Здравствуй, Даша! Глава четырнадцатая

МАЙК АДАМ

ЗДРАВСТВУЙ, ДАША!

(роман)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ЭПИЗОД 66

К утру снег прекратился. Он устал за ночь и лег, словно отдохнуть, на землю сплошным белым ковром. Потревоженный ногами прохожих, хрустел, будто бурчал спросонья, чтобы соблюдали осторожность, наступая на него.
Таня Павловская припозднилась. Пришла к Дому культуры, когда погрузка в отправляющийся автобус почти закончилась. Девчонки заносили в салон последние партии сценических костюмов. Сергей Мелешко, стоя у автобуса, руководил. Подсказывал, куда лучше повесить костюм, чтобы тот не помялся. Повторял, что костюмы все должны находиться в одном месте, чтобы потом не искать по всему автобусу, если кто-нибудь забудет впопыхах. Реквизит осматривал тщательно, искал любую трещинку, чтобы забраковать и отправить принесшего за новым. Хорошо, что девчонок не заставлял таскать еще и реквизит. Витек и звуковик, Денис, -- из новеньких, его недавно взяли на работу безо всякого образования соответствующего, а за уникальные мозги: он разбирался во всякой аппаратуре даже с закрытыми глазами, со звуком же управлялся как с собственной правой рукой, -- только и успевали мотаться туда-сюда, меняя реквизит, если Сергей Мелешко посчитал нужным что-то поменять. Потом пришла очередь колонок, пультов и шнуров. Таня появилась как раз тогда, когда Витек с Денисом заносили в автобус последнюю колонку в открытые задние двери.
-- Павловская! -- сразу набросился на девушку Сергей Мелешко, отвлекшись от руководства по погрузке. -- Явление Христа народу! Ты где спишь? Почему трубку не берешь? Я чуть телефон не разбил, наяривая тебе! Живо за костюмом!
-- Я уже принесла! -- выкрикнула Юля Пересильд. -- И свой и твой, -- зыркнула недобро на Таню, поравнявшись с ней. -- Повесила вместе.
-- Вот! -- похвалил Сергей Мелешко Юлю. -- Бери пример!
-- Ну, что, все? -- вышли из автобуса, Витек с Денисом, разместив колонки так, чтобы их не трясло и они не создавали дискомфорт в салоне.
-- Сейчас посмотрю, -- вошел в автобус Сергей Мелешко. Сверивая со списками на бумаге, пересчитал костюмы, реквизит, наличие аппаратуры, шнуры зачем-то проверил на прочность. -- Вроде все в порядке, -- вышел из автобуса.
-- Я свободен? -- спросил Витек.
-- Да, -- кивнул Сергей Мелешко. -- Спасибо, мальчики! -- поблагодарил «грузчиков». -- Денис, -- обратился к звуковику, -- по прибытии на место, я буду твоим Витьком, ха-ха! В смысле, помогать разгружать буду! -- повысил голос, услыхав, как девчонки, собравшиеся у автобуса, захихикали. -- Выстроились все в одну шеренгу! -- приказал девочкам. Те послушно выполнили приказ. Он их пересчитал, как ранее реквизит и костюмы, сверяя личности со списком. -- Все, -- облегченно вздохнул, закончив считать. -- Загружаемся! -- разрешил.
Начавшие замерзать юные танцовщицы дружно бросились в теплый автобус. Заняв места, удобно рассаживались, дули на ладони и потирали руки, согреваясь. Денис сел сзади, рядом с колонками.
-- Все зашли? -- последним поднялся на подножку Сергей Мелешко.
-- Все! -- хором ответили девочки.
-- Закрывай! -- сказал Сергей Мелешко водителю и плюхнулся в одно из передних сидений.
Водитель закрыл двери, завел мотор. Автобус заурчал.
-- Стойте! -- крикнул Денис. -- Там бежит кто-то к нам! -- увидел он через заднее окно стремительно приближающуюся фигуру.
-- И кто это может быть? -- недоумевал Сергей Мелешко.
-- Сейчас узнаем, -- сказал Денис.
Водитель открыл передние двери. В автобус влетела запыхавшаяся, в расстегнутом полушубке, девушка.
-- Белая?! -- удивился Сергей Мелешко. -- Ты чего здесь?
-- Я ваш фан-клуб, -- ответила Даша Белая, хотя, скорее, Анна в теле Даши Белой, но об этом ведь никто не знал, кроме Тани Павловской.
-- Принесла нелегкая, -- прошептала Таня.
-- Что тебе не нравится? -- не поняла Юля Пересильд, она сидела рядом с Павловской и не услышать ее шепота не могла. -- Это же твоя подруга! -- заметила.
-- Да уж, -- вздохнула Таня, поправив шарф на шее, -- моя.
-- Разругались в пух и прах? -- предположила Юля. -- Но ты сама виновата, -- добавила. -- На месте Белой за сплетни, которые ты распространяешь о ней, я бы тебе мордочку-то твою расквасила…
-- Хватит уже, проехали! -- отвернулась Таня Павловская к окну, не желая больше разговаривать на эту тему и встречаться взглядом с глазами Анны, направлявшейся в конец автобуса на свободное сиденье, распологавшееся как раз за спинами Тани и Юли Пересильд.
Анна проснулась среди ночи от жуткого кошмара. Ей приснилась Даша Белая. Каким-то образом она выбралась во сне из могилы, желая разыскать Анну и убить ее. И Белой вполне это удалось. Она нашла Анну. И взгляд ее не предвещал ничего для Анны хорошего. Хотя Анна пыталась остановить Белую, объяснить мотивацию своего поступка, почему она так с Белой обошлась. Однако та ничего не хотела слушать. Ее желание было одно: чтобы Анна исчезла, вернулась туда, откуда выпрыгнула, как кошка, заняв чужое место под солнцем, потеряв собственное. Анна понимала Белую, но та ни в какую не хотела понять Анну, целясь в нее из пистолета. Когда Белая выстрелила, Анна проснулась, жадно хватая ртом воздух, удостоверяясь, что жива. Николай Михайлович спал рядом. Он не проснулся. Потому что не чувствовал ее. Потому что Анна не была Дашей. Белую бы он не прозевал. Хотя одурачен же Анной, и не он один, весь город. Но что-то все-таки стояло между ними. Возможно, присутствие настоящей Даши Белой. Значит, сон вещий. Анне грозит опасность. Разумеется, она не боялась Белой. Что Белая может? Но встречаться с ней не стоит. Тем более, что она, по-любому, сначала появится у Николая Михайловича. И не факт, что Белая бестелесна. Очень может быть, что ей кто-то помогает. И этот кто-то опаснее Белой. Именно с ним Анна не хотела пересекаться. Кто знает, на что он способен? Анна бесшумно оделась, вспомнила о танцевальном конкурсе, на который приглашен коллектив из Копыля. Ей нужно туда. По крайней мере, затеряется. Да и напасть на нее в людном месте не посмеют. Главное, не опоздать на автобус. Она посмотрела на часы: время поджимало. Оставить Николая Михайловича в неведении о таинственном своем исчезновении -- зародить серьезные мотивы к сомнениям о ее личности. Анна написала записку, что поехала с Таней Павловской на конкурс: поддержка подруге, мол, необходима. Но порвала. Вдруг кто-нибудь другой прочитает, мало ли. К тому же, есть телефон. Забеспокоится о пропаже -- позвонит. И не нужно голову ломать. Анна обула высокие теплые замшевые сапожки на молнии, обвязала шею шарфом, накинула белый полушубок, руки всунула в перчатки, после того, как наспех подвела веки и обвела губы карандашом, подхватила сумочку, проверила, есть ли в ней деньги. Удостоверившись, что все в порядке, еще раз глянула на часы. Нужно торопиться. Могла не успеть. Придется бежать всю дорогу до Дома культуры. А Николай Михайлович так и не проснулся, даже после того, как Анна случайно хлопнула дверью, по привычке, выйдя из квартиры. Подозревает, видимо что-то. Задела его писанина Павловской. Ничего, разберемся со всеми, дайте срок…
Ей досталось место над задним колесом в автобусе. Анна забралась поближе к окну, дернула Таню Павловскую за волосы так, что та ойкнула от боли, обернувшись на обидчицу.
-- Что не здороваешься, подруга? -- с невинным видом заморгала глазками Анна.
-- Привет, -- буркнула Таня и опять уткнулась в окно, рисуя на стекле пальцем палочки.
-- Привет, Белая! -- поздоровалась и Юля Пересильд. -- Какими судьбами?
-- Не поверишь! -- воскликнула Анна. -- Я ваша ярая фанатка! Оле, оле, оле, оле, -- раскривлялась, -- Копыль, вперед!
-- Ты ж не на футбол едешь, -- не сдержалась, чтобы не заметить, Таня Павловская.
-- Спасибо, Танечка, просветила! -- еще раз дернула Анна девушку за волосы. -- Я же такая тупая! Не отличу футболистов от балерин!
-- Ну, хватит вам! -- прикрикнула на подруг Юля Пересильд. -- Выясняйте отношения в другом месте. А лучше я вообще пересяду к Сереже Мелешко.
-- Нет! -- остановила ее Таня Павловская. -- Не надо! -- умоляюще посмотрела на Юлю.
-- Странные вы бабы, я вам скажу, -- сказала Юля Пересильд и осталась сидеть, где сидела.
Автобус выехал за черту города.

ЭПИЗОД 67

Как же дико хотелось Даше Белой наброситься на Анну, сжать ее шею обеими руками и душить, душить, душить, не сводя своего взгляда с ее глаз, наблюдать, как жизнь покидает умирающее тело, и осознавать не вину в совершенном убийстве, а удовлетворение. Однако, поступив подобным образом, Даша убила бы себя, поскольку тело было ее. Анна только посмеялась бы. Они оказались бы в равном положении, в мертвом, если быть точной. А в состоянии трупов трудно выяснять отношения. И метались бы по свету две неприкаянные души. Да и не могла Даша Белая, в нынешнем своем статусе, как-либо навредить Анне, по крайней мере, пока. Но она могла хотя бы помечтать о мести, стоя позади Анны, которая писала записку, в съемной квартире Николая Михайловича, собравшись куда-то с утра пораньше, а куда, не трудно догадаться. Даша только что от Тани Павловской. У нее конкурс в столице. Не красиво, конечно, говорить о ней одной, конкурс-то коллективный, но Павловская в этом коллективе солирующее начало, даже с идущей с ней в ногу и ничуть не хуже двигающейся Юлькой Пересильд. Даша Белая обняла бы подругу, если б могла, передала часть своей энергии для победы на конкурсе. Но обошлась тем, что беззвучно пожелала ей удачи, сидя на подоконнике в Таниной комнате и наблюдая за тем, как она торопливо собиралась, уже опаздывая к месту сбора. К Николаю Михайловичу Даша Белая наведалась на всякий случай. Как раз вовремя. Зачем Анне ехать на конкурс? Какой интерес у нее там? Или она просто из вредности, навредить Павловской решила? А, может, в лучшую подругу играет? «Мы с Тамарой ходим парой»? Типа, группа поддержки в одном лице. Но Танька же не слепая, должна понять, что нынешняя Даша Белая насквозь фальшивая. Жаль, что Николай Михайлович не почувствовал разницы. Уж в ком-ком, а в нем Даша не сомневалась, а зря. Так что, какие могут быть к Павловской претензии?.. Вот он лежит, раскинув в стороны свои сильные руки, и спит крепким здоровым сном. Анна ушла, неосторожно хлопнув дверью, но Николай Михайлович не проснулся. Безмятежное спокойствие пленило его коконом. Нет, Дашин Николай Михайлович не такой. Дашин Николай Михайлович не позволил бы себе спать, если бы Даша проснулась даже среди ночи. Значит, он чувствует, возможно, подсознательно, что та Даша, с которой он спит, совсем не та Даша, которую он любит. А любит ли? Не увидел же, не разглядел, что рядом с ним чужая! Хотя нет, какая же чужая? Анна -- его жена. При чем, любимая жена. Неудивительно, что он не задумывался о подмене. Они же, и Даша, и Анна, пахли одинаково! Вот в чем секрет успешного обмана Анны, в который все поверили, без оглядки. Но Даша тоже живая! Почему тоже? Она одна из них двоих живая! И что бы не замыслила Анна на конкурсе, ничего у нее не выйдет! Даша Белая ей не позволит.
Она прилегла рядом с Николаем Михайловичем, поцеловала его в щеку. Естественно, он ничего не почувствовал. Дыхание его было ровным и спокойным. «Спите, Николай Михайлович, -- прошептала Даша ему на ухо, -- я скоро вернусь».
Веки его дрогнули. Николай Михайлович открыл глаза. Но Даша Белая этого уже не увидела. Она была на полпути к гостинице, где в своем номере ее ждал Майк Адам, который и посоветовал девушке навестить подругу и любимого человека.
-- Что ты узнала интересного? -- прямо с порога спросил ее писатель.
-- Сегодня в Минске состоится республиканский танцевальный конкурс, -- ответила Даша Белая. -- Танька Павловская готовиласьк нему почти полгода. Это ее день. Конечно, танцевать будет она не одна, в составе коллектива, но танец этот ее, хоть и поставленный и придуманный нашим хореографом Сергеем Мелешко.
-- Искусство делает один человек, -- добавил Майк Адам. -- Коллектив -- это стадо, ведомое лидером.
-- Никто лучше Павловской не станцует, -- решительно заявила Даша, -- я уверена. Смущает лишь одно: Анна отправилась тоже на конкурс и даже в одном автобусе с нашими. Зачем ей это?
-- Она -- это ты, -- напомнил Майк Адам. -- Твоя подруга -- ее подруга. Анна, возможно, посчитала необходимостью поддержать Таню Павловскую личным присутствием.
-- Я никогда бы не осмелилась на такой шаг, -- сказала Даша Белая.
-- Не понимаю, -- признался Майк Адам, -- ты же только что говорила, что твоя подруга достойна победы…
-- Я и сейчас говорю, -- не отрицала Даша, -- но я бы не поехала с ней ни на один ее долбанный конкурс, и она это знает, понимаете?
-- Нет, извини, -- усмехнулся Майк Адам. -- По-моему, это нормально, когда друзья тебя поддерживают.
-- Мы подругами стали с недавних пор, -- сказала Даша Белая, -- по случаю, можно сказать. Я уверена в ее таланте также, как и в ее победе. Зачем мне лишний раз убеждаться в очевидном?
-- А, теперь понял, -- осенило Майка Адама. -- Ты не хочешь видеть ее триумфа, если она выиграет конкурс. Не хочешь открыто радоваться за подругу, преуспевшую больше тебя в той сфере деятельности, которая тебе вообще недоступна. Это по-женски глупо, скажу я тебе, но не лишено смысла. Оказывается, ты тщеславная девочка, Даша Белая!
-- Думаю, любая девушка хочет оставаться единственной и неповторимой в том деле, которому себя посвятила, -- произнесла Даша. -- Мы с Павловской разделили творческое поле на две половины еще в первом классе: она танцует, я играю. То, что сейчас мы оказались на одном поле, играя вместе в спектакле, только ваша вина, господин Адам.
-- Из этого следует что? -- призадумался Майк Адам.
-- Танька знает, что я -- не я. По крайне мере, последние несколько минут, -- ответила Даша Белая, -- если не догадалась еще раньше.
-- Твоей подруге, в таком случае, -- предположил писатель, -- грозит опасность. А значит, на конкурсе ты тоже должна появиться. За кулисами все и разрешится.
-- О чем вы? -- прислушалась к словам Майка Адама девушка.
-- О том, что ты вернешь себе себя, -- улыбнулся тот.
-- Вы думаете? -- недоверчиво встрепенулась Даша Белая.
-- Уверен, -- убежденно ответил Майк Адам.
-- Тогда нужно же ехать уже, -- воскликнула Даша.
-- Так поехали, -- поддержал ее Майк Адам.
Они покинули гостиницу. Майк Адам остановился у припаркованной неподалеку от гостиницы на автостоянке грязно-коричневой «kii», разблокировал двери. Забравшись в салон, открыл противоположную дверку изнутри, приглашая Дашу в машину. Та тут же юркнула на место рядом с водителем, удобно развалилась в кресле.
-- Круто! -- сказала потом.
-- Что круто? -- спросил Майк Адам, заведя мотор.
-- Круто, что у вас есть машина, -- ответила Даша Белая. Майк Адам тепло улыбнулся. -- А музыку вы слушаете? -- поинтересовалась затем.
Майк Адам открыл бардачок, чтобы девушка смогла увидеть CD-диски с записями группы «Слот», Эми Ли, группы «Океан Эльзы»…
-- Да вы клевый чувак, Майк Адам! -- похвалила она за хороший выбор музыки, вставляя в дисковод альбом группы «Слот».
-- Твои музыкальные присрастия -- это мои музыкальные пристрастия, -- отметил Майк Адам. -- Я тебе их привил.
Даша Белая ничего на это замечание не ответила. Она нажала на «play» и Nookie -- вокалистка группы «Слот» -- призналась, что долго смотрела в лица, искала принца, сама не рада…

ЭПИЗОД 68

Николая Михайловича разбудил монотонный непрекращающийся стук в дверь. Он открыл глаза. Даши рядом не было. Неужели ей трудно подойти к двери и отпереть ее? Если только девушка не плещется в ванной. За последний месяц утренние водные процедуры Даша включила в ежедневный личный моцион, и проводила достаточно длительное время, запершись, в ванной. Никакая сила преждевременно не могла нарушить ее омовения. Другого объяснения отсутствия Даши в постели и игнорирования ею дверного стука, Николай Михайлович не находил. Было воскресенье -- законный выходной. О том, что Даша могла уйти куда-нибудь, тем более, уехать, Николай Михайлович даже не думал. Они же хотели провести день вместе. Часы показывали девять утра. Плохо. Потому что обычно Николай Михайлович поднимался безо всякого будильника ровно в шесть, без разницы, будний был день или выходной. Стареет, не иначе. Да и вставать не хочется, даже странно. А непрошенный гость все не унимался, хоть и не особо требовательно, будто по привычке стучался.
Николай Михайлович отбросил одеяло в сторону, включил ночник, сел, свесив ноги на пол, широко зевнул. Одев джинсы, сунул ноги в тапки, зашлепал в прихожую открывать дверь.
На пороге стоял Сергей Николаевич Белый, Дашин отец. В демисезонном пальтишке, в брюках со стрелками, в стоптанных, но начищенных, ботинках, в зимней шапке, с выбритым, однако не совсем аккуратно, лицом, красным с мороза. Тусклые бесцветные глаза смотрели устало. И без того худой, он еще более высох, показалось Николаю Михайловичу, но спиртным от него не разило.
-- Здорово! -- безнадежно протянул руку для рукопожатия Дашин папа Николаю Михайловичу, однако тот проигнорировал этот жест. Убрав ее за спину, как провинившуюся, Сергей Николаевич произнес: -- Я думал, ты уже не откроешь. Полчаса дверь долблю. А уйти не могу. Ноги не идут, как не свои.
-- И что же вам надо? -- стоял Николай Михайлович в дверях, не приглашая гостя войти.
-- Ты не подумай, -- махнул рукой Сергей Николаевич, -- денег мне не нужно. Я завязал с бухлом. Проснулся как-то, недавно совсем, огляделся по сторонам. Где я? Такой бардак и срач в квартире, будто в притоне каком! Это со мной? В общем, включил мозги я. Другой я теперь. Дочку хочу увидеть. Затем и пришел.
-- Ну, проходите, -- пропустил Николай Михайлович гостя и закрыл дверь.
Сергей Николаевич разулся, поставил ботинки в уголок. Сняв шапку, мял ее в руках, остановивштсь посреди зала-гостиной-комнаты, растерянно ища глазами ту, ради которой решился прийти сюда.
Николай Михайлович тоже был удивлен отсутствием Даши. В ванной двушки не было. Бросив взгляд на вешалку в прихожей, Николай Михайлович не обнаружил ее шубки, а на месте обуви не наблюдались ее сапожки.
-- Разве нет ее? -- обреченно спросил Сергей Николаевич, заглядывая в глаза Николаю Михайловичу, как собака, в последней надежде услышать положительный ответ.
Николай Михайлович развел руками.
-- А где она? -- топтался на одном месте Дашин отец.
-- Сейчас узнаем, -- взял Николай Михайлович телефон и набрал номер девушки. -- Алло, ты где? -- сразу задал вопрос, когда Даша отозвалась. -- А то тут отец твой пришел…
Даша сказала ему, что не может говорить, что перезвонит позже, сообщила лишь, что сопровождает Таню Павловскую на конкурсе и отключилась.
-- Ну, хоть что-то прояснилось, -- перессказал Николай Михайлович то, что успела ему сказать Даша, Сергею Николаевичу.
-- А про меня ничего? -- повесил голову тот.
-- Не успела она просто, -- обнадежил Николай Михайлович своего гостя, -- потом позвонит, вы поговорите. Да располагайтесь, не стесняйтесь, а то стоите столбом, может выпьете?
-- Нет-нет, -- отказался от выпивки Сергей Николаевич, облегченно расстегивая пальто, успокоенный тем, что его не гонят.
-- Может быть, тогда кофе или чаю? -- предложил Николай Михайлович.
-- Чаю можно, -- согласился с последним Сергей Николаевич и несмело сел в кресло, положив снятое пальто и шапку на колени.
-- Проходите на кухню, -- крикнул с кухни Николай Михайлович, поставив чайник. Он достал кружки, поставил их на стол и в каждую кружку положил по одноразовому пакетику чая.
Сергей Николаевич, оставив пальто и шапку в кресле, присоединился к хозяину квартиры, расположился за столом на табурете.
-- Хорошо тут у тебя, -- сказал потом. -- Дашке не навредит, что вы живете вместе? -- вдруг спросил.
-- Скорее мне достанется на орехи, -- усмехнулся Николай Михайлович, порезав батон на бутерброды. -- Только кому какое дело, с кем я живу и с кем сплю? Да с выборами этими нового старого президента страны, поверьте, не до нас стало общественности и городской власти, блюдущим моральный облик города. Им бы свой облик не запятнать. Вдруг кто-нибудь проголосует не за действующего президента, а, например, за Санникова или за Некляева. Да не один. Что тогда? Так что сейчас власти трудятся в поте лица, чтобы получить стопроцентное, единогласное «за» в пользу Лукашенко. Впрочем, я уверен, не только у нас.
-- А ты разве против? -- полюбопытствовал Сергей Николаевич.
-- А я -- против, -- ответил Николай Михайлович, разливая кипяток по кружкам. -- Только ничего это не изменит и никак не повлияет на ход выборов, которые изначально предопределены. Или вы думаете, что Лукашенко позволит Некляеву либо любому другому, занять его место?
-- Я не думаю, -- пожал плечами Сергей Николаевич. -- Если честно, мне плевать и на выборы и на кандидатов.
-- И правильно! -- похвалил его Николай Михайлович. -- Пейте чай лучше, угощайтесь бутербродами.
-- Только ты не подумай ничего такого, -- опрадывая собственное равнодушие к происходящему в стране, поспешил сказать Сергей Николаевич. -- Я далек от политики. Мне бы вернуть расположение дочерей, а какой президент там будет, мне все равно.
-- Тоже верно, -- поддержал Николай Михайлович. -- Прозрели, наконец?
-- Я и не терял зрения, -- возразил Сергей Николаевич. -- Временное помутнение нашло. Но все же совершают ошибки. Потом исправляют. Я тоже хочу исправить. Хочу, чтобы дочери простили меня, особенно Дашка. Хочу любить их. Я и так их люблю. Хочу, чтобы они любили меня. Чтобы мы жили семьей, а не как перекати-поле.
-- Похвальное желание, -- согласился Николай Михайлович.
-- Помоги мне вернуть дочь, -- попросил Сергей Николаевич. -- Я на колени могу встать, только помоги… -- тут же бухнулся на колени.
-- Встаньте немедленно, -- чуть не поперхнулся чаем Николай Михайлович и бросился поднимать Дашиного отца. Усадив его снова за стол, тоже вернулся к чаю. -- И не смейте больше здесь унижать собственное достоинство! -- приказал.
-- Ты не понимаешь! -- слезы покатились ручьем по впалым щекам Сергея Николаевича. -- Ты не видел, как я обидел Дашку! А я помню все до последней секунды. Я бы никогда не простил! А требую к себе прощения и снисхождения. Да меня убить мало за то, как я обошелся с собственной дочерью! А я приперся к тебе, нюни распустил… Но это потому, что ее нет. Это даже хорошо, что я не застал ее у тебя…
С последними словами Сергей Николаевич вышел из-за стола, схватил свои пальто и шапку, обулся, не завязывая шнурков на ботинках, и выбежал из квартиры, как сумасшедший.
-- Во торкнуло человека чаем, -- подумал вслух Николай Михайлович, с аппетитом уплетая один бутерброд за другим, запивая его сладким напитком.

ЭПИЗОД 69

В Минск приехали около девяти утра. Тяжело выкарабкивались из дремы и полудремы за полуторачасовую дорогу, как из ямы. Зевали все, всматриваясь в пудреницы, разглаживая глаза и подводя ресницы и веки. Один Сергей Мелешко держался бодрячком. Он и объявил, что за окнами Минск. Девочки должны собраться и за то время, что автобус будет ехать по городу, пока не пристанет к месту назначения, навести красоту, дабы самим не было стыдно за свой внешний вид.
-- Зима, а снежинок нету, -- громко сказала Анна, хоть и не напрягая голоса, но услышали ее все, уставились в окна. -- Сыро и серо, как в склепе, -- продолжила она.
-- Не нагнетай, Белая! -- одернула ее Юля Пересильд. -- Не на похороны едем.
-- Кто знает? -- неоднозначно промолвила Анна.
-- Язык прикуси! -- поддержала Юлю и Аля Мороз. -- По-моему, ты болеть за нас должна и поддерживать всячески, а не мрак распространять.
-- А я и болею, -- сказала Анна.
-- Вот и болей про себя, -- требовательно произнесла Аля Мороз.
Анна уткнулась в окно, за которым действительно проплывал не радужный пейзаж, а пасмурное воскресенье. Голые деревья, грязные лужи и слякоть, одноцветные тусклые дома, угрюмые прохожие, смотрящие не вперед, тенясь к «звездам», а опустившие глаза себе под ноги, будто из боязни споткнуться. Заторможенные автобусы и троллейбусы, кланяющиеся каждому светофору, словно засыпающие на ходу. И дождь. Мерзкий отвратный дождь зимой.
Ближе к центру стало посветлее, вернее, повеселее картинка. Автобус проехал возле Беларусского Государственного Университета культуры и искусств, в котором училась старшая сестра Даши Белой Вера, повернул у спуска в подземный переход, ведущий к станции метро «Институт культуры», направо, миновал здание Академии управления и корпус журфака БГУ, проследовал на Мясникова, поравнялся с педуниверситетом, дальше были главный корпус БГУ с одной стороны, красный костел и Дом правительства с памятником Ленину -- с другой.
Девчонки глазели в окна, восхищались урбанистической архитектурой. Многие из них вообще никогда не бывали в столице, это был их первый визит. Здесь, на проспекте, и движение казалось оживленнее, как машин, так и людей. И краски кое-какие появились.
Главпочтамт, гостиница «Минск», кинотеатр «Центральный», здание КГБ, скверик и памятник Дзержинскому, центральный книжный магазин, ГУМ, Центральный универмаг, Дворец Республики, а напротив Дом профсоюзов, Дом офицеров, Поняковка, Купаловский театр, за которым резиденция президента с платными туалетами, -- один за одним мелькали в окнах автобуса, пока водитель не остановился на спецстоянке, неподалеку от дверей служебного входа.
-- Так, -- похлопал в ладоши Сергей Мелешко, привлекая внимание девочек, -- послушали сейчас меня! -- Когда юные танцовщицы напрягли свой слух, Мелешко продолжил: -- Все помнят, что мы решили? На репетицию переодеваемся для номера «Реченька», непосредственно на конкурсе показываем «Безопасный секс».
-- А нам по шапкам не надают за «Безопасный секс»? -- спросила Аля Мороз.
-- Боитесь политических репрессий? -- усмехнулся Сергей Мелешко.
-- За вас боимся, -- ответила Аля и остальные ее поддержали.
-- Деточка, мне бояться в этой жизни уже нечего! -- заявил Сергей Мелешко. -- Отбоялси. А вам разве не хочется похулиганить? Немного рок-н-роллу добавить в жизни?
-- Как бы это хулиганство не вышло вам всем боком, -- заметила Анна. -- Не выпендривайтесь, Сергей Анатольевич, показывайте то, что утверждено официально.
-- Тебя не спросили! -- цыкнула на Анну Юля Пересильд. -- Будем показывать, как решили, -- высказалась за всех. -- В конце концов, искусство требует жертв. А лучше номера, чем «Безопасный секс», у нас еще не было. Пускай хоть усрутся члены уважаемого жюри после просмотра.
-- Посмотреть бы на их рожи, -- поддержала Юлю Аля Мороз, -- когда после объявленной «Реченьки» они увидят совершенно иное…
-- А ты, Павловская, чего молчишь, как рыба в воде? -- обратился Сергей Мелешко к Тане.
-- Я, конечно, за «Безопасный секс», -- проговорила девушка, подняв руку вверх в знак согласия.
-- Единогласно! -- провозгласил Сергей Мелешко и пригласил девочек, напомнив не забыть захватить костюмы, на выход. Первый спрыгнул на землю, чтобы, галантно протягивая руку, помочь спуститься остальным. Колонки не пригодились, хотя Денис уже самостоятельно выгрузил их из автобуса. Сергей Мелешко подасадовал, что тот погорячился с выгрузкой и что погорячился сам с этими колонками, распорядившись загрузить их в автобус по привычке. Не подрасчитал. Это же Дворец Республики, в котором и аппаратура соответствующая. Как мог, обычно словами, Сергей Мелешко помог Денису затащить колонки обратно в автобус. Но не отпустил звуковика, хоть в его профильных услугах не нуждался. Денис был нужен, чтобы в определенный момент оператор, сидевший за пультом, поставил трек не с «Реченькой», а с «Безопасным сексом». С оператором Сергею Мелешко еще предстояло договориться.
У входа процессию из Копыля уже ждала миловидная девушка-администратор, прикрепленная, как шефская помощь. Она дежурно улыбнулась, сверила фамилии девочек по списку и количество человек, недоуменно уставилась на Анну, но Сергей Мелешко уверил, что девочка ничуть не лишняя, а с ними, после чего попросила следовать за ней.
Внутри девчонки пытались смотреть вокруг в оба глаза. Безусловно, они были поражены отделкой и масштабом помещений, но чтобы оценить полностью то, что они видели, лишь малую толику, и то не хватало времени. Они шли быстрым шагом, чтобы не отстать от девушки-администратора, которая повела их по каким-то коридорам, то и дело петляющим, будто заметая следы своего пребывания.
-- Катакомбы какие-то, -- заметила Таня Павловская вслух.
-- Да, заблудиться тут запросто, -- добавила Анна.
-- Не волнуйтесь, девочки, -- услышала шушуканье за спиной девушка-администратор, остановилась и повернулась лицом к участницам предстоящего танцевального конкурса, -- на месте вы освоитесь и привыкнете. Главное, не разбредайтесь. Здесь с дисциплиной строго. Тем более, что кроме вас -- еще двадцать девять коллективов.
-- Ни фига себе! -- это Руслана Михайловская.
-- А что вы хотели? -- гордо заявила девушка-администратор. -- Это же республиканский конкурс. Лучшие из лучших!
-- Ну, мы по-любому сделаем этих всех лучших из лучших, -- хвастанулась Юля Пересильд, -- правда, Павловская?
-- А то! -- поддержала коллегу Таня.
-- Мне приятен ваш оптимизм, -- снова дежурно улыбнулась девушка-администратор и возобновила прерванный путь.
Через несколько поворотов она остановилась у одной из нескольких одинаковых дверей, открыла ее.
-- Здесь, -- сказала, не входя, -- вы будете переодеваться. Выход на сцену -- прямо по коридору и налево. Там двустворчатая дверь. Руководитель может пойти и посмотреть сцену со мной.
Сергей Мелешко и Денис последовали за девушкой-администратором на сцену. Там уже вовсю шли репетиции ранне приехавших групп-участниц. Это была не главная сцена страны, а малый ее зал, но престижа не меньшего. Девушка-администратор попросила подождать ее, она уточнит какими по счету у нас репетиция и каким по счету будет непосредственно выступление.
Конкурс должен был начаться в два часа дня. Выступление девочек из Копыля по жеребьевке записали тринадцатым номером.
Как и планировал Сергей Мелешко, на репетиции они показали «Реченьку». Под беларусскоязычную песню девчонки выплывали в белых воздушных одеяних, изображая одновременно волны и русалок, а Таня Павловская собственно реченьку, Беларусь, если мыслить метафорически, в белом льняном платье с выщитым голубым национальным орнаментом на воротнике платья, рукавах и на подоле. Сам по себе номер был нежный, спокойный и убаюкивающий, как бы не заснули члены жюри, но его одобрила Копыльская администрация, потому что номер, по их мнению, олицетворял национальный характер. Девчонкам нравилось танцевать любой танец, поставленный Сергеем Мелешко, потому что, в любом случае, из банального он сотворял чудо искусства, но этот танец, как ни крути, был неконкурсным, а для души. В нем не было экспрессии, живости. Зная наперед судьбу номера, Сергей Мелешко и придумал «Безопасный секс», репетируя его в тайне от руководства. И как же девчонкам нравилась вся эта затея! Тем более, что на данный момент в репертуаре коллектива «Безопасный секс» являлся самым лучшим и насыщенным, а главное, в нем было что танцевать и играть актерски.
Сергей Мелешко, разумеется, без труда договорился с оператором о треке. Он мог уболтать даже мертвого. Само собой, волновались все. Прокатит-не прокатит. Ведь могли отменить номер, остановив его на полуслове, ожидая заявленную «Реченьку». Таню Павловскую вообще трясло. Юля Пересильд пыталась унять как-то ее нервный озноб, но лишь заразилась тем же.
-- Павловская, блин! -- вздрагивая и заламывая руки, воскликнула Юля. -- Харе дрожать!
-- Я … писать хочу! -- едва слышно отозвалась Таня.
-- Чего ты хочешь? -- не переставая вздрагивать, уточнила Юля Пересильд.
-- Писать, -- прошептала Таня Павловская, испуганно глядя на остальных.
Вошла девушка-администратор.
-- Приготовьтесь, -- сказала. -- Ваш выход через пять минут. -- И вышла.
-- Где туалет помнишь? -- спросила Юля Пересильд Таню Павловскую.
-- Я не успею, да и не помню, -- ответила та.
-- Так, вышли все! -- прикрикнула Юля на остальных, тихо хихикающих. -- Давайте к сцене уже поближе перебирайтесь.
Когда девочки одна за одной покинули гримерную, не исключая и Анну, на ее уходе Таня Павловская особенно настаивала, Юля Пересильд нашла какую-то миску на антресолях шкафа.
-- Ссы быстрей! -- поставила перед «мученицей». Сама отвернулась, встав у двери, на всякий случай.
-- Это нервное, извини, -- сказала Таня, оправдываясь, будто в чем-то виновата.
-- Все нормально, -- дружески подмигнула ей Юля Пересильд.
Ведущие торжественно объявили выход шоу-балета «Дэнс» Копыльского районного центра культуры под руководством Сергея Мелешко с номером «Реченька». Погас свет. На первых аккордах зажегся. На сцену одна за другой в неестественных позах выползли, еле передвигая ноги, девчонки, одетые, как обычные девчонки-студентки или со двора. Потом вышла Юля Пересильд в образе мальчика-соблазнителя. Начались «дикие танцы». Зрители и жюри дружно переглядывались, не понимая, что происходит на сцене, но не упускали из виду динамики и хода событий, завораживающих своей смелостью, молодостью, гибкостью, профессионализмом юных танцующих актрис. На припеве со словами «До новых снов с тобой… Безопасный секс… Самый лучший чай… Останется в памяти вкус и тысячи слов… Учащается пульс…» появилась Таня Павловская, на которую тут же переключился герой в исполнении Юли Пересильд. Таня изображала танцем и пластикой наркоманку, сидящую довольно продолжительный срок на игле. Но именно ее сильно и страстно полюбил герой, чтобы умереть, заразившись от нее СПИДом. На последнем, рвущем в клочки душу пронзительностью, припеве агонию смерти Юля и Таня показали в виде конвульсивного брейкданса, после чего друг на друга упали и затихли. В финальных словах композиции, произнесенных исполнительницей песни Лерой полушепотом, девчонки, склонившись над недвижимыми телами солисток, не поднимая голов, выпрямили руки вверх, одной показывая жест, желающий мира, во второй сжимая веером презервативы.
Некоторое время, после окончания номера, царила мертвая тишина. Потом зал взорвался аплодисментами и криками «Браво!» Кто-то из жюри даже прослезился. Девчонки выстроились на авансцене, дружно поклонились, держась за руки. Девушка-администратор, аплодировавшая громче всех за сценой, вытолкнула Сергея Мелешко, находившегося рядом с ней и сильно переживавшего за девочек, к ним на сцену, где он и должен был находиться по праву. Девчонки облепили его, вынуждая присоединиться к ним и тоже поклониться зрителям. Ведь именно для них они готовили этот номер. А несколько женщин из зала подарили Сергею Мелешко цветы. Он был счастлив. И пускай будь что будет.

ЭПИЗОД 70

Анну поразил номер, придуманный Сергеем Мелешко, не меньше остальных. Все предыдущие, да и последующие, выступления конкурсантов на фоне увиденного выглядели примитивно и однообразно, сделанные, как по шаблону, на одну тему Доминировал фолк, рассказывающий одну длинную историю о том, какая наша страна красивая и добросердечная, приветливая и терпеливая, в которой самое большое количество блондинок. Выступления смотрелись как один сплошной сериал. Лишь «Безопасный секс», привезенный из Копыля, однозначно имел успех. Разумеется, хлопали и другим коллективам, и даже хвалили, но иначе. Тане Павловской, без сомнений, пошли на пользу репетиции, проводимые Николаем Михайловичем. Актерский образ, созданный ею, был безупречен. В сочетании с хореографией она показала маленькую жизнь в собственном маленьком спектакле, схватив зрителя за душу так крепко, что самостоятельно отцепить ее рук не хватало сил. Она отпустила руки сама, когда того пожелала. Немаловажную роль играли, разумеется, и другие девчонки, та же Юля Пересильд, к примеру. Ее отчаянный брейк-данс не поддается описанию. Кошачьи грация и гибкость девушки вызывали не только восхищение, но и зависть от того, что тебе никогда не овладеть ими.
Анна очень пожалела, что она не Даша Белая. Ей искренне хотелось поздравить Таню Павловскую. У нее несомненный талант. Однако Таня Павловская вряд ли поверит в искренность фальшивой подруги, зная истинную ее сущность.
Таня находилась как раз в окружении девчонок из балета. Они дружно обсуждали выступление, смеялись, радовались тому, как провели жюри. «Не рано ли? -- подумала Анна. -- Чиновники от любой отрасли мстительны, они не любят нарушения их распоряжений и всякую несанкционированную инициативу не принимают принципиально. Дурость, конечно. Но талантливый умный человек в нашем обществе социально опасен, поскольку он неуправляем в силу собственного таланта. Сергей Мелешко сильно рисковал и не только собой. Если в жюри сидел хоть один тупоголовый и чванливый представитель со стороны представительства власти, -- хореографа ждали большие неприятности. Да и руководству Копыля достанется на орехи».
А девчонки продолжали веселиться. И это понятно. Все-таки дети. Особенно подшучивали над Таней Павловской. Она заслуженно была в центре внимания. Вспоминали ее неожиданное нестерпимое желание пописать прямо перед выходом на сцену. А Юля Пересильд в деталях рассказала, как она искала по всей гримерной, демонстрируя напоказ, хоть что-нибудь, куда бы Таня Павловская могла бы опустошиться, одновременно изображая и Таню, ее жалостливое состояние в тот момент. И так у нее смешно получалось, что вызвало улыбку и на лице Анны, стоящую в стороне, прислонившись к дверному косяку. Она чувствовала себя лишней, как на чужом празднике.
Вошел Сергей Мелешко в сопровождении девушки-администратора, не сводящей с него восхищенных глаз. Как она переменилась с первой минуты их знакомства! Чуть ли не в рот заглядывала, ловя каждое произнесенное им слово, будто фанатка какого-нибудь мега-пупер-поп-идола.
-- Вы еще не переоделись? -- удовлетворенно то ли спросил, то ли констатировал факт Сергей Мелешко. -- Замечательно. Думаю нас позовут на финал закрывать конкурс в качестве победителей.
-- Ур-р-ра! -- заверещали девчонки, не желая скрывать бьющих через край ощущений радости.
-- Я бы не была так уверена в этом, -- одна Анна испачкала общий настрой щепоткой дегтя.
-- Слушай, Белая! -- подошла к Анне Юля Пересильд, действуя как мальчик в костюме мальчика. Она толкнула ее так, что Анна, покачнувшись, едва не упала, если бы вовремя на ухватилась рукой за косяк, прислонясь к которому стояла. -- Ты чё сюда приперлась вообще? -- возмущенно атаковала словами. -- Гадить нам назло? Или завидно стало, что Павловская тебя обскакала, как актрису?..
-- Мне не завидно, -- перебила ее Анна. -- Я просто хорошо знаю, чем заканчиваются подобные вольности… -- и осеклась, поняв, что оговорилась, едва не выдав себя.
-- Откуда это ты все знаешь, всезнайка ты наша? -- поддержала Юлю Аля Мороз.
-- Читала, -- неопределенно ответила Анна.
-- Сдается мне, что Павловская и впрямь права на твой счет, -- вдруг сказанула Юля Пересильд. Анну аж передернуло. -- Будто другой человек в тебе сидит. Желчный такой, мелкий, мерзкий…
-- Прекратить базар! -- прикрикнул Сергей Мелешко. -- Не исключено -- сказал он, когда девчонки притихли, -- что мы можем получить по ушам, но ведь не получим же! Мы -- лучшие! Это я вам говорю! Как сказал? -- обратился к девушке-адмистратору.
-- Супер! Супер! -- дважды повторила та. «Больная какая-то», -- подумала о ней Анна.
Тут Таню Павловскую скрутило пополам. Она слабо вскрикнула.
-- Что с тобой? -- бросились все к ней.
-- Может, «скорую»? -- предложила девушка-администратор.
-- Нет! -- решительно отказалась Таня.
-- Где болит? -- спросила Юля Пересильд. Она была ближе всех к ней.
-- Режет живот, -- морщась от боли, ответила Таня Павловская.
-- Ну, это одно из двух, -- сказала Юля. -- Либо у тебя приступ аппендицита, либо тебе нужно в туалет. И ничего смешного не вижу! -- это она девчонкам, заметив, как их взволнованные и перепуганные за подругу еще секунду назад лица расплываются в улыбках. -- Нервы у тебя просто на пределе, видимо.
-- Да уж, -- соглашаясь, произнесла Таня. -- Хотелось, чтобы было второе.
-- Я тебя проведу, -- вызвалась сразу Анна помочь.
-- Хоть одно доброе дело сделаешь, -- похвалила ее Юля Пересильд.
И, как не хотелось Тане оставаться наедине с Анной, все-таки пришлось подчиниться воле случая.