Мать химика

XXXVI глава
Минуло несколько лет. За то время в семье Менделеевых родились ещё две дочери: Ольга и Екатерина. Иван Павлович, ревностный учитель, блестяще знающий своё дело, но обладающий слишком мягким, робким, уступчивым характером, оставался в стороне от тех почестей и привилегий, коими сполна награждались менее знающие, но более энергичные его коллеги. Мария Дмитриевна видела всё это и ей становилось до боли обидно за супруга, что, отдавая силы на служение школы и ученикам, был обделён вопреки какой-либо совести.
- Вы должны быть чаще бывать на виду, где украдкой, а где явно испрашивать для себя лучшей доли. Не век же нашей семье коротать в такой глуши?
Иван павлович лишь пожимал плечами, как бы говоря: что я могу поделать? А на руках у Марии тихо дремала меньшая дочь - Катенька, как две капли воды походившая на своего отца.
Однажды Господь услышал искренние, грустные чаяния Марии Дмитриевны, от глубокого сердца просившей в часовых молитвах: и вот, в 1818 году Менделеева назначили на должность смотрителя училища в Тамбовской губернии - это был первый шаг навстречу более важным свершениям и они, так долго ожидавшие счастливого часа, собрав все необходимые вещи, пустились в дальний путь. Несколько дней Менделеевы вместе с тремя дочерьми и няней Матрёной Поликарповной добирались до Тамбова и, уставшие, невыспавшиеся, испытали впервые за время путешествия истинную радость, когда крытый экипаж не выехал на первую городскую улицу.
Сам город, небольшой по площади, представлял собой узкие улицы, застроенные преимущественно одноэтажными-двухэтажными зданиями; дома большинства горожан и приехавших в Тамбов крестьян были обычные деревянные избы, отгороженные от улиц и между собой высокими частоколами, из-за которых то там, то здесь раздавался грозный лай сторожевых псов. Отдельно от жилищ простых жителей высились, красовались в убранстве лучшего русского зодчества торговые дома и искусные здания чиновничьей канцелярии, одним из красивейших домов числился Гостиный двор, сооружённый ещё в восемнадцатом веке. В центре, на площади, выделялся золотыми куполами собор, но к великому безобразию и стыду городских властей, попустивших сие действо, тамбовчане постоянно свозили к соборным воротам навоз, который, возвышаясь на берегу Цны, превращался в единую смрадную гору.
Неподалёку от центральной площади тянулась более менее чистая, ухоженная улица с выложенной гравием дорогой; нв ней расположились казённые здания канцелярии губернатора, органов полиции и суда. аптеки и лавки менял. От этой лицы тянулась другая - не столь привилегированная, сколь яркая, сверкающая огнями фонарей в тёмное время суток. Этот участок города являл собой увеселительные заведения карточных игорных и публичных домов, кабаков, где у стра до ночи раздавались пьяные крики, громкий хохот и визг гулящих девиц. Знающие горожане обходили сию улицу стороной, ведь никто не ведал, что могло случиться в миг: дойдёт ли человек в целости и сохранности или же получит удар ножом от какого-нибудь пьянчуги аль вора.
Миновав злополучный квартал, из зданий окон которого высовывались головы куртизанок, выкрикивающих прохожим пошлые слова, экипаж подъехал к воротам училища. Менделеевых встретил директор - весьма благообразный, со спокойно-умным лицом, он поприветствовал прибывших, долго расточал слова благодарности, что, мол, Иван Павлович смог покинуть родной уютный Тобольск, дабы приехать по службе в столь серое захолустье.
Им выделили дом неподалёку от главного городского училища - одноэтажный, но просторный, с тремя спальнями и широким залом, большие окна с видом на улицу преображали золотистым солнечным светом эти старые, но добротные деревянные стены, а мебель, закутанная в чехлы, ожидала прибытие новых хозяев в дальнем тёмном углу. Через несколько дней, окончательно расположившись на новом месте, отдохнув после затяжной дороги, Менделеевы зажили как прежде: Иван Павлович с утра до вечера отсутствовал по долгу службы, Мария Дмитриевна вместе с дочерьми и нянькой ожидали его дома.
Вскоре возле Марии собрался-обосновался особый круг из женщин, чьи мужья также как и Менделеев отдавали время, жизненные силы учёбе и науке. Чаще женщины собирались в гостиной, коротали время за длительными беседами, пили чай со сдобными вкусными пирогами с яблочной, малиновой начинками, а также капустой и сыром. Особое место в новой дружбе у Менделеевой занимали три весьма приятные, обходительные дамы: Полина Скорусов - жена чиновника из нотариальной конторы; Татьяна Маслова. чей муж преподавал в одном училище с Иваном Павловичем, а также Ольга Яковлева - женщина немного странная, часто бросавшая глупые шутки невпопад, но вместе с тем щедрая и великодушная, из семьи мелких помещиков, но благодаря своему очарованию и юной красоте сумевшей войти замуж за состоятельного человека, ныне занимавшего неплохой пост при городской администрации.
Скучать Марии Дмитриевне не приходилось: каждый день следовало принимать гостей, потчевать их, поддерживать разговоры, делая вид, что всякое дело столь интересно, а ближе к вечеру, вдоволь наигравшись с детьми, готовиться к приезду мужа. Когда бывала хорошая погода, она прогуливалась по городу, обязательно беря с собою Матрёну Поликарповну либо кого-то из новоявленных подруг, наняв для сего тарантас. Так было лучше, проще для замужней женщины, к тому же вдвоём или троём безопасно, ибо Тамбов как и большинство небольших провинциальных уездных городов был наводнён увеселительными заведениями, где проигрывали крупные суммы денег, и как поговаривали шёпотом горожане, один представительный чиновник - развратник и кутёжник однажды проиграл в карты собственную жену - редкую красавицу, какой может быть дочь богатых купцов. Не меньше неудобств тамбовчанам, а по большей части женщинам и девицам, доставляли солдаты из воинских частей, расположенных во всех частях города; эти крепкие, рослые молодцы, весельчаки и кутёжники, любили собираться вместе по четыре-пять человек и ходить праздно по улицам, выискивая какую-нибудь приятную на вид даму. Женщины жаловались на творившийся произвол, писали письма губернатору; губернатор распорядился вывести жандармные патрули, что хватали всяких безобразников, но делу сие мало помогало, а дамы как и прежде опасались в одиночку выходить за ворота дома.
Несколько раз Марию Дмитриевну вместе с Иваном Павловичем приглашали в богатые дома крупных дворян-чиновников Чичериных, Нарышкиных и тамбовского предводителя дворянства Арапова.
В 1821 году в семье Менделеевых родилась четвёртая дочь Апполинария. Радостная такому долгожданному событию - и это после череды детских смертей, забирающих сыновей и дочерей в раннем младенчестве, тому, что по благословению Божьему на свет появилась здоровая, крепенькая девочка, Мария Дмитриевна написала письмо брату, с открытым сердцем делясь своим счастьем. Она боялась где-то в глубине души прервать всякую связь с Василием, с тревогой и тайной надеждой ожидая от него ответа. сам же Василий Дмитриевич писал сестре всё реже и реже, первые её два письма остались без ответа и лишь на третий раз, когда она поведала о жизни своей в Тамбове, о том, что живут они без стеснения. с достатком, что дочери радуют её и Ивана Павловича своей свежей детской красотой, звонким смехом, как вскоре пришло письмо от Корнильева; посыльный вручил счастливой Марии Дмитриевне конверт, который она так долго ждала, томясь в неведении.
Послание брата было как прежде выдержанным-холодным, несколько суховатым. Он в двух словах поздравил сестрицу с рождением четвёртой дочери, а после поведал о том, как во время войны ему пришлось спасаться бегством, ибо дом стряпчего Григорьева сгорел до самого основания, похоронившего под своими завалами лучшие реликвии хозяев. С горем пополам Корнильев добрался до Астрахани, там проработав в юридической канцелярии непродолжительное время. Из Астрахани направился в Санкт-Петербург, где по протекции сената Боборыкина был удостоен звания коллежского асессора. Столичная жизнь прочно вошла в его сознание, Корнильев больше не смог бы ужиться в прежнем провинциальном городке и посему сообщил Марии, что вряд ли теперь вернётся в родное гнездо.
Со слезами на глазах читала Мария Дмитриевна сие письмо, она искренне радовалась за брата, в сердцах благодарила Господа за его спасение и всё же где-то в глубине души чувствовала горькую обиду - из-за нынешней отчуждённости Василия, который единожды написал ей словно милость с барского плеча, но силой воли она подавила всяческие обиды, с надеждой представляла встречу с братом.
Всё ещё держа письмо в руках, прижимая его к груди, Мария Дмитриевна вошла в комнату, в которой Иван Павлович играл с двумя средними дочерьми - Ольгой и Екатериной. Шумно и весело было между ними, стулья стояли вверх ногами, по ковру разбросаны тряпочные куклы, а сами девочки, оседлав отца, погоняли его, представляя его своей лошадью.
- Но, лошадка! Но! - кричала Оленька, её задорное личико всё покраснело, щёки налились румянцем.
- Помилуйте, родные! Да разве так можно с родным отцом-то? - восклицал нарочито обидчивым голосом Менделеев.
- Ты не папа, ты лошадка, - коверкая слова, возразила Катенька.
Иван Павлович устало вздохнул и только собрался было покорно подчиниться воли маленьких наездниц. как вдруг заметил в дверях Марию Дмитриевну. Отослав Оленьку и Катеньку в соседнюю комнату, где за учебниками сидела недовольная Машенька, Мария протянула послание мужу, проговорила:
- Это Василий написал. Сейчас он живёт в Санкт-Петербурге и у него всё хорошо.
Иван Павлович пробежал глазами письмо, но ничего не сказал, ибо не желал расстраивать супругу. Стоило только Василию Дмитриевичу выбраться в люди, как тут же гордыня обуяла его, с родными и сестрой общался всё реже, смотрел на них свысока, а посему ни помощи, ни поддержки от него ждать не приходилось. Проговорив всё то про себя, Менделеев поставил стулья на место и, усевшись напротив Марии, сказал:
- Твой братец молодец. Евдокия Петровна могла бы гордиться им.
- А я вот всё равно волнуюсь за него: у Васи есть и положение в обществе, и деньги, а он до сих пор одинок, ни жены, ни детей.
- Всему своё время, - пожав плечами, ответил Иван Павлович.
За стеной послышались детские голоса: видно, Оленька не поделила игрушку с Катенькой, а Машенька встала на сторону младшей. На крики пришла Матрёна Поликарповна, пожурила всех и в доме вновь наступила лёгкая, приятная тишина.