Александра Рипли. Скарлетт. Перевод. Глава 2

Железная дверка печи с громким стуком, заставившим Мамушку беспокойно пошевелиться, скрыла от глаз вновь вспыхнувшее пламя. Скарлетт пробежала по комнате, чтобы натянуть покрывала. В комнате было холодно.
Несмотря на боли, Мамушка бросила беглый взгляд на Скарлетт. «У вас грязное лицо, и руки в грязи,» — ворчливо произнесла она слабым голосом.
«Я знаю, — ответила Скарлетт. — Я вымою руки сейчас же, сию минуту». И перед тем, как старая женщина опять погрузилась в забытье, Скарлетт поцеловала лоб старушки и сказала: «Я люблю тебя, Мамушка».
«Не нужно повторять то, что я и так знаю». Сон нес спасение от болей, и Мамушка много спала.
«Нет, нужно», — сказала ей Скарлетт. Она сознавала, что Мамушка не слышит ее, и рассуждала вслух, как сама с собой. «Очень даже нужно. Я никогда не говорила Мелани и не говорила Ретту, пока не стало поздно. У меня никогда не было времени понять, что я любила их и тебя. По крайней мере сейчас я не допущу ошибок, которые я делала в прошлом».
Скарлетт с удивлением смотрела в изможденное лицо умирающей. «Я люблю тебя, Мамушка, — произнесла она. — Что станется, когда у меня не будет тебя и твоей любви ко мне?»

2

Присси качала головой с боку набок, заглядывая в открытую дверь Мамушкиной комнаты. «Мисс Скарлетт, мистер Уилл сказал мне, чтобы я пришла-посидела у Мамушки, пока вы кушаете. Делия говорит, что вы уморите себя голодом со всем этой болезнью, и она сделала для вас хороший, большой кусок окорока с подливкой. Для вас и для вашей овсянки».
«Где говяжий бульон для Мамушки?» — требовательно спросила Скарлетт. «Делия прекрасно знает, что от нее ждут, чтобы она в первую очередь по утрам приносила теплый бульон».
«Он уже у меня в руке, — Присси облокотилась на косяк, держа впереди себя поднос. — Мамушка спит, мисс Скарлетт. Вы не хотите потрясти ее, чтобы она проснулась?»
«Просто накрой бульон и поставь поднос около печки. Я покормлю ее, когда вернусь». Скарлетт чувствовала себя голодной, как стервятник. Густой аромат, шедший от дымящейся чашки с бульоном, заставил ее пустой желудок сжаться.
Она быстро умыла лицо и руки на кухне. Ее платье запачкалось, и этого следовало ожидать. После того, как поест, она переоденется в чистое.
Уилл как раз вставал из-за стола, когда Скарлетт вошла в столовую. Фермеры не могут терять время, особенно в такой теплый и солнечный день, какой обещает быть сегодня — ведь золотое утреннее солнце уже сияет за окном.
«Можно тебе помочь, дядя Уилл? — с надеждой спросил Уэйд. Он вскочил, почти столкнув стул. Потом он увидел мать, и с его лица исчезло нетерпение. Ему придется оставаться за столом и вести себя хорошо, или она рассердится. Он медленно направился к матери, чтобы отодвинуть для нее кресло.
«Какие у тебя дивные манеры, Уэйд, — проворковала Сьюлин. — Доброе утро, Скарлетт. Ты не гордишься своим юным джентльменом?»
Скарлетт смотрела на Сьюлин и на Уэйда невидящим взглядом. Благое небо, он просто ребенок, и чего ради Сьюлин так заигрывает с ним? Можно подумать, что Уэйд — кавалер на танцах. Так флиртовать!
А он хорошенький мальчик, подумала Скарлетт с удивлением. Высокий для своего возраста, и выглядит на все тринадцать, а не на одиннадцать с хвостиком. Однако Сьюлин не считала бы, что все так здорово, если бы ей, а не Скарлетт надо было покупать ему одежду, из которой он так быстро вырастал.
Святые небеса! Что я буду делать с одежкой для Уэйда? Ретт всегда покупал все необходимое; я не знаю, что носят мальчики и даже где это берут. Его руки торчали из рукавов, ему, наверное, нужен больший размер. Причем срочно. Скоро должны начаться занятия в школе. Если уже не начались, я ведь даже не знаю, какое сегодня число.
Скарлетт рухнула в кресло, которое держал Уэйд за ее спиной. Она надеялась, что он сможет сказать ей о своих нуждах. У меня во рту так, как будто я рот полощу. Это значит, что вначале я должна съесть завтрак.
«Я благодарна тебе, Уэйд Хэмптон, — произнесла Скарлетт с отсутствующим видом. Окорок выглядел великолепно: он был густого розового цвета, сочный, и по краям его обрамляло коричневатое запеченное сало. Скарлетт уронила салфетку себе на колени, и не думая о том, чтобы развернуть ее, и взяла в руки вилку и нож.
«Мама?» — сказал осторожно Уэйд.
«М-м?» — Скарлетт отрезала кусок окорока.
«Мама, пожалуйста, можно мне помочь дяде Уиллу в поле?»
Скарлетт нарушила одно из главных правил столового этикета и говорила с набитым ртом. Окорок был очень нежным. «Да, да, иди, конечно». Руки ее были заняты отрезанием еще одного куска.
«И я,» — загудела Элла.
«И я,» — эхом вторила Сьюзи, дочка Сьюлин.
«Вас не приглашали, — ответствовал Уэйд. — Поле — это мужское дело. Девочки остаются дома».
Сьюзи заплакала.
«Смотри, что ты сделала,» — сказала Сьюлин, глядя на Скарлетт.
«Я?! Это не от моего ребенка столько писку,» — Приезжая в Тару, Скарлетт всегда стремилась избежать ссор со Сьюлин, но привычка, приобретенная в течение всей жизни, обычно брала верх. Они начали враждовать еще в младенчестве и никогда на самом деле не прекращали.
Но я не дам ей испортить мой первый прием пищи, когда я впервые за Бог знает сколько времени проголодалась, сказала Скарлетт про себя, и сосредоточилась на разравнивании масла на овсянке, положенной ей в тарелку. Она даже не подняла глаз, когда Уэйд вышел в дверь за Уиллом, и когда Элла затянула свою унылую песню вслед за Сьюзи.
«Тише вы обе,» — громко обратилась к девочкам Сьюлин.
Скарлетт полила подливкой овсянку, положила овсянку на кусок окорока и подцепила все сооружение вилкой.
«Дядя Ретт разрешил бы мне пойти,» — всхлипнула Элла.
Я не буду это слушать, подумала Скарлетт, я просто заткну уши и буду наслаждаться завтраком. Она запихнула вилку с едой себе в рот.
«Мама… Мама, когда дядя Ретт приезжает в Тару?» — спросила Элла. Этот вопрос пробрал Скарлетт до костей. Скарлетт услышала его, несмотря на свои усилия, и прекрасная еда приобрела в ее рту вкус песка. Ну что ей сказать, как ответить на дочкин вопрос? Ответить: никогда? Так и ответить? Она не могла и не хотела поверить в это сама. И глянула в покрасневшее личико дочери с отвращением. Элла разрушила все. Ну, можно было ей оставить меня в покое до конца завтрака?
Волосы у Эллы были рыжеватые и курчавые, как у ее отца, Фрэнка Кеннеди. Кудряшки обрамляли ее зареванное личико, как ржавые проволочки, выбиваясь из туго заплетенных косичек, как бы Присси их ни намачивала. Элла и сложена была как из жгутов проволоки, тощая и угловатая. Она была старше Сьюзи, ей было почти семь, а Сьюзи — шесть с половиной. Однако Сьюзи была на полголовы длиннее и настолько тяжелее, что она могла легко цикать на Эллу.
Ничуть не странно, что Элла хочет, чтобы Ретт приехал, думала Скарлетт. Он действительно любит ее, а я нет. Она действует мне на нервы так же, как в свое время Фрэнк, и, как бы я ни старалась, я просто не могу полюбить ее.
«Мама, когда приедет дядя Ретт?» — опять спросила Элла. Отодвинув кресло от стола, Скарлетт встала.
«Это — дело взрослых, — сказала она. — Я пойду к Мамушке». Сейчас она не могла вынести мыслей о Ретте. Подумаю об этом позже, когда не буду так расстроена. Сейчас важно — гораздо важнее — уговорить Мамушку выпить бульон.
«Только еще одну ложечку, Мамушка, дорогая, и я буду счастлива».
Старая женщина отвернула голову со вздохом: «Я устала».
«Я знаю, — сказала Скарлетт. — Я все знаю. Тогда спи, я не буду больше допекать тебя». Она посмотрела на почти полную чашку. Мамушка с каждым днем ела все меньше.
«Мисс Эллен…» — слабо позвала Мамушка.
«Я здесь, Мамушка», — тут же отозвалась Скарлетт, хотя ее всегда ранило, когда Мамушка не узнавала ее, думая, что руки, ухаживавшие за ней с такой любовью, принадлежали Эллен, матери Скарлетт. Я не допущу, чтобы это меня трогало, говорила себе Скарлетт каждый раз. Именно мама всегда заботилась о больных, а не я. Мама была добра ко всем, она была ангелом и безупречной леди. Я должна гордиться тем, что меня принимают за нее. Думаю, что я пойду в ад за то, что ревную Мамушку к маме… если бы, конечно, не то, что теперь я не особенно верю в ад… как и в рай.
«Мисс Эллен…». «Я здесь, Мамушка». Старые-старые глаза приоткрылись. «Ты — не мисс Эллен». «Это Скарлетт, Мамушка, твоя Скарлетт». «Мисс Скарлетт… Я хочу видеть мистера Ретта. Кое-что сказать ему…»
Скарлетт закусила губу. Я тоже хочу его видеть, в душе закричала она. Так сильно. Но он ушел, Мамушка. И я не могу дать тебе то, что ты хочешь.
Она видела, что Мамушка опять провалилась в близкое к коме состояние, и была отчаянно благодарна за это. По меньшей мере, Мамушка не страдает от болей. Ее собственное сердце ныло, как будто его резали ножом. Как она нуждалась сейчас в Ретте, да, сейчас, когда Мамушка приближалась к смерти!.. Если бы он только мог быть здесь, со мной, переживая со мной мое горе. Потому что Ретт любил Мамушку, а Мамушка платила ему взаимностью. Он никогда в жизни не старался так сильно завоевать чье-то сердце, так говорил Ретт, и он ни о чьем мнении не пекся так сильно, как о мнении Мамушки. У него будет разбито сердце, когда он узнает, что она умерла, и он мысленно пожелает оказаться здесь, чтобы сказать Мамушке последнее «прости»…
Тут Скарлетт подняла голову и ее глаза расширились. Конечно. Какой идиоткой она была. Она посмотрела на умудренную старую женщину, казавшуюся такой хрупкой и невесомой под покрывалом. «О, Мамушка, дорогая, спасибо тебе, — выдохнула она. — Я пришла к тебе за помощью, чтобы ты снова наладила все, и ты, как всегда, сделала это».

Она обнаружила Уилла в конюшне, седлающим лошадь.
«Я так рада видеть тебя, Уилл», — сказала Скарлетт. Ее зеленые глаза сверкали, а щеки пылали естественным румянцем вместо румян, которыми она обычно пользовалась. «Можно мне взять лошадь и повозку? Мне нужно поехать в Джонсборо. Разве что…ты собираешься в Джонсборо сам?» Она с перехваченным горлом ждала ответа.
Уилл спокойно посмотрел на нее. Он понял Скарлетт лучше, чем она предполагала. «Что-то сделать для тебя? Если я бы собирался в Джонсборо, например…»
«О, Уилл, ты мой дорогой, мой сладкий Я бы лучше осталась с Мамушкой, но мне действительно нужно дать Ретту знать о ней. Она спрашивает о нем, а он всегда обожал ее…И он бы просто не простил себя, если бы дал ей уйти без прощания». Она поиграла с гривой лошади. «Он сейчас в Чарльстоне по семейным делам; его мама не может перевести дух без совета Ретта».
Скарлетт подняла глаза, увидела ничего не выражавшее лицо Уилла, затем посмотрела в сторону. Потом начала плести из гривы косички с деланным безразличием. «Если бы ты мог послать телеграмму, я дала бы тебе адрес. И лучше сделай это от своего имени, Уилл. Ретт знает, как я люблю Мамушку. Он будет думать, что я преувеличиваю тяжесть ее состояния». Она закинула голову и ослепительно улыбнулась. «Он думает, что я глупее майского жука».
Уилл знал, что это ложь. «Я думаю, ты права, — проронил он. — Ретту следует приехать как можно скорее. Я поеду верхом прямо сейчас. Верхом быстрее, чем в повозке».
Скарлетт разжала кулаки. «Спасибо тебе, — сказала она. — Его адрес у меня в кармане».
«Я вернусь к обеду», — ответил Уилл. Он взялся за седло, а Скарлетт помогала ему седлать лошадь. Она чувствовала себя полной энергии, будучи уверенной, что Ретт приедет. Он мог бы появиться в Таре в два дня, если бы выехал из Чарльстона сразу, получив телеграмму.

Но Ретт не приехал в два дня. Ни в три, ни в четыре, ни в пять дней. Скарлетт уже перестала прислушиваться к звуку колес или стуку подков на дороге. Она изнурила себя, пока прислушивалась. А вот теперь возник и другой звук, который полностью поглотил ее, — звук ужасный, доносившийся от Мамушки при дыхании. Казалось невозможным, чтобы столь хрупкое и старое тело могло так дышать — у нее просто не должно было хватить сил для вдоха и выдоха. Но она дышала, и время от времени на ее морщинистой шее набухали толстые жилы.
Сьюлин присоединилась к Скарлетт. «Она — моя Мамушка тоже, Скарлетт». Выпестованные в течение всей жизни ревность и жестокость между двумя женщинами как-то забылись в их общей беде. Они снесли в комнату больной все подушки из дому, чтобы старушка лежала повыше, и постоянно поддерживали чайник кипящим. Вдвоем они мазали маслом ее потрескавшиеся губы и ложкой, по глоточку, вливали питье.
Но Мамушка была безнадежна и смотрела на них с жалостью. «Не утруждайте себя, — прошептала она как-то раз. — Вы ничего не можете сделать». Тогда Скарлетт закрыла ей пальцами рот. «Тише, — попросила она. — Попытайся больше молчать. Береги силы». Почему, почему, яростно спрашивала Скарлетт Бога, почему Ты не дал ей легкой смерти, когда она мысленно находилась в прошлом? Почему Ты будишь ее, тем самым допуская ее страдания? Она была хорошей всю свою жизнь, всегда делала все для других людей и никогда — для себя. Она заслуживает лучшего. Скарлетт решила, что больше ни разу в своей жизни не будет кланяться Богу.
Однако она читала Мамушке по старой потрепанной Библии, которая лежала на тумбочке около кровати. Она читала псалмы, и в ее голосе не отражались ни ее боль, ни нечестивый гнев ее сердца. Когда наступила ночь, Сьюлин зажгла лампу и принялась читать вместо Скарлетт, переворачивая истончившиеся страницы. Затем ее место заступила Скарлетт. И снова наступила очередь Сьюлин, пока Уилл не прогнал ее немного отдохнуть. «Иди и ты, Скарлетт, — сказал он. — Я посижу с Мамушкой. Я не слишком складно читаю Библию, но знаю многое наизусть».
«Тогда читай вслух по памяти. Я не оставлю Мамушку. Я не могу». Скарлетт села на пол, опершись плечами, которые сильно болели, на стенку. Она продолжала прислушиваться к звукам приближающейся смерти.
В окне показался первый робкий лучик наступающего дня. Но звуки Мамушкиного дыхания внезапно изменили характер… Вздохи стали более шумными, и их разделяли более долгие паузы. Скарлетт поднялась на ноги, а Уилл встал со стула. «Я позову Сьюлин», — сказал он.
Скарлетт заняло свое место около кровати. «Хочешь, чтобы я держала тебя за руку? Дай мне руку.»
Мамушка чуть нахмурилась и прошептала: «Так… сильно… устала».
«Я знаю, я знаю. Не утомляй себя разговорами».
«Хотела… дождаться… мистера Ретта».
Скарлетт прикусила язык. Теперь она не могла плакать. «Не нужно продолжать, Мамушка. Ты можешь отдохнуть. Он не смог приехать». Она услышала быстрые шаги в кухне. «Идет Сьюлин. И мистер Уилл. Мы все будем с тобой, дорогая. Мы все любим тебя».
Тень упала на кровать. И Мамушка улыбнулась.
«Она хочет видеть меня», — сказал Ретт. Скарлетт глядела на него, не веря своим глазам. «Подвинься, — продолжил он мягко. — Дай мне стать рядом с Мамушкой».
Скарлетт стояла, ощущая рядом его крупную, сильную, мужскую фигуру, и колени у нее внезапно подогнулись. Ретт слегка оттолкнул ее и стал на колени рядом с Мамушкой.
Он приехал. И все, конечно, будет хорошо. Скарлетт присела на коленки позади него, ее плечо касалось его руки, и в глубине своего сердца она была рада за Мамушку. Он приехал! Ретт здесь. Какая дура я была, что совсем потеряла надежду!
«Я хотела, чтобы вы сделали кое-что для меня», — говорила Мамушка. Ее голос окреп, как будто она копила силы для этого момента. Ее дыхание было неглубоким и быстрым и напоминал одышку.
«Что угодно, Мамушка, — произнес Ретт. — Я сделаю все, что ты хочешь».
«Похорони меня в моей красивой красной шелковой нижней юбке, которую ты мне подарил. Проследи за этим. Я знаю, что Люсия положила на нее глаз».
Ретт рассмеялся. Скарлетт была шокирована. Смеяться у смертного одра!.. Потом она поняла, что Мамушка тоже смеется, только беззвучно.
Ретт прижал руку к сердцу. «Я клянусь, что Люсия ее даже не увидит, Мамушка. Я проверю, чтобы ты пошла в Рай в твоей нижней юбке».
Мамушка потянулась к нему, показывая жестами, чтобы он приклонил ухо к ее губам. «Позаботься о Скарлетт, — сказала она. — Она нуждается в заботе, а я уже не могу».
Скарлетт затаила дыхание.
«Я позабочусь», — ответил Ретт.
«Поклянитесь». Приказ прозвучал тихо и резко.
«Я клянусь», — сказал Ретт. Мамушка тихо вздохнула.
Скарлетт всхлипнула, переводя дух. «О, дорогая Мамушка, как я благодарна тебе, — громко сказала она. — «Мамушка…»
«Она не слышит тебя, Скарлетт, она отошла». Ретт нежно провел рукой по лицу Мамушки, закрывая ей глаза. «Целый мир сейчас ушел, закончилась эпоха», — произнес он своим мягким голосом. «Да почиет она в мире».
«Аминь», — сказал Уилл, стоя в дверях.
Ретт постоял над телом, потом обернулся. «Привет, Уилл, привет, Сьюлин».
«В последнюю минуту она думала о тебе, Скарлетт! — крикнула Сьюлин. — Ты всегда была ее любимицей». Уилл обнял жену, прижал к себе, давая ей поплакать на его груди.
Скарлетт бросилась к Ретту и распростерла руки, чтобы заключить его в объятия. «Я так по тебе скучала», — сказала она.
Ретт удержал ее руки в своих больших ладонях и отвел их от себя. «Не надо, Скарлетт, — сказал он. — Ничего не изменилось.» Он говорил очень тихо.
Скарлетт опешила от неожиданности. «Что ты имеешь в виду?» — вскричала она.
Ретт поморщился. «Не заставляй меня произносить это снова, Скарлетт. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду».
«Я не знаю. Я не верю тебе. Ты не можешь бросить меня, нет, это неправда! Причем тогда, когда я люблю тебя и в тебе нуждаюсь. О, Ретт, не смотри на меня так. Почему ты не обнимешь меня и не утешишь? Ты ведь обещал Мамушке».
Ретт потряс головой, слабая улыбка легла на его губы. «Ты такой ребенок, Скарлетт. Ты знаешь меня столько лет и все же, когда тебе только захочется, ты забываешь все, чему научилась. Это была ложь. Я лгал, чтобы сделать последние мгновения жизни этой дорогой мне старой женщины счастливее. Запомни, мой котик, я негодяй, а не джентльмен». И Ретт направился к выходу.
«Не уходи, Ретт», — заплакала Скарлетт. Потом она обеими руками зажала себе рот, чтобы прекратить это. Она никогда не сможет уважать себя, если попросит его еще раз. Она резко отвернулась, чтобы не смотреть на его удаляющуюся фигуру. Затем — заметила выражение триумфа в глазах Сьюлин и сожаление в глазах Уилла.
«Он вернется, — сказала она, высоко подняв подбородок. — Он всегда возвращается». Если я буду твердить это часто, я, наверное, поверю в это, подумала она. Может быть, это и правда.
«Всегда», — снова сказала она. Она глубоко вздохнула. «Где Мамушкина нижняя юбка, Сьюлин? Я намереваюсь проконтролировать, чтобы она была похоронена в ней».


Скарлетт могла вести себя сдержанно, пока не была сделана кошмарная работа по обмыванию тела и одеванию. Однако когда Уилл внес гроб, ее стало трясти. Не говоря ни слова, она выбежала вон из комнаты.
Она налила себе полстакана виски из графина в гостиной и залпом выпила обжигающую жидкость. Тепло от виски разлилось по ее измученному телу, и дрожь прекратилась.
«Мне нужно на воздух», — подумала она. Мне нужно выбраться из этого дома, бежать прочь от всех них. До нее с кухни доносились голоса испуганных детей. Все нервы Скарлетт были обнажены. Она подобрала свои юбки и кинулась бегом.
На улице было свежее утро. Скарлетт глубоко вдохнула, забирая в легкие холодный воздух. Легкий бриз тронул завитки волос, прилипшие к ее взмокшей шее. Когда она в последний раз делала свои «сто взмахов расческой»? Она не могла вспомнить. Мамушка пришла бы в ярость от этого. Ох — она тыльной стороной руки зажала себе рот, чтобы сдержать горе, и побрела через высокие травы пастбища, вниз по склону, двигаясь по направлению к окаймлявшему реку лесу. Остро и сладко пахло сосной, и хвоя под ними лежала мягким, пышным покрывалом, состоявшим из пожелтевших за многие годы иголок. Под прикрытием вековых сосен Скарлетт почувствовала себя совершенно одной — и невидимой для домашних. Она устало опустилась на мягкую землю и села, опершись спиной на ствол дерева. Она должна была подумать: есть ведь какой-нибудь способ поднять свою жизнь из руин — она отказывалась думать иначе. Но ее мысли разбегались, она была так растеряна, так устала.
Она уставала и раньше. И больше, чем сейчас. Когда она добиралась до Тары из Атланты, окруженная армиями янки со всех сторон, она не позволяла усталости остановить ее. Когда она должна была объезжать всю округу в поисках пищи, она не могла бросить это дело, как бы ни наливались тяжестью ее руки и ноги. Когда она собирала хлопок до распухших рук, когда она впрягалась в плуг, как будто становясь мулом, когда она собиралась с силами, чтобы продолжить путь, она не оставляла всего этого, несмотря на усталость. И сейчас она не собиралась сдаваться. Сдаваться было не по ней.
Скарлетт смотрела прямо перед собой, рассматривая своих демонов. Смерть Мелани… Смерть Мамушки… Ее оставил Ретт, сказав, что их с их браком покончено.
Это было хуже всего. Ретт уходит. И именно с этим она должна была жить. Она как бы слышала его голос: «Ничего не изменилось.»
Нет, это неправда! Но это было так.
Ей нужно было найти способ вернуть его обратно. Она всегда могла получить любого мужчину, какого только хотела, а Ретт был мужчиной, как и они, не так ли?
Нет, он другой и отличается от других мужчин. Именно поэтому она и хотела его вернуть. Она вздрогнула во внезапном испуге. А если на этот раз она проиграет? Она всегда выигрывала, не мытьем, так катаньем. И всегда получала то, что хочет. До сих пор.
Над ее головой пронзительно крикнула голубая сойка. Скарлетт подняла глаза наверх, услышала второй насмешливый посвист. «Оставь меня в покое», — крикнула она сойке. Птица улетела, с шумом взмахнув ярко-синими крыльями.
Ей надо подумать, вспомнить, что сказал Ретт. Не этим утром и не ночью, не тогда, когда умерла Мамушка. «Что Ретт сказал в нашем доме, в ту ночь, когда он уехал из Атланты? — Он тогда говорил и говорил, и объяснял ей все. Он был так спокоен, душераздирающе терпелив — так, как себя ведут с людьми, на которых не можешь разозлиться».
Тут ее ум зацепился за почти забытую фразу, и она забыла об утомлении. Она нашла то, что нужно. Да, да, она помнила это ясно. Ретт предложил ей развод. Тогда, посла ее яростных протестов, он это и произнес. Скарлетт прикрыла глаза, мысленно прислушиваясь к его голосу. «Я буду приезжать достаточно часто, чтобы избежать толков». Она улыбнулась: «Я еще не победила, но у меня есть шанс. И шанс настолько хороший, что теперь можно жить дальше». Скарлетт поднялась и движением руки согнала прилепившиеся иголочки с платья и прически. «Должно быть, я выгляжу неряшливо».
Мутно-желтая река Флинт медленно катила свои глубокие воды под карниз, на котором и стоял сосновый бор. Скарлетт посмотрела вниз, нагнулась и бросила в реку горсть хвои. Они закружились, уносимые течением. «Вперед, — пропела она. — Очень похоже на меня. Не оглядываться назад, что было, то было. Двигаться вперед». Искоса поглядела на небо — его прорезала цепочка ярко-белых тучек. В тучах был ветер. Будет холодать, подумала она машинально. Сегодня надо одеть что-то потеплее на похороны. Скарлетт пошла домой. Склоны пастбища оказались круче, чем в ее воспоминаниях. Не беда. Она должна добраться до дома и привести себя в порядок. Благодаря Мамушке она всегда выглядела опрятно. И Мамушка всегда выходила из себя, когда видела Скарлетт неприбранной.