РАЗВЕДЧИК

УТЕШЕНИЕ 14 РАЗВЕДЧИК
- Так ты, значит, разведчик? – спросил Коля, когда они с Алёшей поздней ночью возвращались в Русановку.
– Да, пришлось хлебнуть, - невесело усмехнулся Алёша, пристально всматриваясь в полотно дороги, выхваченное светом фар у густой тьмы ночи, дабы случайно не задавить какого-нибудь пьяницу, заснувшего на обочине. Яркий свет фар то слепил глаза, отражаясь от мокрых скал, то совсем исчезал, проваливаясь вниз, к водам реки, быстро мчащейся из Русановского озера к морю.
– Трудная работа?
– Не то слово, - нехотя выдавил из себя Алёша, не поворачивая головы. – И вспоминать не хочется. Понимаешь, когда кого-нибудь вербуют или внедряют, то он живёт почти нормальной жизнью. Он живёт среди своих. Общается с ними, как будто он их друг. Как в нём это умещается, я не знаю. И знать не хочу. Ни разу сам не пробовал. И не хочу пробовать. Я бы так не смог: притворяться за деньги другом окружающих тебя людей и в то же работать против них, против своих друзей, сослуживцев, близких знакомых. Пить с ними, ездить с ними на пикники и корпоративные вечеринки, пожимать руки, улыбаться, но знать, что цель твоей жизни –полное истребление их. Жутковато. Не для меня. Нет, конечно, если война идёт, и враг пришёл на твою землю, чтобы отнять её, то тут, конечно, все средства сгодятся для уничтожения противника. Раз они пришли убивать моих родных или сделать их своими рабами, то они для меня мои личные враги, их надо уничтожить. Нормальное чувство к болезнетворным паразитам. Профилактика, дезинфекция и прочее. Но в мирное время? Нет, не смог бы. Это как удар в спину ножом – нехорошо, подло.
– А ты как работал? – спросил Коля.
– Ну, мы работали совсем по другой схеме, - усмехнулся Алёша. – Представь, стоит станция технического обслуживания, а то и совсем почти в открытую: корпункт какого-нибудь агентства. Никакой, почти, тайны. Кому надо, все знают: чья станция и чем занимается. Россияне среди арабов. Но мы следим не столько за арабами, сколько за англичанами и американцами. Все тебе улыбаются, но по глазам видно: всегда начеку. И пока ты работаешь по мелочам, никто и ничего тебе не угрожает. Но если тебе удалось раскрыть в маленькой, ничтожнейшей лавочке, которая, кажется, только чудом держится на плаву, резидента, так берегись: в любой момент совершенно случайно грузовик накроет тебя в машине. Или ещё проще: шлёпнут из пистолета с насадкой из-за угла. Вот так и жил: всем улыбался, а палец постоянно на спусковом крючке держал.
– И что случилось?
– А, обычная история, - махну рукой Алеша. – Сели мы одной фирме очень плотно на хвост. Мы думали, что они не замечают этого, но у них техника оказалась получше, и они засекли наши жучки. Они в то время готовили переговоры по большому договору, а нам наше начальство приказало сорвать эти переговоры или, по крайней мере, оттянуть последнюю фазу принятия решений. Тогда, как я потом узнал позже, какая-то наша фирма хотела перехватить кусок пирога в свою пользу. Ну, и бросили нас в пекло без серьёзной предварительной подготовки. Начхать им было на то, что с нами будет. Для них главным было сорвать переговоры с конкурентом. Всё так и получилось. Переговорщики, обнаружив за собой наблюдение, запаниковали, побоялись огласки, отложили принятие решений. Ну, нам и решили отомстить. Обложили нашу контору со всех сторон. Надо было менять крышу. А тут новый срочный заказ. Мы понимали, пока мы в городе, нас не тронут. Нам сообщили, что новая база для нас готова. Надо было исчезнуть, раствориться. Ну, мы, не скрываясь, вышли, сели в свои машины и поехали все в разные стороны. Они не ожидали такого развития событий. Они хотели нас поодиночке переловить и перевербовать. Долго же мы не могли на базе сидеть, должны же были куда-то сходить, с кем-то связаться, попробовать поодиночке выбраться. Они даже не стали ждать ночи, чтобы выкурить нас с нашей базы. И тут нам сообщили, что они решили натравить на нас полицию. Это было уде совсем не по правилам. Мы, конечно, ничего наказуемого не совершали, бояться нам было нечего. Но полиция имела право задержать нас на несколько часов, якобы для выяснения личности. Ну, и всё. Там, в полицейском участке нас бы рассредоточили и начали бы выпускать поодиночке. Вот этого мы боялись больше всего. После того, как тебя выпустят из полицейского участка, с тобой можно сделать всё. Ты исчез бы навсегда, никто бы о тебе ничего не узнал. Вот это нам сильно не понравилось. И мы, не дожидаясь полицейских, вышли, сели на машины и разъехались в разные стороны. Расчёт был на полную внезапность. Всё мы сделали правильно. Они сидели спокойненько в своих машинах, ожидая, что мы сами упадём им в ручки, как перезревшие яблоки с дерева. У них даже в планах не было такого развития событий. Это нам облегчило задачу. Мы успели рассыпаться. Часть их машин уцепилась за нашими. Они не подозревали, какую бяку мы им приготовили. Пока они колесили по пескам за нами, другие наши ребята, которым удалось оторваться от погони, вышли в запланированный район и приготовились к встрече. Поколесив по пустыне достаточное время, мы одновременно собрались в том месте, где наши ребята лежали в засаде. Это была небольшая долинка в горах, апельсиновая роща. Болваны, они с четырёх сторон одновременно выехали на один перекрёсток в роще. Это надо было видеть, когда на большой скорости их машины бились бампер в бампер. Мы их всех побили и повязали. Потом мы их разобрали по своим машинам и отдали особистам. Что уж там с ними сделали, не хочу даже думать. Их, конечно, отпустили, но без перевербовки дело никак не обошлось. Машины их сгорели там в роще, на перекрёстке. Вскоре приехали пожарные, полиция. Но никого, ни нас, ни наших противников там уже не было. Ребята рассказывали, что их поодиночке отпускали в городе, как будто они сами пешком пришли в город из той злополучной для них, но очень приветливой для нас рощи. Я сам ничего не помню, да и не мог помнить: когда уже всё закончилось, я свалился без памяти. Сердце не выдержало такой страшной нагрузки. Меня ребята сразу на самолёт. Оклемался я немного уже в госпитале на берегу Балтийского моря. Пол года меня не отпускали. Врачи сказали, что я везучий. Мог на всю жизнь инвалидом остаться. Поехал домой. А я, ведь, по подписке не мог никому сообщать, где я и что со мной. Я уже привык к этому. Никогда никому не сообщаю, когда приду. Всегда смотрю и вперёд, и назад, и по сторонам. Всё время готов ко всему. Только сейчас начинаю потихоньку избавляться от этого. Прибыл домой. Нет, не в Русановку, а в свой дом, к жене. А у неё другой мужик. Я опять чуть в госпиталь не попал. Запер их в спальне, а сам взял бутылку, пошёл на кухню и напился. Вот это меня и спасло. Через некоторое время я подумал: «А какого хрена ты ещё хотел? Тебя жена молодая дома ждёт, а ты аравийскую пыль глотаешь. А для чего? Война, что ли?» А тут ещё в новостях передают, что наши правители заключили договоры на 20 лет на поставки сырья Китаю и Японии. Какие 20 лет, когда всё так быстро меняется? Да через пару лет доллар сгорит синим пламенем, и они нам предъявят претензии по большому счёту с применением военной силы. А у них армия уже, кажется, 20 млн. человек. Что мы с ними будем делать? Лить кровь свою и чужую? Зачем эти договоры на такие сроки? Только чтобы отхватить себе в карман побольше денег, а что будут делать те, кто придёт через 20 лет никого не интересует И подумал я: на кого я работал до сих пор? А тут Михаил Леонтьев по первому каналу говорит о том, что современные олигархи подобны мародёрам, которые раздели труп догола и довольные, как тараканы на жирной кухне. А мне тут же подумалось: всё так, Леонтьев очень прав, вот только и до него почему-то не доходит, что человек, которого они ограбили и раздели догола, совсем не труп, а доведённый до беспамятства человек, и не просто человек, а –женщина! И они воспользовались её временной беспомощностью, причиной которой они же и являются. И они поглумились над нею как хотели. Почти! И эта женщина имеет странное и непонятное для них имя – Родина. А эти люди уже не одну тысячу лет не имеют Родины, поэтому они мстят всем и вся вокруг. Ещё святой Владимир, когда крестил Русь, отказался от их веры, потому что она оставила их без Родины. И теперь они захватили нашу землю и жируют на ней, всеми силами вредя ей, стараясь уничтожить само понятие Русь! И плюнул я на всё. Не стал мстить любовникам. Ну не выдержала молодая и красивая женщина без мужика. Я сам во всём виноват. Может быть, она хоть с этим мужиком счастливой станет. Хорошо ещё, что у нас с ней детей не было. Всё более или менее терпимо перенёс. И уехал я. Оставил ей квартиру и уехал к себе домой. Если Бог простит меня за то, что я не к Нему искал путь, а хотел показать всему миру какой я сильный, ловкий, смелый и меткий, то даст мне Господь всё, что мне нужно для счастливой жизни. И я теперь с каждым днём убеждаюсь всё больше и больше, что я правильно сделал, сделал правильный выбор.
После этого они долго ехали молча.
– Как ты думаешь, удастся уберечь скрипку от воров? – спросил через некоторое время Коля.
– А что тут думать? – пожал плечами Алёша. – Надо не думать, а делать. Стараться делать по максимуму. Всё зависит от того, насколько мы всё тихо сделаем. Надо ни в коем случае не спугнуть воров своими подготовками к операции. Всё представить так, будто речь идёт не о защите от воров, а о подготовке её к концерту. Пустить слух, что готовится концерт на выезде, тогда воры забеспокоятся, заспешат, не смогут тщательно подготовиться, станут ошибаться. А нам наоборот, надо всё крайне тщательно продумать, каждый шаг выверить, подготовить. Много зависит от Игоря, от того, сможет ли он найти хорошую аппаратуру. В общем, очень много зависит от умственных способностей: и наших, и воров. У кого этих способностей окажется побольше, тот и выиграет. А проигравший посыплет свою голову пеплом. Будем стараться. Ну вот, мы и приехали. Тебе помочь вещи отнести или сам справишься?
– Конечно справлюсь. Не так уж и много их. Ты, если надо что-то сделать по дому, зови меня. Не думай, что обеспокоишь. Я уже приловчился, привык на работе управляться быстро. Так что, с большим удовольствием.
– Ладно, не загружай себя, - усмехнулся Алёша. – У нас на работе подобралась прекрасная бригада отменных ребят. Хорошо помогаем друг другу. Обещаю, как-нибудь при удобном случае познакомлю тебя с ними
– Буду ждать, - немножко грустно улыбнулся Коля. – А то я уже начал было подумывать, что ты не хочешь знаться со мной.
– Ну вот, не городи ерунды, - сказал просто Алёша. – Ведь я же знаю, что тебе сейчас приходится труднее всех из нас. Зачем же я ещё и свои заботы буду взваливать на тебя? Надо мне что-то придумать, чтобы выветрить из твоей головы такие очень даже не хорошие думки. Обещаю подумать об этом.
– Да вся трудность моя вовсе не от того, что работы на базе отдыха много, - печально произнёс Коля, взваливая сумку с вещами и едой на правое плечо, а футляр со скрипкой беря в левую руку. – Всё дело в том, что я всё время один да один. Волком иногда выть хочется.
– Так ты приходи к нам просто так, без всякого дела. Просто, в гости. Чаю попьём, аль ещё чего. Телевизор, в крайнем случае посмотрим. А там глядишь, и работа какая-нибудь подвернётся. Да, хоть, ведро воды принести.
– Ну, ладно, потопал я, - вздохнул Коля. – Чего это я тебя задерживаю?
– Нет, постой, я на полном серьёзе, - взяв за руку, остановил его Алёша. – Я очень хочу послушать как ты играешь на скрипке. Я уже давно не слышал звук живой скрипки. Всё то радио, то телевизор. А ведь это же совсем не то.
– Да я же уже всё поперезабывал и разучился, - с сомнением покачал головой Коля. – Боюсь, что уже и не смогу.
–А нам спешить некуда, -успокоил его Алёша. –Бессмертным торопиться несолидно. И ты не торопись, дело своё делай хорошо. Вспоминай, отрабатывай, расширяй репертуар. Да и потом, если даже и собьёшься, то ничего страшного не случится. Так что, мы подождём. У нас с тобой впереди одна только вечность. Мы ж с тобой только жить начинаем.
– Звучит как-то необычно, но весьма оптимистично, - засмеялся Коля. – Буду очень сильно стараться. Ну, пока!
– До побаченья, - тоже заспешил Алёша. - Поехал я. Оксана, наверное, уже вся изнервничалась.
Строганов сел в машину и поехал домой.