов на главарей группировки, нужны выходы на верхушку банд боевиков, нужны все каналы поставок в Чечню и из Чечни.
– А что оттуда налажено? — Иванов сделал второй глоток.
– Наркота всякая да валюта фальшивая. Встречаются и поддельные российские деньги, литература экстремистского плана. Да там всякого дерьма хватает! — Быстров, встав вполоборота, снова посмотрел в окно. — Самое главное, террористическая зараза ползёт с Кавказа!
– Учитывая продажность ГАИшников на дорогах, не удивительно, что эти каналы функционируют почти легально! — усмехнулся Иванов.
– Да что ГАИ! — Быстров, отвернувшись от окна, взглянул на товарища. — Если бы только ГАИшники да менты. Вся система так выстроена! Знаешь, чем сейчас ФСБшники занимаются по всей России? «Крышуют» бандитов да ларьки на рынках для своих родственников открывают. А что им ещё остаётся? Вон у нас на их начальство информации скопилось столько, что не знаем, куда девать! К примеру: приезжает на место вновь назначенный начальник ФСБ или прокурор, так «братки» его жене или сыночку «тачку крутую» да квартиру в центре города — нате-с, пожалуйста! А попробуй-ка откажись да зацепи кого-то из братвы, так получишь «телегу компромата» на себя вышестоящему начальству или, ещё хуже, гранату в окно или автоматную очередь в машину!
– Ни фига себе! — искренне удивился Иванов. — Такой беспредел в государстве?! И в Москве об этом знают?
– Оттуда вся гниль и идёт, — скривился в усмешке Быстров. — Говорю же — Система. Правда, она уже не попахивает гнилью, а на всю Россию воняет дерьмом! До всех соседей дошла эта вонь! Из спецслужб одна только незамаранная «контора» осталась — наша. Потому вот и ношу погоны ещё. А так бы давно уже охранял какого-нибудь «крутого» и получал в валюте раз в десять больше, чем сейчас. Или наёмником куда-нибудь подался.
– Неужели всё настолько хреново? — другого слова Иванов не смог подобрать.
– Хреново, Саня. Очень хреново, — вздохнул Быстров. — В позапрошлом году, например, Радуев предпринял рейд. Скольких людей положил, сволочь! Ведь дали ему уйти наши же — суки! Хотя и мы, и группа «Альфа» готовы были на захват! И взяли бы его тёпленьким… Так этот самый «чеченский герой» Радуев со товарищи уже в следующем году преспокойно отдыхал и лечился в одном из санаториев под Москвой, тварь! — Быстров изо всех сил ударил крепко сжатым кулаком по столу. — Заметь, с ведома властей! А за прошлый год официально зарегистрировано восемнадцать терактов по России. В этом году их больше. И пока в Кремле заседает всякая «нечисть», математика эта будет расти по геометрической прогрессии от года к году! Вот такие дела у нас творятся. И внутри страны хреново, Саня, и вокруг России дела складываются не лучшим для нас образом.
– Мне ничего об этом не известно. Проведи-ка курс политического «ликбеза», — попросил Иванов. — А то я только официальную хронику и читаю.
– А даже по официальной хронике можно понять, что у нас происходит, — устало бросил Виктор. — Смотри, что делают! Весь народ расплачивается за долги, наворованные «могучей» кучкой, так называемой «семьёй» и к ним приближёнными! Вот так дефолт делается. А причиной этого дефолта эта самая «семья» с её безграничными аппетитами — воруют миллиардами! А какая идеология у страны? Вот скажи: кто в России сейчас настоящий герой? О ком снимают фильмы, пишут книги?
– Бандит, — Иванов сразу уловил, куда клонит товарищ.
– Правильно. А значит, кто сегодня кумир молодёжи? Бандит, — сам ответил на свой вопрос Быстров. — И ты посмотри, что «братва» устраивает! Запугивания бизнесменов, разборки, убийства среди бела дня! И всё это с ведома властей. Бандиты пришли во власть! А сборища всякие, спортивные соревнования имени какого-нибудь бандюка! Секции разные — тоже имени какого-нибудь «братана». Смену себе готовят. Уродуют молодёжь… мать их!
– Тут ты не прав, — возразил Иванов. — Портит молодёжь, вернее, не занимается воспитанием подрастающей смены нынешняя власть. А бандиты — просто занимают пустующую нишу и пользуются ситуацией.
– И я про то же, — не стал спорить Быстров. — Представляешь, какое будущее России готовим?
– Представляю, — вздохнул Иванов. — Уже пришлось близко столкнуться с этой проблемой. Ты мне лучше расскажи про положение России в мире.
Быстров, немного подумав, с готовностью согласился:
– Давай представим тот расклад сил, что сложился в мире после 1991 года.
– Ты имеешь в виду после того, как трое «демократов» расчленили «великий и могучий» Советский Союз?
– Ты правильно понял. — Быстров прошёлся по комнате и сел на место следователя. — Итак, давай отбросим всю эту словесную шелуху политиков. Мы ведь с тобой — боевые офицеры и можем трезво оценивать складывающуюся ситуацию.
– Насчёт «трезво» — это ты правильно подметил, — многозначительно усмехнулся Иванов. — Ты чай-то пей. Остынет.
– Этого «пьяницу» скоро уберут, — понизив голос, Быстров оставался серьёзным. — Иначе всей стране — «крышка». Дальше — некуда!
Иванов смотрел на товарища непонимающим взглядом — конечно, всё, что он до этого сказал, не очень вязалось с тем местом, где они сейчас находились, но такого смелого оборота в разговоре Иванов не ожидал. Быстров кивнул головой в подтверждение своих слов и продолжил громче:
– В мире череда локальных войн теперь просто неизбежна. У Америки больше нет мощного соперника, который многие десятилетия мог сдерживать её агрессивные намерения. Поверь мне, Саня, теперь американцы станут править миром с помощью бомб и ракет. К границам России вплотную придвинется НАТО. Зато мы — россияне теперь ясно увидели две истины: первая — в мире правят и всё решают сильные, вторая — Россия только жалкая побирушка, униженно ползающая у ног Запада. Как тебе такая картинка?
– Вить, к чему именно такая политинформация? И так на душе хреново… — Иванов поднялся и подошёл к окну. Во дворе за высоким забором на расчищенных от снега дорожках беспечно прыгали воробьи. Иванову захотелось сейчас оказаться там, на свободе, подышать её пьянящим воздухом. Он вздохнул, подумав о семье.
– Всё это я отлично представляю и сам. И даже знаю, что этот «демократический» переворот в девяносто первом подготовлен и профинансирован Западом. Что ж, они выиграли «холодную войну», — произнёс Иванов, не оборачиваясь.
– А тебя не посещает мысль о том, что грядёт «война горячая»? — Быстров оставался спокойным. Но этот спокойный тон заставил Иванова повернуться:
– Скажи, наконец-то, о чём я не знаю.
– Присаживайся к столу, — пригласил жестом Быстров, давая понять, кто здесь главный. Иванов не обиделся — армия приучила к дисциплине.
– Если есть сильная армия, она должна воевать! — будто вдалбливая азбучную истину, чётко произнёс Быстров и стал размешивать сахар в стакане.
– Бисмарка цитируешь? — усмехнулся Иванов. — Умный был мужик.
Быстров продолжал говорить, не обратив внимания на иронию товарища:
– У американцев армия сильная. А кто помешает им напасть на ослабленную, погрязшую в долгах Россию, у которой развалены и деградированы армия, флот, разрушена противовоздушная и противоракетная оборона, которой нечем воевать? Мы какую-то маленькую Чечню профукали! И что говорить, если даже Украина разрабатывает планы ведения войны с Россией за спорные территории! Я уже молчу про Прибалтику с Польшей. А давай-ка вспомним всемирную историю: уже десяток веков Запад боится и смертельно ненавидит Россию с её Православием и непохожестью русских на их стандарты. И для Запада нет ничего страшнее, если Россия снова станет сильной с её немыслимыми природными богатствами, с её господствующей географической позицией на огромном континенте, с её исторической ролью лидера в Евразии. Вспомни нефтеносный Ближний Восток девяносто первого: западные союзники ударами двух с половиной тысяч самолётов разбомбили Ирак, благодаря продажности Москвы, не выполнившей условия договора, подписанного Советским Правительством. А там, на Ближнем Востоке, всего лишь были затронуты интересы американского нефтяного бизнеса. и нате — получите! Механизм разрушения запущен. А что помешает Америке провести такую же «дистанционную» войну против нас, добивая ракетами и самолётами остатки почти уничтоженной «демократическим правительством» российской армии? Затем они преспокойно высадят десант в любой точке России, например, на нефтеносном Кавказе. Заметь, повод найдётся. А открою тебе секрет, если ты ещё не в курсе: наш подводный ракетоносный флот не боеспособен. Да и надводный тоже. Матросов кормить нечем. Нет даже солярки, чтобы выйти в море. Стратегические ракеты наземного базирования доживают свой ресурс. Ничего нового мы не выпускаем. Первое Лицо объявило, что врагов у нас нет! — Быстров со злостью стукнул по столу кулаком. — Они там, наверное, с ума посходили! Историю не читали! А история учит: пушки молчат до тех пор, пока существует равновесие сил. И стоит его нарушить — начинаются войны! Может, они надеются пересидеть следующую войну где-нибудь на Западе?
Иванов смотрел на разгорячённого Быстрова и узнавал в нём лихого командира спецназа, командовавшего диверсионной группой в первую Чеченскую. Виктор говорил, не страшась того, что их беседу прослушивают и обязательно запишут.
– Витя, не надо мне ничего доказывать. Я и так уверен, что нашим последним часом станет тот, в который Америка окажется неуязвимой для наших ракет, — спокойно сказал Иванов. — Газеты читаю и телевизор смотрю. И про Чечню догадываюсь, что там складывается союз кавказских бандитов и западных бизнесменов. И понимаю, что если американский бизнес захочет, то их десант окажется в любой точке мира в любое удобное для них время.
– Ладно бы только внешние враги нас «прессовали»! — в сердцах воскликнул Быстров. — На Северном Кавказе полностью «замазан» небезызвестный тебе господин Березовский с компанией!
– Березовский? — переспросил Иванов. — Ну что ж, теперь мне понятно, по каким каналам поступают к боевикам большие деньги из Москвы.
– Видишь, насколько всё складывается плохо. — Быстров уже почти успокоился. — Поверь, я знаю побольше твоего. Сейчас в Чечне затевается серьёзная провокация против России. Но это будет ещё не крупномасштабная война, а всего лишь её подготовка. А дальше — очень серьёзно. Там интересы таких западных «воротил»!
– Во главе провокации Басаев?
– Басаев. И арабский наёмник Хаттаб.
– Не нужно иметь большого ума, чтобы угадать про Басаева, — усмехнулся Иванов. — Его амбиции не вмещаются в границы Чечни. Кстати, ещё тогда в девяносто пятом поговаривали, что, командуя отрядом чеченских добровольцев во время войны в Абхазии, Басаев работал на ФСБ. Это правда?
– Можно я не стану отвечать на этот вопрос? — Быстров кинул выразительный взгляд.
– Тогда позволь узнать, если это не секрет, где Басаев с Хаттабом нанесут первый удар?
– По Дагестану. В этой республике Запад финансирует гнёзда ваххабизма — страшной мутации ислама, которая призывает резать не только христиан, но и своих мусульман — неваххабитов. Причём разрешает убивать и женщин и детей. Это тот же самый терроризм, только облачённый в религиозное учение. Чтобы полностью выбить Россию из Закавказья и получить огромный кусок нефтеносного каспийского шельфа, Западу нужен Дагестан. А для этого все методы хороши. Если план хозяев Басаева выгорит, то новое «переходное» ваххабитское правительство сразу же запросит военной помощи. Догадываешься у кого? А НАТО — тут как тут. Дальше базы НАТО появятся по всему Кавказу: в Чечне, Грузии и Азербайджане. Россия будет отрезана от кавказской нефти. А потом пойдут отделяться Калмыкия, Татарстан, республики Сибири. А Москва — ничто без регионов — пустое место, нашпигованное офисами. Если отделятся республики, центральная Россия рухнет, как карточный домик.
– Подожди, — остановил Быстрова Иванов, — я чего-то не понимю: а разве не «Алькаида» заинтересована в захвате Кавказа? Разве не «Алькаида» финансирует чеченцев и ваххабитов?
– Нет. У «Алькаиды» враг номер один — Соединённые Штаты Америки. И она ведёт с ними войну. Обзаводиться новым врагом в лице России ей невыгодно ни при каких раскладах. Во всяком случае, сегодня. Да и действует она по принципу: враг моего врага — мой друг. Подставить Россию под американские бомбы и ракеты она может. Это ей даже выгодно. Но противопоставлять себя России — нет. Кстати, исламисты никогда даже не планировали акций, подобных агрессии НАТО, и не заявляли открыто о намерении свергнуть законную власть третьих стран, как сейчас заявляет об этом Конгресс США. Так что говорю тебе точно: если даже деньги чеченским террористам поступают из Саудовской Аравии, всё равно — это деньги Запада. Американцам хочется столкнуть лбами нас и «Алькаиду».
– Почему же тогда в российских СМИ проходит информация о том, что «Алькаида» воюет с нами?
– Это отвлекающий политический ход. Россия на данном этапе сама не может противостоять США — нет сил. Чтобы не дать Америке повода для нанесения удара по территории России, обвинив в симпатиях к Бен Ладену, наши силовые структуры выработали такую тактику, будто мы находимся с «Алькаидой» в состоянии войны. Теперь США не могут предъявить нам огульных обвинений в поддержке мирового терроризма, и им трудно аргументировать перед всем миром свою позицию по Чечне. Европейским защитникам прав человека тоже теперь трудно обливать нас грязью. Мы выбили у них из рук основной козырь — Алькаиду. Но на Западе не дураки. Они скоро выработают новую восточную тактику, чтобы поставить Россию в зависимое положение. А у нас всё ещё не будет сил для отражения американской агрессии.
– И какой же выход?
– Ввести войска в Чечню и уничтожить гнездо терроризма и развала страны! И делать это надо уже сейчас — пока не стало поздно. И надо срочно поднимать из разрухи армию!
– А дадут ли нам это сделать? — в голосе Иванова прозвучало сомнение. — При таком правительстве и депутатах…
– При нынешнем президенте и его окружении — конечно, нет! — Быстров был категоричен. — Но я уже сказал, что скоро всё изменится.
– Хотел бы я иметь твою уверенность, — вздохнул Иванов.
– А ты поверь своему боевому другу. — Быстров выпил стакан чая залпом. — И ещё послушай, что я скажу: даже если мы сейчас перехватим у боевиков инициативу на Кавказе, с Америкой нам ещё придётся столкнуться жестоко. Это борьба за рынки.
– Ну, да. Американцы любят повторять: это бизнес — ничего личного! — скривился в усмешке Иванов.
– Да, это одно из правил развития экономики — конкуренция. Но пока нам надо выиграть войну с террористами на своей территории. — Быстров откинулся на спинку стула и стал смотреть на Иванова. Тот не опустил взгляда:
– Я так понимаю, в России она уже началась? Я читал, что в переводе с латыни террор означает «ужас».
– Правильно, — согласился Быстров. — А толковый словарь определяет понятие «терроризм» как насильственные действия преступных лиц в целях подрыва существующей власти. Причём кроме людских потерь, он влечёт огромные политические, экономические и моральные потери, оказывает сильное психологическое воздействие на большие массы людей. Но особую тревогу вызывает то, что, объявляя свою противоправную деятельность «джихадом» — войной против «неверных», преступники навязывают миру конфронтацию между религиями. Поэтому стоит отделять «ислам» и «терроризм», как два разных понятия, не поддаваясь на попытки Запада навязать нам ложный, искусственно созданный образ врага.
– Да, страх может заставить изменить очень многое, — качнул головой Иванов. — Это крупный козырь в умелых руках.
– И чей-то очень прибыльный бизнес, — подсказал Быстров. — Вложенные в него дивиденды окупаются в десятки раз. Тебе мешает конкурент — убей его, забери его деньги. Другим наука будет. Тебе не нравится политика правительства какого-то государства — взбудоражь народ парой-тройкой кровавых акций, и нет того правительства. Соседям урок будет. Тебе не нравится налаженный бизнес или отношения между другими партнёрами — взорви бизнес, внеси раздор в отношения религиозными, национальными разногласиями, и у тебя нет конкурентов. Это обыкновенный бандитский почерк в государственных масштабах. Но он очень доходен. Сейчас Масхадов дал согласие на размещение на территории Чечни лагерей и баз подготовки террористов, где инструкторы — иностранные наёмники, и получил свои деньги. Этих баз и лагерей уже более тридцати. Как ты думаешь, против кого пойдут воевать их выпускники?
– Думаю, что никак не против Америки.
– Правильно. Разве может пёс кусать хозяина? Если кончится финансовая подпитка, то не станет и лагерей в Чечне. Но сейчас в арабских странах создаётся единый международный террористический центр, где будут аккумулироваться финансы со всего мира и планироваться акции. Тех, кто хотел бы владеть запасами России, там хватает. Так что война наша только началась.
– Смотрю я на тебя, Виктор, и думаю: ты или фанат своей профессии или сумасшедший. Какая война? Нам всем было сказано, что врагов у нас нет. Это политика государства! Деньги бандитам идут не только из-за границы. Ни для кого не секрет, что чеченская диаспора во всех регионах России обложена данью и платит чеченскому криминалу. А криминал этот и есть бандиты Басаева, Масхадова и им подобным. Чеченский криминал очень тесно связан с российским. Весь незаконный бизнес задействован в финансировании Ичкерии! А уже оттуда часть денег, совершив оборот, поступает в Москву. Вы хотя бы с этим разберитесь. А потом уже замахивайтесь на заграничный террористический центр.
Быстров насупился и опустил взгляд.
– Что же ты, Саня, бьёшь-то по самому больному месту, — тихо прорычал он. — У меня сердце кровью обливается, когда я вижу, что творят наши руководители. Но я не волшебник и не могу всё исправить одним только желанием! — Быстров поднял на Иванова горящий ненавистью взгляд. — Я тоже тот самый народ, который продают и предают ежедневно! Но всё скоро изменится!
– Я тоже на это надеюсь, — примирительно сказал Иванов...
На следующий день в кабинете следователя вместе с Быстровым присутствовал майор Агеев и незнакомый мужчина в гражданке. Когда Иванов вошёл, Агеев сидел в милицейской форме за столом, а одетый по-гражданке Быстров стоял у окна, лицом к двери, облокотившись на подоконник. Иванова ждали. Быстров и Агеев его поприветствовали дружеским рукопожатием, как старого знакомого, незнакомец сухо поздоровался кивком головы.
Когда Иванов сел на своё обычное место за стол напротив следователя, Агеев открыл лежащую возле него тонкую папку с документами и быстро пробежал по ней глазами.
– Я ознакомился с твоим подробным рапортом, Александр. В связи с этим возникли некоторые вопросы, — Агеев посмотрел на Иванова. — Вопрос первый: почему ты не включил радиомаяк на тревожной частоте при задержании колонны спецназом? Почему не подал сигнал тревоги?
Агеев замолчал, давая Иванову возможность обдумать ответ. Но тот уже не раз прокручивал в голове всевозможные вопросы, поэтому долго думать не стал:
– Захват прошёл очень быстро, никто ничего не успел сообразить. Вначале я сам решил, что это милиция. Дальнейшие события развивались стремительно. И когда я вспомнил про радиомаяк, то мы уже ехали с Батуриным и Сизовым на «ГАЗели» подальше от остановленной колонны. Ещё я подумал, что мы не вышли за границы Московской области. А по инструкции маяк нужно включать после ее проезда.
– Александр, ты понимаешь, что работающий радиомаяк облегчил бы нам выполнение задачи? — раздражение проскользнуло в интонации Агеева.
– Извини, Алексей, какой именно задачи? Разве вы со спецслужбами имеете разные конечные цели? — Иванов перевёл взгляд с Агеева на Быстрова, потом снова посмотрел на Агеева. — Колонну с оружием задержали. Исполнителей взяли. Теперь надо найти и обезвредить тех, кто стоит во главе организации на местном уровне и выше. Или я чего-то недопонимаю?
– Всё правильно, — согласился Агеев. — Задача-то у нас одна, только немного разные пути её решения. — Он бросил короткий взгляд в сторону Быстрова. Тот никак не прокомментировал выпад милиционера.
– Про исполнителей ты тоже прав, — помолчав, Агеев достал сигареты и предложил присутствующим. Быстров и Иванов отказались, Агеев закурил и глубоко затянулся. — Только всё это — мелкая рыбёшка. — Сидя за столом, он выпустил через ноздри густое облако белого дыма. — Из всех задержанных один только Сизов кое-что значит. И тот уже всё рассказал и молчит. Кстати, тебя покрывать не стал, и покаялся, что это не он, а ты четверых застрелил. Но не беспокойся: по нашей легенде выходит, что это Батурин четверых спецназовцев положил. Если поймаем — ни за что не отвертится!
– А в том, что стрелял в пацанов в лесу, Сизов тоже покаялся? — поинтересовался Иванов.
– Нет, — удивлённо поднял брови милиционер, — про это он ничего не говорил.
– А вы ему напомните про этот расстрел, — посоветовал Иванов. — Я в рапорте не указал, так как лично Сизова там не видел, но по некоторым фразам Батурина и самого Дмитрия я понял, что тот участвовал в расстреле пацанов из «наци» и землекопов. Возможно, что он был в маске. Даже, скорее всего. Сизов ведь не отрицает своего участия в спецназе Чугуна? Скажите, что есть свидетели его участия в расстреле, что эти свидетели дали показания, и добавьте, что Чугун уже «приговорил» Сизова как предателя.
– Спасибо за ценную информацию, — Агеев сделал пометку на листе бумаги. Иванов посмотрел на молчавшего Быстрова. Тот одобрительно кивнул головой.
– Мужики, — поинтересовался Иванов, — а почему вы меня не расспрашиваете о том расстреле? Я многое могу рассказать. Мне эти пацаны до сих пор снятся!
– То, что нужно, мы уже знаем, — сказал молчавший до этого Быстров. — Но «сверху» решено не поднимать этого дела.
– Что? — не поверил Иванов.
– Национализм — тема очень скользкая, — вступил в разговор Агеев. — А для многонациональной России — ещё и очень опасная. Поэтому официально мы не знаем ни о каком расстреле.
– Но там же больше сорока человек «положили»! — воскликнул Иванов. — Большинству из убитых от семнадцати до двадцати лет! Коллеги, как же вы с таким камнем на душе жить-то станете?
– Люди каждый день пропадают, — спокойно возразил Агеев. — Будем считать, что и эти сорок пропали без вести. И чтобы сразу развеять все иллюзии, предупреждаю, если кто захочет в мутной воде рыбку половить, тоже может пропасть без вести. Тема закрыта!
– Вот это я понимаю — система! — тихо проговорил раздавленный услышанным Иванов. — Но не думал, Алексей, что ты такая сволочь!
– Вопрос второй, — как ни в чём не бывало продолжил Агеев, заглядывая в папку с документами, — почему ты, гражданин Иванов, дал возможность уйти преступнику Батурину? Мы же с тобой договорились обо всём! Тебе с ним нужно было только сесть в машину! и всё…
– Уже и «гражданин»! — глядя в пол, медленно произнёс Иванов и громко хмыкнул. — «Гражданин»!.. А не пошёл бы ты… гражданин начальник!
– Тихо, тихо, — стал успокаивать их Быстров. — Распетушились! О деле лучше думайте!
Иванов нехорошо посмотрел на листающего документы Агеева и, снова опустив взгляд себе под ноги, сказал:
– Батурин, словно волк перед западнёй, почуял опасность. При виде подъехавшей «Волги» заметался, как дикий зверь в клетке. Интуиция, что ли, такая? Глупо было разубеждать его. Мог бы заподозрить и меня. Я решил ему не мешать.
– Ты в какую игру играешь, Саша? — серьёзно спросил Агеев, строго поглядев на Иванова. Тот медленно оторвал взгляд от пола:
– Это вы тут в игры играете! — зло бросил он в лицо милиционеру. — А у меня жена и дочь! Подставляться, чтобы вы свои месячные плановые показатели не понизили, я не собираюсь! Батурин — боец! Голыми руками его не возьмёшь! И «фирма» ему верит! И если он дошёл до Чугуна, значит, с меня подозрения сняты! Теперь и мне можно показаться в «фирме». И пользы от меня живого, думаю, для вас будет больше, нежели от мёртвого. Я лично сдам вам Чугуна. Или, может, вы уже знаете, кто стоит за всей этой организацией, и моя помощь вам не нужна?
– Нервы побереги, — холодно посоветовал Агеев. — Не ты один у нас такой герой. Все рискуют.
– Но не все рискуют семьями, — Иванов жёстко смотрел оперативнику в глаза. — А меня лично предупредил президент компании, что головой отвечу не только я, но и жена и дочь. А тебе всё игры мерещатся. Лучше выпускай меня скорее отсюда!
На лице Агеева недовольство сменилось озабоченностью.
– Тут идёт бумажная волокита, — понизив тон, будто извиняясь, произнёс он. — Ты ведь не сотрудник органов и не агент… Надо подумать, как тебя оформить.
– Оформить куда? — не понял Иванов.
– Оформить по бумагам, — уточнил Агеев. — Задержали тебя мы. Но у меня с тобой только устные договорённости. Сейчас подам рапорт начальству о твоём освобождении из-под стражи. Обосную. Думаю, что решат быстро.
– Как быстро? — Иванов не мог скрыть досады и раздражения.
– Ещё день, максимум два…
– А может, и все три, — вступил в разговор Быстров. — Это как их начальство посмотрит.
– Нет, ребята, я в такие ваши игры не играю! — возмутился Иванов. — Я и так у вас тут три дня отдыхаю. Делайте что-нибудь! Давайте, выпускайте меня сегодня!
– Сделаю всё, что в моих силах, — пообещал Агеев и стал складывать документы в портфель. — Я сейчас в министерство. А ты, Александр, подумай насчёт агентурной работы. Мы с тобой уже об этом говорили. Теперь считай это моим официальным предложением. Оформим быстро. И прикрытие в случае чего…
– Я подумаю, — равнодушно пообещал Иванов.
– Да уж, подумай. — Агеев направился к двери. — Пора определяться.
Сидя в своей камере, — хотя камерой эту уютную комнату со всеми удобствами и телевизором назвать можно было с большой натяжкой, учитывая лишь то, что металлическая дверь надёжно запиралась с внешней стороны и на окне стояла решётка, — Иванов думал о своей жизни. Вначале он вспомнил детство, мать, их уютную квартиру в Волгограде. Потом подумал о жене с дочкой и понял, что сильно соскучился. Потом мысли плавно перетекли к Юле. Вспоминая эту женщину, Иванов подсел ближе к столу и стал писать. Он написал стихотворение. Затем, прочитав его и кое-что подправив в тексте, Иванов, не раздеваясь, лёг на кровать и стал размышлять о предложении Быстрова подписать контракт на агентурную работу с Главным разведывательным управлением Генерального штаба Вооружённых Сил. Быстров сделал это предложение сразу после ухода Алексея Агеева. И Иванов сердцем принимал убеждения своего боевого товарища, его веру в обновляющуюся Россию, в её армию, в офицерский долг перед Родиной, но у подполковника запаса Иванова ещё были жена и дочь. Он и так рисковал ими. А как раз на это он не имел права. Но и находиться в стороне от разворачивающихся событий или бежать с переднего края борьбы было не в характере Иванова. Подполковник запаса Иванов думал. Думал долго. К утру он принял решение…
– Моя война закончилась там, под снарядами наших пушек в чеченских горах, — ответил он Быстрову на утренней беседе. — Систему не пересилить.
– Ты не понял, — стал разубеждать его Виктор. — Всё меняется. Я уже говорил: во власть идут новые люди. Всё будет по-другому! А Систему эту гнилую — под корень!.. Но нужны те, кто будет работать по-новому.
– Витя, ты же умный мужик, — устало улыбнулся Иванов. — Ну как эта Система даст себя сломать? Она может, соответственно обстоятельствам, поменять окрас, но будет оставаться всё той же нерушимой Системой с прикормленными стаями чиновников, которые, как вороны на помойке, засидели все «тёплые» места. Ворон можно попытаться вспугнуть, но они тут же перелетят на другую помойку. И ничего не поменяется, кроме названия. Чтобы сломать эту Систему, потребуется революция. А ещё одной революции Россия не переживёт.
– Но я же с тобой тут сейчас беседую о том, о чём ещё год назад нельзя было даже заикаться! — не сдавался Быстров. — Я знаю многих из тех «новых», что совсем скоро придут в Кремль. Это люди, в большинстве своём, порядочные!
– Интересно! Порядочные — во власти! — искренне усмехнулся Иванов. — Это действительно что-то новое. Только, по-моему, мы с тобой даже сейчас беседуем о том, что выгодно Системе сегодня и о чём она позволяет нам говорить. Да, ей надо измениться соответственно духу времени, так сказать, поменять оттенки окраса соответственно обстоятельствам, чтобы выжить. И она меняется — не спорю. Но, несмотря ни на что, остаётся незыблемой Системой. И имя этой Системы — Государство! А в России Государство — в первую очередь не аппарат, гарантирующий безопасность и равные права всем гражданам, а аппарат принуждения большинства во благо жирующему меньшинству! Значит, по сути своей эта Система несправедливая. Поэтому служить ей я больше не хочу. И погоны я снял уже три года назад.
– Ты пессимист, Саня, — вздохнул Быстров, не имея желания спорить дальше. — Но я понимаю: Система больно ударила тебя. Так борись! Добивайся того, что считаешь справедливым!
– Я решил просто жить, — сообщил Иванов. — Хватит борьбы. У меня семья, которая имеет право быть счастливой, несмотря ни на что. А пессимист — это тот же информированный оптимист, товарищ подполковник.
– Так я не понял, ты станешь нам помогать?
– Помогать буду. Надо закончить с делами «фирмы». Но никаких контрактов ни с кем подписывать не стану, — твёрдо сказал Иванов.
– Ну, это тоже немало! — улыбнулся Быстров.
– Организуй мне встречу с Сизовым… — потребовал Иванов.
– Зачем?
– Мне нужны фамилии и данные бойцов Чугуновского спецназа.
– И что ты думаешь с этим списком делать?
– Есть одна идейка…

В сопровождении офицера охраны Иванова привели в камеру к Дмитрию Сизову. За повидавшими не одну покраску железными дверями находилась самая настоящая тюремная камера-одиночка — с нарами и «парашей». Небритый и растрёпанный Сизов напомнил Иванову образ «зэка» из фильмов про политических заключённых.
Они поздоровались сурово, пожав друг другу руки.
После ухода сопровождающего, убедившись, что дверь закрыта и за ними никто не наблюдает, Иванов присел на старый деревянный табурет серого цвета, одиноко стоявший посередине камеры, а Сизов — на застеленные солдатским одеялом откидные нары. Иванов осмотрелся:
– Мрачновато тут у тебя. Мебели никакой.
– А у тебя весело? — Сизов окинул побритого и причёсанного Иванова нехорошим взглядом. — Где Батурин?
– Не знаю, — пожал плечами Иванов. — Мы с ним расстались на дороге, после того, как нас чуть не взяли в посёлке. Решили, что каждый пойдёт самостоятельно. Может, сумел уйти?
– А как тебя повязали?
– На посту ГАИ остановили машину, в которой я ехал. Дальше — проверка, установление личности…
– Понятно. Видно, тебе здесь хорошо.
– Как бы ни было, Дима, а контроля над собой терять нельзя, даже в мелочах, — философски заметил Иванов. — Почему не бреешься?
– Чего тебе надо? — грубо прервал Сизов.
– Ты что такой невежливый? — улыбнулся Иванов. — Не рад гостю?
После минутного молчания взгляд Сизова смягчился, он расслабил напряжённую позу и тоже попытался улыбнуться:
– Извини. Допросы все нервы вымотали.
– Часто вызывают?
– Два раза регулярно: утром и после обеда. Часа по три выспрашивают, писать заставляют. Ведь про всё знают, суки! Откуда? — Взгляд Сизова снова стал тяжёлым и подозрительным. — Ты не раскололся случаем?
Иванов выдержал направленный на него взгляд. К этому разговору он был готов.
– Я так же, как и ты, стал давать показания, — спокойно произнёс он. — Передо мной поставили два условия: или я начинаю сотрудничать, или никогда больше не увижу жену и ребёнка.
– И ты что?.. — напрягся Сизов. — Ссучился?!
– Ты так это называешь? — зло бросил в лицо собеседнику Иванов. — Убивать безоружных, грабить и обворовывать Родину, помогать террористам — это не ссучился! А как это, по-твоему, называется? Не отворачивай морду, ответь мне, товарищ старший лейтенант! Как это называется: служить в милиции и работать на бандитов? Расстреливать в лесу пацанов, а через день призывать их родителей к порядку?
Сизов, опустив взгляд, молчал.
– Я сам попросил свидания с тобой, — спокойно продолжил Иванов.
– Зачем? — не поднимая взгляда, Сизов сидел тихо.
– Посоветоваться нужно.
– О чём?
– Обо всём, что произошло и что может ещё произойти.
– Что ты им успел рассказать? — Сизов поднял глаза. Иванов понял, что тот не поверил ему.
– Всё, — глядя в глаза собеседнику, Иванов притронулся указательным пальцем правой руки к уху. Сизов еле заметно кивнул. Они понимали, что их могут прослушивать. — Всё, что знал.
– А чего от меня хочешь? — теперь Сизов внимательно следил за выражением глаз Иванова.
– Мой следователь оказался нормальным человеком, — тихо продолжил Иванов. — Он сообщил, что ты тоже тут, рядом со мной, и что тоже не молчишь. Но они нам не верят. Думают, что мы не всё рассказываем и покрываем главного. Следователь велел подумать, потому что уже на следующем допросе к нам применят спецсредства. Вот я и попросил свидания с тобой.
– Что за спецсредства? — во взгляде Сизова промелькнуло беспокойство.
– Психотропные. Дураков из нас с тобой сделают, Дима. И мы им сами всё расскажем, что знаем, и даже то, о чём давно забыли.
Сизов заметался на нарах:
– А потом?
– А что потом?
– Что они потом с нами сделают?
– Обычно отсюда в «психушку» не отправляют, — Иванов говорил серьёзно. — Канем в неизвестность, как и тысячи других. Поэтому я и пришёл посоветоваться с тобой. Что делать будем?
Сизов, опустив взгляд в пол, не отвечал.
– Дима, ты меня слышишь? — напомнил о себе Иванов. Сизов поднял глаза:
– Меня уже спрашивали. Я из главарей только Чугуна знал да Сашку Батурина. Кто стоит за всей организацией в области — понятия не имею. Может, оно и лучше? Может, «фирма» нас с тобой и наши семьи не сразу «спишет» из этой жизни! — Дальше Сизов заговорил быстро. — Ты видел Чугуна в деле? Поверь, таких, как он, у «фирмы» много. Нет, я лучше сам сдохну здесь! А мои жена и дети пусть ещё поживут. Может, «фирма» зачтёт мне это и моих не обидит.
– Не уверен, — возразил Иванов. — Просто так, как ты говоришь — «сдохнуть», здесь нам с тобой не дадут. Сначала мы им всё расскажем. Уж в этом ты будь уверен. А что потом сделает «фирма» с твоей семьёй, ты подумал? Если Батурин дошёл до Чугуна, то уже сейчас там знают о твоём предательстве. Ты ведь Батурину звонил.
– Я себе башку разобью! — воскликнул Сизов и выразительно поглядел на серые каменные стены.
– Не будь дураком, Дима, выход для нас должен быть.
– Какой? — Сизов с надеждой посмотрел на товарища. Иванов еле заметно кивнул головой и приложил палец к уху. Батурин понял.
– Выйти на свободу и самому защитить своих. Только так! — Иванов говорил тихо, но искренне.
– Самому? — усмехнулся Сизов. — Силёнок не хватит.
– Нам помогут, — не повышая голоса, уверенно произнёс Иванов. — Следователь обещал.
Сизов поднял глаза:
– Что требуется от меня?
– Ты мне сейчас напишешь имена и фамилии всего Чугуновского спецназа и как их найти.
– Ты уже всё решил?! — процедил сквозь зубы Сизов.
– Решил, — не стал отрицать Иванов. — Этих головорезов надо нейтрализовать. И чем раньше, тем лучше. Подумав, ты придёшь к такому же выводу, Дима. Присягу на верность Родине, надеюсь, ты ещё не забыл?
– Причём тут Присяга? — Сизов до боли сжал кулаки.
– Мы с тобой, Дмитрий, русские офицеры, и наш долг — защищать свой народ, а выходит, что мы помогаем кавказским террористам уничтожать россиян. Вот это — настоящее предательство!
Сизов молчал, глядя в одну точку на стене.
– Напишешь? — уточнил Иванов.
– Подумаю, — тихо ответил Сизов.
– Думай пока. Но будь посговорчивее и силы побереги — у тебя семья. Ты им нужен живой, — громко произнёс Иванов и поднялся. — Хотелось, чтоб мы встретились с тобой по одну линию фронта, товарищ Сизов. Ну, прощай, старший лейтенант.
Иванов подошёл к двери и стукнул в неё кулаком несколько раз. Дверь отворилась.
– А как же убитые тобой «спецназы»? — Услышал Иванов у себя за спиной. — Органы тебе это прощают за сотрудничество?
– Это война, Дима, — не оборачиваясь, бросил Иванов. — И на ней стреляют. А ты думай, пока есть чем!
– Пока, — пробурчал Сизов и остался сидеть на нарах.

Инструктаж прошёл быстро. В самом конце Быстров, одетый в гражданский костюм, достал исписанный мелким почерком вырванный из блокнота листок и протянул через стол Иванову:
– Тут адрес и телефоны «Боевого Братства» в твоём городе. Это недавно образованное общественное движение ветеранов локальных войн. Ребята надёжные, проверенные. Отделение возглавляет наш бывший сотрудник, мой коллега. Там его телефон написан самым первым. Имя и фамилия — рядом. Передашь привет от меня. Советую вступить в их ряды. Получишь дополнительную надёжную защиту. У них закон такой: своих не бросать.
– Спасибо, — Иванов, прочитав, убрал листок в карман. — А они должны знать о моей миссии?
– Кое-что я сам объясню своему коллеге, — Быстров указал глазами на телефонный аппарат, стоящий на столе. — Больше этого ему знать не обязательно.
– Понял. — Иванов боролся с желанием скорее оказаться на свободе. — Что-то ещё?
– Ещё пистолет, как ты и просил, с глушителем. — Быстров выложил из чёрного кожаного портфеля «Макаров» в специальной кобуре с креплением для снятого глушителя. — Бери и пользуйся им только в самых крайних случаях. Возникнут осложнения с органами — связь со мной или моим отделом. Код свой знаешь.
– За такой подарок отдельное спасибо! — у Иванова загорелись глаза. Он взял в руку пистолет и с привычной тяжестью оружия ощутил прилив уверенности в том, что всё будет хорошо.
– Это не подарок, — сказал Быстров, доставая из портфеля журнал, похожий на большую общую тетрадь. — Распишись в получении. По окончании операции сдашь обратно.
– Ясно. Всё равно — спасибо! — Иванов поставил в указанной графе свою подпись.
– Вот и хорошо. — Быстров, убрав журнал, пытливо посмотрел Иванову в глаза. — А что ты думаешь по поводу Ларисы?
– Ларисы? — удивился Иванов.
– Ларисы Павловны, — утвердительно прикрыл веки Быстров и чуть кивнул головой. — Почему Батурин пошёл именно к ней?
– Потому что не побоялся «засветить», — уверенно произнёс Иванов. — Лариса — мелкая рыбёшка в крупной организации. Они с Есиным на пару какие-то делишки проворачивают.
– Можешь узнать, какие?
– Узнаю.
– А ты сам-то Ларису хорошо знаешь?
– Не то чтобы очень близко, но хорошо. А что тебя в ней смущает?
– Контрразведкой зафиксировано несколько контактов этой женщины с иностранцами. Причём, заметь, эти иностранцы имеют, как мы выражаемся, «двойное дно» — числятся дипломатами, а на самом деле работают на западные спецслужбы.
– И где же эти контакты зафиксированы?
– В столице. Обычно она встречается с ними на закрытых вечеринках в представительствах и на всевозможных ужинах для непростых смертных.
– Не вижу ничего необычного. Лариса — женщина красивая и со связями, поэтому её и приглашают на закрытые ужины, — усмехнулся Иванов. — Ты сам-то её в живую видел? Софи Лорен!
– Если бы только так… — задумчиво произнёс Быстров. — Ты, как приедешь, сразу позвони ей. Скажи, что не знаешь, как обстоят дела, неизвестность достала, и надоело прятаться. Остальное — мы с тобой доработаем. Действуй по плану. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Договорились. Я всё помню.
– И ещё… — Быстров сделал паузу, будто раздумывая: говорить или нет. — Есть указание: брать Чугуна живым!
– Когда? — поинтересовался Иванов.
– Что? — Быстров поднял глаза от стола.
– Когда, говорю, будете Чугуна брать? — Иванов теперь не думал ни о чём другом. Значит, «московские» сдали своего начальника службы безопасности, потому что «засветился». Ящерица отбрасывает свой хвост, чтобы потом отрастить другой. Но живым они его не отдадут.
– Завтра вечером. Не мы — МВД будет производить захват.. — Быстров прищурился, глядя на собеседника. — Ты о чём задумался?
– Это плохо… — протянул Иванов, выразительно посмотрев на дверь. — Не возьмут его менты. Не тот уровень.
– Не надо так плохо думать обо всей милиции, — назидательно сказал Быстров, строго глядя на Иванова. — У них есть спецы не хуже наших. Хотя в руководстве дерьма хватает…
Иванов промолчал. Быстров, откинувшись на спинку кресла, закурил.
– Ну, кажется, всё. Сейчас докурю и пойдём. А то на автобус опоздаешь. Да! Прямо сейчас же позвони домой. Успокой жену, скажи, что уже едешь. Твоих не трогали, так что она не в курсе всего происходящего. И ещё, чуть не забыл: спасибо тебе за Сизова. Он снова стал давать информацию. — Быстров протянул Иванову исписанный лист бумаги и стал тушить недокуренную сигарету в пепельнице.
– Список «спецназовцев» Чугуна! — пробежав по бумаге глазами, одобрительно улыбнулся Иванов. — Теперь — порядок!
– Что станешь с ним делать? — поинтересовался Быстров.
– Нацистам отдам, — не стал скрывать своих намерений Иванов. — Пусть они за своих сами с бандитами посчитаются.
– И знаешь, на кого надо выходить, чтобы тебя самого не грохнули?
– Витя, а ты на что? Пусть твои ребята и передадут.
– Ладно, — вздохнул Быстров. — У меня осталась копия списка. Официально это не наше направление работы. Но тебе помогу. Давай собираться.
– Один вопрос можно? — Иванов спрятал листок со списком во внутренний карман куртки.
– Если один, то давай.
– Где купить медведя?
– Какого? — брови Быстрова полезли вверх.
– Косолапого. Какого ещё? — рассмеялся Иванов, видя растерянность друга. — Плюшевого, конечно! А ты подумал — живого? Для дочки надо.
– А я-то почём знаю! — отмахнулся от него Быстров. — В магазине купишь. Звони давай, времени мало…
Когда они ехали в машине на автовокзал, Иванов спросил:
– Витя, ты часто Чечню вспоминаешь?
Обернувшись с переднего пассажирского кресла, Быстров ответил:
– Такое захочешь — не забудешь!
– А мне Чечня снится. Места, где летали, аэродром, звено… Всё хочу тебя спросить: кто была та пленная снайперша, что ты выкинул из вертолёта?
Быстров изменился в лице: осунулся и потемнел.
– Росли вместе, — после короткой паузы выдавил он через силу. — Даже любил когда-то… — и отвернулся.

Приехав в город под вечер, Иванов, как и договаривались с Быстровым, прямо с автовокзала позвонил Ларисе. На городские улицы уже спускались ранние зимние сумерки, поэтому он набрал в телефоне-автомате домашний номер.
– Вас слушают, — отозвалась трубка приятным женским голосом. Иванову на миг показалось, что это не Лариса.
– Здравствуй. Это Саша, — всё-таки представился Иванов. — Я в городе. Звоню прямо с вокзала. Лариса, это ты?
Наступила короткая пауза. Потом на другом конце провода что-то зашелестело, будто листали страницы журнала, и тот же женский голос произнёс:
– Встретимся через полчаса в парке у памятника…
Из трубки послышались короткие гудки.

Иванов заметил остановившуюся иномарку со знакомыми номерами на противоположной стороне улицы и поспешил к ней.
– Садись быстрее! — вместо приветствия бросила Лариса, как только Иванов открыл переднюю дверь кабины. Он опустился в просторный тёплый салон. Женщина была одна, и это обстоятельство несколько успокоило Иванова. Удобное кресло мягко приняло тело пассажира, и автомобиль неслышно тронулся с места. Иванов оглянулся: никто не последовал за ними.
– Рассказывай, — прямо без вступления потребовала Лариса, глядя в зеркало заднего вида и лишь мельком взглянув на пассажира.
Иванов, стараясь быть беспристрастным, поведал свою версию с задержанием колонны и дальнейшим удачным бегством его, Быстрова и Сизова. Остановился он на том месте, когда они расстались с Батуриным в лесопосадках у шоссе.
– А ты где скрывался после того? — глядя на дорогу, поинтересовалась Лариса.
– Родственники у меня в Мытищах, — не соврал Иванов про родню. — Доехал на попутных. Четыре дня у них отсиделся. Сегодня утром позвонил домой, узнал, что всё в порядке, меня вроде бы не ищут, поэтому решил рискнуть и вернуться. Надоело прятаться.
– Говорят, ты четверых спецназовцев «покрошил»? — с недоверием посмотрела на него Лариса. — Правда? Расскажи, как это у тебя получилось?
– Состояние, близкое к аффекту, — криво усмехнулся Иванов. — Башка не соображала, а руки делали. Пришлось в той ситуации побороться за жизнь. А теперь мне светит «вышка».
– Сизов в ментуре, — в голосе Ларисы послышалась озабоченность. — Похоже, «колется». Не боишься? Как жить-то думаешь дальше?
– Боюсь. Но жить-то всё-таки надо.
– Мне Батурин многое про тебя рассказал, — Лариса стала искать место для парковки и, найдя, плавно прижала автомобиль к обочине. Они выехали на окраину города. Здесь было мало машин, и значит, удобнее вычислить хвост, если такой появится. Погасив фары и выключив двигатель, Лариса задумчиво посмотрела Иванову в глаза:
– Ну, что скажешь?
– А что такого интересного поведал Батурин? — Иванов старался выглядеть подчёркнуто спокойным.
– «Мутный» ты, Саша, — тихо произнесла женщина. — Сразу и не определишь. На вид — один, а на самом деле другой, и чего ожидать от тебя — неизвестно. Имей в виду: таких не любят.
– Неужели? Почему?
– Боятся. Как непредсказуемому человеку верить?
– А я не прошу меня сильно любить, — зло процедил Иванов, глядя вдаль по улице. — Мне платят — я делаю. Всё остальное никого не касается. А верить или нет — ваше право.
– Ты прав — право наше. И пока у тебя есть за кого беспокоиться, фирма тебе верит, — подчёркнуто сухо выдавила женщина. — И платит. Дальше выбор за тобой.
– Учтите, что за свою жизнь и жизнь моей семьи хоть с самим чёртом буду драться бесплатно! — Иванов с угрозой посмотрел на собеседницу. — Моих не советую трогать!
– А снайпера в лесу зачем убил? — Лариса не смотрела на Иванова. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, утомлённо прикрыв глаза. Её голос тоже выдавал усталость. Но в нём Иванов уловил угрозу для себя.
– Это что, для доклада Чугуну? — поинтересовался он.
– Это, чтобы тебя понять, — женщина не сумела скрыть раздражения от упоминания начальника службы безопасности.
– А поймёшь? — Иванов попытался увидеть глаза Ларисы, но она, отведя взгляд, смотрела в боковое зеркало заднего вида.
– А ты попробуй, — холодно предложила женщина. — Дурой пока ещё никто не называл.
– Да я не об этом… — раздосадовано начал Иванов. — Понимаешь, в Чечне в девяносто пятом я убил девушку. Снайпера…
Он замолчал, собираясь с мыслями. Лариса, глядя через автомобильное стекло на улицу, не торопила.
– Когда стрелял, не знал, что это не мужчина, — продолжил Иванов. — В спину стрелял… Наша группа авианаводки близко к позициям боевиков подошла. Выдвинулись скрытно ночью. Замаскировались. А утром возле нас появились два вражеских снайпера. Оба в одинаковых камуфляжах. Оборудовали позицию. Всё молчком. Попробуй со ста метров, да когда ещё только рассветает, разобрать, кто есть кто? Они начали стрелять по нашим солдатам. Её напарника мы «уложили» сразу при первом выстреле. Нашей группе был придан снайпер. Он чеченца и «снял». А её я только на третьем…
Иванов снова замолчал, глядя на освещённую фонарями улицу вечернего города. Мимо проезжали автомобили, и шум от их движения походил на звук пролетающих на низкой высоте самолётов.
– И что? — напомнила о своём существовании Лариса.
– Когда я добрался до позиции снайперов, девушка ещё жила. Но рана была смертельной. Истекающая кровью, она смотрела на меня и просила добить… А я сидел не в силах ничего сделать и не хотел понимать, что это моя пуля убила её. Никогда я не стрелял в детей и женщин… Никогда! А тут ещё горячая кровь текла мне на руки. Это была первая убитая мной женщина… девушка… Она мучилась не долго. Начался артобстрел… Тогда я чуть не погиб сам…
– Сантименты! — сухо перебила Лариса. — Ты убил врага. А мужчина это или женщина — война не разбирает. Враг — существо бесполое.
– Странно от тебя это слышать. Ты говоришь как бывалый наёмник, — попытался пошутить Иванов. — А на вид — красивая женщина.
– У каждого своя война! — неопределённо произнесла Лариса и потянулась за сигаретой. Она закурила и, чуть приподняв дугой одну бровь, вопросительно посмотрела на Иванова:
– А если тебе прикажут убить меня, сможешь?
– Нет, — твёрдо ответил он, глядя ей в глаза.
– Я правильно понимаю: ты хотел спасти ту девчонку в лесу, поэтому застрелил нашего снайпера? Так? — переменила тон Лариса.
– Так, — кивнул головой Иванов.
– Батурин сказал то же. — Лариса глубоко затянулась и, удовлётворённо откинувшись на спинку кресла, стала смотреть в окно. Помолчав, она спросила:
– А почему ты позвонил мне?
– Хотел узнать, что на самом деле происходит? Не Чугуну же звонить! И может, в фирме телефоны прослушиваются?
– Было бы забавно, если бы ты позвонил Чугуну! — усмехнулась Лариса, устремив холодный взгляд на Иванова. — Он дал команду доставить тебя живым или мёртвым. И вышел бы ты от него только в виде «жмурика» вперёд ногами. Кстати, и Сизов тоже. Чугун считает вас обоих предателями. Фирма потеряла складскую базу. Ту самую, с которой отправилась колонна. Правда, по документам эта база не наша. Но финансовые потери у нас значительные. С Чугуна за это спросят. Вот бы он сейчас потешил свои садистские фантазии, если б ты ему попался!.. Так что правильно сделал, что встретился в начале со мной. Может, потому и жив ещё…
Известие о том, что Чугун приговорил и его, совсем не обрадовало Иванова.
– Почему именно я предатель?
– Не знаю, — пожала плечами белокурая красавица. — Почему-то Чугун в этом уверен.
– Что же теперь делать? — обречённо поинтересовался Иванов.
– Подумаем. — Приоткрыв окно, женщина выбросила докуренную сигарету и снова развернулась к своему пассажиру. — Сейчас я довезу тебя на одну квартиру. Домой тебе нельзя. Никуда из той квартиры не выходи, на звонки не отвечай. Семье не звони. Телефон у тебя дома может прослушиваться. Утро вечера мудренее. Завтра утром закрытое совещание управления компании. Думаю, что тебе зачтётся убийство четверых спецназовцев. И Батурин за тебя. И моё мнение чего-то да стоит. Конечно, Чугун своего снайпера тебе не простит, но ему, я думаю, будет достаточно и одного предателя среди своих. Тем более что теперь мы точно знаем, что это Сизов «сдал» колонну и Батурина. Но, похоже, что тебя «закладывать» он почему-то не стал. Иначе менты тебя здесь уже искали бы. Итак, завтра я сама позвоню тебе ещё до обеда.
– Но мои меня ждут сегодня! — возразил Иванов.
– Сейчас выйдешь, позвонишь вон из того телефона-автомата и придумаешь что-нибудь. Скажи, что машина сломалась…
– Я твой должник? — спросил Иванов после того, как позвонил жене и сообщил, что задерживается. В делах с Ларисой он хотел знать весь расклад.
– А ты думал, что Лариса Павловна просто так с тобой нянчится? — Нельзя было понять, говорит она серьёзно или нет, но Иванов подумал, что серьёзно. — Надеюсь, не забудешь мою доброту, когда придёт время! — холодно улыбнувшись, произнесла белокурая женщина. — Хотя, если честно, в такой суматохе фирме сейчас не до тебя… Проще было бы, как лишнего свидетеля… Не знаешь, почему этого ещё не произошло?
– Что я должен? — при последних словах женщины Иванов похолодел.
– Рассчитаемся… — неопределённо усмехнулась блондинка, повернув ключ в замке зажигания, и запустила мотор.
Она мягко тронула машину с места, а он поймал себя на мысли о том, что быть в долгу у этой белокурой красавицы — дело не менее опасное, чем ходить в подозреваемых у Чугуна.

Машина остановилась у арки одного из новых высотных домов.
– Провожать тебя не стану — не маленький, — произнесла Лариса, протягивая ключи от квартиры. — Адрес знаешь, дойдёшь сам. Предупреждаю, никуда не звони, дверь никому не открывай. Постарайся сразу лечь спать, чтобы в окнах свет не горел. Завтра с утра можешь отвечать на звонки, но сам не звони. Я дам знать о ситуации примерно ближе к обеду. До этого из квартиры — ни ногой!
– Спасибо за заботу! — поблагодарил Иванов с улицы и захлопнул дверцу. Серебристая «BMW» по скользкому снегу с пробуксовкой колёс рванулась с места.
Войдя в нужный подъезд, Иванов нажал кнопку лифта. Двери отворились перед ним в ту же секунду. «Пока везёт», — подумал Иванов.
Выйдя из лифта на шестом этаже, он остановился перед массивной железной дверью квартиры с нужным номером. Ощущения опасности не было. От замков оказалось два ключа. Закрывалась только первая железная дверь, внутренняя деревянная замка совсем не имела. Иванов вошёл в квартиру, включил свет в прихожей и запер металлическую дверь на все замки. Затем он снял куртку, на всякий случай достал из дорожной сумки пистолет и прямо в ботинках прошёл в комнаты. Проверив, плотно ли прикрыты шторы на окнах, форточки и балконная дверь, он осмотрел зал, спальню и кабинет. «Обыкновенная трёхкомнатная квартира с евроремонтом. Мебель неплохая. А могло быть и хуже», — удовлетворённо подумал Иванов, на миг представив себя в гостинице. Он с удивлением обнаружил в каждой комнате и даже на кухне по большому телевизору.
– Живут же люди! — воскликнул Иванов, бросил пистолет на кровать и включил все телевизоры сразу. Они работали. «Современно и удобно!» — решил Иванов, оставив включённым только один из них — в спальне. В прихожей на тумбочке он нашёл работающий радиотелефон, но вспомнил о предупреждении Ларисы. Очень хотелось позвонить домой, обрадовать своих, но мысль о том, что линию могут прослушивать, несколько остудила это горячее желание.
Приняв ванну, Иванов пощёлкал кнопкой на дистанционном пульте управления и, не найдя ничего интересного, улёгся перед телевизором на чистую постель. После тюремной камеры, пусть даже повышенной комфортности, эта квартира казалась дворцом.
Он уже задремал перед мигающим красками экраном, когда услышал, что подал голос дверной звонок. Иванов через силу заставил себя открыть глаза и взглянуть на часы — половина первого. Кого это принесло? Иванов, отыскав под рукой пульт, отключил телевизор. Вытащив из-под подушки пистолет, он осторожно, чтобы ничем не выдать своего присутствия, в темноте босиком прокрался к входной двери. Раздался ещё один звонок. Иванов затаился. За дверью не было слышно какого-либо движения. Он решил подождать. Тишина. Подумав о том, что такую крепкую дверь ночью ломать не станут, он решил проверить окна и балконную дверь. Но вначале послушал, не отключился ли ещё недавно работающий телефон? Снятая трубка отозвалась длинным гудком. Это немного успокаивало. Дверной звонок задребезжал снова.
– Саша! — услышал Иванов приглушённый голос за дверью. — Открой! Это я — Юля. Я знаю, что ты в квартире!
Иванов, не веря своим ушам, уже не скрываясь, отворил деревянную дверь и посмотрел в глазок:
– Юля? Ты одна? — удивлённо спросил он, увидев искажённое оптикой лицо Красовской.
– Одна, Саша. Мне нужно с тобой поговорить!
– Сейчас открою. — Спрятав пистолет на верхней полке одёжного шкафа, и включив свет, Иванов повернул ручки замков и толкнул железную дверь.
– Как ты меня нашла? — вместо приветствия озадачился Иванов и с удивлёнием стал смотреть на переступившую порог гостью.
– Дверь закрой, — напомнила Юля, расстёгивая норковую шубку. Иванов кинулся исполнять. Потом помог Юле скинуть шубу и повесить её в шкаф.
– Было не сложно, — смотрясь в зеркало и поправляя причёску, произнесла поздняя гостья. — Когда ты звонил, я была у Ларисы.
– У Ларисы? — вырвалось у Иванова. — Так это ты подняла трубку?
– Что тебя удивляет? Ты не забыл, что мы подруги? — молодая женщина, отойдя от зеркала, посмотрела снисходительно и прошла в комнату, словно хозяйка. В зале на дальней стене горел только один бра стиля «Техно» под металлическим абажуром, изливая в полумрак комнаты мягкий неяркий свет. При этом свете Иванов оглядел свою ночную посетительницу: в длинной тёмной юбке и тонкой кремовой кофточке, через которую просвечивался кружевной бюстгальтер, она определённо нравилась ему.
– Ты можешь пока одеться, — бросила Юля, одарив стоявшего в одних трусах Иванова снисходительным взглядом. Пришлось ему направиться в спальню.
– Чайник ставить? — прокричал он оттуда.
– Ты посмотри в холодильнике, там стоит коньяк, — громко ответила женщина, усаживаясь, с пультом в руке, в кресло у телевизора. — И лимон есть. Ещё коробка шоколадных конфет должна лежать на подоконнике.
Иванов, надев брюки и рубашку, трусцой проследовал на кухню.
– Нашёл? — через некоторое время поинтересовалась Юля.
– И коньяк нашёл, и фужеры, и лимон, и конфеты, и уже несу… — промурлыкал Иванов, появляясь в зале со всем перечисленным в руках. Глядя на Юлю, он уже не жалел о том, что не смог поехать домой.
– За что пьём? — Иванов разлил по бокалам французский коньяк и, ощутив его настоящий запах, с благоговением посмотрел на сидящую напротив красивую женщину и подмигнул ей. — Вещь!
– За твоё возвращение, — тихо сказала Юля, взглянув Иванову в лицо.
– И за нас с тобой, — добавил Иванов, со звоном поднеся свой прозрачный пузатый бокал к её бокалу.
– Давай и за нас, — улыбнулась Юля, чокнувшись бокалами. Но Иванов увидел в её глазах грусть.
– Что-нибудь произошло? — спросил он, выпив коньяк, и потянулся за долькой лимона.
– Много всякого, — вздохнула Юля и, поставив свой пустой бокал на стол, устало откинулась на спинку кресла.
– А может, оно и неважно? Зачем грустить? — Иванов, поморщившись от кислого привкуса лимона, тоже удобнее расположился в кресле. — Всё пройдёт. Пройдёт и это…
– Я волновалась за тебя… — произнесла Юля, глядя куда-то в сторону.
– А я соскучился по тебе, — признался Иванов, стараясь поймать её взгляд.
– Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — сказала она.
– Когда ты рядом, я понимаю, что ничего плохого не произойдёт. Почему-то я в этом уверен.
– Иди сюда, — позвала Юля. Иванов поднялся и, обойдя журнальный столик со стоящим на нём коньяком, подошёл и сел на боковину кресла. Юля немного потеснилась.
– Садись рядом, — показала она рукой. Иванов опустился ниже, почувствовав тепло женского тела.
Они сидели в полумраке, прижавшись друг к другу, и молчали.
– Я волновалась за тебя, — повторила женщина.
– С этой колонной как-то всё сразу пошло не так… — начал Иванов и замолчал, не окончив фразы.
– Расскажи мне, — попросила Юля. Он стал рассказывать про то, как неожиданно оказался в составе колонны, как произошёл захват, как они втроём бежали, как скрывались, как чуть не попали в руки милиции, как он оказался здесь.
– Ты думал обо мне? — спросила Юля. Он не мог видеть её лица, потому что сидел очень близко, но чувствовал, что женщину взволновал рассказ. Он нашёл её руку и мягко пожал.
– Думал, — не солгал Иванов. Он хотел сделать Юле приятное. — Я даже стихотворение о тебе написал. Хочешь, прочитаю?
– Прочитай, — вполголоса воскликнула женщина, с удивлением глядя на Иванова. — Ты стихи сочиняешь?
– Баловался когда-то, — поскромничал Иванов и, не отводя взгляда от Юли, начал читать наизусть:

Ты сидишь передо мною так обманчиво близка,
Я коснусь тебя рукою, но ты всё же далека.
Так огромны расстояния, разделяющие нас,
Моё время не стояло, твоё время не настало,
И об этом я скажу тебе сейчас.
Не могу тебе стать близким, так как близким стал другой,
Но не хочет знать прописки сердце полное тобой.
Расстояние в две жизни никогда не сократить.
Только сердцу не расскажешь, только сердцу не докажешь,
Что ему никак нельзя тебя любить.

Пусть грущу, но грусть прекрасна. Я тебя благодарю,
Что ты есть. Я этим счастлив. Я тебя боготворю.
И в глазах твоих красивых я стараюсь уловить,
Что почти не уловимо, что совсем не объяснимо,
Почему я не могу тебя забыть?

– Врёшь, — выдержав небольшую паузу вздохнула Юля. — Это стихотворение не может быть посвящено мне. Это ты сейчас решил мне подыграть. Когда мы расстаёмся, ты никогда обо мне не думаешь — я знаю. Впрочем, все мужики — вруны! Хотя, само стихотворение очень хорошее. Спасибо!
– Честно — стихотворение о тебе! — решил не сдаваться Иванов. — А ты ночью ехала на другой конец города, чтобы спросить меня о том, думал я о тебе или нет?
– Не только… — Юля, мягко высвободив пальцы, поднялась и пересела на диван. — Этого мало? Я хочу тебя попросить… — она остановилась на середине предложения. Её глаза не мигая смотрели на Иванова.
– О чём? — он не выдержал затянувшейся паузы.
– Скажи, Саша, я за время нашего знакомства была для тебя обузой? Или когда-нибудь мешала тебе?
– Нет, никогда! — воскликнул он, вскакивая и пересаживаясь к ней на диван. — Наоборот, встреча с тобой, понимание того, что ты живёшь где-то рядом, изменила мою жизнь. И изменила к лучшему! — направленный на Юлю открытый взгляд выражал все чувства, переполняющие его сейчас. — А почему ты спрашиваешь?
– Мне важно это знать, — она отвела глаза.
– Зачем?
– Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое…
– Скажи мне то, что ты хочешь сказать! — он прикоснулся ладонью к её плечу.
– Теперь всё равно!.. — будто решившись на что-то важное, вздохнула Юля и махнула рукой. — Я… я скажу тебе! — Она повернулась и подалась к Иванову всем телом. В её глазах горел огонь. — Я хочу попросить тебя… Сделай мне ребёнка…
Утром он провожал её до двери. От раннего завтрака Юля отказалась.
– Может, не будешь спешить? На чём ты сейчас доедешь? — спросил он. — Общественный транспорт ещё не пошёл. Возьмёшь такси?
– У подъезда стоит моя машина, — смотрясь в зеркало в коридоре, ответила женщина. — Перед работой надо ещё много чего успеть.
– И давно у тебя машина? — поинтересовался Иванов.
– Эта — недавно. — Юля отошла от зеркала и посмотрела на него. — Хочешь спросить: почему я тебя никогда на ней не возила? Отвечу. Я хотела, чтобы ты хоть иногда приезжал за мной. Хотела рядом с тобой чувствовать себя слабой женщиной. И мне было с тобой хорошо…
– Почему ты говоришь в прошедшем времени? — он обнял и прижал её к себе. — У нас всё только начинается.
– Нет, Саша. — Она не сопротивлялась. — Я знаю как ты дорожишь семьёй. И говорю так, потому что после сегодняшней ночи наши с тобой отношения переходят в другую стадию. — Она подняла лицо, посмотрела ему в глаза и грустно улыбнулась. — В стадию просто знакомых или коллег по работе. И если у меня будет ребёнок, я сумею воспитать его сама. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя чем-то обязанным или виноватым. Ведь я сама этого захотела.
Юля отстранилась и подошла к двери. Озадаченный Иванов стоял, не зная, что сделать или сказать. Ему не оставили права выбора!
– Ну, прощай… Саша, — Юля, посмотрев на Иванова близоруким взглядом, повернулась и, щёлкнув замком, открыла дверь.
– Юля! — попытался остановить её он.
– Всё, Саша… всё… — не оборачиваясь, она решительным жестом, чуть задержавшись на пороге, остудила его порыв, затем шагнула за дверь и прикрыла её за собой.
– Пока… увидимся! — запоздало и растерянно сказал Иванов, зачем-то подняв в приветствии руку. Слова, выраженные с такой внутренней силой, жестоко ударили по сердцу и оставили рану в душе. Нет, он не мог просто так вырвать оттуда Юлю!
Когда она ушла, он почувствовал себя брошенным. Пройдя на кухню, достал из холодильника начатую бутылку коньяка, налил в стакан сначала одну — выпил залпом, потом другую порцию и опустился на табурет. Он не жалел о том, что произошло ночью. Он жалел о том, что всё складывалось именно так!

Лариса позвонила задолго до обеда.
– Сейчас можешь ехать домой. А к восемнадцати часам приезжай в главный офис, — приказала она в трубку. — Общий сбор!
– Что заказывать: катафалк или «скорую»? — решил пошутить Иванов.
– Ящик коньяку на поминки, — в тон ему ответила Лариса. — Чугун застрелился! — Послышались короткие гудки…
«Вот тебе раз!..» — Иванов постоял у телефонного аппарата, переживая нехорошие предчувствия. Ему захотелось прямо сейчас всё бросить и, забрав Лену с Наташкой, уехать от творящегося вокруг сумасшествия куда-нибудь в глухомань, где их никто не знает, спрятаться хотя бы на время. Или поселиться там навсегда. Это был бы выход!
Через пять минут Иванов уже выходил из дверей квартиры. Он спешил.
Дома главу семейства ждали и встретили, как и полагается встречать самого дорогого человека. Лена цвела от счастья, не отводя от мужа светящихся радостью глаз. Не отправленная в садик, по случаю возвращения папы, Наташка, получив своего большого плюшевого медведя, не сходила с отцовских рук.
После обеда, вместе уложив спать дочь, они с женой сидели в гостиной, обнимая и целуя друг друга. Чтобы сгладить впечатления от проведённой с другой женщиной ночи, Иванов порывался поскорее затащить супругу в спальню, но Лена хотела ещё поговорить. Иванову пришлось применить всю власть хозяина дома, чтобы осуществить свои намерения.
После ванной Иванов ждал в постели жену, ощущая себя счастливым и понимая, что соскучился по семье и дому.

К восемнадцати часам Иванов подходил к офисному зданию фирмы. Охрана, проверив документы, пропустила его в офис.
Первым, кого в коридоре увидел Иванов, подходя к актовому залу, оказался Валера Есин. Тот сам пошёл навстречу:
– Ну, герой! Наслышаны! Здравствуй, здравствуй…
Иванов пожал протянутую руку и, наклонившись к плечу шефа, тихо предупредил:
– Не стоит так кричать.
– Понял, — остепенился Есин, напуская на лицо выражение официальности. — Пройдём в зал. Скоро начнут. Ты слышал, какие дела творятся? Чугун застрелился!
– Сам? — уточнил Иванов. Они почти дошли до открытой двери в зал.
– Конечно, сам! — уверенно произнёс Есин. — Кто бы решился с ним связываться?
– Когда и где это произошло?
– Этой ночью у себя дома. — Они вошли в наполовину заполненное помещение для собраний.
– Понятно, — кивнул головой Иванов. Его предположения подтверждались. И этот факт не сулил ничего хорошего.
Они с Есиным прошли и сели на два свободных места в середине зала. Иванов осмотрелся: присутствовало много знакомых лиц. Кое с кем пришлось поздороваться кивком головы.
Расширенное совещание, на котором собрался почти весь управляющий состав двух филиалов, взойдя на трибуну, начал исполнительный директор обоих предприятий. Он говорил недолго и не сказал ничего из того, чего бы не знал Иванов. Что действительно удивило его и всех остальных, это окончание речи директора.
– В связи с последними событиями, — сказал директор, — советом директоров компании принято решение назначить кризисным управляющим наших двух предприятий всеми уважаемую госпожу Изотову Ларису Павловну!
С места напротив трибуны поднялась Лариса и посмотрела в зал. Иванову показалось, что она отыскала глазами его, и чуть заметная холодная улыбка тронула губы женщины. По залу прошла лёгкая волна аплодисментов. Иванов поёжился и передёрнул плечами.
Лариса поднялась на трибуну, сменив там исполнительного директора.
– Господа, — осмотрев зал, начала она уверенным голосом, — то, что произошло за последнюю неделю, негативно отразилось на наших показателях доходности! Да, нам всем сейчас трудно. Но это не является поводом для пораженческих настроений. Совсем наоборот! Мы не можем опускать руки в такой момент. Наши предприятия и вся компания, несмотря ни на что, должны работать и приносить прибыль, а вы все здесь сидящие — получать зарплату! Замечу: неплохую, по нынешним временам! Компании удалось приостановить скандал, начатый с задержания нашей автоколонны с гуманитарной помощью, направленной на Кавказ. Да, у нас есть потери: и финансовые, и людские. Но мы всё это восстановим в кратчайшие сроки и вернём своё доброе имя! Сейчас везде трудно. Но я уверяю вас, что наши трудности — временные. И от того, как выполняет свои служебные обязанности каждый из вас на своём рабочем месте, зависит благополучие и благосостояние всех нас, здесь сидящих! Среди сотрудников ходят разные нехорошие слухи. Прошу помнить о корпоративных правилах и пресекать проявления негативной информации. Пусть люди трудятся спокойно. По трагической случайности сегодня ночью ушёл из жизни уважаемый человек, специалист и профессионал в своём деле, начальник службы безопасности нашей компании Нечаев Николай Романович. Нам будет не хватать такого человека. Прошу почтить его память минутой молчания…
Лариса говорила эмоционально. Все присутствующие в зале, как один, поднялись со своих мест. Поднялся и Иванов. Через минуту Лариса продолжила:
– Прошу всех присаживаться. Временно исполняющим обязанности начальника службы безопасности компании назначен Шестопалов Владимир Петрович. Кое-кто его знает, остальные ещё успеют познакомиться. Итак, господа, не буду вас надолго задерживать. Нужно работать. Со всеми вопросами ко мне записывайтесь у секретаря на вторую половину дня каждого четверга. Сейчас по рабочим местам, господа! Остаться попрошу директоров обоих филиалов и господина Иванова Александра Николаевича.
Когда все вышли, Лариса, сойдя с трибуны, обратилась к оставшимся:
– Игорь Викторович, на вашем филиале особых изменений не предвидится. А у вас Валерий Петрович возможны кадровые перестановки. Подготовьте дела к передаче Александру Николаевичу, — она посмотрела на Иванова. — А сами с понедельника переходите в мой кабинет. Готовы принять вышестоящую должность?
– Готов! — закивал головой Есин.
– Прекрасно, — сказала Лариса. — А теперь о главном: на время активного внимания к фирме со стороны прокуратуры и милиции, мы приостановили все контакты с Кавказом и Средней Азией. Приходится туго — месячный бюджет уже трещит по швам! Думаю, что будет ещё хуже. Органы не собираются обделять нас своим вниманием в ближайшее время. Поэтому принято решение: будем выкручиваться на направлениях легального бизнеса. За одно из таких направлений — реализацию лекарств и медицинского оборудования — теперь отвечает господин Иванов. Ставлю задачу: увеличить объём продаж к концу следующего месяца в два раза! Справитесь, Александр Николаевич?
– Проведу расчёты и завтра представлю вам бизнес-план, — отозвался Иванов. — Обязаны справиться. Область большая. Хочу сделать предложение и о выходе в регионы.
– Замечательно, — тепло посмотрела на него Лариса и перевела взгляд. — А вам, Игорь Викторович, предстоит поднять выручку в наших барах, кафе и ресторанах. Подумайте об открытии киосков уличной торговли в больших населённых пунктах.
– Понял, — ответил директор другого филиала. — Но, Лариса Павловна, открытие даже стационарных точек тормозят контролирующие органы: милиции — дай, пожарникам — дай, санэпидстанции — дай, а уличных — и подавно! Уйму денег на это угрохаем!
– Ну, это моя забота, — озабоченно произнесла Лариса и посмотрела на Есина. — Всё решаемо. Валерий Петрович, а тебе надо прямо сейчас садиться за маркетинговый план развития. Срочно изыскивай новые высокодоходные направления бизнеса.
– Лариса Павловна, — начал Есин, — в области все денежные направления контролируются соседними группировками. Мы застолбили за собой основные, не позаботившись о путях отступления. А «коллеги» из Москвы давно оккупировали всё остальное.
– Пункты приёма металла контролируем мы? — жёстко спросила Лариса.
– Цветной металл, вещевые и продовольственные рынки почти все — наши, — закивал головой Есин. — А по чёрному металлу работают москвичи. Опять же, авторынки по области не все пошли под нас.
– Да, — тяжело вздохнула Лариса, — работы новому начальнику службы безопасности хватит. Он сейчас уже решает вопросы, оставленные Чугуном нерешёнными. Завтра обещал приехать. Вам всем необходимо с ним познакомиться.
– Да знаем мы его, — произнёс с места Есин. — Бывший ФСБшник. В компании работал по враждебным группировкам. Я лично не желал бы с ним долго общаться.
– Почему? — поинтересовался Иванов.
– Противный, как бормашина стоматолога! — скривил лицо Есин.
– Ладно, потом обсудите, господа! — прекратила дискуссию Лариса. — Каждое утро вы трое в девять часов будете появляться в моём кабинете в этом офисе. Начнём проводить антикризисные совещания. Итак, завтра утром жду ваших предложений. Свободны!


V

По заданию Быстрова Иванов, уже через три дня после выхода на работу в новой должности и прохождения всех необходимых проверок по линии службы безопасности, нёс домой тонкую папку с информацией о реальном балансе фирмы за прошедший год, так называемую «чёрную бухгалтерию». Этот баланс ему удалось скопировать из компьютера Есина в отсутствие секретаря. Вечером он передаст эту папку человеку Быстрова при встрече на одной из улиц города.
К удивлению Иванова, на встречу приехал сам Быстров.
– Дело есть, — сказал он, пригласив товарища зайти в один из небольших баров.
Осмотрев помещение, они сели так, чтобы видеть всех входящих. Сделав заказ, вернулись к работе.
– Лариса-то твоя как круто пошла вверх! — заговорщицки подмигнул Быстров. — Да и ты тоже. Возьмём ещё пару машин с оружием, глядишь, ты станешь генеральным директором компании!
– Если не убьют, как Чугуна, — Иванов не поддержал шутки.
– Да, похоже, что ему помогли уйти из жизни. — Быстров стал серьёзным. — Он для нас являлся единственной ниточкой к главарям. Вот они и оборвали её. Теперь твоя главная задача: узнать, где Батурин. Постарайся, Саня. Очень постарайся.
– А что проку? — раздосадованно сказал Иванов. — Менты всех задержанных с автоколонной выпустили под подписку о невыезде!
– Но дело не закрыто! — зло бросил Быстров.
– Это вопрос времени.
– Не забывай: я не из милиции. Моя организация это дело до конца доведёт! — Быстров говорил уверенно.
Принесли заказ: пиво, орешки и бутерброды с колбасой.
– Ладно, — примирительно сказал Иванов, принимаясь за пиво. — Тебе верю.
– Судя по твоей информации у вас там не всё гладко в отношениях между криминальными авторитетами. — Быстров, потягивая пиво из высокого бокала, аккуратно смотрел по сторонам. — Похоже, собираются делить рынок. Надо кинуть им кость, пусть передерутся. Когда банды мобилизуются, твоя задача — выявить всю структуру. Они постреляют друг друга, а мы снимем голову криминалу.
– Есть идея, — подал голос Иванов.
– Слушаю.
– Бывший подручный Чугуна, некий Григорий — его глаза и уши, мы его называли «серым кардиналом», давно мозолит глаза местному беспредельщику Венсу. Этот Венс буквально вчера в присутствии десятков свидетелей пообещал Григорию «разобраться» с ним так же, как с Чугуном. Думаю, можно Венсу немного в этом помочь.
– Чугуна Венс убрал?
– Навряд ли. Думаю — рисуется!
– Какова причина их ссоры с этим Григорием?
– Венс как-то «наехал» на подконтрольные Чугуну точки по сбору цветного металла и авторемонт. Доложили Чугуну. Тот послал своих ребят разобраться. Парни Чугуна отделали Венсовских бойцов «под хирургию» — многим из непрошенных гостей пришлось швы накладывать. Самого Венса в тот момент в городе не оказалось. Он на следующий день утром со своей братвой приехал в ресторан, принадлежащий «фирме», и назначил прямо тут же «стрелку» Чугуну. Тот естественно не поехал — не по чину, а послал Григория. Григорию не удалось успокоить Венса, тот требовал значительных финансовых компенсаций за причинённый ущерб здоровью его людей. Григорий не имел полномочий на согласие. Ссора чуть было не переросла в драку.
– Почему Чугун не убил Венса?
– За Венсом стоит кто-то из столичных авторитетов. Чугун как-то попытался, но не вышло. А потом ему объяснили, что к чему. И, говорят, что с некоторых пор у Венса появился мощный компромат на Чугуна. Интересно, какой?
– Ты что предлагаешь?
– Я уберу Григория, а через день-два вы организуете громкое покушение на самого Венса. Потом заберёте его по-тихому и стрясёте компромат. А возле дачи Венса пусть найдут ту самую иномарку, что задержали люди Агеева, правда, уже уже без наркотиков. И пусть «фирма» выбивает свой потерянный товар со столичной «братвы». Вот мы их и перессорим.
– Имей в виду, спецслужбы в этом раскладе не должны прорисоваться! — предупредил Быстров.
– Понимаю, товарищ подполковник. Но всё можно сделать чисто.
– Ладно. Дай мне время подумать до завтра… Теперь другое дело, — Быстров сделал паузу, не глядя на Иванова. — Готовься, Александр, после завершения операции уехать из этого города. Сам понимаешь, что оставаться тебе с семьёй здесь будет нельзя.
– Понимаю. Уже думаю об этом.
– Могу помочь.
– Думать?
– Я серьёзно. Могу помочь с переездом и устройством на новом месте. В твоём родном городе наши ребята фиксируют очень активное строительство мощной криминальной сети. Там вырисовывается один «авторитет», но за ним стоит кто-то из администрации президента. Причём вся местная власть уже под контролем криминала. Нам там нужен свой человек.
– Витя, я уже сказал, что в ваши игры не играю.
– Мы тебе подобрали хорошее место — директором филиала известной столичной компании, — будто не услышав реплики собеседника продолжил Быстров. — Криминал её не оставит незамеченной. Установишь связи. От тебя будет требоваться только информация. Никаких действий, никакого риска. Подумай, Саня, вернёшься домой, работа есть, деньги есть. «Крышу» мы тебе обеспечим. Соглашайся.
– Я подумаю…

– Один человек хочет с тобой поговорить, — без предисловий сообщила Лариса, войдя без предупреждения в кабинет Иванова.
Иванов не очень обрадовался её неожиданному появлению, но на лице изобразил улыбку:
– Привет, девушка! Присаживайся. Как всегда выглядишь — шикарно!.. — без посторонних он разрешал себе пофамильярничать. — Утром при всех я не мог тебе этого сказать. Кстати, спасибо за высокую оценку моего бизнес-плана!
– Я к тебе по другому делу, — перебила Лариса, сев через стол и закуривая.. — Этот человек хочет встретиться на нейтральной территории. Разговор важный.
– Что за человек? — Иванов стал серьёзным.
– Важный человек, — Лариса смотрела на Иванова своим змеиным взглядом, пуская дым через фигурные ноздри. — Встреча состоится сегодня вечером на одной закрытой вечеринке. Мы с тобой приглашены. Я возьму такси и подъеду к офису к двадцати часам. Будь готов.
– Почему такси? Я на машине, — недоумевал Иванов.
– С этим человеком, возможно, и скорее всего, придётся выпить. Отказывать ему нельзя, — Лариса не отрывала холодного взгляда от Иванова. — Так что — на такси.
– А без тайн можно? — не нравились Иванову глаза и поведение сидящей напротив женщины.
– Вечером всё узнаешь. — Лариса встала, оставив в пепельнице дымящуюся сигарету, и, не прощаясь, пошла к двери.
«Что за «важный человек»?» — после ухода начальницы стал размышлять Иванов. От разговора с ней остался неприятный осадок. Раньше Лариса никогда так с ним не говорила. Но проанализировав состоявшийся короткий разговор, он, не найдя повода для отказа, решил, что лучше поехать на закрытую вечеринку.
Иванов с Ларисой подъехали на такси к самому началу празднования. Вечеринка действительно походила на закрытую. В небольшом уютном кафе стол, за которым уже сидели кроме самого хозяина двое солидных мужчин и три миловидные женщины, был накрыт богато — на нем было всё, что необходимо для проведения подобного мероприятия: водка, вино, пиво, салаты, чёрная и красная икра и даже варёная картошка. Была ещё банка с какими-то экзотическими консервами, но их Иванов даже не успел попробовать — не дошла очередь. Иванов был представлен присутствующим своей спутницей в качестве коллеги и друга. Праздник начался. Звучали тосты «за успех», «за здоровье», «за присутствующих женщин».
– С которым из этих мне нужно разговаривать? — после очередного тоста наклонился к сидящей рядом Ларисе Иванов.
– Его пока нет. Но подъедет, — тихо ответила Лариса и попросила наполнить бокал.
Ничто не предвещало беды, и Иванов, уступая просьбам своей светловолосой дамы, позволил себе выпить. А ведь было правило, которого он всегда придержи¬вался: не пить спиртного перед тем, как куда-то ехать или идти. Но сегодня Иванов оставил машину в гараже, и хотя надо было ещё добираться в поздний час с окраины города до центра, слушая Ларису, поддался на уговоры и, подключаясь к всеобщему веселью, пил наравне со всеми. и чем больше он пил, тем счастливее казался самому себе. В «закрытой» компании успешных «дельцов», танцуя с красивыми женщинами, Иванов ощущал себя героем, для которого нет ничего невозможного. Чем больше он хмелел, тем больше ему нравилось, что рядом с ним красавица Лариса! И Иванов пил за удачу, за здоровье, за всех женщин на свете!..
Но в середине вечера Лариса оставила Иванова. Причиной этому оказался один из позже присоединившихся к их компании высоких парней по имени Андрей. Видимо, тот самый «Андрейка», о котором рассказывал Есин. И Лариса, поговорив с этим парнем минут пять, ушла, почему-то даже не попрощавшись с Ивановым. Но его это не очень расстроило. Хотя вечер перестал радовать.
Примерно через час, ни с кем не попрощавшись, Иванов решил поехать домой. Один.
Водка и подвела, когда он стоял на без¬людной остановке в ожидании такси, и сразу не обратил внимания на остановившуюся иномарку и вышедших из неё четырёх крепких мужчин. С опозданием сра¬ботала обычно острая интуиция Иванова на опасность. Дальше все произошло, как в кошмарном сне, в который разум Иванова отказывался верить…


VI

Иванов смотрит на часы: скоро должен зазвонить будильник, а Иванов всё никак не может отключиться от тяжёлых воспоминаний. Сон не идёт. Повисшая тишина кажется ему серой и тягостной. А в голову всё лезут и лезут разные мысли…
Он закрывает глаза и пробует считать до ста, потом открывает их и лежит с открытыми глазами.
…Темно и тихо, он снова пытается уснуть, но сон не идет. «Что ты сходишь с ума? — говорит он себе. — Ведь ничего ещё не ясно». Но ощущение тревоги не проходит. Иванов думает: ехать или не ехать завтра на встречу с Ларисой? Но не может ничего решить. А времени остается всё меньше. Надо решать сейчас: да или нет? «Пару дней надо отлежаться, по¬править здоровье», — говорит кто-то осторожный внутри Иванова. «Надо ехать!» — не отступает другой — решительный. «Нет, — думает Иванов, — ехать нельзя! Или поехать?». Иванов закрывает глаза — нужно спать. Он чувствует, как проваливается куда-то. Он спит и не спит, ему грезится большая машина, вся красная: то ли от краски, то ли от крови. Из машины появляются трое крепких парней: у одного пере¬резано горло, и он хрипит и задыхается, другой пытается ладонью остано¬вить кровь из раны на груди, а у третьего кровь бьёт из шеи фонтаном, распространяя вокруг парной приторно-тягучий запах свежего мяса, а горячие брызги летят на Иванова. Он их ощущает всей кожей своего тела. Неожиданно откуда-то появляется чеченская девушка — снайпер. Её кровь льётся на Иванова ручьями. Все четверо хотят что-то сказать, но не могут произнести ни слова. У них умоляющие, просящие о чём-то взгляды, они подходят всё ближе...
Иванов просыпается в холодном поту, вскакивает и судорожно ищет дрожащими пальцами кровь на себе, на простынях, на одеяле, — он чувствует липкие теплые капли на лице и руках. Иванов трет лицо, потом пристально вглядывается в ладони — где кровь? Темно. Темнота мешает видеть, давит. Иванов поднимается с кровати и почти бежит на кухню, там зажигает свет и смотрит на свои руки: крови нигде нет. Теперь он знает, что темнота — неправда, что она — его враг, что он уже не уснёт в темноте. Он судорожно, большими глотками, пьёт воду и садится за стол. Свет успокаивает. Иванов уже ни о чем не ду¬мает, только смотрит на крышку стола перед собой, пока та не начинает расплываться в тумане...
Просыпается он оттого, что Юля ласково треплет его за волосы.
– Ты чего на кухне пристроился? На столе спать удобнее? — смеётся она. Он чувствует её нежные руки. Иванов ворочает тяжёлой головой, стряхивая с себя остатки ночного кош¬мара. Он даже не слышал будильника.
– Доброе утро! Не холодно? — снова смеется Юля и кидает ему свой халат, потому что вся его одежда состоит только из трусов семейного плана.
– Доброе утро! — сконфузившись, отвечает Иванов и поднимается, надевая халат в рукава.
– Сейчас позавтракаем, — сообщает Юля. — Потом я уеду на работу. А вы тут хозяйничайте. Вечером пойдём в гараж.
В это время на кухню входит заспанная Лена. Увидев помятого мужа в женском халате, она вначале удивлённо во все глаза глядит на него и на Юлю. Те оба стоят в растерянности, не зная, что сказать. Лена неожиданно громко смеётся, показывая на Иванова пальцем:
– Иди, посмотри на выражение своего лица!
Юля тоже начинает смеяться. Глядя на них, заражается смехом и Иванов. Через минуту все трое, хватаясь за животы, покатываются на кухне в приступе неудержимого смеха.

Завтрак Юля приготовила быстро, также быстро собра¬лась и со словами «Не скучайте» убежала на ра¬боту.
На часах еще не было восьми. Иванов решил, что через пять минут нужно звонить в офис.
– Вас слушают! — отозвалась трубка голосом секретарши.
– Директора, пожалуйста, — попросил Иванов, не здороваясь.
– А кто его спрашивает?
– Начальство нужно узнавать по голосу, Ирина! — наставительно произ¬нес Иванов. — Доброе утро.
– Александр Николаевич, это Вы? — совсем другим извиняющимся тоном заворковала трубка. — Доброе утро. Одну минуточку, пожалуйста.
– Да? — через пару секунд отозвался Есин.
– Это Иванов. Доброе утро.
После недолгого молчания трубка заговорила:
– Доброе... Где ты?
По голосу стало ясно, что шеф напуган. «Этот всё знает. Может, он навёл?» — подумал Иванов.
– Валера, — решил зайти Иванов с дальнего края, — мне, возможно, понадобится твоя помощь. Но пока мне нужно ещё пару дней отлежаться. Болею. Но дома не ищи. Извини, пожалуйста, так складываются обсто-ятельства. Пока больше ничего не могу сказать. При встрече всё объясню.
– Ладно, болей, — уже спокойнее заговорил Есин. — Звони, если что. И держи меня в курсе. Ты где?
– Спасибо. Буду звонить, — будто не расслышав последнего вопроса, пообещал Иванов.
– Саня, может, расскажешь, что произошло? Где ты? — поздно «встревожился» шеф.
– Потом. Я еще позвоню…
Не простившись, Иванов повесил трубку.
Не зная, что предпринять, Иванов метался по квартире, как загнанный зверь в клетке. «Сволочь! Тварь продажная!» — ругал он Есина. Как теперь поступить, что предпринять, чтобы не совершить ошибки? «Братва» — милиция — сейчас для Иванова не представляли большой разницы, попади он к ним в руки. Самому уже не выпутаться. Значит, настала пора звонить Быстрову. Иванов снова направился к телефону. Набрав номер, он услышал знакомое «Да?»…
«Как хрупка человеческая жизнь! — думал Иванов, лежа на диване и разглядывая лезвие своего ножа. — Как тонка грань между жизнью и смертью! Не толще этого лезвия. Почему люди не дорожат жизнью других? По¬чему они бывают так беспощадны и безжалостны друг к другу? Где любовь, где справед¬ливость? Где Бог? Почему он допускает такое?» Иванов до сих пор до конца не по¬нимал, как он смог в одной драке убить трех человек? Что-то или кто-то попытался удержать его от этого последнего шага на краю пропасти. Но всё-таки ему пришлось шагнуть в пропасть! Этот кто-то внутри Иванова, в его голове, теперь твердит постоянно одно и то же: грех... смертный грех!.. А может, правы те, кто верит, что есть что-то там, во Вселенной? Верит в другую бестелесную жизнь. Ведь приходило же к Иванову видение женщины в белом, когда он, после артобстрела трое суток находился на грани жизни и смерти. Та женщина сказала, что он будет жить. И он выкарабкался.
Иванов стал думать о друзьях, растерянных по жизни: Санёк Сучков разбился в Германии через год после выпуска из училища, Толик Морев погиб в Афгане, Вадим Фархеев ушёл из армии и летает где-то на Севере, Михаил Ковалёв служит в Ростове вместе с Ириной и Тамарой, Виктор Гутов уехал с Оксаной в Белоруссию. И Андрей Ващенка после увольнения из армии тоже уехал к родителям в Минск. Работает там на стройке. На гражданке как-то не обзавелся Иванов настоящими друзьями, так — одни товарищи да зна¬комые. Тем более шеф — тот, если не предаст из-за трусости, так продаст за деньги. А Юля? Юля — женщина необыкновенная. Но Юля всё-таки — женщина. А сейчас Иванову был нужен друг — мужчина, такой, как Виктор Гутов или Андрей Ващенка. Значит, правильно, что позвонил Виктору Быстрову. Тот выручит. Хотя у него в Москве куча неотложных дел. Надо скорее набираться сил самому.
Иванов поднялся и посмотрел на часы. Настало время звонить Ларисе. Быстров уже должен подключить «прослушку». Он вышел на кухню, плотно прикрыл за собой дверь и набрал прямой служебный номер. На том конце провода трубку не брали, казалось, целую вечность. Наконец, Иванов услышал интонации знакомого голоса:
– Да? Слушаю.
Это была она. Иванов молчал.
– Алло. Я слушаю! — прозвучало более настойчиво.
Иванов произнес в трубку тихо:
– Привет. Узнала?
– Кто это? — недовольно отозвалась трубка.
– Иванов.
– Саша?! — в голосе женщины послышалось изумление. — Ты жив?
– А ты меня уже похоронила? — мрачно пошутил Иванов.
– Саша, это не я…
– Не ты? Лариса, ты ведь меня бросила на вечеринке. А меня чуть не убили. Почему не ты?
– Саша, приехал Андрей и устроил мне сцену ревности. Весь вечер прахом пошёл, встреча сорвалась. Я увела Андрея, не хотела, чтобы он встречался с тобой. А получилось хуже. Извини…
– Может, это его парни постарались?
– Скорее — нет. Я бы уже знала.
– Ладно. Надо сегодня увидеться.
– Где?
– Если у тебя?
– Приезжай вечером. Часов в девять, — после недолгого молчания, ответил голос из трубки. — Только…
– Что?
– Не сильно распространяйся о нашей встрече. Особенно Есину. Ты ему звонил?
– Звонил по поводу себя.
– Не звони больше.
– Спасибо за совет. До встречи!
Теперь Иванов знал, что делать, поэтому по¬чувствовал себя увереннее.
Не принимая возражений жены, Иванов вызвал такси и поехал домой. Нужно было проверить свою квартиру. Подъехав к дому и не заметив ничего подозрительного, он, попросив водителя обождать, вышел из машины, огляделся и вошёл в подъезд. На лифте Иванов поднялся на восьмой этаж. Пистолет он держал наготове. В боковом кармане куртки лежала граната. Интуиция не предупреждала об опасности, но напряжение от постоянного её ожидания не оставляло ни на минуту. На восьмом этаже его никто не встречал. Металлическая дверь в квартиру была закрыта на два замка, как всегда закрывал Иванов. Войдя в квартиру, он, осмотревшись, занялся сортировкой вещей и документов, которые могли понадобиться. Всё лежало на своих местах. Похоже, что «незваные гости» в отсутствие хозяев не приходили.
Переодевшись в чистую рубашку, брюки и джемпер, Иванов стал упаковывать свои вещи: костюм-тройка, пара рубашек с галстуком, спортивный костюм с кроссовками, пара трусов и маек, носки и предметы личной гигиены — этим, пожалуй, можно обойтись в первое время. Взял кое-что из вещей Наташки и Лены. То, что сюда ещё долго возвращаться нельзя, Иванов понимал. Он решил перед уходом проверить содержимое бумажника, который служил ему запасником для «заначки» и всегда хранился дома в потайном месте. В бумажнике оказалось несколько мелких купюр американских долларов. Их Иванов аккуратно сложил в одну стопочку. Крупные российские бумажки — в другую, а оставшуюся мелочь просто сунул в карман. Потом, пересчитав российские рубли, Иванов разложил их отдельно в два кармашка поровну. Теперь нужно ещё снять деньги с банковского счета, где у Иванова хранилась офицерская пенсия и небольшая сумма на «черный день».
Кинув с порога на квартиру прощальный взгляд, Иванов закрыл дверь и вышел в подъезд. Не хотелось бы ему сейчас встретить кого-то. Руки занимали сумки. Но обошлось…
За окнами сгустились сумерки. Не дождавшись с работы Юлю и оставив не желающую ужинать капризничавшую Наташку на попечение жены, Иванов спустился к машине. Запустив двигатель и прогрев салон, он плавно тронул автомобиль с места. К дому Ларисы Иванов подъехал задолго до назначенного времени и остановился на углу так, чтобы иметь возможность просматривать всю улицу.
Так, глядя на окна и дверь в подъезд, он простоял около двух часов, время от времени запуская двигатель для обогрева. Никто из знакомых из подъезда не выходил и не входил в него. Никаких вызывающих сомнение машин Иванов не заметил. Примерно минут за сорок до встречи у дома остановился, светя фарами, большой тёмный «Мерседес», из него появилась в расстёгнутой длинной шубе Лариса и зашла в подъезд. «Мерседес», осветив машину Иванова, покатил дальше, в конце улицы показав поворот и мигнув стоп-сигналами. Иванов посмотрел вверх: в знакомых окнах зажёгся свет. Посмотрев по сторонам, Иванов на всякий случай проверил в кармане пистолет и гранату.
За десять минут до назначенного времени он достал мобильный телефон и, набрав номер, попросил Ларису выйти на улицу.
Ровно в 21.00 массивная дверь подъезда открылась, и из неё вышла Лариса в короткой норковой шубке. Иванов, ещё раз осмотревшись, запустил двигатель и, включив ближний свет, медленно подкатил к ожидающей его женщине.
– Садись! — бросил он ей через опущенное пассажирское стекло.
– Ну, здравствуй, Саша! — красавица разместилась в кабине рядом с водителем. — Ко мне зайти не хочешь?
– Здравствуй, Лора. Ты, как всегда, неотразима! Давай в машине поговорим. — Иванов, чаще обычного поглядывая в зеркало заднего вида, направил автомобиль по освещённым вечерним улицам в сторону окраины города.
– Я закурю? — после короткого молчания спросила Лариса.
– Кури.
Иванов никому не разрешал курить в своей машине, но сегодня расположение этой женщины было ему необходимо.
– Чего такого экстренного стряслось, что ты меня из дома вывез? — спросила Лариса, выпуская через тонкие сжатые губы струю дыма. Но её глаза смотрели настороженно.
– Лора, мне нужна твоя помощь, — без предисловий начал Иванов, внимательно следя за дорогой.
– Интересно, — Лариса села к Иванову в пол-оборота и стала его разглядывать. — А до этого была не нужна?
Иванов в салоне автомобиля не снимал меховую шапку, потому что не хотел показывать следы побоев. Бинты он убрал заранее.
– Лора, я очень благодарен тебе за всё, что ты для меня сделала! — произнёс Иванов.
– И поэтому ты сбежал к другой? — продолжила она.
– Я не сбежал. Появилась проблема.
Лариса попросила остановить машину у обочины. Иванов подождал, пока она докурит сигарету и, опустив стекло, выкинет окурок на улицу. Он её не торопил.
– Иванов, ответь честно, — наконец, нарушила молчание Лариса, — у тебя есть другая женщина?
– Честно?
– Честно.
– У меня есть жена. И я не сбегал ни к кому. А сейчас, Лора, я обратился к тебе за помощью. Как к другу. Поможешь?
– Смотря чем, — не скрывая недовольства сказала женщина.
– Информацией.
– Ну, спрашивай, — она скривила рот в подобие улыбки.
Иванов собрался с мыслями и задал вопрос:
– Ты ведь знала о том, что меня хотят убить?
– Нет, — ответила Лариса, не глядя на собеседника. — Я узнала об этом от Есина на следующий день после того, как на тебя напали.
– Я тебе не верю.
– Дело твоё. Что ещё?
– Вопрос второй. Это парни Андрея?
– Нет.
– Верю. А ты что-нибудь слышала о Хасане?
– А он кто?
– Вот и я не знаю. То ли татарин, то ли кавказец. Но точно из «братвы». Видимо, ему поручили меня убрать. Он и руководил нападавшими. Ты же в городе всех «авторитетов» знаешь. Может, Хасан работает на кого-то из них. Узнаешь?
– Попробую.
– С Саней Батуриным бы переговорить! — бросил как бы промежду прочим Иванов.
– Зачем он тебе? — насторожилась Лариса.
– Этот всех бандитов в области знает. Поговорил бы с ним, глядишь, понял бы, насколько серьёзно я «попал». Может, помог бы мне или совет какой дал.
Иванов старался говорить спокойно, чтобы Лариса не засомневалась в правдивости его слов. При этом он смотрел ей в лицо, не отводя взгляда.
– Убил чьих-то троих бойцов и спрашивает, насколько серьёзно он «попал»? — усмехнулась Лариса. — Серьёзней не бывает! Я тебе и без Батурина скажу: можешь уже заказывать себе музыку.
– Грубо… Мне выжить надо. Так поможешь с информацией?
– Зачем? В сущности, ты уже труп, — пожала плечами Лариса. — и в чём мой интерес? С братвой мне отношения портить не в масть. Ещё четверо спецназовцев на тебе висят.
– Опять грубо. Так с информацией поможешь? — Иванов упрямо смотрел на неё. — Или хотя бы сведи с Батуриным.
– Не знаю, зачем я всё это выслушиваю? — отстранённо сказала женщина, глядя в боковое окно. — Я тебе ничем не обязана.
– А если подумать? Помоги…
– Хорошо. Если помогу, что буду с этого иметь? — женщина повернулась к Иванову всем телом. — Ведь я рискую.
– А что ты хочешь? — спросил Иванов, хотя почти наверняка знал ответ.
– Следующий раз встретимся у меня. Понял? — произнесла Лариса тоном, не терпящим возражений. — Ты по жизни мой должник: это я не дала Чугуну разобраться с тобой. А может, и зря…
– Договорились. Я буду у тебя… — Иванов остановил поток слов своей спутницы.
Он отвез Ларису обратно к дому. Сославшись на дела, в квартиру к ней не поднялся, несмотря на любезное приглашение хозяйки.
– Извини! В следующий раз обязательно, — пообещал он.
– Иванов, если узнаю, что ты мне лапшу на уши вешал, — смотри!.. — предупредила Лариса, открыв сумочку и показав лежащий в ней пистолет, и вышла из машины.
Иванов поехал к дому Юли. Пока всё шло по плану Быстрова. Лариса должна была вывести их на Батурина.
Закрыв машину и немного погуляв на свежем воздухе, Иванов поднялся на этаж и позвонил в квартиру.
– Ужинать будешь? — поинтересовалась жена, открыв дверь. — Мы тебя не дождались и уже поели.
– Извини, с ужином потом, — Иванов поцеловал супругу в щеку. — Позови Юлю. Пусть даст ключи от гаража.
Юля появилась в коридоре уже почти одетой для уличной прогулки.
– Саша, я жду. Пошли, — сказала она, надевая пальто.
Металлический гараж находился рядом с домом в глубине дворовых построек в коротком ряду таких же «самостройных» гаражей, зажатом между большими высотными домами и двором. При свете автомобильных фар Юля с помощью Иванова с трудом открыла неподдающийся на морозе замок. Внутри гараж выглядел маленьким и захламленным. Иванов переставил несколько картонных коробок и фанерных ящиков к дальней стене и только после этого смог загнать свою «девяносто девятую» так, чтобы закрылись ворота. Теперь за машину он мог быть спокоен.
– А твоя машина где ночует? — поинтересовался он, закрывая ворота.
– На стоянке, — ответила Юля. — Сюда она не помещается.
– Продай гараж.
– Жалко. Пусть стоит. Может, пригодится?
– Почему ты не сдашь его в аренду? — задал вопрос Иванов, когда они уже шли к дому.
– А где я буду картошку хранить? — как у большинства женщин, логика у Юли была женская. От такого хода её мысли Иванову стало весело:
– А ты посчитай, сколько получишь за гараж в месяц? Ну, «экономист», пос¬читала? А теперь прикинь, сколько на эту сумму можно купить картошки? Ну что, стоит ли в таком случае делать запасы на зиму?
– Ой, а я об этом как-то не подумала. — Юля была явно удивлена полученным результатом.
– Видишь, как полезно иногда бывает общаться с умными людьми, — пошутил Иванов, обнимая Юлю за плечи. — Кстати, могу заплатить аренду за целый месяц.
– Саша! — Юля остановилась. В её глазах Иванов увидел столько укора, что искренне пожалел о своей последней фразе.
– Извини, — проронил он тихо. Юля направилась к подъезду. Иванов, постояв, бросился нагонять её по утоптанному снегу.
– Юля, погоди!
Она остановилась. Он подошёл и начал неуверенно:
– Я всё хочу спросить, как там… ну, с ребёнком?
– Я же сказала, это тебя совсем не касается, — напомнила Юля и первой вошла в подъезд.
Через десять минут Иванов, Лена, Наташка и Юля сидели на кухне. Иванов ужинал. Зевающая Наташка облюбовала себе место на коленях у Юли и, несмотря ни на какие уговоры матери, ни за что не хотела оттуда слезать.
– Мы с ней подруги, — защищала Юля свою подопечную. — Пусть сидит. Правда, Наташа, мы с тобой подруги?
– Плавда, — соглашалась довольная Наталья, пытаясь достать вилкой кусок мяса из папиной тарелки. — А ты мне куклу подалишь?
– Какую? — с улыбкой недоумевала Юля.
– Наташа, как тебе не стыдно попрошайничать! — попыталась воспитывать дочку мать. Но та сделала вид, что очень занята доставанием мяса и не слышит.
– С белыми волосами, там у тебя в комнате, — продолжила Наташка, как ни в чём не бывало, поддев непослушный папин кусок вилкой. Но не успела донести его до рта. Упрямый кусок сорвался и упал между двух тарелок на стол. Не долго думая, Наташка достала его рукой и весь запихала в рот. Лена, глядя на это, только покачала головой:
– Ну, давай я тебе в отдельную тарелку положу, поросёнок. Я же тебя спрашивала, есть хочешь?
– Не хочу! — попыталась выговорить Наташка, но из набитого рта раздалось только мычание. Поэтому она продублировала свой протест головой.
– Конечно, я подарю куклу, которая тебе понравилась. Как же не подарить её такой послушной девочке? — сказала Юля с улыбкой, гладя дочь Иванова по голове. Наташка, с благодарностью взглянула снизу вверх на добрую хозяйку и начала усиленно жевать.
После ужина все, кроме Наташки, пошли в зал смотреть телевизор. А ребёнок направился в ванную готовиться ко сну. После проведенной мамой процедуры умывания и раздевания Наталья самостоятельно отправилась в спальню.
– Хорошая у вас дочь, — вздохнула Юля, задержав взгляд на Иванове. Он с нехорошим предчувствием заметил, что Лена следит за его ответной реакцией. «Вот женская интуиция!» — усмехнулся Иванов про себя и спокойно произнёс:
– Умница, вся — в маму.
Иванов чувствовал, как силы возвращаются с каждым днём. Даже грудь уже почти не болела. А после сытного и вкусного ужина он почувствовал себя ещё лучше. О чём и сказал жене.
Когда они легли спать, Лена повернулась лицом к Иванову и положила голову ему на грудь.
– Саша, — тихо позвала она.
– Что? — так же тихо отозвался он.
– Поговори со мной.
– О чём?
– О чём-нибудь.
– Ты спрашивай, я отвечу.
– Ты меня любишь?
– Люблю.
Лена помолчала и задала другой вопрос:
– Саша, вот у тебя была первая семья, где-то растёт твой сын. Ты мне никогда не рассказывал о них. Скажи, а тебе не хотелось бы сейчас увидеть сына, поговорить с ним?
– Нет, — после недолгих раздумий сказал Иванов и открыл глаза.
– Почему?
– У меня есть ты и Наташка.
– И ты никогда не думаешь о сыне?
– Думаю, когда алименты высылаю, — признался Иванов. — А так… это очень болезненная рана в сердце. Если её всё время тревожить, то кроме невыносимой боли ничего не получишь. Мне проще не думать о прошлом. Вернее, делать вид, что ничего не было. Если меня вычеркнули из своей жизни, зачем мне пытаться что-то исправить? У меня есть ты и Наташка. Это — моя настоящая жизнь. И вы — моя единственная семья.
– Я люблю тебя, Саша! — Лена прижалась к нему всем телом.
– И я тебя люблю…

Быстров приехал, когда Юля была на работе.
Обдумывая и анализируя всё произошедшее за последние несколько дней, к единому решению они пришли не сразу.
Чтобы ускорить события, ближе к обеду Иванов позвонил Ларисе на работу.
– У меня есть новости для тебя! — произнесла телефонная трубка знакомым голосом. — Сегодня в семь часов вечера жду у себя дома. Не вздумай опоздать. И Есину ничего не говори. Я рискую.
– Буду во время, — заверил Иванов. — До вечера…
– Действуем, как договорились, — произнёс Быстров, когда Иванов положил трубку. — За Ларисой налажено круглосуточное наблюдение. Чувствую, сегодня мы узнаем, где Батурин. И как бы мне с твоей квартирной хозяйкой побеседовать?
– Юля приходит с работы поздно, — Иванову показалось странным повышенное внимание Быстрова к Красовской. — О чём беседовать хочешь?
– О жизни… Значит, в следующий раз, — протянул Быстров.
Вечером, оставив на Юлиной квартире жену с ребёнком, Иванов поехал к дому Ларисы на такси. Быстров ушёл чуть раньше.
Лариса открыла ему в коротком халате, изумительно соблазняюще сидящем на её шикарной фигуре.
– Ну что, родной, — произнесла белокурая женщина, усадив Иванова на диван, сама устроилась в кресле напротив, — «влип» ты по-крупному. Хасан этот — бригадир одного из «авторитетов». Тебе о чём-нибудь говорит такое погоняло — «Бугор»? — Лариса произнесла известную в городе кличку криминального воротилы.
– Понятно, — качнул головой Иванов.
– Порезал ты троих бойцов Хасана. Среди них — его младший брат. Тебя ищут и «братки». Менты уже имеют ориентировку. Хасан пообещал штуку баксов тому, кто укажет, где ты находишься. Хочет тебя сам «замочить». Менты эту информацию знают и тоже стараются. Если найдут — сдадут Хасану.
– Где можно найти этого Хасана?
– Тебе зачем? Хочешь его убрать? — Лариса жёстко смотрела на Иванова. — Не вздумай потревожить «осиное гнездо»! Ты и так уже наделал дел.
– Просто для информации, — Иванов открыто посмотрел в глаза женщине. — Про врага лучше знать всё.
– Хасан посещает пару ресторанов в центре, — размышляя, медленно произнесла Лариса, глядя на Иванова. — Можно там. Но лучше — в его офисе. За ним числится фирма по ремонту автомобилей и продаже запчастей. Он почти каждый вечер с двадцати до двадцати одного часа «снимает» там «бабки» и подсчитывает прибыли своей «бригады» за день. В это время обычно с ним два-три охранника и водитель.
Лариса назвала фирму и адрес офиса. Иванов ничего не записывал, полагаясь на свою память.
– Спасибо, — поблагодарил он женщину. — А как насчёт Батурина? Мне с ним необходимо посоветоваться.
– Бежать тебе надо из города, Саша, — вдруг тихо произнесла Лариса, не ответив на вопрос, и пересела на диван к Иванову. — Убьют тебя. Никто не поможет. Уезжай…
Она мягким движением руки убрала волосы со лба Иванова, обнажая засохшие кровяные полосы:
– Звери…
– Значит, ты советуешь уехать? — Иванов мягко перехватил её руку. Она не стала сопротивляться.
– Если хочешь жить — уезжай, а не хочешь… — безразлично бросила Лариса. — Но сегодняшние вечер и ночь — мои! Я ведь сделала всё, что ты просил?
– Ты мне очень помогла, — согласился Иванов.
– Останешься? — В глазах женщины читалась надежда. — Отложи всё на завтра. Здесь тебя никто не тронет.
– Останусь! — выдохнул Иванов и достал из пакета бутылку принесённого вина. — Давай выпьем?
После второго бокала Лариса уснула. Снотворное, переданное Быстровым и заправленное Ивановым в бутылку, подействовало.
Иванов отыскал в одной из комнат Ларисыну сумочку и достал оттуда пистолет. Это был дамский девятимиллиметровый «Вальтер». Проверив патроны, Иванов спрятал оружие в свой карман и вышел из квартиры, осторожно захлопнув за собой дверь.
В парадной подъезда его поджидал Быстров с двумя рослыми спецназовцами, одетыми по гражданке.
– Сейчас тут двоих «определили», — улыбнулся Быстров. — Похоже, тебя поджидали. «Штучка» — эта твоя Лариса. Так что — спасли мы твою душу, Саня!
– Спасибо, — просто ответил Иванов. — А как вы оказались здесь?
– Пришла команда на захват филиалов твоей «фирмы». Начальство решило больше не ждать. Я сразу сюда, — сообщил Быстров. — Что там с нашей красавицей?
– Спит. Куда сейчас?
– Я всё слышал из вашей беседы и всё записал. Значит так: сначала передашь «привет» своему «другу» Хасану, потом поедешь к Есину, — определил порядок действий Быстров. — Хасан нам не нужен. Он — исполнитель. Насчёт Есина решай сам. Этот может кое-что знать.
– Ладно, — кивнул головой Иванов. — А ты?
– Из квартиры Ларисы перед твоим приездом службой контроля был зафиксирован телефонный звонок в Москву. Батурин там. Адрес теперь знаем. Поеду лично его брать. Потом вернусь сюда за этой твоей «Софи Лорен».
– Удачи! — пожелал Иванов. — Только она не моя.
– Жаль, что такие красивые бабы идут по жизни не той дорогой! А за удачу — спасибо! Она нам пригодится. — Быстров пристально посмотрел на товарища. — Имей в виду: в офисе Хасана могут быть бывшие менты, теперь работающие на бандитов, — как бы между прочим сообщил спецназовец. — Имеешь право не церемониться.
– Благодарю за предупреждение, — усмехнулся Иванов. — Винторезом поможешь?
– Винторезом не помогу, — Быстров тоже усмехнулся, — сам понимаешь, спецслужбы здесь ни при чём. А вот «Калашом» безномерным — сколько угодно! и машиной с опытным водителем помогу. Автомат после дела оставишь в машине. Мы ещё кое-кого на этих уликах подловим. Например, того же бывшего подручного Чугуна — Григория. Пусть повоюют друг с другом бандюки. Только с отпечатками пальчиков поаккуратней — не «засветись».
– Когда начинать? У меня времени — в обрез. Хасан, наверное, уже подъезжает к офису.
– Машина на улице. Оружие в ней, — хитро сощурившись, подмигнул Быстров.
– Оперативно, — не стал скрывать удивления Иванов. — Ну тогда пошли.
– Всё-таки, что с твоей спящей красавицей делать? — в нерешительности задержал Иванова Быстров. — Может, вызвать ребят Агеева?
– А что? — пожал плечами Иванов. — Пусть подождут, когда она проснётся.
– Я серьёзно. Спит крепко?
– Крепче спят только покойники, — заверил Иванов. — Не надо ничего делать. Потом её возьмёшь. Запуталась бабёнка. Она в компании особо важной роли не играет. Так — посредник… Пусть пока поживёт до утра.
– Жалко? — понимающе улыбнулся Быстров.
– Наверное и жалко. Да и нормальная она баба! и нам помогла. Правда, не ведая об этом.
– На нас работать не станет?
– По-моему, она любит деньги, но умна настолько, чтобы не играть в опасные игры. Лучше, Витя, ты с ней серьёзно не связывайся. А то, глядишь, ещё очарует!
– Ну, ладно, посмотрим — неопределённо бросил Быстров. — Пойдём пока поймаем рыбку покрупнее: ты — к Хасану и Есину, я — к Батурину. А пистолетик этой дамочки ты мне всё-таки после операции верни. Поработаю я с твоей Ларисой.
– Верну, — пообещал Иванов.

К офису Хасана подъехали, когда стрелки на часах подходили к двадцати одному часу. «Девяносто девятая» модель «Жигулей» с тонированными стёклами и грязными номерными знаками остановилась, не выключая мотора, метрах в пятидесяти от выезда в «Автосервис» так, чтобы видеть стоящую под яркими фонарями возле стены здания «BMW» Хасана. Дистанция для стрельбы была выбрана оптимальной.
Когда в начале десятого Хасан с охранником вышли из дверей «Автосервиса», водитель «Жигулей» опустил автоматическое стекло задней дверцы, и Иванов спокойно, как в тире, навёл взведённый автомат, поймав в прицел нижнюю половину туловища «бригадира». Первая короткая очередь поставила Хасана на колени, задев белые ворота и стену автомастерской. Второй — длинной Иванов сбил бандита и его охранника на землю, повредив блестящий борт «BMW» и задев фонарный столб. «Девяносто девятая» рванулась с места, а Иванов, увидев, как вслед ему открывается дверь офиса автомастерской, дал по ней и по окнам две длинных очереди, потом ещё одну — по стоящей возле мастерской «BMW». Опустошив магазин, он кинул автомат на пол и снял перчатки. Нужно было расслабиться.
Оставался ещё Есин.
Иванов подошёл к офису фирмы, когда часы показывали без пяти минут десять. Морозный вечерний воздух остудил кровь и почти снял нервное напряжение. Иванов знал привычку Есина задерживаться среди недели на работе допоздна. В кабинете шефа горел свет.
Войдя в подъезд и поздоровавшись с дежурным охранником, Иванов по широкой лестнице поднялся на пролёт выше этажа, который занимала фирма Есина. Менеджеры ещё не разошлись. Изображая курильщика и поглядывая за входом, Иванов стал ждать. Выходящие от Есина редкие сотрудники не могли видеть Иванова, а если бы с верхних этажей кто-нибудь спустился, то не обратил бы на курящего мужчину особого внимания. Чтобы скоротать время, Иванов стал анализировать события прошедшего дня.
Минут через двадцать, по подсчётам Иванова, в офисе остались только Есин с охранником. Иванов достал из кармана пистолет, вогнал патрон в ствол и стал спускаться по ступенькам. Железная дверь в приёмную шефа закрывалась на кодовый замок. Но у Иванова был электронный ключ. Подойдя к двери, он немного задержался. Желание мести заставляло спешить, беря верх над остальными чувствами. Но в офисе, кроме охранника, мог находиться ещё и водитель. Их тоже придётся убивать? Иванов никак не мог принять решение, но тут сама судьба пришла ему на помощь — щёлкнул замок, дверь отворилась, и на пороге появился сам улыбающийся шеф. При виде Иванова улыбка моментально слетела с его лица, а в глазах отразился звериный испуг.
– Ты?.. — выдавил Есин, застыв на месте.
– Пойдём, покурим, — приставив ствол к животу шефа, Иванов кивком головы пригласил того на лестницу.
– Босс, с кем вы тут?.. — в дверях за спиной Есина появился незнакомый Иванову охранник размером с платяной шкаф.
– Пусть нам не мешают, — спокойно приказал Иванов, не отрывая взгляда от глаз Есина. — Скажи ему.
– Всё нормально, — промямлил Есин. — Нам поговорить… надо…
– Босс, я не нужен? — уточнил охранник.
Иванов надавил на ручку пистолета, давая понять шефу, что не шутит.
– Не нужен! — громко произнёс Есин. — Подожди в приёмной.
Охранник исчез из поля зрения.
Иванов убрал ствол от живота своего начальника, прикрыл дверь в офис и подтолкнул Есина в спину к выходу:
– Без глупостей! Я стрелять умею.
– Саня, это Лариска тебя сдала… Она навела… — испуганно лепетал Есин, идя по коридору от лестничной площадки в глубину помещения и озираясь на оружие в руке Иванова.
– Врёшь!
– Не вру. Она… А это пистолет Ларисы?
– Ларисы, — подтвердил Иванов.
– Ты её убил?.. — Иванову показалось, что Есин сейчас потеряет сознание.
– Ты ведь знал о том, что меня хотят убрать? — вместо ответа спросил Иванов.
– Нет, — искренне заверил Есин. Потом добавил:
– Я узнал об этом от нового начальника службы безопасности на следующий день после того, как к нему поступила информация, что ты скачал из базы центрального компьютера фактический баланс компании. Меня вызвали в кабинет к Лариске, где начальник службы безопасности сказал, что ты — предатель, что это ты навёл ментов на колонну с оружием.
– Значит, ты знал, что машины загружены оружием?
– Знал, — с готовностью признался Есин. — Знал, что под видом гуманитарной помощи для беженцев из Чечни вы везли автоматы и гранатомёты боевикам. А обратно вы должны были доставить деньги и наркоту. Больше мне ничего не было известно. Колонна не дошла, а наша служба безопасности фирмы вычислила тебя. Начальник службы безопасности сказал, что в камере перед смертью Сизов признался, что сдал колонну не он, а именно ты. Поверь, больше я ничего не знаю. Ещё говорят, что у Ларисы есть свой человек в ментовском министерстве…
– Сизов убит? — не поверил Иванов.
– Его нашли вчера повесившимся в камере, — понизив голос, словно великую тайну сообщил Есин. — Но ты ведь понимаешь…
Они проходили мимо приоткрытой двери в мужской туалет. Иванов жестом приказал Есину свернуть туда. Валера послушно повиновался.
– Тебе срочно надо уезжать из города, — переходя на шёпот, скороговоркой пролепетал он, озираясь. — «Фирма» тебя списала. А Лариска дала разрешение на твоё устранение.
– Разберёмся, — произнёс Иванов, в раздумье глядя на пистолет. Они стояли посередине комнаты, по краям которой размещались немытые писсуары и унитазы. Запах от них исходил соответствующий виду.
– Не убивай!.. — взмолился Есин. — Если бы я знал раньше, то обязательно бы тебя предупредил… Но Лариска, она бы и мне голову продырявила! Ты знаешь, какой она страшный человек?! Она в организации отвечает за весь центральный регион по наркотикам. Ей даже Чугун подчинялся… Он хотел тебя сразу… Но она сомневалась. Это она дала приказ на уничтожение Чугуна. И тебя повезла на вечеринку, чтобы показать своему человеку из ментов. Ты его не видел, а он тебя опознал. После этого Лариска приказала тебя убрать, но так, чтобы от неё отвести всякие подозрения. Юля была против. А ссориться с сестрой Лариска из-за тебя не хотела. Поэтому она решила обставить твоё убийство как месть «нацистов».
– Ну, Валера, ты со страху и заливаешь про Лариску! — усмехнулся Иванов. — И какая ей Юля сестра? Они подруги.
– Не веришь? — обиделся Есин. — Да ты знаешь, что тебя всё равно бы пристрелили! Не сейчас, так после того, как перегнал бы из Китая через Казахскую границу вертолёт с наркотиками. Затем им и нужен был вертолётчик. Это был план Чугуна. На твоё счастье повстречалась Юля. Она, после Лариски, — второе лицо в организации! И они действительно сёстры. Не родные. Урки их так и окрестили: Зита и Гита. Лорка на зоне три года чалилась, а Юлька к ней ездила.
– И ты обо всём этом знал? — взревел Иванов, буравя бывшего шефа ненавидящим взглядом. Он не хотел верить тому, что услышал. Но всё сходилось.
– Я мало чего знал! — заорал в ответ Есин. — Меня ввели в курс дела, когда назначили на новую должность. А когда поняли, что ты «подставной», перестали общаться. Теперь мне тоже не доверяют из-за тебя! Но если бы я знал раньше, что тебе угрожает опасность, то предупредил бы обязательно… Не убивай… — снизив тон, заныл Есин.
Иванов с презрением смотрел на своего бывшего шефа. Он шёл сюда, чтобы исполнить обряд мести. Но, глядя на жалкий и испуганный вид Есина, Иванов его уже простил. Больше он никого не хотел убивать.
– Жить хочешь? — тихо спросил Иванов. Он мысленно провёл аллегорию между Валерой и грязным унитазом, но веселья это сравнение не вызвало.
– Хочу! — заискивающе закивал Есин.
– Передай своим боссам, что мы посчитались. — А станут меня искать — им же хуже. За свою семью удавлю любого вот этими руками! Понял?
– Понял.
– А теперь ты должен дня на два исчезнуть, чтобы тебя самого «братва» не нашла. Потом пойдёшь в милицию с чистосердечным признанием. Проси обязательно майора Агеева из Москвы. Он по этому делу работает. Понял? Иначе не сохранить тебе жизни.
– Понял, — Есин смотрел на Иванова взглядом преданной собаки, когда та видит перед собой хозяина. — Я всё сделаю…
Иванов, презрительно сплюнув в сторону бывшего шефа, вышел из туалета. «Юля — второй человек в организации…» — стучало в его голове.

Остановив на улице такси, Иванов поспешил по известному адресу. Он торопился. Он хотел посмотреть в глаза этой двуликой женщине, — женщине, которую он почти любил… Он хотел сказать ей всё…
Дверь открыла жена.
– Где Юля? — с порога спросил Иванов.
– Не знаю, — пожала плечами Лена. — Не приходила ещё с работы.
Иванов посмотрел на часы: половина двенадцатого. Какая работа?! Почувствовав неладное, он побежал вниз по лестнице, оставив стоять на пороге открытой двери недоумевающую супругу.
В такси он набрал на мобильном телефоне номер сотового телефона Быстрова. Тот долго не отвечал. Иванов ждал. Наконец Быстров отозвался:
– Как там у тебя?
– Ты не знаешь, Юлю Красовскую не арестовали? — прокричал в трубку Иванов.
– А её не за что арестовывать. Что случилось?
– Виктор, — кричал Иванов, не обращая внимания на прислушивающегося водителя, — Виктор, организацией руководит Лариса! Ты слышал? Лариса…
– Чёрт! — ясно выругался Быстров. — Возвращаюсь! Следи за квартирой. Дождись меня. Сам не лезь…
Связь прервалась.
Виктор Быстров прибыл только к трём часам ночи. Прямо перед ним появился Алексей Агеев со спецназом. Всё время до их приезда Иванов дежурил в подъезде с двумя взведёнными пистолетами в кармане. Из квартиры никто не выходил.
Не дождавшись ответа на звонки и стук в дверь, милицейский спецназ выломал входные двери и проник в квартиру. Быстров, Агеев и Иванов вошли следом. В комнатах царил беспорядок. Ларисы нигде не было.
– Обыграли нас сестрички! — зло сплюнул Агеев. — Стервы…
– Так-то, Саня, — вздохнул Быстров и выразительно посмотрел на Иванова, — развели тебя, как первоклассника. И нас вместе с тобой…
– Поехали на квартиру Красовской! — приказал Агеев.

Светлеющая линия горизонта уже обозначила близкий рассвет, когда Иванов с семьёй мчался на своей «девяносто девятой» по обледенелой федеральной трассе на юг. Он знал, что отвезёт жену с дочкой и вернётся, чтобы закончить это трудное дело с «фирмой»…


ЭПИЛОГ ОТ АВТОРА

Мы сидели с Ивановым в садовой беседке во дворе его дома, пили чай с пирожками, приготовленными женой, и разговаривали. Лена с Наташкой гуляли по саду, рассматривая цветы и прыгающих кузнечиков.
– Большая у тебя дочь, — заметил я.
– Через год — в школу, — с доброй улыбкой Иванов ласково посмотрел на Наташку. — А там глядишь — уже невеста!
– Так всё-таки, чем закончилась та история четырёхлетней давности? — поинтересовался я. — Уж очень хочется знать. Нашли Зиту и Гиту?
– Нет, — улыбка сошла с лица Иванова, сделав суровыми выразительные черты лица. — Не удалось тогда задержать ни Батурина, ни Ларису, ни Юлю. Исчезли, не оставив никаких следов.
– А Быстров? Где он сейчас?
– Виктор Быстров уже полковник! После той неудачной операции его отправили из столицы на Северный Кавказ. Воевал. Во время второй чеченской кампании заработал два ордена. Теперь снова в Москве. Иногда созваниваемся.
– А Алексей Агеев — милиционер? Тоже пошёл на повышение?
– Агеев погиб в автокатастрофе, — вздохнул Иванов. — В том же году. Не дали ему довести расследование до конца. А я на него сердился…
– Да, нельзя тягаться с Системой, — согласился я. — Сомнёт! Всё-таки жаль таких ребят: смелые, честные, готовые жизнь положить за правое дело! А погибают первыми.
– Не надо их жалеть! — возразил Иванов. — Своим примером они доказывают остальным, что не всё потеряно для нашего общества. А если дело правое, как ты сказал, то можно потягаться и с Системой! Ни Агеев, ни Быстров, я уверен, ни за что не изменили бы своего выбора, предложи ты им начать жизнь заново. Потому что служить Родине — их предназначение! В этом смысл их жизни.
– Сказано сурово, но — верно, — согласился я. — А в чём твоё предназначение, Александр?
– Моё? — смутился Иванов. — Я не герой и никогда им не был. И своё я давно отслужил. Теперь моё предназначение — воспитать дочь, помочь ей сделать первые шаги в самостоятельной жизни, нянчить внуков. — Александр тепло посмотрел в сторону супруги с дочкой.
– Вот ты сказал, что никогда не был героем. А как же прошлое? Разве ты не совершал мужественных поступков? Не рисковал жизнью? — не отставал я. — Что же это, если не геройство?
– Я выполнял свой офицерский долг, — как-то по-простому ответил Иванов, и вышло у него это совсем не высокопарно.
– Почему ты говоришь в прошедшем времени? Помнится, ты утверждал, что бывших офицеров не бывает. Офицер или есть, или его нет. Правильно?
– Да, утверждал. Не отказываюсь.
– В девяносто пятом ты снял погоны. А сейчас, если бы встал вопрос между долгом и спокойной жизнью, что бы ты выбрал?
– Настали другие времена, — твёрдо произнёс Иванов. — Если Родине будет нужно, надену погоны снова. Но я вижу, что растёт достойная смена, поэтому за будущее страны нам с тобой можно не беспокоиться. Россия под надёжной защитой! И хватит об этом, иначе мы сейчас перейдём к политике, а тема эта — бесконечная. Расскажи, лучше, как твои?
– Да что мои? Дети выросли, разъехались. Мы с женой в большой квартире одни. Зарабатываем оба неплохо. Так что всё в полном порядке. У тебя вижу — тоже. Скажи, Александр, ты жалеешь о чём-нибудь?
Иванов посмотрел куда-то вдаль на ярко очерченный горизонт и произнёс:
– До сих пор вижу убитую в лесу девушку… Её глаза… Жаль, что не нашёл Батурина! Остался один не отданный долг…
– Жалеешь только об этом?
– Хочешь, покажу тебе одну вещь? — чуть подумав, предложил Иванов.
– Давай, — я увидел, как заволновался товарищ.
– Зайдём в дом.
Мы поднялись на второй этаж кирпичного особняка, в кабинет хозяина. Иванов закрыл дверь на ключ и достал из выдвижного ящика стола конверт немного больших размеров, чем стандартный. Вытащив из него цветную фотографию, он протянул её мне:
– Пришло заказным в прошлом году в начале зимы. Обратного адреса нет, а штемпель Петербурга. Наверное, передала с кем-то…
На берегу бассейна с чистой голубой водой был запечатлён симпатичный ясноглазый загорелый крепыш в панамке и трусиках. Мальчик, глядя в объектив, сидел на женских коленях, а за животик его поддерживала рука с длинными красивыми пальцами.
– Судя по пальмам на заднем плане: или это юг Испании, или север Африки, — предположил Иванов.
– Будешь искать? — спросил я, внимательно разглядывая снимок.
– Нет, искать не стану.
Я перевернул фотографию. На обратной стороне ровным женским почерком было выведено: «Это Александр. Нам два годика»…

Волгоград 2007 год