2020-й глава 27 и эпилог

Глава 27. Я хотела вернуться…

Близился рассвет, но ночь отчаянно цеплялась за края горизонта, уже довольно ярко подсвеченного утренним заревом. Ночь не желала уходить, но ей всё равно придётся это сделать. По закону природы. Просто по закону природы!
И Жданка собиралась уйти вместе с ней. Куда? А это жизнь покажет. Ведь куда-то она вела её всё это время. Вот и теперь, верно, не оставит без путеводной звезды.
Жданка подпоясалась своими полупустыми ножнами. Больше ей брать было нечего. Откуда взялся пояс, она припомнить не могла, ведь, кажется, Пророк отобрал его перед тем, как запереть в подсобке. Ну, да ладно. Какая теперь разница, какими путями вещь вернулась к ней? Главное, что её верные остролезвые друзья по-прежнему вместе с ней, и жонглировать ими она пока не разучилась. Страсть как хотелось проверить их в деле, но на это не было времени. А вдруг кто-нибудь заметит её отсутствие и захочет остановить. А ведь останавливать буду, это сто пудов!
Жданка вздохнула. Ей так не хотелось уходить, так тяжко было бросать единственных и горячо любимых людей и спешить в опасную неизвестность! Но и остаться она тоже не могла. Жданка чувствовала себя ненужной и совершенно потерянной.
Без лишней скромности можно было сказать, что она сыграла во всей этой истории немаловажную и едва ли не решающую роль, но Серый, Филипп Альфредович и Богдан Петрович теперь будут заняты совсем другим. Уж они-то найдут себе занятие по душе в том мире, который им теперь придётся обустраивать заново. А она, Жданка, своё дело сделала. А значит, пора уходить.
Она уже собралась шагнуть в сторону рассветных сумерек, но вдруг ощутила на своём плече знакомую тяжесть мужской руки. Не оборачиваясь, она скосила глаза на левое плечо, и увидела там широкую, волосатую кисть с неряшливо обгрызенными грязными ногтями. Черные толстые волоски доходили едва ли не до ногтей, но ничего, кроме нежной улыбки, всё это у неё не вызывало. Серый! Серенький…
- Ты куда это, Жданыч, да без меня? – спросил он, и Жданка поняла, что план её незаметного ухода трещит по швам.
- Серый, не останавливай меня. Я всё равно уйду.
- Так я с тобой. Одну не отпущу, даже не думай.
- Нет, я пойду одна. И ты мне не указ! А тебе нужно быть здесь, Серый. Тут твоё будущее.
- А может, и твоё тут?
- Нет.
- Подумай, Жданочка, может, зря ты так горячишься, - раздался откуда-то сзади добродушный голос Илюхина, - И тебе будет тяжело, и нам без тебя не легче. Ведь если подумать, то монах этот, Матвей, прав был насчёт того, что в нашей компании ты главная. Без тебя нам будет очень сложно, Жданочка.
- Серый! – она сняла руку «Сына Свободы» со своего плеча, - Филипп Альфредович! Но я же решила…
Она осеклась, вновь ощутив на себе тяжесть чьих-то рук. Но это был уже не Серый. Чьи-то губы осторожно коснулись её макушки, и едва ощутимое тепло добралось до кожи сквозь густую копну волос. Жданка поглядела на руки, которые сжимали её плечи, вновь угадала их владельца, даже не видя лица.
- Богдан Петрович, - проронила она, готовая разрыдаться, уткнувшись в его драный полицейский китель.
- Я никуда тебя не отпущу, Жданкина, и не надейся.
- Вам теперь есть, о ком заботиться.
- Благодаря тебе. Всё, моя милая, благодаря тебе! Нет на этом свете никого добрее и благороднее тебя. И я не могу тебя потерять. Такое сокровище не выпускают из рук.
- Я буду лишней, Богдан Петрович, и тяжело будет всем. Я не хочу никому мешать.
- Глупая ты ещё, но это не мудрено в твоём-то возрасте. Неужели ты думаешь, что можно вот так запросто вырвать из груди кусок сердца и кинуть его под ноги, чтобы потом растоптать и забыть. Ты сама подумай. Сама бы смогла?
- Нет.
- А чем же я хуже?
- Ничем.
- Так вот и не валяй дурака. Мне будет плохо без тебя, Жданкина. Пожалей меня ещё разок…
Жданка закусила губу и проглотила слезливый ком. Потом склонила голову так, чтобы щекой коснуться руки Богдана на левом плече, и произнесла, чувствуя, что душа её вновь наполняется счастьем, а грудь - вдруг посвежевшим воздухом нового дня.
- Вы не знаете, Богдан Петрович, куда это я собралась?
- Не знаю, наверное, хотела вернуться к нам!

- Да, я хотела вернуться к вам… - прошептала Жданка, ощущая дикую боль в разорванных лёгких. Она чувствовала, что вокруг неё суетятся люди, мучают её болезненными перевязками, а иногда утешают и шепчут на ухо тёплые слова. Горячие губы не раз касались её лба и бессильных холодных пальцев, вселяя уверенность в том, что исчезнуть из этого мира так или иначе ей не позволят. И от этого очень хотелось жить! И она жила!

Эпилог

Река жизни продолжала нести свои воды из неоткуда в никуда, не обращая внимания, что творится на плывущих по ней судах и судёнышках человеческих судеб.
А люди не обращали внимания на быстрый бег её волн. Они просто жили, как могли. Два года ещё давали о себе знать неугомонные последователи секты «Спасение», но и они вскоре потонули в бездонной пучине жизни.
Но и после полной победы над сектой всё исправилось не само собой. Люди не цирковые собачки, и держать их в повиновении весьма непросто. Только Богдана, Серого, Илюхина и их друзей это не останавливало.
Через три года после уничтожения сектантской верхушки бывший директор химзавода вместе с инженером-архитектором и Александром из ожившей теперь деревни худо-бедно наладили производство и поставку пищевых продуктов с разросшейся Александровой фермы во все окрестные города, где ещё теплилась хоть какая-то жизнь. Ещё через пару лет в одном из подмосковных городов открылись текстильная фабрика и ремонтно-механический завод, а спустя пятилетие был организован железнодорожный рейд и установлена связь с нефтедобывающей Башкирией. Там люди тоже победили своё «Спасение».
Никита Волков по прозвищу Серый все эти годы трудился, не покладая рук, даже сам себе порой удивлялся. Именно он нащупывал и налаживал связи между разрозненными, бестолково суетящимися людьми, собирал их вокруг себя и крепко сплачивал. У «Сына Свободы» открылись такие, дотоле неведомые, возможности, что и перечислить все было бы трудно. На эти способности польстились многие женщины, но сам Серый выбрал среди них одну, самую красивую. Её звали Катей.
Да и полковник полиции Бердников не отставал от своих друзей. Им, как и остальными, командовал теперь Всеволод, «всем владеющий» мэр Москвы. Но ни разу Богдан Петрович не прогнулся перед грозным и воинственным градоначальником. Честное служение народу и закону было ему привычнее и милее любых наград и привилегий.
А Жданка? Что ещё можно сказать о человеке, который, ступая по земле, наполняет её Любовью и Добротой, Пониманием и Прощением? Нечего больше сказать, может быть, кроме того, что жонглировать ножами со временем она не разучилась, и для других целей никогда их не использовала. А люди смотрели и радовались, аплодировали и смеялись, вытравляя из сердца девушки печали прошлого, а из своих сердец – чёрствость и недоверие друг к другу.
Жизнь, стерев со своих страниц всё лишнее, продолжалась.