Мать химика

XXVIII глава
Жизнь в родном семейном - своём гнезде потекла для Марии тихим, ровным потоком. В небольшом деревянном доме на несколько семей, окружённого широким живописным садом, где поселилась чета Менделеевых, оказалось не так уж плохо и тоскливо. Как большинство учителей Иван Павлович не имел собственного жилища, скромно коротая года в нескольких комнатах, предоставленных гимназией.
Помимо Менделеевых в том доме проживала ещё одна семья: муж с женой и их детьми. Супруг тоже работал учителем и также влачил скромное существование, не имея возможности купить или выкупить какой-либо, даже самый захудалый дом.
Мария спустя месяц после свадьбы смирилась-примирилась со своей судьбой, Иван Павлович оказался на редкость добрым и скромным человеком, он не докучал молодой жене нравоучениями или требованиями по хозяйству, как то бывало заведено у других, он понимал её состояние, её душевную тревогу и печаль по так рано покинутому домашнему гнезду. Ныне заместо роскошных зал и переходов - маленькие комнаты разделённые меж собой тонкими стенами, вместо белоколонной террасы - высокая веранда с резными перилами: и в этом во всём Мария нашла нетленное, душевное очарование. Бывало, выйдет ранним утром на крыльцо, вдохнёт прохладный воздух полной грудью, окинет мечтательным взором цветущий сад и тут же в памяти словно по волшебству всплывают ушедшие безвозвратно картины счастливого детства и их некогда старый домик почти у леса, где, как позже рассказали ей, почил Дмитрий Васильевич Корнильев. Отца Мария помнила куда лучше, нежели мать: та иной раз промелькнёт перед мысленным взором светлым точно ангел образом, а потом тут же растворится в воздухе как непонятное видение: высокая, светловолосая, белокожая. Отец же приходил в памяти как живой: молодой, смуглый, накрахмаленный воротник плотно прилегает к тонкой шеи. Ей часто говорят, что обличием она пошла в род Корнильевых, в то же время брат Василий походил более на мать, оттого, может статься, Евдокия Петровна и предпочитала внука, хотя за ласками и подарками старалась не показывать истинные чувства. После замужества Марии графиня практически не писала ей и редко звала Менделеевых в гости: конечно, может быть, в том скрывалась недоброжелательность по отношению к небогатому, "без кола и двора" Ивану Павловичу, заполучившего столь лёгким, быстрым способом жену из богатой, уважаемой семьи, а, может статься, Евдокия Петровна всерьёз занялась будущим Василия, ибо не просто так, выкупив у Натальи Дмитриевны лес, запланировала на следующий год - или как расставит время, передать своё загородное имение внуку, что должен был после окончания учёбы жениться.
Мария Дмитриевна не злилась ни на бабушку, ни на кого-либо из иных родственников, понимая, что дочь - чужой человек, после замужества уходящая в другую семью, другой род. А с семьёй ей повезло: тихо, размеренно коротали они вечера. Читали книги, играли на пианино - старом, но хорошего звучания. Повезло и с соседями: супруга учителя математики - женщина лет тридцати семи, стройная, среднего роста, сероглазая и темноволосая, кою звали Марфа Никаноровна, как-то стразу приняла-сдружилась с робкой юной женщиной, первое время с материнской заботой направляла её в делах хозяйственных, давала дельные советы: как готовить, как вывести пятно на постельном белье или чем проще отмыть жир с чугунного горшка. Постепенно между соседками, разделённых лишь стеной, утвердились дружеские отношения: вместе они убирали общую террасу, рука об руку прогуливались по тропинкам раскинувшего сада, читали одни и те же книги, а вечерами - по возвращению мужей накрывали круглый стол на веранде, пили чай семьями, а возле них бегали, кружились четверо детей Марфы Никаноровны и её супруга Сергея Алексеевича - худощавого, очень высокого, болезненного на вид брюнета: три дочери - Ольга, Елена, Надежда и сын Степан. Весело, звонко, переливчато раздавался тут и там детский заливной смех - как райские пташки кружились они по террасе, а взрослые с упоением взирали на их лёгкие, наивные шалости и тоже смеялись, вторя им.
Как-то в первый месяц зимы Марфа Никаноровна пристальнее стала следить за Марией Дмитриевной, когда та редко, но всё же выходила из дома. Мысль женщины не раз задавались одним и тем же вопросом, но только теперь в полной мере осознали свою правоту. Некогда Мария, румяная, цветущая, вдруг поблекла, осунулась. похудела лицом и телом, её когда-то смуглые щёки приобрели сероватый-болезненный оттенок, под чёрными глазами легли синеватые круги, будто какая-то хворь овладела этим молодым крепким организмом. Марфа Никаноровна догадалась и в тайне даже порадовалась за соседку: милость Божья не обошла семью Менделеевых. Но дабы удостовериться в правильности своих суждений, она поспешила в гости к Марии, прихватив с собою баранки с маком. За чаем дружеская беседа растянулась на час или два, а там Марфа Никаноровна, призвав на помощь всю роль старшей по дому. поинтересовалась у младшей:
- Скажите же мне, Мария Дмитриевна, что с вами происходит в последнее время? Уж не захворали ли вы в сим убогом месте?
- Нет, что вы, душенька! То было поначалу, а ныне это мой родной дом и он милее мне даже царского дворца.
- Тогда отчего у вас этот бледный вид? Признайтесь, не бойтесь меня: вам бывает тошно по утрам, у вас пропадает аппетит?
- Откуда вы о сим ведаете? - удивилась было Мария, но осеклась, сразу как-то потупила взор, коря саму себя за поспешный ответ.
- Мне ли не ведать о том, душенька? У меня своих четверо.
Менделеева резко вскинула взгляд на соседку, вся выпрямилась, поддалась вперёд. в глазах немой вопрос и некий страх перед чем-то неведомым. Сдерживая порыв, рождённый в душе, она крепко, будто прося помощи, сжала руки Марфы Никаноровны, спросила тихим голосом:
- Скажите честно, ради Бога, не обманывайте меня: это правда? Это то, на что я надеюсь?
Марфа Никаноровна ничего не произнесла, только посмотрела на неё с умилением как на ребёнка, утвердительно кивнула головой. А ещё через неделю Иван Павлович пригласил доктора, который подтвердил положение Марии Дмитриевны: она месяц как уже ждала первенца и по всем симтомам это должен быть мальчик. Радости Менделеевых не было предела, их родственники приезжали с подарками, искренне поздравляли будущих родителей с долгожданным счастьем. Немного отдохнув от многочисленных гостей с их велеречивыми речами и крепкими объятиями, Мария Дмитриевна в сопровождении супруга решила сама поехать к Евдокии петровне, которая до этого прислала письмо, что в последнее время сильно занемогла и посему не может по состоянию здоровья навестить любимую внучку.
Ехали Менделеевы к графине со стеснённым сердцем: думалось им, будто та притворством не желает покидать своё полупустое старое имение, но когда они увидели Евдокию Петровну: осунувшуюся, бледную, с грубыми морщинами вокруг рта и синими кругами под некогда красивыми глазами, сомнения их улетучились и им стало в душе стыдно за свои неправильные вольные мысли. Мария кинулась в родные тёплые объятия бабушки, по которой успела соскучиться, у обеих по щекам текли слёзы: сколько лет были они не разлей вода, а только ныне осознали, как дороги они друг другу.
После обеда и затяжного чаепития Мария с извинением отлучилась, якобы ей нужно в уборную, а на самом деле у неё родилось обычное, но уже редкое желание походить-погулять по дому, по его длинным коридорам-переходам и множеству комнат. Прохаживаясь туда-сюда, она заглянула в библиотеку - излюбленное место её тихого счастливого одиночества, поднялась наверх в свою маленькую уютную почивальню. В спальне ничего за прошедший период не изменилось, лишь цветы в глиняных плошках увяли, поникли, но Мария более не ощущала грусти о потерянном, не ощущали ныне и родственное притяжение к дому, из которого уезжала со слезами на глазах. Всё с тех пор стало для неё каким-то чужим, слишком большим, устаревшим, непонятным, да и никогда сие поместье не было и не будет её, ибо замужняя женщина принадлежит семье мужа, не станет этот дом даже собственностью Василия, так как у Евдокии Петровны нет детей, следовательно, после неё поместье, за которым она так тщательно следит, перейдёт родственникам со стороны её почившего супруга: они - василий и Мария здесь чужие.
По возвращению домой Мария Дмитриевна почувствовала себя необыкновенно счастливой: здесь всё - каждая вещь, каждый угол, каждая мелочь оказались своими, знакомыми, близкими, понятными. Зимний сад, где густые сплетённые меж собой ветви были окутаны белыми снежными шапками, где сквозь сугробы торчали стебли сухих цветов и растений, где с другой стороны дома горел в окнах свет, из которых доносились отдалённые-приглушённые детские голоса - вот это явился её уже привычным миром, что полюбился ею всем сердцем и который она не променяла бы ни на одни сокровища; подле - у руки стоял Иван Павлович: уставший, молчаливый, задумчивый, но лишь одна Мария ведала, как радовался он заветной новости, каким счастьем сияло его до этого грустное лицо. Он любил свою молодую супругу и ради неё готов был на всякий подвиг.