Пираты Короля-Солнца. Часть 3. Бражелон и компания штормят.

Пираты Короля-Солнца.
Часть третья.
Бражелон и компания "штормят".
Эта война ужасна, - сказал Ринальди, - Ну, ладно. Вот мы с вами напьемся, так станет веселее. Развеем тоску по ветру. И все будет хорошо.
Эрнест Хемингуэй. "Прощай, оружие!"

Случалось, что Гримо, который как огня боялся своего господина, хотя и был горячо привязан к нему и преклонялся пред его умом, полагая, что уловил его желания, бросался выполнять их и делал как раз обратное тому, что хотел Атос.

Александр Дюма. "Три мушкетера".
Оглавление.
1. Брат барабанщика.
2. Ночь на корабле. Во сне и наяву.
(Продолжение дневника Анжелики де Бофор).
3. Ночь на корабле. Кислый виноград.
(Продолжение дневника Анжелики де Бофор).
4. После ужина, перед «штормом».
5. «Только смелым покоряются моря!»
6. Библиотека капитана.
7. «Бывший лучший, но опальный стрелок».
8. То, что было и то, чего не было.
9. Тайный советник Пиратского Короля.
10.Люк и Луизетта.
11.Люк и Луиза.
12. Роза и крест.
13. Возвращение Короля.
14. В которой Пираты Короля-Солнца загадывают желания.
15. «Вассал моего вассала – немой вассал!»
16. Партия в биллиард.
17. Автограф адмирала.
18. «Дон Кихот» в парике аллонж.
19. «Я, Рауль де Бражелон».
20. Граф де Ла Фер предупреждает: курение опасно для вашего здоровья.

ГЛАВА 1.БРАТ БАРАБАНЩИКА.
-Как поживает хитроумный идальго? - спросил Рауль.
-Я еще не дошел до хитроумного идальго, - сказал Гримо.
-А что ж так?
-А то! Разве с вами почитаешь спокойно? Я застрял на ''Прологе'', в десятый раз читаю одно и то же.
-Что именно?
-А! Умная фраза, по латыни - Non bene prototo libertas venditur auro. Намотайте на ус, мой господин. ''Свободу не следует продавать ни за какие деньги''.
-Золотые слова, - согласился Рауль, - Да пошли ты этот "Пролог" к чертовой бабушке! На кой он тебе сдался? Не лень тебе читать? Этак ты до Алжира первый том не одолеешь.
-Разве вы "Пролог" не читали? - спросил Гримо.
-В первый раз, конечно, нет. В первый раз я читал только про приключения. Муру - а я тогда считал любовь мурой - я, как всякий нормальный десятилетний мальчишка, пропускал. И сейчас совершенно искренне советую тебе начать с первой главы. Вот потом, через некоторое время, не будем уточнять, когда именно…у меня текли слюнки в тех местах, где речь шла о рыцарской любви. Мура это, Гримо, не забивай голову, старина. Сервантес высмеивает этот вздор.
-И правда, почитаю "Пролог" в другой раз. Сонеты вы тоже читать не советуете? Даже это - ''Неистовый Роланд - Дон Кихоту Ламанчскому''.
-Это тем более, - засмеялся Рауль, вспомнив утреннюю полемику с неистовым барабанщиком насчет ''Неистового Роланда ''и ''китайской принцессы''.
Но Гримо, еще не дойдя до первой главы, в душе присвоив себе эпитет ''хитроумный'', продекламировал:
Я - тот Роланд, который много лет,
С ума красой Анджелики сведенный
Дивил своей отвагой неизменной
Запомнивший меня навеки свет!
Сонет Роланда в устах Гримо прозвучал так комично, что Рауль с хохотом воскликнул:
-Пощади, Гримальди, ты меня доконаешь!
Гримо опять стал чесать лысину. Мимо! Имя м-ль де Бофор вызвало у его господина только взрыв хохота. Но развеселило Рауля не имя Анжелики, а старательное подражание Гримо декламации трагических актеров. Чем больше старик старался, тем смешнее получалось.
-Читай, читай, - сказал Рауль, смеясь, - С тобой, право, не соскучишься. Лучше всего там лошадиный сонет. Это ты оценишь, старина.
-"Диалог Бабьекки и Россинанта"? - спросил Гримо.
-Нашел? Бабьекка - лошадь Сида.
-Это я знаю. И Росинанта знаю.
-Еще бы ты не знал! Что ж ты замолчал? Читай, я послушаю. Даже аккомпанемент подберу. А ''неистовый Роланд'' у нас уже есть.
-Барабанщик?
-А кто же еще. Поехали. Но, коняшки!

Б. -Эй, Росинант, ты, что так тощ и зол?
Р. -Умаялся, и скуден корм к тому же.
Б. -Как? Разве ты овса не видишь, друже?
Р. -Его мой господин и сам уплел.

-Какой ужас! - сказал Гримо, - Неужели несчастный идальго дошел до такой жизни!
-То ли еще будет, - лукаво сказал Рауль, продолжая извлекать из гитары невероятные звуки, даже воспроизвел нечто напоминающее лошадиное ржание.

Б. -Кто на сеньора клеплет, тот осел.
Попридержи-ка свой язык досужий!
Р.-Владелец мой осла любого хуже:
Влюбился и совсем с ума сошел.

-Прекрасные стихи, - сказал Гримо, - Я проникаюсь уважением к дону Мигелю Сервантесу Сааведра!
-Вместе со всей Европой, - усмехнулся Рауль.

Б. -Любовь, выходит, вздор? Р. -Притом - опасный.
Б. -Ты мудр. Р. -Еще бы! Я пощусь давно.
Б. -Пожалуйся на конюха и пищу.

Р. -К нему пойду я с жалобой напрасной,
Коль конюх и хозяин мой давно
Два жалкие одра, меня почище?
-Жалость-то какая, - вздохнул Гримо, - Да разве уважающий себя рыцарь сядет на клячу?
-В том-то и соль… Да что тебе объяснять, читай, потом поймешь.
-Не пойму! - возразил Гримо, - Ваш Люк ошибся, сравнив меня с Дон Кихотом. Я отродясь на клячах не ездил.
-Я закажу Люку твой портрет, старина. В натуральную величину на фоне ветряка. Когда вернемся домой. Вопрос только в том, где достать клячу.
-Для клячи подошла бы лошаденка гасконца, да ее давно в живых уже нет.
-Еще бы! Столько лет прошло. Итак, ты дошел до первой главы, старина?
-Я еще раз перечитываю ''лошадиный сонет'', - сказал Гримо, - Душевно написано. Но не издевайтесь вы над несчастной гитарой.
-Да это большое барре, - сказал Рауль.
-А клички лошадей - ваши инициалы, - заметил Гримо.
-Совпадение,- фыркнул Рауль.
Гримо стал читать и вскоре увлекся описанием жизни ламанчского идальго, а Рауль ''с головой ушел'' в чтение ''Записок''. Так прошло несколько минут. Рауль закончил чтение рукописи и спрятал в шкатулку, закрыв на ключ. О документах, предназначенных герцогу де Бофору, он и не вспомнил, находясь под впечатлением Шевреттиных ''Записок''.
"И вот, - произнес Гримо, - когда он уже окончательно свихнулся, в голову ему пришла такая странная мысль, какая еще не приходила ни одному безумцу на свете, - а именно: он почел благоразумным и даже необходимым как для собственной славы, так и для пользы отечества сделаться странствующим рыцарем, сесть на коня и, с оружием отправившись на поиски приключений, начать заниматься те же, чем, как это ему было известно из книг, все странствующие рыцари, скитаясь по свету, обыкновенно занимались, то есть искоренять всякого рода неправду и в борении со всевозможными случайностями и опасностями стяжать себе бессмертное имя и почет''.
-Абсолютно согласен с уважаемым автором, сударь. Воистину Мигель де Сервантес - здравомыслящий человек. С превеликим удовольствием пожал бы его руку.
-Автор "Дон Кихота" давно умер, Гримо.
-Жаль. Тогда… Царство ему Небесное!
-Аминь. Полагаю, автор ''Дон Кихота'' пребывает в Раю. Как, впрочем, и все, кто создает шедевры.
-Воистину верно. Но либо я - осел, либо вы очень хитро научились притворяться.
-Да понял я все твои намеки. А сейчас дай отдохнуть своему языку. Заболит с непривычки. И можешь по-прежнему изъясняться жестами, если тебе так удобнее. Привычка - вторая натура.
Гримо кивнул.
-Что же до нашей попойки, не вздумай меня выслеживать, понял?
Гримо опять кивнул.
-То-то же, - сказал Рауль.
-Да пейте, жалко, что ли! Видно, ваше время пришло. Уж на что господин граф, ваш отец, был сумасброд в ваши годы, а и он перебесился. Все повторяется, сударь. Видно, мне на роду написано служить пьяным сеньорам. Пейте, а я подожду.
-Чего?
-Пока вы перебеситесь.
В дверь робко постучали. Гримо открыл дверь и пропустил молодого человека в бело-синем мундире Королевской Гвардии. Рауль сразу узнал гвардейца. Это был Жюль де Линьет, старший брат "неистового Ролана''. В одной руке виконт де Линьет держал бумажку с планом ''Короны'', в другой - бутылку вина.
-Я вам не помешал, сударь? - спросил де Линьет, - Если вы заняты, не стесняйтесь, так и скажите, я зайду попозже, в любое время, когда вам будет угодно.
И де Линьет поклонился.
-Заходите и присаживайтесь, господин де Линьет, - приветливо сказал Рауль,- Я как раз дохну со скуки, не знаю, как убить время до ужина.
Гримо, прихватив "Дон Кихота", стал пятиться к двери. Де Линьет внимательно посмотрел на название книги, затем окинул взглядом фигуру старика, опять на книгу и закусил губу, сдержав улыбку. Молчаливый с достоинством поклонился посетителю и вышел.
-Похож, не правда ли? - спросил Рауль, смеясь.
-Ваще похож! - воскликнул де Линьет, - Это и есть ваш знаменитый Гримо?! Наслышан, наслышан!
-От кого? От самого герцога, наверно?
-Что вы, господин де Бражелон! Герцог меня и знать не знает. О вашем Молчаливом я слышал от друга, Шарля-Анри де Суайекура. Знаете такого?
-Дай Бог памяти…мне встречалась эта фамилия. Суайекур…главный ловчий, что ли?
-Мимо, сударь, мимо. Шарль-Анри - это из другой оперы. Бывший паж вашей матушки.
-Вспомнил! Теперь ясно, откуда Шарль-Анри знает Гримо. А как поживает молодой Суайекур?
-Хорошо поживает. Сейчас он сочиняет письмо своей кузине, с которой обручился накануне нашей экспедиции.
-Как? Шарль-Анри здесь?
-Гвардейский Королевский Полк, - важно сказал де Линьет.
-Не рано ли, - пробормотал Рауль.
-Самое время! - заявил де Линьет, - Представляете, Шарль-Анри поклялся писать своей невесте каждый день.
-Каждый день? - удивился Рауль, а потом вздохнул и пожал плечами.
-Он уверен, что сдержит клятву. Уже сейчас Шарль-Анри настрочил целых три листа.
-Бедняга, - опять вздохнул Рауль, - Стоит ли его кузина такой клятвы? Но не буду издеваться над возвышенными чувствами Шарля-Анри де Суайекура. Всему свое время. В ''Стране Нежных Чувств'', описанной Скюдери, появляются новые обитатели.
-Он же дал кузине Слово Дворянина, - сказал де Линьет, - И сдержит его, вот увидите!
"Но дождется ли кузина Шарля-Анри, - подумал Рауль, - Очень сомневаюсь. Выскочит замуж за какого-нибудь богатенького женишка, вопреки обручению и всем этим наивным клятвам''.
Он понимал, что неожиданный визитер, как и его товарищ, пребывает в мире иллюзий и оставил без ответа реплику де Линьета.
-Вы не сочтете бесцеремонностью мой визит к вам, господин де Бражелон? - робко спросил де Линьет.
-Не сочту, - сказал Рауль добродушно, - Мы ведь уже знакомы.
-Я еле нашел вас - мы разместились на другой стороне кормы корабля. Вот и бродил, как Тезей по Лабиринту. А план был моей нитью Ариадны.
-Минотавр здесь, к счастью, не обитает.
-Минотавр поджидает нас за морем, - вздохнул де Линьет, - Я пришел выпить с вами. Вы это пьете?
Винцо было так себе, но Рауль мужественно ответил:
-Я все пью!
-Отлично! - обрадовался де Линьет,- Выпьем?
-Выпьем! За победу над Минотавром!
Бокальчики стукнулись и разом опустели.
-Прошу, - сказал Рауль, - печенье, фрукты, сладости.
-Спасибо, - ответил де Линьет, с аппетитом уплетая предложенное угощение, - Я пришел поблагодарить вас за моего Ролана, сударь. Я зашел было к малому, но он спал. Умаялся, бедняга. Мне наши ребята все рассказали.
-Ваши ребята - Королевская Гвардия?
-Да-да, гвардейцы Королевского Полка графа Д'Аржантейля. Дело в том, что я спал как сурок и проспал все самое интересное. Полковник нам посоветовал спать, чтобы преодолеть морскую болезнь. Сначала мутило немного, но уже прошло. Так я и проспал визит вашей матушки и поиски моего братишки. И Шарль-Анри проспал свою госпожу, расстроился, бедняга. Очень он, Шарль-Анри, вашей матушкой восхищался. Будете писать ей, привет от пажа передайте.
Рауль кивнул.
-А проснулся я час назад. Я и не знал, что Ролан пробрался сюда на корабль.
-Да, он от вас скрывался. Но вам не за что меня благодарить. Мне не удалось вернуть вашего брата домой. Мальчишка добился-таки своего. Он у вас упрямый. Теперь его включили в состав экспедиции, несмотря на все мои аргументы.
-Ролан у нас такой. Младшенький, общий любимец, балованное дитя.
-Вы не переживайте, де Линьет. Мы за ним присмотрим. Мальчишка будет при Штабе герцога.
-Да я и сам за ним присмотрю, зачем вам-то беспокоиться, господин адъютант! Вы и так для Ролана сделали все, что могли. Но сейчас он это еще не может понять.
''За де Линьетом-старшим еще нужно присматривать'', - подумал господин адъютант, - и зачем герцогу понадобились эти желторотые?"
-Не может, - сказал Рауль, - Сейчас ваш воинственный братец считает меня коварным интриганом, не способным оценить рыцарский пыл потомка доблестного Жоффруа де Линьета.
Виконт де Линьет покраснел и пробормотал:
-Он и вам болтал про нашего Жоффруа? Он всем уши прожужжал с этим нашим предком! А ведь я запретил ему, паршивцу! Мало я в детстве за уши драл негодяя!
-Я слышал впервые от Ролана имя доблестного Жоффруа де Линьета еще в прошлом году, если не ошибаюсь. Но что вы сердитесь? Он еще ребенок, и вполне понятно, что он гордится своим предком.
-Это профанация, - нахмурился де Линьет-старший, - Ролан становится смешным, и, несмотря на мой запрет, то и дело его нарушает.
-Запретный плод сладок, сударь. Запретите запрещать - мой вам добрый совет. И никто не думал смеяться над рыцарскими подвигами соратника Людовика Святого, крестоносца Жоффуа де Линьета. Я серьезно.
-Так вы давно знаете моего малька? - спросил Жюль де Линьет.
-Около двух лет, - ответил Рауль, - Но вас-то я узнал значительно раньше.
-Тогда, в монастыре Сен-Дени, вы меня узнали?
-Не сразу. Вы выросли за то время, что мы не виделись. Потом припомнил, что мы и во времена Фронды встречались.
-Вы ведь не приняли за розыгрыш мои слова о похищении м-ль де Бофор, хотя мы и встретились 1 апреля?
-Какой тут розыгрыш! Кстати, как ваше самочувствие? Рана зажила?
-Как на собаке, - сказал Жюль де Линьет, - Но с де Вардом я еще сведу счеты. Давайте выпьем за это!
-Давайте выпьем за вашего барабанщика!
-Он у нас такой сорванец! - вздохнул Жюль де Линьет, - Ролан вбил себе в голову две идеи - он предается по ночам сочинительству и помешан на войне. Началось все с детства. Матушка читала ему вслух, покупала всякие книжки, сама носила старые платья, но Роланчику нанимала учителей, да и я, чтобы помочь семье, разоренной негодем де Фуа, давал частные уроки.
-Латыни или французского?
-Черт возьми, господин де Бражелон! Фехтования!
-Ясно. Ваши уроки фехтования, быть может, спасли вам жизнь, господин де Линьет. Де Вард - человек очень озлобленный. Он чуть не убил де Гиша и Бекингема! Вам повезло, господин де Линьет.
-Мне не повезло, господин де Бражелон. Я вызову его на дуэль, когда война закончится.
-Простите, но следует уважать право первенства. Полагаю, я имею больше прав на дуэль с нашим общим врагом.
-Не надо меня прикрывать, господин де Бражелон. Вы? После визита вашей матери на ''Корону''? Вам-то с ним драться с какой стати? Стал бы кто-нибудь драться на дуэли, если бы кому-нибудь вздумалось говорить, что солнце восходит не на востоке, а на юге? Что земля плоская? Что за весной следует зима и подобные истины наизнанку?
-Смотрите-ка! Вы, видимо, в курсе всех событий нашего Двора?
-Да это мой сумасшедший мемуарист, ваш пламенный поклонник Ролан мне поведал. Он же тоже путешествовал с вашей компанией в Гавр встречать принцессу Генриетту.
-Ролан? С нами? Я там его не помню.
-Да неужто вы, один из руководителей нашего посольства, обратили внимание на маленького пажа!
-Тогда не обратил. Но Ролана я приметил раньше.
-Ролан впутался в какую-то интригу?
-Как вам сказать… Не Ролан, а скорее…Жоффруа…
-Вы говорите загадками. Он, что ли, под именем Жоффруа сопровождал короля в Шайо?
-Ролан сопровождал короля в Шайо?
-А разве вы не знали? Мой Ролан, Д'Артаньян, Маликорн и Маникан - вся эта компания помчалась забирать из Шайо несостоявшуюся монахиню Луизу де Лавальер.
"Луиза-монахиня! Что может быть более невероятное?!"
-Об экспедиции в Шайо за несостоявшейся монахиней я знал, но не знал состав участников экспедиции, - сдержанно сказал Рауль.
-От Лавальер?
-О нет.
-Значит, от гасконца? Или от ваших приятелей - придворных?
-Мимо, виконт. От прелестной герцогини Орлеанской. Давайте-ка за нее выпьем! Вот женщина! Дай ей Бог счастья!
-Это уже наш третий тост. Мы не опьянеем?
-Бог троицу любит. За принцессу, виват!
-Виват! - сказал Жюль де Линьет, - А за Лавальер пить не будем?
-Ни в коем случае, черт побери!
-Браво! Я тоже ни в коем случае не стал бы пить за эту особу. Так вот, мой Роланчик вбил себе в голову, что он непременно заработает себе мушкетерский плащ. Кстати, ведь место при Дворе – должность пажа Короля-Солнца Ролан получил благодаря любезности вашей матушки. Она замолвила словечко королеве-матери, та шепнула Людовику, и Ролана пристроили в королевские пажи. Нам бы нипочем не купить мальку эту должность. Но мальчишка сбежал на войну, безумное созданье! Мне кое-какие высказывания братишки внушали тревогу, но я и представить себе не мог, что малыш доберется до самого Тулона и проникнет на флагманский корабль.
-Да вы не переживайте, - повторил Рауль, - Двор Короля - не самое безопасное место на свете для таких как ваш ''Неистовый Ролан''. Сейчас его подселили к корабельному врачу, за ним присмотрит и сам капитан, а на суше будет при Штабе.
-Так-то оно так, да у семи нянек дитя без глазу. Может, лучше перевести Ролана в наш полк, как вы думаете?
-Оставьте его при Штабе. Там все же поспокойнее.
-Я знаю, но ведь он может выкинуть какой-нибудь фокус.
-Я ему объясню насчет фокусов.
-Спасибо, - вздохнул де Линьет-старший, - Я вас не задерживаю?
-Нет, - сказал Рауль, - А теперь с меня бутылка. Прошу!
Жюль де Линьет поднял бокал.
-Вы помните, что я вам сказал 1 апреля в Сен-Дени? Вам и монахине, которая привела меня в чувство?
-В чувство вас привела аббатиса монастыря Сен-Дени, госпожа Диана де Роган. А сказали вы: ''Похищена дочь Бофора!'’
-Мой тост - за дочь Бофора! - сказал де Линьет восторженно, - За Анжелику де Бофор!
-Виват! – кивнул Рауль.
-Мои слова о похищении Анжелики де Бофор вы приняли как руководство к действию, не так ли, господин де Бражелон?
-Почему вы так решили?
-Не такой же я тупой! Когда я поправился, а я уже через неделю вполне очухался, наши ребята мне рассказали о прощальном бале, данном герцогом де Бофором в честь своей прелестной дочери…А вы согласны, что дочь Бофора - прелесть?
-Ангел во плоти, - прошептал Рауль.
-И вы знаете о клятве этого ''воплощенного ангела'' выйти замуж за спасшего ее незнакомца, скрывшего свое имя под псевдонимом "Шевалье де Сен-Дени". А поскольку именно там меня подобрали монашки, именно там я, единственный свидетель похищения девушки, рассказал вам о происшествии, я понял, КТО спас дочь Бофора. Или вы будете отрицать это, виконт?
-Не буду. Это я и есть. Правда, я выбрал псевдоним, руководствуясь другими мотивами. Но прошу вас молчать о моем псевдониме.
-Теперь вы женитесь на Анжелике де Бофор? Поздравляю! От души поздравляю! Она прелестна, и она достойна вас, виконт де Бражелон.
-С чего вы взяли, что я собираюсь жениться?
-А разве нет?
-А разве да? Разве я похож на жениха или кого-нибудь в этом роде?
-Но она же вас любит! Неужели вы откажетесь от ее руки?
-А мне никто не предлагал ее руку.
-Да вы же сами должны были это сделать.
-Я вас не понимаю, господин де Линьет. Мне кажется, что мадемуазель де Бофор произвела на вас очень сильное впечатление.
-Вы очень деликатно выразились, господин де Бражелон. Я скажу сильнее, как оно есть: я влюблен в дочь Бофора!
Бражелон пожал плечами, пождал губы и опять вздохнул.
-Да, я понимаю, у меня нет шансов. Но я не стремлюсь к взаимности. Я готов обожать ее, любить ее издалека. Понимаете?
-Если вы готовы обожать ее, зачем вы ввязались в эту войну? Ваша рана давала вам возможность остаться в Париже.
-Да? Как отнеслись бы ко мне наши ребята? Меня сочли бы трусом! Или - выражусь покрепче - дезертиром. Я уже подписал контракт. Обратной дороги нет. И еще - вы знаете, что мне показалось? Дочь Бофора - где бы вы думали, она находится?
-Представления не имею. Где-нибудь в замках герцога. Может, в Ане, может, в Вандоме.
-Она здесь. Правда, она здесь.
-Вы… в своем уме? Простите, господин де Линьет, я не имею ни малейшего намерения оскорбить вас, но, видимо, рыцарские романы, которые запоем читал ваш младший братишка, отпечатались и в вашем сознании.
-Я ее видел. Рядом с герцогом.
-Рядом с герцогом было много народу.
-И среди этих людей златокудрый паж в голубом бархатном берете с белым пером. Вы видели этого пажа?
-Анри де Вандома? Видел, конечно.
-А вам он никого не напомнил?
-Самого Бофора, - сказал Рауль, мягко улыбнувшись.
-А Анжелику?
-Да, пожалуй… Анри похож на м-ль де Бофор. Но не настолько же герцог безумец!
-Почему же безумец? - спросил де Линьет.
-Взять молодую девушку на войну?
-А Орлеанская Дева?
-Это слишком, господин де Линьет!
-Да. Я увлекся. Но не будем заноситься так высоко, вспомним Фронду и фрондерских амазонок!
-М-ль де Бофор мечтала стать чем-то вроде фрондерской амазонки, когда была маленькой и когда была Фронда. Принц Конде так и называл ее когда-то: "Юная Богиня Фронды".
-Да? В самом деле? Значит, вы давно знакомы c "Юной Богиней Фронды''?
-О, то было детство. Нет, все-таки не могу поверить, чтобы Бофор настолько обезумел.

А ведь Анжелика де Бофор приглашала своего рыцаря в это ''путешествие'', и ''Шевалье де Сен-Дени'', заметая следы, сболтнул принцессе, что готов защищать ее, но в скором времени сам уезжает в …Китай. Рауль в тот момент вспомнил, как когда-то гасконец направил его самого по ложному следу, послав Атоса вместо Лондона в Константинополь. И он, поверив Д'Артаньяну, засобирался в Турцию, даже раздобыл карты и начал брать уроки турецкого языка. Рауль не подозревал, как из одного слова ''Китай'', случайно слетевшего с его уст, фантазия Анжелики настроит целые пагоды воздушных замков в китайском стиле, как и он когда-то, наивный молокосос, интересовался ''турецким вопросом''.
-Да нет же, - сказал он, - Это абсурд. Фронда - это совсем не то. Бофор не мог бы взять девочку на такую войну. Восток!
-А что в ней такого особенного? - спросил де Линьет.
-Господин де Линьет, сейчас я не могу ответить на этот вопрос, потому что, как и вы, не дрался с мусульманами. Это было бы слишком нелепо. Вы думаете, м-ль де Бофор решила подражать героиням популярных комедий?
-''Дон Хиль Зеленые Штаны'' и ''Двенадцатая ночь''? - спросил де Линьет.
-Да это любимая фигура Семнадцатого Века - красавица в мужском костюме, - сказал ''малыш Шевретты'', припомнив ''Записки'' своей матушки, - И все же это не Анжелика де Бофор: волосы по плечи, голос хоть и звонкий, но интонации совсем не такие - не нежные, а задиристые, вид вызывающий, типа "кто против меня?" а не невинный и возвышенный, этакий ангельски-эльфийский, как у Анжелики, девушки с именем и внешностью ангела.
-Так вы полагаете, это не она? Может быть, виконт, может быть, вы правы, по всей вероятности. Вы больше с ней общались, вы старше и опытнее меня. Да вы, оказалось, в детстве еще знали дочь Бофора. Вы считаете, что Анри де Вандом - внебрачный сын адмирала?
-Ну, это уж не нашего ума дело, - уклончиво сказал Рауль, - Но малый избалованный, изнеженный, довольно самоуверенный, я сказал бы, нагловатый, с герцогом держится весьма фамильярно, что вам еще надо, де Линьет?
-Наверно, это так и есть. А я наивный дурак. Но я удивляюсь, что вы, будучи знакомы в столь юном возрасте с прелестнейшей дочерью Бофора, предпочли ей м-ль де Лавальер.
-А вы видели м-ль де Лавальер? - спросил Рауль, стараясь сохранять бесстрастный вид.
Де Линьет пожал плечами.
-Любовь зла, - вздохнул он, - Простите, я не хотел вас обидеть.
-Да вы меня и не обидели, де Линьет, - таким же равнодушным тоном сказал Рауль, но все-таки сердце его сжалось, - Я сейчас сам себе удивляюсь. О, как мы скоротали время! Скоро ужин.
Он хотел прекратить разговор на столь неприятную тему. Де Линьет почувствовал, что пора заканчивать визит, и Рауль оценил деликатность гостя.
-О, очень хорошо, - сказал Жюль де Линьет, - Пойду будить Ролана, он тут рядом помещается.
-А я вас приглашаю на пьянку. Познакомитесь со всей пиратской компанией.
-Неудобно как-то, - смутился де Линьет, - Вы же, наверно, скидываетесь, а я еще и жалованье не получал.
-Я вас приглашаю, де Линьет. И молодого де Суайекура. Насчет денег не волнуйтесь, я за вас внесу.
-Вы счастливчик, господин де Бражелон! Значит, я могу и Шарля-Анри позвать от вашего имени? - восхищенно спросил Жюль де Линьет.
-Зовите, зовите! Чем больше народу, тем лучше! И запомните: вы мне ничего не должны, виконт! Участвуя в этой гулянке наравне с вами, я доставляю удовольствие себе - а я эгоист, каких мало, вам, своему старому знакомому, Шарлю-Анри, маминому шустренькому пажу и своему знаменитому отцу - тем, что трачу деньги, черт возьми!
-А ваш батюшка не будет ругаться? - робко спросил де Линьет.
Рауль покачал головой.
-Мой батюшка, - сказал он, улыбаясь, - так и сказал: "Истратьте эти деньги, если хотите доставить мне удовольствие". Уверяю вас, это подлинные слова моего отца. А я, как послушный сын, это желание спешу выполнить.
-У вас идеальный отец, - сказал де Линьет.
-Но я-то не идеальный сын, - вздохнул Рауль.
-И все же вы счастливчик, - сказал Жюль де Линьет.
-Вообще счастливчик, - заявил "малыш Шевретты", - Допьем уж, чтоб не оставалось, и идите к своему братишке.
-За продолжение знакомства! - сказал Жюль.
Они допили вино, и виконт де Линьет тревожно спросил Рауля:
-А наш полковник? Получится неудобно, что мы и граф Д’Аржантейль будем пить вместе. Начальство, как-никак!
-Спокойно, г-н де Линьет. Граф Д’Аржантейль, ваш полковник, пить будет не на шканцах. У меня верные сведения. Граф, герцог и его генералы организуют пьянку в другом месте. Я это знаю наверняка, из первых рук.
-Понимаю. Вы же адъютант самого герцога. А герцог не будет обижаться на вас, если вы и де Невиль, его начальник охраны, не присоединитесь к их обществу?
-Да де Невиль на нашей пьянке и будет "magister bibiendi"*. И мы пойдем к генералам, только если нам прикажут! А так - увольте! Мух, подохших от скуки, я насмотрелся на военных советах. Пить со старыми генералами - такая же тягомотина.
-Вы очень любезно мне все объяснили.
-Да вы и сами разберетесь. Так до встречи на шканцах. Грядет ''шторм'' - то есть попойка!
-Понял! Спасибо за штормовое предупреждение, вернее, за штормовое приглашение. Сколько баллов?
-Сколько хотите.
-А гитару вы возьмете? - спросил де Линьет.
-Какая же пирушка без музыки! - усмехнулся Рауль, - Возьму!
-Можно вас еще спросить? - заикнулся де Линьет, - Барон де Невиль - автор одной песни, которую мне очень хотелось бы услышать.
-Я понял, о какой песне вы говорите. Но не надо просить Оливье ее исполнять.
-Почему? Ведь ее поют! И она всех берет за душу!
……………………………………………………………………………………
*magister bibiendi – распорядитель пира, вроде тамады,/лат./
……………………………………………………………………………………
Я даже все слова не помню…что-то такое: ''Стрелять в свой народ - незавидная доля, уж лучше стать ветром, былинкою в поле…'' Можно вашу гитару на минутку?
С согласия владельца гитары Жюль де Линьет проиграл мелодию.
-А дальше у Оливье вот что, - сказал Рауль: ''Стрелять в свой народ - мало чести, поверьте, а я все ищу героической смерти…" А как вы узнали про ''Песню фрондерского подранка''? Оливье написал ее в минуты отчаяния, когда скрывался, тяжело раненый, в монастыре Святой Агнессы.
-Мне ее спели наши ребята - Королевская Гвардия. А они узнали у мушкетеров господина Д'Артаньяна. Но я с ними не знаком, а вы….
-А я вас давно знаю. Берите пример с вашего младшенького, не робейте! Вы незнакомы с Оливье и Монвалланом? Познакомитесь! На сегодняшнем ''шторме''. Что же до песни…может, и услышите когда-нибудь.
-Дело в том, господин де Бражелон, что я, хотя и не принимал участия во фрондерских баталиях, о которых говорится в песне де Невиля, и я в некотором роде фрондерский подранок. И это про меня тоже! "Оно не вернется, фрондерское детство, зачем же так быстро колотится сердце…''
-''Я, бедный изгнанник, умру под забором, но так и не сдамся, останусь фрондером!" Не в некотором роде. Это про всех нас. И мне песня де Невиля очень нравится,… Но Оливье нельзя просить ее исполнять. Я запишу вам слова, мне не впервой, последний, кому я записывал эти слова, был молодой адвокат Фрике, мой старый приятель еще со времен Фронды. Он, кстати, начинает собирать материалы, чтобы восстановить справедливость и покарать вашего обидчика-генерала. И вас найти хотел.
-Адвокат Фрике меня нашел. И за это вам спасибо! Ведь вы ему рассказали о нашей семье. Но я не смею вас больше утомлять своими просьбами. До встречи! Обещаю не просить у де Невиля его песню и не называть ваш псевдоним.
-А я обещаю записать вам слова. До встречи!
Де Линьет-старший раскланялся и направился со своим указателем в каюту младшего брата. Если бы Жюль де Линьет не сдержал обещание и разболтал своим ребятам тайну псевдонима Шевалье де Сен-Дени, дочь Бофора на второй день путешествия надела бы свое нарядное фрондерское платье с узорами из золотых колосков. Но виконт де Линьет очень уважал Бражелона и всегда держал слово.

ГЛАВА 2.НОЧЬ НА КОРАБЛЕ. ВО СНЕ И НАЯВУ.
/ Продолжение дневника Анжелики де Бофор./
Нет, господин де Бражелон меня доведет, я когда-нибудь лопну от злости, чем больше я его узнаю, тем больше ненавижу, и в конце концов вызову его на дуэль, / только бы добраться до суши!/ взорвусь как ракета, бомба, бочка с порохом! Да, я его почти ненавижу – и в то же время восхищаюсь им за один его поступок, но об этом потом…
Надо писать по порядку. Как его только земля носит! Земля, кстати, его не носит, ну, то, что заменяет землю - палуба, скажем так. Как его только палуба носит! Палуба его ''носить'' и не думает, она неподвижная, он сам носится по палубе, так точнее! Вот чудовище! Вот дьявол! Мне никак не остыть, и обиднее всего то, что мой отец, мой собственный отец после ужина спросил меня, собираясь на пирушку со своими генералами: "Что это ты сегодня за ужином наболтала моему красавчику-адъютанту?'' Он решил, что мы ''ворковали''. Нашел голубков! Когда я сказала, что мы разругались в пух и прах из-за иезуитов, Аристотеля и Маккиавелли, отец /тоже хорош!/ долго смеялся и, отсмеявшись, уяснил, в чем суть нашей полемики, предательски согласился со всеми доводами моего оппонента, назвал меня глупышкой и заявил, что об иезуитах и Аристотеле я могу спорить сколько моей душе угодно, все равно мне не переспорить виконта, но чтобы я не смела и пикнуть насчет Людовика и даже не заикалась о королевской фаворитке, Луизе де Лавальер. Я, кажется, покраснела, потому что один разочек я пикнула, и это здорово взбесило господина виконта - утром, в каюте. Но с тех пор я зареклась упоминать имя этой особы. Похоже, отец считает меня абсолютной дурой, как бы я ни злилась на виконта, я никогда не скажу ничего подобного ни про эту девицу, ни про абсолютного монарха.
Но я вела себя, наверно, очень глупо, и, видимо, со стороны наша полемика походила на бой, когда один противник бегает со всех сторон, пытаясь зацепить другого, а тот небрежно, играючи, лениво так, еле отмахивается, как от назойливой мухи. Это я сейчас, поразмыслив, начинаю анализировать свое поведение и вспоминаю его насмешливые реплики и ужасный диалог, когда атаку моих восклицаний он парировал своей едкой шуткой, и я выглядела смешно, глупо, а он, злодей, торжествовал, хотя так явно не показывал свое превосходство, втихаря посмеивался, купая в вине свои ухоженные усики, а мне так и хотелось со зла дернуть его за эти усики, как в детстве я папу за усы дергала. Герцог ругался, хотя в шутку, смеялся и говорил: "Перестань, малышка, больно же!" Это, конечно, мысль от дьявола пришла в мою бестолковую голову – но когда я подумала, как этот спесивый красавчик заорал бы на всю кают – компанию, мне стало ужасно смешно / а я всегда была пустосмешкой, хохотушкой, всегда была готова рассмеяться в самый неподходящий момент, про меня даже говорили: ''Палец покажи – захохочет"/. Я и фыркнула, а виконт, не подозревая о моих сатанинских мыслях, как нарочно, погладил свои злосчастные усики и пробормотал: ''Молокосос''.
Тогда мне захотелось убежать и переодеться в платье цвета морской волны и надеть жемчужное ожерелье / жемчуг как раз в море добывают из раковин! /, вот даме он не посмел бы так нагло перечить! Никогда не думала, что притворяться мальчишкой так трудно! Никто, совершенно никто со мной не считается! Уже глубокая ночь, я сижу одна в адмиральской каюте, а все пьют – дым коромыслом. Отец со своими генералами на корме, то есть по-морскому, на юте, там такое логово им обустроили моряки, целый оркестр играет, а у грот-мачты, на шканцах, обосновалась пиратская шайка, народ помоложе, и у них веселье в разгаре. А про меня все забыли. Ролан, одержимый манией сочинительства, пишет свои мемуары, которые он намерен по окончании войны издать, получить кучу денег и сделаться знаменитым писателем.
Я же пишу для себя и для вас, Шевалье, ни за какие деньги, даже за все миллионы Фуке и сокровища Али-Бабы не соглашусь предать гласности эти страницы! С Роланом мы договорились встретиться завтра и осмотреть носовую часть ''Короны'', но сейчас ночь, и я боюсь высунуть нос из нашей каюты, да и не высуну, ни за что, потому что отец велел сидеть и не высовываться, и я обещала ему, что никуда не выйду. А еще меня ждет небольшая книга о Китае, которую любезный господин капитан разыскал в своей библиотеке – вот человек, просто душка, не то, что это синеглазое усатое чудовище - Б-р-ра-желон! Если бы только душка-капитан не преследовал дуэлянтов, он был бы просто совершенством.
Граф де Вентадорн любезно довел меня до самой каюты. Он в пирушке не участвует – давно уже спит, наверно. Капитан сказал, что он рано ложится и встает на рассвете. "Значит, вы жаворонок, капитан". - "Разве вы сова?" - спросил капитан. "Я ни то, ни другое, - ответила я капитану, - Когда у меня хорошее настроение, я жаворонок, когда плохое – сова". Но сейчас у меня ужасное настроение, спать я все равно не смогу, значит, я сейчас сова. Опять я дала волю эмоциям. Надо как-то успокоиться и привести мысли в порядок.
Говорят, что месть – это блюдо, которое подают холодным. Как бы похитрее отомстить виконту за все его насмешки? Пожалуй, я мыслю как какая-то иезуитка, но все-таки какое-нибудь коварство я придумаю. Нельзя же так нагло издеваться над несчастным Анри де Вандомом при всем честном народе? Что бы такое придумать? Но коварные планы мои отложим до лучших времен. Путешествие только началось, и какой-нибудь случай непременно должен представиться. Можно приладить ведро воды над его дверью… вымазать вареньем его физиономию, подсыпать табака, чтобы расчихался. Нет, все не то! Детские проказы в духе тех, что мы с подружками подстраивали друг другу во время моего обучения в монастыре, не сработают. Да, мы мазали друг друга вареньем по ночам, но не пойду же я ночью с банкой варенья мазать его, спящего! У папы был один вредный лакей, я ему пуговицы обрезала с ливреи и сложила в карман. И поделом – этот кошачий палач утопил котят нашей кухарки. К сожалению, я узнала про это зверство post factum, а то бы я не допустила гибели котят! Мими, бедняжка, все бегала, искала котят, так жалобно мяукала! Но Бражелон кошек не топил, такая месть не подходит. Мне и не добраться до его верхней одежды, и потом, только лишняя работа Гримо будет, не сам же он возьмется пришивать пуговицы, он, наверное, и не умеет, бьюсь об заклад! Можно стащить мел в биллиардной и измазать одежду. ''Сударь, у вас спина белая''. Нет, тоже тупо. Так шутят 1 апреля, в День Дураков. Надо придумать что-нибудь посерьезнее. Я пока не буду думать об этом. Вернусь-ка я лучше к исходной точке моего повествования.
Итак, засыпая в адмиральской каюте, я думала о вас, мой милый, далекий путешественник, Шевалье де Сен-Дени – о вас и о Китае. Я мечтала о том, что мы с вами пьем чай из китайского фарфора на борту китайской лодки джонки и была уверена, что мне это приснится во сне. Вы, чай, Китай и джонка. Но мы не властны над своими снами. А ведь я, засыпая, даже молила Бога, чтобы он послал мне сон с моим любимым. О Шевалье, Шевалье! Думаете, я вас увидела во сне? Как бы не так! Закон подлости или злой рок – называйте как хотите, но я увидела во сне не вас, а… господина де Бражелона.
Мне снилось подземелье на Монмартре, под той самой горой, где Святому Дионисию, вашему патрону, Шевалье де Сен-Дени, в старину голову отрубили. И вроде бы из этого подземелья вел подземный ход прямо в резиденцию Черного Папы – Генерала Ордена. Мы пробирались по узким темным коридорам, то и дело мимо нас порхали летучие мыши, а под ногами шныряли огромные крысы. Все это было так ужасно! Мы проникли в тайное логово иезуитов, нас пропустили люди в черных капюшонах, за нами закрылись решетки и железные двери. Виконт держал в руке факел и вел меня за руку. Откуда он знал дорогу? Но мне снилось, что он шел прямо по этому подземному лабиринту, а под ногами хлюпала вода, и я очень боялась, что мы заблудимся в этом подземелье. Но мы же должны были дойти до резиденции Генерала Ордена! Вот в каком ''милом обществе'' я оказалась, дорогой Шевалье! Где-то в глубоком подземелье, даже под руслом Сены: говорят, в Париже есть какие-то подземные коммуникации, еще при тамплиерах прорытые, но я по таким ужасным лабиринтам в реальном мире не шастала. Милое общество – летучие мыши, крысы и мой подземный телохранитель, г-н де Бражелон. Правда, в его обществе я все-таки чувствовала себя защищенной. Он велел мне в случае опасности взять у него факел, а он, мол, тогда будет драться."Вы полагаете, сударь, иезуиты могут организовать покушение на нас?"- спросила я. "Эти милые ребята на все способны, герцогиня", - ответил виконт. Вот какая глупость мне снилась! Но это еще не предел моей глупости!
В детстве мне рассказывали разные страшилки про камеры-ублиетты, приводимые в действие не то кнопкой, не то рычагом. Вроде бы такие ублиетты есть в Лувре, в Анжерском замке, и злая королева Екатерина Медичи широко применяла их в своей практике. Я вовсе не думала о Екатерине Медичи, ни об этих подземных камерах, сама удивляюсь, с чего мне приснилась такая дикая глупость! Но, видимо, детские ужастики как-то отпечатались в моем сознании…
Словом… страшная черная рука в черной-черной перчатке нажала на рычаг…и…
перед нами распахнулась бездна, черная дыра!
Мой сопровождающий оттолкнул меня – во сне-то он вел себя по-рыцарски, не то, что наяву, а сам, бедняга,…
провалился
в эту
ублиетты!
Вообще-то, насколько я помню страшилки, люк сразу захлопывается, но дыра так и осталась, и я – у самого края этого люка. Я очень испугалась, и еще мне стало очень жаль виконта, я подумала, что он, наверно, разбился при падении. Но, к счастью, мой спутник остался невредим. Я подобралась к самому краю колодца, шахты, дыры этой и окликнула: ''Виконт, вы живы? Как вы там?"- "Нормально!- "Вы себе ничего не повредили?" - "Целехонек! Спокойно, принцесса, будем выбираться!" Голос шел из глубины, и меня охватила дрожь, потому что я была одна-одинешенька в этом подземелье, и мой единственный защитник провалился в ублиетту.
Но это еще не все! Факел, разумеется, погас, и мы оказались в полной темноте, скажем лучше, во тьме кромешной! Я сейчас уже не помню в точности, о чем мы разговаривали, но тут в конце галереи мелькнул свет, и появился человек с фонарем. Я совсем перетрусила, увидев этого человека. Я уж решила прыгнуть в эту ужасную ублиетту к виконту и стала просить его, чтобы он поймал меня на лету, потому что у человека с фонарем была накручена на голове большущая чалма, белая чалма, какую носят мусульмане, совершившие паломничество в Мекку. Мало того, что этот язычник проник в святая святых суперкатоликов – иезуитов, это, наверно, какой-то свирепый ассасин, решила я с перепугу.
-Дочь Бофора!- воскликнул человек в чалме. Я зажмурилась – сейчас, конечно, этот язычник нанесет мне ассасинский удар! Но удирать я не могла, даже если бы захотела. Во сне всегда так – хочешь спасаться бегством, и не можешь. Да и как можно бежать, бросив в подземной камере виконта, я же его втянула в это путешествие по парижским подземельям. Кажется, я молилась, но не помню, что лепетала. А подземный человек в чалме отцепил красивый бриллиант, что сиял во лбу незнакомца как звезда, и снял свою чалму. Я думала, он будет бритый, как принято у мусульман, но под чалмой были густые темные волосы, и я узнала переодетого мусульманина.
Это был…
…Д’Артаньян!
-Господин Д’Артаньян, как вы сюда попали? - спросила я.
-Парижские тайны! - сказал гасконец. И стал разматывать свою длинную чалму. Он мотал, мотал, мотал и мотал свою длинную-длинную-предлинную чалму, а она все не разматывалась, не разматывалась, не разматывалась, ну никак не могла размотаться. А когда все-таки размотал, бросил конец чалмы в подземную камеру, крикнул: "Держись, дружок!"- и вытащил виконта как рыбину. Я хотела помочь гасконцу вытаскивать виконта, но он растопорщил усы и рявкнул на меня: "Отойдите, принцесса, не путайтесь под ногами". И я даже не обиделась.
Итак, с помощью переодетого турком Д’Артаньяна виконт выбрался из подземной камеры, они, конечно, начали обниматься, а потом гасконец спросил: "Кой черт вас занес сюда?" Мы стали объяснять, зачем мы полезли в подземелье, мимо шныряли летучие мыши. "Кыш, нечисть!" - отмахнулся от них гасконец.
-Вот дурачье,- проворчал Д’Артаньян,- Мне на старости лет делать больше нечего, как таскаться под руслом Сены.
Мы стали говорить гасконцу комплименты, что он вовсе не старый, и, если бы не он, мы бы, быть может, так и пропали бы в мрачном подземелье иезуитов.
-Черт побери!- сказал Д’Артаньян,- После поговорим.
…И я проснулась, так и не узнав, кто такой Черный Папа иезуитского Ордена и не досмотрев до конца мой кошмарный сон. А уже пора было идти на ужин – били склянки, я сказала отцу, что причешусь и сразу же прибегу. Но я немножко задержалась перед зеркалом, совсем немножко. Я заметила, что воротничок моей рубашки уже не совсем свежий, решила переодеть рубашку и, разумеется, верхнюю курточку. Вот и все, совсем недолго, но, тем не менее, к ужину я безнадежно опоздала. Все уже были в кают-компании.
Что ж, опишу наш Коронный бомонд, наше изысканное общество! Капитан и отец за обе щеки уплетали куриный бульон, поминая добрым словом Генриха IV. Ну, ясно, КУРИЦА В СУПЕ! Впрочем, не одна курица с южного побережья милой Франции была сварена в огромном котле, несколько часов назад служившем убежищем Ролану. Я этих курей видела еще живых, в клетках – вот пейзаны нажились, сбывая своих куриц адмиралу. Мне стало жалко курочек, и суп в горло не шел. Ролан сидел на почетном месте: рядом с капитаном и так уписывал Суп имени Генриха Четвертого – за ушами пищало. Он, конечно, не думал об осиротевших цыплятах… Серж де Фуа, как и все пираты, в бандане с лилиями, уже с супом покончил и перешел ко второму блюду – рису с курятиной. Он глодал косточку – куриную ножку, напевая песенку, как раз про короля Генриха. Его дружки были тут же - Оливье де Невиль жадно смотрел на бутылки и что-то выяснял с обслуживающим персоналом, писал что-то на салфетке, оказывается, уже тогда он договаривался насчет ночной пирушки. Гугенот, или шевалье де Монваллан, уже пил на брудершафт с господином де Сабле. О Гугеноте я еще не писала, а между тем у этого парня весьма высокий рейтинг в пиратской компании. Моряки его тоже зауважали, узнав, что бывший мушкетер Д’Артаньяна устроил нечто вроде дуэли в королевском дворце и оцарапал щеку фавориту короля, проныре де Сент-Эньяну. А еще Гугенот учился в каком-то коллеже, вроде даже иезуитском и знает уйму всяких вещей, но что-то ему там не понравилось, не то вытурили его иезуиты, не то он разругался с ними, точно не знаю. Все это мне поведал Ролан де Линьет, не зря малый два года при Дворе Короля-Солнца ошивался, все интриги знает. Я надеюсь, что найду ваш след, Шевалье, но пока не извлекла из рассказов Ролана интересующей меня информации. Люк-художник, доктор, священник – я уже устала описывать это пиршество, тем более что меня поразило отсутствие ''чудовища'', кошмара моего!
Герцог, погрозил мне пальцем: ''Анри, впредь прошу не опаздывать! Бьют склянки – бегом на ужин!" и поманил меня к себе, но я так была смущена общим вниманием, что скромненько уселась, где придется, извинившись перед монсеньором герцогом и господином капитаном.
А потом явилось и ''чудовище'', уже после меня. Пираты, как и мне мой отец, замахали ему, мол, давай к нам. ''Начинается", - проворчал капитан. Да не так-то мы и опоздали, подумаешь, минут семь каких-то! "Чудовище", однако, не воспользовалось приглашением. Сделав вид, что не слышал замечания капитана, виконт сделал общий поклон и уселся рядом со мной …и как-то внимательно на меня посмотрел.
Я тоже на него пристально посмотрела – еще бы, после сна моего кошмарного! ''Добрый вечер'',- произнес виконт. Я в ответ так же пожелала ему доброго вечера. Он опять пристально взглянул на меня, и мне стало не по себе. Может, он догадался, кто я такая на самом деле? А виконт, как назло, потянул носом воздух, и я в душе выругала себя за ландышевые духи, потому что в последний момент я не удержалась и надушилась моими любимыми ландышевыми духами.
-Ландыши? - спросил виконт.
-Ландыши,- прошептала я, оробев, - А вам не нравятся ландыши, сударь?
-Обожаю ландыши,- ответил он,- Прелестные цветы. Колокольчики ангелочков.
Вот так начинался ужин, и никаких гадостей мы сначала не говорили. Гугенот разговаривал с капитаном о книгах, они занялись скучнющим профессиональным разговором, виконт черкнул что-то на салфетке, завернул в нее несколько золотых монет и передал салфетку соседу, кивнув в сторону барона де Невиля. Записка переходила из рук в руки и благополучно добралась до барона. Тот
прочел ее, улыбнулся, сунул в кошелек золотые и энергично закивал головой, соглашаясь с пиратским атаманом, хотя я не знала об их заговоре – планируемой гулянке. И тут я сделала глупый ход. Я вспомнила свой сон, интонации в голосе виконта, которые напомнили ваш голос, Шевалье, и решила намекнуть на Китай. Я подумала, что если вы – это он, то намек на Китай он сразу поймет и как-то выдаст себя. А мы уже покончили с бульоном, и перед нами поставили рис с курятиной. К этому блюду мы еще не притронулись, когда я спросила:
-Сударь, рис выращивают в Китае, не правда ли?
И вытаращила глаза. А смотрела прямо в зрачки, но виконт и усом не повел, и глазом не моргнул. Увы, это не вы! Это я тихо схожу с ума! Я чуть было не пошла по ложному следу и заглядываюсь на первого красавчика нашего ''пловучего дворца'', вот я какая дрянь!
-Общеизвестный факт, шевалье де Вандом, - ответил виконт и принялся посыпать рис какой-то приправой, перцем со специями, - Вам передать приправу? - спросил он довольно учтиво и улыбнулся очень даже мило, а не иронически, как обычно.
-Да,- сказала я,- будьте так любезны, сударь.
Сударь передал мне приправу, и я принялась перчить рис, но я была в расстроенных чувствах и думала о грустных вещах, а вовсе не о рисе. От моих грустных мыслей меня отвлек г-н де Бражелон, удержавший мою руку над тарелкой с курятиной. Тут паж на какое-то время уступил место дочери герцога, я вышла из роли. Разве мадемуазель де Бофор позволила бы хватать себя за руку кому бы то ни было, включая папиного адъютанта!
-Что вы себе позволяете, сударь? - зашипела я на виконта.
-Взгляните, - сказал он насмешливо,- Вы способны съесть это, маленький Вандом?
Боже мой! Ужас! Добрая половина перечницы была высыпана в проклятый рис, а я его, кстати, не очень-то и люблю.
-Вот жадный пажик,- сказал кто-то из моряков.
-Поменяемся? - предложил виконт.
-А вы способны съесть это, сударь?
-Почему бы и нет? Я на все способен.
Вы на его месте сказали бы: "Я на все готов ради вас", да, Шевалье? Но, увы! Я пишу о том, как все было, и не могу писать так, как мне хотелось бы, чтобы было. Мы поменялись тарелками, и виконт преспокойно уплел этот ужасный рис и, разумеется, курятину. Мне захотелось как-то отблагодарить своего соседа, и я с самыми добрыми намерениями шепнула ему:
-Старайтесь больше не опаздывать, сударь. По-моему, капитан недоволен.
-Я заметил, - сказал виконт, / вот притворщик!/ - Постараюсь. Я…читал.
Я с самого начала заметила, что мой сосед явился не то чтобы пьяный, но слегка навеселе, и глаза блестят явно не трезвым блеском.
-Ликер или коньяк? - спросила я. Он усмехнулся и ничего не ответил.
А потом я уже не помню, что ело все общество, мясо, салаты, спаржу, но мне хватило курятины! Серж де Фуа уже писал на своей салфетке какие-то стихи. Видимо, салфетки с ''Короной''- эмблемой нашего корабля - вошли в моду, и я, вспомнив свои изыскания об иезуитах, написала на своей салфетке маленьким свинцовым карандашом: A.M.D.G. - Ad Majorem Dei Gloriam - К Вящей Славе Бога, - пока обслуживающий персонал убирал посуду и подносили новые блюда. Вот тут и началась наша словесная война. С иезуитов.
-Как? - спросила я, подвинув салфетку.
-Дерьмо, - сказал виконт.
-Иезуиты дерьмо? - я вытаращила глаза.
-А вы восхищаетесь иезуитами?
-Разве вы не знаете, что… - и тут я обрушила на своего собеседника все, что знала об Ордене иезуитов. Мой собеседник слушал меня, склонив голову, смакуя ликер, с видом ленивым, блаженным, отдыхающим, но внимал мне с каким-то снисхождением, словно я вещала ему азбучные истины, что и выяснилось впоследствии - вся информация, обрушенная мною на голову г-на де Бражелона, давно была ему известна. То ли он из учтивости не перебивал меня, но думал он, по всей вероятности, о чем-то своем, нахмурился, поджал губы, и я испугалась – может, он рисом отравился?
-Вам плохо, сударь? - спросила я.
-С чего вы взяли?
-Воды, не угодно ли? Может, вы рисом отравились?
-А! Вот вы о чем! Не бойтесь, дорогой Анри, у меня железный желудок. Вот только сердце, к сожалению, не железное,- заметил виконт, продолжая цедить ликерчик.
-А вы хотели бы иметь железное сердце? - спросила я .
-Еще бы! - сказал виконт и залпом выпил весь свой ликер. Это высказывание г-на де Бражелона еще более утвердило меня в том, что я очень грубо ошиблась, найдя в нем отдаленное сходство с вами, дорогой Шевалье. Вы бы так никогда не сказали! Помнится, вы нежно сжимали мою руку и шептали: ''У вас очень горячая рука, мадемуазель де Бофор". - ''Такая же, как сердце, рыцарь'', -ответила я. Тогда вы вздохнули, - а я опять спросила: ''Разве это плохо?" - "Это прекрасно, мадемуазель де Бофор, но люди с горячими сердцами редко бывают счастливы в эпоху Людовика XIV".
И мы дружно стали ругать наш Семнадцатый Век.
-Но почему, виконт, вы так ненавидите иезуитов? Что они вам сделали? Разве дон Игнасио Лойола не был достойным человеком?
-Все, что вы говорили об основателе ''Общества Иисуса'', шевалье де Вандом, давно всем известно. Да, дон Игнасио был боевым офицером, участвовал во многих сражениях, был тяжело ранен и на всю жизнь остался …э…хромым…
-Игнасио Лойола! - повторила я настойчиво,- Мы говорим о Лойоле.
Мне показалось, виконт опять впадает в задумчивость и начинает уноситься мыслями к своей ХРОМУЛЕ Лавальер. Виконт налил себе ликерчику, и я, осмелев, подставила рюмку, попросив самую малость - донышко закрыть.
-Залечив раны, Лойола обратился на служение Богу с тем же фанатизмом, с каким он привык сражаться с врагами. В тридцатилетнем возрасте он надел нищенское рубище и стал монахом-отшельником. Он жил в пещере на обрывистом берегу реки и там писал свою первую книгу.
-Вот и молодец!
-Я не вижу смысла в том, чтобы книгу писать именно в пещере и носить нищенское рубище. Что он, не мог заниматься этим у себя дома, черт его подери?
-А может, он был очень бедный, и ему не на что было купить бумагу и одежду?
-Совсем бедный! На мой взгляд, это крайность.
Я тоже считала, что это крайность, но стала спорить из вредности.
-В книге этой, - продолжал виконт,- Иисус Христос был представлен благородным рыцарем, а апостолы выглядели как оруженосцы.
-Разве это плохо? Я почел бы за величайшую честь быть при Иисусе вроде пажа. А вы сами, что, не хотели бы быть его вооруженным Апостолом? Оруженосцем?
-Мне кажется, дону Игнасио изменило чувство меры. Все уже сказали евангелисты. Тут нечего добавить, Вандом.
-Я слышал, что дон Игнасио, не владея латынью, уже взрослым человеком, сел за парту с малыми детьми, потому что для духовной войны латынь ему была необходима.
-Ne puero gladium dederis!*- пробормотал виконт,- Я не собираюсь нападать на дона Игнасио, мир праху его. Но нынешние иезуиты – неужели вам нравится эта отвратительная публика? Вы только что пили за Генриха IV, а ведь иезуиты устроили на него 19 покушений.
……………………………………………………………………………………
*Ne puero gladium dederis! /лат./ Нэ пуэро гладиум дэдэрис - Не давай ребенку меч.
……………………………………………………………………………………
-Что вы говорите? - я так и подскочила, / аббатиса мне таких гадостей не рассказывала / - Быть того не может!
-Девятнадцать раз,- повторил виконт,- Если не больше. И кинжалы и пули. И добились-таки своего, сукины дети.
-Равальяка натравили Кончини и его Элеонора. Не без участия Марии Медичи. Разве вы не знаете?
-Есть много версий. В этом и испанский двор был замешан и те же иезуиты.
-Испанский двор, возможно, но с иезуитами Генрих жил в мире и дружбе. Отец Коттон был его духовником.
-В мире – возможно, но не в дружбе. А вы слышали о таком Жаке Шателе?
-Нет, сударь, впервые слышу от вас это имя.
-Так вот. Для вашего общего развития, милый паж. 27 декабря 1585 года к королю Генриху, принимавшему придворных, подбежал неизвестный и попытался сразить ударом ножа в грудь. Убийца промахнулся – Генрих как раз в эту минуту наклонился, лезвие скользнуло по лицу и выбило королю зуб. Покушавшийся Жан Шатель был орудием иезуитов – отцов Гишера и Гере. Преступника казнили, иезуитов выгнали из Франции. Через восемь лет они вернулись. А зуб Жана Шателя иезуиты берегли как реликвию.
-Вы издеваетесь, виконт, скажите, что это неправда, и вы это выдумали? Это невероятно!
-Я говорю то, что было.
-Зуб? А может, это был все-таки зуб Генриха?
-Спросите у иезуитов. На Генриха у них был зуб, так вернее.
-Вы сказали, что королю выбил зуб убийца, подосланный иезуитами, и я подумал…Слушайте! Но покушение было ДО Нантского эдикта! Эдикт был принят в 1598 году, верно?
Тут виконт посмотрел на меня не с насмешкой, а, как мне показалось, с уважением и кивнул головой.
-Но злодейство свое они все же осуществили. Разве убийство Генриха - к вящей славе Божьей?
-Я ничего не знал об этом.
-Из Равальяка сделали козла отпущения, но за его отвратительной фигурой прячутся, как и вы, Анри, справедливо заметили, более важные персоны. Ну, то, что на каждой кухне и в каждой гостиной судачат о том, что в этом замешана Мария Медичи и ее приближенные, ясно как день. Плюс иезуиты.
-Но это было очень давно, сейчас они уже не такие. Я знавал одну аббатису.
-И я знавал одну аббатису.
-Вы о ком?
Оказалось, мы говорили об одной и той же аббатисе, которая для меня была строгой наставницей, а виконт обозвал ее фанатичкой и "черной монахиней".
-Аббатиса как раз и утверждала то, что она и ее сподвижники - "белые иезуиты''! Что их сфера – образование и духовная жизнь! Жизнь души!
-Волчица в овечьей шкуре,- прошептал виконт, - Промывает мозги малолеткам ваша аббатиса.
-У вас какие-то личные причины так резко отзываться о святой матери?
-Отстаньте,- огрызнулся виконт и опять опрокинул рюмку ликерчика.
Я и разозлилась на него и испугалась за него одновременно. Я полагала – ведь я пришла раньше на несколько минут – что первый тост пили, по традиции "Короны"- за короля . За Луи XIV. За Генриха пили, когда был суп с курятиной. Уже второй тост! Я подумала, что Бражелон, проведав об этой традиции, намеренно опоздал к ужину, чтобы не пить за Людовика. Но так не может без конца продолжаться! Не может же он постоянно опаздывать! Не может пропускать все тосты вообще – не выдержит. И не может ничего не есть, удалившись в свою каюту, как Ахиллес в шатер.
Я решила все же улучить минутку и объяснить ситуацию капитану де Вентадорну. Потом, когда ужин закончится. И предлог придумала - книгу о Китае, ибо уже успела узнать, что на ''Короне'' отличная библиотека.

ГЛАВА 3.НОЧЬ НА КОРАБЛЕ. КИСЛЫЙ ВИНОГРАД.
/ Продолжение дневника Анжелики де Бофор./
А еще я подумала, что чуть себя не выдала. Какая неосторожность! Стоило задать вопрос: ''А откуда вы, шевалье де Вандом, знаете эту аббатиссу?'' - Как мне выкручиваться? С виконтом-то все ясно, я же помню, как он со своими гвардейцами охранял наш монастырь от мародеров де Фуа.
Ему-то можно не скрывать свое знакомство с аббатисой, здесь все чисто. Но меня занесло в споре, и я пила ликерчик, вязкий, крепкий – шампанское лучше! Но, хоть я и выпила самую малость, столовую ложку, щеки у меня разгорелись, я почувствовала прилив храбрости и осмелела до того, что дернула виконта за рукав.
-Сударь?
А виконт так присосался к вишневому ликерчику, опять налил себе из пузатой бутылки.
-Что, еще ликеру?
-Да! Будьте так добры!
-Извольте.
На этот раз виконт налил мне побольше: две столовых ложки. Мне все-таки было обидно за миссионеров. За тех, кого аббатиса называла ''белыми иезуитами'', хотя самое аббатису виконт назвал ''черной монахиней". Я не могу терпеть, когда кого-нибудь несправедливо обижают, когда на кого-нибудь возводят напраслину. И, хотя элита Ордена мне представлялась довольно зловещей и коварной публикой, миссионеры, рядовые его члены, всегда вызывали у меня горячее сочувствие и страх за их судьбу. И меня понесло! Я думала о Китае, об Индии, об Америке, о Тибете с его Далай Ламой, о Канаде – о целой Земле, где к диким людям идут отважные миссионеры, вооруженные только святым крестом и Словом Божьим.
-Вот вы тут сидите, сударь, лопаете курятину и потягиваете ликерчик среди ковров и зеркал, а миссионеры…
-Разве сегодня постный день, дорогой де Вандом? Курятину мы уже слопали, очередь за десертом. Хотите винограду, кстати?
Мне было не дотянуться до трехслойной вазы с фруктами, которую мой сосед поставил прямо передо мной. И, завладев виноградной гроздью, виконт принялся отрывать по ягодке, иронически на меня посматривая, а я чуть не сбилась с мысли.
-Что же до кружев, а вы на себя-то взгляните! Как бы вы не восхищались доном Игнасио, пока есть возможность, советую вам есть виноград и носить кружева. А в столь милое вашему сердце рубище, подобное тому, что красовалось на плечах Лойолы, не спешу облачиться. Простите, шевалье, вынужден вас разочаровать. Закусывайте виноградом – опьянеете, милое дитя. У вас уже глаза блестят и щечки румяные.
-У вас тоже – как у молочного поросенка!
-Вот как? Спаси-и-ибо! – протянул виконт и, похоже, обиделся.
А я стала ругать себя за свой несносный характер. Нет, чтобы поблагодарить за трехслойную вазу, а я взялась обзываться. Не иначе, в меня бес вселился. Я взяла бокальчик с ликером и сказала:
-За миссионеров!
А думала я о вас, Шевалье.
-Вот представьте, где-то в Америке, среди дикой природы, среди диких индейцев, в девственных лесах Америки, наш миссионер пытается приобщить этих детей природы к цивилизации, научить этих язычников правилам, по которым живет цивилизованный мир, а Франция – так меня учили – из цивилизованных стран самая цивилизованная…
-Браво, браво,- сказал виконт насмешливо,- Какой пафос! Цивилизованный мир тоже живет по волчьим законам, только дикари не лицемерят, а мы притворяемся.
/ Видимо, разозлился на меня за "молочного поросенка'', вот и возводил напраслину на цивилизованный мир/. А я как наяву видела несчастного миссионера, привязанного к дереву дикими краснокожими, и как эти дикари кидают в него топоры.
-Томагавки,- поправил виконт, - В индейцев в детстве не играли, что ли? Любой мальчишка знает, что у индейцев томагавки. Но у вас богатое воображение, маленький Вандом.
А в индейцев я в детстве не играла – не с кем.
-Мне это не раз говорили – насчет воображения. Но сударь, разве вам не жаль этого несчастного миссионера?
-Какого-то абстрактного, плод вашей разыгравшейся фантазии, больного воображения, подогретого вишневым ликерчиком? Не жаль, конечно! Как можно жалеть того, кто никогда не существовал? Я предпочитаю опираться на факты, а не на фантазии.
-А людоедские племена в Центральной Африке? Они же миссионеров живьем съедают! Меня так учили…
-В Центральной Африке есть христианская империя с великолепной крепостью и храмом. Этому вас забыли научить ваши воинствующие иезуиты, которым вы, наивное дитя, пытаетесь подражать.
-Да вовсе я не пытаюсь! Но нельзя же обвинять во всех грехах весь Орден иезуитов.
-Дались вам эти иезуиты и миссионеры впридачу! Всех я не обвиняю. Но погоду делают не ваши героические миссионеры, а главари, верхушка, которая не гнушается никакими средствами. Да и миссионеры не очень удачную тактику выбирают, пытаясь навязать нашу религию силой.
-А что, лучше идолопоклонство и человеческие жертвоприношения?
-Это признак дикости. Когда-то и мы были варварами, когда-то и римляне были язычниками. И викинги. И славяне. А потом христианская религия завоевала Европу. Так будет повсюду, во всем мире, но все это должно произойти не насильственно, а сознательно. Никого никогда нельзя заставлять силой менять религию.
-А как быть, если они тупые и молятся уродливым истуканам, да еще и людей убивают?
-Убеждением, а не силой.
-Да разве можно убедить тупых дикарей! Вспомните Колумба! Вспомните крестоносцев!
-А что мне их вспоминать,- пожал плечами виконт и ухватил гроздь зеленого винограда.
-Кислятина, - поморщился он,- Фиолетовый послаще. Мы говорили о Колумбе? По-моему, и Колумб и крестоносцы пролили зря много невинной крови.
-Крестоносцы должны были защищаться!
-Разве речь идет о защите? Нет, мне определенно не повезло с виноградом, в жизни не ел подобную кислятину!
Я так и не поняла, с чего мой собеседник гримасничает – возмущает ли его невинная кровь, пролитая нашими предшественниками или недозрелый виноград, который он, однако, лениво общипывал.
-Рано, - сказала я, - Рано мы это затеяли.
-Вы о Девятом Крестовом походе? Начальству виднее. Но все-таки не очень продумана эта экспедиция, мягко говоря.
-Я о винограде. Виноград созревает к осени. Откуда он вообще взялся?
-Не с виноградников, а из теплицы одного местного поставщика. У него круглый год зреет виноград. Но управляющий оказался пройдохой. Стоило на денек отлучиться – и, пожалуйста, извольте откушать! - всучил эту кислятину.
-А куда вы отлучались на денек?
-Да так, - сказал виконт, - На один островок.
И опять ликеру отхлебнул, вот пьянчуга-то!
-Хотя вы еще очень и очень молоды, маленький Вандом, вы, наверно, помните недавние события, потрясшие всю страну – я имею в виду Фронду.
Еще бы не помнить! Знал бы мой насмешливый амбициозный собеседник, что его прославленный командир – Великий Конде - назвал меня еще в детстве Юной Богиней Фронды. И я вздохнула при воспоминании о том, что принц Конде выразил желание погулять на моей свадьбе с Шевалье де Сен-Дени. И виконт вздохнул. По Фронде, надеюсь.
-О да! - сказала я.
-Не останавливаясь подробно на тех событиях, скажу только, что рядовые участники Фронды действововали геройски, но вожди ее, лидеры, не все оказались на высоте. Превыше всего они поставили личные, эгоистические интересы, что привело к поражению движения и торжеству нынешней диктатуры. Над фрондерской трагикомедией, над фрондерской кадрилью сейчас, спустя пяток лет, можно было бы смеяться, припоминая ухищрения принцев и ухищрения Мазарини. Но мне не смешно. Не знаю, зачем я вам это говорю, Анри. И вы навряд ли поймете. Но в первую очередь мне жаль тех, кто погиб, пока бушевала война, и оппозиция никак не могла договориться с Двором. А в особенности – мальчишек. Таких, как фрондер Танкред де Роган и роялист Паоло Манчини.
А я немного была знакома с племянником Мазарини, Полем де Манчини - так мне представился этот мальчик, когда отец взял меня в Лувр, и я осталась с Людовиком и компанией, а Бофор беседовал с королевой об освобождении Конде из тюрьмы и изгнании Мазарини из Франции… Конде был освобожден самим кардиналом, Мазарини после непродолжительного изгнания вновь вернулся… а шестнадцатилетнего Поля де Манчини, убитого в сражении в Сен-Антуанском предместье, уже не вернуть…Что же до фрондера Танкреда, о нем я ничего не знала. Но Роганы – они как мушкетеры, все за одного. И у меня на глаза навернулись слезы, я сама наполнила понемногу наши бокалы и мы выпили не чокаясь со словами ''вечная память''.
-Они были нашими ровесниками, Танкред и Паоло. Танкред чуть постарше. Паоло чуть помладше. А мы выжили – Оливье и я. Оливье называл себя фрондерским подранком. Да все мы, рожденные в тридцатые, и есть фрондерские подранки. Вам не понять этого, на ваше счастье. Я не говорю уже о других… кто хоть сколько успел пожить на свете. О герцоге де Шатильоне, убитом Арамисом в сражении под Шарантоном.
-Герцог, который отвез королеве испанские знамена, после Ланской победы? И вы его тогда сопровождали?
-Одно из испанских знамен было захвачено Сержем де Фуа. А Сержа потом чуть не повесили. Серж остался жив. Но по приказу принцессы Конде во время восстания в Гиени повесили заложника роялистов, барона де Каноля…*
-По приказу принцессы Конде? Такой милой женщины?!
-Да. По приказу такой милой женщины.
-Барона ДЕ? Дворянина?! Заложника?!
-Да, барона. Да, дворянина. Да, заложника.
-Какие ужасы вы рассказываете! Что же тогда ждать от бесноватых арабов?
-Да уж ничего хорошего ждать не приходится. Будем пить не просыхая, потому что жизнь лихая, и компания бухая, ручкой Франции махая, будет пить, не просыхая…Совсем отупел, рондо и то не могу сочинить.
……………………………………………………………………………………
*Танкред де Роган, Паоло Манчини и барон де Каноль - исторические лица. Факты, о которых говорит Рауль, соответствуют истории. Барон де Каноль - герой романа А. Дюма ''Женская война'' о Фронде.
…………………………………………………………………………………….
Тем временем ужин подошел к концу, и пираты стали собираться на свою ужасную пьянку, а я выжидала момент, чтобы подойти к капитану ''Короны''. Мне трудно и страшно высказывать все те мысли, что роятся в моей голове. И не хочется вспоминать все детали нашей дискуссии об Аристотеле и Маккиавлли. Не так это интересно. Что же касается ''Политики'' Аристотеля и ''Государя'' Маккиавелли, то, хотя я и видела эти умные произведения в библиотеке капитана, очень сомневаюсь, что когда-нибудь до них доберусь. Для этого меня надо заточить в Бастилию и отобрать всю более интересную литературу.
Но прежде чем приступить к рассказу о библиотеке капитана де Вентадорна, коснусь еще одного момента нашей беседы. На Маккиавелли и Аристотеля у меня уже сил нет. А о Фронде писать сейчас черезчур тяжело… Как я уже говорила, мы ели курятину. Ergo*, остались кости.
.…………………………………………………………………………………..
* Ergo - следовательно, /лат./
……………………………………………………………………………………
Тут мне вспомнилось одно происшествие в монастыре св. Агнессы, когда я с ложечки поила бульоном раненого барона де Невиля. Но более старшая воспитанница наша, Женевьева, теперь жена маркиза***, влюбилась в Оливье де Невиля, и, перехватив у меня завтрак, бежала ублажать страдальца. Однажды, когда Оливье уже излечился и покинул нашу обитель, я заметила, что моя подруга Женевьева частенько заглядывает в маленькую прелестную коробочку, всю украшенную купидончиками, розочками и сердечками. Будучи очень любопытной, я пристала к Женевьеве, чтобы она показала мне, что это такое интересное она прячет в этой прелестной коробочке. Женевьева долго не соглашалась, но, в конце концов, взяла с меня страшную клятву, что я не расскажу аббатиссе о ее сокровищах. Я поклялась страшной клятвой на собачьем черепе, что даже самые жестокие пытки не исторгнут из моих уст признание! Женевьева раскрыла коробочку. Там лежали какие-то косточки.
-Какая гадость,- сказала я,- Зачем тебе эти бренные останки?
-Это не гадость! - важно сказала Женевьева, - Это мои священные реликвии!- и она благоговейно поцеловала. Я перекрестилась.
-Это что, мощи какого-нибудь святого?- спросила я в восторге,- Где ты их взяла? У монахов купила? Или тебе из Рима прислали? Святой Валентин есть? Меняться будешь?
-Да нет же, глупышка! Это кости Оливье!
-Кости…Оливье? Как так? Оливье жив-здоров, и кости его побольше! Или барон де Невиль так уменьшился в размере?
-Глупенькая Анжелика. Это не его собственные кости. Это кости курицы, которую кушал Оливье. А здесь – она развернула фиолетовую атласную тряпочку – сливовые косточки. От слив, которые кушал Оливье, красную парчовую тряпочку – вишневые косточки…
-От вишен, которые кушал Оливье. Желтая бархатная тряпочка от персиков, которые кушал Оливье! Что еще слопал твой Оливье? Сделай себе четки из этих косточек. А тряпочки отдай мне. Я из них платья для моей куколки Изольды сошью. А куриные кости отдай нашей собаке.
Жюльетта обиделась, захлопнула свою коробочку. Кукла Изольда не получила новые платья. Но нашей аббатисе нанесла визит ее подруга Шевретта и столько тряпок для кукол мне привезла – все воспитанницы завидовали! Смешно,… но в детстве я обожала красивые лоскутки и своих кукол. А Шевретта сказала, что она тоже играла в куклы и собирала красивые лоскутки. Впрочем, девочки выпросили у меня добрую часть моих сокровищ. Чем-чем, а жадностью я не отличалась. А Жюльетта… потом не раз доставала свою коробочку из-под подушки и целовала куриные и прочие косточки.
Когда я рассказала про этот случай виконту, - со слов ''кузины'', чтобы себя не выдать - он долго смеялся и заметил, что таких дур только поискать. И вообще, заметил он, насколько он помнит прелестных воспитанниц монастыря Святой Агнессы, которых ему с его гвардейцами когда-то довелось охранять, самой умной и прелестной была как ни странно, самая младшая - Бофорочка! И случай с коробочкой Женевьвы и куклой Анжелики - лишнее тому подтверждение. За себя мне стало очень приятно. А за подругу обидно.
-А вы представьте – любовное свидание…праздничный ужин…свечи… цветы … любовь… романтическая… обстановка.… С вами возлюбленная. Вы пьете вино,… не уточняя всего меню праздничного ужина,… предположим, вы едите курятину,… неужели вы не сохраните что-нибудь на память об этом чудесном вечере?
-Но не кости же, черт возьми!
-Да, правда, кости - это глупо. Я засушил бы цветок из букета на память. А вы?
-Анри, я не ботаник! А вот с куриными костями я поступил бы очень просто – отдал бы их Киру Великому.
-Кому… простите? Зачем принцу Конде куриные кости?
-Почему Конде?
-Разве вы не знаете, что под именем Кира Великого в романе Скюдери выведен принц Конде?
-Знаю, Анри, детка, как не знать. А еще Кир Великий – мой кот. Кир Великий обожает куриные косточки, а я - Кира Великого.
Тут я потеряла дар речи на целую минуту, не меньше. Только такое чудовище как господин де Бражелон, который способен над всем на свете насмехаться и иронизировать, может назвать своего кота именем героя популярнейшего романа. У которого, к тому же, столь знаменитый прототип! Вот если бы про него, насмешника, кто-нибудь поумнее Скюдери, написал рыцарский роман… и потом кто-нибудь из читателей назвал бы кота Бражелоном, понравилось бы ему это?

Глава 4. ПОСЛЕ УЖИНА, ПЕРЕД ''ШТОРМОМ''.
Анри де Вандом терпеливо ждал, когда все общество покинет кают-компанию. Он хотел переговорить с капитаном. Но господин де Вентадорн вел беседу с художником Люком Куртуа и опальным дуэлянтом Гугенотом. Вандом решил проявить настойчивость и дождаться своей очереди. Заметив пригорюнившегося пажа, капитан приветливо улыбнулся ему и спросил:
-Что вам угодно, шевалье де Вандом?
-Прежде всего, господин капитан, позвольте вас поблагодарить за отличный ужас… - оговорился Анри, - за отличный ужин, я хотел сказать.
-Наша скромная трапеза пришлась вам по вкусу? Очень рад.
Анри заверил капитана, что все было очень вкусно, и восхитился искусством корабельного кока. Это было бессовестным лицемерием – он еле справился с рисом, ликер был слишком крепким /даже три столовые ложки / виноград слишком кислым, но все же, полагал Анри, это лучше, чем солонина, сухари и тухлая пресная вода – рацион терпящих бедствие. Как мало ни знал паж из области навигацкой науки, это-то ему было известно, и, кроме того, к комплиментам побуждала воспитанность.
-Не злоупотребляйте приправами,- засмеялся капитан, - Пряности, вывезенные из тропических стран, с непривычки могут вызвать аллергию. На этот случай у нас есть наш уважаемый доктор Себастьен Дюпон! Если бы вам по-рыцарски не пришел на помощь ваш сосед, г-н виконт, быть может, нам уже пришлось бы прибегнуть к помощи вышеупомянутого врача, господина Себастьена.
-Со мной все в порядке,- заявил Анри,- С виконтом тоже. По его словам, у него железный желудок.
-Рад это слышать,- ответил капитан несколько суховато, как показалось Анри, - Однако виноград вы нашли несколько кислым?
-Ничего слаще я не ел в своей жизни! - поспешил заверить Анри. Капитан, Люк и Гугенот рассмеялись.
-Ваша лесть слишком груба, шевалье де Вандом, - усмехнулся капитан,- Виноград оказался кислым, об этом мы только что говорили с этими господами. Какой-то проходимец ухитрился всучить нам кислятину, и я только что извинился перед пассажирами.
-Это слишком, господин капитан. Мне кажется, вы изволите шутить, господин капитан! Вы доводите свою учтивость до абсурда, господин капитан!
-Почему вы так думаете, молодой человек? Я и вам приношу извинения за кислый виноград, и не откажите в любезности передать мои извинения виконту. Я видел, как вы гримасничали, ощипывая зеленые гроздья.
-Мы гримасничали не из-за винограда, а из-за покушений иезуитов на Генриха Четвертого, - сказал Анри, - Но извинения ваши я передам непременно. Хотя виконт к таким вещам равнодушен – не к извинениям, а ко всяким трудностям. И все-таки, я уверен, вы шутите.
-Отчего же? Я в ответе за все, что происходит на моем корабле.… Простите! Невольно оговорился – на корабле Его Величества. И за питание наших пассажиров тоже.
-Господин капитан, я все-таки не так глуп, чтобы не понимать, что нам предстоит отнюдь не увеселительная прогулка, - сказал Анри, - Вот почему я предположил, что вы своей преувеличенной любезностью как бы проверяете нас.
Люк и Гугенот переглянулись с капитаном.
-Браво, господин паж! - усмехнулся капитан, - Итак, хоть кто-то из беспечных пассажиров этого корабля отдает себе отчет в том, что путешествие наше - не развлекательный круиз.
-Это понимают все ваши пассажиры,- сказал Люк, - Но до поры до времени стараются не думать об этом.
Анри после этой короткой беседы еще более утвердился в своем намерении. ''Мой корабль'', как бы умышленная оговорка – капитан считает себя хозяином корабля, это было понятно еще во время экскурсии. И затем, непринужденно беседуя, поправляет себя: ''Корабль Его Величества''. Капитан видел все, что происходило во время ужина. Бог его знает, как ему это удается, привычка, видимо. Он заметил и обмен тарелками и виноградную баталию. И, конечно, не ускользнул от его внимания бокал, опрокинутый Анри во время обеда. Как бы ни был зол Анри на виконта, раз уж последний
"по-рыцарски'' пришел ему на помощь, придется отплатить той же монетой.
-Это все, что вы мне хотели сказать, господин де Вандом?
-Я хотел попросить что-нибудь почитать. Говорят, у вас отличная библиотека.
-Буду рад предоставить ее в ваше распоряжение,- ответил капитан,- Но у меня одно строгое условие: книги не зачитывать!
-Что вы, как можно!- возмутился Анри, - Я никогда не зачитываю чужие книги. И, спешу вас уверить, очень аккуратно с ними обращаюсь.
-В этом я не сомневаюсь, - сказал капитан, окинув взглядом изящного, аккуратненького пажа. И вздохнул.
-Что ж, молодые люди, милости просим в библиотеку. Здесь недалеко.
Оказывается, опальный мушкетер, и свободный художник тоже решили запастись литературой на время путешествия. Анри об этом догадался, но, воображая себя участником интриги, поклонился капитану де Вентадорну. Тот кивнул своим пассажирам и сделал приглашающий жест – идемте, мол. Граф де Вентадорн, капитан королевского флагмана, продолжал общаться с пассажирами учтивейшим образом. Может, подумал Анри, он обиделся на пиратов, и ведет себя так с нами, желая продемонстрировать свою светскость, культуру, воспитанность? Или все-таки в этом скрыта пародия на церемонность Двора Короля-Солнца, затаенная насмешка? Анри не доводилось путешествовать ни на комфортабельных кораблях королевского флота, ни на пиратских посудинах. Юный интриган не без смущения вспомнил свои глупые идеи о бунте на корабле и требовании изменить курс на Китай. Знал бы капитан де Вентадорн о таких диких планах его юного пассажира! К счастью, ''хозяин" "Короны" знать об этом не мог.
А перед дверью возникла заминка. Люк, зная об опале, постигшей Гугенота, предложил ему пройти первому, желая выказать уважение. Гугенот, зная Люка по Парижу как талантливого художника, предложил ему воспользоваться этой честью. Капитан посматривал на них с добродушной усмешкой. Анри де Вандом еще более проникся уважением к капитану. Свободный бродячий художник и дуэлянт, а капитан ведет себя с ними, подчеркивая свое уважение, во всяком случае, больше выказывает его художнику и Гугеноту, чем папиным генералам. Esse Homo!*- восторженно подумал Вандом.
……………………………………………………………………………………
* Esse Homo! – Се Человек! / лат/. Эссе Хомо.
……………………………………………………………………………………
Но что эти парни устроили здесь полемику, образовав пробку в дверях? Она, Анжелика де Бофор, не делала бы из этого проблемы. Она привыкла, чтобы перед ней раскрывали двери, ей уступали дорогу, ее пропускали вперед.
-Я слышал или читал когда-то,- сказал Гугенот,- Что какой-то король в похожей ситуации повел себя не по этикету, пренебрегая своим величием, уступил дорогу художнику. Возможно, господин Люк, вы слышали об этом факте.
-Рафаэль Санти… - стал, вспоминать Люк,- Или нет, Леонардо да Винчи, а король - Франциск Первый. Или нет, испанский король, а художник Диего де Сильва Веласкес? - Люк был рассеянным молодым человеком и не мог припомнить историю о короле и художнике, - А может, Питер Пауль Рубенс, - бормотал Люк, - вот только король… наш Анри…
''Я не король'', - подумал Анри, хихикнув.
…или Карл.…Забыл!- сказал он, вздохнув.
Своих уважаемых коллег, последователей Святого Луки, проще говоря, художников, Люк Куртуа почти всегда почтительно называл полным именем, а королей по рассеянности ''Анри'', ''Луи'' и так далее.
-Какая разница, - с улыбкой заметил капитан,- Вы назвали великих королей и великих художников. Позвольте выразить надежду, что вы, господин Люк, будете их достойны.
-Я в этом уверен, - сказал Гугенот.
-Это большая честь,- промолвил Люк и вышел на галерею. Гугенот - за ним.
-А вы что же, господин паж? - спросил капитан.
-Вы и со мной так любезны? - робко спросил Анри.
Капитан ограничился приветливым жестом. Анри присоединился к пассажирам. Де Вентадорн закрыл кают-компанию на ключ и теперь уже сам возглавил процессию, провожая своих пассажиров в библиотеку, которой по праву славилась его ''Корона''.
х х х
Капитан шел по лабиринтам своего пловучего дворца смело и уверенно. Он знал здесь каждый закоулок. Гугенот, видя, что Люк то и дело спотыкается и не поспевает за капитаном, взял его за руку и, обернувшись, крикнул Вандому: ''Паж! Не отставайте!" Анри замыкал шествие, семеня следом за мушкетером и художником. Те не разгадали секрет Анри де Вандома. С ролью мальчика адмиральская дочка справлялась, не скажем – отлично - ибо отлично сыгранная роль - это если бы абсолютно все были введены в заблуждение. Но кое-кто разгадал тайну пажа, следовательно, о высшем балле речи идти не может. Анри и не провалил свою роль – ибо провал роли предполагает разоблачение. Разоблачением и не пахло. Справедливости ради заметим, что объективная оценка игры де Вандома колебалась между ''хорошо'' и ''удовлетворительно'', с отклонениями в ту или другую сторону.
Миновав несколько проходов и лесенок, следуя за Вентадорном, наши герои вышли на верхнюю палубу и с наслаждением вдохнули свежий морской воздух. Люк, будучи художником, разглядел на небе множество божественных оттенков, а морские волны и вовсе вскружили ему голову. Разве на суше увидишь такую красоту! Жаль только, что корабль покачивает, и в сумерках нельзя писать. Люк широко раскрыл глаза, стараясь запомнить цвета.
-Ультрамарин… - бормотал Люк,- Да, конечно, ультрамарин! В тени, наверно, добавим кадмия фиолетового темного. Нет, кадмий с ультрамарином не сочетается. Лазурь железная. Точно! А на свету - белил. И еще, наверно, изумрудной зелени. Ай, белила-белила… Их, конечно, не хватит! А хватит ли мне ультрамарина, берлинской лазури и изумрудной зелени? Надеюсь, хватит. Но белил наверняка не хватит. И охры маловато. Зря я пожадничал. Надо было больше брать белил!
-Надо было больше брать пороха! - сказал Гугенот.
-Черт возьми, господин де Монваллан! Порох вы сможете использовать трофейный, когда ваш выйдет. А вот белила – очень сомневаюсь, что среди военных трофеев окажутся цинковые белила!
-Свинцовые годятся?- спросил капитан.
-Если белила получают из свинца, мы вам добудем белила, Люк! - заявил воинственный Гугенот, - Это наше дело.
-Свинец для пуль не то, что свинец для живописи. Мне нужен пигмент. Белый порошок, понимаете? - стал объяснять Люк,- А разве у вас есть свинцовые белила, господин капитан?
-Спросите лучше, чего у меня нет,- ответил капитан, - Один художник оставил в качестве платы за проезд. Я не хотел лишать живописца его имущества, но он заверил меня, что краски ему более не понадобятся, а вот деньги как нельзя более кстати. И расплатился пейзажами и натюрмортами, что вы уже видели в кают-компании и еще увидите в библиотеке и биллиардной. Малый не без таланта, но решил, что в наши дни живописью не прокормишься. Решил заняться торговлей. А краски так и лежат с тех пор, вас дожидаются.
-Отлично! - воскликнул Люк, - Завтра же и начнем, как договорились.
Он задрал голову, любуясь парусами.
-Эх! - вздохнул художник. - И охры маловато.
-Светлой или золотистой? - спросил капитан.
-И той и другой, - ответил Люк, - Знаете, охра тоже быстро кончается. Чтобы писать паруса, ее уйдет чертова уйма. А о рангоуте и такелаже я и не говорю.
-Что такое ''такелаж"? - спросил паж,- И "ран…''как вы сказали?
-Рангоут, - повторил Люк, - Такелаж - это вот эти тросы, видите? А рангоут – все, что из дерева. Мачты, бушприт и реи. Я, конечно, объясняю примитивно…и тупо, да, господин капитан?
-В принципе правильно и доступно для господина де Вандома,- сказал капитан, - Хочу, чтобы вы знали еще кое-что: рангоут ''Короны'' из мачтовых лесов господина дю Валлона. Это владелец лучших мачтовых лесов Франции.
-Портос? - спросил Гугенот.
-Портос, он самый. Так его зовут, - подтвердил капитан.
-А мачты изготовлены из сосен, которые выросли в Вилле-Котре или в Турени? - спросил Вандом.
-Сие мне не ведомо,- сказал капитан насмешливо,- Вещая вам о соснах Портоса, я имел в виду неподвижный рангоут. Мачты от сих до марса…
-До чего? - спросил паж.
-Марс! Вот! - сказал Гугенот с некоторым раздражением и показал на марсовую площадку.
-…и стеньги, - продолжал де Вентадорн.
-Кто?- спросил Анри опять.
-Вот тупой! - Гугенота все-таки прорвало,- Составная часть мачты! Смотри, салажонок!
-Ну, вы-то тоже не морской волк, - парировал салажонок Вандом.
-Господин Анж де Монваллан, вооружитесь ангельским терпением соответственно вашему имени и не гневайтесь на столь некомпетентного пассажира. Специально для Анри де Вандома добавлю, что рангоут в переводе с голландского означает ''круглое дерево''. Сейчас мы с вами находимся возле бизань-мачты. Задней мачты, понимаете, паж? То есть мы на корме. Но рангоут бывает и подвижный. Это реи. Реи поворачиваются вокруг мачты. Следовательно, относятся к подвижному рангоуту. Но я вижу, наш милый паж скучает.
-О ради Бога! - воскликнул Гугенот,- Мы еще не говорили о такелаже.
-Очень коротко, чтобы не быть назойливым. Такелаж бывает стоячий и бегучий…
''И куда же он "бегает"?'' - подумал паж.
…Стоячий такелаж, из растительных волокон – это туго натянутые канаты. Видите, какие они толстые. Толщина равна примерно руке юного Вандома. Их роль…
-Растяжка,- сказал Гугенот.
-Вот именно,- сказал Вентадорн с одобрением, - Без этих растяжек мачта вмиг бы расшаталась и рухнула.
Анри потрогал маленькой тонкой ручонкой дерево толстой бизань-мачты из корабельных лесов Портоса и подумал: ''Вот ужас-то!''
-Милые мои пассажиры, со всеми этими тонкостями вы еще успеете познакомиться. Я же начинаю с азов. Мой короткий комментарий о такелаже продолжается. Ванты, запомните это слово, мои очаровательные пассажиры - это главная часть стоячего такелажа, - и капитан взялся за эту ''главную часть'', - Ванты, господин де Вандом, понимаете? Захотите вспомнить веревочные лестницы, по которым бегают наши ловкие матросы, вспомните банты на ваших нарядных камзолах и…прочей одежде.
-Зачем вы мне говорите о бантах?- спросил Анри де Вандом, - Мое мышление несколько отличается от мышления владельца лучших корабельных лесов, господина Портоса! Для того чтобы я вспомнил ванты, мне не надо менять буквы, я лучше вспомню побег Бофора из Венсена. Словом, веревочную лестницу.
-Простите,- сказал капитан, - Впечатление обманчиво. Итак,…ванты.
-Ванты идут от топ-мачты к бортам, - вставил Гугенот. Он хотел показать, что не такой он салажонок как Вандом, и кое-что знает. А хитрый капитан такой своей лекцией для самых-самых необразованных, может быть, сводит счеты в столь мягкой форме с мальчиками из Фонтенбло.
-Браво, сударь, браво! – сказал капитан,- Здесь у нас бизань-ванты. Там, дальше, видите? Грот-стень-ванты. Есть и брам-стень-ванты, идущие к салингам. Но, полагаю, брам-стень-ванты и салинг это…не то что для гардемаринов, не то что для матросов-профессионалов но, милые мои пассажиры, не для вас. Пока я вас накормил достаточно.
Анри подумал, что ни за какие сокровища мира он не полез бы по брам-стень-вантам на этот самый салинг!
А Гугенот начал тупить:
-Ваш урок мы усвоили, дорогой капитан! Рангоут - веревки, такелаж - доски. Бревна из лесов Портоса. Простите, все наоборот! Рангоут - бревна, такелаж - веревки! Паж, вы запомнили?
-Такелаж - снасти, рангоут – мачты и реи,- сказал Анри сухо, - Даже я это усвоил.
-А вы, как я понял, скорее тактик, чем стратег,- сказал капитан, обращаясь к Гугеноту.
-Я, скорее стратег, чем тактик,- возразил Гугенот, - Спасибо, господин капитан. Все чертовски интересно. От вас можно получить много ценной информации. Надеюсь, вы нам еще много чего расскажете, пока мы идем в Алжир. Мне, как уроженцу Ла Рошели, было весьма интересно узнать, что ванты - это веревочные лестницы. И я сегодня же доведу эту информацию до сведения прочих мальчиков из Фонтенбло, с вашего позволения.
-Не обижайтесь, - сказал капитан, - Я пошутил.
-Не грубите нашему капитану, господин Гугенот,- сказал Анри, - Вот я действительно узнал очень много интересных вещей!
-Видите, - сказал капитан,- Пажу герцога моя проповедь понравилась.
-Мне тоже понравилась ваша проповедь, - сказал Гугенот, - Но хотелось бы услышать нечто более наворочненное.
-Приму к сведению, - пообещал капитан.
Анри смутился, вспомнив тупые /ой-ой-ой, какие тупые!/ рисунки кораблей в свои ученические годы. Корабль – иллюстрацию к трагической истории Тристана и Изольды. Боже милостивый! Такой корабль не прошел бы и пол-кабельтова! На чем держались черные паруса? Да ни на чем! На честном слове! Анжелика де Бофор, иллюстрируя печальную древнюю легенду, считала такелаж корабля чем-то лишним, грубым, неизящным, и убрала все пеньковые тросы и веревочные лестницы, вернее, не сочла нужным их изображать. Так что корабль с черными парусами при отсутствии такелажа не мог доплыть до Бретани, где ждал вестей от Изольды Белокурой влюбленный рыцарь Тристан. Очень глупым и непрофессиональным был детский рисунок десятилетней Анжелики де Бофор. Дочь Адмирала Франции вздохнула. Не доплыл? Тем лучше. Значит, корабль в пути. И пусть будет вечным морским скитальцем. Зная древнюю легенду с детских лет, дочь Адмирала хотела, чтобы корабль с черными парусами не доплыл до Тристана.
Но при чем тут охра? Она красила белилами паруса другого корабля, с другого рисунка, на котором у Тристана и Изольды любовь только начиналась. И они были вместе на корабле. И пили Любовный Напиток, ясно, лучше на вкус вишневого ликера! Люк охотно объяснил. Охра? Да разве можно писать без охры? Портрет, и то не напишешь. И для верной передачи формы паруса охра необходима. И в эти ванты, тросы - тоже добавлять охру придется.
Увы! Хотя юная дочь Адмирала Франции узнала очень много нового и интересного и пополнила свой словарный запас терминами "рангоут" и "такелаж", а также узнала, что свинец служит для приготовления белил, а железо – для божественной лазури / Свинец и железо! Воинственные металлы и прелестные краски, белая и лазурная! Раньше она, как все дети, различала краски по радуге: ''Каждый Охотник Желает Знать…''Красный, Оранжевый, Желтый, Зеленый…/ но ни профессиональные навигацкие термины, ни знания о свинцовых белилах и железной лазури, белое и синее, свинец и железо, надо поближе познакомиться с Люком, решила для себя Бофорочка, - ни на дюйм, ни на милю, ни на лье, ни на кабельтов не приблизили ее к Китаю и к ее таинственному герою, Шевалье де Сен-Дени. Зачем мне тогда рангоут, такелаж, ванты, свинец, железо?- вздохнула Бофорочка.
Следуя за капитаном ''Короны'' и внимая в пол-уха его комментариям и занятным рассказам о путешествиях, проделанных ''Короной'' за почти тридцатилетнее свое существование / Люк и Гугенот ловили каждое слово г-на де Вентадорна, этой ходячей навигацкой энциклопедии! / адмиральская дочка топала от полуюта с бизань-мачтой к грот-мачте, сердцу ''Короны'', иначе, к шканцам.
Там, по словам того же г-на де Вентадорна, было почетное место, центр корабля, оглашались указы Его Величества, приказы капитана, встречали важных гостей, и днем там чествовали Адмирала, а потом Прекрасную Шевретту, а несколько часов спустя, на месте, доступном только господам морским офицерам, Пираты Короля-Солнца устроили с согласия герцога и капитана ''шторм'', иначе говоря, нахальную гулянку, пирушку, попойку и матросы спешили на вышеупомянутые шканцы, поднося корзины с бутылками и закусками по заказу Оливье де Невиля.

Глава 5.''ТОЛЬКО СМЕЛЫМ ПОКОРЯЮТСЯ МОРЯ!''
-Надо было взять больше провианта, - вздохнул Вандом, с тревогой взглянув на корзины с выпивкой, закуской и фруктами.
-Дай Бог этот съесть, - сказал капитан, - Все трюмы забиты и добрая часть палубы.
-Провиант, так же как свинец и порох, мы добудем в Алжире, если какая нехватка, - Гугенот гнул свою линию, расчитывая на трофеи, добытые в грядущих баталиях, - На кой черт переполнять трюмы лишним грузом? Как я понимаю, господин де Вентадорн, скорость корабля повышается, если заострить форму корпуса, это я просек еще в Тулоне. И также уменьшить объем трюмов на носу и в корме.
-Вы так торопитесь в Алжир? Хотя мы и сохранили дедвейт, - сказал капитан ''Короны", - то есть полную грузоподъемность, направление ветра нам благоприятствует, и мы идем…
-Мы бежим!- воскликнул Вандом, - хоть этот термин моряки и не употребляют. А раньше ползли как черепахи.
-Черепаха черепахе рознь, - сострил Гугенот, - Быстроногий Ахиллес и то никак не мог догнать черепаху. И еще черепаха была у древних римлян…нет, паж, вам это определенно не интересно. Эх!
Аве, Цезарь!
Вандом зевнул.
-Nemo nascitur artifex,* - сказал Анри небрежно. Люк рассмеялся.
……………………………………………………………………………………
*Nemo nascitur artiflex /лат./ - Никто не рождается мастером. Нэмо насцитур артифекс.
……………………………………………………………………………………
Капитан подмигнул Гугеноту и Люку. Они поняли, что и паж оценил юмор Гугенота, но так же и то, что паж пытается не очень-то умело подражать Бражелону, и это вызвало улыбки моряка и мушкетера и смех художника. Анри по наивности решил, что общество восхищено его знанием латыни и остроумием и задрал нос.
-После столь остроумной реплики шевалье де Монваллана в защиту черепах, - сказал капитан, - два слова относительно нашей ''черепахи''. Я вам объясняю очень просто. Элементарные морские маневры, поворот по траверзу – не понимаете, Анри?
-Простите?
-Я тоже,- сознался Люк,- Мы развернули корабль, вроде так?
-Прощаю, паж, - кивнул капитан,- Так, господин Люк, так. Мы развернули корабль, чтобы замедлить ход и зарифили паруса. Ну, тут я не буду говорить вам, какие именно. Будет с вас на сегодня.
Люк и Гугенот с улыбками переглянулись.
-Все равно не поймем,- вздохнул Вандом, - Но сейчас-то вы их разрифили, чтобы ускорить ход.
-Еще не все, - продолжал капитан, отдавая распоряжения своему неизменному де Сабле, и матросы полезли по такелажу / вантам или веревочным лестницам / на рангоут / рей грот-мачты развязывать "завязки" у верхнего паруса - так, во всяком случае, восприняли Люк и Вандом грот-бом-брамсель у самого салинга грот-мачты.
-Вы развернули корабль и распустили паруса, - предположил Вандом.
-А не слишком ли мы теперь торопимся?
-Скорость? - спросил де Вентадорн у своего помощника.
-Девять узлов, господин капитан, - ответил де Сабле.
-Хорошо! Так держать!
До Анри долетело слово ''узлы''. Это не карета, подумал паж, по бегу лошади еще можно определить скорость, но с привычных лье на морские мили, а тем более не узлы очень трудно было переключиться. Да и узлы в представлении Анри, или, вернее, той, кем на самом деле являлся Анри, ассоциировались с иголками, нитками, вышивками, изнаночной стороной красивой вышивки, маленькие узелки, которые нужно аккуратно спрятать, которые нужно завязать на двойной нитке, иначе шов распустится. При чем тут огромные пенящиеся волны? Этого Анри еще не понимал. Задумавшись о своих узелках и нитках, адмиральская дочка пропустила информацию о направлении ветра, и это не смогла записать в своем дневнике. Но, судя по надутым парусам, развевающимся вымпелам и флагам, ветер был попутный.
А на шканцах уже началась пирушка. Корзины были опорожнены, к Пиратам присоединились Жюль де Линьетт и Шарль-Анри де Суайекур. Записка на салфетке с эмблемой ''Короны'', которую Рауль передал де Невилю во время ужина, предупреждала ''магистра пьяниц'' о том, что в грядущем ''шторме'' будут новые участники, и он, Рауль, вносит за них необходимый взнос. Де Невиль ничего не имел против, зная Жюля с давних пор как своего земляка, и Шарль-Анри был ему хорошо известен. Правда, несколько лет разницы заставляли лихого барона смотреть на гвардейцев Королевского Полка как на желторотых. Де Невиль любил веселые компании. Не всякую компанию он считал веселой и достойной себя, но здесь были все свои, и знали друг друга с незапамятных времен ''фрондерского детства''. Душа его отчасти успокоилась после беседы с Шевреттой, к изящной словесности он особой склонности не имел, если не считать пары-тройки популярных песен, волочиться было не за кем, оставалось только пить! Барон решил наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность.
Серж де Фуа, полный дум об оставленной красавице, Великой Мадемуазель, не уверенный в завтрашнем дне, в том, что Анна-Мария-Луиза Орлеанская сдержит клятву и дождется его, тоже, как Оливье, решил гулять и ни о чем не думать.
И Рауль, примерив к себе пиратскую бандану, решил, что этот головной убор предполагает и пиратский образ жизни. И еще ему очень хотелось отключиться от всех тревог и проблем, а денек сегодня выдался весьма напряженный и суматошный. В отличие от Анри де Вандома, Рауль не фиксировал свои переживания. В отличие от Ролана, Рауль не собирался писать хронику IX Крестового Похода. Он искал покоя и забвения. По его представлениям, желанное забвение должен был дать ему хоть на какое-то время грядущий ''шторм''. Не то, чтобы у него был большой опыт подобных мероприятий, - во время возлияний с друзьями он всегда останавливал себя, хотя совсем недавно спьяну уже успел сделать несколько глупых поступков. Эти свои глупые поступки он и хотел поскорей забыть.
Ролан, разумеется, в гулянке не участвовал – Жюль де Линьет категорически воспротивился. Ролан не протестовал: ему и без этого дел хватало. У него было чтиво на всю ночь – '’Неистовый Роланд", его знаменитый тезка, сочинение Людовико Ариосто! И любимое детище - ''Мемуары''. Оставалось несколько страниц в тетради, открывающейся скучнющими сведениями по истории, которыми пичкал Ролана когда-то, еще в родном Нанте, его педант – гувернер / короли Франции и даты их царствования /. За Их Величествами шли главы ''Мемуаров'', и в тетрадку Ролан вложил похищенные на ужине салфетки, предполагая, что бумаги не хватит, и, приметив, что де Фуа использует салфетки для поэтического творчества.
Пираты Короля-Солнца, уже ''хорошие'', бойко приветствовали капитана и его спутников. Шайка сидела на ковре по-турецки. Похоже, они надолго обосновались на столь престижном и уважаемом моряками месте, как шканцы. Люк и Гугенот на упрек де Невиля в "дезертирстве" заверили, что скоро присоединятся к компании Пиратов и наверстают упущенное.
-Идемте же в библиотеку, - предложил капитан, - Или вы еще хотите полюбоваться морским пейзажем?
-Если мы вас не задерживаем,- сказал Люк,- Такой горизонт, такие краски! Я так счастлив! Мне и не снилось такое! Я и представить не мог такую красоту!
Капитан вздохнул.
-Тс! - сказал паж, - Пираты поют что-то интересное!
Гугенот навострил уши.
-Как раз по интересующей вас теме, г-н де Монваллан, - промолвил капитан. Пассажиры услышали гитарный перебор и голос Оливье де Невиля с утрированно-восточным акцентом:
…Вдруг с вэстью гонэц запыленный к нэму:
Пагыбла надэжда Ислама!
И, гнэвно, кынжал он свой в сэрдце ему
Взывая: Алама! Алама!
И дружное ''Ура!'' пьяных Пиратов. Песня прервалась, кто-то из шайки перехватил гитару у грифа.
-Так выпьем же за то, - услышали пассажиры голос Бражелона, - Чтобы погибла надежда Ислама!
Последовало очередное ''ура'', и романс продолжился:
…Сэрэбраны струны звучат на поход,
Литавры бьют звонкие рано,
С оружьем на площадь толпытса народ
В устах у Султана: Алама!
-Вам знакома эта песня?- спросил Анри с любопытством, судя по тому, как капитан заулыбался, кивая головой в такт испанскому романсу, виртуозно исполняемому де Невилем.
-Еще бы!- сказал капитан де Вентадорн,- "Романс весьма печальный об осаде и взятии Аламы'', - Алама, Альгама, Аляма – переводите как вам угодно, речь идет о крепости-дворце мавританского правителя Гранады. Внезапный захват Аламы христианами в 1482 году предрешил победу испанцев в Реконкисте и падению всего Гранадского эмирата в конце XVI столетия.
-1492 год или десять лет спустя, - уточнил образованный Гугенот.
-Султан Абдалла из романса, так жестоко поступивший со своим гонцом – Абу Абдалла Боабдиль, последний мавританский правитель Гранады. Вы как раз интересовались, господин де Монваллан, историей войн испанцев с маврами.
-Да-да, - закивал Гугенот, - Оливье знает этот романс и на испанском. У него же слуга – выходец из Испании, Педро-цыган. Помню припев: Ay, de mi Alama!
-А что же печального, если христиане победили мусульман?- удивился Вандом.
-Слушайте! Название, разумеется, шутливое. И барон очень весело это поет.
Узнайте, о други, что скорби виной:
Нэ жэч нам Алле фимиама.
Кастилец свой крэст вадрузыл над Луной,
Прэд ным прэклонылас Алама!
-Кастилец! - пожал плечами Вандом, - То английские песни, то испанские романсы. Свое сочинить слабо?
-Но мы еще не победили, Вандом. Наберитесь терпения. Все же Крест над Луной, понимаете? Это наша общая победа.
-Взятие Аламы в XVI веке?- не унимался Анри,- Я рад, как добрый католик, всякой победе Креста над Полумесяцем, но сейчас хочу победы Лилий! Вот!
-А Лилии победят, - сказал граф де Вентадорн, - Будьте уверены.
-Тогда мы вам и споем ''Романс весьма веселый об осаде и взятии Джиджелли''. Ай, де ми Джиджелли – даже лучше рифмуется, чем Алама. Мы просто обречены на то, чтобы взять эту крепость!
-Я подожду, - сказал Анри, - Смотрите не обманите.
-Если жив буду, - сказал Гугенот, - Грех детей обманывать.

В отвэт с бородою по грудь альфаки
Вэщает: нам ждать было срама!
И рэчь его прэрвал в порыве тоски
Султан, восклицая: Алама!

-Альфаки - это визирь или мулла? - опять поинтересовался Вандом.
-Законник у мусульман,- прокомментировал капитан, - В некоторых текстах его заменили на алькальда.
-Алькальд – у мавров? - хихикнул Вандом, - Вот тупые!
-Народу так понятнее,- сказал де Вентадорн, - Кстати, в испанском варианте письмо о взятии Аламы Султан в гневе бросает в огонь.
-''Las cartas echo en el fuego''*,-сказал Гугенот, - Это мы тоже знаем.
……………………………………………………………………………………
* Las cartas echo en el fuego / исп/. - Письма бросил в огонь.
……………………………………………………………………………………
-Господа, мы задерживаем нашего капитана, - заметил Люк, - Тут так здорово, так и стоял бы всю ночь!
-Идемте, - пригласил капитан, - Мы уже почти пришли. Библиотека в двух шагах.
-Алама, - пробормотал Анри, - Это никак не связано с тополями? Насколько я знаю, по-испански ''тополь'' - ''эль аламо''.
-Спросите что-нибудь полегче, господин де Вандом. Очень возможно, ваша этимология правильна. Но я не посещал Испанию, мы только в порты заходили. Я готов ответить на любой ваш вопрос о моем корабле и морских путешествиях, но насчет Гранады поинтересуйтесь у тех, кто там побывал.
-Спросите Педро-цыгана, - посоветовал Люк, - Он присоединился к Филиппу де Невилю в Испании, где батюшка нашего барона скрывался от Ришелье.
-Или спросите Рауля – он был в Гранаде с принцем Конде совсем недавно, - сказал Гугенот.
-Предпочитаю цыгана, - наморщил нос Вандом и удивился, почему все опять захохотали.
-А зря, - заметил Гугенот, отсмеявшись, - Педро соврет – недорого возьмет. Уж я-то его знаю!
-А Рауль дорого берет, когда врет? - съязвил Анри.
-Не цепляйтесь к словам, Анри, Рауль вообще не врет.
-Сейчас вы говорите неправду, Анж де Монваллан!- сказал Анри, - Таких людей не существует! Все люди лжецы! Уж на что я честный, и то …ввожу людей в заблуждение, а Рауль, ваш пират, тем более, наверно, изоврался вконец.
-Вандом, я вам прощаю как несмышленышу. А то бы я…,- и Гугенот усмехнулся воинственно, вернее, агрессивно. По лицу капитана пробежала тень.
-Спокойно, спокойно, - промолвил де Вентадорн,- Мы уже пришли. Вот и библиотека.
-Ай да ми Алама, ай де ми Джиджелли! - пропел Гугенот. Капитан достал ключ, открыл резную дверь и пропустил любителей литературы в большую каюту, предназначенную для библиотеки.
-Как тут у вас замечательно!- воскликнул Вандом восхищенно, - Просто Лувр под парусами! Цветы, картины, а книг сколько!
-О книгах чуть позже,- произнес капитан,- Мои милые пассажиры, я должен предупредить вас, и, полагаю, вы передадите своим приятелям мое правило, которому я неукоснительно следую.
-Не зачитывать книги и аккуратно с ними обращаться?- влез Анри, - Это мы поняли.
Люк и Гугенот тревожно взглянули на капитана. По лицу де Вентадорна, ставшему вдруг напряженным и суровым, путешественники догадались, что их любезный и умный гид хочет сообщить им нечто очень важное и не очень веселое.
-Что-нибудь случилось?- спросил Люк.
-На корабле пробоина, и нас заливает? - спросил Гугенот, - Нужно организовывать помощь?
-С кораблем все в порядке. Быть может, светлейший герцог не довел до вашего сведения, что здесь, на корабле, строго запрещены дуэли.
Пассажиры беспечно расхохотались.
-Открыли Америку!- фыркнул паж.
-Дуэли запрещены королевским указом, - заметил Гугенот, - На суше тоже.
-Примите к сведению, молодой человек, и вы все тоже – а также ваши товарищи на шканцах – если здесь кто-нибудь из вас осмелится устроить дуэль – будет ли то поединок между пассажирами, спровоцируете ли вы и ваши друзья кого-нибудь из офицеров моего экипажа, хотя мне такое не представляется возможным, исход один: виновные будут повешены на ноке рея.
Наступила тишина. Нарушил молчание Анри.
-Какой ужас!- воскликнул Анри, - Вы не имеете права! Дворян не вешают!
-Морской закон, - ответил капитан, - Гревской площади здесь нет, палача я не держу. Дуэлянта ждет веревка, кем бы ни был дуэлянт. Вы поняли, шевалье де Монваллан?
-Да, господин капитан. Я понял. Но я не собираюсь драться. Я обнажу шпагу только против мусульман.
-А вы, господин де Вандом?
-Я, как добрый католик, считаю кровопролитие грехом. Но…если меня оскорбят? И я буду драться?
-Будете болтаться на ноке рея.
-Понял, - сказал Вандом,- Сурово, капитан.
-Мое дело предупредить, - произнес капитан, - Надеюсь, до этого не дойдет.
-Вот что, любезный капитан де Вентадорн, - с учтивым нахальством заговорил Анри, - Вы, конечно, здесь хозяин, но над вами, сударь, стоит кое-кто повыше! Я уверен, что мой… герцог,
да-да, мой герцог, Великий Адмирал Франции, отменит ваш бесчеловечный, дикий, варварский приказ, оскорбляющий наше сословие! Я готов в этом поклясться!
-А я уже клянусь, что велю повесить любого, так я и поступлю, не будь я Ришар де Вентадорн. Что до вашего…герцога… Светлейший герцог уже подписал приказ. Это доведут до сведения экипажа и пассажиров. Завтра утром. Сегодня мы решили не тревожить это милое общество, и так день был тяжелый. Пусть себе гуляют.
-Бофор… подписал? Сам Бофор? - переспросил Гугенот,- Но ведь герцог сам неоднократно дрался на дуэли!
-Бофор подписал… - умирающим голосом произнес Анри.
А Люк ничего не сказал. Он разглядывал книги и картины.
-А что вы так переживаете, шевалье? Вы только что заверяли меня, что намерены применять оружие только против мусульман.
-Да, но…бывают непредвиденные обстоятельства.
-Значит, вы все-таки рассчитывали на защиту Бофора?
-Черт возьми! – сказал Гугенот,- Хитро придумано.
-Выясняйте отношения где угодно, но не на моем корабле.
-Венсенский лес слишком далеко, - вздохнул Гугенот,- Остается только читать, пить и спать. Но я, право, ни с кем не собирался затевать ссоры. Просто… чем строже запрет, тем сильнее искушение его нарушить. Так уж устроен человек.
-Запретный плод сладок, но лучше откажитесь от мысли его попробовать и займите чем-нибудь свой ум, вот вам мой добрый совет, - сказал капитан уже более мягким тоном.
-А ведь вы верно сказали, уважаемый господин Гугенот!/ Анри назвал Гугенота его прозвищем, но в пылу полемики даже не заметил это/. Меня так и подмывает устроить дуэльку и посмотреть, что из этого выйдет! Неужели Бофор велит МЕНЯ повесить? Или барабанщика? Очень сомневаюсь!
-Вы же несовершеннолетний,- сказал капитан,- И вы, Вандом, и барабанщик. Известно ли вам, что негласный дуэльный кодекс запрещает участие в поединке несовершеннолетних? Ни один уважающий себя дуэлянт не вызовет малолетка. Если и вызовет, то для потехи, попугать молокососа. Но в данной ситуации, как бы вы ни петушились, никто из моего экипажа не примет ваш вызов, милый юноша. За экипаж я ручаюсь.
-А я ручаюсь за наших,- сказал Гугенот, - Хотя, господин капитан, позвольте заметить, иногда и несовершеннолетние дрались на дуэли. И побеждали.
-Вы имеете в виду гасконца? - спросил паж.
-Я имею в виду нашего адъютанта. Он дрался еще в более молодом возрасте и победил. Без всякого кровопролития, учтите. Просто разоружил противника несколько раз.
-Господин де Монваллан, видите, у Вандома уже слюнки текут от зависти. Господин Люк, вы нашли для себя что-то интересное?
-''Жизнеописания художников'' Вазари и ''Сонеты'' Микеланджело Буонаротти. Господин капитан, я хотел спросить вас, знаменитый трубадур Бернар де Вентадорн не ваш предок?
-'' Уж не вернусь я, милые друзья,
В наш Вентадорн, она ко мне сурова", - процитировал Ришар де Вентадорн, - Нет, господин Люк, мой предок как раз сеньор знаменитого трубадура.
-Виконт Вентадорнский? – спросил Люк,- Ясненько! С чем вас и поздравляю! Ergo, мы с вами земляки, капитан.
-Это я уже понял. Хотя вы и носите фамилию Куртуа.
Люк сдержался, не желая называть свою настоящую фамилию, которую скрывал от всех. Только Рауль, волей случая узнавший его тайну, знал, что Люк – не кто иной как наследник славного и знатного рода де Фуа и кузен Сержа. Но Люк умолял сохранить его тайну…
-Поэтому меня, как южанина, особенно задевает наглость пиратов Магриба, - сказал Ришар де Вентадорн.
-Ну, если вы потомок виконта Вентадорнского, - тоскливо сказал Анри де Вандом, - С вами все ясно. Что же вы раньше не похвастались своим знаменитым предком?
-Зашел разговор, к слову пришлось, и всего лишь. В отличие от нашего восторженного барабанщика, который кстати и некстати поминает доблестного соратника Людовика Святого, героического крестоносца…
-Жоффруа де Линьета! – хором сказали Люк, Гугенот и Анри, и все захохотали.
-Понимаю, - засмеялся и капитан, - Ролан и вас достал со своим предком.
-Достал – не то слово! Кажется, о Жоффруа уже знают и кок, и капеллан, и врач, и, наверно, последняя корабельная крыса. А крысы здесь водятся?
-Вы боитесь крыс, шевалье де Вандом?- спросил капитан насмешливо,- Не бойтесь – крысы в трюмах.
-Вот еще! Очень мне нужно бояться!
-А туда нам нет доступа? - спросил Гугенот.
-Вы желаете посетить трюмы?
-Я просто так спросил. Я желаю подробнее ознакомиться с ''Короной". Пушки нам, к примеру, не показали.
-Не все сразу, друг мой. Если интересуетесь, покажу. Я счел, что всему обществу это не интересно.
-Итак, мы можем ходить, где хотим? - спросил Анри.
-На бушприт и на салинг-то вы сами лезть не захотите.
-Это куда Ролан залез?
-Ролан забрался на ростр.
-Боже сохрани! Я не самоубийца! А спросил я вас потому, что у меня возникли подозрения. А не везете ли вы, к примеру, контрабанду?
-Королевская таможня,- рассмеялся капитан, - Не волнуйтесь, груз проверен не один раз. Будь на борту контрабанда, стал бы я разрешать пассажирам свободно бродить по всему кораблю?
-А в трюмах только груз и крысы? – продолжал вредничать Вандом.
-А что же еще?
-А не везете ли вы, случайно, негров?
-Негров – из Тулона? Где вы таких глупостей набрались, паж?
-Мне говорили, что есть такие жестокие капитаны, которые наживаются на торговле людьми!
-Против таких мы и начинаем войну. Только их называют "реисами''.
-Я не имею в виду торговлю людьми, которую ведут мусульмане. Просто я слышал, что и европейцы промышляют работорговлей.
-Я знаю о таких мерзавцах. Но эти деятели орудуют в Центральной и Южной Африке и вывозят несчастных чернокожих в Америку. Обшарьте все мои трюмы, если найдете хоть одного негра в кандалах, ваш… адмирал может повесить меня самого на ноке рея.
-Да как вы могли подумать такое, Вандом? – возмутился Гугенот, - Таких уродов я и сам бы вешал на реях.
-Вы меня успокоили,- сказал Вандом,- Простите. Мой вопрос был провокационный. Я решил, что, раз вы готовы вздергивать дуэлянтов, чего не делали ни Ришелье, ни наш христианнейший монарх, то почему бы вам не подзаработать на торговле чернокожими? А ваш приказ – такой же беспредел по отношению к нам, как пиратский захват и продажа в рабство бедняжек-чернокожих!
-Оставьте меня в покое с вашим чернокожими!- сказал капитан, - В данный момент меня интересует Северная Африка и судьба европейцев, попавших в рабство к мусульманам. Всех проблем сразу не решить.
-А пиратство – это не проблема? - спросил Вандом.
-О пиратстве особый разговор,- заметил капитан, - Господин де Монваллан, вот интересующая вас книга.
-''Морские разбойники Средиземного моря'', - прочел Гугенот, - То, что надо!
-Читайте побыстрее, - сказал Вандом, - Я тоже хочу.
-После меня, - ответил Гугенот.
Вандом сунул нос в книгу. ''Падение Гранадского царства''. Гугенот перелистывал страницы.
''Испанская армия, после осады, стоившей больших потерь обеим сторонам, принудила, наконец, город Малагу к сдаче…
-О, Малага! Отличное вино! Гасконец его любит!
… Фердинанд опустошал Андалузию до 1489 года. Муллей-бен-Гассан умер, и престол наследовал сын его Мухаммед-Абдалла-эль-Зогоиби.
-Вот нехристи, - шепнул Вандом, поеживаясь.
…Баязет II, султан константинопольский и смертельный враг его, султан Египта, отсрочив свою кровавую распрю, заключили договор для подания помощи испанским мусульманам…''
-О Господи, - прошептал Люк, - А если и сейчас против нас объединятся все мусульманские правители? Во главе с турецким султаном…
Гугенот перелистал еще несколько страниц.
''Бесчеловечия морских разбойников ни в чем не уступали жестокости испанцев: бесчисленные набеги опустошали прекрасное побережие Андалузии, и всякий раз нападающие, нагруженные добычей, возвращались на корабли свои с толпой несчастных, осужденных испытать все бедствия рабства. Напрасно испанские войска старались подавать помощь несчастным: они никогда не поспевали вовремя. Враги налетали подобно туче, разили как гром, и когда кастильские всадники появлялись на месте набега, то находили дымящиеся развалины, пустыню, усеянную трупами и плач нескольких старух, которых пираты не сочли достойными увоза в неволю''.
-Господи Боже, - прошептал Вандом, - Правда, это Андалузия, но все-таки жаль людей…
-То же происходит и в Провансе, - хмуро сказал капитан.
-Боже! - охнул паж,- Читайте же, что было дальше! Вот ужас!
''Ужас, произведенный этими хищничествами и убийствами, которым, по тонко рассчитанной мести мавров, подвергались дворяне и монахи больше, чем простой народ, дошел до того, что Фердинанд
Католик, наскучив беспрерывными жалобами, в 1504 году принужден повелеть, чтобы приступили к приготовлениям для крестового похода в Африку…''- прочитал Гугенот.
-А почему священникам и дворянам больше доставалось от этих злодеев?- спросил Анри.
-Святая простота! Священник – более опасный враг для оголтелых мусульман.
-Это понятно. А дворяне?
-А дворяне могут оказать ожесточенное сопротивление, и за них можно содрать выкуп побольше, чем с мирных поселян.
-А дальше? Что тут у вас?
''Кампании кардинала Хименеса. Харуджи-носильщик, пират алжирский''. Вау! Я смотрю, тут и крепость Джиджелли мелькнула где-то..
-Стоп! - сказал Гугенот, - Хорошего понемножку. Я читаю первым, потом вы, господин паж.
-Значит, за полтора с лишним века до нас, - вздохнул Люк,- Фердинанд Католик. 1504 год… История повторяется… Испанцы тоже называли себя участниками крестового похода…
-Ай, де ми Алама! - сказал на этот раз сам капитан, заметив, что пассажиры приуныли, - Как там поется: ''Погибла надежда Ислама''?
-Вы так полагаете? - спросил Вандом с надеждой.
-Будем стараться, - улыбнулся капитан,- Вас еще что-то интересует, господин де Монваллан?
-Да, сударь. Учебник или что-нибудь в этом роде, самое примитивное, для начинающих.
-По навигации? - спросил капитан.
-Нет, сударь. Что-нибудь арабское или турецкое. Если можно, и то, и другое.
-А испанским вы владеете?
-В достаточной мере.
-В таком случае с арабским вы должны разобраться. Дело в том, что мой учебник на испанском языке.
-А наши, что ли, не издавали арабскую грамматику? - спросил Анри.
-Может, и издавали, но до меня сия литература не дошла, - вздохнул капитан,- Чтобы легче разобраться, могу дать кое-какие свои записи. И простейший словарь типа разговорника.
-Буду вам очень признателен. А как с турецким?
-Здесь проще. Наши короли поддерживали со Стамбулом связь, и литература такого рода выходила еще в прошлом веке.
-Что вы говорите?- вытаращил глаза Вандом, - Наши короли сотрудничали с Турцией, тем самым, предавая Испанию?
-Трудно иметь дело с молодыми наивными людьми,- вздохнул граф де Вентадорн,- Вы знаете историю XVI века?
-Знаю, конечно! Итальянские войны, Франциск. Первый и Диана де Пуатье, petit bande, роковой турнир, копье Габриэля де Монтгомери, Амбуазский заговор… - затараторил Анри.
-Остановитесь на мгновение, - взмолился капитан.
-Но я еще не все сказал! Злодейство Екатерины Медичи, отравленные перчатки Жанны Д'Альбре …ай! Я забыл сказать, что,…давая жизнь Генриху Наваррскому, героическая Жанна пела! А еще
колдун Рене! Ай! Я забыл Мишеля! Великого ученого Мишеля Нострадамуса! Что еще? Свадьба Генриха и Марго, героические планы Адмирала /!!!/ …Колиньи по освобождению фламандцев, ужасная резня, самая позорная и кровавая страница нашей истории – Варфо...
-Остановитесь,- снова воззвал капитан, - Мы все это знаем…
-Ла Моль! - не унимался Анри,- Восковая фигурка, страстная, роковая, безумная, прекрасная люовь Провансальского графа де Ла Моля к прекраснейшей королеве Маргарите Наваррской и еще…
-Я хотел сказать вам, паж, - простите, что перебиваю вас, только то, что в шестнадцатом веке Испания стремилась играть ведущую роль в европейской и мировой политике. Варфоломеевская ночь отчасти была спровоцирована Мадридом. Короли Франции стремились помешать гегемонистской политике Мадрида. Отсюда и сотрудничество со Стамбулом. Ну, а теперь Мадрид не опасен. Не так опасен, - поправился граф де Вентадорн.
-Когда же настал перевес в нашу сторону?
-В нынешнее царствование, если с этим подразобраться. К этому стремились и Великий Генрих IV и жестокий кардинал Ришелье. Почти все войны и заговоры нынешнего века проходили не без участия наших южных соседей. Вижу, художник, и г-н де Монваллан разделяют мою точку зрения.
-Конде их проучил! - сказал Вандом.
-О да, Конде их проучил. Победы Конде значительно ослабили Мадрид. Не будем останавливаться за недостатком времени на отношениях Великого Конде с Мадридом и Парижем, это особая тема. В итоге – Пиренейский мир и союз – брак нашего короля и испанской инфанты Марии-Терезии.
-Значит, это не было предательство со стороны молодого короля? - спросил Вандом, - Мне говорили другое. Мне говорили, что, женившись на инфанте, Людовик предал свою первую любовь, Марию Манчини…
-Вы хотели бы видеть на троне Франции племянницу Мазарини? - холодно спросил капитан, - Женившись на инфанте, король поступил как мудрый политик. Война была предотвращена. Кто осуждает короля за это - очень наивен и не понимает высокой миссии монарха.
-Лучше бы взял в жены дочь Карла Первого,- вздохнул Анри,- Принцесса Генриетта умна и прелестна, она и любила короля!
-Свадьба короля с инфантой опередила Реставрацию Карла Второго. Произойди Реставрация раньше, может, так и случилось бы. Но лучше не сожалеть об этом. И я когда-то очень сожалел, что Король-Повеса женился не на Габриэли Д’ Эстре, а на Марии Медичи. Но что толку думать о том, что могло бы быть? - и он все-таки вздохнул.
Путешественники тоже вздохнули.
-Не сыпьте соль на рану,- сказал Вандом, подняв голову, - Тогда королями были бы Вандомы, а не Бурбоны!
-Раз короли – Бурбоны, господин де Вандом, мы их подданные, и долг наш – служить им.
-Смотрю, вы убежденный сторонник Короля-Солнца, - заметил Вандом.
-А как же иначе? - удивился капитан.
-Ох! Даже голова разболелась от этой дискусии.
Гугенот, нагруженный книгами и тетрадями капитана, собрался покидать библиотеку.
-Я вам помогу, - предложил Люк.
-Господин де Монваллан! Я после вас буду читать книгу капитана! - напомнил Вандом, - Никому не давайте!
-Хорошо, буду иметь в виду. Полагаю, кроме вас будут желающие, так что долго не держите.
-Но! - погрозил пальцем капитан.
-Не зачитывать! - хором сказали пассажиры.
-Господин Люк, а вы взяли только две эти маленькие книжки? - удивился Анри.
-Мне читать некогда, - улыбнулся Люк, - Предстоит большая работа, - и он блаженно улыбнулся.
Чем будет заниматься Гугенот, Анри де Вандом представлял - изучать военные действия какого-то там кардинала Хименеса в испанском крестовом походе, а также учить арабский и турецкий. Но что будет делать Люк Куртуа, паж и не догадывался. Капитан пообещал Люку завтра же дать драгоценные белила и охру и решить все технические вопросы. Люк и Гугенот откланялись. Вандом стоял перед графом. Пришло его время.

Глава 6. БИБЛИОТЕКА КАПИТАНА.
Анри де Вандом давно ждал этой минуты. Но когда время настало, паж оробел и не смог сразу начать разговор об опрокинутом бокале и тосте в честь абсолютного монарха. Состояние легкого
опьянения, котором Анри находился сразу после ужина, прошло. Хмель выветрился, уже не было того отчаянного, лихого, смелого подъема, как в кают-компании. Прогулка по верхней палубе и беседа в библиотеке, когда паж больше спрашивал, чем говорил, заставили пажа усомниться в своих возможностях. Анри столкнулся с сильным противником, убежденным сторонником Короля, гораздо более опытным и знающим, чем ''салажонок'' Вандом.
И все-таки Анри настраивал себя на грядущий словесный бой, призывая в секунданты всех великих писателей и поэтов. Между тем граф де Вентадорн любезно осведомился, что желает почитать молодой паж. Анри нужна была книга о Китае! Но он не решился сразу так ни с того ни с сего просить заветную книгу. С предыдущими читателями все было ясно. Что художник берет читать Микеланждело и Вазари – вполне естественно. Что Гугенота, командира разведчиков, интересует борьба испанцев с магометанами и языки противника – тоже. Но при чем здесь Китай?!
-Глаза разбегаются, - сказал Анри, - Сокровища Али-Бабы, господин капитан.
-Вы хотите почитать сказки ''1001 ночи''?
Анри покраснел. Неужели капитан считает его таким ребенком?
-Нет, благодарю вас, эти очаровательные сказки уже давно прочитаны.
-Есть сказки, которые время от времени стоит перечитывать.
-Согласен с вами, господин капитан, но я не найду ответа на свои вопросы в арабских сказках.
-А вы ищете в художественной литературе ответы на какие-то важные жизненные вопросы? - спросил капитан,- Я полагал, что вы желаете почитать что-нибудь легкое и захватывающее, для развлечения.
Анри не хотел раскрывать свои карты.
-Да-да, - закивал Анри, - Что бы вы могли предложить легкое и захватывающее?
-Возьмите ''Кира Великого'', - посоветовал капитан снисходительно и вытащил пухлый потрепанный том.
-Однако, - не удержался Анри,- Хоть вы и требуете аккуратно обращаться с книгами, ''Киру Великому'' сильно досталось. Вы поклонник творчества Скюдери?
-Не я, наша молодежь. Я-то сам читал это в незапамятные времена. Так берите ''Кира'' и покончим на этом. Второй том на руках, но вам пока хватит.
-Я читал, - ответил Анри, - Простите, что так бессовестно злоупотребляю вашим драгоценным временем, но не хочу уйти от вас с пустыми руками. Что же до истерзанного ''Кира'', я готов подклеить его странички. А то ведь растеряют!
-Буду вам очень благодарен, милый юноша, - искренне сказал капитан,- У меня не только ''Кир'' такой истерзанный. ''Дон Кихоту'' еще больше досталось,- он показал на шкаф с испанской литературой.
-Значит, победа осталась за ламанчским идальго? - спросил паж лукаво, - Вы-то сами отдаете предпочтение Дон Кихоту?
-Разумеется, - сказал капитан, - ''Дон Кихота'' я часто перечитываю. Хотя это не такое легкое чтиво, как эпопея Скюдери, могу его предложить вам, с условием, что вы не потеряете ни одного листочка.
-Я вам подклею и ''Дон Кихота'', - пообещал Анри, - Перевяжу, так сказать, раны и ''Киру'' и ''Дон Кихоту''. Раны, нанесенные небрежными читателями. А, подклеивая и перечитаю кое-что. Но не сейчас.
-''Роман о Тристане и Изольде''?
-Читал.
-Гм. ''Амадис Галльский''.
-Старо, господин капитан.
-Гм. Возьмем что-нибудь посерьезнее. Рабле. ''Гаргантюа и Пантагрюэль''.
-Спасибо, я помню. Как там...
-''Входите к нам с открытою душой,
Как в дом родной, пажи и паладины! - процитировал капитан с улыбкой,-
Здесь обеспечат вам уход такой,
Что за едой, забавами, игрой
Ваш шумный рой, веселый и единый,
Не находил причины для кручины…''
-''Приют невинный тут устроим вам,
Учтивым, щедрым, знатным господам'', - закончил строфу паж.
-Браво, - похвалил капитан,- Может быть, желаете ''Гептамерон'' Маргариты Наваррской?
Анри покачал головой.
-''Франсион'' г-на Сореля?
Анри вздохнул.
-''Астрею'' г-на Д'Юффе?
Анри зевнул: Достаточно одного раза, - сказал он,- Захочу спать, и без ''Астреи'' засну. Что у вас еще на этой полке? ''Опыты'' Мишеля Монтеня?
-О! - сказал капитан, - Это вам еще рано.
-Что-нибудь фривольное? - спросил паж лукаво.
-Нет-нет. Просто…сложновато.
-Еще один Мишель. Великий Нострадамус.
-Интересуетесь?
-Как вам сказать, господин капитан…Нострадамуса я могу читать в маленьких дозах. От него у меня голова кружится. Я начинаю думать о вечности, о смысле жизни и тихо схожу с ума.
Анри перелистал страницы книги Мишеля де Нострадамуса.
-Ну, вот это, например…
IX.49. СЕНАТ ЛОНДОНА КАЗНИТ СВОЕГО КОРОЛЯ…
СОЛЬ И ВИНО СВЕРГНУТ ЕГО…
Я уже от этих слов схожу с ума! Откуда он знал это за сто лет до нас? И вино… Кромвель-то был пивоваром…А это…
XI.8. ЛОТАРИНГСКИЙ ДОМ УСТУПИТ МЕСТО ВАНДОМУ…
Увы, пророчество не оправдалось. Нет, я боюсь читать Нострадамуса.
-И не читайте, если вы такой впечатлительный. Я же говорю, на этой полке книги не для мальчишек.
-А на верхней?
-Там поэзия. Желаете?- капитан - сама любезность - подвинул легкую лесенку.
-Спасибо, - сказал Анри,- Я и отсюда вижу. ''Песнь о Роланде'', ''Поэзия трубадуров'', ''Плеяда'', - у меня сейчас отнюдь не поэтическое настроение, займусь поэзией на обратном пути.
Капитан вздохнул. Анри уселся на лесенке и печально посмотрел на капитана.
-Я вам очень надоел, господин капитан?
-На вас не угодишь, - сказал капитан, - Что ж, раз вас не устраивает отечественная литература, посмотрим что-нибудь английское. Томас Мэлори. ''Смерть Артура''. Берете?
-Читал.
-Перечитайте, - пробормотал капитан.
-Не хочется читать книгу с таким мрачным заглавием. А кстати, что думал сэр Томас Мэлори, называя так свое произведение? Уже знаешь, чем закончится. Сюрприза для читателя нет. Все уже сказано. А в книге вся соль в том, чтобы не знать, что будут дальше!
-Читатель знает, ЧТО ''будет дальше'', но не знает, КАК будет. Что же вам предложить, мой юный друг? А возьмите-ка Робин Гуда!
-''Веселый месяц май!'' - воскликнул Анри, - Я обожаю Робина из леса, но, как и трубадуров, отложу на потом.
-Тогда…Шекспир.…Но…поймете ли?
-У меня своих проблем выше крыши, а вы хотите, чтобы я терзал свою душу из-за Гамлета, Лира и Джульетты? Премного благодарен!
-''Что ему Гекуба?''*,-вздохнул капитан.
...…………………………………………………………………………………
*Слова Гамлета из трагедии Шекспира.
……………………………………………………………………………………
-Вы не поняли меня, господин де Вентадорн! Я не хочу сказать, что герои Шекспира оставляют меня равнодушным. Но мне надо успокоиться, а разве я успокоюсь, читая Шекспира? Я еще больше помешаюсь, чем от Нострадамуса.
-Тогда возьмите комедии.
-Вы мне предлагаете изысканные блюда литературной кухни, а я хочу нечто попроще.
-Посмотрим у испанцев. '' Плутовские романы''.
-Я, - сказал Анри, - дурею от скуки, читая длиннющие рассуждения и описания. Я больше люблю читать книги, где напряженное действие, живые диалоги и счастливая развязка.
-А вы начните, зачитаетесь. ''Хромой бес''.
-Не надо о хромых, тем более, о бесах. Я знаю одну хромую... ведьму,- сказал Анри, нахмурившись, - Читайте сами своего ''Хромого беса''.
-Тогда ''Назидательные новеллы'' Сервантеса.
-У-у-у! - завыл Анри, - ‘'Назидательные!'' От этого эпитета мне сразу не по себе. Вы скажете, что я ''начну и зачитаюсь'', но у меня само название вызывает предубеждение.
Капитан уже не по-великосветски почесал голову.
-Раз уж вы любите живой диалог, возьмите пьесы Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Кальдерона.
-Понимаете, я больше люблю смотреть пьесы, чем читать их.
-Вы же любите диалоги. А тут только ''говорят''.
-Говорят, - согласился Анри, - Но не так, как в романах. Реплики следуют после имен действующих лиц. Теодоро – двоеточие и слова Теодоро. Диана – двоеточие и слова Дианы. Это меня отвлекает.
-Тогда, - вздохнул капитан, - Вас не устроят ни Эврипид, ни Софокл, ни Аристофан…
-Вы собираетесь всучить мне древних греков? - с ужасом спросил Анри, - Да я их еще в годы… э… отрочества…зубрил.…Вот, вижу толстушку ''Илиаду'' а за ней не менее толстая, но более потрепанная ''Одиссея''. Понимаю, что ваш экипаж увлекается приключениями Уллиса, но гекзаметры мне не идут в голову.
Право, поверьте, любезный сеньор Вентадорнский,
Песни сии я сегодня читать не желаю.
-Сдаюсь, - сказал капитан, добитый гекзаметрами пажа,- Что вы сами хотите? Выбирайте, что вам угодно.
-Мне угодно, - вкрадчиво сказал Анри, - Что-нибудь историческое.
-Какой период? Наша история?
-Нашу историю я знаю.
-Вы полагаете?- улыбнулся капитан.
-Если чего-то не знаю, вы, такой просвещенный человек, восполните пробел в моем образовании. Но я хотел бы познакомиться с историей Китая.
-Китая? - удивился капитан, и задал ожидаемый Анри вопрос, - Зачем вам Китай?
-А просто так,- сказал Анри.
-История Китая? Полагаете это ''для души'' или ''для развлечения''?
-Для образования. Но у вас, видимо, нет ничего о Китае?- с иезуитским коварством спросил Анри, - Я так и полагал, у кардинала Мазарини была, наверно, получше библиотека, та, что разграбили во время Фронды.
-Экс-либрис Джулио Мазарини! - фыркнул капитан,- Как сказать!
Капитан ''Короны'' выговорил имя Мазарини с отвращением. Анри утвердился в своих предположениях. Ришар де Вентадорн в прошлом был явным противником кардинала. Хоть в этом повезло. Ишь как он агрессивно говорил о племяннице Мазарини. А капитан достал откуда-то сверху после непродолжительных поисков небольшую книгу среднего формата.
-Возьмите это для начала. Но вы большой оригинал.
-''История Поднебесной'', - прочел Анри.
''Хотя вы получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя, сидя на коне, управлять ею''.
Елюй-Чу-Цай.
Анри де Вандом с жадностью впился в картинку на форзаце. Во весь разворот шла высокая и толстая крепостная стена, над широкими воротами возвышалось деревянное сооружение с загнутыми вверх краями крыш. Архитектура китайской крепости очень отличалась от привычной европейской архитектуры, и романской и готической. Конный отряд встречала какая-то армия в шапках-лодочках, круглых шлемах, у некоторых повязки на голове, но не банданы, не чалмы, не испанские платки. Нечто совсем новое. Вооружены китайцы были луками, копьями и причудливой формы щитами. Анри перелистал странички.
''Империя Юань''.
-О, картинки! - обрадовался Анри.
''Император Хубилай – основатель империи Юань. Император Тогон Тэмур''.
-Вот страшилы, - сказал Анри, - У Хубилая борода как у козла, да еще и раздвоенная. И щурится так хитро, как иезуит.
-Четырнадцатый век,- сказал капитан.
-А! Современники Филиппа Красивого? Тогда смотрим дальше. Пропускаем Хубилая.
''Крепостная стена Пекина'', - прочитал Анри и задумался, разглядывая человечков возле пекинской стены. Опять эти дома с загнутыми крышами, выпуклый каменный мост с арками, река, лодочки… И где-то здесь, возле пекинской стены, наверно, бродит Шевалье и задумчиво смотрит на реку и, быть может, вспоминает Сену, лодочки и…м-ль де Бофор… Анри тряхнул кудрями.
''Империя Мин… - прочел Анри, - ''Небо поставило государя, чтобы он заботился о народе''.
Чжу Юань Чжан''.
-Да Мин – ''Великая империя Света''. Император является тем самым долгожданным ''Князем Света'', о котором говорится в пророчествах. …17 –летняя гражданская война… после ста лет варварского произвола и войны, пришло время мира…
Капитан терпеливо слушал Вандома.
-Король-Солнце – Князь Света, - прошептал Анри, - Гражданская война. Пророчества. У Нострадамуса есть что-нибудь о Людовике XIV?
-Есть, - сказал капитан, - Найти?
-Я вам верю. Но это же как про нас!
''Я хочу искоренить чиновников – взяточников, - говорил император,- утром казнишь одних, а вечером совершается новое преступление. Отныне казнить всех взяточников, независимо от тяжести проступков''.
-Вы проводите параллель с нашей историей, с казнью сторонников Фуке в прошлом году? - спросил капитан.
-По сравнению с китайским императором наш король еще мягко обошелся. Он, насколько я знаю, велел казнить только двоих.
-Китайский император- варвар, а Людовик – цивилизованный монарх. И виселица – это все же не…
-Ой, ужас какой! ''С крупных взяточников и вымогателей сдирали кожу, набивали чучело и выставляли на обозрение народа. Вытаскивали сухожилия. Втыкали иглы под ногти, отрубали ноги, брили и клеймили''. Мы не так уж плохо живем, капитан.
-Варвары, я же говорю.
-Неужели в Китае так же жестоко поступают со…шпионами или с… миссионерами? - спросил Анри, бледнея.
-Вот уж не знаю,- сказал капитан, - Очень может быть.
-Да хранит их Господь,- перекрестился Анри, - Миссионеров, а не взяточников. Что там дальше? ''Храм Неба в Пекине'', - прочитал Анри подпись под очередной картинкой,- Это вроде как их Нотр-Дам? А тут что? Вау! АДМИРАЛ Чжан Хэ…Флот Чжан Хэ в открытом море… Торговля с Западом. ''Галерея в императорском дворце близ Пекина''.
-Это вроде нашего Фонтенбло, - заметил капитан.
Анри прижал книгу к груди.
-Спасибо! - сказал Анри, - Душевно рад! Лучшее вы мне предложить не могли.
Капитан пожал плечами. Он не то, что не разделял страсти пажа к Китаю – он не мог понять Анри. Оставалось только удивляться.
-Все?- спросил он с улыбкой.
-Не все. Есть у вас что-нибудь подобное тем книгам, что вы дали Гугеноту? По другому языку.
-Китайскому?- расхохотался капитан, - Простите, нет. В Китай мы не ходили.
-Я так и знал. Нет, сударь. Меня интересует древнееврейский язык.
-Только библия.
-А учебника нет? И словаря?
-Что нет, то нет. И записи не сохранились.
-А вы пытались изучать древнееврейский?
-Давно когда-то. В вашем возрасте.
-Зачем?
-Хотел попробовать перевести Библию.
-На латынь? С древнееврейского? С ума сойти!
-На французский.
-О! Вы что, гугенот?
-С чего вы взяли? Католик, самый что ни на есть католик.
-А зачем тогда перевод?
-Для себя. Хотелось разобраться кое в чем. Ведь наш перевод очень старый.
-А…может, вы – иезуит?
-Я – иезуит? - расхохотался капитан,- Я простой моряк, господин паж, и от политиканов предпочитаю держаться подальше. Почему вы решили, что я – иезуит?
-Иезуиты изучают древнееврейский, - объяснил Анри, - И еще.…Разве не бывает капитанов – иезуитов?
-Мне, конечно, доложили об этом, - сыронизировал граф, - Может и есть, не знаю. Вас проводить?
-Не выпроваживайте меня, господин де Вентадорн! Я должен сказать вам самое важное!
-Тысяча чертей! - воскликнул капитан, - Так говорите в двух словах!
-В двух словах не получится,- вздохнул Анри.
-А вы учитесь быть лаконичным. Итак?
-Хорошо, - вымолвил Анри, - Постараюсь. Помоги, Господи! Господин де Вентадорн! Я знаю, что негоже идти в чужой монастырь со своим уставом. Я уважаю традиции вашей ''Телемской обители'' под парусами, и все же, поймите, вы, монархист, самый что ни на есть монархист, приверженец Короля – Солнца, о пришествии которого после гражданской кровопролитной войны за сто лет предупреждал Нострадамус, что первый ваш тост: ''За Короля!'' в этой конкретной ситуации не этичен! Честь имею! – чуть ли не хрипло сказал Анри де Вандом.
Мировая литература от Гомера до Сервантеса помогла златокудрому пажу. Капитан де Вентадорн так устал от разговора об изящной словесности, что у него просто не было сил продолжать полемику. К тому же вопрос о первом тосте был давно решен в пользу романтиков. Он внимательно посмотрел на взволнованного и напряженного Анри.
-Господин де Вандом, - устало, улыбаясь, сказал он,- Вашему приятелю, господину де Бражелону, совсем не нужно опаздывать на ужин, или, Боже сохрани, переходить на сухой паек. Первый тост мы, находясь в море, поднимаем за Нептуна, царя морского. За ужином мы сегодня за него и пили. Если бы вы пришли вовремя, вы присоединились бы к нашему тосту. К сиренам и русалочкам морского царя виконт не собирается ревновать властелина морей, не так ли?
-За Нептуна?- вытаращил глаза Анри,- Первый тост – за Нептуна? А не за Людовика Четырнадцатого?
-Этот вопрос,- сказал капитан,- Мы решили с вашим…нашим светлейшим адмиралом, играя в биллиард после обеда.
-Черт возьми! Вы говорили об этом в биллиардной?!- вскричал Анри,- Как вам не стыдно!
-Игроков было двое – Бофор и я. Это было секретное совещание, скажем так. Тогда же мы решили вопрос о дуэлянтах.
-Следовательно, игра закончилась вничью? – спросил Анри.
-Да, но мы непременно продолжим партию.
-Тут и биллиард имеется?
-И биллиард, и фехтовальный зал к вашим услугам, пажи и паладины. Но это для особых условий.
-Понимаю. Когда корабль ложится в дрейф или полный штиль.
Капитан улыбнулся.
-У вас должен быть план корабля.
-План есть. Но я в нем еще не разобрался. Позволю только уточнить, господин капитан, - добавил Анри,- Вы назвали господина де Бражелона моим приятелем, а я это категорически отрицаю! Мы с ним почти враги! Я его терпеть не могу! Я его почти ненавижу! Что вы смеетесь? Разве я говорю что-то смешное?
-Обратите свою ненависть против настоящих врагов, господин де Вандом! Какие вы враги! Да, дитя мое, с вами не соскучишься!
-Но мы все время спорим и ругаемся. Он все высмеивает!
Капитан махнул рукой.
-Одного поля ягоды, - сказал он, - А насмешка, это своего рода защита.
Анри опять хотел возразить, но капитан де Вентадорн состроил трагикомическую гримасу.
-Увольте…вы меня с ума сведете. Если вы намереваетесь выпалить р-р-романтичекий монолог, вроде того, что вы произнесли давеча о шестнадцатом веке и в таком же стиле говорить о нашей эпохе, у меня нет ни малейшего желания внимать вам. Меня ждут люди. Сколько можно, черт вас раздери!
-Нет-нет, - кротко сказал Анри, - Я ухожу. Вы, наверно, больше на порог меня не пустите?
-А кто-то обещал подклеить книги, - напомнил капитан.
-Я сдержу обещание.
-Отлично. А теперь идемте, - он посмотрел на часы, - Я провожу вас до вашей каюты, не дай Бог, вы заблудитесь.
Анри в смятении отправился в обществе капитана в обратный путь.

Глава 7.''БЫВШИЙ ЛУЧШИЙ, НО ОПАЛЬНЫЙ СТРЕЛОК''.
-Вот так номер!- сказал Гугенот, когда они с Люком вышли из библиотеки капитана, - Черт возьми!
-Ай, де ми Алама… - пробормотал Люк.
-Скажи еще ''мама миа'', как когда-то говаривал Мазарини или: ''Это сурьезно''.
-Очень надо! – огрызнулся Люк,- Вижу, доблестный Д'Артаньян воспитал у своих мушкетеров ненависть к Мазарини. Судя по тому, как вы презрительно произнесли имя кардинала и передразнили его итальянский акцент.
-Д'Артаньян, - грустно произнес Гугенот, - Д'Артаньян нас не дал бы в обиду. Вот попали! Тысяча чертей, да что же теперь с нами будет?
-Господин де Монваллан, я надеюсь…
-Оставь надежду всяк сюда входящий, - мрачно сказал Гугенот, - А какого дьявола мы сейчас разводим церемонии, Люк? Мы уже пили на брудершафт в ''Золотых лилиях'' у папаши Годо и еще тогда решили перейти на ты. Все остается в силе. Согласен?
-Что ты предлагаешь, Гугенот? - спросил Люк, - На мой взгляд, надо обо всем рассказать нашим Пиратам. И они нас уже заждались.
-Мы расскажем, но не сегодня. Пусть хоть сегодня гуляют. Сегодня не будем ничего говорить нашим товарищам.
-Но они перепьются и могут передраться, - возразил Люк.
-Нет, - сказал Гугенот, - Этого не случится. Пираты пить умеют. Вот только Оливье…он иногда срывается.… И эти, молодые - я их совсем не знаю. Но Рауль не пригласил бы кого попало. Ему виднее.
-Пойдем к Пиратам? - предложил Люк.
-Подожди. Я что-то как пришибленный. Надо выработать нашу тактику.
-И стратегию, - пробормотал Люк, - Объясни мне, Гугенот, в чем ты видишь опасность? Может, мы преувеличиваем? Ты же сам сказал, что собираешься обнажать шпагу только против мусульман.
-Человек предполагает, а Бог располагает, - вздохнул Гугенот, - Ты вроде давно меня знаешь, Люк.
-Да, Анж, я давно тебя знаю. Но тогда, в Париже, ты был блистательным мушкетером, а я бедным, вечно голодным художником.
-Уже тогда я понимал, что ты нечто большее, чем бедный художник.
- Я Люк Куртуа, - сказал художник, - А ты – Анж де Монваллан.
-Да полно сказки-то рассказывать! - сказал Гугенот,- Хочешь скрывать свое дворянское имя, твоя воля. Мушкетера этим не удивишь!
Люк поджал губы.
-Никогда бы не подумал, что де Бражелон меня сдаст.
-Рауль знает, кто ты такой?
-Да.
-Но он мне ничего не говорил о тебе, Люк.
-Почему же ты решил, что я дворянин?
-Это знал не только я, а все наши ребята из Роты Гасконца. Люк, наивный ты мой Люк, это же не скроешь!
-Несмотря на мою заляпанную краской одежду и стоптанные башмаки? - спросил Люк.
-Да, Люк. Это проявлялось во всем.
-Ах,- вздохнул Люк, - что теперь говорить о наших дворянских грамотах, если Бофор и капитан завтра огласят свой чудовищный приказ! Плаха – это одно. Но болтаться в петле на ноке рея – это уже выходит за пределы моего понимания.
-Это произвол. Наши так и расценят этот приказ.
-Выражусь посильнее, используя арго Двора Чудес – это беспредел.
-Согласен, - кивнул Гугенот, - И выхода нет. Черт возьми! Как не хватает гасконца! Вот кто всегда прикрывал дуэлянтов!
-Мы в ловушке. Мы в западне. Бежать-то здесь некуда. Открытое море. В Париже столько возможностей, столько вариантов! Добрый конь, дорога, верные друзья!
-А тут - только за борт и топиться. Но ведь жалко душу губить!
-Да… - протянул Люк, - Влипли. А ты думаешь, без дуэлей не обойтись?
-Кто знает? - пожал плечами Гугенот, - Уже сам подобный приказ может вызвать у наших парней возмущение.
-Бунт на корабле? Ай, де ми! А если попробовать проанализировать ситуацию спокойно, не предвзято. Здесь у них свои законы. Мы здесь пассажиры. Мы должны подчиняться их правилам.
-Они и так к нам приспосабливаются, - сказал Гугенот, - Ты помнишь тост ''За Нептуна''?
-Да,- сказал Люк, - Морская традиция, на мой взгляд.
-Это не что иное, как уступка экипажа нам.
-Почему? - спросил Люк.
-Уточню, раз ты такой непонятливый. Не нам, а Раулю. Лично ему. Опять не понял?
-Понял! Очень тактично со стороны моряков. Интересно, они сами догадались, или их кто надоумил?
-Вот уж не знаю, - пробормотал Гугенот, - Один подводный риф мы миновали.
-Думаешь, больше не будет тостов за здоровье Короля-Солнца? Там, за морем?
-Не знаю. Но знаю, что Рауль не будет пить за короля.
-И я не стал бы пить на его месте.
-И я, - сказал Гугенот.
-Но мы же пили на обеде, - сказал Люк, - Ерунда какая-то получается! Дай Бог, чтобы вся эта история скорее забылась!
-Дай Бог, - кивнул Гугенот, - Мне только на сегодняшнем обеде стало ясно, как умно и дипломатично вел себя граф де Ла Фер, не принимая участия ни в парижском, ни в тулонском банкетах адмирала, несмотря на настойчивые приглашения милого герцога.
-А Атос не стал бы пить за Людовика?
-После того, что было? Конечно, нет!
-А ты был на банкете?
-Да. За короля пили и в Париже и в Тулоне. В этой ситуации один выход – уклониться от банкета.
-Ай, де ми, - опять сказал Люк, - От этих разборок схватиться за голову хочется.
-Вы еще всего не знаете о короле и Атосе,- хмуро сказал Гугенот.
-Ты опять ''выкаешь''?
-Я имею в виду не только тебя. А моего капитана. Гасконца, разумеется.
-Я понял. Кого еще?
-Ближайшее окружение Людовика и Атоса.
-Рауль, Луиза, Анна Австрийская.
-Да, да, они самые.
-А ты знаешь?
-Знаю. Но ничего не скажу тебе, и не спрашивай лучше.
-А Раулю?
-Потом. Пусть малость придет в себя. По-моему, он еще не вполне очухался.
-Черт возьми, Гугенот!
-Я для себя решил быть эталоном выдержки и самообладания. И уже начал заводить дружбу с моряками.
-Я видел вашу приятельскую беседу с помощником капитана.
-Да. Но я объясню тебя ситуацию и прошу взглянуть на события остраненно, с точки зрения экипажа. У нас – как и во всем этом далеком от совершенства мире - много шума, показухи и прочей мишуры. Моряки жили спокойно, не тужили и вот – на тебе! - им выпала честь принимать на борту важных персон – Адмирала Франции со штабом и свитой. Я знаю эту кухню, черт побери.
-Разве ты повар? Прости друг, я пошутил. Ты говоришь о тех временах, когда ты был мушкетером Его Величества?
-Эх! Сколько ругани мы выслушивали от гасконца после всяких парадов и путешествий с королевским Двором. Раз Жюссак свалился с лошади.… А, не стоит. Он нам не прощал ни одной ошибки. Но мы не обижались, зная, что он нас всех очень любил…
-Любит, - поправил Люк,- Тебя и Оливье, наверно, еще больше, чем тех, кто с ним сейчас в Париже. Но я не замечал, когда видел прекрасных мушкетеров, что вы совершаете какие-то ошибки. Вы казались идеальными всадниками. Правда, я рассуждаю как мечтатель, а не как профессиональный кавалерист.
-Но мы-то замечали свои ошибки и надеялись втайне, что Д'Артаньян не заметит! Напрасно! От него ничего скрыть было невозможно. Я не о том. Я о показухе, которая сопутствует важным персонам на море и на суше. Так вот, дорогой мой Люк, моряки из кожи вон лезут, чтобы не ударить в грязь лицом перед парижанами. Мы не профессионалы, мы многое не замечаем. Но де Вентадорн видит все промахи своего экипажа, как видел все наши оплошности Д'Артаньян.
-На корабле полный порядок, по-моему. Опять же с точки зрения художника.
-Это со стороны пассажиров. Но я не стремлюсь проникнуть в тайны корабля. А наши, попав в общество таких классных навигаторов, пытаются доказать, что они не ''сухопутные крысы'', и играют в пиратов. Пираты, корсары, флибустьеры, авантюристы… Дети считают подобную публику круче, чем военные моряки, каковыми являются члены экипажа ''Короны''.
-Согласен, игра в пиратов несколько ребячлива, но ты тоже повязал бандану с лиилями.
-Я в детстве не наигрался в пиратов, - усмехнулся Гугенот, - Хотя и родился в Ла Рошели. Но меня эта игра сначала забавляла и увлекала. А сейчас я вижу, что Оливье начал злоупотреблять морским жаргоном, а моряки начинают посмеиваться над ним. И даже, пожалуй, считают это профанацией своей профессии. Он этого пока не замечает. Но он такой вспыльчивый!
-Ай, де ми! – свистнул Люк, - Думаешь, конфликт неизбежен?
-Думаю, эти чрезвычайные меры все-таки оправданы. Нельзя расслабляться. Вот что я думаю.
-А можем мы хотя бы выразить протест? Любой может сорваться. У всех нервы на взводе.
-Что ты предлагаешь?
-Я сам человек не конфликтный. Когда речь идет обо мне лично. Но если затронут мою живопись! Это моя ахиллесова пята, и тут я очень уязвим. Назовите Люка мазилой, пачкуном, бездарью, и Люк…знаешь, Анж, в минуты отчаяния я сам говорю себе это, но от профанов я выслушивать такие вещи не намерен! И я уже не буду добродушным ''своим парнем''. Я буду… разъяренным монстром. И вызову на дуэль того, кто посмеет,…позволит себе.…Кстати! С драки и началось мое знакомство с Раулем. Он посмеивался над моими коммерческими картинками, а я, понимая, что это мазня на продажу, все-таки обиделся на ''барчонка'', которому собирался сбыть свою продукцию.
-Да? Вы дрались? Как ты еще жив остался?
-Мы, в сущности, и не дрались. Минуты две-три… В моей мастерской. Стычку прервали.
-Кто же остановил ваш, с позволения сказать, поединок?
-Иисус Христос.
-Кто-кто?
-Иисус Христос, - повторил Люк.
-Явился к вам с небес? Люк… я понимаю, у художников богатое воображение, и все же позволь усомниться. Это слишком.
-На моей картине, - сказал Люк смущенно, - Кабатчик Годо увидел, что мы деремся, схватил мой картон с Христом-Спасителем и отчаянно закричал: ''Не проливайте кровь, господа!'' Рауль увидел моего Христа и сразу прекратил ''поединок''. И мы помирились.
-А мне ты не показывал свой картон с Иисусом.
-Он еще не закончен, - сказал Люк смущенно, - Годо увидел случайно. У художников есть очень дорогие им работы, которые они пишут для души, а не для продажи. Но, чтобы писать такие работы, надо что-то есть. Нужны краски, много чего нужно.…Вот и приходится порой.…Эх!
-Люк! Неужели ты боишься, что будут ругать твою живопись? Да ты пишешь как бог!
-Нет, - сказал Люк, - Все-таки, все, что я хочу, выразить не удается. Но я буду работать как лошадь, чтобы писать как бог. Вот и сейчас мне предстоит уйма работы.
-Я понял, - сказал Гугенот,- Какой-то заказ.
-Экслибрис для капитана, - сказал Люк, - Но это мелочь, прикладная графика.
-Не морочь мне голову. Для экслибриса не нужны ни охра, ни белила.
-Я получил большой заказ, - сказал Люк тихо, - очень интересный, но сложный в техническом отношении. Групповой портрет капитана и его офицеров для кают-компании. Маслом.
-Но корабль качает?
-Пока буду делать наброски композиции, эскизы…Капитан обещал какие-то приспособления. Потом мы идем с опережением, и, когда флагман будет поджидать, пока подтянется весь караван, можно будет работать. Завтра корабельный плотник приготовит подрамник, натянет холст. Никогда не писал на парусине! Мои холсты тоньше. Но, надеюсь, справлюсь. А еще грунтовать холст, ждать, пока грунт высохнет. Но это мои профессиональные тонкости.
-Значит, ты выходишь из игры, - сказал Гугенот,- Придется мне в одиночку пасти эту пиратскую компанию. А у меня тоже дел по горло.
-Понимаю, - сказал Люк,- Экспедиция Хименеса и изучение языков. А если Рауль будет добрым пастырем для этого стада?
Гугенот пожал плечами.
-Раньше – да, теперь… не уверен. Время покажет. Рауль, по-моему, больше всех Пиратов склонен к эксцентрическим выходкам.
-Тогда не знаю, - сказал Люк,- А Рауль, не в упрек ему будь сказано, сначала не угадал во мне дворянина.
-Для этого тебя надо узнать поближе, - сказал Гугенот, - Я тоже не сразу понял, что ты принадлежишь к нашему сословию. Люк, прости за откровенность, но когда ты сидел, съежившись, сгорбившись где-нибудь в уголке в кабаке Годо, поставив перед собой плакат: ''Рисую портрет. Цена 10 ливров. Идеальное сходство''. - Ты очень мало походил на владельца герба и замка. Но стоило тебе взять в руки карандаш и начать работу, ты преображался! Словно ангел слетал с небес и касался тебя крылом. Я наблюдал за тобой в такие минуты. Сутулый оборвыш становился властелином, ты был выше герцогов и королей. Ты был – прости за пафос – но мне казалось, что ты избранник Богов, что ты весь в ином мире, мире твоих грез и фантазий, прекрасном, лучшем, чем наш, нам недоступном…
-Мне тоже порой кажется, что я избранник Богов, - прошептал Люк,- Но неужели я был таким неуклюжим, сутулым, жалким? Сейчас-то я приоделся…
-Благодаря щедротам герцога де Бофора, - улыбнулся Гугенот, - Ты считаешь это счастливым поворотом в твоей судьбе?
-Если я состоюсь как художник, - сказал Люк, - У меня бывает столько мыслей, столько замыслов, но, если упустишь момент… Бывает, так хочется работать, но то кисти вытерлись, то нет нужной краски, то еще что-то.… И есть нечего было… Вот и приходилось писать портреты за гроши,…а время уходило. Но теперь я надеюсь, что выбился из нищеты. Я просто богач, Гугенот! Но зря я, дурак, пожадничал. Зря купил мало красок. Все же я решил оставить кое-какие деньги на всякий случай. А тратить-то их и не на что.
-Тебе же капитан обещал дать еще белил. Люк, но, наверно, ты не отдаешь себе отчет, насколько все это опасно?
-А ты отдаешь?
-И я не отдаю.…В достаточной мере. Навряд ли на мои вопросы ответят кардинал Хименес и Педро Наваррский.
-А ты заметил, как капитан обозлен на испанцев?
-Он сказал правду, Люк. В XVI веке испанский Двор так и лез во все наши дела.
-Это сложный вопрос. В XVI веке турецкие пушки бомбили Мальту ядрами с лилиями. Я сам видел на Мальте. Мне рыцари показывали.
-Ты был на Мальте?
-Давно, - сказал Люк, - Пацаном еще, в конце сорок восьмого.
-Я не говорю, что Франциск I был агнцем, но и испанцы хороши! Ну вот, к примеру, некий посол Испании дон Бернандино де Мендоса. Конец прошлого века. Этот дон и его приспешники, дипломаты Тасио и Морео, шпионы, проще говоря. Ты слышал о Жуанвильском договоре 1584 года?
-Гугенот. Но нам-то что до этого?
-Вышеупомянутые испанцы заключили договор с герцогом Майенским, младшим братом
Гиза-Меченого. К нам это относится постольку, поскольку, согласно Жуанвильскому договору, мы признаем испанскую монополию на торговлю с Новым Светом. Понимаешь, чем это пахнет? Испанцы прочно воцарились в Центральной и Южной Америке. Караваны с перуанским и чилийским золотом.… …Имеют право! ''Спасибо'', Лига! От ''благодарного'' потомства! Черт бы побрал этих Гизов!
-О-ля-ля! Теперь я понимаю Береговое Братство! - захохотал Люк, - Теперь я понимаю, почему капитан так обижается на Испанию! Но нас не проведешь! То-то так популярна ''Песня Буканьеров!'' Гугенот, мы хитрее испанцев. Наши парни на Тортуге грабят испанские караваны с золотом и правильно делают. Нет, Гугенот, французов не перехитришь! А Людовик делает вид, что ничего не знает.
-Но теперь нам нужно забыть старые разногласия и объединиться. А случись сейчас
какой-нибудь конфликт в Атлантике – и доны, разобидевшись на наглых лягушатников, откажутся драться с реисами.
-А мы при чем? Мы же не буканьеры? Мы люди культурные, цивилизованные! Ай, де ми! Знаешь, если доны нас предадут, и черт с ними! Все равно хочу в Африку!
-Ох, Люк. Тебя надо охранять еще более бдительно, чем господина де Бофора.
-Меня? А зачем меня охранять?
-А то! - разозлился Гугенот,- Забредешь куда-нибудь ''полюбоваться пейзажем'', а ''они'' тут как тут.
-У меня еще остались деньги. Пятьдесят пистолей. Откуплюсь.
-Дурак! О, какой дурак! За пятьдесят пистолей и лошадь не купишь!
-Я жил на пятьдесят пистолей всю зиму, - сказал Люк, - Гонорар за картину. И ничего, не умер.
-На такие гроши – всю зиму? - вздохнул Гугенот, - Да я в карты больше за вечер проигрывал.
-Но ты был мушкетером короля, а я жил на чердаке и был свободным художником.
-Оставим это. Это было в той жизни, прежней. Ты очень наивен. Ты себя так низко ценишь? Вспомни Цезаря в плену у пиратов.
-Но я же не Цезарь, - сказал Люк, - Ты говоришь так, словно я уже в плену у мусульман. Напишу портрет какого-нибудь паши, реиса, аги. Авось и отпустят.
-И групповой портрет женщин из гарема. Дурень, наивное дитя! Да ведь они людей не изображают. Запрещено Кораном.
-Жаль. Хотел бы написать томных одалисок. Желательно обнаженных.
-Хочешь стать евнухом? - фыркнул Гугенот.
-Чур, меня, чур! - перекрестился Люк, - Что за ужасы ты говоришь!
-Ты же хочешь в Африку? Или Африка для тебя – это львы, верблюды, горы, страусы…
-Пирамиды, - сказал Люк, - Сфинксы. Крокодилы. Людовик Святой. Клеопатра. Но это меня уже в Египет понесло.
-Дитя, - вздохнул Гугенот, - Сидел бы в Париже, рисовал детей да голубей. У тебя очень хорошо получались дети и голуби.
-Ангельский период моего творчества прервался, - сказал Люк, - Я вернусь к детям и голубям, но сейчас начинается батальный период моего творчества. Правда, на время путешествия я, скорее маринист, чем баталист. Зеленой, белой, синей – я не называю какие именно краски – у меня припасено достаточно.
-А кадмий красный у тебя припасен для батальных полотен? - спросил Гугенот.
-И кадмий, и краплак, и киноварь, и сажа газовая и кость жженая. Все припасено!
-Молодец, - сказал Гугенот,- Главное, не жалей кадмия красного.
-Ты хочешь сказать, что на этой войне прольется много крови?
-Я хочу сказать, что тебе понадобится очень много красного кадмия. Больше, чем белил цинковых и лазури железной.
-Нет! - сказал Люк, - Ты ничего не понимаешь в живописи, мой дорогой мушкетер! Белила превыше всего! Любая картина съедает уйму белил!
-Ты ничего не понимаешь в войне, мой гениальный художник!
-Ну, посмотрим, - сказал Люк, - А почему тебя зовут Гугенотом? Ты ведь не Гугенот?
-Я католик. Я даже в иезуитском коллеже учился. Но предки мои были гугенотами. Даже круче – катарами! Альбигойцами. Во времена Симона де Монфора отряд рыцарей под предводительством графа Рауля де Монваллана защищал Монсегюр, цитадель катаров. Исторический факт, отраженный в средневековых летописях и хрониках. За невестой графа охотился сам предводитель крестоносцев, Симон де Монфор.
-Вот про Монфора-то я знал, а про Монваллана, к своему стыду, нет. Хотя твой предок вызывает больше симпатии, чем жестокий Монфор. История бывает порой так несправедлива!
-Теперь будешь знать, что был некогда такой граф Рауль де Монваллан.*
...…………………………………………………………………………………
* Рауль де Монваллан – исторический персонаж.
……………………………………………………………………………………
-Значит, ты тоже южанин? - спросил Люк.
-Не совсем. Я парижанин. Родился в Ла Рошели. А предки, да, те южане. Но ничего с тех пор не сохранилось.…Ведь Монсегюр.… Ну, ты меня понял.
-Может быть, они когда-то все вместе защищали Мон-се-гюр? - шмыгнул носом Люк.
-Кто?- спросил Гугенот.
-Наши предки. Представь, может, в те времена… они были вместе… Твой предок, мой…
-И Д'Артаньяна. И капитана нашего.
-А северяне? Сторонники Монфора?
-Гм! Доблестный Жоффруа де Линьет! - усмехнулся Гугенот.
-Мне что-то жутковато, когда я думаю о прошлых веках и северянах. Среди рыцарей Монфора могли оказаться предки наших друзей.
-Это у тебя фантазия разыгралась. Пойдем на шканцы. Нас ждут.
-Я лучше бы работал над композицией, - вздохнул Люк, - Пить что-то не хочется.
-И у меня нет настроения,- сказал Гугенот, - Я лучше бы поработал с этой литературой. Но нельзя нарушать компанию и обижать Пиратов. Помни: сегодня до конца ''шторма'' - молчи! Помни о нашем уговоре.
-Я не проболтаюсь, - заверил Люк.
-Да, будь так добр. Будем пить по чуть-чуть.
-Лить в рукав и присматривать за Пиратами, - улыбнулся Люк, - Так и сделаем! А все-таки, Анж, давай хоть книги занесем в нашу каюту. И я… чуточку порисую.
-Уговорил, - сказал Гугенот, - И, правда, не идти же с книгами на пирушку. А я чуточку почитаю.


Глава 8.ТО, ЧТО БЫЛО И ТО, ЧЕГО НЕ БЫЛО.
-Да вы просто Король Пиратов, господин де Бражелон! - сказал восторженно Шарль-Анри, - И откуда вы все это знаете?
-Так, читал кое-что, - сказал Рауль лениво.
Пираты Короля-Солнца валялись на ковре среди цветных шелковых подушек, украшенных красивыми вышивками. На ковре помещались емкость, нечто среднее между ведром и вазой, довольно скромной конструкции, переполненная цветами от жителей побережья. Цветы уже начинали вянуть, и лепестки осыпались на ковер. О таком украшении пирушки позаботились слуги ''Пиратского Короля'' и ''магистра пьяниц'' - Гримо и Педро-цыган. ''Магистр пьяниц'' сидел, прислонясь к самой мачте и раздавал бутылки из стоящей перед ним корзины.
-Кинь-ка бутылку, Оливье, - все так же лениво попросил Рауль.
-Поймаешь?
-А то нет!
-Лови!
-Оп! У всех есть вино? Тогда продолжаем…веселье! Кто говорит тост?
-Приказывайте, Ваше Пиратское Величество, - шутливо сказал ''магистр пьяниц'', - Мое дело следить, чтобы у всех была выпивка. Поддерживать беседу и изобретать тосты – ваше дело, я уже ''хороший''.
-Ты лучше всех, - усмехнулся Рауль, - Но неужели вы приняли мою болтовню за рекламу пиратства? Я ни в коей мере не собирался восхвалять джентльменов удачи!
Он насмешливо посмотрел на самых молодых участников пирушки – де Линьета и де Суайекура. Готовясь к ''шторму'', желторотые, чтобы не отстать от ''старших'', смастерили себе банданы с лилиями. Правда, синего шелка не нашлось, банданы у желторотых были черные, а лилии любезно изобразил Люк кадмием желтым средним, оказав услугу безвозмездно, зная, что с желторотых взять нечего. От гвардейцев пахло скипидаром и масляной краской, хотя экономный Люк и нанес ее очень тонким слоем. Правда, на свежем воздухе запах помаленьку выветривался. Королевские лилии на черном – такого еще не было! Но черные банданы были более ''пиратские'', в соответствии с цветом Веселого Роджера, отметил Пиратский Король.
-Поддерживать беседу, - пробормотал Серж, - Красиво говоришь, барон! Пьяный базар!
-Твой тост, Серж, - сказал Рауль.
-Подчиняюсь, сир, - ответил Серж насмешливо, - За удачу, джентльмены!
Король Пиратов уловил в тосте Сержа скрытую защиту морских разбойников. Он-то сам употребил расхожий термин ''джентльмены удачи'' в негативном смысле. Но Серж обыграл свой тост и еще сиром величает. ''Пожалуй, я заигрался, - подумал Рауль, - Но что поделаешь, если до людей не дошел мой юмор! Они или не поняли мою шутку, или… слишком хорошо поняли''. Конечно, Пираты Короля-Солнца – оксюморон. Несовместимые понятия. У Короля-Солнца не может быть ничего общего с морскими разбойниками. Официально Король-Солнце отрекается от пиратства и делает вид, что борется с ними. Он не будет, подобно Елизавете Английской, возводить в рыцарское достоинство корсаров, флибустьеров, приватиров, буканьеров и прочих морских бродяг. Но суть экспедиции была пиратская. Рауль считал, что называет вещи своими именами. И еще – в этих пиратских банданах, в этой новой ролевой игре, был вызов королевским пастушкам и римлянам – прежним, придворным ролевым играм. В пиратов придворные молодого Двора не играли.
-О чем задумалось Ваше Пиратское Величество? - спросил Оливье, кидая апельсин.
-Бомбардировка? - спросил Рауль, перехватывая апельсин на лету,- Предупреждать надо, магистр!
-Закуска, - сказал Оливье, - Реисы тебя предупреждать не будут.
-Будем так же ловко ловить ядра и гранаты и швырять их обратно в противника, - отшутился Рауль, снимая кожуру с апельсина своим острым фрондерским кинжалом так, что получилась длинная оранжевая спираль.
-Но все-таки, - заговорил де Линьет, - Сэр Френисис Дрейк – личность интересная, загадочная и в какой-то степени героическая…на мой взгляд…
-И работорговля, на ваш взгляд, героическое занятие? - спросил Рауль.
-Работорговля – это мерзость, - сказал де Линьет с отвращением, - Поэтому я и сказал ''в некотором роде''. В защиту Дрейка повторю то, что вы сами только что изволили нам поведать: в 12 лет-юнга, в 18 - капитан. Галеон ''Юдифь'', я не ошибся?
-Вы не ошиблись, Жюль.
-А насчет работорговли – вы в этом уверены?
-Мне рассказывал о делах сэра Френсиса Дрейка милейший герцог Бекингем. Знаменитая ''Золотая лань'', бывший ''Пеликан''. Кругосветное плаванье, торжественная встреча в Англии, захват ''золотого флота'' испанцев. В сущности, один вор ограбил другого вора. Сокровища-то принадлежали инкам. Да я же вам все это только что говорил, лень повторяться.
-Позвольте вам напомнить ваши же слова: ''Сокровища, быть может, и фальшивы, но как же интересно их искать!'' - заметил Жюль.
-Я тогда был ребенком, - усмехнулся Рауль, - Позвольте процитировать Цицерона: ''Нет ничего более стесняющего и подчиняющего души, чем любовь к богатству. Нет ничего достойнее и благороднее презрения к деньгам''.
-Ну вот, Цицерона приплел! – проворчал Оливье, - Quosque tandem, ''Bragellonus'', abutere patentia nostra?* Лучше расскажи еще что-нибудь интересненькое из жизни буканьеров или пиратов, а мы послушаем. Что тебе еще Бекингем рассказывал?
…………………………………………………………………………………
* Quosque tandem, ''Bragellonus'', abutere patentia nostra? / лат./ - До каких же пор, Брагеллонус, ты будешь злоупотреблять нашим терпением? – Оливье переиначивает фамилию Рауля на латинский лад, вставляя в начало речи Цицерона против Катилины.
……………………………………………………………………………………
-Бекингем много чего рассказывал, - ответил Рауль, - Сразу и не припомнить. Ну, например, сейчас восходит звезда, если можно так выразиться, говоря о пирате, молодого пиратского капитана Генри Моргана.
-Ему тоже 18 лет, как Дрейку? - спросил Жюль.
-Чуть больше. Морган примерно моего возраста. Вроде бы так. Этот парень орудует в Карибском море. Представляете, где это?
-Примерно. Возле Центральной и Южной Америки.
-Да-да, именно там. Острова Ямайка, Малые Антильские. Ну и – на побережье. Картахена, Маракайбо, Пуэрто-Бельо. Милорд герцог уверен, что у Генри большое будущее.
-Он поднимется выше Дрейка? - спросил Жюль.
-Кто знает? Черт возьми, бутылка опустела.
-Вина Его Величеству! - Оливье хлопнул в ладоши, - Рауль, больше я не отваживаюсь кидать тебе бутылки. Ты тоже уже хороший.
-Я всегда был хорошим, - заплетающимся языком сказал Рауль, принимая бутылку из рук Шарля-Анри, - Так о ком бишь шла речь? О Генри Моргане? Да Бог с ним, с Генри Морганом, что я вам, сказочник или проповедник какой? Дайте отдохнуть.
Он облокотился на подушки и заявил:
-Вот так и буду лежать как колода до самого Алжира, с места не сдвинусь.
-В этом я очень сомневаюсь, - сказал Серж, - Мы говорили о пиратах ''веселой Англии'', так я напомню одну английскую пословицу: ''Катящийся камень мхом не обрастет''.
-Rolling stoune? - сказал Рауль, - А ''под лежачий камень вода не течет''. Я же буду обрастать мхом. В крайнем случае, бородой.
-Ну, джентльмены, пока этот камень – или с чем ты себя сравнил, дружок, с колодой?- лежит…
-Вы споете нам песню, - умоляюще сказал Шарль-Анри, - Мы очень просим, господин де Фуа!
-Да, мы очень просим! - поддержал Жюль де Линьет.
-По просьбе публики… Джентльмены… удачливые мои джентльмены.…А? Вы хотите что-то возразить, господин де Бражелон? Вы не считаете нас ''удачливыми джентльменами''? Подберите тогда противоположные слова: ''невезучие пейзаны'', ''злосчастные мужланы''- вам так больше нравится?
-Вещай, вещай, - сказал Рауль,- Я не возражаю, Серж. Спорить с тобой бесполезно. Себе дороже.
-Вот и умница. А то ты из духа противоречия закопошился среди этих мягких подушек.
-Я закопошился, чтобы достать розу и наслаждаться ее ароматом. Пой же, что ты хотел.
-Рауль вам рассказал о том, что было, а я спою о том, чего не было. Хотя моя песенка не по теме. Я не отождествляю себя с ее лирическим героем. Хотя я – граф де Фуа, и песня моя от лица графа, это не какой-то конкретный человек. Будучи, однако, автором этой глупенькой песенки, я, прежде чем исполнить ее вам, друзья мои, предупреждаю всех лиц, носящих благородные графские титулы, что все это - плод моей фантазии, быть может, больной, вам виднее! Возможные совпадения – случайность. Это образ собирательный, скажем так. Символ эпохи, что ли.
-Ваще граф, поняли, ребята? – сказал Оливье и сделал жест - все зааплодировали.
-''Песенка о стукаче при Дворе Короля-Солнца'', - объявил Серж.
-Граф-стукач? – вытаращил глаза де Линьет, - Разве такое возможно?
-Мой граф как раз не стукач. Хотя стукачами и принцы бывали. Недоброй памяти Гастон Орлеанский.
-А, пошел он, - сказал Шарль-Анри, - Достал, сволочь, весь наш веселый град Блуа. Пойте, не томите душу. Хотя…можно тост? От нашего имени.
-Даже нужно, - ‘'величественно'' кивнул Рауль, держа розу на отлете в одной руке, бутылку в другой,- Реките, о юноша!
-Так выпьем же за то, чтобы среди нас не было ни стукачей, ни предателей! - воскликнул Шарль-Анри. Пираты, подняв бутылки, переглянулись, чокнулись и выпили.
-Ты собираешься закусывать розой? - спросил Оливье.
-Я собираюсь нюхать розу, - Король Пиратов поднес цветок к лицу, уже не столь уверенным движением, волнообразным. Остальные последовали его примеру. Серж взял гитару и после вступления запел свою песенку.
Я сегодня к Королю с рыцарским приветом,
Он: ''Виват, мой храбрый граф!'' - и патент на стол.
Мол, мерси, мой храбрый граф, за славную победу.
Тут…
Серж прижал струны, и, изменив сопровождение, от звонких маршевых аккордов перешел к более легкому, прыгающему аккомпанементу.
…Стукач к Королю сбоку подошел.
У придворных вокруг вытянулись лица,
Стукача не унять – шепоток ползет.
''Этот граф, государь, создал коалицию,
Этот граф против вас заговор плетет''.
Я клянусь Королю шпагою и честью:
''Я, мол, сир, никогда и не помышлял!''
А Стукач все поет одну и ту же песню:
Мол, на вашу корону дерзко посягал!
Серж виртуозно менял сопровождение. Графу соответствовали быстрые, немного нервные, напряженные аккорды, а стукачу – легкие скользящие переборы. Так же он менял и тембр голоса.
На короне Луи – золотые лилии,
Только мне не видать ленты голубой.
Окажусь я вот-вот в камере Бастилии.
Ах! Пора вызывать Стукача на бой!
Серж взял несколько резких аккордов и сделал паузу. Притихшие Пираты молча слушали его. Де Невиль сделал глоток из своей бутылки, Шарль-Анри сжал розу в кулаке, забыв о шипах. Жюль де Линьет задумчиво следил за опавшими лепестками своей розы. Рауль зажал розу в зубах и слегка улыбался.
Я, сир, с детства молюсь лилиям короны.
Вы не слушайте, что брешет сукин сын!
Лучше шпагой пронзить сердце здесь, у трона,
Раз вам нужен Стукач, а не Дворянин!
Забыв о своих цветах, желторотые дружно зааплодировали и закричали: ''Бис!'' Серж улыбнулся друзьям, те понимающе кивнули, и куплет повторился на бис.
Эта живность, друзья, не переведется,
Хоть презренны всегда были стукачи.
Но, покамест мой граф за корону бьется,
На маркиза Стукач кляузу строчит!
На виконта Стукач кляузу строчит!
На барона Стукач кляузу строчит!
И на весь белый свет кляузу срочи-и-и-и-ит!
Певца наградили аплодисментами.
-А если серьезно, - сказал Серж, - Не будьте очень беспечны. На нас могут настучать. И я знаю кто. Я могу вам сказать, кто именно собирает на нас компромат. Меня предупредили верные люди.
-Кто? - спросил де Линьет.
-Кто предупредил? - вздохнул Серж,- Я не хочу вас обидеть, юноша, но вы в вашем Нанте отстали от парижской жизни. Об этом не принято говорить среди порядочных людей. Я дал слово. А стучит… некий… де Мормаль…
-Где-то я уже слышал эту фамилию, - сказал Рауль задумчиво.
-Вызвать сукина сына на дуэль, заколоть – и все дела! - решительно сказал Оливье, - Я и вызову!
-Почему ты? Можно бросить жребий, - сказал Серж.
-По-морскому, - добавил Рауль.
-Заговор! Против стукача! Как романтично! - восхитился Шарль-Анри.
-Тс! Тс! И еще раз тс! Сначала надо удостовериться, - предостерег Король Пиратов, - Заколоть стукача мы всегда успеем.
Он засунул свою розу за бандану. Пираты последовали его примеру.
-Как скажете, Ваше Пиратское Величество, - пробормотал Оливье, - А если мы опоздаем?
-Тогда, как сказал поэт, - изрек Рауль, поправляя свое украшение, - ''Красавцы, розы с ваших… шляп…вам снимут вместе с головою''.*
……………………………………………………………………………………
* Франсуа Вийон.
……………………………………………………………………………………
-А я-то думал, ты добрый малый, - упрекнул Оливье, - Жестоко так пугать наших юных друзей.
-С чего вы взяли, что мы боимся? - возмущенно воскликнул Шарль-Анри.
-И, позволю себе заметить, дорогой земляк, вы напрасно считаете, что мы молокососы, - произнес Жюль, - Мы полны решимости доказать…
-…что вы ветераны, закаленные в тысячах сражений, - насмешливо сказал Оливье, - В особенности вы, уважаемый виконт де Линьет.
-Вы, кажется, ищете ссоры? - вскинулся Шарль-Анри.
-Я ищу…
...корзину с бутылками. Одну корзину мы уже приговорили.
Пощади свою розу, Рауль! Скоро от нее останется один стебель…ай! Ничего не осталось.
-Тут их еще много, - сказал Рауль.
-Не опрокинь букет! Хоть ты у нас и ''лежачий камень'', ведро перевернется, и под тебя потечет вода.
-Постараюсь…координировать… свои движения.
То, что осталось от розы, было выброшено в корзину.
-Прощай, - сказал Рауль, - Прощай, о роза! Ты была недолговечна, как все прекрасное в этом мире.
Он взял другую розу, засунул за бандану и еще парочку цветов за уши.
-Мы тоже так хотим! - сказали желторотые и полезли за розами.
-Все равно они не доживут до утра, - вздохнул Серж и последовал примеру желторотых.
-Почему это мы не доживем до утра? - спросил Шарль-Анри.
-Не вы, господин де Суайекур! Розы!
-Украсили себя цветами, подобно жертвам тирана Нерона, - заметил Рауль, потягивая вино, - Вполне созрели.
-Ну, ты загнул! Не слушайте, молодые люди, этого пьяного господина. Он вас провоцирует, рассказывая свои ужасики.
-Исторический факт, - сказал Рауль.
-Знаю, - огрызнулся Оливье, - Но такая роль не по мне.
-А если не остается выбора? Либо ты палач, либо жертва. То-то же. Древние в совершенстве отработали технологию жертвоприношений.
-Не будем говорить о язычниках, - возразил Серж, - Хотя как раз будем! Тезей, к примеру, не примирился с ролью жертвы и убил Минотавра!
-Да-да! - закивал де Линьет, - О Минотавре мы уже говорили сегодня, помните, господин виконт?
-Если бы Тезей знал свою дальнейшую судьбу, - заметил Рауль, - Он, быть может, предпочел бы в юности погибнуть в Лабиринте в схватке с Минотавром.
-Ну, у тебя и шуточки!
-А я не шучу. Все мы учили в детстве этих древних греков.
-Раз так, уподобимся афинянам - вот кто понимал и ценил красоту! - сказал Шарль-Анри.
-Еще цитата, на этот раз из Бена Джонсона: ''И мы, синьор, как римляне умрем, хоть жили мы как греки''. Это я повторяюсь, - пробормотал Рауль, - Стихи эти мне во сне приснились.
-Лучше бы ты был неграмотным, Бражелон.
-Лучше бы, - согласился Рауль.
-Что же до римлян, - сказал Оливье, - Я помню одного очаровательного центуриона на маскараде в парке Фонтенбло. Юлиус-Август-Брагеллонус Непобедимый.*
-Sic transit gloria mundi**, - сказал Рауль.
-Представляю, как вы были живописны вы в красном плаще, шлеме и доспехах центуриона,- сказал де Линьет.
''Да, возможно, - подумал Рауль, - Но сейчас я предпочел бы белую тогу с пурпурной каймой и кинжал заговорщика. К черту! К черту эти ''брутальные'' мыслишки! Опять меня заносит. ''И ты…Бр…ажелон?'' Мы не язычники, чао, Рома''.
-Что-то вы загрустили, - сказал он, - Хотите, развеселю? Эти подушки, на которых вы возлежите, подобно римлянам, нам подарили…монахини. Кто хочет, может считать для колорита – жрицы, весталки.… Да-да, прелестные воспитанницы какого-то монастыря, сам не знаю, какого – вышивали эти цветочки, букеты, гирлянды, птичек – в подарок ''доблестным воинам''. Возрадуйтесь же, о ратоборцы!
-Сюда бы их самих! - сказал Оливье, - Вот тогда я развеселился бы!
……………………………………………………………………………………
* Оливье произносит полное имя Рауля / Огюст-Жюль / на латинский лад.
** Sic transit gloria mundi /лат/. - Так проходит мирская слава.
……………………………………………………………………………………
-Господин де Невиль, невинные молодые девушки пришли бы в ужас, увидев нашу попойку, - заметил де Линьет, - Мы бы их разочаровали – такие как сейчас.
''Весталка и центурион – абсурдное сочетание, - подумал Рауль, - Вот весталка и …император – более реально. А центуриону больше подойдет гетера''.
-Да. Лучше бы вакханки, как полагает Ваше Величество?
-Лучше гурии, - сказал Рауль,- Но за неимением лучшего и вакханки сгодились бы.
-И мусульманки, - заявил Оливье.
-Умные ребята эти мусульмане, - заявил Серж, - Держат баб в недоступных гаремах, роняешь платок – и к твоим услугам томная, кроткая и тупая… гурия…
-Как вы можете так говорить? - сказал Шарль-Анри, - Неужели вы, католик, можете хоть на мгновение представить себя мусульманином?
-Властелином католического гарема очень даже могу, - сказал Серж, - Что у трезвого на уме – у пьяного на языке. Все лучше, чем мечтать о недоступной принцессе. Рауль, я прав?
-Прав, Серж, прав, - и он продекламировал:
Bonjour, Джиджелли! Как войдем в цитадель,
Первым делом разыщем кабак и бордель!
-Вот теперь ты говоришь дело, - сказал Оливье, - Так и поступим.
-Теперь я говорю глупости по пьяному делу, - фыркнул Рауль.
-Я на трезвую голову подумаю над твоими мудрыми словами, и, быть может, сочиню свой дистих.
-Да глупость я сказал. Какой кабак? Вино они не пьют.
-А как насчет борделей? - спросил де Линьет.
-Попросите у капитана путеводитель по борделям Магриба. У господина де Вентадорна, говорят, отличная библиотека.
-Кто-то идет, - насторожился Шарль-Анри.
-Но уж явно не гурия. Может, наши пропащие души возвращаются? Люк с Гугенотом?
-А может, стукач крадется?
-Да нет, это мой Гримо, могу поспорить, что это он. Я узнал его походку. Гримо! Какого черта ты не спишь? Что тебе надо? Выпить хочешь?
Гримо покачал головой.
-Тогда зачем ты приплелся, Гримальди? Я и сам нашел бы дорогу.
-Вас хочет видеть герцог де Бофор, - сказал Гримо, - Немедленно!
Рауль выругался сквозь зубы и поднялся, пошатываясь.
-Редеют наши ряды, - вздохнул Оливье, - Не задерживайтесь, сир, и не изменяйте нашей компании!
-Я мигом,- сказал Рауль, - Если меня зовут в общество начальства, улизну при первой возможности. Во рву со львами лучше, чем с этими напыщенными господами.
-Возвращайтесь, Ваше Пиратское Величество! - хором сказали желторотые.
-Ждите, но пейте без меня. А вице-королем Пиратов будет г-н де Фуа. На время моего непродолжительного отсутствия.
-Повелеваю! - сказал Серж, - Подать сюда корзину с агуардьенте*!
-Дело будет, - засмеялся Рауль, - Это уже тяжелая артиллерия.
-Мы вам оставим, сир!
''Ишь до чего докатились, агуардьенте'',- подумал добропорядочный Гримо.
……………………………………………………………………………………
* агуардьенте-водка /исп./
……………………………………………………………………………………
Глава 9. ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК ПИРАТСКОГО КОРОЛЯ.
-Вы несетесь на всех парусах, остановитесь, сударь! - Гримо еле поспевал, - Не спотыкнитесь!
Рауль добрался до деревянной лестницы – перехода между палубами – и плюхнулся на ступеньки.
-Ну-ка сядь рядом! - велел он, - Что это за шутки! Я же просил тебя не таскаться за мной! Знай свое место!
-Вы пьяны, - сказал Гримо, - А я свое место знаю.
-Вот сволочь старая! - выругался Рауль.
-Уже было, - сказал Гримо, - По пьяной лавочке и ваш батюшка так меня называл. Правда, во времена Ришелье я был просто сволочью, а вы добавили определение.
-Я тебе уже сказал, что не нуждаюсь в гувернере. Что я, не понял, зачем ты приперся? Боишься, дурак? Хотел удалить меня с пьянки? Да на моем месте, ангел, и тот напился бы сегодня в хлам!
-Сегодня все пьют. Сам Бог велел. Только не делайте это системой. Не втягивайтесь, это гибель.
-Давай потом, а? На трезвую голову! Не срами меня перед людьми! При них я не стал с тобой разбираться. Но здесь мы одни. Все, Гримальди, разбегаемся. Топай в каюту и читай Сервантеса, или спи. А я возвращаюсь к нашим.
-Вы пойдете со мной, - сказал Гримо, - Вас действительно хочет видеть герцог де Бофор.
-Среди ночи? Так я тебе и поверил!
-Это правда.
-Зачем я ему понадобился?
-Он сам скажет.
-Черт подери! Скажи, что не нашел меня.
-Может, я и сволочь, и к тому же старая, но не настолько, чтобы обманывать герцога.
-Прости, Гримальди. Это вырвалось под досаду. Ты же знаешь, что я очень тебя люблю, мой старенький лысенький Гримальди! - он попытался обнять старика, но чуть не упал с лестницы.
-Осторожнее! - Гримо еле успел подхватить своего господина, - Вы не ушиблись, господин Рауль?
-Я в порядке. Но в таком состоянии я не могу разговаривать с герцогом. Я ж вдрабадан пьяный. Какого черта ему надо?
-Он сам вам все скажет.
-Слушай, Гримо, если герцогу понадобился менестрель, чтобы развлекать его светлость и шайку его генералов, я не пойду к генералам. Видно, Бофору скучно с этими старыми пердунами, но я ему не шут!
-Начальство уже спит. Проспятся и продолжат свой кутеж. А Бофор хочет вас видеть по делу.
-Лучше бы ты меня не нашел.
-Успокойтесь, - сказал Гримо, - Бофор сам выпить не дурак. Я-то знаю!
-Ты-то знаешь, еще бы ты не знал!
-Идемте же!
-Подожди. Есть одно дело. Тут действительно никого нет, кроме нас?
Гримо, обладающий способностью видеть ночью, подобно кошкам, огляделся по сторонам.
-Никого, - сказал Гримо.
-Ты будешь моим тайным советником, - заговорщицки сказал Рауль, - Конфидентом!
Гримо вздохнул.
-Я так и знал, - вздохнул Гримо, - Это вы после ''Записок'' госпожи так заблажили?
-Нет. Открылось одно обстоятельство. Ты видел здесь некоего де Мормаля?*
-Благородное имя, ничего не скажешь, - усмехнулся Гримо, - Видел.
-Это стукач, - сказал Рауль, - Проследи за ним. Если что заметишь, скажи. Тебе он не показался подозрительным? Я даже не знаю, кто это такой.
-Совсем безликая личность.
-Шпионы, соглядатаи, стукачи такими и должны быть – неприметными, безликими, не запоминающимися.
-Я присмотрюсь к нему, - пообещал ''тайный советник''.
-Может быть, я зря остановил моих друзей. Оливье уже был готов вызвать его на дуэль. Но, быть может, он не так и опасен. Сержу везде мерещатся шпионы.
-Глаз с него не спущу, господин Рауль, - заверил Гримо.
-Вот из тебя шпион не получился бы. Как это тогда, в Венсенне, не догадались, что ты – наш?
-Расчет был на мою индивидуальность, - важно сказал Гримо, - А насчет Мор…маля…как бы не повторилась ситуация, когда ваш отец помешал господину Арамису убить Мор…даунта.
-Да иди ты! - сказал Рауль, - Такой мор…ды не найдешь среди самых отвратительных уродов Магриба. Это был уникальный негодяй, единственный в своем роде.
-А вы-то сами видели уродов Магриба? - спросил Гримо с усмешкой.
-Нэ выдэл, дарагой, и нэ жэлаю. Ассалам алейкум! - сказал Рауль с восточным акцентом.
-Алейкум ассалам, - ответил Гримо, - Идемте же, герцог ждет.
……………………………………………………………………………………
*Мормаль – mort- смерть, mal – дурной, злой.
......................................................................................................................
Глава 10.ЛЮК И ЛУИЗЕТТА.
Вскоре после ухода Рауля и Гримо Люк и Гугенот присоединились к пирующим Пиратам. Вице-Король Серж, взгромоздившись на бочку, восседал там по-турецки.
-О недостойные! – заявил Серж, - Вы оскорбили мое августейшее земное величество своим опозданием на наш пир! Вы оскорбили и Небеса – самого Бога вина и веселья, сиречь Бахуса!
-Или Диониса, - сказал де Невиль, - то есть, Дионисия.
-То есть святого Дениса! - грозно нахмурил брови Серж, - Отвечайте, что вы можете сказать в свое оправдание?
-Мы и не думали оскорбить ни святейшего пьянейшего Бахуса, ни Дионисия, ни – Боже упаси от такого кощунства! - Святого Дениса! - кротко сказал Люк, - Мы их уважаем.
-Мы их боготворим, - добавил Гугенот.
-Господа Пираты! - обратился Серж к присутствующим, - Виновны ли эти люди в оскорблении Небесного величества?
-Не виновны! - хором ответили желторотые.
-А что вы скажете в ответ на мое первое обвинение? - тоном деспота продолжал Серж.
-То же, что и насчет Небесного величества – мы тебя уважаем, Серж, - сказал Гугенот, - Но, правда, чуть поменьше, чем Святого Дениса.
-Подождите, это еще не все! Как вы оправдаетесь на мое обвинение в дезертирстве? С поля боя, вернее, с мессы Бахуса?
Принимая правила игры, Люк и Гугенот бухнулись на колени перед бочкой, пали ниц и возопили:
-Помилования, государь!
-Вы знаете, нечестивцы, что оскорбление небесного и земного величества карается смертью?
-Нас признали невиновными, о государь! - возразил Люк. Серж махнул рукой.
-Вы знаете, что за дезертирство полагается смертная казнь?
-Но мы вернулись, о государь! С повинной! - кротко сказал Гугенот.
-Милосердия! - закричали желторотые, - Помилования, государь! Они больше не будут!
-Выпейте это! - величественным жестом показал Серж.
-Цикута? - спросил Люк.
-Аква-тофана?- спросил Гугенот.
-Агуардьенте! - заявил Серж, опорожнил добрую половину бутылки в кружки.
-Ave, Caesar… - сказал Люк, поднимая кружку с агуардьенте.
-…morituri te salutant, - закончил Гугенот, и они чокнулись с трагикомическими лицами, опорожнили кружки.
……………………………………………………………………………………
*Ave, Caesar, morituri te salutant - Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя / лат/. - Обращение римских гладиаторов.
……………………………………………………………………………………
Жюль и Шарль-Анри, уже знакомые с агуардьенте, хихикнули, заметив, как исказились лица "преступников'' и поспешно пододвинули к ним блюдо с ветчиной.
-Вы просто тиран, сир! - сказал Люк, - Это слишком даже для Пиратов.
Серж восседал на бочке и посмеивался.
-И вообще, сир, вы очень напоминаете короля Тюнов, бродяг со Двора Чудес, - продолжал слегка опьяневший Люк, - Его так и рисуют – на бочке.
-Потерпите немного, - сказал Оливье, - Власть этого тирана недолговечна.
-Мы его свергнем. Устроим революцию.
-Нет-нет, обойдемся без революций. Просто этот жестокий временщик – не настоящий король.
-Самозванец! Долой!
-Вице-король, и всего лишь.
-А куда вы дели настоящего Короля, Пираты?
-Его Величество сейчас пожалует. Правление нашего прежнего Короля было более… мягким. Мы утоляли жажду добрым вином. А что мы пили?
-Малагу мы пили, - сказал Оливье, - Это сначала. А потом, что придется. Но я, как министр,… вернее, магистр…не рассчитал аппетиты этих господ. Мы пьяные…
-В хлам! - важно кивнул вице-король и соскочил с бочки, - Буду ближе к народу. А вы тверезые. Непорядок!
-Уже не тверезые, - заявил Люк, - Уже хмельные. Я слышу пение сирен в морских глубинах!
-Мы тебя привяжем к мачте, как Одиссея! - пригрозил вице-король.
-Сразу видно, деспот! И министр у вас под стать. Одна надежда на Гвардию.
-Мое дело следить, чтобы у всех была выпивка, - сказал Оливье, - Продолжим?
-Только не агуардьенте, - поморщился Люк.
-Неженка, - усмехнулся Серж, - К счастью, есть еще вино. Я знал, что вам мало будет. Агуардьенте пока побережем. А чтобы нам не скучно было пить, наш художник расскажет о себе. А мы послушаем.
-Что вам рассказать? - спросил Люк, - Я много путешествовал, лет с двенадцати, а то и раньше. Сначала по Италии, потом по всей Европе.
-Ваш отец тоже художник? - спросил Серж.
-Был, - поправил Люк, - Он умер три года назад. Отец был очень хорошим художником. Мне далеко до моего родителя. Но, кажется, все-таки период моего ученичества окончился, и я выбираюсь на самостоятельную дорогу. Раньше я больше копировал. И помогал отцу писать картины, делать витражи, гравюры, ксилографии.
-Так ваш родитель специалист широкого профиля, - заметил Серж.
-О да! - сказал Люк, - В юности отец был учеником самого Рубенса. И потом они не раз встречались.
-А когда именно? - спросил вице-король.
-Еще при Генрихе IV. Когда Рубенс писал Марию Медичи для Люксембургского дворца.
-Как его звали? - спросил Серж.
-Отца? - переспросил Люк,- Бертран…Куртуа…Бертран Куртуа, сир.
-Куртуа – это фамилия или псевдоним? - опять спросил Серж.
-Молодой граф де Фуа полагает, что человек без ''де" перед фамилией недостоин общества Пиратов Короля-Солнца? - гордо спросил Люк.
-Нет. Ваш талант, Люк, уравнивает вас с нами, - сказал вице-король.
-И даже ставит выше нас,- заметил Гугенот.
-А спросил я вас вот почему.…В нашей семье был такой – Бертран де Фуа. Но как раз в те времена, о которых вы говорите, он куда-то исчез – как в воду канул. Я интересовался этим загадочным Бертраном, но так ничего и не узнал.
Гугенот пристально посмотрел на Люка. Люк остался спокойным.
-А почему вас так интересует судьба Бертрана де Фуа? - спросил Люк.
-Потому что мой дядюшка, мазаринский прихвостень, подлейшим образом отнял у меня наследство. Бертран был старший, он мог заявить о своих правах. Если не он сам, то его дети. Правда, имея на руках мое заявление и деньги, дядюшка провел дело через всяких стряпчих, людей Мазарини, конечно, и тем кое-что перепало – и парламент утвердил его в правах. Но я не сдался. У меня есть толковый малый – адвокат Фрике, он начнет
контр-процесс. После войны, разумеется.
-Я только не понял, зачем вы подписали заявление, которое требовал ваш алчный дядюшка?
-Я был пленник, точнее, мятежник, еще точнее, фрондер. А дядюшка – роялист, точнее, мазаринист. Это было время борьбы Конде с Мазарини. Мне угрожала смертная казнь. Правда, я надеялся, что заявление, подписанное под угрозой виселицы, сочтут недействительным, но парламентарии поступили так, как хотел кардинал. Там, кажется, и Фуке был замешан. Вот почему я хотел найти своих родственников. Уж лучше пусть им досталось бы наследство графов де Фуа, чем этому мародеру!
-Это точно! - закивал де Линьет, - У нас тоже зуб на вашего дядюшку. Господин де Фуа, моя сестра-близняшка – графиня де Фуа, представляете?
-То-то мне ваше лицо показалось знакомым, - заметил Серж, - Но у очаровательной графини нет усов, как у вас, виконт. Она, наверно, очень несчастна с таким монстром?
-Перестаньте! - сказал Оливье, - Я избавлю молодую графиню от мужа-монстра. Тогда и разберетесь со своими родственными связями. Серж, больше не пей агуардьенте. Разговор о генерале де Фуа заведет нас очень далеко. Мы допьемся до того, что последуют пьяные исповеди. Как магистр пьянки, я требую изменить тему. Пусть лучше Люк, господин Люк, если угодно, рассказывает о своем творчестве. Вы не умеете руководить подобной беседой, Ваше Пиратское вице-величество! Вот Рауль, я хочу сказать, Король Пиратов, очень ловко направлял беседу на нужные темы.
-А о чем вы говорили, пока нас не было?
-О пиратах мы говорили, - сказал де Линьет.
-И очень мрачно острил Пиратский Король, - заметил Серж, - Но я с тобой согласен. Итак, господа Пираты, джин-тльмены удачи, задавайте вопросы господину Люку.
-Можно я? - спросил де Линьет, - Скажите, господин Люк, вы писали женщин… обнаженных? - добавил он, покраснев.
-Наивный вопрос! - сказал Люк, - Впервые обнаженную модель я писал в возрасте нашего барабанщика.
-Так рано? - удивился де Линьет, - И она была вашей любовницей?
-Да нет же, - искренне сказал Люк, - Я даже не испытывал к ней вожделение. Меня больше интересовали рефлексы, светотени... пластическая анатомия.
-Так выпьем же за рефлексы и светотени! - предложил Оливье, - И, конечно, за обнаженных женщин! Представляете, какие рефлексы и светотени у пылких магометанок!
-Не искушайте меня, - сказал Люк, - Говорят, Коран запрещает изображение людей вообще, а обнаженных женщин тем более.
-Не только Коран, господин Люк, а и святейшая инквизиция запрещает писать обнаженных женщин.
-И те и те, по-моему, варвары и не понимают красоту, - заметил свободный художник.
-Да он еретик, - сказал вице-король.
-Не надо так шутить, господин де Фуа. Я художник. Я уважаю вашу профессию, извольте уважать мою!
-Продолжайте – и не обижайтесь. Я пошутил. Тема беседы очень приятная.
-Еще я копировал картину великого Веччелио Тициана ''Любовь Земная и Небесная''. Вы видели эту картину? Я ее обожаю. Любовь Земная изображена в образе прекрасной обнаженной девушки, а Небесная – ее символизирует дама в платье Эпохи Возрождения. Но моделью служила одна и та же натурщица.
-Помню, помню! – сказал Шарль-Анри, - Я видел литографию по этой картине Тициана у герцогини де Шеврез.
-Литографию делал мой отец, он был знаком с герцогиней, - заметил Люк, - А я сам сохранил только маленькую копию знаменитой картины. И то не в цвете, а сангиной. Если интересно, могу потом показать.
-Это весь ваш опыт изображения обнаженной натуры?
-Нас не очень-то приветливо встретил Париж. Отец был очень гордый и ни за что не снижал цену за свои картины. А унижаться перед богатыми заказчиками отец не мог. Такой уж человек был Бертран Куртуа по прозвищу Маэстро. Ниша оказалась занятой пробивными бездарями. Если я буду продолжать на эту тему, я разревусь как девчонка. Барон де Невиль прав – пьяная исповедь никому не нужна. Я пропускаю годы нищеты и одиночества и перехожу к тому дню, когда мне удалось спихнуть один заказ богатенькому буржуа. На радостях я устроил себе пир, а потом решил нанять натурщицу. Но я был гордец и дикарь, и знать не знал, где мои собратья находят натурщиц. Дальше уже забавно. Я очень хорошо знал, где гуляют ''веселые девицы''. Чувствуя себя в состоянии купить любую из них, я, однако, искал модель помоложе и помиловидней. Возле Ратуши я приметил смазливенькую девчонку, весьма изящную, с длинными светлыми волосами.
-Я знаю, о ком ты говоришь, - сказал Серж, - Это малютка Луизетта.
-Она самая, - ответил Люк.
-Девчонка в постели просто чертенок, - пробормотал Оливье, - Такие штуки выделывает!
Желторотые насторожились и, похоже, заинтересовались.
-Но когда этот чертенок понял, что я от нее хочу, она заломила такую цену, что я потерял дар речи.
-Маленькая хищница! - засмеялся Серж, - Как же она это объяснила?
-У моей модели в голове такая каша! Позировать художнику обнаженной она считает грехом, а отдаваться мужчине за деньги - работой. Представляете? Кроме того, пояснила девица, любовная игра не занимает столько времени, сколько сеанс живописи. Но все-таки я ее уговорил. Мне эти деньги достались тяжким трудом, но, хотя Луизетта меня бессовестно обобрала, и ей не повезло. Ее сожитель отобрал почти весь заработок бедной моей натурщицы. Потом я как-то бродил возле церкви на Гревской площади и опять встретил мою натурщицу. Она была на мели, я тоже. Но девушка оказалась великодушной и позировала мне бесплатно. У этих падших созданий иногда бывают порывы бескорыстия. И…что, может, не следовало говорить …если после первого сеанса у меня ничего с ней не было, то, что должно было случиться ранее… свершилось.
-Я думал… художники и натурщицы… всегда… это самое…
-Не всегда, господин де Линьет, не всегда, - сказал Люк, - Живопись так затягивает, что уже не до женщин. А в тот вечер я как раз что-то разленился, и работать не очень хотелось. Освещение было не то, я сделал рисунок углем, но до масла не дошло.
-У вас было мало белил!
-Вы правы, господин Гугенот. У меня их тогда вообще не было. А писать обнаженку без белил просто немыслимо. Как стрелять невозможно, не имея пороха. Кажется, у бедной девушки были неприятности с ее сожителем из-за меня. Тогда я ничего не знал об этом. Она рассказала позже. Я считал, что малютка раскаялась в том, что обобрала бедного художника и решила со мной рассчитаться по-честному. Эх, малютка Луизетта! Как-то она там?
-Так выпьем же за Луизетту! - предложил Серж.
Желторотые переглянулись, но все-таки присоединились к тосту Пиратов.

Глава 11. ЛЮК И ЛУИЗА.
-А теперь поведайте нам, господин художник, как вас угораздило затесаться в нашу пиратскую компанию, - сказал вице-король.
-Господин де Фуа, Ваше Пиратское вице-величество! Не было бы счастья, да несчастье помогло! – улыбнулся Люк, - Я познакомился с вашим Пиратским Королем, то есть, с господином де Бражелоном и впился в него как клещ, умоляя представить меня господину де Бофору. И получил заказ. Очень интересный!
-От герцога? – спросил де Линьет, - Может, вы писали мадемуазель де Бофор? Но, конечно, в платье.
-Дочь Бофора я не писал. И не так быстро, сударь. Заказ я получил от виконта.
-Что же он заказал вам, Люк? - насторожился Оливье.
-Портрет.
-Чей?
-Молодой особы.
-Мадемуазель де Лавальер в обнаженном виде, - хмыкнул Оливье.
-Твое счастье, что Рауль этого не слышит, - сказал Серж, - От таких версий барона де Невиля я начинаю трезветь.
-Простите, - сказал Люк, - О м-ль Лавальер и речи не было. Я писал совсем другую девушку, и вовсе не в обнаженном виде.
-Я только предположил, - сказал Оливье.
-Что же до Лавальер, то я видел ее изображение у виконта. Пастель, небольшого формата, примерно 22 на 30. Довольно милый рисунок для молодой девицы. Но я раскритиковал автопортрет мадемуазель, после чего владелец сего произведения предал его сожжению. Как когда-то мрачный Савонарола сжигал произведения искусства во Флоренции.
-Отлично! - сказал Оливье, потирая руки, - Не оправдываю Савонаролу, но полагаю, что это прогресс!
-Что прогресс, не понял? Аутодафе, устроенное Савонаролой?
-Аутодафе, устроенное Раулем.
-А кто модель вашего портрета? - спросил Серж, - Новая возлюбленная нашего Пиратского Короля? Дай-то Бог!
-Близко даже нет. Молоденькая гризетка, продавщица цветов. Юная Розочка, подружка его слуги Оливена.
-Портрет гризетки для слуги – маслом на холсте?! - пожал плечами Серж, - Что Рауль, совсем сбрендил?
-У господ свои причуды, - усмехнулся Люк.
Он не собирался говорить своим собутыльникам о том, что лукавую миловидную мордашку Розы обрамлял фон ''королевского'' портрета Лавальер. Но Пираты слово за слово выпытали у Люка тайну портрета и встревожились.
-Но позвольте, - сказал Оливье, - Значит, вы причастны к созданию того таинственного ''королевского'' портрета м-ль де Лавальер, который заперт в ''святая святых'' квартиры де Сент-Эньяна, и о котором ходило столько слухов при Дворе?
-Я выполнял работу негра, - скромно сказал Люк, - Меня держали в какой-то комнатенке во дворце, приходил какой-то ушлый молодой человек по имени Маликорн, меня проводили с завязанными глазами в апартаменты де Сент-Эньяна, и я писал фон. А художник, автор картины, работал с живой натурой, то бишь с Луизой де Лавальер.
-С обнаженной натурой, - проворчал Оливье.
-Вовсе нет, с чего вы взяли, барон? На портрете Луиза де Лавальер была в серебристом платье, а вовсе не в обнаженном виде! Я готов присягнуть, что это так! Я готов на Евангелии поклясться. Впрочем, я и платье писал: для меня они манекен приносили, а на манекене точь в точь такое же платье. Это чтобы не утомлять натуру. А сам Миньяр, придворная знаменитость, писал только лицо и руки Луизы. Работать приходилось порой и по ночам, то, что можно писать при искусственном освещении - Сент-Эньян торопил меня, а его торопил король. Подарок на день рождения мадемуазель.
-В таком случае, если вы по ночам работали над портретом, выходит, они отсутствовали в квартире Сент-Эньяна. Алиби, господа! И вот свидетель - Люк Куртуа.
-Разве вы не знали, что на портрете Луиза в красивом серебристом платье и вокруг цветы?
-Да никто из нас не видел королевский портрет.
-А кто видел-то? Сама Лавальер, король и де Сент-Эньян. А потом Рауль и принцесса Генриетта.
-Вы всех перечислили, господа Пираты: модель, заказчика, наперстника, соперника заказчика и соперницу модели, но забыли художника и негра, - заметил Люк.
-Черт возьми, простите, господин Люк. Не обижайтесь и поймите, что мы этой историей интересуемся не из простого любопытства. Наши юные друзья понимают и не проболтаются, не так ли?
-Понимаем, - сказал Шарль-Анри, - Но, как и ваш Двор, мы, услышав эту историю, решили, что портрет был какой-то неприличный…Словом, как заметил господин де Невиль, натура была обнаженной. Иначе с чего бы тогда виконту вызывать на дуэль г-на де Сент-Эньяна?
-И я по простоте душевной решил, было, что юная дева Лавальер была изображена
в... естественном виде, - сказал Оливье, - Вроде как Диана де Пуатье в замке Фонтенбло или, там же
две красотки в ванне - Габриэль Д'Эстре с сестрицей.* А, если она в серебристом платье - из-за чего с ума сходить?
......................................................................................................................
* Картина под названием " Диана на охоте" является портретом Дианы де Пуатье, герцогини де Валантинуа и любовницы Генриха II. Король, безумно влюбленный, беспрестанно требовал от своих
художников картин с изображением богини охоты Дианы и... желательно, в обнаженном виде.
Создатель картины - Антуан Карон / 1521-1599/. " Габиэлла Д'Эстре и ее сестра" - популярнейший сюжет эпохи - туалет дамы. Придавал портрету оттенок легкой эротики. Самым модным портретистом того времени был Франсуа Клуэ. Картины из королевской резиденции в Фонтенбло.
......................................................................................................................
-Обычно пираты лишали девиц невинности, мы же, напротив, восстанавливаем невинность этой молодой особы. Я, впрочем, и раньше был уверен в этом, - заметил Гугенот.
-Замолчите лучше и никогда не произносите ее имя при Рауле, - сказал Серж, - Король никому ее не отдаст. И сейчас уже не имеет значения, спит Людовик с Лавальер или нет. Не имеет значения, в каком виде была изображена Лавальер на том портрете. Проехали, ясно?
-Не совсем, - сказал Шарль-Анри, - Утверждая столь категорично, что мадемуазель де Лавальер особа добродетельная / а я, признаться, узнав известную вам историю, считал ее самой обыкновенной придворной шлюхой / вы, господин де Монваллан, вносите сумятицу в мою доселе спокойную душу.
-Как так? - спросил Гугенот, - Вы-то тут при чем?
-Вот при чем, - сказал Шарль-Анри, - Я дрался с ее братом, Жаном де Лавальером. Правда, нас разняли. Преподаватели.
-Где? - спросил Гугенот, - Вот, Пираты, у нас растет достойная смена. Кто кого вызвал?
-Жан меня вызвал. Дело было так. Граф Д'Аржантейль, наш полковник, с Бофором и пышной свитой заявился в Блуа, где ваш покорный слуга учился в коллеже. Герцог куда-то смылся по своим делам, а я, проведав, что начинается такая интересная заваруха, решил сбежать на войну. Сказано - сделано. Графу я приглянулся. Короче, меня записали. Я и давай хвастаться перед Жаном. Жан тоже решил на войну податься. Граф сначала проникся, но, узнав его имя, отказал. Жан заявил, что будет ждать Бофора. Вскоре и Бофор явился. Помнится, был вечер, уже почти ночь. Бофор спросил, что мы хотим. Я-то свое дело уже уладил, и только сопровождал Жана. Вместе удобнее перелезать через стену коллежа. Мы часто удирали от святых отцов, но это, между прочим. А Бофор сначала тоже склонился к тому, чтобы взять Жана на войну. Как только Жан назвал свою фамилию, герцог переглянулся с полковником. ''Лавальер?" - "Лавальер!'' Я-то понимал их переглядки, но ребята в коллеже скрывали от маркиза всю эту историю. Кому приятно узнать, что твоя сестра – шлюха, что она нарушила клятву, данную жениху и вовсю трахается с Его Величеством? Прошу прощения, благородные господа, но именно в такой форме до воспитанников католического коллежа в Блуа дошли придворные слухи. Мы боялись за Жана, понимаете? Он в состоянии аффекта мог и сестру заколоть, и на короля поднять руку, и с моста в Сену кинуться.
-У вас же там Луара.
-Черт возьми! Но в Париже-то Сена!
-Не перебивайте! Пусть говорит!

-Словом, от Жана все тщательно скрывали. А Жанчик не знал, в чем дело и начал наседать на Бофора, точь в точь как твой Ролан. "На каком основании, - говорил Жан, - Вы мне отказываете, господин де Бофор? Вы что, сомневаетесь в моем происхождении? Я не какой-нибудь самозванец, я маркиз де Лавальер!"
-Вы еще очень молоды, маркиз, - сказал Бофор мягко.
-Но Шарль-Анри моложе меня на два месяца! - завопил Жан, - А его записали!
-Вы единственный сын, - промолвил полковник.
-Шарль-Анри тоже. А у меня еще сестра есть!
-Вот именно, сестра, - вздохнул герцог, - Короче - нет, я сказал.
-Вы относитесь ко мне предвзято, я же вижу! - опять закричал Жан, - Мне нет дела до того, какие у вас были разногласия с моим отцом в прошлом, но сейчас вы не имеете права мне отказывать! Что вам моя сестра? Луиза вот-вот выйдет замуж! Даже если со мною что-то и случится, мое имя может по личному указу Его Величества перейти к ее будущему ребенку. Я слышал, так делают в чрезвычайных случаях.
-Ваша сестра не выйдет замуж, - проговорил Бофор.
-Выйдет! - крикнул Жан, - Очень скоро! За виконта де Бражелона!
Бофор закатил глаза, а полковник выругался.
-Не морочьте мне голову, молодой человек, и возвращайтесь в свой коллеж.
-Я дойду до Его Величества Короля, - пригрозил Жан, - И добьюсь своего.
-Вот вам добрый совет напоследок – поезжайте лучше ко Двору Его Величества, - сказал полковник, - Пока Фортуна… - он закашлялся, -… благосклонна к представителям семейства Лавальер.
Бедный Жан так ничего и не понял. Мы вернулись в коллеж, перебрались через стену и, поскольку сумасшедший Жан собирался в Париж, я рассказал ему все, как мне передавали. И тогда Жан заявил: "Либо ты откажешься от своей клеветы, либо мы будем драться". Мы стали драться. Сбежались святые отцы. Меня выгнали из коллежа. Без треска. Я уже был не школяр, а гвардеец! А Жану ничего не было. Лавальер! Наши преподаватели тоже были в курсе. Тогда же Жан получил письмо из Парижа от сестры. Но в письме Луиза сообщала брату только о своем разрыве с виконтом, причем, по ее словам, именно он был инициатором разрыва. О короле она ничего не писала. А дальше я не знаю, что у них там было. Остался ли Жан доучиваться или поехал в Париж выяснять кто прав, кто виноват - мы, бывшие друзья, расстались очень холодно. Не скажу враждебно, но и не так тепло, как встречались обычно после летних каникул.

-А ты ему напиши, - посоветовал де Линьет.
-У меня и без Жана уйма корреспонденции, - заявил Шарль-Анри.
-Виконт прав, - заметил Гугенот, - Мальчишки упорствуют в заблуждениях, мужчины признают ошибки.
-А ведь пирушка организовывалась с тем, чтобы расслабиться и забыть о проблемах, - проговорил де Невиль, - Что-то мы затихли и носы повесили.
-Потому что давно не пили! - заметил Серж,- Как хотите, господа, но после откровений господина художника и нашего молодого волонтера не обойтись без агуардьенте. Опрокиньте - и сразу налегайте на ветчину. По полной – и вперед!

Глава 12. РОЗА И КРЕСТ.
Серж де Фуа хотел придать беседе легкий, непринужденный характер и не затрагивать тем опасных и печальных, но он внимательно посмотрел на напряженные лица собравшихся, и то ли он все-таки плохо контролировал себя, то ли поэт, влюбленный в прелестную и отважную дочь трусливого и вероломного Гастона Орлеанского взял верх над бесшабашным гулякой, но
вице-король сказал вполголоса:
-А знаете, мой юный друг, во всей этой истории самый несчастный не кто иной, как Жан де Лавальер. Если, конечно, он такой как мы, а не как они …титулованные лакеи.
-Жан такой как мы, - горячо воскликнул Шарль-Анри, - И поверьте мне, господа, Жан был бы нам добрым товарищем! Жаль, очень жаль, что Жан не с нами. Он с детства мечтал о морских приключениях. Жан мне много чего рассказывал о тех временах!
-Тогда мне вдвойне жаль юного маркиза,- все так же меланхолически продолжал Серж, - Если он дорожит своей честью, если у него представление о чести рыцарское, в наше время архаичное, а не придворное, то титул ''брат фаворитки'' - этим все сказано. Потому ваш полковник и посоветовал Жану искать счастья не в опасных походах, а при Дворе Его Величества.
-Я, кажется, тебя понял, - сказал Оливье.
-А я не понял. Объясните провинциалу, - вызывающе сказал де Линьет, - Что вы хотите сказать, называя нашу честь, рыцарскую честь, архаичным - то есть устарелым понятием?
-Вы жили при Дворе? - спросил Оливье.
-Нет, сударь. Не выпало такой чести.
Оливье взвыл, а Серж мрачно усмехнулся.
-Не жили при Дворе, так и не поймете. Поговорите на эти темы с вашим младшим братом – он уже, похоже, понял разницу.
-Ролан еще ребенок, - сказал де Линьет, - Он грезит наяву, мечтая о славе.
-И герой его грез – доблестный рыцарь Жоффруа де Линьет. Не хмурьтесь, дорогой виконт, я не вышучиваю нашего барабанщика. В трудный момент Жоффруа, незримый и невидимый, придет на помощь и вам и Ролану. Это ваша сила. Вы можете совершать подвиги, мечтая быть достойными своего предка Жоффруа. А Жан, что бы он ни сделал, за его спиной останется шепот завистников и сплетников: ''брат фаворитки''. Даже если бы Жан совершил какой-нибудь блистательный подвиг, нашлась бы сволочь и сказала бы, что орден или звание, да любую награду, какую ни возьмите, Луиза заработала братцу в королевской постели. Вот что значит быть братом фаворитки, господа Пираты.
-Жан еще себя покажет, - сказал Шарль-Анри, - Вот увидите!
-Может, увидим, может, нет, - пожал плечами Серж, - Скорее всего, не увидим. Скорее всего, король не сегодня-завтра вызовет Жана ко Двору, а Двор, скорее всего, его обломает. И вы, вернувшись во Францию, чего я от всей души вам желаю, Шарль-Анри, не узнаете в придворном надушенном маркизе, или, быть может, герцоге, своего приятеля по коллежу, мечтавшего в детстве о морских путешествиях. Да какой мальчишка не мечтал об этом в детстве!
Оливье встал, вонзил свою шпагу в мачту на уровне полутора метров и выкопал из букета самую большую и пышную розу.
-Что это делает наш магистр? - спросил Люк.
-Sillence!* - прижал палец к губам Оливье,- Вы очень много болтаете, и очень много лишнего. Потом сами будете жалеть.
……………………………………………………………………………………
* Sillence! – Молчание! /англ./
……………………………………………………………………………………
-Это у них еще Франция из головы не выветрилась. И Двор Короля, - усмехнулся Гугенот.
-Франция не должна выветриваться из головы! - закричал де Линьет, - Никогда!
-Да я не о том, уважаемый виконт, - сказал Гугенот, - Но Двор должен выветриться. Чем скорее, тем лучше для всех нас. Впрочем, чем дальше мы будем от Франции, тем больше наши разговоры будут приобретать восточный колорит.
-А розу эту,- сказал Оливье, - Я прикреплю к гарде моей шпаги. Вспоминайте древних римлян. Эти ребята умели пить! Взглянув на висящую над пиршественным столом розу, благородные патриции говорили себе: ''Стоп!'' и, как бы ни бухали, но прикусывали себе язык во время самых разнузданных оргий.
-Кыф! - сказал Гугенот, - Это я по-арабски.
-Кыф!!! - со смехом закричала компания.
-А еще, - сказал де Невиль, - Тут, на гарде шпаги, моя роза. Роза Невилей. На гербе. Мы пируем под розой Прованса, которая настоящая и розой Невилей, которая металлическая. О, я уже очень хороший, если заговорил о розе моих предков.
-Ты уже говорил это. Мы все видим, какой ты хороший, - пробормотал Гугенот, - Люк, как вам нравится эта композиция? Шпага, вонзенная в грот-мачту и роза в крестообразной гарде.
-Роза и крест, - сказал Люк, - Поэтично. Художественно. Но все-таки в роли Пиратов вы более оригинальны. Римлянами нынче никого не удивишь. Вернее, псевдоримлянами.
-Посмотрите не розу и не болтайте лишнего, - заявил де Невиль и уселся под своей шпагой.
-Ай, де ми, - сказал Люк, качая головой, - Что твой дамоклов меч. Не будь темно, сделал бы набросок, может, пригодился бы когда. Но я вас запомню, господин де Невиль. Вы не боитесь сидеть под такой острой шпагой? Судя по блеску, она у вас очень остро отточена. Что бритва или мой резец.
-Свое оружие не ранит, - смеясь, сказал де Невиль, - Но вы так и не рассказали нам, как вас встретил герцог де Бофор.
-Отлично встретил, - сказал Люк, - Я пришел в резиденцию герцога как есть, в своей перекрашенной одежде и стоптанных башмаках. Хотя Рауль мне заплатил за картину, я очень торопился и решил приодеться потом, когда улажу вопрос с герцогом. Правда, сначала мой внешний вид эпатировал бофоровскую свиту, но я сказал: ''Я художник, и у меня записка от графа де Ла Фера''. Тогда меня сразу пропустили. И я предъявил Бофору свои бумаги вместе с атосовой запиской.
-Дворянскую грамоту? - спросил Гугенот.

-Нет. Я же говорил вам, шевалье, Бофор не знает. Я предъявил свое свидетельство ''витражных дел мастера'', единственный документ, который мог подтвердить мою профессию.
-Но, молодой человек, мне не нужны витражисты. Какие к черту витражи на войне с арабами? - фыркнул герцог.
-Разве, герцог, завоевав эту страну, вы не будете строить храмы? Тогда и витражист сгодится.
Какие-то важные вояки смотрели на меня как на безумца, а герцог усмехнулся и покачал головой.
-Я, - сказал герцог, - Нарвался еще на одного романтика. И откуда вы беретесь на мою голову?
-У меня к вам записка от вашего друга, графа де Ла Фера.
-Это другое дело, - сказал герцог, - Из-под земли, что ли, милейший Атос выкапывает этих романтиков? Ну, посмотрим, на что вы способны. По записке Атоса я не понял, знаком ли мой любезный друг с вашим творчеством.
-Нет, герцог, не знаком, - честно ответил я, ибо портрет гризетки был для меня обычной работой. Я был способен на большее!
Герцог хлопнул в ладоши. Вошел известный вам милашка-паж Анри де Вандом.
-Что вам угодно, монсеньор? - спросил паж.
-Дай твою акварель и кисти этому господину, - велел герцог, - И поживее, у меня много дел собралось напоследок.
-Слушаю, монсеньор,- ответил паж и вскоре пригласил меня в соседнюю комнату, где стоял маленький мольберт, предназначенный для акварели. Рядом с мольбертом, на столике – стакан с водой и акварельные краски. Все это было… школярское какое-то, несерьезное. Но я не знал, что герцог устроит мне экзамен и свои краски не взял. Я предположил, что сейчас герцог велит мне изобразить этого очаровашку-пажа. Но герцог выбрал не пажа. Он подошел к окну, выглянул во двор. Там было полно народу, в основном солдаты. Какая-то веселая компания под самым окном играла в кости. Парень, которому особо везло в игре, привлек внимание герцога. Это был здоровый рыжий великан, по комплекции не уступавший громиле Портосу.
-Викинг! - позвал его Бофор.
Парень вскочил.
-Поднимись суда!
Детина явился и предстал перед нами. В куртке из буйволовой кожи, с рыжими кручеными усами, с длинной бородой, этот малый сразу заполнил пол – комнаты. Даже Бофор рядом с ним казался юношей. Генералы его сразу как бы стали меньше ростом.
-Изобразите мне этого парня. Но не в куртке, а в гвардейском мундире. Вот, как на господине Д’Аржантейле, полковнике Королевского Полка. И без бороды! Сможете?
-Запросто. Садитесь, сударь.
Я взял карандаши – дело пошло. Через полчаса портрет был готов. За моей спиной то и дело останавливались люди – и начальство, и слуги, и гонцы, и всякий народ.
-Они вас не отвлекают? - спросил герцог.
Все эти бездельники ужасно мне докучали. Но я решил терпеть.
-Отнюдь, - сказал я, - Наш брат художник ко всему привык.
-Похож? - спрашивал всех рыжий.
Все говорили, что похож. Только паж нашел, что в разрезе глаз что-то не то, и в форме носа. Очень дотошный мальчишка, между прочим. Но, справедливости ради, скажу, что замечания были по существу.
-Герцог, этот портрет может быть рекламой нашей экспедиции, - заметил какой-то важный господин. Шишка из морских.

-Д'Эстре, наверно, командующий флотом, - сказал де Невиль, - Простите, что перебил. Продолжайте.

-А что продолжать? Я написал сверху красной акварелью текст, предложенный господином… как вы сказали? Д’Эстре? Господином Д'Эстре: ''Солдат! Хочешь разбогатеть? Вступай в армию Бофора!" - шрифт сделать не проблема. Генералы – или кто там, я не очень-то различал, все казались на одно лицо. Они были зрители, я меня интересовала моя модель с рыжими усами – так вот, зрители дивились, что я этот шрифт сделал а-ля – прима, без линейки и карнадаша. А потом начали наперебой предлагать:
-Господин Люк, нарисуйте сундук с сокровищами.
-Господин Люк, изобразите якорь.
Господин Люк то, господин Люк се – я рисовал что велели. Шпаги, пушечные ядра, мушкеты.
-Отлично! - сказал герцог, - Я вас беру, господин Люк. И мою работу сразу отправили в типографию – и краски не успели просохнуть, а мой красавец к вечеру был растиражирован в тысячах экземпляров.

-Видел я вашего красавца в Нанте, - сказал Жюль, - Даже воровали ваши афиши.
-Польщен такой популярностью, - сказал Люк, - Но я способен на большее.
-В этом мы не сомневаемся, - сказал Гугенот, - Но твой Викинг покорил Париж, а потом и всю Францию. Весь Тулон был обвешан люковыми плакатами. Его и в Тулоне воровали с заборов!

-Это же дешевка, - вздохнул Люк, - Правда, работая над портретом Викинга, я выложился до конца, а шрифт и заставку рисовал играючи. Итак, я подписал контракт, и зашла речь о деньгах. Вот тут-то пришлось торговаться.
-Черт с вами! – махнул рукой Бофор,- Хотя в записке граф представляет вас как ''молодого дворянина'', вы торгуетесь как мои знакомые рыночные торговки.
-Господин де Бофор, все так дорого, а я такой бедный! – сказал я.
Бофор захохотал:
-А что вы беспокоитесь? На лошадь вам тратиться не надо – возьмете любую, когда понадобится. Что есть-пить – не ваша забота. Что касается оружия, ваше дело рисовать, наше – рисковать. Я хочу сказать – драться предоставьте нам.
Художники, кстати, тоже рискуют!
-А краски? - сказал я, - За краски-то надо платить наличными. А у меня как раз кончились…

-Белила! - сказали на этот раз желторотые.

-Белила… Я, чтоб вы знали, портрет Розы заканчивал, вымазывая с палитры остатки белил. Это - чтобы было яснее, как последние капли вина в бутылке. Последние боеприпасы, так понятнее, господа военные?
-Хорошо! - сказал Бофор, - И тогда…

-Его Величество Король! – заорали Пираты.


Глава 13. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ.
-Наконец-то!- воскликнул Серж,- Ваше Пиратское Величество, как тяжело было мне нести бремя власти! Вручаю вам скипетр / бутылку / и державу / апельсин / и уступаю свой трон. Где тебя черти носили, приятель?
-Sub rosa*, - сказал Рауль, увидев сооружение, под которым полулежал де Невиль.
……………………………………………………………………………………
* Sub rosa – Под розой /лат/.
……………………………………………………………………………………
-О розах мы в основном и говорили, - заметил Гугенот.
-Что хотел от вас герцог? - спросил Люк не без тревоги.
-Ничего особенного. Потом. Продолжайте свой рассказ, Люк.
-Он продолжит, - сказал Оливье, - Но после очередного тоста. Ждем, Ваше Пиратское Величество.
-За букет роз, преподнесенный Жилем Ганишем Генриху Мореплавателю со словами: ''Плавать по морю необходимо – жить не так уж необходимо'', - сказал Пиратский Король, - Матросская пословица, если точнее.
-Жаль, Ролан не слышит, - вздохнул Жюль, - Он очень любит такие афоризмы.
Король Пиратов отпил из ''скипетра'', закусил ''державой'' и милостиво кивнул Люку:
-Вещай!
-Я рассказывал о своем знакомстве с герцогом де Бофором, - пояснил Люк, - Бофор велел мне явиться в его резиденцию к 10 часам утра. А за работу и в качестве аванса вручил мне чек на 1000 ливров. С паршивой овцы хоть шерсти клок, решил я.
-У герцога действительно не было тогда наличных денег, - заметил Рауль, - Он со всеми чеками рассчитывался.
-Да, но на моем чеке нажились хитрые банкиры! Герцог-то мне не сказал, что я могу получить по чеку деньги только в банках Южной Франции. Поверенный Фуке мне отказал, поверенный Кольбера – тоже. А что мне Юг? Деньги-то мне были нужны в Париже!
-Как же ты вышел из положения? - спросил Гугенот.
-Очень просто: уступил чек герцога одному хитроватому молодому человеку с внешностью клерка за 900 ливров. Я потерял на этом 100 ливров, то есть десять процентов, но – хороша ложка к обеду. Толку-то мне с этих денег на Юге? Я побежал по художественным лавкам закупать краски. Да, кстати, виконт, можете не беспокоиться, - первым долгом я пошел в багетную мастерскую и заказал раму для картины… вы знаете, о какой картине я говорю. Я сообщил размеры нашего холста, и на следующий день рама была готова. Точно такая, как вы хотели.
-Отлично, - пробормотал Рауль.
-Раму я сам и доставил вашему Оливену. Конечно, вид у меня был комический, когда я тащил по Парижу огромную золоченую раму. Народ ржал – я сам в этой раме смотрелся, как нечто инородное. "Рама-то лучше будет, слышь ты, парень…'' Но это была жертва, принесенная мною на алтарь искусства.
-Я все жду, как вы расскажете, как обновили свой гардероб, господин Люк, - сказал Шарль-Анри, - Я на вашем месте прошелся бы по модным лавкам и портным. А вы все про свои краски да рамы!
-К самому Персерену, еще скажите! – рассмеялся Люк, - Одежда мне нужна была срочно, и времени бегать по лавкам у меня не было. Выручил меня ваш милейший Оливен, виконт. Он познакомил меня с вашим приятелем, неким Маниканом. Этот господин де Маникан лежал в постели и был одержим бесом, именуемым ''меланхолия''. И, как всегда в таких случаях…
-Продавал костюмы? - предположил Рауль смеясь.
-Воистину верно. Совсем новые и почти не ношеные. Мне везло! Мы с Маниканом оказались почти одного роста. Я облачился в один из его прелестных костюмов, сразу почувствовал себя человеком. О цене мы как-то быстро договорились. Этот милый Маникан, по характеру своему вполне достойный быть аббатом Телемской обители господина Рабле…
-Точная характеристика,- сказал Рауль насмешливо.
-Да? Но это мое первое впечатление… Итак, этот милый Маникан уступил костюмы бедному художнику с большой скидкой. Он, кстати, просил передать вам привет. Простите, что раньше не удосужился сказать вам, что достал багет и передать привет от приятеля.
-Спасибо за багет и за привет. Лучше поздно, чем никогда,- промолвил Король Пиратов.
-Жаль только, что вас облапошили на 100 ливров, - сказал Гугенот, - Бедный Апеллес! *
-Вы слишком добры, господин Гугенот, сравнив меня с Апеллесом. Но я отплачу вам той же монетой, сравнив вас с Ахиллесом, - улыбнулся Люк.
……………………………………………………………………………………
* Апеллес – легендарный древнегреческий художник.
……………………………………………………………………………………
-О, на этот раз я скажу, что вы слишком добры! – возразил Гугенот, - А все-таки грех обижать бедного художника, правда, господа?
-Истинная правда! - подтвердила вся компания.
-Сто ливров не такая уж и крупная сумма, господин Гугенот. Вы сами говорили, что в карты проигрывали куда больше.
-Это цена десяти ваших кабацких портретов, - заметил до сих пор молчавший де Невиль.
-Жаль, я не знал о ваших затруднениях, - сказал Рауль, - У меня же было на руках 100 таких чеков. И наличные.
-Сто тысяч? - разинул рот Люк, - Герцог отвалил вам сто тысяч ливров?
-Не мне. Вот на что пошли чеки герцога, - Король Пиратов кивнул в сторону корзин с бутылками и фруктами.
-Не в упрек будь сказано нашему гасконцу, - заметил Гугенот, - Он бы наварился на таком поручении.
-Ну, мне-то ничего не перепало, - заметил Рауль, - Кстати, кислый виноград всучила какая-то сволочь в мое осутствие.
-Съедим и такой! - заявил Люк, - Было бы что есть!
-Бедный наш Апеллес! Подвергаться насмешкам черни, тащить через весь Париж огромную раму. Лучше уж опасный рейд в тыл врага!
-Я не тащил раму через весь Париж, - возразил Люк, - Багетная мастерская совсем недалеко от квартиры господина виконта.
-Я этого не знал, правда, Апеллес!
-Зато я наперечет знаю все художественные лавки и мастерские. И надо мной смеялись все, да и я сам над собой смеялся. Парижанам только дай повод похохотать. А повод – вот он я! Я же представлял, как это комично выглядит – золоченая шикарная рама с резьбой – цветы, виногрданые гроздья, всякие навороты… рама на ногах! Рама, достойная полководца, принца, героя, словом, супер! И из этой супер-рамы выглядывает моя встревоженная рожа! Вот виконт вам скажет, какая великолепная была рама на той картине!
-Да, - процедил Рауль, - Рама была роскошна.
-Вы, видимо, решили, что я пожадничал? Пожалел нанять телегу, фуру какую-нибудь? Да нет же, господа! Такую раму нельзя было везти в телеге! Вот что запомните на будущее.…Когда вы станете знаменитыми генералами, полководцами, герцогами, и вам придет на ум заказать конный парадный портрет для украшения картинных галерей ваших фамильных замков…не доверяйте слугам оформление ваших парадных портретов! Доверяйте профессионалам, нам, художникам и багетчикам! А то по дороге в телеге, если, к примеру, гипсовый багет покрыт бронзой – а так часто делают – растрясет в дороге и пиши пропало. Потому-то я и тащил раму сам, на потеху парижанам.
-Насчет генеральских портретов я очень сомневаюсь, - фыркнул Гугенот, - Но я уверен, что мы будем гордиться тем, что знали вас в молодые годы, когда вы станете знамениты как Рафаэль, Рубенс, Леонардо.
-И расскажем нашим потомкам! – заявил Шарль-Анри, - Но пока мы еще не генералы, а вы не Рафаэль, можем мы рассчитывать на самые простые портреты, только чтобы в банданах с лилиями?
-Да, - сказал Люк, - это я обещаю всем вам. Быть может, в будущем, изображая полководца маслом на холсте, я вспомню, каким был этот полководец в двадцать лет. Вспомню парня в бандане с лилиями.
-За это и выпьем! - предложил Оливье.
-Только не тираньте нас, сир, и не заставляйте пить агуардьенте! А все-таки, Ваше Пиратское Величество, что от вас хотел господин де Бофор, если это, конечно, не тайна?
-Вовсе не тайна, - сказал Рауль, - Я поставил свою подпись на контракте, только и всего. В двух экземплярах.
-Разве вы это не сделали еще в Париже? - удивился Люк.
-Не успел.
-А вы прочли бумагу, которую просил подписать герцог?
-Конечно. Хоть в пьяном виде, но буквы своего родного языка я худо-бедно, а разбираю. Не скажу только, что подпись вышла каллиграфическая. Подпись вышла… кляксографическая. Но, - Рауль отхлебнул из своей бутылки и лукаво заметил: - Такой вариант моей подписи мне даже больше нравится! С кляксой аккурат посреди фамилии. Клякса, кстати, чем-то напоминала этот прелестный цветок, - он кивнул в сторону розы, - Уж я постраюсь отныне во всех бумагах,
что пойдут к Его Величеству, ставить кляксу!
-Рауль, ты пьян. Один раз сойдет, а потом в этом усмотрят злой умысел, - тревожно сказал Оливье, - Фрондируй, но в меру!
-Кто усмотрит? Чиновники из Морского Министерства? Или наш августейший монарх? Пусть! Мне-то какое дело? Разве клякса может служить обвинением для возбуждения дела об оскорблении величества? Или тут кроется заговор? Шифр посредством клякс? Государственная измена? Свидетельство неблагонадежности? Может, я писать разучился!
-Ай, де ми, - сказал Люк, - Вы подаете дурной пример нашим волонтерам. Бьюсь об заклад, они уже жалеют, что не наставили клякс в своих контрактах.
-А что, круто! - сказал де Линьет.
-Вообще круто! - закивал Шарль-Анри.
-Видите? У вас уже появляются подражатели. Это ребячество!
-Не профанируйте мою кляксу, - сказал Рауль, - Я и не думал дурачиться. Она у меня получилась случайно, и то по пьяни. На второй бумаге я расчеркнулся уже без кляксы.
-А герцог ругался из-за кляксы?- спросил Шарль-Анри.
-Герцог сказал ''сойдет''. Да вы что, не знаете, что он сам с кляксами пишет? Даже трезвый. И, позвольте заметить, за кляксы ругают тупые учителя малюток, только взявших в руки перо.
-А почему ты расписывался два раза? - спросил Оливье, - Мы все по одному.
-Спроси у герцога. Может, он автографы собирает, - отшутился Рауль.
Гугенот, заметив, что Люк, пораженный какой-то догадкой, открыл рот, собираясь заговорить, стукнул по бутылке и указал глазами на розу. Люк понял и прикусил губу. Гугенот протянул Люку бутылку агуардьенте. Люк глотнул из горлышка. Гугенот сделал еле заметное движение в сторону борта. Прочие не заметили их тайных переговоров, они опустошали корзины с провизией и болтали, что на ум придет.
-Ой, кажется, меня мутит, - сказал Люк, приподнимаясь.
-Агуардьенте надо пить залпом и закусывать, - заметил Рауль.
-Я не привык… к агуардьенте.
-Я тоже. Здорово развозит, сразу дуреешь. Гугенот, ты с ним? Влекомый Ахиллесом, Апеллес последовал к борту. Точнее, к релингам. Вот допился! Учтите на будущее, как пить крепкие напитки!
-Мы поняли, сир, - уважительно сказали желторотые.
-Ничего вы не поняли. Извольте повторить!
-Агуардьенте надо пить залпом и сразу закусывать, - прилежно повторил Шарль-Анри, - Вы-то сами, видимо, пьете агуардьенте как воду?
-Скажете тоже! – засмеялся Пиратский Король, - Я вам повторяю слова Д'Артаньяна, а он знаток в этих вопросах.
-Так это господин Д'Артаньян вас учил пить агуардьенте? - спросил де Линьет, - Наверно, очень давно?
-В начале этой недели, - усмехнулся Пиратский Король,- И хочется приврать, и язык не поворачивается. Грех обманывать таких…
-Каких? - обиженно вскричали желторотые, - Таких младенцев, вы это хотели сказать, господин де Бражелон?
Именно это и хотел сказать господин де Бражелон, но остановился на полуслове и учтиво заявил желторотым:
-Таких очаровательных молодых людей и добрых собутыльников. Вы ничего не имеете против такой характеристики, господа королевские гвардейцы?
-Вы слишком добры!- хором сказали желторотые. Они иногда тихо договаривались между собой: "давай хором" и потом выпаливали слова в один голос. Идея принадлежала Шарлю-Анри, в свое время с друзьями-школярами игравшего роль хора в постановках античных трагедий. Пиратов это весьма забавляло.
-Что правда, то правда, - важно сказал Король Пиратов, - Я действительно слишком добр. Даже слишком. Я даже…воплощение доброты… Я люблю все человечество…
-Отлично,- заметил де Невиль, - Есть люди, которые в пьяном виде агрессивны. Этот, напротив, преисполнен добротой. А у меня в глазах двоится… я еще пьянее, чем он. Серж, ты один или вас двое? Рауль, ты один или вас двое?... А вы, ребятки, вас уже стало четверо!
-Сколько роз на твоей шпаге? - спросил Рауль.
-Одна. Ой, черт возьми, я сошел с ума! Их же двое… Неужели я допился до сумасшествия!
-Смотрите на звезды, - посоветовал Серж, - Это мой совет. Сразу прояснится в голове.

Глава 14. В КОТОРОЙ ПИРАТЫ КОРОЛЯ-СОЛНЦА ЗАГАДЫВАЮТ ЖЕЛАНИЯ.
Серж де Фуа знал, что говорил. Когда Пираты растянулись на ковре и уставились в небо, усыпанное звездами, они почувствовали, что смятение, тревога и опьянение сменяются торжественным, величественным, умиротворенным состоянием. Пиратский Король решил, что Люку действительно стало плохо и объявил получасовую паузу.
-А что делать? - спросил де Линьет.
-Думайте о хорошем, - проурчал Серж и позвал Короля:
-Рауль!
Рауль не отозвался.
-Рау-у-уль! - Серж дернул друга за ногу.
-Что тебе?
-Рауль, ты спишь?
-Нет. Я с астралом разговариваю.
-А-а-а, - протянул Серж, - И как астрал, отвечает?
-Помолчи, а?
В это время наши путешественники заметили падающую звезду. Как известно, в такое мгновение надо загадывать желание. Вот что загадали Пираты Короля-Солнца:
СЕРЖ: Пусть будет счастлива Анна-Мария-Луиза Орлеанская!
РАУЛЬ: Хочу, чтобы человек в железной маске был свободен!
ОЛИВЬЕ: Хочу, чтобы Анжелика и Рауль скорее встретились и полюбили друг друга!
ЖЮЛЬ ДЕ ЛИНЬЕТ: Хочу, чтобы Ролана не убили на войне!
ШАРЛЬ-АНРИ ДЕ СУАЙЕКУР: Хочу, чтобы моя кузина дождалась меня, и мы поженились!
Гугенот и Люк у борта корабля тоже видели падающую звезду, и они успели загадать желания.
ЛЮК: Хочу прославиться!
ГУГЕНОТ: Хочу вернуться с войны живым!
Будучи в допустимых пределах суеверными, Пираты не стали обсуждать, кто что загадал. Только выяснили друг у друга, успели ли, и каждый подумал, что они загадали почти неисполнимые желания. За исключением желторотых – те искренне верили, что их желания сбудутся.
-Вношу предложение, - сказал Шарль-Анри, - Выпить за исполнение желаний!
-Через полчаса, - сказал Рауль, - Сейчас перерыв.
-Вы, может, неважное что-нибудь загадали, а я-то очень важное! - вздохнул Шарль-Анри.
-Я тоже очень важное, - тихо ответил Рауль, - Но почти неисполнимое.
Чтобы Железная Маска оказался на свободе. Разве такое возможно? Пора перестать верить в чудеса. А освободить принца может только чудо. Такое желание спровоцировала ''галлюцинация'' Оливье де Невиля, его дурацкие вопросы: ''Ты один? Или вас двое?'' - ''У меня-то двойника нет, - подумал тогда Рауль, - Но то, что есть человек, как две капли воды похожий на короля – не галлюцинация''. Он догадался, какое желание загадал Шарль-Анри де Суайекур, зная о клятве желторотого насчет ежедневных писем оставшейся во Франции кузине. Шарль-Анри опять вздохнул и не стал настаивать на немедленном продолжении пирушки – он, как и все подданные Пиратского Короля, и представить не мог, о чем думает их некоронованный монарх. Все пошли по ложному пути насчет заветного желания своего Короля.
Оливье для себя давно решил, что не для него Любовь с большой буквы и не стал про себя ничего загадывать. Вот его-то ''неисполнимое'' желание уже исполнилось наполовину, хотя наши герои еще не разобрались в своих чувствах. Де Невиль думал, что раз уж ему самому так резко не повезло в любви, пусть, если такое возможно, эта Любовь - с большой буквы - посетит его друзей, Рауля и Анжелику.
Серж де Фуа, очень мало надеясь на возможность союза с принцессой Орлеанской, пожелал счастья своей любимой, пусть даже с другим, пусть уже без него самого. А Гугенот, в душе наиболее жизнерадостный и наименее склонный к пессимизму из всей компании, хотя порой производил совершенно противоположное впечатление, все же пытался предпринять все, чтобы встретить грядущую войну во всеоружии – для того и запасался соответствующей литературой. Чтобы выжить самому и помочь друзьям. Итак, наши герои переговаривались, любуясь высокими звездами и обменивались репликами, относящимися к области астрономии.
А Гугенот тревожно сказал Люку:
-Sillence, Люк! Молчи, ты чуть было не проболтался!
-А есть ли смысл в том, чтобы скрывать правду? Все равно не получается веселая пирушка!
-Времена веселых пирушек остались в прошлом.
-И они никогда не вернутся, Гугенот?
-Не сейчас. Сейчас у всех слишком много тревоги. И боли. Хотя все стараются скрывать боль и тревогу. Наше будущее – тревога, наше прошлое - боль.
-А наше настоящее? Послать все к черту и жить настоящим! Моментом, мгновением, секундой! В ожидании отдаленного будущего, когда вместо тревоги и боли будет покой и счастье!
-Я так жить не могу. Но я хотел дать им забыться. А сюда я вызвал тебя не для абстрактных разговоров. Хватит философствовать! Зачем, зачем герцог подсунул Раулю вторую бумагу? Как получилось, что Рауль, такой умница, подписал ее не читая?
-Рауль порядочно нагрузился. И потом, думаю, настолько доверяет герцогу, что не заподозрил подвоха с его стороны.
-А если Рауль уже подписал этот приказ?
-Насчет дуэлей?
-Да.
-Но почему именно Рауль? Вы все ввязывались в дуэли. Ты, к примеру.…Даже желторотый Шарль-Анри, и тот ухитрился затеять в своей провинции поединок с братом королевской фав…приятельницы.
-Да потому, что наш лидер – Рауль, и герцог это понял еще на банкете в кают-компании. А стадо следует за вожаком. Так-то вот.
-Тогда тем более надо предупредить Пиратов.
-Подожди, - сказал Гугенот, - Видишь сам, в каком они состоянии.
-По-моему, все сохраняют ясность мысли. Кляксы – это не что иное, как очередной эксцентричный выпад в адрес Короля-Солнца со стороны Рауля. Он придуривается, скорее играет роль пьяного. Вот парень! Так и лезет на рожон.
-Ну, меня-то он не одурачит. А если…мы с тобой ошиблись, Люк!
-То есть?
-Два слова, и возвращаемся. Мы и так долго торчим у борта. Герцог хитростью выманил у Рауля подпись на какой-то важной бумаге. Его матушка о чем-то шепталась с Бофором. Знаешь, что могло быть в той бумаге? У Бофора есть очень хорошенькая дочь. В той бумаге могло быть обязательство жениться на мадемуазель де Бофор.
-Но бумага, подписанная в таком состоянии, не имеет юридической силы. Такие обязательства подписывают, находясь в здравом уме и трезвой памяти.
-Какие-то предательские козни со стороны Бофора я исключаю. Герцог слишком тесно связан с родителями Рауля, чтобы подстроить ему ловушку.
-А женитьба на дочери герцога – не ловушка?
-Это фантастическая удача! - сказал Гугенот.
-Тогда, - Sillence, о Ахиллес!
-Silentium*, о Апеллес! - кивнул Гугенот.
……………………………………………………………………………………
* Silentium - /лат/. - Молчание.
……………………………………………………………………………………
-А как насчет проблемы дуэлей? - вспомнил Люк.
-Ох, - вздохнул Гугенот, - Утро вечера мудренее.

х х х

А Пираты отыскивали на небе Большую и Малую Медведицу, Кассиопею и другие созвездия.
-А я хочу увидеть Южный Крест, - сказал Шарль-Анри мечтательно.
-Это в другом полушарии, чудак-человек, - сказал Серж, - По ту сторону экватора.
-Я знаю, - ответил Шарль-Анри, - Сир, полчаса уже прошло?
-Вам не терпится напиться, Шарль-Анри? Не прошло. Еще десять минут.
-Мне есть захотелось.
-Ешьте сколько угодно. Мой запрет относится только к крепким напиткам.
-Да ладно, - сказал Оливье, - Уже можно, сир!
-Еще нельзя, магистр, если вы отказываетесь подчиняться моей воле, я отрекаюсь от своего королевского звания и иду спать. Печальный пример Люка побуждает меня к столь решительным, хоть и непопулярным мерам.
-Люк – слабак, - сказал Оливье, - Люк пить не умеет.
-Это ты пить не умеешь. Как вы там, Люк?
-Нормально, сир. Все прошло. А что, вы нас ждали? Чего сидим? Господа Пираты! Жизнь так быстротечна, надо ловить каждое мгновение! Я художник, и, быть может, кажусь вам наивным и восторженным, но давайте наслаждаться этим прекрасным мгновением, когда над нами высокое небо, усеянное звездами, перед нами – весь мир, под нами – море, которое встретило нас как друзей. Будущее мы завоюем! А настоящее, эти минуты прекрасны! И чего мы ждем?
-Вижу, Апеллесу полегчало, - сказал Серж, - И, правда, чего ждем?
-Срока, установленного Его Величеством,- с кислой миной сказал де Невиль.
Рауль улыбнулся и махнул рукой. Пяти минут не хватало до окончания получасовой паузы, но он решил дать поблажку своим ''подданным''.
-Да здравствует наш добрый король! – закричали Пираты и вернулись к своей трапезе.

Глава 15. ВАССАЛ МОЕГО ВАССАЛА - НЕМОЙ ВАССАЛ.
Таинственная бумага, подписанная Раулем, бумага, к которой он сам так беспечно отнесся, не подозревая подвоха со стороны ''честнейшего человека Франции'', как с легкой руки Анны Австрийской называли герцога де Бофора, бумага, встревожившая Люка и Гугенота, была связана напрямую с беседой Бофора и Шевретты в кают-компании, но не содержала в себе ни обязательства жениться на мадемуазель де Бофор, ни готовности подчиняться приказу, запрещающему дуэли.
Анжелика де Бофор заметила, что ее отец и графиня что-то живо обсуждали, пока Рауль пел песенку о капитанах. Но содержание беседы Бофора и Шевретты она знать не могла, хотя изнывала от любопытства. Прочие участники играли в фанты от души, их внимание было приковано к певцу, они не подозревали, что тут кроется какая-то интрига.
Между тем герцог еще в начале экскурсии сделал условный знак, прекрасно понятый Шевреттой: "Мне необходимо сообщить вам нечто важное наедине''. События развернулись так, что ни адмирал, ни Шевретта, ни на мгновение не оставались одни, чтобы пермолвиться парой слов. Не будь Анжелика де Бофор переодета, Шевретта легко решила бы эту проблему, сбыв адмиральскую дочку своему мальчику и выбрав в провожатые Бофора. Но такие знаки внимания в отношении пажа были невозможны. Бофор потому так быстро и свернул экскурсию, что понял: во время осмотра корабля ему не удается переговорить с Шевреттой: Рауль не отходит от матери ни на шаг. Графине осталось только пожалеть бедную девочку, Бофорову дочурку, которая в одиночестве карабкалась по крутым ступенькам корабельных лестниц, не без зависти на графиню поглядывая. Ничего, малышка, придет и твое время, подумала хитроумная Шевретта – и предложила игру в фанты. Дальше все пошло, как она задумала, и Рауль, сам того не зная, подыграл своей поднаторевшей в интригах матушке, отправившись за гитарой.
Бофор, как корсарский корабль, готовый взять на абордаж торговое судно, устремился к ней, прокладывая себе, путь среди яхточек, шлюпок, брандеров – такие морские ассоциации пришли в голову Шевретте после песенок экипажа. Но наперерез Бофору устремился де Невиль и перехватил графиню. Стремясь поскорее избавиться от Оливье, Шевретта как могла, успокоила терзаемого сомнениями барона, и Оливье сообразил, что он мешает графине и адмиралу беседовать о каких-то своих делах. Оливье поклонился и отошел. Бофор был тут как тут.
-Мари, - шепнул Бофор одними губами, называя ее по имени, не по-великосветски, а по-заговорщицки, - Я же сейчас могу, пока еще не поздно, отправить с вами Рауля просить подкрепления. Хотите?
"…Как жаль, что я не верю в ваши планы…''
-Неужели ситуация настолько опасна? И вам так необходимо подкрепление? - спросила Шевретта, - У вас же около двадцати тысяч войска. Целая флотилия!
''…при всем желаньи верить не могу…''
-Я говорил с местными жителями, с представителями власти, с разными людьми и в состоянии оценить ситуацию объективно. Да, подкрепление необходимо.
"…но снова в путь уходят капитаны…''
-У кого вы собираетесь просить подкрепления, Франсуа?
-У короля, конечно, у кого же еще!
"…оставив нас на грешном берегу…''
-Людовик обещал снарядить в ближайшем будущем вторую эскадру. В присутствии всего Двора. И он сдержит слово.
"…им дела нет, что паруса в заплатах, что после шторма трюм как решето…''
-У короля? О Франсуа, разве вы не понимаете, что Рауль откажется от такого поручения. Разве вы его не знаете?
"…они поют, душа у них крылата…''
-Но мы убьем двух зайцев, Мари, друг мой! Я на какое-то время выведу Рауля из игры – а ведь вы этого хотите, я же знаю! И дам знать королю о положении на побережье. Даст Бог, они уладят свои разногласия. Если мы убедим Людовика, что помощь необходима немедленно, а то все пропадем…
"…теперь не остановит их никто…''
-Нет, дорогой Франсуа, мне страшно за него. Боюсь… Я женщина, и я имею право произносить это слово. Франсуа, боюсь, что вражда не только не затихнет, а разгорится с новой силой. Так король вас и послушает!
-Я хотел использовать этот шанс, - сказал Бофор.
-Аплодируйте, Франсуа, аплодируйте! Первый куплет закончился, и на нас смотрит ваша дочь.
Бофор зааплодировал, и все вслед за ним.
-У меня тоже важные бумаги Отцов Святой Троицы. Переведите их как можно скорее – они на латыни.
-Но я еле-еле, и то, если напрягу память, лепечу по латыни.…Какая тут латынь! Меня же дразнят косноязычным!
-Не вы, Франсуа, не вы. Переводить документы будет ваша умненькая молодежь. Что же до помощи, здесь нужна более ловкая дипломатия. Я постараюсь настроить мою подругу королеву соответствующим образом.
"...За грязную потрепанную карту последний золотой свой заплатив…''
-Кстати, о золотых, - сказал герцог, - Ваш любезный муж просто убил меня на месте одной своей фразой.
-Это он может, - согласилась Шевретта, - Но вы живы, Франсуа.
-Мари, не играйте словами. Я вижу, у вас уже созрел какой-то план…
-Тс! Слушайте!
''…они спешат в Придуманное Завтра, насвистывая старенький мотив…''
"Мы освободим Железную Маску. Мы разыщем в Париже этих мальчишек-заговорщиков, Роже де Шаверни и его товарищей. Организуем захват замка, где Людовик держит в заточении своего несчастного брата. Мы сделаем это. Атос и я".
"А за это время, - думала Шевретта, отметив, с каким вниманием слушает златокудрый паж песенку о капитанах, - А за это время наши милые детки уладят свои дела. Бофорочка просто прелесть, как ловко она опрокинула бокал во время обеда.… За это время у них все решится. И тогда мы.. . с освобожденным принцем…''
"С наивностью глупца или поэта, поверив детской сказке до конца…''
"…Вернемся к герцогу на нашей белой ''Виктории'' и увезем за тридевять земель Рауля и Анжелику. По ту сторону океана. Подальше от Людовика''.
"…они готовы мчаться на край света на поиски волшебного дворца…''
-Вы не принимаете мой план, Мари? Вас не страшит грядущая война с арабами?
-Не хочу казаться лучше, чем я есть. Я далеко не римлянка и далеко не спартанка. Но в этой ситуации, с вами, здесь, безопаснее, чем где бы то ни было.
"Вооруженный захват замка. Или, как хотел Бофор – поручение к королю''.
"…Под солнцем белый мрамор стен сверкает, и полон сад диковинных цветов…''
-Видит Бог, у меня были лучшие намерения…
"…и добрый джин покорно охраняет…''
-"Добрый джин", - пробормотал Бофор, - Какой там добрый джин! Авантюру мы затеяли, Мари…
-Но вы же взяли с собой молоденькую дочь, Франсуа. Ее и будет охранять ''добрый джин''. Наше Сокровище защитит ваше Сокровище, адмирал!
"…сокровища погибших городов…''
-Или вы хотите, чтобы я увезла на "Виктории" Анри де Вандома? Подальше от войны? Найдите предлог, и я сделаю это.
Бофор вздрогнул.
-Как вы можете так говорить, Мари? Анжелика не оставит меня! Да и я ее ни на шаг не отпущу от себя. Черт с ней, с войной! Двум смертям не бывать. Все лучше, чем оставить моего ангела при Дворе без защиты. Она такая наивная, искренняя, доверчивая! И ее – Ad bestias - видите, я тоже помню кое-что из латыни.
-Вот именно, Ad bestias*, - кивнула Шевретта, - Они нас не послушаются, Франсуа. А если мы будем настаивать, окажем давление… приказы и инструкции…
……………………………………………………………………………………
* Ad bestias - К зверям /лат /.
……………………………………………………………………………………
"…Да здравствуют приливы и отливы, приветствуем тебя, морская гладь…''
-…у них еще остается Тортуга.
-Тортуга? Вы с ума сошли! Я похож на отца буканьерши? – Бофор играючи слегка задел свое кружевное жабо и пригладил кудри роскошного парика.
-Так же как я – на мать буканьера, - Шевретта оттопырила пальчик с золотым колечком – знаменитым сапиром в оправе из алмазов, - Но наши дети непредсказуемы. От них можно ожидать чего угодно.
-Полагаете, рванут на Тортугу за сокровищами? У вас есть основания так говорить?
-Если бы не было оснований, я не говорила бы. А может быть, я пошутила, - лукаво сказала Шевретта, и герцог перевел дух.
"…сокровища, быть может, и фальшивы, но как же интересно их искать…''
-Ну у вас и шуточки! Аплодируйте, Мари, аплодируйте! Мне очень нравится эта морская песенка! Просто очаровательна, не правда ли, господа! …Но я еще не сказал нечто очень важное… я начал было, но мы отвлеклись… Рауль! Повтори, дружок, сделай одолжение!
-Вы что-то говорили насчет Атоса? – напомнила Шевретта.
-Да, - сказал герцог совсем тихо, -…есть одна проблема…
-С Атосом? Меня этим не удивишь!
Герцог вздохнул.
-Как вам сказать… - протянул герцог.
-Так и говорите. Как есть.
-Ох…
-Я жду, Франсуа.
-Ваш безупречный рыцарь так настроил Рауля, что парень намерен отказаться от своего жалованья. Как вам это нравится, Мари?
-Вы уверены, что правильно его поняли?
-Увы!
-Меня не деньги беспокоят, а то, что это открытый вызов королю.
-Это поймут именно как вызов. При Дворе,… Да и везде – люди же не дураки!
-Опрокинутый бокал, - вздохнула Шевретта.
-И вы так спокойны?
-Подождите, Франсуа. Я думаю. Я же знаю Атоса.
"…то шторм, то штиль, то прочие несчастья…''
-Вот-вот.
-Как я понял, - шептал Бофор, - Король сожалеет о случившемся. Очень сожалеет. Не поймите меня превратно, он и не думает уступать и отказываться от этой девчонки, но нечто вроде угрызений совести – насколько такой человек как Людовик Четырнадцатый может испытывать раскаяние… слов не хватает, дорогая Мари… О я… косноязычный! А Атос занял непримиримую позицию, скажем так…
"А тут еще и история с Железной Маской".
"…то черный парус злого корабля…''
-Опрокинутый бокал, - повторила Шевретта, - Бокал. Феодал. Дров наломал.
-Да-да, - вздохнул Бофор, - Вы не находите, друг мой, что ваш феодал зашел слишком далеко? Он забыл, что ли, в какое подлое время мы живем?
"…когда же, наконец, впередсмотрящий нам закричит заветное: ''Земля!''…''
-Есть! - шепнула Шевретта, - Гримо!
-Что Гримо?
-Оформите доверенность на имя Гримо. Посвятите Гримо в суть конфликта. Гримо будет расписываться в ведомости за вашего адъютанта. А Рауль подпишет доверенность не глядя. И до короля ничего не дойдет. Король-Солнце будет считать нас лояльными.
"….Не раз над океаном встанет солнце…''
-Я вам дала идею. Мне нельзя больше задерживаться. Атос там и так, наверно, с ума сходит.
''….И может статься, на закате дня…''
-Так и сделаем, - решил Бофор, - А то ведь не поймут наших феодалов. Ни Штаб, ни свита, ни экипаж. А о Дворе я и не говорю. А я хочу все уладить.
-Я вас понимаю. И я понимаю моих феодалов. Но прошли те времена, когда независимые феодалы действовали по принципу: "Вассал моего вассала – не мой вассал''.
-Да, о Донна, - вздохнул Бофор, - Приходится интриговать. Хотя в душе я тоже феодал. Но – тайный!
-Без интриг не выжить в наше время, Франсуа. Я реально смотрю на вещи. В конце концов не король же платит жалованье армии!
-Не король, мадам, Франция. Я рад, что мы договорились. Вы замечательный дипломат, Мари!
"Замечательным дипломатом я буду, когда мои интриги увенчаются успехом. А предоставь мы сейчас Раулю свободу действий – вдруг он ввяжется в освобождение Железной Маски".
Шевретта поежилась.
"…Они найдут свой столь желанный остров, найдут, но, к сожаленью, без меня…''
"Вот именно, без тебя, - улыбнулась графиня, - но к счастью, а не к сожалению''.
-Итак, мы обо всем договорились? - шепнул Бофор, - Вы не гневаетесь на меня, Мари?
-Вы как молодой де Невиль, начинаете рассыпаться в извинениях!
-Дело в том, что Алжир, как я понял…
-Тс! Слушайте!
"…Там пальмы, орхидеи и лианы ….и мраморный дворец на берегу…''
-Вы зря казните себя, Франсуа. Вы поступили как верный друг.
-Мари, я сам бывал в подобных ситуациях.
-Мы вместе бывали в подобных ситуациях, Франсуа. Но тогда – выпутались. Выпутаемся и теперь.
''...как жаль, что я не верю в ваши планы, при всем желаньи верить не могу…''
-А все-таки, - заметил Бофор, аплодируя исполнителю морской песни, - Вы что-то затеваете.
-Возможно, - лукаво сказала Шевретта, - Пока мы обсуждали наши проблемы, и песня закончилась.
-Браво! Браво! - закричал герцог.
Шевретта улыбнулась сыну и сделала приветственный жест, слегка пошевелив пальчиками. Засим последовал воздушный поцелуй.
-Мне – уйти, Мари? - спросил Бофор.
-Задержитесь еще на минутку, Франсуа, - остановила его Шевретта, - Рауль окружен поклонниками, и они так быстро его не отпустят.
Рауль, видимо, демонстрировал своим поклонникам достоинства своей палисандровой гитары, и Бофор занял прежнее место.
"Мы должны успеть освободить принца до того, как Бофор начнет штурм мусульманской твердыни. Если принц будет у нас на борту, я смогу убедить Рауля, что сопровождать близнеца Людовика XIV – не бегство, а задача не менее сложная и почетная, чем лезть на приступ вражеских стен, размахивая флагом с лилиями. Но если принц, получив свободу, решит бороться за свои права, можем ли мы рассчитывать на помощь нашего отважного герцога? Тогда неизбежна гражданская война.''
-Вы помните Фронду, Франсуа? – тихо спросила Шевретта.
-Еще бы, черт возьми! - сказал Бофор, - О, простите!
-Ничего.
"Итак, если принц решит воевать…''
"Опять война, опять дрожит земля,
Вперед, Пираты Солнца – Короля!''
Бофор подскочил на месте.
-Слышите, а? Этот бард меня с ума сведет! И сведет на нет все наши усилия! Это же новый вызов!
-Дослушайте сначала, - повела бровями графиня, - Это скорее шутка.
-Полагаете, королю понравится такой юмор? На словах Людовик отрекается от пиратства, от всех каперов и приватиров. А на деле - тс! - я вам ничего не говорил, но мне ли, адмиралу, не знать,… а на деле Его Величество оказывает им покровительство.
-Я об этом ничего не знаю, адмирал, и вы мне ничего не говорили. Ничегошеньки,- Шевретта сделала детские глаза. Бофор улыбнулся.

''Война идет, и мы домой придем –
Кто на щите, кто с вражеским щитом…''
-Мари, вы говорили, что вам далеко до спартанки. Но он-то у вас, похоже, спартанец,- вздохнул Бофор.
-Не сбивайте меня со своими спартанцами, герцог! У меня и без древних греков голова идет кругом! Чем вы недовольны – пиратами? Замените пиратов на солдат и спойте королю. Смысл изменится. Людовик обладает чувством юмора, не переживайте.
-Браво, мадам! Оставим как есть. Не зря Ришелье величал вас сверхинтриганкой.
-Это не интрига, герцог, это инстинкт.
-Что за инстинкт?
-Древний инстинкт, герцог, древний как сама жизнь. Желание защитить своего детеныша. Схватить по-кошачьи за шкирку и утащить от всех бед и опасностей.
-Раньше надо было ''хватать за шкирку'', дорогая Мари. Что же вы не хватали его при Ришелье?
Впервые герцог де Бофор в задушевном разговоре отважился напомнить Шевретте о прошлом.
-Никто, кроме Рауля, не вправе упрекать меня за времена Ришелье!
-Он-то вас не упрекнет. Он вас обожает.
-Я знаю, - сказала Шевретта, - Я его тоже.
Бофор опасался Шевретту в гневе, а один осторожный намек на времена Ришелье – и она вспыхнула как ракета.
"Король отрекается от пиратства. А сам-то ты кто, не пират? Пиратский адмирал, кружевной и бархатный Франсуа в парике алонж".
-А насчет опрокинутого бокала не беспокойтесь, - шепнул Бофор, - Вассал моего вассала – немой вассал. Могу я сослаться на вас, убеждая Гримо?
-Немого вассала? Да, разумеется. Вы все сказали, Франсуа?
-Кажется, ничего не забыл… Ах да, насчет опрокинутого бокала… Я переговорю с капитаном де Вентадорном и постараюсь его убедить.
-…в том, чтобы пили первый тост за морского властелина – за Нептуна!
-О Шевретта! Вот кто был бы у меня главным советником! И как вас посещают такие хитрые идеи!
-Это жизненный опыт и немного фантазии, - улыбнулась Шевретта, - Когда-то давно, в гораздо более опасной ситуации мушкетеры подняли тост за пленного короля Карла Первого. И король все понял.
-Я знаю эту историю, - сказал Бофор, - И все-таки мне тревожно. Подчиняясь тому же древнему инстинкту, я думаю о своей дочери.
-Вы же не приняли мой вариант, герцог.
-Я не о том. Если даже крохотуля – барабанщик грозится прыгнуть с ростра и утопиться, моя сумасбродка тем более не повернет назад и не поедет с нами. Думаете, я не пытался внушить ей, что это безумие? А кстати, Рауль до сих пор не подписал контракт.
-Вот и повод, чтобы получить необходимую вам подпись на доверенности. Организуйте это, Франсуа.
-Я думал, вы ухватитесь за эту соломинку.
-Мы еще не утопающие… У меня мелькнула одна мысль.…Не будь в этой истории замешана Лавальер, я сейчас не хуже ведущей актрисы мольеровской труппы или покойной миледи грохнулась бы в обморок и разыграла бы тут пред всем обществом нервную болезнь, сердечный приступ – что угодно. Ваш любезный доктор подтвердил бы нужный диагноз, и вы отпустили бы со мной Рауля ''по семейным обстоятельствам''.
-А вы могли бы?
-Безусловно.
-Предупредить врача?
-Не нужно. Бражелон-на-Луаре – райское место, но слишком близко от владений маркиза де Лавальера. ТРИ МУШКЕТНЫХ ВЫСТРЕЛА, не так ли, Франсуа? Там сейчас хуже, чем с вами, герцог.
-Но свет клином не сошелся на вашем Бражелоне-на-Луаре. А ваша мнимая болезнь – достаточно веское основание, чтобы…
-Я не смогу долго притворяться больной. А, разоблачив мой обман, Рауль может впутаться в более опасное дело, чем ваш поход.
-Полагаете, он продолжит неравную борьбу с королем за Лавальер?
-Еще опаснее.
-То, что вы с Атосом замышляете во Франции?
-Скорее да чем нет,- сказала Шевретта.
-Я понял, - кивнул герцог, - Да вы не тревожьтесь. Ваш сын будут постоянно при мне, при Штабе, я его от себя ни на шаг не отпущу.
-Об этом я вас и хотела просить, Франсуа. Вы сами сказали. А за дочь не тревожьтесь.
-Вы не можете понять.
-Я-то как раз и могу, - печально сказала Шевретта, - Вы забыли, что у меня была дочь от первого брака. Дочь де Шевреза.
-Простите! Совсем забыл… Вы меня… простили?
-Я… заговорила об этом … в связи с мадемуазель де Бофор… Рауль не повеса и не волокита. Или вы судите по себе, мой герцог?
-О, я!- пробормотал герцог смущенно, - Жестокая вы все-таки женщина, понял я с полуслова ваш намек. Да, я вел далеко не безупречный образ жизни, но у меня по иронии судьбы – невинная добродетельная девочка.
-Да и я не была образцом нравственности. У меня были увлечения. До Атоса. Вы полагаете, ''малыш Шевретты'' повторит безумную юность своей матери?
-Он красавчик, Мари, и чертовски похож не вас.
-На Атоса еще больше. Успокойтесь, Франсуа: влияние Атоса сильнее.
-Я вас не оскорбил своим предположением?
-Что Рауль может перейти границу в отношениях с вашей дочерью? Герцог, они еще очень молоды. Посмотрим.
-Ну а все-таки…Разуверившись в Лавальер, он…
-Решит взять реванш и соблазнит вашу невинность? Он не такой эгоист. Понимает, с кем имеет дело.
-Вы не очень понимаете психологию мужчин, Мари. Что-то все-таки от вас ускользает. А если все-таки это произойдет? Не смейтесь, графиня.
-Вы очень смешны в роли дуэньи.
-А вы подумайте: война, риск, экстремальные ситуации. В такие моменты голова кружится, и отбрасываешь к черту все приличия. Живешь одним часом, днем, минутою.…И то, что недопустимо в Вандоме или в Блуа, вполне допустимо в Джиджелли.
-В случае взаимной любви все допустимо. Такова моя мораль.
-Ах, если бы вы могли быть моим начальником Штаба!
-И по совместительству – дуэньей м-ль де Бофор.
-Вы были бы самой очаровательной дуэньей в мире! Хотел сказать "во Франции", но мы уже не во Франции…
-Я предпочитаю быть начальником штаба…
-Вы согласны? Мы в два счета уладим это дело с вашей помощью. Они обвенчаются, и моя душа будет спокойна.
-Начальником штаба, но не у вас, а у Атоса. Там я нужнее. И Атос меня ждет.
-Что за загадки?
-Не пытайтесь разгадать, дорогой герцог. Занимайтесь текущими делами. А если детки согрешат, поворчите, как положено благородному отцу и дайте согласие на брак.
-Я могу сослаться на вас?
-Да.
-И на вашего мужа?
-Да.
-Отлично.
-Вы нам друг, Франсуа?
-Да.
-До самой смерти?
-Да.
-И союзник?
-Разве я дал повод усомниться в этом?
-Нет, мой герцог. Моя подруга королева была права, охарактеризовав вас как честнейшего человека Франции.
-А ваш неприятель Ришелье был прав относительно вас: вы воистину суперинтриганка. Вам не понравился комплимент косноязычного Бофора? Конечно, Атос говорит более остроумные и учтивые комплименты.
-Вы так кокетничаете своим косноязычием, герцог, что это я воспринимаю как скрытую форму похвальбы. Вы ничего не забыли мне сказать?
-Кажется, ничего. А вы?
-Я сказала достаточно. О, Рауль!
-Простите, - сказал Рауль, - Меня задержали.
-Вижу, - с улыбкой сказала Шевретта, - Ты научился брать большое барре.
-Я давно уже умею брать большое барре, - удивленно сказал Рауль.
Шевретта погрозила ему пальцем:
-И я узнаю о твоих достижениях в последнюю очередь!
-Но я…
-Я рада за тебя, мой дорогой. От скуки вы не умрете.
И Шевретта сказала уже не шепотом, а довольно громко, так, что ее слова услышал стоящий поблизости барабанщик:
-Не забудьте, герцог, в шкатулке, которую я вручила Раулю, есть некие очень важные документы, которые могут изменить весь характер войны.
-Не забуду, - сказал герцог. Но забыл через пять минут.
Зато Ролан запомнил.

Глава 16. ПАРТИЯ В БИЛЛИАРД.
Вняв мудрому совету очаровательной Шевретты, герцог де Бофор решил заняться текущими делами. Он намеревался поговорить с капитаном наедине. Капитан предложил на выбор библиотеку, фехтовальный зал или биллиардную – на выбор его светлости. Фехтовальный зал был занят; в библиотеку Бофор идти не захотел, не будучи страстным читателем и книголюбом. Остался биллиард.
Желая придать беседе конфиденциальный характер, Бофор напросился на партию в биллиард. Кроме того, после обеда полезно размяться. Капитан, со своей стороны, выразил готовность сразиться с герцогом на зеленом поле биллиардного стола и мимоходом заметил, что и он желает сообщить Бофору нечто очень важное.
''Важные вопросы отложим на завтра, - сказал Бофор, - Никаких заседаний, совещаний, военных советов. Сегодня мы расслабляемся''. Капитан пожал плечами. Парижане могут себе позволить такую роскошь. Но если парижане расслабляются, моряки должны быть вдвойне бдительны во избежание эксцессов, непредвиденных ситуаций, аварий и прочих несчастных случаев.
-Отлично, монсеньор! – похвалил Ришар де Вентадорн меткий удар Бофора, - Вижу, у вас твердая рука. Но запомните, монсеньор, я не намерен уступать вам, хоть вы и адмирал, я не из тех льстецов, что проигрывают, желая угодить начальству.
-Браво, капитан! – засмеялся Бофор, - Таких я и люблю! А льстецов и подхалимов терпеть не могу! Как всякий порядочный человек. Вот, к примеру, принц Конде тоже не переносит подобную мразь. Будем играть честно. Ну-ка посмотрим, на что вы способны, морской волк!
-Вы говорите о Конде с большой симпатией, - заметил капитан, - Однако мне рассказывали о ваших разногласиях с принцем.
-Когда это было! - Бофор махнул рукой, - Я всегда уважал принца. Он меня тоже. Что до моих былых разногласий с Конде, объясню в двух словах. Конде претендовал на звание адмирала Франции. Побед на суше, сделавших его бессмертным, Великим Конде, ему, видите ли, мало, море ему подавай! А нам, Вандомам, что остается? Звание Великого Адмирала получил мой отец, Сезар де Вандом. Ну а теперь я – по наследству. Я, знаете ли, не совсем лишен амбиций и намерен войти в историю. То, что Конде совершил на суше, я осуществлю на море. Вот главное.
-Ради ваших амбиций и будущей вечной славы Бофора, Адмирала Франции, мои люди пойдут на смерть?
-Вы меня не так поняли, дорогой капитан! Конде не гнался за славой. Слава ему сопутствовала. Конде дрался за Францию, а что до честолюбия – кому к чертовой матери нужен полководец, лишенный честолюбия?
-Значит, для вас все-таки не слава – главное? - улыбнулся капитан.
-Для меня главное – победа, - сказал герцог, - Победа, которую ждут. Которую я обещал. Нас ждут с победой, черт возьми, и мы победим!
-Победа любой ценой? - спросил капитан.
-Победа, но с наименьшими потерями.
-А когда возникнет ситуация, что придется драться насмерть? А ведь она возникнет!
-Будем драться, черт возьми!
-Что до меня, - сказал капитан, - То я скорее пойду на дно и затоплю свой корабль, чем спущу флаг с лилиями.
-Отличный удар, мой дорогой капитан! У вас верный глаз!
-Хотя моряков порой и изображают одноглазыми, с повязкой через лицо, на деревянной ноге, покрытых шрамами, я пока еще не лишился ни глаз, ни конечностей.
-Так изображают не моряков, а пиратов. На картинках в детских книжках. Прибавьте к этому еще трубку в зубах, попугая на плече, флягу с ромом.
-Согласитесь, монсеньор, нарисованный вами портрет значительно отличается от красавца в мундире, который таращился на нас со всех заборов Тулона, даже, кажется, к деревьям был приклеен ваш плакат.
-Но я же сатирик! Не обладаю даром художника, что нет, то нет. Но когда сидел в Венсене, пытался изображать кардинала Мазарини.
-Знаю, монсеньор. Жаль, что ваш творческий замысел остался нереализованным. Тема явно для сатирика.
-О! Светлейшего негодяя Мазарини напугал уже один мой замысел!
-Волшебная сила искусства, - заметил капитан с улыбкой, - Так этот растиражированный великан, зовущий ваших солдат ''в Алжир, за сокровищами''- творение парижского щеголя Люка Куртуа?
-Щеголя?! - спросил Бофор, - Да он явился ко мне в резиденцию оборванцем, только что не в заплатках. Но парень чертовски талантлив. Вот кто воплотит в жизнь мои замыслы! А мой усач с плаката внушит ужас врагам. Пусть призадумаются, сукины дети, прежде чем нападать на мирных людей!
-Психологическая атака? - сказал капитан, - Забавно придумано.
-Получилось экспромтом, уверяю вас! Я и не думал о психологической атаке на иноверцев. Так вы Люка назвали щеголем? Впрочем, здесь я еще не видел моего художника. Видимо приоделся, подзаработал деньжат.
-Зато я видел, - сказал капитан, - Перьев-то на шляпе… Костюм весь в лентах. Но, правда, сейчас ваш художник надел более практичную одежду и бродит с альбомом по палубе, делая зарисовки.
-Как он ухитряется делать зарисовки при качке? – удивился Бофор и прицелился, - Попал!
-Браво, герцог, - сказал капитан, - Играем же мы в биллиард, несмотря на качку. И фехтовальный зал, как видите, переполнен. Впрочем, разве это качка!
-Согласен с вами, капитан. А все-таки при таком…волнении играть…трудновато, - Бофор бросил кий и запрыгнул на биллиардный стол, усевшись сбоку, - Лучше поговорим, а там, глядишь, и море успокоится.
-Море не успокоится. Но и шторма сегодня не будет.
-Зато мы будем спокойны, капитан. Успокойте же мою душу.
-Будьте спокойны, мой герцог. За экипаж я отвечаю. Все в порядке. Если вам нужны конкретные данные относительно курса, скорости и ветра, то скорость мы набираем, уже дошли до девяти узлов…
-Отлично. Но я не об этом. Ваш экипаж меня не тревожит. Меня встревожил один маленький эпизод во время банкета, на который вы, быть может, не обратили внимания.
-Обратил, монсеньор. Бокал вина, так ловко опрокинутый вашим хорошеньким пажиком во время тоста, предложенного моим офицером за здоровье Его Величества?
-Вы поняли, что это не просто оплошность Анри?
-Я понял, чей бокал он опрокинул. Паж сделал это умышленно. Солидарность парижан вызывает уважение, монсеньор. Но со стороны моего де Сабле это не было провокацией. Ваш командир разведчиков, де Монваллан, ему объяснил ситуацию, и де Сабле очень расстроился. ''Нехорошо получилось'', - говорил он и долго потом сокрушался.
-А дальше?- спросил Бофор, машинально катая шар по зеленому полю биллиарда.
-А дальше, - сказал капитан, взял пару шаров и начал жонглировать ими, - Все пойдет своим чередом. Тост за короля – наша традиция.
-Вот как? - спросил Бофор, - Вы не сделали вывод из этого эпизода?
-Сделал. Если вашему адъютанту не угодно пить за короля, пусть пропускает этот тост. В глотку ему никто лить не будет. Но, если мы уважаем его чувства, пусть и он уважает наши традиции. Разве я не прав, монсеньор?
-Я не могу приказать вам отменить этот тост, - сказал Бофор, взял мяч и стал перебрасывать из руки в руку. Капитан положил два свои мяча и оперся о биллиардный стол.
-Не можете. Это было бы абсурдно. Как может адмирал королевского флота приказать капитану флагмана запретить поднимать тост за короля! Или вы тоже в оппозиции к Его Величеству?
-Нет, капитан.
-В чем же дело?
-На корабле стукач, - сказал Бофор, - Вот в чем дело.
-Стукач? - капитан оперся подбородком о бильярдный кий, - Это серьезно…Надеюсь, вы не подозреваете в подобной гнусности моих офицеров? Герцог, я тщательно подбирал свой экипаж. У нас сложилась отличная команда. В своих я уверен. Среди них не может быть предателя.
-Серж де Фуа… - начал Бофор.
-Не может быть! - вскричал капитан, - Не верю!
-Разве я сказал, что Серж – доносчик? Серж предупредил меня. От имени Конде. А Серж был при Конде со времен Рокруа. Тогда еще паж, лет двенадцати – тринадцати, помоложе Ролана-барабанщика.
-Так давно?
-Да, капитан, так давно. Девятнадцать лет назад. И потом, во время восстания в Гиени Серж был в армии повстанцев. С принцессой Кларой Клеманс Конде и принцем де Марсильяком. Когда принц находился в Испании, Серж сопровождал его в эмиграцию. Так что Конде Сержу доверяет.
-Конде, ваш конкурент, соперник, послал вам предупреждение через Сержа де Фуа?
-Разве вы не поступили бы так же на его месте?
-Вы правы, герцог.
-Но не только Конде предупредил графа де Фуа. Некая высокопоставленная особа. Кузина короля, принцесса Орлеанская.
-Мадам Генриетта?
-Нет, другая кузина. Дочь Гастона. Так вот, она тоже предупредила о стукаче.
-Граф де Фуа так хорошо знаком с Великой Мадемуазель?
-О! - сказал Бофор, - Подобные темы не будем обсуждать.
-Не будем, - согласился капитан.
-И еще, - добавил герцог, - Мой командир разведчиков, шевалье де Монваллан. То же велел передать мне и гасконец.
-А ведь Д'Артаньян тоже ваш конкурент. Я слышал, он все никак не может забыть вам Вандомскую проезжую дорогу и мечтает взять реванш.
-И Конде, и Д'Артаньян слишком презирают стукачей, чтобы не предупредить о предательстве.
-Конде. Д'Артаньян. Дочь Гастона, - лица из ближайшего окружения короля.
-Да.
-Имя стукача известно?
-Да. Это некий шевалье де Мормаль.
-Говорящее имя, - усмехнулся капитан, - Как эта паршивая овца затесалась в ваше стадо?
-Мне его навязли.
-Уже тогда следовало догадаться.
-Я догадался. Мне этот субъект сразу не понравился. Слава Богу, что мерзавца не было на банкете. Но если эксцесс повторится…Так же, как я не могу приказать вам отменить тост за короля, я не могу приказать моему адъютанту пить за Людовика.
-Успокойтесь, герцог – этот ваш Мормаль приболел.
-Что с ним?
-Морская болезнь. Врач нашего экипажа, господин Себастьен Дюпон уже велел ему соблюдать постельный режим.
-Пусть милый доктор держит его подольше в постели. Но это не решит проблему.
-А как насчет остальных пассажиров?
-Я в них уверен. Я же тоже не брал кого ни попадя. И вот что я вам предложу, капитан – давайте пить за Нептуна! Тоже монарх! Абсолютный монарх морских глубин! Как вам моя идея? Вы останетесь монархистами, и мы все как один дружно поднимем первый тост.
-Включая вашего адъютанта?
-Ну, если он и с морским царем рассорится, я – пас! Пусть тогда выпутывается как хочет! Это шутка, дорогой капитан, но вы понимаете, что угроза велика. Любой жест, любое высказывание против монарха могут стать поводом для обвинения в оскорблении величества и обречь виновного на пожизненное заключение.
-Мы этого не допустим, - сказал капитан спокойно, - И вы и я – мы оба понимаем, что король – символ единства нации. Но… продолжим игру, монсеньор. Ваша очередь.
Бофор взял кий. Натер конец мелом.
-К бою, герцог! – сказал капитан.
-Есть! - воскликнул Бофор, - Послушайте, дорогой капитан, мы с вами на корабле, в замкнутом пространстве. У вас свои привычки, и я прошу вас, чтобы все шло своим чередом, рабочим порядком. Я терпеть не могу всякую напыщенную показуху. Я этой пакостью пресытился еще при Дворе нашего августейшего монарха. Вот где сплошная лесть, лицемерие и предательство.
-Я знаю, герцог. Разве вам не понравился прием? Или ваша знатная гостья, прелестная графиня де Ла Фер, осталась недовольна нашей посудиной?
-Графиня очарована вашим приемом и в восторге от экскурсии.
-Тогда чем же вы недовольны?
-Будьте проще, естественнее. Не напрягайтесь. Мои так называемые пираты – отличные ребята.
-Я заметил, они составляют весьма дружную компанию.
-О, их дружеские отношения только завязываются.
-Разве они не были знакомы раньше?
-Если я буду вам рассказывать о каждом, кто с кем, когда познакомился, то мы проболтаем до самого ужина. Но в замкнутом пространстве быстрее узнаешь друг друга, чем при Дворе.
-Однако я заметил – среди этой компании явно выделился лидер - де Бражелон.
-Вы тоже это заметили? - спросил Бофор.
-Это ясно как божий день. А теперь, монсеньор, позвольте сказать пару слов о вашем лидере. Но…не с точки зрения фрондеров, а с точки зрения нейтрального лица. Беспристрастного.
-Монархиста, разве нет?
-А фрондеры разве не были монархистами?
-Фрондеры как раз были больше монархистами, чем те, кто составлял псевдокоролевскую партию, черт возьми! Жаль, что у короля непреодолимое предубеждение к Фронде.
-Но у Его Величества было такое же непреодолимое предубеждение к Мазарини.
-Как я понял, вы не являлись сторонником Мазарини?
-Как все порядочные люди, - сказал капитан, - Но, повторяю, герцог, понимая весь этот романтический конфликт, я прошу вас взглянуть на ситуацию глазами политика. Я поведаю вам, монсеньор, то, что слышал от своих знакомых из Морского Министерства и моих английских коллег.
Теперь на бильярдный стол запрыгнул капитан.
-Итак, монсеньор, когда наша делегация отправилась в Гавр встречать молодую принцессу, среди этой пышной разнаряженной компании великосветской придворной молодежи оказались два юных экстремала. Они запрыгнули в шлюпку, и, несмотря на бурное море, достигли адмиральского флагмана, где находилась вдовствующая королева Английская, дочь Гениха IV, ваша тетушка, монсеньор. А также другие важные персоны – невеста принца, леди Генриетта Стюарт, адмирал Англии Норфолк, герцог Бекингем и так далее. Замечу, что ситуация чем-то сходна. Правда, тогда безумствовал влюбленный Бекингем.
-Свадьба не война, - проворчал Бофор.
"Лучше любовь на войне, чем свадьба без любви, сказала бы моя дочка'', - подумал герцог.
-Но – продолжайте.
-Наши экстремалы – де Гиш и де Бражелон - очаровали английский экипаж.
-Это вам говорили англичане или наши?
-И те и другие, мой герцог. Не такой уж и экстремальной была ситуация для морского волка. Но для мальчиков из высшего света, наверно, целая Одиссея. Как бы то ни было, моя молодежь восхищалась экстремалами и какое-то время моряки только о них и говорили. На суше, уже на нашей территории, возник какой-то конфликт с наглецом Бекингемом. Милорд вел себя как в завоеванной стране.
-Бекингем-младший? Старо, капитан, старо. Все уладилось очень быстро благодаря Раулю.
-Я знаю. Но Бекингему не делает честь подобное поведение. Проанализируем ситуацию. Бекингем-младший миллионер, но поднялся Бекингем-старший при Иакове I , а не при Вильгельме Завоевателе. Кем был знаменитый Джордж Вилльерс, герцог Бекингемский, в начале своей карьеры, при Иакове Первом? Джордж Бекингем, эсквайр, кажется, так? Потом – виконт, потом – герцог и первый министр Карла Первого. Словом, новая знать. Вроде нашего Фуке. Эти фавориты полагают, что за деньги можно все купить.
-Вы слишком строги к Бекингемам. Я плохо помню Бекингема-старшего, но Бекингем-младший – очаровательный молодой человек. Участник войны с Кромвелем, прошу учесть и это!
-Не спорю, Бекингем-младший талантлив. Но и наглости ему не занимать.
-О-ля-ля, капитан! Вы видите в этом конфликте не противостояние между французом и англичанином, а представителя исторической знати и выскочки-фаворита? Но потом они подружились.
-Благодаря тому, что Бекинигем - незаурядная, яркая личность. Вроде и стихи пишет. Нет, скорее героико-комические пародии.
-Это лучше, чем сходить с ума и прыгать с корабля в шлюпку, желая привлечь внимание принцессы. Мне рассказывал очевидец - де Гиш.
-Бекингем тоже экстремал, что вы хотите. Так вот, вернемся к политикам. Один из наших видных политиков, господин Кольбер…Вы морщитесь, герцог? Что с вами?
Бофор вздохнул.
-Креатура Мазарини,- заметил Бофор,- Столь не любимого вами. И наш уважаемый гасконец частенько с ним собачится.
-Будучи рекомендован королю кардиналом Мазарини, господин Кольбер остался честным человеком. Конечно, он не так любезен и обходителен, как господин Фуке. Это… экономическая овчарка, которая вцепится в любую воровскую лапу, протянутую к карману Людовика.
-Но при чем здесь англичане?
-При том, что Кольбер собирался налаживать контакты с судостроителями Англии. Кольберу нужен был представитель нашего Двора - умный, владеющий английским языком, обаятельный. Идеальным кандидатом на эту роль и был ваш адъютант. Вот что хотел этот невзрачный, неприятный, угрюмый Кольбер. Если мы припомним роль вашего друга в Реставрации Карла Второго…
-А что вы прикидывались, что не знаете Атоса, хитрый вы человек?
-Слухами земля полнится, герцог. И море, между прочим. Вы понимаете, что замысел Кольбера был обречен на успех? Какой момент упустили!
-Простите, капитан, но вы выдаете желаемое за действительность. Посылая Рауля в Лондон, король избавлялся от соперника. О контрактах на постройку кораблей речи не было. Идиотские интрижки, достойные пера Мольера, если бы не…
-Простите, что перебиваю, но вы, мой герцог, забегаете вперед. План этот созрел у Кольбера значительно раньше, когда речь зашла о свадебном контракте вашего Пирата. Тогда, уже тогда, господин Кольбер пытался изменить ситуацию в пользу Пира…я хотел сказать, виконта. И Луиза де Лавальер поехала бы в Англию в качестве супруги посла. Вот к чему стремился Кольбер. А когда ваш любимец оказался в Лондоне, Его Величество действительно действовал самостоятельно. Интрижки? Интрижки, монсеньор! И Кольбер выпустил ситуацию из-под контроля, увлеченный своими интрижками – сбором компромата на господина Фуке. А мы на всей этой истории потеряли не один линейный корабль. Это вам говорит, монсеньор, лицо совершенно нейтральное, непричастное к дворцовым интригам. И флирт и дуэли мне равно чужды.
-Это секретная информация? - спросил Бофор, - Эта хромуля, эта плакса сорвала наши контракты? Черт возьми!
-Насколько я понял, ваш Пират, простите, адъютант, весьма самолюбивый малый. Если сочтете нужным, можете в дружеской беседе рассказать ему об идее господина Кольбера. Хотя это слабое утешение. Но пусть хотя бы знает, что при Дворе короля есть влиятельное лицо, очень к нему расположенное, и это не кто иной, как господин Кольбер. А он придет к власти и поднимет экономику. За ним – будущее. Нам с ним еще придется сотрудничать. Скорее вам, чем мне, хотя я мало знаком с господином Кольбером, это, по-моему, человек практичный, честный и умный.
Бофор провел рукой по лбу.
-Вот дурак, - пробормотал герцог, - Такой шанс упустил! Полагаете, если бы Рауль не сбежал бы тогда из Хемптон-Корта, Кольбер установил бы с ним контакт?
-Да. Кольбер уже готовил нужные документы. Интриги? Любовь? Двор? Все к лучшему, это показало бы англичанам, что мы не так-то заинтересованы в этих соглашениях, и мы заключили бы их на самых выгодных условиях. А теперь жди, когда такой случай подвернется. Не каждого Карл Второй и его Двор будут так ублажать!
-Да-а-а. Дурак. Глупый влюбленный мальчишка.
-Дуракам везет, знаете пословицу.
-Знаю. А король-то знал о планах Кольбера? Или узнал постфактум?
-Интрижка – или важное поручение командировка в Лондон? Не знаю, герцог. Это пока тайна. Но при всем уважении к особе короля, я скажу вам, что король … и король… в этом конкретном случае…
-Король…
-''Дурак'', - написал капитан мелом на зеленом сукне биллиарда.
Бофор хмыкнул и растер крамольную надпись ладонью.
-А теперь два слова относительно дуэлей, мой герцог, - серьезно сказал капитан де Вентадорн.

Глава 17. АВТОГРАФ АДМИРАЛА.
-Ознакомьтесь, пожалуйста, с содержанием этого документа, монсеньор, - сказал капитан, достал пакет из бумажника и с поклоном вручил адмиралу.
-Ну, посмотрим, - пробурчал Бофор. Герцогу хотелось поскорее избавиться от всех проблем, отдохнуть и посидеть в веселой компании. В пакете оказался тот самый приказ, который вскоре так возмутит Анри де Вандома, Люка и Гугенота. Тот самый приказ, содержание которого Люк и Гугенот, щадя друзей, тщательно от них скрывали, не желая омрачать их пирушку. Бофор прочел приказ несколько раз и тихо выругался. Капитан замер, внутренне напрягся.
-Черт возьми! - сказал герцог, - И вы просите меня подписать этот документ?
-Выше меня, монсеньор, - учтиво, но твердо сказал капитан.
Бофор взглянул на дату.
-Мои люди подписали это, как только сообщили, что нам выпала честь принимать на борту флагмана Адмирала Франции со Штабом и свитой, - сказал де Вентадорн.
-Без возражений? - спросил Бофор.
-Все как один. Правда, я провел небольшой инструктаж и объяснил наши принципы. Придерживаясь их, мы сможем избежать конфликтов с вашими пассажирами.
-С мальчиками из Фонтенбло, как вы их обозвали, - проворчал Бофор, - Что же это за принципы?
-Выдержка. Такт. Дисциплина. Между собой мои не передерутся. А ваши – пылкие, избалованные, необузданные. Стоит маленько остудить их горячие головы.
-Вы хотите подрезать крылья моим орлятам? Вы хотите надеть намордники на моих львят?
-Львята звучит лучше, чем Пираты Короля-Солнца.
-Вот так и буду их звать! В Атласских горах, что в Алжире, кстати, и львы водятся. В любом случае звучит лучше, чем мальчики из Фонтенбло.
-Так как насчет львят?
-Неукротимые хищники, - пробормотал Бофор, - Таких приручить трудно. Где вы видели льва, щиплющего травку?
-На детской картинке в книге моего сына с религиозным сюжетом. Что-то о Рае.
-У вас на все найдется ответ, хитрец вы этакий! Но, подписывая этот приказ, я уподоблюсь старой шлюхе, содержательнице дома свиданий, которая после бурно проведенной молодости призывает своих молодых куртизанок блюсти целомудрие.
Капитан засмеялся.
-Ну и сравнение!
-Во-первых, дорогой капитан, я человек косноязычный. Во-вторых, дорогой капитан, я – Рыночный Король, и в Париже знаю не только дворцы и отели моих друзей, а бордели, кабаки и игорные дома, куда нет-нет и захаживал. Вам, примерному семьянину, это должно внушать ужас.
-Я не пуританин, и до женитьбы случалось,… Правда, бордели были в иностранных портах.
-Оставим бордели. Я провожу аналогию с дуэлями. Я сравнил себя со старой шлюхой, потому что сам не раз дрался. И не два раза.
-О ваших дуэлях, герцог, знает вся страна.
-Тогда не будем останавливаться на событиях моей беспутной юности. Это время ушло.
-Ваших романтиков, Пиратов, львят оскорбило бы сравнение с куртизанками.
-Отнюдь! Они юмор понимают.
-Если говорить о куртизанках, то и эти особы воздерживаются от…
-Ну-ну, от чего воздерживаются эти особы? – подначивал Бофор, - Вы стесняетесь назвать вещи своими именами? Тут только я и вы. Вас не слышат ни ваши тактичные офицеры, ни ваша молодая жена, ни ваш маленький сын! Вас слышит только косноязычный беспутный герцог де Бофор, не только рыцарь с королевами и герцогинями, а веселый дружочек рыночных торговок и толстозадых грудастых потаскух.
Капитан фыркнул.
-От чего же они воздерживаются?
-От распутства, - капитан употребил более крепкое словцо, - Во время Великого Поста. Считайте, что это Великий Пост.
-Так тому и быть, - сказал герцог, - Я подписываю.
Капитан положил приказ на зеленое сукно биллиардного стола, подложив свою кожаную папку. Подал герцогу перо и чернильницу. Герцог расписался.
-Вы знали, что я подпишу, - сказал он.
-Да, монсеньор.
-Но знайте: сухой закон я ни за что не введу.
-Сухой закон для моих, и то во время вахты. Ваши могут пить не просыхая.
-Бедные ребята! Им только это и остается. Ну, ничего, пошумят и успокоятся. А шум...
какой-никакой, а будет. Уж я-то знаю эту шайку. Эту компашку. Эту бражку.
-Дадим бражке перебродить, - вздохнул капитан, - Так вы думаете, шторм… я хотел сказать шум будет?
-Перебесятся, - сказал герцог, - Замкнутое пространство. Куда они денутся с вашего Ноева ковчега? А у вас тут настоящий Ноев ковчег.
-Всякой твари по паре, - сказал капитан, - Кроме пернатых, еще и хищники. Веселые львята.
-Что вы так тяжело вздыхаете, граф?
-Мне припомнился мой английский коллега, капитан того корабля, на борту которого находились королева Англии, принцесса и адмирал, когда Бекингем безумствовал.
-Вы с ним знакомы? В смысле – с капитаном?
-Случай свел. Были совместные маневры. Людовик и Карл вроде живут дружно. Но я не о политике. ''Месье,- сказал англичанин, - Не дай Бог вам принимать на борту подобную публику. Я предпочел бы драться с превосходящими силами испанцев или голландцев, чем терпеть выходки сумасбродного Бекингема. А ведь дела-то было всего ничего – пройти через Ла Манш. Но лучше обойти земной шар, чем пересекать Ла-Манш с коронованными особами на борту''. ''Милорд, да минует меня чаша сия, - сказал я в ответ, - И я предпочел бы кругосветное путешествие или морской бой''. Но чаша сия не миновала. Англичанин, как ворон, накаркал беду.
-Понимаю. Королева на борту – большая ответственность. Но Анна Австрийская не любит морские путешествия. Представить только здесь королевский Двор – чур, меня, чур! Но фаворит нашего короля – это вам не экстремал Бекингем. Этот милейший Сент-Эньян не прыгнет с корабля в шлюпку, штанишки свои розовые замочить побоится. И потом, соль, морская соль, от нее пятна. Да как же вы не понимаете, капитан, что мои Пираты из другого теста! Это внушает надежду.
-Это внушает тревогу. Скажите, они знают о стукаче?
-Я велел Сержу потихоньку предупредить своих приятелей. То же и вам советую от всей души. Шепните кому-нибудь из ваших, кто понадежнее. Это не такого рода информация, которую можно открыто оглашать на военных советах.
-Еще бы. Я так и сделаю. А ведь тут опасно и для моих.
-В смысле?
-Стукача могут вызвать на дуэль не только ваши.
-Так пусть болеет. Ваш доктор надежный человек?
-О да,- заверил капитан.
-А что до нереализованного проекта господина Кольбера, капитан, эту идею может…воплотить в жизнь…
-Кто? - пожал плечами де Вентадорн, - Такой случай уже не представится.
-Может воплотить в жизнь не очаровательный молодой человек, свободно говорящий по-английски, а прелестная молодая дама, которую Карл Второй очень любит. Герцогиня Орлеанская.
-Дочь Гастона? - спросил капитан, - Старо, герцог. Если и была у принца Уэльского какая-то влюбленность, то король Англии не клюнет на такую приманку. У него там и без дочери Гастона – и фаворитки, и актрисы моложе герцогини Орлеанской.
-Я не о дочери Гастона, а о сестре Карла.
-А, понял! Вы имеете в виду нежную братскую любовь английского короля к принцессе? А ведь она…
-Умна, отважна, находчива и…прекрасно говорит по-английски!
-Отличная идея, герцог! Еще бы – дочь Карла Первого – и чтобы не говорила по-английски!
-Подбросим идею Кольберу, если вернемся домой.
-Когда вернемся домой.
-Вы надеетесь вернуться?- спросил Бофор.
-Надежда умирает последней. А вы, разве нет?
-Все под Богом ходим. Но вы-то, образцовый муж, несмотря на бурную юность, проведенную в борделях зарубежных портов, вас ждет семья.
-А вас разве не ждет дочь? И любимая женщина?
-Дочь… я и забыл. А женщина – не уверен.
-Я не забыл бы о дочери,- сказал капитан,- Знаете, герцог, моя жена, кажется…
-Черт возьми! – воскликнул герцог, - Я понял и не требую уже от вас называть вещи своими именами. Вы потому и не пустили ее в Тулон?
-И потому. Путешествовать в таком состоянии…
-Знай, я раньше, я оказался бы от ''Короны''.
-Это ничего не меняет, - спокойно сказал капитан.
-Вы хотите еще одного морского волчонка?
-Нет, - сказал капитан, - Сын у нас уже есть. Мы хотим дочь. Младшую сестру для нашего морского волчонка.
-И когда же случится это счастливое событие?
-Примерно к Иоаннову дню.
-Черт возьми! Но ведь именно тогда…
-Да, именно тогда. Король приказал начать штурм Джиджелли, если мусульмане не примут наши условия, и переговоры ни к чему не приведут. Как мы с вами говорили, герцог: "Да здравствуют мелодрамы!''
-Да здравствуют мелодрамы, - сказал Бофор, - И да здравствует будущая мадемуазель де Вентадорн. Как вы ее назовете?
-А какое имя лучше дать дочери моряка? – улыбнулся капитан.
-Марина? - спросил адмирал.
-Марина. Марина де Вентадорн, - ответил капитан.

Глава 18. "ДОН КИХОТ" В ПАРИКЕ ''АЛОНЖ''.
"Отлично, - думал герцог де Бофор, с аппетитом поедая курятину и посматривая в сторону своей дочери, оживленно беседующей с его адъютантом, - Отлично, милые детки! Пока они опаздывают поодиночке, но, черт возьми, все идет к тому, что скоро будут опаздывать вместе! Все идет к тому, что мы не успеем прийти в Алжир, а капеллан обвенчает наших деток здесь же, на шканцах флагмана".
Он заметил обмен тарелками, обратил внимание, что Рауль наливает очень мало ликера в бокал его дочери / может, догадался уже? Дай-то Бог! / и чуть ли не урчал от удовольствия, поглядывая на болтающую парочку. Но парочка не обратила внимания на герцога – они были увлечены своей беседой. Успокоенный, герцог решил сразу же после ужина посвятить Гримо в план, придуманный хитрющей Шевреттой.
На шканцах, где герцог мечтал осуществить бракосочетание своей дочери с Раулем, собирались ''штормить'' Пираты во главе со своим предводителем. Рауль, конечно, не подозревал о таких коварных планах своего начальника. Анжелика мимоходом сказала отцу, что намеревается посетить библиотеку капитана. Следовательно, пока парочка отсутствует, нужно решить вопрос с Гримо. Но Гримо, старый приятель, не капитан де Вентадорн, с ним будет легче. А Гримо вместе с Педро-цыганом хлопотал на шканцах, организуя пиратскую пирушку. Приготовления эти много времени не заняли, и старик вскоре вернулся в свое жилище. Неугомонный Гримо принялся наводить порядок в каюте. За этим занятием и застал его посланный Бофором матросик.
-Господин Молчаливый, - обратился к Гримо парнишка, - Вас желает видеть адмирал.
-Гримо, - поправил старик, - Меня зовут Гримо.
-Простите, - смутился морячок, - Я думал, это ваша фамилия.
Старик сделал неподражаемую гримасу. Морячок закусил губу, но все-таки хихикнул. Реакция морячка Гримо не удивила – сколько раз его ужимки смешили окружающих! Он и обижаться давно перестал, а даже втайне гордился. Но, разглядывая в зеркало свою оригинальную физиономию, тщательно расчесывая жиденькие седые волосики, Гримо удивлялся: что люди находят в нем такого необычного? Что смешило зубоскалов-фрондеров, солдат Монка, и вот теперь моряков? Старик оставил свои хлопоты и пошел к герцогу. Бофор сидел у открытого иллюминатора, покуривая трубку: в отсутствие дочери он предавался этой пиратско-солдатской вредной привычке.
-Заходи, старина, гостем будешь! – добродушно сказал герцог, - Присаживайся. Перекурим? Отличный табак. Контрабандный. Угощаю. Возьми трубку. У меня их несколько. Коллекционирую.
Гримо улыбнулся и достал свою собственную трубку из жилетного кармана. От адмиральского контрабандного табака Гримо не смог отказаться, будучи знатоком. Старик с наслаждением закурил. Он, как и герцог, предавался этому тайному пороку в одиночестве, в отсутствии своего господина, выискивая на ''Короне'' укромные уголки. Гримо опасался, что его пиратствующий хозяин увлечется этой вредной привычкой. Приходилось курить потихоньку, украдкой, тайком. Запах табака Рауль, к счастью, пока не учуял. Это занятие, бесспорно, вредное, немного успокаивало стариковские нервы славного Гримо. Табак был отменный!
-Вот что я хотел попросить, Гримо, - начал Бофор, - Не хочется обращаться к корабельному плотнику. Здесь у меня Анри де Вандом помещается. Сооруди-ка ты мне тут занавесочку. Знаю, что у тебя золотые руки.
-Когда? - спросил Гримо, собираясь тут же идти за своим саквояжем и приступать к работе. Бофор усадил его, по-дружески хлопнув по плечу.
-Сядь, дружище. Время терпит. Завтра сделаешь?
-Без проблем! - пообещал Гримо.
Девочка выросла. Теперь она требовала, чтобы герцог отворачивался, когда она переодевается. Присутствие молодой девицы на военном корабле создавало определенные проблемы. Гримо измерил расстояние, прикинул длину перекладины, на которую надо будет повесить занавесочку и утверждающе кивнул.
-Все? - спросил Гримо.
-Не все, - сказал герцог, - Слушай! Мне нужна одна важная бумага, подписанная твоим господином.
-А именно? - спросил Гримо.
-Доверенность на твое имя на получение жалованья, - сказал Бофор, - Я все это уже обсудил с Шевреттой. Она тоже просит тебя об этом.
-Зачем? - спросил Гримо.
Бофор затянулся. Задумался. Гримо смотрел на адмирала непонимающе. Бофор объяснил проблему. Гримо вытаращил глаза.
-Да-да, - подтвердил Бофор, - Я все правильно понял. Твой господин совершенно серьезно говорил, что намерен отказаться от жалованья. Такие вот дела, старина.
Гримо постучал пальцем по лбу.
-Безумец, - вздохнул герцог, - Любовь, что тут поделаешь!
-Любовь уже проходит, - проворчал Гримо.
Гримо только со своим господином был разговорчивым, со всеми прочими он общался при помощи жестов или коротких фраз, оправдывая свое прозвище.
-Так какого же дьявола он дурит? – хмыкнул герцог, - Совсем головой не думает, что ли? Жалованье повышено вдвойне: король не зря в детстве читал Цезаря и потом что-то там лепетал Конде о ''Галльской войне''. Да еще проценты… за особые условия…Кругленькая сумма набегает.
С процентами.
-Принцип, - сказал Гримо.
-Так ты против нашей идеи? - спросил Бофор.
Гримо почесал лысину. Затянулся. Выпустил дым. Вздохнул.
-А госпожа?
-Я же говорю: она-то и дала идею. Шевретта очень встревожена. Она сказала, что не деньги ее беспокоят, а то, что все поймут это как вызов Людовику. Нам же за все эти бумаги отчитываться перед финансистами. Представь себе документ, где против фамилии "Бражелон" пустое место. Или прочерк.
-Ну-ну, - хмыкнул Гримо, выпуская дым, - ''Деньги ее не беспокоят''. Тоже не милионерша. Роганы нынче в золоте не купаются.
-Роганы купаются в славе, - заметил Бофор.
-Как и Вандомы, - ответил Гримо.
-Ну, что будем делать? - спросил герцог.
-А граф? - спросил Гримо.
-Что граф? Ты хотел спросить, какова позиция графа по этому вопросу?
Гримо кивнул.
-Остается только пуститься на шлюпке в обратный путь, а дальше – галопом на Север, чтобы узнать мнение Атоса, - отшутился герцог. Он-то знал мнение Атоса, но этого не знал занятый хозяйственными хлопотами Гримо. Но Гримо всегда отличался здравомыслием и практичностью. Он вспомнил периоды безденежья на улице Феру, полуголодное существование ''в дни невзгод'' и решил, что так далеко граф не пойдет в конфликте с Людовиком. Это только нашему виконту могло прийти в голову. Граф – человек разумный.
-Вы правы, - сказал Гримо, - Но виконт не подпишет доверенность. Разве только вы прикажете,… …Но… и то…
-Хитростью выманить, - лукаво сказал Бофор, - Они там, кажется, пьют наверху?
Гримо махнул рукой:
-Глаза бы не глядели! – вздохнул старик, - Безобразники!
-Шалопаи, - сказал герцог ласково, - Успокойся. Обычное дело в путешествиях. И очень кстати эта гулянка. Подожди, когда Рауль напьется ''в дупель''. И волоки его сюда. Подсунем ему бумагу. Типа контракта. В двух экземплярах. Одна будет настоящий контракт, а под ним доверенность.
-А если он прочтет вторую бумагу?
Бофор развел руками, как бы говоря: ''Ничего не попишешь''.
-Попробуем, - сказал Гримо, - Авось и выгорит. Но он же никогда не был ''пьяный в дупель''.
-Судя по тому количеству вина, что заказал Оливье де Невиль, грядет вакханалия! Да не пугайся ты! Все под контролем. Пусть погуляют. Не дети уже. А потом ты будешь преспокойно расписываться в ведомости за Рауля.
-Адъютант? - спросил Гримо.
-Не волнуйся, эти бумаги не по его части. Это к финансистам. Все будет шито-крыто, и к окончанию этой эпопеи скопится кругленькая сумма.
Гримо заулыбался. Он представил, как вручает своему господину целый мешок золота. Сто тысяч ливров. А может, двести тысяч ливров! С процентами. И, быть может, как раз к свадьбе. С мадемуазель де Бофор.
-Согласен, - сказал Гримо.
-Прекрасно, - воскликнул герцог, - А вот тебе подарок от меня, примерь-ка. Порадуй, дружище!
Герцог достал из пакета золотисто-рыжеватый красивый парик алонж, начинавший входить в моду в шестидесятые годы семнадцатого века. Гримо примерил парик. Вздернул подбородок. Бофор прикусил губу и поднял большой палец.
-О! - воскликнул Бофор, - Идея! Закажем Люку твое изображение в парике алонж и пошлем Атосу.
-Месье Люк хотел изобразить меня в образе Дон Кихота.
-Да это супер! Дон Кихот в парике алонж! Вот Сервантес бы подивился!
Бофор хотел сказать ''посмеялся'', но он не всегда находил нужные слова для выражения своих мыслей.
-Не знаю как Сервантес, но мой граф, наверно, засмеялся бы, увидев меня в парике алонж,- сказал Гримо и добавил, вздохнув:
-Раньше.…Засмеялся бы…
-Будешь позировать Люку в парике алонж завтра же, - велел Бофор, - Это произведение исксства и сейчас развеселит графа!
-Как скажете, - ответил Гримо.

Глава 19.''Я, РАУЛЬ ДЕ БРАЖЕЛОН…''
-Фу, как надымили! – воскликнул Анри де Вандом, входя в адмиральскую каюту.
Гримо машинально приподнялся. Бофор слегка сощурился и нажал ему на плечо. Гримо понял это движение и остался на месте – он хотел, было по инерции встать при появлении дочери герцога, но герцог желал сохранить тайну – ему виднее, решил Гримо. Паж, не привыкший к табачному дыму, закашлялся. Бофор и Гримо стали разгонять дым, затушив свои трубки.
-Сейчас проветрится, - сказал Бофор,- Видишь, старина, какой нежный у меня паж!
-Ах, монсеньор, монсеньор! Вы опять свою ужасную трубку курили! От табака портится цвет лица, и выпадают зубы! Вы будете желтый как лимон, монсеньор!
-Да я всего одну трубочку выкурил, Анри, - сказал герцог, - Как ты отыскал нашу каюту?
-Капитан был так любезен, что проводил меня до самой каюты, ваша светлость, - ответил Анри, - Я вижу, у нас гости?
Анри не узнал Гримо в парике алонж.
-Да вот с Гримо о жизни толкуем, - пробормотал герцог.
-С Гримо? - прошептал Анри, - Праведное небо! Этот господин - Гримо?!
Тут только Анри признал в госте адмирала старичка Гримо. Паж не сдержался и фыркнул. Анри понимал, что нельзя смеяться, но, как на занятиях с госпожой аббатиссой Бофорочка фыркала и хохотала в самый неподходящий момент, когда ее смешили подружки, она невежливо расхохоталась и сразу же поспешила извиниться перед Гримо.
-Вам невероятно идет алонж, господин Гримо, - сказала Бофорочка, - Я хочу сказать... / Она старалась подражать мальчишкам /. Вам ужасно идет парик! Чертовски! Вы очаровательны! Хи-хи-хи! Господин Гримо!
Бофор и Гримо переглянулись с улыбками. Судя по реакции Бофорочки, то же впечатление произведет и его портрет.
-Завтра милейший Гримо соорудит тебе здесь занавесочку, - пообещал герцог. Анри захлопал в ладоши.
-Спасибо, Гримо! Вы такой добрый! - в восторге воскликнул паж, - Знаете, я люблю утром поспать, а окно такое большое!
Бофор порадовался находчивости своей девочки. Паж герцога любит понежиться, а солнечный свет ему мешает. Паж герцога желает путешествовать с комфортом. Молодец, девочка!
Анри де Вандом собирался читать книгу о Китае. Бофор и Гримо опять переглянулись. Наконец герцог решился:
-Анри, отложи свою книжку, - велел герцог, - Ты у меня и секретарь, между прочим.
Паж вскочил, припоминая правила.
-К вашим услугам, монсеньор. Что вы хотите?
-Возьми перо и чернила. Я знаю, что ты часами что-то пишешь, и чернила у тебя отличные.
Анри достал из своей коробки чернильницу и самое любимое перо. Гримо слегка мотнул головой в сторону пажа и поднял брови. Герцог слегка прищурился, мигнул старому приятелю.
-Анри, - сказал Бофор, - Мы хотим доверить тебе некий секрет. Мне бы хотелось, чтобы то, что я тебе расскажу, ты не передавал никому, ни Ролану-барабанщику, с которым ты, кажется, весьма дружен / Анри энергично закивал /, ни нашим Пиратам, а в особенности твоему приятелю Раулю / Анри резко замотал головой /.
-Ты, что ли, Гримо передразниваешь? - не выдержал герцог, - Что все это значит?
-Тайна! Как здорово! Клянусь, монсеньор! Слово дворянина! Никому ничего не скажу! Ну, говорите скорее, в чем дело? Зачем вам чернила и перо? Вы же, простите за откровенность, отвратительно пишете!
Это было правдой. Бофор, увы, писал весьма неразборчиво. Знал он и то, что почерк милейшего Гримо был весьма далек от каллиграфического. Посторонних людей он не хотел посвящать в свою интригу. А поскольку дочь Бофора часто писала отцу длинные, восторженные, чувствительные письма, он знал, что девочка весьма преуспела в каллиграфии и справится с поручением не хуже любого профессионального писца. Герцог предложил Анри сесть за столик, крепко привинченный к полу. Так же были закреплены и стулья. Анри уселся. Бофор положил перед Анри белый бланк, с узорами и художественной заставкой. Это тоже было работой Люка Куртуа, и бумага на эти бланки пошла лучшего качества. Анри де Вандом узнал красивый бланк. На таком бланке он писал свое новое имя, ибо, по документам, дочь герцога была записана как паж и секретарь и официально включена в состав экспедиции.
-Но я же уже писал это в Париже,- сказал Анри.
-Речь не о тебе.
-О Ролане? Что тут секретного?
О барабанщике герцог и забыл. Конечно, барабанщик завтра же получит такой бланк. Но с малышом де Линьетом таких проблем не возникнет, как с адъютантом. Анри взял перо.
-Диктуй, Гримо, - велел герцог.
Анри вытаращил глаза. Почему Гримо должен диктовать ему контракт? Ролан сам грамотный. Грамотный? Не то слово! Писатель! Мемуары пишет!
-Пишите, - сказал Гримо, - Так надо.
-Постарайся, милый Анри.
-''Я…''
Анри окунул перо в чернила и вывел каллиграфическое "Я". Он поднял голову от листа и с готовностью посмотрел на Гримо. Гримо взглянул на герцога с сомнением. Анри, не дожидаясь подсказки, после ''Я'' написал заглавное красивое ''Р.'' и ''о''. Он собирался писать контракт Ролана де Линьета.
-Не ''о'', а ''а'', - сказал Гримо.
-С каких это пор ''Ролан'' пишется через ''а''? - фыркнул Анри, - Ну, господин Гримо, от вас я такого не ожидал! Неужели вы такой безграмотный? Неужели вы не читали ''Песнь о Роланде''? ''Влюбленного Роланда''? ''Неистового Роланда''? Позор какой! Просто ужас!
Бофор ухмыльнулся и сделал жест.
-Пишите то, что я продиктую, - сказал Гримо: ''Я, Рауль де Бражелон…''
Анри спросил:
-Как, разве Рауль… я хочу спросить, разве виконт де Бражелон не заполнил контракт? Все же сделали это еще в Париже, как только мы получили бланки? Как его только на корабль пустили без документов!
-Рауль не успел, - объяснил герцог, - Бланки мы получили уже позже. Рауль выполнял мое поручение.
-Ах да, - сказал Анри, - Тогда ясно. Но, позвольте заметить, господин герцог, и вы, господин Гримо, сам-то Рауль де Бражелон пьянствует со своей шайкой на шканцах, а я за него должен контракты писать! Мило, ничего не скажешь!
-Не ворчи,- сказал герцог, - Я разрешил. Пусть погуляют.
-Приказы главнокомандующего не обсуждаются, - покорно сказал Анри, и, слегка высунув язычок, начал писать: "Я, Рауль де Бражелон…''
Бофор дал добро для пирушки на шканцах, а, любуясь красивыми буквами на белом листе контракта, думал о том дне, когда там же, на шканцах, эти слова они произнесут, вступая в брак. Начало свадебной клятвы. ''Я, Рауль де Бражелон…'' ''Я, Анжелика де Бофор…'' Но до того счастливого дня еще надо было дожить. А Бофорочка, выводя имя Рауля в контракте, вспомнила, как такая же путаница с именем возникла в монастыре Святой Агнессы, когда переодетый нищенкой де Невиль вычислил имя Рауля по вышитым тряпочкам из ее рабочей шкатулки. Как же давно это было! Как любят говорить Пираты Короля-Солнца – в другой жизни. Под диктовку Гримо Анри заполнил контракт и, присыпав песком для просушки чернил, помахал бумагой, и, с легким поклоном, уже перенятым от Пиратов, / мужчинам и тут повезло, реверанс делать труднее! / подал Бофору бумагу.
-Прошу, монсеньор.
-Отлично, - сказал герцог, - Остается только подписать.
-Но что в этом секретного, и почему вы требовали с меня Слово Дворянина, если без подписи Рауля контракт все равно недействителен?
-Это еще не все, - сказал герцог, - Бери второй лист.
Анри послушно взял второй лист.
''Перкурить бы'',- подумал герцог. Очень он не любил возню с бумагами. Но честнейший человек Франции решил довести до конца задуманную с Шевреттой интригу.
-Теперь диктовать буду я! – сказал герцог, - Пиши: "Доверенность".
Анри написал.
-''Я, Рауль де Бражелон…" - продиктовал Бофор.
-Достали с этим Раулем де Бражелоном! – проворчал Анри, - У меня кроме Рауля де Бражелона дел хватает! И пишет ваш Рауль лучше меня! Кстати, господин Гримо, знаете ли вы, что наследнице герцога вышеупомянутый Рауль де Бражелон показывал, как пишутся красивые буквы нашего алфавита?
Гримо покачал головой, подавив улыбку.
-Так знайте. Прутиком. На песке, на дорожке в парке Вандомского дворца. Шрифт каллиграфа Люка Матро. И шрифтом Люка Матро Анри написал ''Б'' в фамилии Рауля. ''Ворчит, плутовка, а сама произносит его имя с таким удовольствием’’, - подумал герцог. То же подумал и Гримо.
-Что же воспоследует за этим? Полагаю, все же с похмелья Рауль де Бражелон не так красиво напишет свою фамилию как раньше. Рука задрожит, - ворчал паж.
-…доверяю получать мое жалованье господину… - диктовал герцог, - Гримо, тебя запишем как в моем завещании ''Вогримо''.
-''Вогримо'' - слитно или раздельно? ''Во Гримо''? Или через дефис? "Во-Гримо"?
-Слитно, конечно, слитно! - сказал герцог.
-Тупость какая-то, - бубнил Анри, - Хуже диктовки по латыни! Во! Гримо! При чем тут "Во"? Не Фуке ли навел на мысль? ''Во-ле-Виконт", "Во-ле-Гримо". Написали бы ''Бонгримо'' - ''Добрый Гримо", и все дела.
-Ну, все? Гримо, мы тебя запишем как ''военного советника''. Так престижнее.
-…господину Вогримо, военному советнику, - написал Анри, - Все!
-Спасибо, мой дорогой. Ты свободен.
-Но объясните мне, что тут секретного? - спросил Анри, - Самые обычные бумаги. Что за этим кроется? Не хотите говорить? Все равно узнаю!
-А клятва? - спросил Бофор.
-Ну,…окольными путями…
''Скажем?" - ''Скажем!''
Бофор объяснил суть интриги.
-Рауль хочет отказаться от жалованья? – переспросил Анри, - Из-за короля? Вот молодец! Принципиальный парень! Мало кто на это способен! Да, можно сказать, никто не способен! Я слышал, Пираты уже считали, по скольку на кого выйдет, если прибавить какие-то проценты… словом, уже начали делить шкуру неубитого медведя. Но я тоже хочу! Из солидарности с Раулем. Я сам напишу бумагу! Я знаю, что писать.
-Черт побери! – воскликнул герцог, - Да мы посвятили тебя в этот, с позволения сказать, заговор, чтобы до короля не дошел его протест, а ты нам все портишь.
-До короля дойдет, - сказал Анри твердо, - Мое заявление, во всяком случае. Лично Его Величеству.
Анри взял чистый лист и написал теперь уже без ворчанья:
''Его Величеству Королю Франции
Людовику Четырнадцатому
Лично.
Заявление.
Я, Анри де Вандом, паж и секретарь Его Светости герцога де Бофора, Адмирала Франции, прошу отдать назначенное мне жалованье матерям, женам и детям солдат, погибших в Девятом Крестовом Походе.
На ''Короне'', флагмане Адмирала.
Анри де Вандом'’.
Анри поставил дату и расчеркнулся. Бофор прочитал заявление и взял свою трубку.
-Читай, - сказал он Гримо.
Гримо, прочитав заявление пажа, стал еще мрачнее.
-Ну что, старикан, давай закурим? – предложил герцог.
Гримо кивнул.
-Опять курить? - возмутился паж.
-Отстань, - огрызнулся герцог, - Дай подумать.
Гримо закашлялся.
-Дайте мне трубку! – решительно сказал Анри, - Хватит курить, слышите! Если герцогу угодно отравлять воздух, вы-то хоть будьте благоразумны!
Бофор искоса взглянул на пажа и заметил слезы обиды на глазах Анри. Анри протянул ладошку к Гримо.
-Пожалуйста. Гримо. Вам нельзя так много курить. Отдайте мне вашу трубку.
Гримо откашливался.
-Прошу вас. Вы такой хороший. Мы все вас очень любим. Отдайте мне вашу поганую трубку. Сделайте это не ради меня. Ради Атоса!
Гримо насупился и подал Анри свою трубку. Анри с размаху выкинул трубку в море.
-Ах, черт! - воскликнул Бофор, - Это переходит все границы! Что ты творишь? Атос-то тут при чем?
-Атос не курит, верно, Гримо? - спросил Анри.
-Да… - проворчал Гримо.
-Вот попали, - вздохнул герцог, - Трудно иметь дело с безумцами, а если безумцы спелись, совсем дело табак.
-С кем это я спелся? – спросил Анри, вцепившись в китайскую книгу, словно ища защиты у Шевалье… и китайцев…
-С ''вышеупомянутым Раулем де Бражелоном'', - съязвил герцог.
-Если вы все-таки удостаиваете меня чести беседы с вами, монсеньор, я позволю себе заметить, что во многом не разделяю взгляды господина де Бражелона, - обиженно сказал Анри.
-Как же, как же! Видел я, как вы ворковали! За опрокинутым тобой бокалом последовала курятина, которую виконт уплел в один присест, - усмехнулся герцог, - Ему-то что, парень здоровый. А вот ты все-таки поменьше уделяй внимания красивым глазам своего собеседника, а то…
-А то что? - спросил Анри вызывающе.
-А то… я и сам хотел прийти к тебе на выручку.
-Мы не ''ворковали'', как вы изволили выразиться! И даже не думали ворковать!
-Что же вы делали?
-Ругались, монсеньор! А что касается бокала, хватит на эту тему! Много шуму из ничего! Вы все опешили, растерялись, вот мне и пришлось подстраховать виконта. Ну и пусть де Сабле решил, что я пьянчужка! Бог правду видит!
-Ругались? - удивился герцог, - С чего это вам ругаться?
-Вернее – из-за кого! Из-за иезуитов.
-Иезуитов? - спросил Гримо, вздрогнув.
-Да-да, иезуитов, - кивнул Анри, - И еще из-за ''черной аббатиссы''.
Гримо схватился за голову.
-Так вы все знаете? - спросил Гримо.
Анри передал суть своего спора с Раулем.
-Слава Богу, - вздохнул Бофор.
-Слава Богу, - сказал Гримо.
-А я уж грешным делом подумал, что Малыш Шевретты разоткровенничался.
-Малыш Шевретты уже вырос и может сам распоряжаться своим жалованьем. И, несмотря на наши споры и даже чуть ли не вражду, да-да, вражду, и нечего смеяться! – я повторяю вам, монсеньор, находясь в здравом уме и трезвой памяти, что в этом вопросе, - Анри показал на столик с бумагами, - Я разделяю его убеждения и не желаю принимать подачки от превысившего свою власть короля!
-Бред какой-то, - вздохнул герцог,- Когда Малыш Шевретты говорит разумные вещи, ты на него набрасываешься, а когда он делает явные глупости, ты усугубляешь ситуацию своими ребяческими выходками.
-Я хочу помочь беднякам, - сказал Анри, - Это наш долг. Этому учит христианская мораль. Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в Царство Небесное.
-''Католичка", - шепнул Гримо на ухо Бофору.
-Да, - сказал Бофор, - Добрый католик, милосердный Анри де Вандом. Но мы не верблюды.
-Докажите это Богу! Кстати, монсеньор, вы меня научите кататься на верблюде? Там же они водятся?
Бофор улыбнулся.
-И еще, монсеньор.… Когда мы победим, пожалуйста, не устраивайте охоту на львов в Африке! Пусть себе живут среди дикой природы! Я знаю, в Алжире водятся львы, в Атласских горах особенно. Не убивайте львов и не ловите, даже если король прикажет – для своего зверинца. Проявите милосердие к этим прекрасным животным!
-Мы не на львов собираемся охотиться.
-Я знаю, ваша светлость. Но если во время военных действия погибнут взрослые львы, сохраните жизнь львятам. Отдайте львят мне на воспитание…
Бофор закашлялся и засмеялся, вспомнив, кого он именовал львятами в беседе с капитаном.
-Это тебе…не кошки..., - прокашлял Бофор, - Гримо, пойдем проветримся.
Гримо взял все документы.
-Анри, - сказал Бофор, - Я ухожу и вернусь не скоро. Никуда не выходи из каюты. Обещаешь?
-Обещаю. У меня накопилось много неотложных дел, ваша светлость.
Анри де Вандома ждала книга о Китае и заветный дневник. Бофор поцеловал пажа в лоб.
-Итак, мир? - спросил герцог.
-Мир, - сказал Анри, не сдержав улыбки.
Герцог и Гримо вышли. Анри достал свою тетрадь. "Ночь на корабле",- вывел Анри так же старательно, как полчаса назад в официальных бумагах писал: ''Я, Рауль де Бражелон…''

Глава 20.ГРАФ ДЕ ЛА ФЕР ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: КУРЕНИЕ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ.
-Кого я породил! – сказал герцог.
-О-хо-хонюшки, - вздохнул Гримо, - Ангела вы породили.
Они сбежали из адмиральской каюты в каюту Рауля и опять взялись за трубки. На этот раз Гримо достал запасную трубку и предложил адмиралу свой табачок.
-Я уже понял, что доказывать что-то здесь бесполезно. Потому и увел тебя. Сбежал с поля боя,- сказал Бофор, - Ишь, как монашки ее обработали. Но эту писанину мы припрячем – он сложил ''Заявление" Анри де Вандома, - Не потому, мой дорогой Гримо, что я позарился на эти гроши. Мне, знаешь ли, стало жутковато.
-Мне тоже, - поежился Гримо.
-Мы все еще живы. Да, впереди война. Будут убитые. Будут вдовы, сироты. Это неизбежно. На войне без жертв не обойтись. Но сейчас я не хочу думать об этом.
Гримо кивнул. Бофор затянулся. Выпустил дым. Вздохнул.
-Монсеньор! - тихо сказал Гримо, - Не надо. Не думайте.
-Не надо. Ты прав. Но ведь все думают, вот ведь какая штука. Даже барабанщик, и тот думает, наверно. Черт возьми! Так можно рехнуться!
-О-хо-хо-нюшки, - простонал Гримо.
-А что думать, Гримо! Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Часто я что-то стал говорить это…
-Будем жить, монсеньор, - сказал Гримо.
-Сегодняшним днем, - закончил герцог, - А сегодня нам надо покончить с этим делом и больше к нему не возвращаться. На чем мы условились? Ты приведешь сюда Рауля, когда он порядочно надерется. Это примерно через час. Я на час отлучусь к своим генералам, они там, на полуюте. Все пьют. Дым коромыслом. Да и черт с ним! Встречаемся через час. Здесь. Понял?
Гримо ответил жестом. Бофор пошел на полуют – гулять с генералами. Гримо читал историю Дон Кихота около часа. Но Сервантес что-то не очень шел ему в голову. Время от времени старик поднимал голову, задумчиво посматривал в звездное небо за открытым окном и вновь ловил убегающую строку. Он больше не курил. Табаком вроде не пахло. Парик алонж был спрятан в пакет – появляться к Пиратам в подарке Бофора Гримо постеснялся. Когда до назначенного срока осталось семь минут, старик отложил книгу и пошел за своим господином.
-С Богом! - сказал ему подоспевший к тому времени Бофор и вальяжно устроился, перелистывая страницы ''Дон Кихота''.
х х х
-М-м-монсеньор, - сказал Рауль, пытаясь приветствовать герцога, - п-п-простите, м-м-монсеньор, / он покачнулся /, я обращаюсь к вашей светлости не по уставу, то есть не по этикету, но два часа ночи, и корабль качает, и мы… э… с ребятами немножко выпили,… э… с вашего разрешения…м-м-монсеньор.
-Я не в претензии, дорогой виконт, - ослепительно улыбнулся герцог, - Я же сам в хлам пьяный. Слышь, Рауль, ты меня уважаешь?
Надо заметить, что Бофор был, не так пьян – многочисленные пирушки выработали у герцога иммунитет к крепким напиткам. Он и не потреблял крепких напитков, решив расслабиться по окончании ''интриги", а, подпоив генералов, заявил самому устойчивому - полковнику Д'Аржантейлю, что идет на бак / нос /, где помещается весьма нужное заведение, куда и Его Величество Король ходит пешком. Гримо был совершенно трезв, а Рауль пьян наполовину, кое-что он еще соображал. Так, во всяком случае, решил опытный питух Бофор.
-Я вас очень уважаю, монсеньор, - сказал Рауль, пытаясь сохранить равновесие, - Но позвольте поинтересоваться, что угодно от меня вашей светлости в столь поздний час?
-А коли ты меня уважаешь, мой мальчик, будь добр, подпиши эту бумагу. Затянули мы с тобой с этим делом. Моей светлости угодно поскорее разделаться с этой волокитой.
-Какую б-б-бумагу? - спросил Рауль.
-Контракт, черт возьми. Гримо тебе покажет. Бланки получили, когда ты уже уехал на Юг. Кстати, твоего дружка Люка работа. Оцени!
-Монсеньор, может, лучше завтра? Я ж вдрабадан.… Испорчу важный документ.
-Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Народная мудрость. Мотай на ус, сынок, - сказал герцог, - Да что я тебя как девицу уговариваю! Бери перо, ставь подпись, и все дела! Или ты свою фамилию писать разучился? Ты у меня адъютант или кто? Какого черта ты ломаешься?
-Я не ломаюсь, монсеньор, но, правда, могу испортить. Давайте отложим до утра. На трезвую голову. Я же лыка не вяжу. Испорчу ценный экземпляр.
-Заладил!
-Я вижу, тут уже все за меня написано. Жаль трудов вашего секретаря.
-Завтра у нас будут другие дела, - сказал Бофор, - Пиши, тебе говорят!
Рауль взял перо и довольно коряво вывел: ''Браж…''
-Видите, - сказал он, - Зря вы меня заставляете.
-Все нормально, - сказал Бофор, - Валяй дальше.
Рауль проворчал: ''Как вам угодно, монсеньор, проспитесь, потом не ругайтесь''.
Он снова окунул перо в чернила, хотел продолжить свою фамилию, но тут с кончика пера сорвалась проклятая клякса и осквернила подпись адъютанта его светлости на бланке контракта.
-Клякса, - сказал Рауль виновато.
-Ну и хрен бы с ней, с кляксой! - сказал Бофор, - Нашел из-за чего тужить! Не бери в голову, пиши дальше.
Тут Рауля осенила дерзкая пьяная мысль о новом варианте своей подписи. Он расхохотался и продолжил свою фамилию, которая вдруг резко взмыла вверх, что, кстати, говорило о весьма приподнятом настроении. Но так безобразно он не писал даже в пятилетнем возрасте. Рауль провел зигзаг под фамилией к началу и добавил несколько росчерков, пытаясь исправить это безобразие. Подсохшей кляксе, он, по-прежнему пьяно посмеиваясь, придал форму розы.
-Да хватит венезля вырисовывать, - проворчал Бофор.
-Раз уж вы приказали, монсеньор, дайте поизгиляться. Я тут еще листочки подрисую, и шипы, шипы обязательно, какая роза без шипов. К моей кляксе типа розы. Вот, монсеньор. Раз уж вам было угодно в третьем часу ночи … собирать бумаги… я же вам говорил… ваша светлость. Утро вечера мудренее. Народная мудрость.
Бофор посмотрел на подпись Рауля и расхохотался:
-И правда, на розу похоже! Но где ты, мой друг, видел черные розы?
-Чернила черные, и клякса, то есть роза, получилась черная. А вам что, монсеньор, кровью подписать? Я могу, если прикажете! Ну, не вышла подпись, разве по пьяному делу напишешь? Я готов, м-м-мон-сеньор, кровью искупить свою вину и поставить вам здесь кр-расный автограф.
-Сойдет и черный. Полно вздор молоть. Давай еще раз, на втором экземпляре.
Тут Гримо напялил на себя знаменитый алонж и отвлек Рауля.
Бофор сказал:
-Я подержу бумагу для надежности, помогу тебе, дружок.
Герцог придерживал бумагу, и Рауль, обалдело глядя на Гримо в парике алонж, машинально вывел свою подпись на доверенности, которая была прикрыта бланком контракта. Бофор облегченно вздохнул. Дело было сделано! Доверенность была у него в руках. Интрига закончена. Рауль мельком взглянул на свою подпись и опять на Гримо.
-Я сплю или брежу, - сказал он, - Гримо, ты ли это? Я допился уже до белой горячки. Ты – в парике алонж?
-Я, - сказал Гримо, - Я самый. Вы что, меня не признали, господин Рауль?
Гримо подошел к своему господину, чтобы тот мог убедиться, что это именно он, и полюбоваться его париком алонж.
-Откуда это у тебя? – вытаращил глаза Рауль.
-Монсеньор подарил, - сказал Гримо.
-Монсеньор? - воскликнул Рауль, - Ого!
Бофор мигнул ему. Гримо не подозревал, что подарок герцога превышает сто пистолей, оставленных ему по завещанию Бофора. Но Рауль знал, что почем. Парики алонж еще не вошли в широкий обиход, а Белокурый Парик, в котором он сам когда-то играл пастушка в Фонтенбло, можно было надевать только по личному разрешению Его Величества Короля. Впрочем, Рауль не пользовался королевской привиллегией, и парик алонж был отдан Оливену, а когда Маникан объяснил, что парень не имеет права носить Белокурый Парик, алонж был водружен на голову Аполлона, которую иногда украшала и шляпа с пером. Пройдет год-другой, и вся Европа наденет парики алонж. Но в описываемое время высший свет еще не захватила эта мода. Бофор в самом лучшем расположении духа обнял своего адъютанта.
-Пустое, мой дорогой. Сочтемся. Извини, что отвлек тебя от веселья. Можешь возвращаться к своим собутыльникам. Да и я пойду.
-Подождите, пожалуйста, монсеньор, - сказал Рауль, - У меня тоже есть для вас документ. Я его написал еще в Париже в здравом уме и трезвой памяти и отвечаю за каждое слово. Кстати, монсеньор, моя сегодняшняя подпись не имеет юридической силы, сказал бы мой адвокат Фрике. Кажется, вы его знаете. Но это шутка, монсеньор, насчет адвоката. Просто мне припомнились бедные пейзаны, которые по пьяному делу подписывают бумаги, ловко подсунутые вербовщиками в нужный момент / конечно, не так красиво оформленные /, и пополняют ряды нашей победоносной пиратской армии.
-К чему ты клонишь? Я, выходит, вербовщик, и твой контракт не имеет юридической силы? Ну, зови своего адвоката. Тут и свидетель есть – Гримо подтвердит. Разорвем контракт. И катись к чертовой матери на все четыре стороны. Скатертью дорога.
-А, - сказал Рауль, - Правда глаза колет. Я-то ладно, а вот пейзанов жаль.
-О себе подумай, - буркнул Бофор, - Однако, мой милый, что у трезвого на уме, у пьяного на языке.
-Я подумал о себе, - сказал Рауль и вручил свою бумагу герцогу.
Бофор развернул документ, который подал ему Рауль. Прочитал. Взглянул на него.
-Садись, - сказал он, - Гримо, доставай трубки. Перекурим это дело.
Рауль уселся, или, вернее, плюхнулся рядом с герцогом и широко раскрытыми глазами смотрел на пускающих дым Бофора и Гримо. Он и не подозревал о таком ''хобби'' своего старика.
-Читай, - протянул герцог документ Гримо.
Гримо взял бумагу.
-Долго думал? - спросил Бофор Рауля.
-Eodem flatu – на одном дыхании, - сказал Рауль.
''Его Величеству Королю
Франции
ЛюдовикуXIV
Я, Рауль де Бражелон, адъютант
Его Светлости герцога де Бофора
прошу
причитающееся мне жалованье отдать
Отцам Святой Троицы для освобождения христиан,
томящихся в плену
у арабов.
Бражелон. 2. 04. 62.''
Заявление Рауля было под стать заявлению Анжелики. Но Рауль не коснулся тем, поднятых дочерью Бофора. "Заявление" было написано четким, красивым почерком. Правда, самыми мелкими были слова: "Его Величеству…'', ''прошу'' и ''арабы''. А самыми крупными и красивыми ''Франция'', "Герцог де Бофор", "Отцы Святой Троицы" и "Освобождение христиан". Все прочие слова были написаны обычным размером. Правда, в дате было одно исправление. Единица была исправлена на двойку. Видимо, Рауль написал свое заявление первого апреля, но исправил, решив, что Людовик XIV примет за розыгрыш документ, написанный в День Дураков и поставил завтрашнее число.
-Я так и знал, - сказал Гримо, - О-хо-хо-нюшки…
-Ты действительно хорошо подумал? - опять спросил Бофор.
-Еще бы, - сказал Рауль, покосился на Гримо, мрачно пускающего дым и насмешливо заметил:
-Ты, Гримо, как дракон, дым выпускаешь. Дай-ка попробовать.
Этого Гримо и боялся!
-Вы всерьез в пирата играете, сударь? - спросил Гримо.
-Дай, дай, потешь мальчика, - подначил Бофор с ехидством.
Рауль взял трубку с видом заправского корсара, набрал в рот дым и важно выпустил. Гримо и герцог заметили, что он даже не затянулся, и насмешливо переглянулись. Бофор, пыхая своей трубкой, сказал:
-Не кури, дурачок, цвет лица испортится.
-Тем лучше, - сказал Рауль, опять выпуская дым без затяжки. Его уже раздражала собственная внешность, а в особенности то, что он так и не утратил свою способность легко краснеть, словно ребенок. Даже сегодня Гримо заметил: "А что же вы покраснели?", когда речь зашла об Анжелике де Бофор. Не сегодня. Уже вчера. Люк, правда, объяснял это свойство тонкой и нежной кожей, близко расположенными кровеносными сосудами и заявил, что он, Люк, только радовался бы на его месте. Но Рауль решил избавиться от этого ребяческого свойства, когда его щеки покроются бронзовым загаром. А если трубка Гримо поможет, тем лучше.
-Трубка мира,- сказал Бофор, - Давай считать, что я этой бумаги не видел.
-Я все сказал, монсеньор, хао, - покачал головой Рауль. Тут он затянулся по-настоящему и закашлялся. Неопытный курильщик вызвал у герцога и старика сочувственные усмешки.
-Граф де Ла Фер предупреждает: курение опасно для вашего здоровья,- сказал Гримо.
-Да, доброго мало,- сказал Рауль, возвращая трубку старику.
-Вот и молодец, - заявил герцог, - Ты у нас красивый малый, не смотри на нас, старых греховодников. И розочками украсил себя – розы я вижу не только на твоей подписи.
Рауль так и заявился с розами под банданой и за ушами.
-Это мы все себя так украсили, ваша светлость. Вроде игры. В Древнем Риме жертвы тоже украшали себя цветами. А чем мы, Пираты, хуже древних римлян? Мы тоже любим цветы. И мы тоже жертвы, монсеньор.
-Не нагоняй на меня тоску, сынок. Какие вы к чертовой матери жертвы!
-Жертва жертве рознь. Вроде как Квинт Курций. Правда, цветов тогда не было. История об этом умалчивает. Но я думаю, потом туда все-таки пришли юные римлянки и бросили розы в пропасть, в которую со своим конем бросился Квинт Курций, чтобы спасти Рим. Монсеньор, я могу наговорить вам много лишнего. Можно, я лучше пойду? Разрешите отчалить, мой адмирал?
Бофор махнул рукой:
-Отваливай, мой адъютант.
х х х
-Вот, - сказал он Гримо,- Для чего было давать детям классическое образование?
Он закрыл дверь на задвижку и сравнил оба заявления.
-Да , - улыбнулся Гримо, - Родственные души.
-Мне припоминается, - сказал герцог, - Как моя Анжелика в детстве испортила учебник по римской истории. Она подрисовала патрициям эпохи Республики длинные волосы, широкополые шляпы с перьями, мушкетерские усы и фрондерские знаки отличия. Так, по мнению моей дочери, аристократы стали намного симпатичнее. Такими же черными чернилами. Аббатисса была иного мнения и велела бедной малютке писать какие-то заумные фразы и спрягать какие-то заумные глаголы. Раз этак по двадцать. А я долго смеялся, забрал книгу и потом все любовался ее художествами.
-Littera scripta manet, - сказал Гримо.
-Что ты сказал?
-Я сказал: "Написанное остается''.
-Идея! - хлопнул себя по лбу Бофор, - Знаешь, дружище, что мы сделаем с этими бумагами? Пошлем их Атосу, пусть полюбуется. Заодно с твоим портретом в парике алонж. Одобряешь? Вот, за что боролся, но то и напоролся. Пусть оценит эти ляпсусы.*
-Опусы**, - поправил Гримо, - Опусы, монсеньор.
………………………………………………………………………………..
* Lapsus – ошибка, ляпсус. **opus – произведение, сочинение, опус.