ЮНОСТЬ ЦАРЯ

Путешествие в Понт Эвксинский

Среди дубов и диких алых роз,
В холодном свете утреннего неба,
Поверх ветвей неслышно бродит Хорс,
Лежат поля, уставшие от хлеба.
Здесь спят века, и путается след,
Ещё живут в лесах и реках боги.
Тебе ещё совсем немного лет,
И главные не пройдены дороги…

Хребтом дракона лежат вдали голубые горы, растянувшись на многие дни пути с запада на восток. За ними распростёрлось бездонное, бирюзовое чистое небо, и только одно единственное облачко неподвижно висит над горой, которая более всех возвышается над грядой…
Арифарн проснулся очень рано, когда высокая трава ещё была тяжела от утренней росы, но солнце уже поднялось над вершинами гор, и пронизывало прямыми, как стрелы лучами лес, мириадами бликов отражалось, ломалось, переливалось в быстротечной воде реки Гипанис. Как сын вождя фатеев, Арифарн знал от отца и старейшин, что там за синей грядой есть большое море, которое эллины называют Понт Эвксинский… Это совсем рядом… Всего дня два пути, но молодой воин ещё не был там. Он встречался с торговцами из Горгиппии и Фанагории, которые привозили сюда вино и ткани, керамическую посуду, изделия из стекла и золотые украшения. Он очень много слышал о том мире, где жил Тесей, Одиссей и Геракл. Говорят, что этот герой похоронен где-то там за этими горами на берегу Понта.

Арифарна давно манил этот такой близкий, и такой загадочный край, и вот сегодня он решил отправиться туда пешком, отказавшись от коня, которого давал ему отец, наотрез отказавшись от охраны. Отец понял, что мальчик повзрослел, ему хотелось как молодому орлу расправить крылья и почувствовать настоящую свободу, и не стал возражать. Ночью прошёл дождь, но сегодняшний день обещал быть тёплым и солнечным. Нужно только попрощаться с отцом и …с Ней. Отец долго не хотел отпускать его одного, и Ага… Эта совсем простая девушка из племени порывалась идти с ним. Он отговорил её, пообещав, что скоро вернётся и обо всём ей расскажет. Он привезёт ей подарки, он любит её, и пусть она его ждёт. И Ага слушалась, только дав ему в дорогу амулет – маленького золотого льва на тоненькой золотой цепочке. Она купила его месяц назад у старого грека и приберегла для Арифарна.
Он сидел молча на берегу у самой реки. Амулет поблёскивал на ладони, озарённый солнечными лучами, и юноша невольно улыбнулся, представив свою любовь. Что будет там, за этой синей грядой… Он знал только, что его ждут новые знакомства, новые впечатления, и от переполнявших его предчувствий сильнее билось сердце, тёплая приятная волна накатывала от груди к горлу. Арифарн повесил на шею золотого льва, и через минуту услышал шаги за спиной. Даже не оборачиваясь, он понял, что это шаги женщины. Это было не сложно, ведь отец ещё в раннем детстве научил его этому.
-Арифарн! – окликнули его нежным девичьим голоском. – Я с трудом нашла тебя. Как хорошо, что я успела…
-Да. Я собирался скоро уходить, - обернувшись, сказал Арифарн с улыбкой. – Подойди ко мне… Я только, что думал о тебе. Помнишь, как я испугал тебя, когда мы играли в детстве? -Ага подошла и села рядом с ним, прижавшись крепко к нему плечом. – Я выскочил из песка прямо перед тобой, и ты заплакала. Друзья спрятали меня тогда под плащом в дюнах, и ты никак не могла меня найти… Я научился этому у «муравьиного льва», который также, зарываясь в песок, долго выжидает добычу – муравья, или ещё какую-нибудь букашку, но вдруг, выбрав нужный момент, он выбрасывается из засады и хватает зазевавшегося муравья…
-Тогда ты бегал с деревянным мечом, но с тех пор ты многому научился. Скоро отец отправит тебя в самостоятельный поход… А ты и сейчас похож на молодого льва. Я буду скучать по тебе, Арифарн, - помолчав, наконец, тихо сказала она. – Но с тобой остаётся мой подарок… Береги его и возвращайся скорее.
-Всё будет так, как пожелают боги, - грустновато улыбнулся Арифарн, - а они пока любят меня, и помогут мне в пути. Ты видела когда-нибудь, как птицы учат летать своих птенцов… Они просто отпускают их в свободный полёт, и птенцы становятся сильнее, их уже не пугает высота, они обретают уверенность в себе…Сейчас мне очень нужно это… Я скоро вернусь с подарками, а сейчас, прости, но мне пора, Ага.
Они обнялись на прощанье, и он после такого же недолгого прощания с отцом, который затем долго смотрел ему вслед, взяв котомку, в которой лежали хлеб и сушёное мясо, пошёл с коротким мечом акинаком, который меоты позаимствовали у скифов. Он выкован из железного небесного шара, как сказал кузнец – грек. Однажды он увидел в небе огненную стрелу, летящую на землю. Она закончила свой путь где-то в лесу, но он, отправившись на поиски, нашёл ещё горячий, обжигающий ладони шар. Завернув его в овечью шкуру, он принёс его в племя и показал отцу Арифарна, и тот решил, что это подарок самого Ареса. Он приказал кузнецу выковать из него два меча – себе и сыну. Затем их отдали мастеру, который на скифский манер украсил их золотом. С луком через плечо, и горитом со стрелами на боку он чувствовал себя спокойно.
Он шёл мимо царского замка вдоль реки. Замок был окружён утёсами и старым дремучим лесом, а, кроме того был надёжно защищён высокими башнями и наружными укреплениями. Солнце поднималось всё выше и выше, и становилось жарче. Подойдя к лесу, Арифарн ещё раз оглянулся на замок, и бросил взгляд в небо, где кружил коршун, громко выкрикивая свою странную песню дикого свободного странника…
Когда юноша вошёл в лес по неширокой тропе, на которой с трудом смогли бы разминуться два всадника, лес, словно живое существо обнял его, дохнул прохладой и окружил хороводом ароматов. Дорога, то поднималась в гору, то резко опускалась к речке, которая была совсем не глубокой и петляла среди острых камней. Арифарну несколько раз за три часа пути приходилось переходить её в брод, и он был доволен этому: лишний раз освежиться было очень приятно, а одежда высыхала в считанные минуты.
Пошёл четвёртый час пути, и солнце стояло в самом зените. Молодой воин всё больше замечал, что здесь он не один. Дорогу часто пересекали множественные кабаньи следы – здесь проходила целая семья животных, а через несколько шагов на высохшей грязи наследил заяц, а вот олень, вероятно почёсывая свои рога. Сломал ветки дерева, а совсем рядом дорожка волчьей стаи. Эти лесные охотники, хозяева леса всегда были где-то рядом.… И вот, наконец, они встретились глаза в глаза: волк и человек. Их немигающие взгляды сплелись воедино. Рука Арифарна инстинктивно, медленно потянулась к позолоченной рукояти акинака. Жёлтые прищуренные глаза вожака чуть дрогнули, он подался немного вперёд, и из оскаленной пасти донёсся слабый, но холодящий кровь зловещий рык. С правой и с левой стороны от вожака показались ещё два и три, готовых к прыжку зверя…
«Итак, шестеро на одного, - думал юноша, уже вытащив короткий меч, поблёскивавший на солнце, пробивавшимся сквозь ветви, - для начала разберёмся с вожаком… До него всего шагов, но для волчьего броска это один миг… Ещё пятеро… Думать некогда, и назад тоже нельзя… Будь, что будет!…»
Он двинулся на вожака мягкой походкой, выставив впереди себя меч: «древний … железный акинак». Волк ощетинился, пригнул к земле оскаленную морду, весь напружинился, и стрелой бросился под ноги нападавшему… Ловкий Арифарн успел в последнюю секунду увернуться от молниеносного прыжка, а в следующее мгновение справа на него бросился ещё один, который сразу же был сражён отставленным в сторону клинком. Зверь заскулил и упал замертво с окровавленным горлом. Вожак, проехав по инерции несколько метров, развернулся, и с новой силой, теперь уже прыгнул на воина, вцепившись ему в спину. Резко развернувшись, Арифарн попытался сбросить его с себя, но тот держался крепко, ухватившись зубами за лопатку. Резкая боль пронзала спину, и юноша завалился назад на каменный выступ у самой дороги. Острый, словно кинжал осколок скалы впился волку в шейный позвонок… Хватка неожиданно быстро ослабла, и обмякшее животное, раскинув мощные лапы, лежало под распластавшимся над ним человеком. Полусидя, с окровавленным мечом он несколько секунд оставался у скалы, а перед ним на безопасном пока расстоянии стояли оставшиеся четыре волка. Арифарн попытался встать, глядя прямо в глаза самому сильному внешне волку, тот попятился чуть назад, зарычал, и, кажется, готовился к атаке. Его собратья немного посторонились, но тоже были настроены воинственно…
«Надо встать, - всплыла в голове мысль, - нельзя показывать свой страх… Встааать!!…
Он, наконец поднялся, опираясь на клинок, и снова двинулся на волков. Болела спина, и кожаная куртка прилипала к лопатке. Арифарн понял, что сильно ранен, но продолжал двигаться вперёд… Волки же, напротив, отходили, пятясь и оскаливаясь.
-Ну, собаки! Хотите ещё?! – прохрипел раненный Арифарн. – Хотите ещё?! Подходите! Ну!…
Медленно поворачиваясь, один из четырёх начал уходить, но троица ещё оставалась в стороне. С окровавленным мечом юноша направился к ним.
-Слышите, вы?! Я сын царя, а вы – трусливые шакалы! Ко мне! Ко мне!…
Прижав хвосты к земле, они вдруг начали отходить, и несколько взмахов клинка перед ними решили, кажется, исход поединка – они медленно и неохотно ушли, скрывшись в зарослях дикого орешника. И в тот же миг душной волной нахлынула усталость, и с новой силой пронзила боль в лопатке. Он продолжал ещё двигаться, покачиваясь от потери крови, и чувствуя хриплое дыхание четырёх оставшихся в живых волков. Они продолжали преследовать свою жертву. Когда идущий останавливался, чтобы бросить зверям несколько кусочков сушёного мяса, они тоже присаживались на безопасном расстоянии и ждали пока он отойдёт. Ему же только этого и нужно было. Выигрывая время, он старался отойти как можно дальше… Так было пять или шесть раз, Но, наконец, совсем обессиленный, он оглянулся и увидел всё тех же волков. А может быть это всё уже только казалось ему, потому что вскоре наступила темнота…



Над ним стоял древний седой старец с длинными белоснежными волосами и такой же белой бородой, спадавшей ему на грудь. Арифарн старался, как можно лучше разглядеть его, и пока они оба молчали. Юноша постепенно осознал, что он находится в каком-то жилище. Здесь был полумрак, пропитанный ароматами трав и курений.
Первым заговорил Арифарн.
-Кто ты? – спросил он старика, и тут же добавил.- Где я?
-Теперь с тобой всё будет хорошо, - ответил старик. Я знаю кто ты. Ты Арифарн - сын царя фатеев. Меня зовут Уашх. Я живу здесь уже давно, и я один из тех, кто поклоняется Владычице зверей Кибеле. Ещё тогда, когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, я поклялся служить Великой Матери всего живущего на земле, возрождающей умершую природу и дарующей жизнь. Это она спасла тебя сегодня.
-Откуда ты знаешь меня? -, выслушав его, спросил Арифарн. – Это ведь ты спас меня от стаи?
-Я знаю о тебе всё, - улыбнулся Уашх, - У тебя пока нет прошлого, но есть настоящее и будущее… Не думай о том, что было, не благодари меня, но возблагодари богов. Я сделал лишь то, что должен был сделать.
-Расскажи мне о будущем, - с интересом попросил юноша, - что ждёт меня?
-Ты не пожалеешь об этом? – прищурился старик, и его лицо стало как будто добрее.
-Нет… Расскажи. Я прошу тебя, - повторил Арифарн.
-Ну, хорошо, - сказал Уашх, - слушай…
Он взял золотое зеркало с изображением богини Кибелы; она была здесь крылатой, в длинной одежде и держала в каждой руке за передние лапы по пантере. Уашх долго смотрел в зеркало, потом, закрыв глаза что-то шептал, окуривая его дымом трав и наконец, заговорил:
-Три дня и три ночи падает великий лес, силы несметные пытаются разрушить стену, но твердь её крепка. Будто две реки, текущие с гор, столкнулись два войска, но одна река сильнее… Вижу в ней твоё имя, Арифарн. Оно отражается в реке, словно золотая гривна. Лев победит козлоногого сатира, он перегрызёт ему горло, и кровью утолит жажду…Мы всецело созданы прошлым, и оно является нашим духовным властителем. Седая древность, словно сказочный мираж, манит нас неведомой силой в свой прекрасный и таинственный мир, где за горизонтом времени лежит воздушная тропа, уходящая через миллиарды лет в начало начал Вселенной. Мы остаёмся, но мысли уходят в потусторонний мир нашего прошлого. Наш разум – паломник во времени. Уставший, но счастливый, пройдя сквозь тысячелетия истории, я опускаюсь на колени перед святыней прошлого…

Старик замолчал, и заговорил ошеломлённый Арифарн:
-Ты рассказываешь страшные вещи, старик. Многое в твоих речах мне не понятно, но рассказ твой взволновал меня.
-Одно я знаю точно, Арифарн, - продолжал Уашх, - ты будешь царём, великим царём, и будет у тебя большая и долгая любовь. Вместе с ней вы уйдёте в подземный мир… Но всё это уже было…
-Ты же сказал, что это будущее, - удивился юноша.
-Будущее уже было, - словно самому себе сказал Уашх. – Но довольно. Тебе надо отдохнуть, твоя рана должна затянуться к утру. Спи…
Это последнее, что услышал Арифарн, после чего словно упал в пропасть и забылся сном..
Проснувшись, он не застал странного хозяина, чувствуя себя на удивление хорошо, и спина совсем не болела. Очень хотелось есть, и он вспомнил о своих припасах, но, заглянув в котомку, ничего там не обнаружил: вся сушёная оленина пошла на корм волкам. Арифарн встал с постели, огляделся и понял, наконец, что он находится в землянке. Он заметил выход, к которому вели всего три глиняных ступени. Посреди землянки стоял стол, сбитый из грубо отёсанных досок, а на нём кувшин с молоком и ломоть хлеба. Юноша решил позавтракать, поняв, что старик приготовил молоко и хлеб для него. Кожаная куртка была аккуратно заштопана, да так, что и следов почти не осталось… Подкрепившись, он вышел на воздух, вдохнув лесное утро полной грудью. Вокруг не было никого… Пора идти. Совсем недалеко слышен шум водопада, к которому по видимому вела узкая извилистая тропинка над обрывом, по ней он и пошёл на шум воды. Вскоре выйдя на широкое плато, залитое ослепительным солнцем, он увидел потрясающую картину: Словно лёгкие волосы его возлюбленной Аги спадали с вершины скалы прохладные струи. Они опускались в бурлящую реку… И вдруг на какое-то мгновение всё это и без того завораживающее зрелище пересекла радуга, словно солнечный мост. Она висела над водой, составленная из мириада чистейших капелек, колебалась, затухала, загоралась с новой силой, и, наконец испарилась так же неожиданно, как и появилась, под дуновением лёгкого прохладного ветерка. Арифарн решил, что радуга – хорошее предзнаменование.
«Кибела покровительствует мне, - подумал он, - старик был прав». Он решил освежиться, ведь дорога предстояла ещё довольно долгая, а солнце уже пригревало. Чтобы исполнить своё желание, Арифарн должен был спуститься к реке по крутому склону. Благополучно сойдя вниз, он вдоволь насладился прохладой водопада и отправился дальше с новыми силами.
На пути его встречались небольшие поселения общин меотов, живших в лесу. Не задерживаясь, он шёл дальше. Всё чаще перед ним вырастали острые скалы, и всё реже становился лес. Он входил на территорию зихов – свободолюбивого и воинственного народа жившего в горах Кавказа и на понтийском побережье. Путник обходил стороной их селения с домами из соломы, камыша и дерева, без какого либо намёка на каменные строения. Говорят, что они даже спать ложатся с оружием и в кольчуге. Один раз Арифарн чуть было не столкнулся с их конным патрулём на дороге, но вовремя успел забраться на дуб и просидел на нём несколько минут, затаив дыхание. Дальше он решил пробираться девственным лесом, обходя тропинки и дороги. Это было труднее, но безопаснее. В лицо дул свежий ветер, пахнущий чем-то особенным, и это был запах моря. Очень часто он замечал среди деревьев, вертикально стоящие каменные плиты с выбитыми в них лунками в виде чаш. Некоторые углубления соединены желобками и канавками. Рядом с этими странными сооружениями были такие же землянки, в подобных которым жил Уашх, но в них юноша никого в этот раз не застал, всё же ощущая чьё-то присутствие. Здесь в лесу на окраине жили жрецы племени синдов.

У моря

Когда ты молод, ветер бьётся в грудь,
С петель срывая запертые двери,
Но льётся время вечное, как ртуть…
Течёт сквозь пальцы… Как его измерить…
Какою мерой эти небеса
Над синей бездной разделить возможно?…
Не взвесить бесконечность на весах,
Чужой души, касаясь осторожно.

Всё сильнее чувствовалось дыхание солёного моря… Арифарн не привык к этому запаху, прожив в Меотиде семнадцать лет. Эллины пренебрежительно называли их, почти пресное море Меотийским болотом, но некоторые считали его частью северного Великого океана, хотя после походов Александра Великого это мнение было оставлено навсегда. По - прежнему греки и римляне называли меотов и синдов варварами, и как прежде, лишь терпят их соседство. Вон там за горой должна быть одна из многочисленных греческих колоний расположенных по всему побережью Понта Эвксинского. Как встретят там путника из Меотиды, можно было только догадываться, но он надеялся на лучшее, ведь боги по - прежнему были с ним, хотя и пришлось потерпеть от них испытания. Когда-то греки называли это море Понтом Аксинкским, что означает «негостеприимное». Не очень то радушно встречали их здесь поначалу, но сейчас времена изменились. Довольно скоро в небе показались чайки… Порядком уставший Арифарн сначала услышал их, а уж затем заметил у себя над головой парящую большую белую красивую птицу. Он постоял несколько секунд, прикрывая глаза ладонью от палящего, солнца, и посмотрел в небо. Раскалённый шар висел в самом зените и безжалостно жёг непокрытую голову, но близость моря, которую предвещали чайки, воодушевила его и придала сил… Скоро…



И вот, наконец, путник, поднявшись на высшую точку увидел перед собой широкую долину, которая простиралась насколько хватало глаз, а за ней голубой перевёрнутой чашей лежало море. Землю эту, не радующую плодородием, терзаемую часто ветрами с моря, и даже бурями, заселяли различные горские народы, среди которых были Гоаие. Это племя было воинственным, как, впрочем, многие горцы живущие на понтийском побережье. Они давали убежище всем недовольным из соседних племён, и от того народонаселение их быстро увеличивалось. Греки же и здесь основали небольшую колонию, что обогащало культуру горцев. Один из законов их гласит: «Каждый без различия имеет право давать кров или приют своим единоземцам и оказывать покровительство иноплемённому гостю. В этом случае хозяин ручается за его безопасность, а перед своими за его проступок».
Арифарн подошёл к речке Дуаб впадающей в устье большой горной реки Пшад. Понемногу менялась погода, и небо хмурилось. Что-то необычное и пугающее начало происходить вдруг… В одно мгновение ноги перестали слушаться, а земля будто поплыла… Всё это сопровождалось глухим громом где-то глубоко внизу! Почву под ногами затрясло в лихорадке!… Посыпались камни со скалы сбоку от тропы, и Арифарн чудом увернулся от осколков с острыми как нож краями. Подземная волна прокатилась со стороны моря, а затем вторая… третья… Бог бездны Ящер оступился… Арифарн упал, обхватив голову руками и в ужасе зашептал заклинания, и кажется, его спасло именно это. «Плохое предзнаменование, - подумал он, приходя в себя. Ветер с моря нагонял тучи, покрывая его мелкими пенными бурунами, оно начинало не на шутку волноваться. Корабли и лодки стояли в гавани, крепко привязанными. Среди малых и средних судёнышек выделялся один торговый греческий корабль. Издалека Арифарн заметил рядом с ним людей, вероятно, это была команда, или нанятые на берегу грузчики. Один из надзирателей обратил внимание на праздно шатающегося юношу, и несколько раз приказал убраться подальше от корабля, на что Арифарн совершенно не обратил внимания и продолжал бродить у пирса. Он таки вынудил охранника применить силу, о чём тот тут же и пожалел. Заломленная рука Арифарна чудесным образом выскользнула, а сам он, сделав кувырок, уже стоял позади обидчика с обнажённым мечом. Надзиратель опешил, потом, придя в себя, бросился на наглого юнца с кинжалом… Арифарн снова ловко увернулся, а охранник оказался на земле… Раздался смех, наблюдавших за этим грузчиков. Среди этой суеты один богато одетый грек, уже в возрасте, стоял и смотрел в горизонт, думая о чём-то своём. Своими действиями юноша обратил внимание пожилого грека на себя. Сначала тот просто бросил на него мимолётный взгляд, даже не поворачивая головы, и продолжал созерцание надвигающегося шторма, подал знак надзирателю, чтобы он продолжал заниматься своим делом, и тот недовольно оглянувшись, отошёл к грузчикам, а затем грек заговорил первым на языке племени фатеев.
-Мне знаком этот медальон, - сказал он. – Я сам продал его одной девушке месяц назад… Кажется, она была меотийка. Подарок достойный царя… Уж я знаю, что говорю. Я Феокл, торговец из Горгиппии, а как зовут тебя, благородный юноша, так ловко управившийся с моей охраной?
-Арифарн, - неожиданно быстро для себя ответил, чуть смутившийся сын царя. Он очень не хотел быть разоблачённым, но этот грек словно видел всех насквозь. – Я тоже знаю эту девушку. Она провожала меня сюда, и ты прав – это её подарок.
-Что привело тебя сюда, - удивлённо поднял брови купец, - в этот забытый богами край, где разве что с греком можно пообщаться? Хотя… есть в тебе, юноша что-то… Нечто привлекающее внимание. Ты не из тех, кто праздно проводит жизнь. Ты путешествуешь?
-Да, - ответил Арифарн, - но, как видишь налегке. Кстати, где здесь можно перекусить и отдохнуть, прежде чем я пойду дальше?…
-Куда же ты пойдёшь? – поинтересовался Феокл.
-Если позволишь, то я хотел бы побывать в Горгиппии, - ответил юноша. – Это ведь твой корабль?.. Я мог бы отработать… Ведь тебе нужна хорошая охрана?…
-Я не ошибся в тебе, - рассмеялся Феокл. – Ты ещё и очень наблюдателен. Я возьму тебя, пожалуй с собой, но не сегодня, а насчёт работы я решу позже Сам видишь, Зевс с Посейдоном гневаются за что-то на нас. Ты, вероятно сам это только что ощутил… Пойдём со мной, я знаю замечательное место у моего друга Эпитела. Там очень вкусно кормят и есть прекрасное вино, которое я сам ему поставляю. Там же можно и переночевать. Завтра же боги скажут, как нам поступить дальше. Идём…
Когда они подходили к небольшой гостинице на берегу моря под самой горой, Арифарн заметил пляшущих мужчин, которые, взявшись за руки, что-то пели и двигались по кругу… И так было в нескольких местах.
-Что это за танец? – поинтересовался Арифарн. – Сегодня какой-то праздник?
-Ты снова угадал, юноша, - улыбнулся купец.- Сегодня у них день Хелегуаш – девы вод морских. Есть ещё один забавный праздник, который заведён в честь Псегуаш – девы вод речных. К ней прибегают с молениями о дожде, большей частью это происходит весною. В таких случаях молодые люди обоего пола обливают друг друга водою, и ради забавы плещутся в ней, а есть ещё Хятегуаш – покровительница садов, вроде нашей греческой Помоны… В этот вечер здесь будет весело.
-Откуда ты знаешь всё это? – удивился Арифарн, - ведь ты же грек.
-Я слишком долго живу на свете, мой мальчик, - грустно улыбнулся старик, - а потом… Чтобы продать выгодно свой товар, необходимо заслужить доверие покупателя, а также изучить его язык и обычаи. Потому - то удача последнее время улыбается мне… Ну вот мы и пришли. Уверен, что тебе понравится…
В тусклом свете масляных ламп за столом в гостинице можно было разглядеть несколько человек. Среди них было четверо моряков, которые, по-видимому уже приняли изрядную дозу греческого разведённого водой вина, и вели себя довольно шумно, сразу обращая на себя внимание. В углу, мирно беседуя, сидела пара торговцев, на столе у которых стоял только небольшой кувшин; из него они понемногу наливали янтарную жидкость.
-А вот это местный «Гомер», - весело сказал Феокл, указывая на слепого музыканта, сидящего за столом в углу. – Эй, Емишь! Спой нам что-нибудь повеселее…
Тот, кого звали Емишь, отставил деревянную кружку с шоном – крепким напитком, улыбнулся, и, взяв в руки старенькую самодельную лиру, запел довольно приятным голосом:
Некогда муж ревнивый
Гадал на лопатке бараньей…
Не был тот муж ленивым,
И встал на заре очень рано.
Он на богатство кости
Бросал, и доволен остался.
И на здоровье бросил,
И снова не проигрался.
Верность жены любимой
Решил, наконец, он проверить.
Лишь произнёс её имя,
Подумал и выбежал в двери…
А разглядел ревнивец
В лопатке измену супруги!
Только ведь поженились,
И жить не могли друг без друга!
Вынул он меч из ножен,
И бросился к дому родному,
Крикнул он: «Уничтожу!»
И крик был подобен грому.
Только увидев рядом
С женой её брата родного.
Крикнул он: «Всё неправда!
О, как обманулся я снова!
Так обманули кости!
Хотел я поймать на измене –
Встретил милого гостя…
А конь то мой в белой пене!!…
Где ты была, мерзавка?!»
И всё начиналось сначала…
«Вот она, дров вязанка, -
Так жена отвечала –
Вот он обед горячий…
Всё для тебя, супруг мой!
Или же ты незрячий,
Иль понимаешь туго…»
« Верно, - сказал ревнивец, -
Поверил я больше барану…»
«Кушай, - сказала, - кормилец…»
«Спасибо, - проблеял он странно…
Всем присутствующим песня понравилась, и музыканта отблагодарили громкими аплодисментами и одобряющими выкриками. Феокл от себя отправил за его стол большую кружку шона. Хозяин гостиницы, был очень рад приходу друга Феокла, и даже отказался от оплаты за ужин, который оказался на редкость щедрым. На столе в мгновение ока двумя мальчиками были выставлены оливки, жаренные рябчики, рыба, виноград и хвалёное горгиппийское вино ярко-красного цвета в большой стеклянной бутылке. Именно этот необычный предмет больше всего поразил Арифарна, который даже потрогал осторожно его рукой.
-Нравится? – с улыбкой спросил Феокл. – Содержимое его не менее прекрасно, хотя вином не удивить жителя Меотиды… Секрет изготовления стекла мы позаимствовали у финикийцев, кстати, им же мы обязаны алфавитом, позднее переработанным. Всё это благодаря колонизации, но… довольно политики. Арифарн, я ничего не знаю о тебе… Чем ты занимаешься?
Вопрос застал его врасплох, но держать паузу, размышляя над ответом, было бы подозрительно, потому ответом было, то, что первым пришло в голову.
-Я, как и мой отец, занимаюсь скотоводством, - ответил Арифарн. Он проголодался, и спешил заняться аппетитными рябчиками и рыбой. – В нашей семье самое большое стадо овец в племени… Это вся моя жизнь…
-Это достойное занятие, - с уважением произнёс Феокл. – Угощайся…Беседа на сытый желудок более приятна… А ведь мы с тобой, можно сказать, родственные души. Мне нравятся люди, которые имеют своё дело, тем более, если оно ещё доставляет удовольствие. Человек при важном и нужном деле обретает смысл жизни. Я хочу иметь достаточно денег, для того, чтобы удовлетворить свою страсть к путешествиям и роскоши. Не люблю людей, сознательно ограничивающих себя во всём. Разве, что Сократ в этом смысле заслуживает уважения…
-Кажется, греки сами же и казнили его, - сказал Арифарн, наливая очередной бокал вина. -Как же быть с этим?…
-Ты в очередной раз поражаешь своими познаниями, сын скотовода! – Воскликнул Феокл. –Не стоит винить детей за грехи их отцов, хотя и сегодня многие придерживаются мнения, что афиняне поступили правильно. А ведь он любил Афины, он обожествлял этот город, он называл его «чудом, озарённым светом мудрости и свободы». Он и сам был свободен в мыслях и в самой жизни. Он был открыт миру и душой и телом. Вот послушай: «Да научусь я видеть в мудреце богача и равнять с богами того, кто обходится самым меньшим».
-Мне казалось, что боги владеют всем миром, - удивился Арифарн.
-Они подарили нам его, - ответил, уже сильно захмелевший купец. – Нынче рассуждать о существовании богов осмеливаются многие философы, как, например Секст Эмпирик, Аристотель, Демокрит и другие. Эвгемер, прозванный безбожником, говорит: «Когда жизнь людей была не устроена, то те, кто превосходил других силою и разумом, так, что они принуждали всех повиноваться их приказаниям, стараясь достигнуть в отношении себя большего поклонения и почитания, сочинили, будто они владеют некоторой изобильной божественной силой, почему многими и были сочтены за богов».
Продик Кеосский говорит: «Солнце, луну, реки, источники и вообще всё полезное для нашей жизни древние наименовали богами за пользу получаемую от них, как, например, египтяне Нил».
Мы привыкли обожествлять необходимые для нас вещи; хлеб мы называем Деметрой, вино – Дионисом, воду – Посейдоном, огонь – Гефестом.
Я как знаток корабельного дела, видя корабль, гонимый попутным ветром, и хорошо оснащённый, понимаю, что кто-то управляет им и ведёт его в находящуюся перед ним гавань, так впервые взглянувшие в небо, и увидавшие, что солнце совершает свой бег с востока на запад, а звёзды движутся стройно, искали творца этого прекрасного устройства, догадываясь, что оно происходит не самопроизвольно, а под воздействием какой-либо сильной и нетленной сущности, какая и есть Бог.
Сократ был обвинён по трём пунктам:
Он проповедовал новую религию, придумав собственных богов.
Во вторых он, как считалось, развращал молодёжь Афин, ставя под сомнение законы и догмы.
И в третьих: оказывается, что все ученики Сократа – злейшие враги Афин и преступники.
-Но кто же был Сократ на самом деле? – спросил Арифарн.
-Он был сомневающимся человеком, - ответил Феокл. – А вот, послушай, как описывает беседу Сократа с Аристодемом его ученик Ксенофонт:
«Скажи мне, Аристодем, есть ли кто –нибудь, кому бы ты удивлялся за его мудрость?» «Конечно, - сказал он. «Кто же он?» «В поэзии я удивляюсь Гомеру, в ваянии Поликлету, а в живописи – Зевксису». «Ты признаёшь их за то, что их произведения отлично исполнены?» «Конечно, - ответил он. «Итак, если бы статуя Поликлета ожила, не считал бы ты художника гораздо выше?» «Очень даже». «Итак, видя статую, ты говоришь, что она создана каким-нибудь художником, а, видя человека, в котором хорошо действует душа и хорошо устроено тело, ты не думаешь, что он создан каким-либо отличным умом? А ведь ты видишь в человеке гармоничное расположение и функции частей, во-первых, то, что Демиург заставил человека стоять прямо, дал глаза, чтобы видеть видимое, и уши, чтобы слышать слышимое. Как можно было бы воспользоваться обонянием, если бы он не приставил носа, а равно и вкусом, если бы не был вложен язык, понимающий в этом толк? Также ты видишь, что ты в своём теле содержишь малую часть земли, которая велика, и малую часть воды, которой много, а равно часть огня и воздуха; но откуда, ты думаешь, добыл ты на своё счастье ум, которого одного лишь нигде якобы нет?…»
-Это ли не доказательство существования бога? – продолжал Феокл. – Я знаю, что вы боитесь своих богов, но если страх будет богом, то и – прочие чувства души… Налей мне ещё вина… Но это не так… По Эмпирику Афродита не богиня. Но если бы боги существовали, то и Афродита была бы богиней. Следовательно… богов нет…
«Всем Гесиод и Гомер бессмертных богов наделили,
Что у людей укор вызывает и порицанье:
Кражей, блудом, взаимным обманом их наделили…»
Арифарн, будучи сам пьян, заметил, что Феокл начал путаться и крепкое неразведённое вино сильно ударило ему в голову. Он позвал Эпитела, который проводил их в комнату на ночь. От выпитого и съеденного Арифарн уснул сразу же, не взирая на безудержный храп старого хмельного грека, и проспал без сновидений до утра.
Разбудил его Феокл, который, как ни странно, встал раньше и успел привести себя в порядок, и даже переоделся. Легко позавтракав, они отправились к кораблю. Море успокоилось так же неожиданно, как и взволновалось, а на небе не было ни одного облачка. Солнце, отражающееся в воде, слепило глаза, чайки и бакланы, отчаянно крича, пролетали над самыми головами… Дорога предстояла недолгая вдоль побережья, и продолжалась всего несколько часов. В течение всего времени путешествия Феокл молчал, лишь изредка отдавая распоряжения морякам и гребцам, ветер был слабый, хотя и попутный и погода благоприятная на редкость, но всё же он, как хозяин судна немного волновался, что скорее походило на привычку или перестраховку. Самым любопытным для Арифарна стало появление им на встречу греческого военного корабля триэра, оснащённого тараном и обитого медью, сверкающей на солнце. Как пояснил ему Феокл, этот корабль имеет более двухсот гребцов, и тут же снова припомнил обо всех преимуществах колонизации, ведь именно она выдвинула мореплавание на первый план.
За этим огромным крейсером шли два поменьше – пентеконтеры с пятьюдесятью гребцами на каждом, но не менее угрожающего вида. Арифарн ещё долго смотрел уходящим кораблям вслед, и купец, улыбнувшись, поймал этот горящий взгляд, но снова промолчал. Вскоре цель была достигнута…

В Горгиппии

Рождает мифы шум морской волны,
Ветра поют нам гимны Гесиода,
И в парусах поэзия войны
Звенит, как воплощённая свобода…
Меж тьмой и светом рвётся жизнь в веках,
Пески скрывают этот славный город,
Ну, а пока, весь мир в его руках,
Он, как и всадник бесконечно молод.


Вот она, Горгиппия – второй по величине город азиатской части Боспорского царства после Фанагории. Город получил своё название по имени царского наместника Горгиппа, который был соправителем Боспорского царя Левкона. Более сорока гектаров земли обнесённой крепостными стенами, возвышающимися над морем. Это цепь крепостей, каждая из которых в случае опасности могла дать соседней сигнал бедствия. Вдоль моря с востока на запад от восточных ворот города к его центру – Агоре тянулась главная улица города шириной более восьми метров. Когда Арифарн и Феокл сошли с корабля и двинулись в глубь города, молодого меота по дороге всё поражало масштабами, он почувствовал себя карликом, попавшим в город гигантов. Улица, по которой они шли, была вымощена мелкими камнями на подушке из скальной породы и глины. Параллельно ей тянулась ещё одна улица вполовину уже главной и пересекалась с ней поперечными улицами, идущими от моря.
Разноликий и многоязычный город кипел жизнью. Приходилось буквально лавировать, чтобы не столкнуться со встречным прохожим. Вот какой-то мальчишка играет с друзьями в кости на обочине улицы, и вдруг из узкого переулка, пересекающего главную улицу, появляется разносчик гороховой муки с большим тюком за спиной, огромный темнокожий раб с жезлом в руке бежит навстречу перед повозкой своего хозяина, и расчищает дорогу. А вот ещё один мальчуган в грязной запылённой тунике ловит лягушек в сточной канаве, и, поймав очередную, весело смеётся и бросает её обратно, дальше рынок рабов и многочисленные святилища почти у каждого дома… Дома горожан в основном невысокие – в один-два этажа с подвалами и иногда внутренними двориками и имеют около четырёх комнат разной величины. Самая маленькая обычно была крайней и использовалась для хозяйственных нужд, как объяснил Феокл. Полы в комнатах глинобитные и на известковом растворе, а стены как заметил Арифарн из камня или из сырцовых блоков, крыши крыты черепицей, которая здесь же и изготовлялась.
Примерно в таком доме жил Аристомен – ещё один знакомый Феокла. К нему они пришли, сойдя с корабля. Жил он в северо-восточной части города и имел гончарную мастерскую, а Феокл покупал и торговал его продукцией. Неподалёку отсюда стояли его давильни и винодельни. Рядом возвышалась огромная статуя Посейдона и за ней храм, посвящённый ему, воздвигнутый судовладельцами города.
С гордостью Феокл сказал, что его доля здесь тоже есть. В городе также было много монументов, возведённых боспорским царям и наместникам, и среди них богатая статуя наместника Неокла. Пообедав у Аристомена и обсудив кое-какие коммерческие вопросы, Феокл решил устроить своему спутнику небольшую экскурсию по городу по пути к нему домой. Это был город потрясающей красоты, хотя несколько столетий назад подвергся целому ряду потрясений и разрушений. Войны Митридата Понтийского с Римом за морское господство легли на жителей города тяжким бременем. На всех своих подданных, не исключая самых бедных, он наложил подать. Митридат набирал войско из свободных и рабов, готовил непомерную массу оружия и военных машин. Горгиппийцы, чтобы как-то спрятать своё имущество, зарывали клады. Только выход из Понтийской державы вслед за Фанагорией и другими боспорскими городами позволил Горгиппии восстановить своё положение. Пережив войны и землетрясения, город возрождался снова и снова, но сегодня он был в пике своего процветания.
В гавани стояли корабли из Пантикапея, Феодосии, Херсонеса, Тира… Город чеканил свою собственную серебряную монету и медные оболы с изображением бога Мэна и Диониса. В ходу были монеты Боспорского царства, а жрецы храма Аполлона печатали свою монету. Культ Аполлона Врача был здесь весьма распространён, как впрочем и во всём Северном побережье, поскольку он был покровителем Северного Понта. Ещё Арифарн не мог не заметить, что здесь очень распространён культ Геракла. На рынке, помимо изделий из стекла, производство которого было развёрнуто на краю города, вблизи оборонительных сооружений, так как было огнеопасным, вина, хранящегося в особых цистернах, которые могли принять одновременно несколько тонн виноградного сусла, его затем переливали для брожения в пифосы: большие глиняные сосуды. Готовое вино перевозили в амфорах, и качество его ничем не уступало вину из Греции, поэтому ввоз его оттуда постепенно сократили до минимума. Помимо всего этого торговцы предлагали со всех сторон фигурки античного героя Геракла.
Сюда, на этот благодатный берег везли железо, олово, медь для изготовления оружия, орудий труда и быта, материалы для украшений – золото, жемчуг, янтарь, и сами украшения, часто поражающие филигранной техникой, везли дорогие материи – шёлк, парчу, а также хлопок, душистые специи – перец, имбирь, шафран. Из других колоний сюда везли пшеницу, рожь и другие злаки, рыбу, икру, сыр, растительные масла, мёд, ценные меха…
В самом центре города, на возвышении стоял великолепный пятиугольный дворец, который построил Константин, сын Александра Македонского для своей любимой Елены. Когда он ввёл её затем в это восьмое чудо света, созданное из мрамора, отделанное яхонтом, изумрудом и бирюзой, Елена поняла, как он на самом деле любит её. Но прожили они в нём недолго, отправившись вскоре в Александрию.
Гуляя по центру города с Феоклом Арифарн, наконец увидел в одном из храмов склеп, в котором, как утверждают местные жители упокоен сам Геракл. Именно здесь, по словам горгиппийцев он провёл последние годы своей легендарной жизни, здесь он состарился, и душа его отошла к его отцу Зевсу. Рядом с его склепом стоит ещё один с двумя саркофагами - в них жена и дети героя. Легенда с годами обрастала подробностями, и уже трудно было различить, где здесь правда, а где лишь желаемое, но горожане очень гордятся тем, что именно в их городе нашёл упокоение сын Зевса и Алкены, жены Тиринфского царя Амфитриона, сына Алкеева, внука Персея. Здесь часты празднества, которые прозываются гераклеями. Гладиаторы уходящие в отставку, посвящали и в Риме своё оружие Геркулесу (так они звали Геракла). В Италии культ Геракла был также распространён; в Риме ему посвящали многочисленные храмы. Греки же верят, что Геракл поныне живёт в сонме олимпийских богов, что он, примирившись с Герой сделался супругом Гебы, богини вечной юности. Лишь Там он остался прежним молодым и красивым.
За городом раскинулись виноградники и пахотные земли, там дальше земной рай с кристально-чистой водой и изумрудным можжевеловым краем… Где-то там, на юге по побережью, в горах есть скала, к которой был прикован Прометей, ослушавшийся Зевса. Эта земля веками хранит следы богов всех времён и народов, но боги всё реже сходят на землю.
-Арифарн, у меня есть некоторые торговые дела, - сказал Феокл, когда они подходили к его дому, - а тебе я предлагаю немного расслабиться и отдохнуть… Будь моим гостем. Сейчас мы пришли ко мне… Ты ведь знаешь что такое греческие бани?…
-Я испытал скифские, - ответил, улыбнувшись Арифарн. – Это было незабываемо! Я долго не мог прийти в себя от дурманящего дыма растения, которое они сжигали на углях, оно повсеместно растёт в наших краях. Кажется, оно называется…забыл… В общем, если греческие бани не имеют ничего общего со скифскими, то я принимаю твоё предложение.
-О, я надеюсь, что ты найдёшь добрый десяток отличий, - рассмеялся Феокл. – А ведь я знаю эту лукавую травку, Арифарн… Греки готовят из неё потрясающий напиток nepenthes. Я угощу тебя им!…
Они направились к его дому, который стоял почти в конце главной улицы, в богатом квартале. Это было двухэтажное здание с колоннами, увенчанными головами Посейдона. Весь дом искусно сложен из известняка, и только лестницы при входе и на второй этаж были из белого мрамора. Это было очень дорого, и просто кричало о высоком статусе и богатстве хозяина дома… Их встретил молодой светловолосый раб.
-Дамагит, - обратился к нему Феокл, - проводи моего гостя в баню, пусть у него будет всё необходимое, пока я не вернусь. Ты всё понял? Меня не будет некоторое время.
-Да, господин, - ответил Дамагит, - Не беспокойтесь. Всё будет, как вы сказали…
Феокл отправился по делам, а его юный друг в сопровождении раба вошёл в дом, который был обставлен и оформлен довольно богато; стены украшены барельефами Афины, опирающейся на копьё, Посейдона, Аполлона и Артемиды. При самом входе стояла прекрасная статуя Гермеса с младенцем Дионисом. Среди многочисленных фресок одна была особенно любопытной, это Ирида с младенцем Гермесом. Ирида – быстрая, крылатая вестница богов, прислужница Геры, сходящая на землю по радуге, а сам Гермес – сын Зевса и Майи, юный вестник богов и покровитель торговли и рынков, обладатель славы вора и обманщика, всегда находившего выход из безвыходного положения.
Баня находилась в самом конце дома, и была выстроена по типу римских терм (thermae, θέρμαι). Видно было, что хозяин проводил здесь много свободного времени. За комнатой для раздевания небольшой бассейн с холодной водой, сама баня с горячей водой, рядом располагалась небольшая библиотека и комната отдыха под портиком…
Приготовив всё необходимое для мытья, а также лёгкое вино и фрукты в комнате отдыха, Дамагит вышел, и его сменили две прекрасные нимфы, совершенно отличающиеся от юноши цветом кожи, которая была гораздо темней, а их чёрные, длинные и прямые волосы говорили о том, что девушки принадлежали к племени горцев. Как позже узнал Арифарн, Феокл выкупил их у скифов в Ольвии. Это один из самых важных торговых центров Понта. Через него происходили сношения Скифии и далёких северных и восточных стран с культурными греческими областями юга. За каждую девушку Феокл выплатил по триста драхм, в то время как за Дамагита он выложил все четыреста. Откуда он, точно не знает никто… Говорят, что его родина где-то в далёкой северной стороне, где большую часть года холода, а в горах даже летом лежат снега. Дамагита привезли сюда финикийские торговцы, а, по сути – пираты. В отличии от Эгейского моря, побережье Понта было относительно свободно от пиратов, но, всё же они частенько сюда наведывались, совершая сделки с местными купцами.
Нежась в тёплой ванне, Арифарн размышлял о своём новом знакомом – Феокле и о его связях с коварными и хитрыми финикийцами. Без сомнения, это было личное дело, но ничего хорошего такая дружба не предвещала. Попытка разговорить Дамагита так же ни к чему не привела. Тот искусно уходил от разговора, а то просто молчал. Бархатные руки рабынь заставляли на время терять нить мысли. Зазвучала приятная мелодия исполняемая тремя музыкантами , и одна из «нимф» начала завораживающий танец с наполненными до краёв вином стеклянными бокалами… Она держала их на ладонях распахнутых рук, медленно кружилась с ними, то, сгибая руки в локотках, то изгибаясь со змеиной пластикой, рисовала ими что-то в воздухе. Она становилась на колени, а её прекрасное смуглое тело в капельках воды выгибалось назад так, что макушка головы касалась мраморного пола… В это время руки её по прежнему жили, словно сами по себе, сплетаясь, танцуя, как два лебедя… Ритм ускорялся, она начала кружить вокруг себя, закрыв глаза, закинув голову вверх!… Затем снова всё стало замедляться, и танцевальный рисунок, словно орнамент, завершился тем, что было в начале. Арифарн ещё смотрел на неё во все глаза даже тогда, когда она, подав ему один из бокалов вина, отошла, и, отпив из другого, улыбнулась… Она за всё это время не пролила ни капли!!!… Хотелось наслаждаться секундой и минутой настоящего, и не думать о будущем. Он устал от философских бесед с Феоклом, ведь дома он любил совсем иные развлечения, виртуозно владея мечом, он прекрасно скакал на коне. Здесь он начал скучать по всему этому, и сейчас с большим удовольствием отправился бы размяться на арену.
Хозяин дома явился через пару часов, и присоединился к нему, когда его гость уже, напрочь был захвачен скукой. Ему хотелось зрелищ, которыми славились греки, а лучше самому поучаствовать в поединке. Арифарн поделился своими желаниями с гостеприимным хозяином, на что тот, подумав секунду, ответил:
-Я легко могу устроить тебе такое развлечение, тем более что твой меч, наверное давно соскучился по руке хозяина. Ты должен быть достоин такого оружия… Я поставлю на тебя, и если победа будет за тобой, то призом станет отличный конь и прекрасная дорогая сбруя от меня лично. Бой должен продлиться до первой большой крови одного из участников, а противника ты выберешь себе сам. Ты сможешь неплохо заработать, и я надеюсь, что не буду разочарован. Мы сможем отправиться к месту проведения боёв тотчас… Я не знаю, как ты можешь пользоваться своим прекрасным дорогим мечом, но я вижу, как ты умеешь его носить… Меч словно одно целое с тобой. Заодно ты подтвердишь своё право быть моим телохранителем.
Арифарн, воодушевлённый положительным ответом Феокла, сказу же словно ожил, поглаживая ладонью золотую рукоять – оскаленную пасть льва на своём акинаке, и даже в глазах его появился какой-то хищный блеск.
-Идём, - коротко сказал он, и старый пройдоха снова с хитрой улыбкой молча посмотрел на него…
Небольшой цирк представлял собой круглую песчаную площадку, с одной стороны которой полукругом возвышались четырнадцать рядов для зрителей. Цирк располагался на окраине города у самого моря. Арифарн и Феокл сразу же направились к распорядителю, по прибытии на место, чтобы зарегистрировать своё участие в боях. Затем Арифарн стал присматриваться к бойцам, разминавшимся здесь же рядом – на тренировочной площадке. Их было не так много, но каждый из них был достоин резца Праксителя…
-Присмотрись вот к этому, - тихонько сказал Феокл Арифарну, незаметно указывая на красивого черноволосого юношу с рельефной мускулатурой. Он был небольшого роста, легко и быстро двигался, а тело его лоснилось от пота, усиливая точёность и крепость мышц. Кажется, он весь отлит из бронзы, и она ещё дышала жаром огня…
-Я уже не первый раз вижу его здесь. – Продолжал Феокл. Серьёзный противник, но тем интересней будет побороться с ним. Обрати внимание на акинак, с которым он ловко управляется…Этот юноша из Синдики, из поселения Лабрис…
-Я знаю это селение, - сказал Арифарн, - оно совсем рядом с тем местом, где живу я… Мне подходит этот противник. Что нужно, чтобы договориться о поединке?
-Всё будет устроено, - улыбнувшись, заверил Феокл. – А пока понаблюдай за остальными… Сейчас начнутся бои.
Раздались резкие звуки труб, возвещая о начале. Радостные возгласы зрителей приветствовали двух полуобнажённых мужчин, которые медленно направлялись друг к другу, и, встретившись, снова расходились. На руке у каждого из них была туго намотана цепь с кованым тяжёлым наконечником в виде шестиконечной звезды, а в другой руке небольшой щит. По толпе волной прокатился нетерпеливый ропот, бойцы обошли всю арену, ударил гонг, ещё неистовее взревели трубы… Начался поединок без прелюдий; в сильных руках взлетали цепи со звёздами и с оглушительным грохотом обрушивались на щиты. Взмокшие, изрезанные венами тела, с налипшим на них песком, то кружились, то вдруг стремительными львиными бросками, заставляли зрителей вскрикивать и стонать. Арифарн застыл в ожидании кульминации и мысленно повторял или продолжал движения бойцов. В воображении он видел себя на месте одного из них, вдруг вспомнилась схватка с волками… Глаза его горели, а зубы поскрипывали от напряжения… Трибуны стали единым живым организмом, единым существом, жаждущим крови, и она, наконец, пролилась… Цепи со звоном схлестнулись, а звёзды, сцепившись, пытались разомкнуться… Ловким сильным рывком один из бойцов вырвал у соперника цепь, а тот, не удержавшись на ногах, припал на одно колено, закрываясь щитом… Это его не спасло, так, как сверху на него обрушился сокрушительный удар меча. Щит треснул, и защищавшийся упал на спину, меч его выпал из руки и отлетел в сторону. Пытаясь дотянуться до него, он протянул руку, но его остановил удар цепью со звездой, пришедшийся в кисть. Стиснув зубы от боли, воин издал только стон, и со злобой в глазах застыл с мечом противника у своего горла.
Снова ударил гонг, а к побеждённому подошёл служитель и поднял его раздробленную руку. Трибуны удовлетворённо зашумели, бойцы разошлись в кулисы, и тут же глашатай возвестил:
-На арену вызывается следующая пара бойцов!… Это Арифарн из Меотиды и Бадахшан из Синдики!

Арифарн невольно вздрогнул внутри, но ни единый мускул не дрогнул на его лице. Мгновенно преодолев волнение, он заметил испытующий взгляд Феокла… На трибунах снова зашумели разгорячённые зрители, скандируя два очередных имени. Феокл похлопал юношу по плечу, подбадривая его. Арифарн вынул меч из ножен и двинулся на арену, а навстречу ему с таким же акинаком вышел полуобнажённый Бадахшан. Они оба были без щитов, и быстро сблизились… Лишь доля секунды искрой блеснула между ними, и тут же раздался звон столкнувшихся друг с другом клинков, потом ещё, и ещё… и ещё… Это походило на магический танец двух молний, двух живых и одушевлённых сущностей. По воле хозяев они отталкивались – сталь от стали, и в них словно просыпалась жажда крови. Несколько раз над головой Арифарна, чуть не задевая длинные волосы, просвистел меч. Бадахшан тоже ловко уворачивался от разящих ударов соперника.
Временами они ходили по кругу, глядя в глаза друг другу, и между ними как будто звенела незримая натянутая нить. Они были во власти её, она не давала им разойтись ни на секунду. Несколько раз сильные руки их сцеплялись, с хрустом и до бела сплетались пальцы, а жилы напрягались настолько, что казалось, кипящее содержимое их вырвется наружу… Это игра, и она нравилась Арифарну, его забавляла злость противника и суета в его глазах. Именно такие моменты выбирал он, чтобы нанести решающий удар, а они наступали всё чаще и чаще. Вот он!… Бадахшан, кажется, лишь на секунду открылся, и тут же поплатился за это, получив сильный удар плашмя мечом в ключицу. От боли он невольно припал на одно колено, а меч выпал из руки и отлетел в сторону. Бросившись за ним, он встретил ещё один удар ногой в грудь. Не давая опомниться, немного растерявшемуся Бадахшану, его соперник рассёк воздух мечом прямо перед его лицом, наступил на грудь ногой, а острие меча уже поблёскивало у самого горла синда.
-Ты повторяешься, - прохрипел поверженный боец, - я только что это видел в предыдущем бое… Завершай, что начал…
Солнце, до этого нещадно палящее и ослепляющее, неожиданно скрылось за тучей, и подул прохладный ветерок с моря. Арифарн лишь на мгновение отвлёкся, бросив мимолётный взгляд на небо, и этим тут же воспользовался противник. Всё случилось очень быстро; казалось бы, уже побеждённый, Бадахшан обрёл второе дыхание, ловко убрав рукой меч со своего горла, он сильно ударил ногой Арифарна в спину. Тот от неожиданности перелетел через голову ударившего и упал, уткнувшись лицом в песок, но меч из руки не выпустил. Когда он обернулся, то увидел снова стоящего с мечом и посмеивающегося синда.
-Завершай, что начал, - повторил тот, улыбаясь. – Если сможешь…
Закипело в груди, пальцы ещё сильнее сжали рукоять меча… Теперь он был не просто меот, и не скотовод, коим представился греческому купцу, он ощутил в себе огонь царской крови. Наблюдающему за ним со стороны Феоклу даже показалось, что стоящий на арене юноша даже стал выше ростом. Меч в его руке легко и непринуждённо исполнял какой-то магический танец, а затем описал в воздухе три полных круга. Арифарн шагнул вперёд с выпадом, и снова раздался лязг стали… Казалось, сам Зевс метал огненные стрелы, глаза снова смотрели в глаза – неотрывно и холодно. Ещё один бросок под ноги синду, и острие полоснуло по его бедру. Хлынула струйкой кровь на песок. Развернувшись, и стоя боком на одном колене, со всей своей силой он ударил локтём противника в пах, после чего тот рухнул, как подкошенный, и, корчась от боли, застонал.
Трибуны взревели от восторга, и все понимали, что поединок завершён в пользу молодого меота. Он оглядел ликующих зрителей и с победным криком вскинул руку с мечом вверх, и после повторил это ещё пару раз… Такого удовольствия он не испытывал давно. Это было похоже на глоток свежего воздуха после долгого удушья, тем более что сами боги, кажется, радовались этой маленькой победе. Лёгкий бриз с моря освежал и понемногу уносил усталость. Пятьсот драхм – таков был выигрыш Арифарна. Первым после поединка к нему сразу же подошёл Феокл.
-Я был уверен в тебе, - сказал он. – Обещанный подарок за мной. Ты сможешь выбрать любого коня из моей конюшни, и здесь я уверен в твоём правильном выборе, а сейчас тебе неплохо было бы перекусить, да и я изрядно проголодался. Наверное, это от волнения… Вперёд, молодой Геракл! Нас ждёт целый бык! Мы пойдём и уничтожим его!
-Уничтожим сотню быков! -, рассмеялся Арифарн.
Они оба переволновались, и поэтому не жаловались на отсутствие аппетита. Решили снова идти к Аристомену, чтобы там отпраздновать победу. Хозяин от себя преподнёс Арифарну подарок; небольшую амфору, на которой были отражены все подвиги Геракла, кроме того, она была наполнена прекрасным горгиппийским вином. Тут же восторженный победитель разлил по чашам друзей рубиновую влагу, а Феокл процитировал один из Гомеровых гимнов «К Аполлону Делосскому»:
«Что же спеть о тебе? Песнопений во всём ты достоин.
Спеть ли, как смертных утеха, Лето, тебя на свет родила.
К Кинфской горе прислонясь, на утёсистом острове бедном
Делосе, всюду водою омытом? Свистящие ветры
На берег гнали с обеих сторон почерневшие волны.
Выйдя оттуда, над всеми ты смертными властвуешь ныне…»

Под пахнущую дымом, ароматную жареную баранину, вино в амфоре Арифарна быстро закончилось, но Аристомен немедленно заполнил эту пустоту. Гости поддержали жест хозяина возгласами и аплодисментами. Феокл снова завёл философские беседы, он прославлял в стихах Гермеса и Бахуса…
Вечерние улицы Горгиппии огласились хмельными криками и песнями двух друзей, сидящих в повозке и погонявших возницу до самого дома купца. По дороге они заметили какое-то необычное оживление на улице. Люди, с криками, обгоняя часто повозку, спешили в сторону моря…
-Там что-то случилось, - сказал Феокл и приказал следовать туда же.
Очень скоро на берегу они увидели зарево и взлетающие искры, которые, словно огненные пчёлы роились в небе. Приблизившись к месту пожара, захмелевшая парочка даже немного протрезвели от увиденного. Горела кузница… Языки пламени превращались, то в жаркую пасть неведомого зверя аримаспа, хватающего чёрную пустоту, то в хищный цветок, пожирающий живое облако мошкары. Шум стоял такой, будто кто-то там внутри ещё продолжал раздувать меха; гудели сучья, истекая последним соком, потрескивала раскалённая черепица, шумело ночное штормящее море… Всё вместе предстало завораживающим зрелищем, и друзья не могли оторвать глаз от огня. Хозяин кузни и ещё несколько человек с ним таскали воду из моря в больших кожаных вёдрах, но это мало помогало, а вокруг собралось несколько десятков праздных наблюдателей. Видно было, что они избалованы подобными зрелищами, и этот случай, лишь, ничего не значащий эпизод.
-Эта кузница, - сказал Феокл, - горит уже второй раз, и, вероятно, последний. Опасность в другом… Смотри! Огонь в любую минуту может перекинуться на рынок… Ветер дует, как раз в ту сторону.
Хозяева рыночных построек, находящихся близко к пожару, вероятно, тоже это поняли, и теперь бросились поливать их водой и выносить имущество. А очень близко стояли именно: гончарная мастерская и винная лавка, в которой был устроен небольшой подвальчик для пифосов с вином. Крыша, крытая соломой начала тлеть от подступающего жара и парить, так как её регулярно обливали водой…
Пойдём отсюда, Арифарн, - лениво зевнул Феокл. – Здесь становится слишком жарко, и это зрелище начинает меня клонить в сон, тем более что всё уже кончается…
И в самом деле, буквально после этих слов рухнули подгоревшие верхние балки, подняв снопы искр, огонь затухал, беспрестанно заливаемый водой… Начал к тому же накрапывать дождик и становилось прохладно, скучно, и хотелось, наконец вдохнуть свежего воздуха…
Дома их, как обычно встретил встревоженный раб Дамагит, он уже слышал о пожаре… Феокл тут же настоял, чтобы он вёл их в конюшню
-Я привык выполнять свои обещания, - сказал Феокл. – Сейчас ты выберешь любого скакуна… Хочу довериться твоему вкусу. Ты варвар, но ты мне всё больше нравишься… На правах дарителя хочу, чтобы ты исполнил одно моё желание…
-Что пожелаете… - развёл руками Арифарн, улыбнувшись. Они уже вошли в конюшню, где похрапывали около десятка лошадей.
-Послушай историю, которая знакома каждому греку: Влюблённый Посейдон преследовал Деметру, но та, избегая его, превратилась в кобылу. Чтобы было делать несчастному богу, как не превратиться самому в коня…Так ему, в конце концов удалось овладеть строптивой богиней, которая впоследствии родила Ариона – божественного, умевшего говорить, крылатого коня.
-Мне нравится эта история, - сказал Арифарн, - но есть ли у тебя конь, достойный носить это имя?
-Как тебе этот? – спросил Феокл, указывая на чисто белого скакуна, взволнованно похрапывающего в яслях. Длинная пышная чёлка закрывала ему один глаз, а другим он ворочал во все четыре стороны, огромным, как яблоко, зелёным глазом…Ноздри его раздувались мехами, он фыркал и долбил копытом землю, почуяв чужого. – Я купил его у скифов, и назвал Арионом. Он вынослив, как раб, предан, как тысяча друзей, и красив, как бог! Тебе нравится мой подарок?…
Арифарн стоял, потрясённый, перед этим чудом, глядя ему прямо в глаз. Скоро конь притих, успокоился, потянулся мордой к протянутой руке юноши и, обнюхивая её, принялся облизывать своим жёстким огромным языком.
-Арифарн и Арион… - проговорил Арифарн и улыбнулся. – Мне нравится этот конь!
Он, в самом деле был прекрасен! В нём явно просматривалась родословная арабских скакунов. Свой небольшой рост «кочевник» компенсировал сильными ногами, упругой холкой и широкой мускулистой грудью. Был он ещё молод, и поэтому горяч и немного своенравен. Слишком они походили друг на друга – новый хозяин и это воплощение силы и свободы.
-Я хотел бы сейчас же испытать твой подарок! – Воскликнул Арифарн с нетерпением, и Феокл приказал Дамагиту вывести коня во двор. В сумерках белый конь, подсвеченный луной, представился всем единорогом, явившимся посланником богов. Не медля, Арифарн с необычайной лёгкостью вскочил ему на спину… «Кочевник» на мгновение замер, прядая ушами, затем, как будто мелкая дрожь пробежала у него от холки до крупа, которую ощутил и седок, и насторожился.
Глубокое грудное ржание добавило нереальности происходящему, а затем конь пошёл, гордо потряхивая гривой, чуть пританцовывая, пофыркивая… То, ускоряя, то замедляя шаг, он двигался по кругу, подчиняясь седоку беспрекословно. Феокл смотрел на это, понемногу трезвея, и даже с некоторой завистью.
-Ты не ошибся, молодой воин, - произнёс он тихо, - это твой конь…
Только раб, стоящий неподалёку, услышал это, но не подал вида. В бледно-голубом лунном свете его невозмутимое лицо казалось вылитым из воска, и только глаза следили за каждым движением всадника, который в это время наслаждался верховой ездой. Вскоре он сам спешился, подвёл, уже разгорячённого Ариона к Дамагиту, чтобы тот отвёл его в конюшню… Пора было укладываться спать, хотя и не хотелось. Начался мелкий дождь.
Арифарн решил всё-таки разговорить молчаливого раба, и, выждав пока он уложит хозяина, позвал его к себе. Дамагит появился немедленно, и застыл в покорном ожидании перед Арифарном, который встретил его, полулёжа в комнате отдыха.
-Присядь, - сказал он ему, - мне не удобно смотреть на тебя снизу… Откуда ты? Говорят, что ты попал сюда с финикийцами… Давно?… Ты можешь говорить со мной совершенно откровенно, я простой скотовод.
-Когда я был ещё совсем ребёнком, - начал Дамагит, - меня привезли в Грецию финикийские пираты. Часто в памяти всплывают странные образы… Большой белый город, окружённый бескрайней водой, высокие храмы и святилища… Это всё, что мне вспоминается, затем Афины и Горгиппия, где я уже десять лет.
-И ты всё это время не пытался узнать ещё что-нибудь об этой загадочной стране? – Спросил Арифарн. – Я и сам слышал о ней. Говорят, что она лежит на самом краю мира, а дальше лишь Великий океан. Страну эту называют Атлантида (греч. Ἀτλαντίς)
-Я раб по воле судьбы, но не по внутренней сути, - подумав, ответил Дамагит. – Я привык к своему хозяину. Он часто и подолгу в деловых поездках, а я в это время слежу за домом. Он доволен мной, и хорошо ко мне относится. Пока его здесь нет, я ощущаю себя свободным человеком.
-Ты?!… Свободен?! – Рассмеялся Арифарн. – Что ты знаешь о свободе?! А хотелось бы тебе осознать её по настоящему?
-Я не понимаю тебя, господин, - ответил Дамагит.
-Хочешь, я поговорю с Феоклом по поводу твоего выкупа?… Надеюсь, у меня хватит на это монет… Решай, так, как завтра я собираюсь домой, и хочу взять тебя с собой. Тебе найдётся дело у моего отца… Ты нужен мне.
-Я не вижу разницы, - ответил раб. – Ведь раб остаётся рабом! Меняется только хозяин. Ведь ты не скотовод, мой господин… Сегодня я видел настоящего воина, укротившего самого Ариона.
-Ты получишь свободу, - продолжал Арифарн, - но окажешь мне некоторые услуги, прежде чем уйдёшь… Если захочешь уйти. И здесь ты будешь волен. Я в свою очередь помогу тебе. А вот насчёт воина ты прав, и это ещё раз доказывает твоё прозрение, дарованное богами. Но мне кажется, что твой хозяин так же догадывается обо всём…
-Я тоже заметил это, - тихонько произнёс Дамагит, оглядываясь. – Скажи мне, господин, кто ты? Прости меня за дерзость… Ты вправе не отвечать…
-Не называй меня господином, - перебил его Арифарн. – Со временем ты узнаешь, обо мне всё, и не пожалеешь об этом. Завтра решится всё, а сейчас я хочу спать. У меня был трудный день…
-Я постелю в комнате для гостей. – Сказал Дамагит. – Позвольте проводить… Ночь сегодня прохладная… Это наверху…
Всю ночь шёл косой мелкий дождь и дул ветер с моря, и только к середине наступившего дня снова вышло солнце. Город уже жил своей жизнью, а по главной улице к храму Посейдона двигалась небольшая процессия: Это один из городских аристократов решил возжечь огонь на треножнике в храме и принести жертву, лавочники и ремесленники продолжали свой каждодневный труд, а у таверны скучали разомлевшие завсегдатаи, кажется, они не уходили отсюда всю ночь…
Стоя на террасе Арифарн, потянувшись, вдохнул морской воздух, смешанный с пряностями, куреньями от алтарей, ароматами вина и винограда… и вся эта тёплая волна, пахнущая южным солнцем разлилась в груди и заставила окончательно проснуться.
-Вот за это я и люблю этот город, - послышался за спиной голос Феокла. – Здесь удивительно уживается множество рас и народов, культур и вкусов. Каждый день этот город предстаёт в новом облике, и вся прелесть его в том, что он неизменен в своих традициях. Это драгоценный камень в великолепной оправе… Посмотри вокруг… Это море, эти изумрудные поля и леса, эти небеса, это жемчужина из ожерелья богов: Фанагория, Пантикапей, Гермонасса…
-Но приходится покидать эти места, - обернувшись, ответил Арифарн.- Хочу попрощаться, и поблагодарить тебя за гостеприимство, но прежде есть разговор к тебе, Феокл.
-Слушаю тебя, - усаживаясь в кресло, вздохнул старик. Ему тут же под голову Дамагит положил подушку и встал рядом.
-Я привык любое дело начинать сразу, - сказал Арифарн, - а долгая подготовка только раздражает меня… Мне нужен Дамагит! Продай мне его, Феокл!
От неожиданности старый грек замер, взглянул на него широко раскрытыми глазами, потом перевёл взгляд на раба, и тот с поклоном удалился из комнаты. Затем Феокл встал. Подошёл к столу, и налил вина в чаши себе и Арифарну.
-Если я не ослышался, - наконец произнёс он, выпив, - то тебе нужен мой раб… Это самое неожиданное предложение за последние несколько лет. Тем более что поступило оно от тебя, мой юный друг! Я не спрашиваю, зачем он тебе, хотя, согласись, имею на это право… Если хочешь, я мог бы подарить тебе одну из двух горянок, которых ты уже видел, но зачем тебе Дамагит?
-Мне нужен именно твой раб, - настаивал Арифарн.
-Прислушайся к себе, - с усмешкой сказал Феокл, - «твой раб»… То есть «мой». Арифарн, я долго не мог понять, что мне так знакомо в тебе… Иногда казалось ты пришёл из прошлой жизни…. Наконец попытка проверить мои сомнения увенчалась успехом вчера в цирке. Ты показал себя настоящим воином, но, кроме того, я узнал в тебе… сына царя фатеев. Всё сошлось вдруг в единый образ… Я вспомнил тебя и ту девушку… Хорошо, ты получишь Дамагита, и, кроме того, я дам к нему в придачу лошадь. Ведь не пешком же ему идти…
-Сколько ты хочешь за это? - спросил Арифарн, - Я мог бы заплатить четыреста монет.
-Ты добрый малый, - ответил Феокл, - хотя и неисправимый варвар. Очень давно ни один из варваров не становился мне так близок, но не будь я Феокл из Афин, если бы не имел здесь своего коммерческого интереса. У меня к тебе встречное предложение. Мне кажется, твоему отцу это понравится, но прежде я хочу, чтобы ты выслушал меня…
-Я привык любое дело начинать сразу, - повторил Арифарн.
-А я успел это понять, - рассмеялся Феокл. – Это не всегда хорошо, поверь моему опыту. Итак, ты наверное, уже знаешь, что у меня деловые давние отношения с финикийцами. Кроме живого товара, они привозят сюда прекрасное оружие и доспехи… Есть возможность провести выгодную сделку. Плохие ветры веют на Боспоре в последнее время. Постепенно сюда начинают проникать аланы, это одно из сарматских племён, сираки спускаются к югу от кавказских гор, скифы хозяйничают в Меотиде… Грядет их объединение, а уж когда на понтийское побережье хлынут гунны…
-У моего отца сильная армия, которая насчитывает более двадцати тысяч воинов, - сказал Арифарн, - и всё же ты прав – мы испытываем некоторую нужду в оружии и доспехах. Мир с синдами очень часто нарушаеся. Я скажу отцу о твоём предложении, и думаю, он примет его.
-Прекрасно! – Сказал Феокл. – Это пока всё, что хотелось бы от тебя услышать. Моё решение также будет положительным. Дамагит!…
Стоявший за дверью раб, вошёл в комнату и поклонился.
-Вот твой хозяин, Дамагит, - указал Феокл в сторону Арифарна, и тут же обратился к нему самому. – Дарю тебе этого раба, хотя и нелегко мне расставаться с ним. За много лет он стал моей семьёй, которой у меня давно нет.
Такого поворота не ожидал никто. Невероятная щедрость Феокла всех повергла в недолгое молчание, которое нарушил сам хозяин, предложив устроить небольшой прощальный обед. А вскоре Арифарн с Дамагитом отправились в путь, прежде по дороге заглянув на рынок. Там Арифарн купил подарок для Аги. Он сторговал у грека пару золотых серёг превосходной филигранной работы, состоящих из кружков, украшенных сканью, с большой подвеской в форме усечённой пирамиды и двух маленьких подвесок.
За городскими воротами было небезопасно, и поэтому не такое уж большое расстояние могло в одночасье увеличиться вдвое… Поначалу они ехали по широкой ровной мощёной дороге, но дальше лежал лес и холмы…

Путь домой

Большие реки, малые ручьи,
В моря, впадая, силу обретают,
В падун – воде ломаются лучи,
Как стрелы, что от скифов прилетают.
Венчаются здесь небо и земля,
Царя на царство вновь народ возводит,
Смеркается, вползает в дом змея…
Когда-то всё кончается, проходит…


Под копытами лошадей шуршала слежавшаяся листва, а в тенистом пространстве буковой рощи эхом отзывались голоса птиц. Где-то совсем рядом дятел делал свою работу… Опытным взглядом Арифарн отметил близкое соседство дикого кабана; кроме следов на влажной земле, на некоторых деревьях остались ещё не засохшие комья грязи – это секач, избавляясь от назойливых паразитов потёрся о стволы. Иногда лошадей приходилось вести в поводу через валежник и на узких тропинках у самых обрывов. Они продвигались вперёд по лесу молча уже более двух часов, когда Арифарн наконец сказал:
-До того, как начнёт темнеть, мы должны добраться к месту, где можно было бы отдохнуть. Ночью идти опасно. Лес говорит мне о том, что мы здесь не одни. Смотри, что я нашёл, когда мы переходили ручей…
И он показал Дамагиту бронзовую ременную пряжку, на которой была изображена женщина – воин, сражающаяся с мифическим существом – грифоном.
-Амазонки, - глядя на пряжку, произнёс Дамагит, почему-то шёпотом. – Я слышал о них, но встречаться не приходилось ни разу. Скифы называют их «мужеубийцами». Говорят, что они умеют превращаться в львиц с человеческими головами, и тогда спасенья от них нет…
-Этот лес полон опасностей, - сказал Арифарн, - и нам нужно спешить. Солнце садится очень быстро…
И снова в затихающем лесу слышался только глухой топот копыт и лошадиный храп, а на западе сквозь кроны деревьев уже начал разливаться жёлто-красный закат, будто кто-то в недосягаемой высоте пролил на алтарь жертвенную кровь смешанную с маслом.
Не сходя с коня Арифарн подстрелил из лука зайца, опрометчиво выбежавшего на тропу, и вот, наконец они добрались к подходящему месту отдыха – небольшому гроту в скале, рядом с заброшенной каменоломней. С первого взгляда можно было определить, что этот грот обитаем, или, по крайней мере, был временным пристанищем таких же случайных путешественников. Давно остывшее кострище, кости животных, настил из сухой травы подтверждали это. В расселине замшелой стены торчал использованный смоляной факел. Решили остаться на ночь здесь, и пока Дамагит разделывал зайца, Арифарн разводил костёр. Посчитали, что это вполне безопасно, так как ночью никто бы не обратил внимания на запах дыма и жареного мяса. Сырые ветки валежника горели плохо, давая больше дыма, чем огня, но всё же вышло достаточно углей, чтобы приготовить ужин… Зайчатина с горгиппийским вином – хороший повод для откровенной беседы. После того, как Арифарн рассказал о себе, Дамагит спросил:
-Хотелось бы, наконец знать, зачем я нужен тебе? Пока я чувствую себя лишь обузой…
-Мне не хватало человека, - чуть подумав, ответил Арифарн, - которому можно было бы довериться, который мог бы стать моей «правой рукой», и потом…есть ощущение какой-то непонятной связи… Совсем не случайно мы встретились с тобой. Знаешь, в детстве у меня было много друзей, но это совсем другое… Мне нужен человек, который не предаст меня, которому я мог бы довериться. Ты свободен, Дамагит, и прошу, не называй меня «хозяин» или «господин».
-Хорошо, - согласился он, - но к этому надо привыкнуть.
-Это не трудно, - заверил Арифарн. – Послушай, где-то здесь, неподалёку в лесу в затворничестве обитает оракул. Встретившись с ним, ты мог бы подробнее узнать о стране, из которой ты прибыл сюда…
-Я попробую, - ответил Дамагит, - Всё решится завтра…
До рассвета оставалось чуть более двух часов, когда в темноте раздалось ржание коней привязанных в лесу. Арифарн вскочил, разбудив Дамагита, и осторожно выглянул из грота, прихватив с собой меч. Кони были чем-то взволнованы. Вглядываясь в темноту, он заметил на безлесном холме, всего в сотнях двух метров от их убежища силуэт всадника, а затем появился второй и третий. Они не могли не услышать ржания лошадей… Первый из появившихся всадников, (похоже, он был главным из троих), указывал уже рукой в сторону Арифарна… Вступить в сражение, или уходить?… А если незнакомцы не настроены воинственно… И кто это?…
Быстро взобравшись на ближайшие деревья, они замерли в ожидании. Всадники тем временем двинулись к гроту, и когда они подъехали, Арифарн сразу же узнал в них…амазонок! Они были прекрасны своей дикой красотой, и друзья невольно засмотрелись на всадниц. В коротких хитонах, подпоясанных широкими кожаными ремнями, с короткими мечами, пристёгнутыми к ним, они не торопились спешиваться, оглядываясь молча, а затем одна из них соскочила с лошади, и, обнажив меч, знаком отправила своих подруг осмотреть окрестности. Когда те отъехали, старшая занялась осмотром грота. Костёр ещё горел, поигрывая слабыми языками пламени… И малому ребёнку с первых минут стало бы ясно, что люди где-то рядом… Опытная воительница втягивала ноздрями воздух, словно волчица, прислушивалась и трогала рукой травяной настил…
«Они просто так не уйдут отсюда, - думал Арифарн. – Сейчас вернутся те двое, и будет гораздо сложнее… Теперь, или…» Как можно бесшумнее он соскочил с дерева, а Дамагит по безмолвному приказу остался на дереве.
С быстротой барса, незаметно Арифарн добрался до грота и притаился у самого входа на углу. Амазонка вышла и сразу направилась к лошадям, но, почувствовав сзади опасность, резко обернулась и с воинственным криком бросилась на Арифарна. Её акинак мелькнул перед его глазами… Сейчас она больше всего походила на волчицу, пригнувшись, она, будто готовилась к прыжку. И вот, когда казалось, пружина внутри её сейчас разожмётся, она вдруг обмякла, замерла и упала навзничь лицом вниз. В спине её торчал бронзовый кинжал… Через секунду с дерева спрыгнул Дамагит.
-Сейчас вернутся эти две, - сказал он. – Нам надо уходить…
В этот момент совсем рядом с ним в дерево со свистом вонзилась стрела, и послышался конский топот.
-Поздно, - сказал Арифарн. – Мы справимся! Быстро на коней! За мной!
Под стрелами, летящими им вдогонку, они галопом поскакали в сторону реки Гипанис, за которой лежала Синдика и большой, хорошо укреплённый город Аборака. Когда они подъехали к реке, Арифарн спешился и приказал Дамагиту переправляться с его лошадью на тот берег.
-Жди меня там! – Крикнул он ему вслед, а сам, срезав быстро стебель камыша, погрузился с головой в воду недалеко от берега, и, дыша через стебель, стал ждать…
Очень скоро перед ним в мутной воде появились лошадиные ноги. Выскочив прямо перед конём, он ударил его в грудь мечом, и тот завалился на бок вместе с наездницей, пронзительно заржав. Не давая ей опомниться, Арифарн убивает и её. Краем глаза он заметил, что Дамагит с его лошадью уже почти у противоположного берега, но предстояло встретиться ещё и с третьей амазонкой. Немного отстав. Она с криком скакала в его сторону, размахивая мечом над головой. Решение пришло молниеносно; когда всаднице оставалась всего пара десятков метров, он, размахнувшись, запустил меч, сбив её с коня. Он тут же сел на него, прежде вынув оружие из тела, но как только Арифарн повернулся к противоположному берегу, собираясь переплыть через реку, он услышал позади себя лошадиный топот и крики. Снова над головой пролетела стрела, и он едва успел увернуться. Надо было спешить, но как только он вошёл наконе в воду, затылок прожгла сильная боль; одна из амазонок, подоспевших за этими двумя, выпустила камень из пращи, который сбил Арифарна с коня в воду. Последнее, что он увидел – смутный силуэт человека на том берегу. Он понимал, что это Дамагит, который ждёт его, но силы покидали… Конь продолжал плыть на ту сторону уже без седока.
Когда он очнулся, то ощутил вокруг себя сырость, а неуютный полумрак раздражал и пугал неизвестностью. Постепенно он понял, что заперт за решёткой из толстых дубовых прутьев в комнате с земляным полом, устланном камышом. За прутьями виднелся двор, в глубине которого стояла пара лошадей в коновязи, но людей видно не было… «Понять бы, где я, - подумал Арифарн. – Ничего не помню… Как болит голова!… Где Дамагит?… Ах, даа!… Он переправился через реку без меня, уходя от амазонок… Так я у них в плену?!…»
От осознания этого у него ещё больше разболелась голова, а, ощупав затылок, он понял, что там запеклась кровь на ране.
-Эй, кто-нибудь! – крикнул он, наконец в пустоту за решёткой. – Я хочу пить! Кто – нибудь здесь есть?!
Через некоторое время с той стороны решётки появилась одна из амазонок. Она подошла молча к пленнику, поигрывая его собственным мечом. Арифарн заметил, что под кожанным жилетом с завязками впереди, у неё нет правой груди!…
-Что ты хочешь, животное?!.. – крикнула она, ткнув мечом через решётку, и Арифарн едва успел увернуться. – Благодари богов, что ты остался жив! Это я остановила тебя. Вы убили трёх моих подруг… Того, кто был с тобой, мы обязательно достанем! Он сам придёт за тобой! Кто ты и как тебя зовут?..
-Я Арифарн, - ответил пленник. – Что вы хотите со мной сделать?
-Это будет решать наша предводительница, - ответила амазонка, - но я бы прямо сейчас вырвала тебе сердце и отдала на съеденье голодным волкам. Ты животное, и не имеешь права жить. Жаль, что ты не эллин… Я вижу это… Я убила бы эллина и против воли самого бога Зевса!
-За что же к ним такая немилость? – спросил Арифарн.
-Эллины ещё грязнее, - сплюнула она. - Несколько лет назад я со своими подругами, которых вы сегодня убили, была захвачена на корабль. Нас хотели продать в рабство греческие купцы. Но у них ничего не вышло! Мы освободились и захватили судно, в Термодонте, но так как никто из нас не мог его вести, нас долго болтало в море, и, в конце концов мы оказались в Меотиде. Высадившись на берег, мы ещё и захватили табун лошадей, и повели его с собой…
-Что вы хотите со мной сделать? – спросил Арифарн ещё раз.
-Пока ты будешь жить, - ответила амазонка, - но я попрошу, чтобы тебя потом отдали мне… Ты очень понравился нашей предводительнице. Ты молод и силён как аримасп. Но мы подождём, когда за тобой придёт твой друг. А пока сиди тихо, животное!
Лезвие меча скользнуло по деревянной решётке, и амазонка снова удалилась прочь.
Ночь прошла в одиночестве, и только на рассвете Арифарн услышал позвякивание колокольчиков – апотропеев, отпугивающих злых духов. Амазонки провожали своих трёх подруг в последний путь. За носилками, которые несли шесть воительниц, шли ещё пятнадцать, как посчитал Арифарн.
«Вероятно, кто-то ещё остался здесь, - подумал он. – Ведь не могут же они оставить меня без присмотра… И того более двадцати. Ну, что ж… Если Дамагит не вернётся, и не освободит меня, то мне придётся сделать это самому, как можно скорее, или окончить свои дни здесь…»
Его мысли своим появлением прервала уже знакомая ему амазонка.
-Ты не заскучал? – спросила она. – Я нарочно осталась здесь с тобой, молодой самец…
-Я рад, что это именно ты. – Сказал Арифарн. – Сегодня ты более благосклонна…
-Ты не оставил себе ни единого шанса, чтобы остаться живым, убив наших женщин. Позже я лично вырву твоё сердце и принесу его в жертву Матери Кибеле.
-Что же будет до этого? -, удивился Арифарн. – Зачем вы держите меня здесь?…
-Ты до сих пор не понял, маленький? -, с улыбкой даже присела амазонка. – С тобой будет трудно… Ты нужен нам как мужчина для продолжения рода! Если родится девочка, то она останется здесь, а если мальчик… Тебе этого лучше не знать, а впрочем… мёртвым уже будет всё равно… Твой друг был постарше тебя… Жаль, что его не будет с нами… Тебе понравится, но это последнее удовольствие, которое ты испытаешь в жизни… Мы будем ждать с нетерпением твоего друга, чтобы убить, а сейчас мне приказано тебя накормить сытнее. Теперь у тебя будет вдоволь и еды и питья…
С этими словами она ушла, но скоро вернулась с подносом, на котором был кусок жареной баранины, кукурузные лепёшки, кружка с вином, виноград и яблоки.
«Очень похоже на то, как обхаживают кабана, которого скоро будут резать, - усмехнулся про себя Арифан. Тем не менее, поел он с удовольствием, оставив на подносе только бараньи косточки.
Вечером она пришла снова в сопровождении двух вооружённых копьями подруг. Его со связанными руками повели в один из шалашей, где «распяв» на перекладине, вышли, оставив Арифарна один на один с амазонкой.
-Ну, вот мы с тобой и одни, - сказала она, воткнув меч в землю и подходя к нему в плотную. – Мне немного жаль будет тебя убивать, после того, как ты исполнишь свою миссию, Арифарн… Но меня радует, что я буду с тобой первой…
Когда всё произошло, его снова отвели и заперли в клетке. Наступила ночь, но сна не было. Пленник думал об освобождении, хотя надежды у него оставалось мало.
«Дамагит должен вернуться, - твердил он про себя. – На утро всё повторится сначала, но уже с другой, и это золотое время скоро закончится вырезанным сердцем. Погибнуть так бездарно и позорно, от руки какой-то похотливой… Нет … Это совсем не то, о чём говорят предсказания!… Я мечтал погибнуть в бою, а не быть освежёванной свиньёй!!…»
В глубине двора, где у костра сидели две амазонки в дозоре, началось какое-то движение, но трудно было различить, что именно там происходило. Арифарн превратился весь в слух и зрение, всматриваясь в темноту. Голосов не слышно… Снова тишина, и только сверчки нанизывают бусинки звуков в лунном свете…
Но неожиданно эта тишина взорвалась явившейся, словно из под земли старой знакомой. Она взволнована и чем-то встревожена… Войдя за решётку, амазонка приставила к горлу Арифарна акинак и грубо прошептала:
-Поднимайся, и иди со мной, пёс! Явился твой долгожданный дружок, он пришёл за тобой, и уже успел убить ещё двоих. Сейчас ты умрёшь, так, как я обещала тебе!
Прижав его к стене одной рукой, она уже занесла меч другой, целясь в сердце. В полумраке её глаза сверкнули каким-то кошачьим блеском…
-Это моя жертва, Тебе, Мать Кибела! -, крикнула она, размахиваясь, и вдруг обмякла и опустилась перед Арифарном на колени, продолжая смотреть ему в глаза, в которых застыло невероятное удивление… За ней стоял Дамагит.
-Это кинжал выпил много крови, - сказал он, вытаскивая из спины амазонки бронзовое лезвие. – Я думаю, нам пора…
-Как долго тебя не было, - обнял его Арифарн, когда друг разрезал ему веревки на руках. Затем он с трудом отобрал свой меч у амазонки, вытаскивая его из крепко сжатых пальцев. – А где остальные? Ведь их здесь было не меньше двадцати…
-Они отправились на поиски меня, - ответил Дамагит, - но я сбил их со следа, и теперь у нас есть достаточно времени, чтобы уйти на безопасное расстояние. Третий конь на том берегу… Наши здесь, в лесу неподалёку… Скорей!…
Арифарн с радостью поприветствовал своего Ариона, и они, вскочив на коней, отправились к реке, переправившись через неё уже не встретили препятствий. По дороге юноша рассказал о том, что с ним было в плену у амазонок, и Дамагита это очень развеселило, на что Арифарн сначала немного обиделся, а затем поддержал друга весёлым смехом.
-Всё же смерть от меча, - сказал тот, - была бы гораздо почётней, чем гниение заживо в каменоломнях, где нет женщин и вкусной еды.
Дальше они ехали, оживлённо беседуя, и их сближало уже нечто большее, ведь Дамагит второй раз за короткое время спас ему жизнь.
-Мы пойдём мимо Абораки, - сказал Арифарн. – Так будет безопасней.
Даже со стороны город синдов выглядел внушительно: надо рвом возвышались мощные крепостные стены, за которыми виднелся храм и другие административные здания, через каждые пятнадцать метров располагались прямоугольные башни с бойницами. Это был город, который являлся крупным экономическим и политическим центром Синдики и резиденцией царя.

Друзья старались продвигаться, как можно скрытно, держась реки и леса, по пути подстрелив ещё одного зайца для жертвы оракулу, третьего коня они взяли с собой. Очень не хотелось встретиться с дозором синдов. Арифарн вспомнил, что про это племя говорили старики: «Синды бросают на холмы столько рыб, сколько врагов убил погребённый», а однажды он увидел курган из рыбьих остовов. В суровые зимы, когда замерзает море и весь Боспор Киммерийский, скифы совершают по льду походы и перегоняют крытые повозки из Гермонассы в Синдику, захватывают пленных и облагают данью, часто встречая яростное сопротивление воинов и жителей города.
Одно из селений путникам всё же не удалось обойти стороной. Несколько рыбацких хижин, сооружённых из глины и соломы стояли у самой реки. Они огорожены забором из прутьев, во дворе играют дети, а у костра сидит пожилая, но ещё крепкая женщина и помешивает в котле варево, пахнущее рыбой. Первым путников заметил пёс, который встретил их пронзительным лаем, и только потом, женщина, приподняв накидку взглянула на незнакомцев, ведущих в поводу коня. Она прикрикнула на собаку, и привстала. Четверо маленьких детей окружили пришельцев, они кричали что-то, перебивая друг друга. Женщина сказала им, чтобы они оставили гостей в покое, а сама направилась навстречу, и видно было, что она немного взволнована и растеряна, но быстро взяла себя в руки…
-Доброго дня вам, путники, - сказала она, чуть поклонившись. – Если вы царские воины, то мужчин здесь нет, да и поживиться у нас нечем. Мой муж с другими на реке со вчерашнего дня, а сын вот уже третий день в лесу.
-Что он там делает? – Поинтересовался Арифарн.
-Ещё луну назад, - отвечала старуха, - он нашёл там пчелиный рой. Немного мёда детям…
-А женщины? – Ещё спросил Арифарн.
-Там же на реке, - ответила она. – Там моя дочь и жена старшего сына. Они стирают бельё у ручья. Если вы с миром, то оставайтесь. Не могу предложить вам многого, но ломоть овечьего сыра и хлебом найдётся для добрых путников. Мы живём здесь одной семьёй. Муж мой так же стар, как и я, но ещё ходит на реку. Я молю Великую Псегуаш, чтобы он вернулся с рыбой, бога леса Мезитха и всемогущую защитницу Кибелу.
-Мы останемся ненадолго, - ответил Арифарн. – И даже заплатим вам. Мы пришли с миром и скоро уйдём. Меня зовут Арифарн, а его Дамагит.
-Моё имя Мерием. Отец назвал меня так в честь богини пчеловодства, - сказала женщина, и жестом пригласила в хижину.- Оставьте коней здесь, у коновязи. Я дам им овса…
В полумраке хижины веяло прохладой, вкусно пахло сыром и свежими лепёшками. Пол довольно тесного помещения в виде шатра, был устлан овечьими шкурами мехом вверх, а посредине стоял стол на коротких ножках. Старая меотянка выставила на него молоко в кувшине, сыр и лепёшки, предлагая гостям поесть. Удобно расположившись на шкурах Арифарн и Дамагит с удовольствием взялись за еду. Хозяйка хотела выйти, но её попросили остаться.
-Почему вы живёте отдельно от всех в этой глуши? -, спросил Арифарн.
-Так было не всегда, - ответила женщина, - но с тех пор прошло уже много лет. Было у меня ещё два сына, но явились люди царя и забрали их на войну. Известий от них не слышала я давно, и не знаю, живы ли они… Один сын у меня остался, да возрастом пока не вышел для военной службы…
-Как же вы отпустили его в лес одного? -, спросил в свою очередь Дамагит.
-Он у меня смышлёный, ловкий, - ответила женщина. – Кормилец растёт… Отцу помогает на реке, а недавно вот оленя молодого подстрелил в лесу. Сюда давно никто не заходил, да и царские воины нас больше не тревожат. Глухое это место, но, хвала богам; лес и река полны мяса и рыбы, есть вол, землю пашем здесь недалеко. Пока сыновья присылали деньги, мы жили очень хорошо в Абораке, но потом муж мой решил, что нам надо уходить… Я слышала, что где-то там, - показала она в сторону юга, - есть Гора Стариков. Люди местного племени уносят туда своих немощных родителей умирать… Жаль, что у нас нет такого обычая, и я не могу попросить моего сына… А вы то куда направляетесь?
-Идём к оракулу, - ответил Арифарн.
-Я, наверное, задаю много вопросов, - опустив взгляд, сказала женщина, - муж был бы очень недоволен, что разговариваю с незнакомыми мужчинами. Но я вижу, ты, Арифарн очень молод… Что же ты хочешь узнать у оракула?
-Дамагит желает узнать, - ответил Арифарн, - о стране, лежащей где-то в Великом океане. Он родился там.
-Никогда не слышала о ней, - подумав немного, сказала Мериам. – Мне тоже хотелось бы что-то услышать о моих сыновьях, но… я не стану тревожить духов. Надежда дороже…
-Почётно погибнуть в бою за свой народ, Мериам! -, воскликнул Арифарн. – Каждый мужчина должен быть воином, умеющим защитить свою семью, свой род! И если твои сыновья уже в царстве мёртвых, то они под покровительством Ареса и достойны уважения. Ты должна гордиться ими, женщина! У римских жён проводивших своих мужей на войну есть небольшие сосуды, в которые они собирают свои слёзы. Воин, вернувшийся живым, видел, как сильно ждала его жена, и как она страдала без него. Мне кажется это прекрасный обычай, и его нужно бы придерживаться жёнам воинов наших племён… А сейчас нам пора. Вот, возьми золотую монету, чтобы сын твой купил себе меч.
-Ты мудр не погодам, юноша. – Сказала женщина. – Но горька, как полынь твоя правда… Ни у меня, ни у жены моего сына нет таких сосудов… Им и не понадобилось что-нибудь доказывать, хоть римляне, и называют на варварами… Наши слёзы впитала Мать Земля, а скорбь нашу слышат небеса. Да хранят вас боги, и пусть они помогут вам. Я передам сыну этот золотой и твои слова, юноша… Прощайте.
Когда они немного отъехали от селения, спустившись в лощину, Арифарн молча вытащил из сумки перстень с аметистом, который прятал всё это время, и сказал затем Дамагиту:
-Ты спас мне жизнь дважды, убив амазонок. Этот камень поможет тебе всегда, в нём есть амулет из пергамента с печатью защиты.
-Благодарю тебя, Арифарн, - сказал он, растрогавшись, и надевая перстень. – Это царский подарок, и я постараюсь не обмануть твоих надежд…
Чем ближе они приближались к месту, где должен быть оракул, тем сильнее их охватывало непонятное, беспричинное беспокойство, и часто кони просто отказывались идти дальше. Они словно натыкались на невидимую стену, и всё же скоро среди ветвей путникам открылось странное сооружение в форме дома из каменных плит с круглыми отверстием, в которое с большим трудом мог протиснуться человек. Здесь, по всему побережью в лесах было много таких «домов мертвых». Пока их никто не встретил, но ощущение присутствия кого-то не покидало ни на секунду. Огни в светильниках, стоящих по обе стороны «каменного дома» дрогнули и погасли, лошади заржали, и их трудно было удержать.
-Мы пришли с миром! -, крикнул Арифарн, обращаясь к незримому хозяину. – Желаем принести жертву и узнать судьбу, о, оракул!
-Проходите, - услышали они голос позади себя. Этот голос отдался эхом в лесу, словно в пустом зале. Они обернулись, еле удержав испуганных лошадей, и… ничего не увидели. Оракул стоял рядом с алтарём.
-Кто вы? Что вы хотите знать? – спросил он.
-Я Арифарн, а это Дамагит, - ответил Арифарн. – Именно он желает знать, где находится…
-«Золотой город?» - перебил его оракул. – Вы всё услышите… Но мне нужен он… - Он указал на коня, отбитого у амазонки.
Воткнув в землю три деревянных кола крестообразно, предварительно окропив их кровью убитого зайца, оракул подвёл к ним коня… - Златоголовый Лучезарный Хорс, - прошептал он, - проведи меня в мир подземный и мир подводный, открой знаки тайные, освети путь… Четыре двери, четыре дороги: огонь, вода, земля, воздух…
Он водил коня по кругу и шептал заклинания, а затем перевёл его через колья, после чего конь заржал, передние ноги его подломились, и он упал замертво здесь же на месте, но он дышал, а, значит, был жив.
-Вижу солнце, лежащее на земле, - продолжал оракул, закрыв глаза, и склонившись над конём. – Конь перешагнул в мир иной с левой ноги; быть беде. Солнце… солнце лежит в Великом океане. Нет туда пути смертным и нет возврата… Но я знаю дорогу обратно… Вижу каплю солнца, упавшую с небес. Ты отмечен светом, и этот свет растёт вместе с тобой, незнакомец. – Он, по-видимому, обращался к Дамагиту, так, как Арифарн стоял далеко в стороне. – Я знаю, как помочь тебе, сын Света, но ты должен пройти сейчас тот же путь. Великое триединое Солнце! Ты Свет и Любовь! Ты Жизнь и Мудрость! Всё тебе ведомо и всё в твоей власти. Веди меня по пути Света, веди меня по пути Мудрости. Пусть моё сердце будет храбрым ко всем урокам Судьбы, пусть наполнится Любовью и Мудростью ко всему меня окружающему. Даруй свои Лучи людям, даруй свои Лучи животным, даруй свои Лучи деревьям! И-А-О! Ты должен войти туда и вернуться назад. Готов ли ты к этому?
-Готов, - немедленно ответил Дамагит.
-Чтобы возвратиться, - говорил ему оракул, - ты должен найти там коня, он и поможет тебе. Запомни – без него нет тебе пути обратно!
Подойдя к Дамагиту, он положил свои ладони ему на голову, погрузив его в забытье. Так продолжалось несколько минут, и наконец, оракул отпустил его и отошёл, с закрытыми глазами…
-Он там, - произнёс он, будто прислушиваясь к самому себе. Я вижу его… Он справится… Надо ждать. Он сделает всё сам. Арифарн, тебе необходимо остаться здесь до утра с ним. Ты должен встретить его.
… Как быстро прошёл ещё один день… Арифарн устал, и ему очень хотелось спать, но по приказу оракула он всю ночь, сидя у костра, не сомкнул глаз. Дамагит лежал рядом на циновке, и, казалось, спал. Его дыхание было ровным, оно внушало ощущение покоя. И это бесконечное звёздное небо над головой… Кажется никогда в жизни он не видел столько звёзд. Все боги в эту ночь смотрели на него из этой бездны. А где-то рядом, у самой реки Гипанис спят ещё стада коров, отары овец, слышится лай собак… Туда, на реку на заре выйдут челны, выдолбленные из цельных стволов деревьев, из них местные рыбаки будут вынимать ночные сети с тяжёлыми глиняными грузилами, напоминающими тяпки. Там, рядом с городом раскинулись широкие поля, засеянные пшеницей, ячменем и просом…
Когда Арифарну казалось, что он уже засыпает, его разбудил хруст веток и конский топот. Сон и усталость прошли мгновенно… Он начал прислушиваться и всматриваться в ночной лес, и вдруг заметил, как меж чёрных силуэтов деревьев мелькнуло что-то белое и большое. Видение сопровождалось конским топотом, а затем всё снова затихло. Арифарн вытащил меч из ножен и направился крадучись в лес. Пройдя немного в глубину, он вышел неожиданно на поляну, освещённую лунным светом. Притаившись у самого края поляны за кустом, он стал ждать и снова слушать, и, наконец, был вознаграждён… Белым облаком на середину вышел…единорог! Боги, как он был красив! Пройдя по высокой траве несколько шагов, он вдруг повернул огромную голову с серебристым рогом во лбу в сторону Арифарна и посмотрел на него! Наблюдатель сильнее вжался в траву и с замершим дыханием смотрел на это чудо… Так же неожиданно, как и появился, конь, вздыбив серебряное облако ночной росы, исчез.
Арифарн вышел из убежища, помедлив немного, но, не дождавшись больше ничего, вернулся к Дамагиту. Здесь его и встретил оракул.
-Тебе не надо было уходить, - сказал он. – Ты видел его?…
-Да, - ответил Арифарн, - но я не уверен…
-Ты видел его, - словно самому себе снова сказал оракул. – И он видел тебя… Почему ты остался жив… Это ещё никому не удавалось.
-Мне казалось, - ответил поражённый юноша, - что единорогов уже давно нет. Я слышал о них от стариков, которые также слышали о них от своих предков. Говорят, что его может приручить только девственница…
-Неизвестное всегда обрастает мифами, - продолжал оракул. – Он выбрал тебя! Он существует, на тебе его печать. Избранный может быть бесконечно счастлив, или напротив, его всю жизнь будут преследовать неудачи, если рог был чёрным, но … он был серебристо – белым… Ведь так?…Но я вижу на тебе печать власти. Ты станешь её рабом до конца дней, но уже ничего не сможешь изменить…
-Что же дурного во власти? -, спросил Арифарн. – Я признаюсь тебе, оракул: я сын царя, и когда-нибудь стану царём. И там, куда я иду, меня ждёт мой народ, моё племя…
-И я уже ничего не смогу изменить, - вздохнул оракул. – Скоро рассвет… Я могу лишь посочувствовать тебе, Арифарн - сын царя, а остальное только в твоих руках.
С этими словами оракул ушёл, а Арифарн снова остался наедине с Дамагитом. Лес понемногу просыпался, а с ним оживало и всё вокруг. В этот древний мир золотой сияющей гривной входило солнце. Как только первые лучи его коснулись лица Дамагита, словно незримая волна вернула его душу в напрягшееся тело. Затем он открыл глаза, и осмотрелся вокруг, не понимая, где он находится. Оракул привёл друзьям коня.
-Вы должны идти, - сказал он. – Теперь я не нужен вам. Дамагит, ты должен ощутить и сохранить всю свою Силу, ты должен научиться управлять ею. Я даю тебе амулеты бога Беса и скарабея из Александрии, в них особая сила, они защитят тебя от злых духов. Тебе, Арифарн тоже нужно спешить. Там ждут тебя чёрные вести, но там же ты встретишь славу, на руках тебя понесут в вечность… Прощайте…
Они отправились дальше, и во время пути Дамагит всё больше молчал, а Арифарн негромко напевал песню о меотянке Тиргатао, которая по преданию вышла замуж за Гекатея, царя синдов, но был свергнут Гекатей коварными соплеменниками, но снова с помощью Сатира – боспорского царя занял престол, а за это Гекатей должен был жениться на его дочери, а первую жену свою Тиргатао должен он убить, но не решился, а лишь заточил в крепость высокую. Боги даровали свободу Тиргатао, вернулась она с войском великим яксоматов.
«Приведя с собой многие из воинственных племён, живших вокруг Меотиды, сильно опустошила она набегами принадлежащую Гекатею Синдику, а также и царство Сатира…»
Дамагит слушал старинную балладу, в которой всё завершилось миром, и, наконец, сказал:
-Всё в жизни будущей будет не так, и ты ещё встретишься с Сатиром.
-Ты не первый, кто говорит об этом, - ответил Арифарн. – Жрец по имени Уашх совсем недавно рассказал мне о будущем… Оно тревожит меня…
-Отныне я всегда буду с тобой, - помолчав, сказал Дамагит. – Я смогу предупредить тебя, но не в силах изменить ход событий и твою судьбу. Ты можешь лишь слушать меня, но решать ты должен сам. Нет великого, нет малого в Разуме, который является причиной всему. Ни кто не может сохранить монету, и получить кусок пирога одновременно… Нужно будет заплатить за всё… А сейчас тебя ждёт царская тиара… Это я знаю точно. Когда я пришёл в место, указанное оракулом; в замок, я вынул меч, направил остриё к Солнцу... Что-то пробежало по моему телу, меня встряхнуло, из меча вырвался белый луч, который переливался всеми цветами радуги и ушёл в небо. Казалось ничего не произошло, но в небе возник шар, который рос в размерах, по всем его сторонам блистали молнии, и когда он достиг размеров замка, он обрушился на него. Ослепительная вспышка, ветер сбивающий с ног, но моя Душа спокойна и преисполнена Любви ко всему... Замок лежал в руинах, никто не уцелел. Прощение в моём сердце вызвало ответ небес, но мне не нужны его владения - у меня есть мир и величайшее его богатство - Мудрость, которую можно постигать бесконечно.
Арифарн, взглянув на друга, только промолчал. Выйдя из леса, они увидели крепостные стены фатеев на холме, но что-то заставило сжаться сердце молодого меота. Кажется он не был здесь целую вечность, хотя прошло всего несколько дней. Сбылось предсказание оракула, и скорбное известие ждало Арифарна – внезапно умер отец, ужаленный змеёй на охоте. Всего один день, и сын застал бы отца живым… Так судьба нанесла ему первый удар. Тень печали легла на лица воинов, и даже Ага со слезами на глазах смотрела на Арифарна, лишь с грустной улыбкой позже приняв его подарок.
-Ты очень изменился за эти дни, - сказала она, ллядя ему в глаза, будто пытаясь там разглядеть какую-то тайну. – Ты научился летать?
-Я понял, что смогу это сделать, - подумав, ответил Арифарн. – Желание и готовность полететь, вырваться из гнезда, это уже большая часть исполнения мечты. Знаешь, мир огромен и бесконечно сложен… И на самом краю земли, там, где обитают боги, есть жизнь… Мне известно моё будущее, но оно не страшит меня. Сила – вот что мне сейчас нужно, а ещё свобода, которую не променяю на всё золото скифов… А ещё мне нужна ты, и мои наследники, которые дадут мне вечную жизнь…
-И мы вместе научим их летать. – Улыбнувшись, продолжала Ага. – Они будут сильными и свободными, как ты…
В крепости, в длинной комнате, похожей на коридор, на стенах которого по обе стороны горели и чадили факела, собирался совет старейшин и воины, отмеченные глубокими шрамами. Они стояли у стен в ожидании наследника царя, и когда он появился, поприветствовали его громкими ударами мечей о щиты. Арифарн бысто, не останавливаясь, прошёл к каменному креслу, устланному оленьей шкурой в конце комнаты. Молча смотрел он на собравшихся… Вот старый Темиргей, который с малых лет воспитывал Арифарна настоящим воином. Он учил его не бояться боли, учил терпеть её, когда деревянный меч разбивал кожу до крови. Это он рассказывал ему в детстве сказы и легенды незапамятных времён. Сейчас он в Совете старейшин, а тогда он был ещё просто воином, одним из самых лучших друзей отца.
Ещё множество верных, смелых и преданных воинов, которые были чуть постарше Арифарна, но каждого из них он знал по имени, с каждым он когда-то дружил в детстве, и теперь покинул тот мир навсегда. Они смотрели сейчас на него с надеждой, и ждали от него тех единственно правильных слов, и он начал говорить:
-Приветствую Вас Совет старейшин и воины племени фатеев! До сегодняшнего дня вы верно служили моему отцу, много жизней ваших братьев и сыновей положены на бранных полях… Может показаться многим, что я ещё слишком молод, чтобы быть вождём…
Среди собравшихся прокатился тихий ропот, и в нём Арифарн различил ноты несогласия с последними словами. Это его очень воодушевило, и он продолжал:
-Отец создал большую и верную армию, а я постараюсь улучшить и преумножить её. Первое, что я сделаю, это займусь объединением племён. Я верю в вас, и надеюсь на вашу помощь! Решать только вам. И теперь я слушаю вас!
Ответом был приветственный лязг сотни щитов и мечей…
После совершения погребения и тризны Совет избрал Арифарна царём фатеев, который начал вести завоевательные войны, постепенно объединяя вокруг себя племена. Как и обещал, Дамагит был рядом с ним, он был его тенью, его правой рукой, а молодой царь всегда прислушивался к его советам. Не забыл Арифарн и предложение старого грека Феокла, положив много сил и средств на вооружение своей армии.
И настал час, когда исполнилось ещё одно предсказание жреца Уашха и оракула. Продолжались бесконечные междоусобные войны в борьбе за престол сыновей боспорского царя Перисада 1 Сатира и Евмела. Младший из них Евмел обратился за помощью к Арифарну.
-Я помогу тебе, - сказал Арифарн, но только потому, что не хочу потерять верного союзника и друга. Всю свою жизнь я положил на объединение племён, любыми способами я старался, чтобы этот кулак не разжался, но видно до конца этого избежать нельзя… Я помогу тебе только поэтому.
Они, объединив силы, двинулись против Сатира, войско которого состояло из греческих наёмников, фракийцев и союзников-скифов, и последних было около тридцати тысяч конных и пеших. Жестокие битвы продолжались несколько дней. Евмелу и Арифарну пришлось отступать и занять оборону в крепости фатеев. Воины Сатира в течении трех дней вырубали лес, окружавший крепость, пролагая себе дорогу, и Арифарн, однажды, стоя на крепостной стене, вспомнил ещё одно пророчество Уашха, исполнившееся в точности. Он смотрел на тысячи ночных костров Сатира… Это было похоже на горящее море, но там были люди, воины, готовые на всё…
Когда на четвёртый день войска стояли у самых стен, меоты встретили их шквальным огнём стрел и дротиков, в ход шло всё, и даже кипяток, выливаемый из огромных чанов, а также булыжники. Одного движения руки Арифарна хватило, чтобы на наступающую лавину обрушилась не менее сокрушительная сила. Но предводителю наёмников Мениску удалось прорваться с большим количеством воинов в город, и всё же натиск был отражён, не смотря на помощь подоспевшего Сатира, который был смертельно ранен в этом бою. Мениску пришлось снять осаду и отвести войско в город Гаргазу, и уже оттуда по реке он перевёз останки царя в столицу боспорского царства Пантикапей. Противник был разбит и унижен, надолго забыв о попытках завоевать объединённые племена.
Рвы у подножия крепости и берега реки Фата были густо усеяны тысячами погибших и раненых воинов. Всю ночь после битвы раздавались стоны оставшихся в живых, а затем долго ещё над кровавым полем кружили коршуны и вороньё. А воины Арифарна добивали раненых и собирали оружие. Стоял невыносимый смрад, пока не пришли морозы и не выпал снег. В тот год боги послали страшные болезни в эти края, и в городах днём и ночью жгли костры, уничтожая распространение мора. Племя потеряло много женщин и детей, да и здоровых сильных мужчин не пощадило проклятие богов.
Шло время, и Арифарн, страдавший от ран, полученных в многочисленных походах, ушёл к предкам. Тайной было покрыто его погребение. К приготовленной заранее гробнице, вырытой глубоко в земле, его везли ночью, положив на колесницу, в полном вооружении: у левого бока лежал его железный меч с инкрустированной золотом рукояткой, а справа находился горит с пятидесятью стрелами с бронзовыми наконечниками. За колесницей длинной чередой шли воины и рабы, которые несли всё, что понадобилось бы царю в его посмертной жизни; кувшины, амфоры, глиняные килики окрашенные чёрной блестящей поливой, серебряные, изящно орнаментированные чаши, ритон в форме турьего рога с изображением двух всадников, одетых в узкие облегающие кафтаны и такие же штаны, а на ногах мягкие сапожки. Подъезжающий справа всадник поднял правую руку, так, что ладонь её обращена к первому всаднику. Так они и застыли навечно, произнося ритуальную молитву. Под ногами коней у обоих всадников лежат обезглавленные трупы скифов. Когда-то из этого ритона Арифарн пил вино, принимая власть в племени.
Второй ритон с изображением животных посвящён охоте. Он опоясан позолоченным ободком, а на нём барсы терзающие оленя, лев, пожирающий какое-то животное. На втором ободке утки с распростёртыми крыльями, а нижняя часть ритона в форме головы барана.
Третий по величине меньше первых двух и более скромный. Он украшен двумя позолоченными поясками, из которых только верхний имеет выгравированный орнамент, состоящий из семилепестковых пальметок… Золотые и серебряные украшения филигранной работы, текли рекой за царём. Везли и его жену, добровольно ушедшую за супругом, умерщвлённого любимого коня…
В полном безмолвии, в густом зеленоватом свете полной луны, летней ночью, недалеко от реки вырос курган… Последним остался здесь до рассвета седой, опирающийся на посох жрец. Его длинные волосы чуть шевелились от утреннего ветерка, но на лице лежала печать, скрывавшая малейшее проявление жизни и смерти… Он долго стоял молча у кургана, а на руке его мерцал утренним светом перстень с аметистом. Это был Дамагит, но в этот день и в последующие дни его больше никто не видел…
Безвозвратной рекой текут века и тысячелетия, и всё так же плывут над курганом облака, льют дожди, а зима засыпает его снегами, а вдали по- прежнему лежат голубые горы, бесстрастно глядя на холм, названный потомками через десятки веков Карагодеуашх (Чёрный холм). Лишь в одну из лунных ночей, если прислушаться, то можно услышать здесь конский топот, скрип повозок и чьи-то тихие голоса… Может, это верные воины ищут своего царя, которого больше нет под этим курганом, или сам непокорный меот, пришпорив Ариона, вместе с ветром проносится в полночи.
А иногда слышен звон скифских мечей у заросших травою и деревьями курганов, боевой клич диких гуннов, как степные ветры пронеслись кочевники по этой земле, а в лесах у «домов мертвых» - дольменов жива ещё память о прошлом. Древние боги больше не сходят на землю, они уже никому не нужны… Но как часто мы чувствуем их дыхание, прикасаясь к минувшему, слушая эту тишину. История становится мифом, а мифы часто принимаются за историю. Всё переплетается, открывая нам рисунок на древнем полотне.