Право на одиночество. Часть 2.

ВИСОКОСНЫЙ ВЕК
(Посвящается посвящающим )


В ракурсе дня

Весь день танцует дождь,
И за оконной рамой
Он стаскивает прочь
Трагедии и драмы.

И я - как будто дождь,
И также тошнотворен,
Способен на грабеж,
Но полумрак притворен,

И в комнате большой
Недвижен силуэт.
Как это хорошо,
Когда струится свет,

И языки огня
Лепечут  : " Все в порядке..."
Когда его возня
Не требует оглядки -

Посаженный на цепь
Он принял кроткий нрав.
И вот - покуда цел,
И видно - в этом прав.

По стенам не спеша
Ворочаются блики...
И все-таки пожар
Плетет свои интриги.

***
Достать фолиант и упасть на кровать,
Смакуя слова до последней перчинки,
Где б смачно влекуще,
как будто на рынке,
Был выставлен сочный кусок бытия.

И чувственность речи с бесчувственных губ
Прильнет пеленой, обернет и оглушит
И от междометий, набившихся в уши,
Заходятся мысли на каждом шагу -

Сквозь зубы цедя горечь гордости, густо
Текут обещанья. И задним числом
Похожее что-то на сущность искусства
В раскрашенных чувствах находит излом -

И плотный кошмар ожидания чуда,
И строй дифирамбов, похожий на бред,
Проносит судьбу в никуда ниоткуда,
И не зацепиться за "Да..." или "Нет!".


За то, что люблю я тебя безоглядно,
За то, что о большем не смею просить,
Ну что тебе стоит - хоть крошечку яда
Еще на прощание мне поднеси.

***
Я снова взгляд остановлю, не доходя
До полного угла пристрастного вниманья,
И, кутаясь в мохнатый полумрак,
Глотну настоя дней, увидев, как
Из-за зеркал стучится сумасшедший
Услышать? Встать? Пойти открыть ему?...-
Сижу, бессмысленно переставляя вещи -
Гляжу во тьму.

Пропащее звено в ряду отцов и братьев,
Наследник ужаса -
Я жмурюсь и молчу.
И темнота берет меня в объятия
И открывает сопряженность чувств,
И чествует введеньем в катастрофу,
И обнимает как заклятый друг,
И мысли непохожие на строфы
текут
Как слезы в римский акведук
Столь древний, что ему порукой вечность
Ведет столетий лечащую рать
Навстречу вечности... И я в тот миг отвечу
Крамольной мыслью - заглянуть за край.

И я смотрю в себя,
И тот, который виден,
Глядит на мир, раздвоенный уже,
Хоть сам похож на чье-то отраженье,
Столь дальнее, что не уйти от жертв -
Хотя б одной - с обозначеньем "Время".

Стать вымыслом его, чтоб мочь его измыслить,
Стать частью частного, попасться в сил силок,
Обитель снов, как звезды в коромысле,
До дома донести и расплескать у ног,
И отыскать подлог в его трехмерной тени,
Покуда скорбь несет плененный эхом звук...
Пропащее звено пропащих поколений -
Тебя не отменить. И завершился круг.

***
Природа вывалилась в кисть,
сплотилась и осатанела,
И началась судьба.
Все было там - один напор -
И - до конца,
И - до предела.
Так тянет сеть рыбак.
И в этом месиве людском уже всходило ожиданье,
И чувственная дрожь
Неслась и падала,
неслась
и простиралась долгой дланью
Над грудой тел и рож.
И вместе с ней
полет мечты
моей
капризен и извилист -
Отъявленный игрок -
Я все спешу,
спешу во след,
спешу пока хватает силы,
Как мой смешной Пьеро...
Но объяснение в любви уже не действие, а действо -
Влюбленный как шаман
Преображение свое - и чародейство,
и лакейство -
Вплетает в свой обман.
И все же я хочу понять,
что это все необходимо,
А не простой курьез.
И отчего в своем углу так вечно плачет Каламбина,
И заплатанный дрыхнет пес...

Я не боюсь твоих шагов -
я не похож на Дон Жуана -
Мой призрак заплутал.
Пусть я один. Всегда один.
Но и за участь Донны Анны
Наполню свой бокал.
Я соберу в один букет
огня и льда несовместимость,
Открою чувств парад.

Как не раскрашивай судьбу -
ночам бессонным нужен стимул
И звездопад...

И звезды в решете ночи уже готовы засветиться
И выпасть, и сиять.
Но даже если их вернешь -
уже ничто не возвратится -
Не сбудется опять...
И повторением губя моих признаний святотатство
В кромешные года
Вольется все,
чтобы совсем,
уже совсем
не возвращаться.
Но это - не беда.


"Когда мы научились быть чужими"

Самолет чуть тряхнет,
Завизжат недовольно колеса,
Остановка.
Минута.
Другая.
И, ноги размяв,
С группой следую в здание аэропорта.
Ленинград!
Боже мой!
Ленинград! -
Как же просто ...
Возвращаюсь опять, целый мир на тебя променяв ...

Как - то влезли в автобус. Умялись. Эскорта
Мне пока не положено.
Скоро
Сциллой вместе с Хариптой
Меня поглотило метро.
Потолкавшись со вкусом в толпе,
Посчитав любопытные взоры
Ленинбуржских кокоток,
Я его покидаю нутро.

Невский! Господи! Невский! -
Я совсем уже вроде бы дома -
Те же тучи.
Каскады разноцветных нарядов и лиц ...
Иностранцы надменны,
Но глазеют на все благосклонно.
Я врываюсь в подъезд,
Словно там ожидает сюрприз...

И опять среди зданий
Со следами былой красоты,
Пригвожденный к фасадам
Острием своих собственных мыслей,
Буду жить....
Из застенков набитых
И все же пустых
Ускользая туда, где стихают вечерние лица
Старых улиц....
А город премило взъерошен и сер,
Только руки твои
словно птицы летят площадями,
И уже от того каждый шаг напряжен точно нерв,
И уже от того каждый миг приближает прощанье.


***
За обшлага гардин протискивалась полночь,
По залам в мертвых зеркалах
Шел человек
между окон и прочим
В мечтательном смешении ног и нег.
Надел халат,
задумался у двери,
зачем - то снова обведя ряды
Больших картин - раскрашенных феерий,
Достал сигару,
затянулся.
Дым

Окутал кожу ( мат ее и бледность)
Потом растаял, будто не спеша,
Закрался в мысли и
ослабил нервность,
Но впился в кровь
и не давал дышать.

А человек слонялся по паркету,
Который, скрипнув, словно говорил,
Что в мире - ночь, но " счастие -
не в этом"...
Спать не хотелось. Человек курил.

А по стеклу сквозь пелену тумана
Сползала ночь с возмездием в боку.
И, обнажая страсти, Донна Анна
Еще не поняла, куда ее влекут...

О, Господи! Да как же это Вы!...

И Клеопатра с берегов Невы
Исчезла ныне,
но забыла имя.
Они не повстречались мне во мгле.
И город распластался между ними,
Как всадник,
развалившийся в седле.


" Меблированное время"

В этой комнате к шороху шорох приник,
С серым небом смешавшись, потухли цвета.
Здесь царит полусон, полувзгляд, полувскрик,
И еще чистота, и еще пустота.

Но когда, как привычка, течет полумрак,
Удивившись, уже прекратишь замечать,
Что, наверное, было все вовсе не так,
И восточной красавицей пляшет свеча,...

Это невыносимо, когда свысока
Ухмыляется зеркало, глядя в упор,
Чуть прищурив глаза, в тайне, наверняка
Уже вынесло мне приговор,

Солнце в окна заглянет, но лики с икон,
Снизойти не желая, по прежнему спят,
Только рифмы заблудятся так далеко,
Что уже ни за что не вернуться назад.

И колышется мороком обморок слов,
И тогда от забот отвыкаешь и дел,
Рассчитавшись с тоской. И, наверно, готов,
Изучать психологию чувственных тел...

Повторенья блуждают у стен и окон,
Измененьем оттенков губя колорит,
И слова затерялись - тем сладостней стон
Сквозь кайму полумрака, который царит.


"Вечернее кафе"

Потемки красного.
Покой и полутьма.
И зеркало -
знак противостоянья.
Здесь можно запросто,
за так,
сойти с ума,
Но, впрочем, это -
тоже состояние.
Сижу в кафе,
и рядом - ни души,
И никого, и ничего,
как будто -
И никогда,
И ветер не шуршит,
И не спешат безжалостно минуты,
Стол пуст совсем.
И вовсе я не здесь,
Я - далеко...
Змеится свет по стенам,
А в воздухе висит густая взвесь
Похожая на музыку Шопена...
За стойкой - рюмок истеричный блеск.
Картина на стене руки Ван Гога.
Легко сказать: " Все надоело, бес..."
Но мне не время подводить итоги.


" Когда..."

Падает снежная вата
Отвесно и наискосок.
А темнота чревата
Сотнями новых строк.

Где-то бураны бродят.
Но стужа еще легка.
Нынче стихи не в моде -
Встану за грань стиха

И отгадать попробую
В этих строках твой взгляд...
За лохматой погодой
Тянется снегопад -

Сторожевым волком
Возле Зимы лег...
Я не пойму толком,
Мне еще невдомек...


" Гость"

Срывался стрелок мерный такт -
Да будет так, да будет так!
Земля неслась сквозь мглу и мрак,
Да будет так.., Да будет так!

А город в полночь погружен,
И все вокруг лишь снег да снег.
Чем снова ты заворожен,
Мой непутевый человек?

В угрюмой стуже ледяной
Средь снежных стонущих атак
Мы снова встретились с тобой,
Где ночь взвивает звездный стяг,


Склонила голову сосна
И колыбельную поет.
А там - за ней стоит зима....
Скажи, когда она уйдет?

Я шел по улицам ночным,
Глотая звезды натощак.
И ветер странно нудно ныл
О том, что в мире все - пустяк.

Умчаться, двери притворив,
В его немыслимый полет.
Ты говори. Ты говори,
Когда уже никто не ждет

В квартирах, судьбах и дворах
Несется прах, искрится мрак.....
И только стрелок мерный шаг -
Да будет так! Да будет так...

***
Небо в трещинах деревьев.
Осень ли, весна - не знаю.
Утро - новое похмелье,
Как невыплаченный заем.

И повсюду мусор мрака.
Снега нет и листьев тоже.
Как забытая собака
Ветер, воя, ветви гложет.

Что сравнится с ожиданьем? -
Разве только безнадежность.
Я прошу тебя - отдай мне
Эту тягостную должность.

И на все твои причуды
Я уже не дам ответа,
Даже если и не будет
Никогда другого лета.

На " Заблудившийся трамвай"

Белесой ночи блеск вбирая,
На опустелых мостовых,
Рассыпаны воспоминанья
О днях трагически былых...

Мне кажется - я слышу слово,
Но не пытаюсь вникнуть в суть.
И вижу облик Гумилева
На Николаевском мосту.

На заблудившемся трамвае
Через мосты - их только три...
И молвил путник, забываясь:
" Смотри, попутчик мой, смотри!" -

По улицам умалишенный
Бежит, как много лет назад,
И мерно медные подковы
В мозгу измученном стучат...

Высокий всадник с монумента
Не тронет грузного коня,
Но все стремится в даль зачем-то,
Забыв про мир и про меня...

Над тихим домиком ничтожным
Никто не станет слезы лить.
Ах! Машенька! Да разве можно
Так убиваться и любить.

Мелькают улицы и стены,
Бегут фонарные столбы,
Вы заблудились в бликах Сены -
Я не был там, но словно был...

Над обезглавленной капустой
Застыл уродливый палач.
И стало отчего-то пусто,
..." И раздается детский плач "...

Внизу лишь тишь. Не от того ли
Мой спутник холоден и нем.
Он поглощен своей неволей
И не желает перемен...

- Постой, вожатый! Мне не с вами!
Постой! - Я вовсе не туда! -
Проносятся воспоминания,
Летят ушедшие года -

Трамвай уходит. Беспокойно
Вдали теряются огни...
Шепчу: " Остановись, Покойник!
Отдай мечту мою. Верни!"...

А всюду пары, пары, пары.
И девушка прекрасней дня,
А рядом белокурый парень,
Похожий чем-то на меня.


Их пальцы сплетены тревожно,
Нет больше силы говорить.
Ах, Машенька! Да разве можно
Так убиваться и любить.

***
Как мне нравится парк
В этот день непогожий,
Закоулки аллей там
Так уютно мокры.
Слава Богу, что дождь
Разогнал всех прохожих,
И деревья под ветром
Разревелись навзрыд.

Слава Богу, что мир
Как последняя пристань
Для души, что наверно
Собиралась взлететь,
И вороны на ветках
Словно вещие птицы -
Я то знаю, о чем им
Полагается петь.

Будем вместе, пока
Не иссякнет ненастье,
И на трепет оттенков
Введен карантин,
Может быть от того-то
Мне в нем чается счастье?..
Упакованный в пластик,
Мир не станет цвести…

День должно быть устал
Вместе с нами таскаться,
Свет, чураясь земли,
Спекся в лунный овал.
Ускоряя финал,
Изощренным пасьянцем
Вечер ветром листву
По пути разбросал.

Слава Богу, что он
Никогда не вернется,
И в его закоулках
Заблудились слова.
Если завтра из туч
Снова выглянет солнце,
Я услышу, как все же
Мне прошепчет листва:


"Как мне нравится парк
В этот день непогожий
Закоулки аллей там
Так уютно мокры"...

И теченье речей
Ни на что не похожих
Оставляет пространству
Только эту корысть.

***
Здесь собирались,
здесь танцевали,
порою читали стихи.
Но пристанище памяти должно иметь тайну.
И я оставался глухим.
А дом не искал подражаний салонных,
И часто за чашкой вина
Все было как надпись с кольца Соломона
"И это..." - не жалко - до дна.
И мрак отступал,
Испугавшись испуга -
Все было в нем наперечет -
Тугие потемки Аидова круга
И четок молитвенный счет...

В дремавшем зверинце страстей
Зевака бродил между клеток
И видел раздоры.
Но это
Эпиграф для будущих тем.

***
Тот, кем я был,
Давно исчез,
Заблудился, разбился,
Пропал.
И давно тот,
Кем был я,
Не видит звезд -
Развалился
Его пьедестал...
Но нашли мой прах
И подняли на свет,
И принесли ко мне,
И темнели улыбки
У всех на устах,
Как пятна
На желтой луне.
Его хвалили -
Он был герой.
И стал популярен и мил.
А я отвернулся.
Я был другой.
И его давно позабыл.

***

Мы сядем всемером.
Так словно бы всем миром,
Мы созовем отчаянных гуляк,
Так, чтоб не отличить квартиру от трактира,
Пока не призовет архипелаг.

И в пиковый момент все пиковые дамы
Появятся у нас за карточным столом,
Что ночи коротки - так разве это драма? -
Тем более когда и по ночам светло.

Зайдет на огонек знакомый прокуратор
И скажет, торопясь: " Я местный прокурор..."
И станет объяснять с серьезностью квадрата,
Что он не виноват - И верить в этот вздор,

Сгущая времена и тявкая до лая -
Так вести в вестибюль приносит почтальон.
Банально... Но, дружок, " судьбу не выбирают",
И если невтерпеж, то мы тебе нальем...

Ее зовут Элен. Я повторяю: " Elend"...
Не стану наряжать в готовые клише -
Не буду воображать, чем отблеск характерен
В глазах недосягаемых уже.

Зачем нам суждено быть вместе, чтоб не сгинуть,
И ластится к толпе отчаянных гуляк...
И если полумрак сутулясь целит в спину,
То, значит, у меня есть настоящий враг.


***

Спать хотелось смертно -
Было далеко за полночь.
И до первого верного ветра
Оставалось всего лишь два часа.

Дыханье его - отрава.
И как самая первая боль -
Недозволительное право -
Знать, о чем замолчал другой.

... А жизнь не была беспечна.
Она лишь тлела как трут.
Часы отбивали вечность
Ровно на десять минут.


***

Что проку знать грядущее. На свете
Непостоянно все, изменчиво, как ветер.
Сегодня ты его, а завтра - он тебя.
А годы мчатся, дальше уходя...
Весь день вокруг живут и умирают люди.
Ну что ж - молись, моли - надейся будто будет
Продолжена игра, зачатая судьбой.
"Прошло и не было - равны между собой.."
Я в утро ухожу, одетый для убийства,
В безликости толпы выискивая лица,
С единственной мечтой - суметь забыть ее
На финишной кривой в небытие...
"Боишься смерти, смерд? - останови мгновенье
Топорщится у ног, но не уходит, время
И на мольберте дня рисует натюрморты
Из мятых простыней и бесполезных фото -
Как атрибуты сна - условных и контрастных.
И знание гласит - все сущее напрасно,
И в этом есть предмет, но вряд ли и причина,
Когда откроет срок обличье за личиной,
Отменит маскарад - Довольно! - выбор сделан.
Оглянешься назад со всей душой, но телом
И в прошлом ни за что не отыскать ответа,
И в берегах Невы уносит воды Лета.


***

Во мне живет предчувствие зимы,
Еще сентябрь,
Еще играет осень
Обрывками усталой желтизны.
И ветер носит их
Легко и броско.
Еще река вершит неукрощенный бег,
Еще шумит,
Еще искрятся волны,
А я уже давно,
Давно где снег,
Где холодно,
Где вьюги и метели
Несутся петь и обнимать меня.
Где тьма...
И путник мечется,
Ища огня...
И не найдет,
И ночь прильнет губами ледяными.
Они придут,
А я уже не с ними -
Меня другие манят имена -
Идет весна,
Влюбленно тянет руки,
Ей жизнь полна.
Мне тягостна разлука,
Холодный воздух,
Белые цветы...
Вся жизнь - одни мечты...
Вся жизнь - предчувствие....


***

За августовский лес уносит ветер тучи,
И осень близится сквозь комариный плач.
Ложится сено зыбко и пахуче.
Стоят стога. И красота - хоть плачь.

Еще пора зеленого убора,
Но с каждым днем все явственней контраст
Меж холодом и поздним птичьим хором
Уже готовым опечалить нас.

Нет благостней поры, чем окончанье лета.
И жизнь еще цветет, и дни уже тихи,
И знаешь, что давно прошла пора расцвета...
Возможно ли тогда не складывать стихи.

***

Села в поля краснозобая осень,
Наледь свернулась закрайками луж,
Лето швырнуло, теряясь в покосах
В пряжу болотную ягодный куш.

Сырость крепчает. Съезжает с этюдов
Нежная девушка с длинной косой,
Воздух наполнен тоской и простудой,
Горьким настоем набрякших лесов.

Ветер, хихикая, шарит за ухом.
Я надеваю старинный картуз
И забираюсь в ту глушь за краюхой
Поля, где царствует воля и гнус.

Я забываю и думать, что будет
Мной и сегодня подарена смерть
В этих просторах кому-то, покуда
Так беззаботно решившему петь.

И заскорузлая топь бочажины
Всхлипнет над мирно почившей страной.
В этом пространстве, где были нужны мы,
Я прошепчу: " До свиданья, родной..."


"Печаль полей"

То, что любит один - ненавистно другому...
Я смотрю, как, срывая по стонущим кронам
Тусклых листьев последний умерший убор,
Ветер мерно несет на поблекший простор

И бросает...
так долго...
и некуда деться.
Я стою и смотрю - не могу насмотреться,
Как из серого неба уснувшей земли
Улетают, тоскливо крича, журавли,

Как колышется дождь, и по полю пустому
Разметает клочки отсыревшей соломы,
Как художник уносит потертый мольберт,
И как мой на земле растворяется след...


***

Устав от суеты,
Глаза твои грустят,
Не торопись разуверяться в людях -
Найдется кто-то,
Кто опять полюбит
За нелюбовь,
Когда ты сам не полюбить сумел...
За жизнь твою,
За честность, за бесчестье,
За то, что ты герой,
За то, что ты подлец,
За ласку,
За тоску,
За грубость наконец.
За сходство, за несходство -
Безразлично.
И за лицо твое,
И за безличье.
За ум, за доброту
Коль нет и красоты.
Найдут в тебе тебя,
А там - свои мечты...
Все остальное ничего не значит...
Глаза твои грустят...
Да могут ли иначе!


***

Тонет день неугомонный
В тихой музыке дождя.
В комнату вплывает дрема,
Веки трогает влюбленно,
Плавно за собой ведя,...
Бессознательно и томно.

Распластались за окном,
Радужно вскипая, лужи,
Ветер льнет, шершавит дом.
То ли ждешь ты, то ли слушать
Собираешься. Потом

Тонет день неугомонный
В тихой музыке дождя,
Мы одни средь миллионов -
Ты и дождь. Лишь дождь да я...

Все струится, все пустяк.
Льнут к стеклу, стучатся капли,
Словно спрашивают:
Так ли?
Так ли?
Так ли?
Так ли?
Так!


" 12. 12. 1982."

По вечерам сквозь мерный стук
Я слышал голоса,
Лишь стрелки завершали круг
На вековых часах.

Дверь отворялась. И входил
Убогий человек.
И долго сказки говорил,
Не поднимая век.

И почему-то был незрим
Погасшим зеркалам.
И тени не было за ним.
И сумрак по углам


Зловеще полз. И по стене
Взбиралась синева.
Луна парила в вышине,
Как желтая сова,

А гость вдруг хныкать начинал,
Перебивая речь,
Отдать он образ заклинал,
А я хотел сберечь.

Там на портрете облик жил
Похожий на земной.
Он, мысль мою заворожив,
Все время был со мной -

И не веселость, и не грусть
Из под прикрытых век -
Что было в том лице - боюсь
Не сможет человек

Пересказать. Чудной рукой
Был выполнен портрет.
И я мечтал о ней такой,
Какой на свете нет...

Гость приходил и приходил,
И плакал по ночам,
И тот портрет отдать молил,
А я не отвечал.

И все же как-то, не стерпев,
Я бросил в след ему
Лицо. И он, оторопев,
Навек исчез во тьму...

И что-то вспомнить я хотел -
Ведь кто-то рядом был...
И кто кому осточертел -
Не отыскать - забыл.


Детская сказка

Театр кукол - царство сказки -
Ряд декораций и кулис.
Паяц явился в полумаске.
И на веревочке повис...
И дергался,
И танец куклы
Был больше грустен,
Чем смешон.
Потом унялся -
Светом тусклым
Весь занавес заворожен.
Поднялись замки,
Выплыл лебедь,
Царевной обратился вдруг,
Сияя золотом и медью,
Явились слуги -
Сотни слуг.
Паяц был там же -
Самым робким
И самым маленьким из них.
Он прислонился к драпировке
И затаился,
И затих,
И потерялся,
И забылся -
Она прошла, не рассмотрев
Как безрассудно он влюбился,
И "растворилась в гуще дев"...
Она исчезла -
Замок рухнул,
В камнях фиалки зацвели,
А из набивки бедной куклы
Сочились капельки любви.
Он долго ждал.
А нити прели,
Хоть им никто не потакал...
Прошли минуты и недели.
И связь порвалась -
Связь тонка.
И драма кончилась. Забылась.
Былое "поросло травой".
А сердце билось все и билось
Тобой, мой тряпочный герой.


***

Печаль не бесконечна.
На то она и печаль.
Мне тени рисуют вечер.
И он укрывает даль.

Разорвана ткань заката
По шву горизонта - там
Сквозь красок аляповатость
Мерещится вольный стан.

Кочевники жарят мясо,
Жует лебеду табун,
Где сходит на ложность масок
Наложенное табу.

Привычно присвоив имя,
Привычно забыв про нас,
Все ж, Господи, помоги мне,
Чтоб выдержать в это раз -

Обрыдла судьба кривая
И жизнь в нежилом краю.
Но люди не умирают,
И я тебя не корю...

Заздравное

Ты представляешь -
Скоро вместе
мы будем гнить,
Червей кормить,
Веселой и костлявой бестии
Оставшееся подносить...
Вот будет праздник! -
В новый галстук
Я наряжусь
И причешусь,
И без притворства и лукавства
Подруге новой покажусь...
Вот будет весело! -
Мой череп
Очистит мозговая слизь.
Глазные ямы буду вперя,
Смотреть в невидимую высь.
И буду долго пустолобый
И пустогрудый возлежать,
Клочку земли принадлежать.
И над гниющей крышкой гроба
Родные будут причитать...

- Что плачете? - не страшно это -
Я видел часто - ну и что же! -
Как разрывается на части,
Сползая,
сморщенная кожа,
Как мясо,
вывалившись,
тлеет,
Сжимается и голубеет,
Густыми соками оплыв -
Внутри мы все таки белы...

Смотри! -
Живи пока живется. -
Придет пора - еще вернется
К тебе все то, чем раньше был...
Не унывай - раздуй свой пыл!
Люби!
Твори!
И в жизни множься,
Пока на свете остаешься...


***

Жмурится курица.
Смотрит вокруг:
Узкая улица,
Скошенный луг.

Дальше болото,
Ближе забор.
Дед для чего-то
Точит топор.

Важный и глупый
Бродит петух,
Влажно и тупо
Смотрит на мух...

Курица просто
Не может летать -
Каждая кость в ней
Рабства печать.

Курица бьется,
Куда-то бежит,
Рядом на солнце
Веко дрожит.


Coloqvium cum suo angelo bono


Меня любили и забывали,
Мне доверялись и гнали прочь,
И в этом мире - в его овале
Все было выполнено точь в точь,

Как отраженье библейской тайны
В аттракционе кривых зеркал.
Был угол зрения непостоянен.
Срок посещения истекал.

Тек воск из свечек, вода из крана,
Ползла рутиной минут арба.
Язык столетий твердил мне ANNO.
Я вторил: "Анна", - и ждал тебя.




***

В нашем небе так мало звезд -
Я их выучил наизусть.
Я их в сердце свое принес
И ночной темноты не боюсь.

Знаю - и за моей свечой
Есть еще миллионы свеч,
Но люблю лишь ее зрачок,
Хоть придется его сжечь.


***

В пору ранней, ранимой весны,
Где во всем еще - лишь ожиданье,
И черты его так не ясны,
Что чертовски похожи на тайну,

И по графике города взгляд,
Сжатый словно тугая пружина,
Пролетает смятения для
Сквозь наносную несокрушимость.

Словно силится все же узнать
Тех, кому полагается сгинуть,
Когда льдом запечатанный знак
Ненароком весна опрокинет.

И за тихим реликтовым "Да.."
Что ты все таки скажешь сегодня,
Отстраненная небом звезда
Засияет на дне преисподней.


***

Я ее не люблю, как и всех остальных,
Но порой - когда давит на мозги вино -
Она все же приходит ударом под дых
И уводит на самое дно.

В ее взгляде Горгоны смертельный магнит,
Ее кожа весеннего льда холодней.
Если б снова разлился чудовищный Нил -
Это буря в стакане в сравнении с ней.

В промежутках забот, раздирающих нас,
Метафизике пасмурно скрещенных дней
Я порою ее различаю анфас
И опять отчего-то не вымолвить: " Нет!"

Я ее не люблю, но спасение - миф,
Холодея от спазма, вонженного вдруг,
Вновь брожу по останкам скучающих Фив,
Где в пустынных пространствах скитается звук.


***

Я обживаю опустевший дом,
И кот недавно умершей хозяйки
Приходит есть
Но в руки не дается -
Не продается за подачки тварь -
Не мне чета...

В этот дом навек переселилась Ночь.
Я у нее бессрочным постояльцем.
Кот ко мне порой зайти не прочь,
Оставаясь все таки скитальцем.
Черный кот - он с тьмой неразличим -
Хорошо ему на батарее -
Спишь да спишь - и все таки ничьим
Остаешься. Даже не стареешь
Кажется...
- Ты часом не женат? -
Наивняк - мечтанья о хорошей -
В их обличьи ходит Сатана -
Я уж насмотрелся этих кошек.
Я ему:
" А как тебе любовь?"
- Что любовь - с нее не станешь сытым.
В марте мы свою гоняем кровь.
Больше - вредно. Будешь слишком прыток -
Плохо кончишь. Должен быть расчет
В каждом деле...
Я ему не верю
Видно от того, что он порой речет,
Веет правдой - все же все мы звери...
Но надежда требует растрат -
Мне ее отсюда не увидеть...
Говорю: " Ты часом не кастрат?"-
Он в ответ: " Меня легко обидеть -
Я уйду..."
А я тогда молчу.
Он молчит.
И ночь за нами следом -
Повитуха всех моих причуд -
Постепенно пряча гамму чувств
Лишь в одно -
" Давно пора обедать."
- Глупо философствовать в любви -
Здесь ты прав, задумчивый котяра.
Ну-ка, дорогой мой vis a vis,
Подвигайся - я возьму гитару,
Затяну о том, как тянет нас
Свет луны вкусить тоску искусства....
А когда закончу свой рассказ,
Оглянусь -
И снова в доме пусто.


"Реминисценции"

Я впивался, глотая, я впитывал твой силуэт -
Каждой черточки четкость, изысканность каждого тона.
Настроений оттенки как орбиты планет
Я угадывал в дымке мерцающего небосклона.
Я копил безрассудство, и дни проходили не в счет,
Ночью выла луна, и светился заученный профиль
В отраженьях окна, И на книг переплет
Налагался и плыл в затуманенной чашечке кофе...
Я касался его, как касаются губ,
Обжигаясь от этого прикосновенья,
И тянулся остаться, понимая что глуп
Даже этот намек. Возвращенье прекрасно, но время ль
Для него? - Ко всему пологается срок..
Только не для меня - я запутался в складках событий.
Двери манят войти, но я чувствую в этом подвох
И спешу стороной, не вникая в детали обиды...

Погруженное в снежную петербургскую речь,
Усложняя свой смысл до почти нереального свойства,
Это стихосложенье огрызнется желанием сжечь
Даже отблеск мечты, уворованный у беспокойства.

***
Остаешься - оставайся,
А уходишь - уходи,
Можно и поцеловаться,
Разрыдаться на груди,
Замочить в слезах рубашки -
Я потом их простирну -
Я уже изжил замашки
Выть ночами на луну.





***

Уф!
Как надоело писать про любовь! -
Корпеть над столом,
Зарифмовывать "бровь"
И кровью окрашивать строфы.

Потом заливаться, впадая в экстаз,
О "дивном огне бриллиантовых глаз",
Рисуя изысканный профиль...

Все та же банальность и та же тоска,
Все та же летальность. И наверняка
Все так же избито и пресно.

А в жизни и так есть к чему привыкать,
К чему же потемки на сумрак менять,
Но мир безусловно чудесен!

Приходится взять красоту на испуг,
Чтоб так - невзначай, неожиданно, вдруг -
Повесой прослыть и повесить

Костюмы на вешалки, вешалки в шкаф,
Плакаты на стену, пятно на рукав,
На небо зарю...
Старика к фонарю

Приставить полночным дозором -
На страх незадачливым ворам...

Попробуй меня у себя укради,
Запутай заборы и изгороди.
Распни, растопчи это слово - любовь,
И все-таки я не расстанусь с тобой.


***

Она приходит в комнату мою,
Когда я бесконечно устаю,
И все на свете кажется не к спеху,
И сразу мир подкрашивая смехом,
Вдруг говорит с налетом простоты
- Сегодня, милый, Каем будешь ты,
А я сыграю Герды сумасбродство -
Я нынче с ней почувствовала сходство...
Не торопись, прошу, не отвечай!
Скажи-ка лучше - есть ли в доме чай -
Осталась хоть крупиночка надежды?..-
Она снимает теплые одежды
И медленно садится на ковер,
И мы ведем пристойный разговор,
Что можно жить безгрешно
и, наверно,
Со всех сторон прилежно
и примерно
И к светлым далям топать прямиком.
И терпкий чай мешаем с коньяком...
Я говорю с улыбкой чародея
- Нет, милая, ты нынче будешь фея,
Ты переложишь все мои мечты
На сказку ночи - добрых и простых
Твоих чудес. И скажешь, что иначе
И не бывает - такова задача...

Она опять лукаво прячет взгляд,
Ее глаза так искренне молчат.


***

Я узнаю твои шаги
И отвлекаюсь от тебя.
На сердце не видать ни зги.
И мысли в голове рябят.

И оттого, что без конца
Струится эта дребедень,
Я не хочу рассвет лица
Вплетать в растратившийся день.

И взгляд, настроенный на страсть,
Я прячу в сумрак под столом.
Все укрывает этот пласт
И называется: "Облом"...

Но вот глаза блеснут вдали,
Как корабли в морской пыли,
Как ураган, как звездопад
Ты приближаешься... Я рад!

***

Бешеная бессонница,
Ряженая весна.
Если она не кончится -
Значит - сойду с ума.

Значит оденусь поваром,
Буду опять варить
Варево, от которого
Дохнут и упыри.

Я разбужу гомункула
И соберу парти,
Миленькая куколка,
Чтобы тебе прийти.

Чтобы глаза бесстыжие
Шлялись по глади щек
С вежливостью булыжника,
Пущенного пращей -

Формулировка новая,
Конкретная как рецепт -
Пусть ты ушла давно, а я
Застыл на твоем лице...

Бешеная бессонница.
Что ж еще понимать? -
Если она не кончится -
Значит сойду с ума.

***

Твои глаза не знают отражений -
Они черны, как черная дыра,
В их глубину, В их тянущую темень
Мне, оборвавшись, утонуть пора

И, наконец, узнать передвиженье
В "пучину страсти". Тянущую спесь.
Есть гибельность в твоем произношении,
Мне место в этой гибельности есть.


" Противоречивые гармонии"

Над волнением чресел
Течет либидарная сила,
Если лоно в крови -
Вся история слишком знакома -
Растянувшись в ночи,
Возлежит половая истома...
Это мило.
Волнительно.
Это липко и невыносимо.
Это имя твое.
Это словно Цусима,
Словно жизнь,
Словно жуть
выползает из темного чрева -
Так властительно следует в зал королева -
Это неотразимо! -
Искушений людских механизмы -
Что исходит от верха -
Непременно кончается снизу,
Благодатно и сочно...

" Олоферн! Ты дурак между прочим..."

Слов неясный наркоз
Поднимается чувственно к нервам.
И уже не всерьез
Обещания, выкрики, верность...
Тот достоин,
кто сможет понять непристойность.!.
Это как анаконда
Сжимает железные кольца.
Постепенно...
Пусть я - негодный пропойца,
Пусть запутался я
В сочетаньях ловушек твоих
И изящных чертах.
Ты - моя милая ведьма.
Я пока не утих,
Ведь и стих так рифмуется с псих.
И к агониям чувства и тел
Приплетаю злорадные бредни.


***

Больше холода, меньше страсти,
Больше разума, меньше слов.
Я - виновник своих несчастий,
Вечный пленник своих стихов.

В этом пламени нет раздора.
Я не смею себя понять.
На столе больше нет прибора.
Мне приходится голодать.


***

Твои черты по-прежнему твои,
Все та же губ надменная кровавость...
Лишь взгляд слегка подернула усталость.
И голос точно у ворожеи.

Надежду только не возобнови.
Я больше не люблю тебя как раньше,
Но ты порой все также страшно ранишь,
Толкуя мне о странностях любви...

Истерлись дни. Отхлынул страсти шок.
Мы доплелись до ясного разлада.
И весь кураж азартного разврата
Не сблизит нас - и это хорошо.

Мной все же был дописан эпилог.
Он стал понятен до сердечных колик.
Все кончено.... Я более не болен!
Жизнь вырвалась, оставив страсти клок..

***

Измученный даром Мидаса
Я бредил и веровал в зло,
И цвета бессонницы ряса
Мое покрывала чело.

Мощеные светом громады
Сходились и кутались в сны.
Так трутся о шерсть звездопада
Галактики - колтуны.

Мир гаснет в прострации сонной...
- Да есть ли кто дома? - в ответ
Квартира швыряет сквозь окна
Ломтями нарезанный свет...

И возле обочины взгляда
Пока шепелявит звонок
За росчерками снегопада
Овидий идет из пивной.

***

И дождь, и осень, и тоска, истертая до дыр,...
Какое же тут к Чорту вдохновенье!
Приходит гость и следует в сортир,
И славить этот бестолковый мир
Мне лень, хоть все не оправдаешь ленью.

По городу скитания свиданий,
И ангел на столбе до синевы озяб.
Ты входишь - я перечисляю оправданья,
Все под сурдинку в них перенеся...

Но ты не плачь. Прошу тебя - не плачь!
Ведь все же жизнь в конце концов прекрасна,
И, растлевая наши души, грач
Уже несет весну, привольную как праздник,

Мы снова мало судим, много пьем,
Ведь в мире все достойно оправданья,
И я не буду горд, как человек с ружьем -
Я все-таки его не верю обещаньям.

И я не верю в праведность беды,
Пристойность ханжества и чистоту наветов.
Я одурел от этой ерунды
Еще во времена Елизаветы.

И если б даже мир себя обрел,
Пройдя сквозь кровь невинного младенца -
Я б все равно его
тогда обрек -
Ему от крови никуда не деться.

***
Беспечно, быстро и без толку
Текут положенные дни.
Я собираю втихомолку
На свете сумерки одни.

И где-то рядом, где-то близко,
Уже готовая к прыжку,
Пригрелась ласковая львица
И боль, прижатая к виску...

В изящных формах выраженья,
Не выступая за судьбу,
Встает мое изображенье
В застолье, в храме и в гробу.

Похоже, в жизни все нормально.
И снова (до каких-то пор!)
Банальный как проход анальный
Я продолжаю разговор.

Но если есть в сказании сила,
Оно всегда отыщет смысл
Измены той, что изменила,
Тоски по страхам Колымы.

За легким флером недомолвок
Проступят оттиски страстей
И счастья иллюзорный морок,
Цветущий в вечной суете.

Не открывая подноготной,
Жизнь все ж не вывернется вспять,
И тяжесть начатой работы
Святому жребию под стать.

Заговóр

День устанет,
День растает,
И свернется у камина...
И, витая,
Тихо встанет
Узелком знакомым дыма;
Легкой тенью между штор -
С разговором заговор -
То мою погладит руку,
То прислушается к звуку,
То опять отступит в тень,
Словно лень...
И понемногу
Растворяется тревога -
Сквозь словесное барокко
В роль свою вступает ночь -
Все стремится уволочь,
Растерять,
забыть,
растратить,
Завернуть в тугое платье,
Опрокинуть в поцелуй
И фиалки на полу...

Отойдут - "гуляют лесом" -
Бесы,
Пресса -
Бесполезно
Отбиваться и кричать..........

- Только все таки прощай! -

И пускай сегодня в моде
Биться в поисках исхода -
"Я пойду другим путем."
Ни угаром, ни нытьем -
Бормотанием умелым -
Ни твоим роскошным телом
Мою душу не спасти -
"И за то меня прости"............

Но грустить вот я не буду.
У меня теперь простуда -
Только с ней одной и сплю.

И опять, столбцы калеча,
Погрущу о первой встрече,
Возведенной в абсолют;
И опять на стороне
Отыщу родных и близких
Хоть (Увы!) релятивистки
Не осмыслить этот вздор;



И в пустыне аравийской
Ворон выучит английский,
Чтоб взлетев над обелиском
Снова крикнуть: "Nevermore!"