Мать химика

XXXVII глава
Менделеев Иван Павлович оставался все годы проживания в Тамбове весьма спокойным; погружённый в дела преподавательские и дела семейные, он с врождённым чувством долга искренне исполнял служебные обязанности. Годы шли, младшей Апполинарии уже исполнилось два года. Смышлёная, несколько спокойная, походившая на фарфоровую куклу со всеми детскими ямочками-складочками, малышка радовала взоры отца и матери, а нянька да приходившие гости друзья-знакомые в один голос твердили, что младшая из четырёх сестёр вырастет дивной красавицей. Мария Дмитриевна с гордостью взирала на своё большое семейство, сидела с книгой в руках в глубоком кресле, окружённая прелестными дочерьми, и казалось ей, что вот оно это простое женское счастье, а о лучшем она и не мечтала более.
Вскоре старания Менделеева оценили по достоинству: не мог столь знающий, преданный делу человек оставаться в стороне, но будучи робким, далёким от интриг, презирающий раболепное лицемерие пред важными господами, Иван Павлович не рвался вперёд, не оббивал пороги вышестоящего ради повышения, потому другие какое-то время не примечали его, разве что по рассказам кого-либо из учителей. Вот тогда-то и пришло ему послание с предложением о повышении: ни много ни мало, но Менделеев получил должность директора классической гимназии, что в Саратове, а это означало подготовку снова к дальней дороге.
За день до отъезда Мария Дмитриевна пригласила к себе подруг, до полуночи просидели за накрытым столом, и каждая из них понимала. что встреча сия может быть последней.
Добирались Менделеевы до Саратова целую неделю по размытым от дождя дорогам. На руках у них было четыре дочери, да к тому же сама Мария Дмитриевна являлась непраздной, скрывая своё положение за широким платьем и длинным тюрлюрлю. Продолжительный путь, скверная погода и холодные ночи ранней осени утомили путников, Поличка - так прозвали в семье Апполинарию, чаще и чаще капризничала, Марию Дмитриевну то и дело укачивало в крытом широком экипаже, и как обрадовались они, когда, наконец, въехали в Саратов.
В Саратове Ивана Павловича встретили более душевно, дружелюбно, нежели когда-то в Тамбове. Ему как директору гимназии пригласили разместиться для проживания в доме о двух ярусах, что располагался сразу за гимназией. Дом этот некогда представлял собой дворянскую городскую усадьбу - не столь величественную, но вполне просторную. Хозяин её, умирая, завещал всё комитету образования и науки, и теперь усадьба, превращённая во временное жилище назначенных директоров, принадлежала самой гимназии, разделённая с ней длинным переходом.
После Тамбова новый просторный дом показался Марии Дмитриевне поистине дворцом. Весь первый этаж представлял собой тянувшуюся анфиладу помещений: библиотеку, гостиную, столовую и залу для приёмов, на втором этаже располагались спальни. Открыв первую дверь, Мария Дмитриевна обвела взором просторную опочивальню, стены которой были выкрашены в нежно-голубой цвет, по периметру с левой стороны стояли два книжных шкафа и стол с круглым зеркалом, на противоположной стороне расположились две кровати, накрытые тяжёлыми одеялами.
- Машенька, Оленька, это ваша комната, - сказала Мария Дмитриевна старшим дочерям.
Следующая почивальня оказалась чуть меньше предыдущей, но не менее уютной: стены, гардины белого цвета, у широкого окна две кровати, в углу круглый стол и два кресла-стула, оставшееся со времён восемнадцатого века. Менделеева с нежностью поглядела на младших дочерей, обратилась к ним:
- А это, Катенька и Поличка, ваша спаленька. Отдыхайте, мои родные, после долгой дороги.
Когда вещи были разложены по местам, Мария Дмитриевна, отослав Матрёну Поликарповну и отдав распоряжение приглашённой стряпухи относительно обеда, решила остаться наедине с самой собой. Несколько уставшая, претерпевая головную боль в висках, она бродила из угла в угол по длинной анфиладе, останавливалась иной раз, глядя то в окно на раскинувшийся сад, то на картины, висевшие на стенах длинной цепочкой. Воспоминания о прошедших годах беззаботного детства вереницей пролетели перед мысленным взором и комом рыданий сдавили горло. Сердцем она вновь очутилась в родном доме отца и матери, душой ощущала ласковые их прикосновения и тихий нежный материнский голос; потом вспомнились проведённые лета в имении Евдокии Петровны - те же длинные красивые анфилады, тот же зелёный густой сад, только при более детальном осмотре Мария осознала, что сий дом вовсе не похож на прежний из детства и сад уже не тот. От горькой первой ошибки, продиктованной её памятным подсознанием хотелось упасть на земь и громко, долго плакать, но вместо того Мария Дмитриевна просто устало опустилась на софу и, прикрыв лицо руками, окунулась в собственные, далёкие ото всего мысли.
Иван Павлович как человек ответственный, трудолюбивый, пропадал с утра до позднего вечера в гимназии, дети оставались на попечении няньки и приходивших учителей, но скучать Марии Дмитриевне не приходилось, ибо ровно через месяц после переезда она разрешилась от бремени пятой дочерью. Иван Павлович находился подле супруги и когда ему сообщили о рождении ребёнка, он поспешил в почивальню, где в подушках лежала уставшая, измученная Мария. Он взглянул на младенца и впервые по лицу его прокатилась грусть разочарования, которую он пытался скрыть за лаской наигранной улыбки. До последнего Менделеев надеялся на появление на свет сына, и вот - ещё одно разочарование. Машинально его взгляд обратился на супругу, впервой он приметил, насколько изменилось, чуть постарело её лицо - вместо той юной, в ореоле свежести шестнадцатилетней девицы, кою он полюбил в день их первой встречи, на него глядело смуглое лицо женщины тридцати лет, большие чёрные глаза в синеватых кругах, монгольские скулы заострились и всё же Мария оставалась красивой, ибо природная привлекательность лишь переменилась со временем в зрелое очарование.
Матрёна Поликарповна осторожно протянула Ивану Павловичу завёрнутого в пышные одеяльца младенца, проговорила:
- Дочь у вас, Иван Павлович.
- Ещё одна дочурка, сколько же нам приданного готовить? - ответил он, но осёкся, осознав, что сказал не то.
- С девочками много проще, они более тихие, покладистые, да и грех вам жаловаться: вон какие у вас красавицы растут - одна другой краше, таким и женихов можно хороших сыскать, из уважаемых семей. К тому же дочери ближе к родителям, нежели сыновья. Сын как? Женится и считай, что пропал. Иное дело дочь - отцу и матери в старости поддержка и опора, - с назидательным тоном объяснила нянька, поправляя на головке новорождённой белый чепчик.
Иван Павлович качал на руках дочь, любовался крохотным младенческим личиком - как капля воды похожая на мать - тёмные, чуть заметные азиатские черты.
- Ах, ты наша меньшая царевна, - проговорил Менделеев, прижимая младшую дочь к своей груди, - будешь расти красивой, здоровой и счастливой.
Между супругами растаял только недавно сковавший стену лёд, всё встало на свои места как прежде, а за дверью, поглядывая в щель, наблюдали за происходящим старшие дочери, лицо Машеньки было угрюмым, недовольным - в глубине души она ревновала родителей к младшей сестрёнке, но из последних сил сдерживала гней в себе.
Через некоторое время состоялись крестины, девочку нарекли Елизаветой - Лизонькой, как того желала Мария Дмитриевна.