Размышления о весне и о старости. Глава из романа "Владыка Серафим"

…В этом году Православная Пасха пришлась на конец апреля. В знаменитом городском парке, растянувшемся на целую милю совсем недалеко от православного Кафедрального Собора, как -то особенно ярко и красочно расцвели яблони, вишни и сливы. И как -то по-особому буйно и ароматно распустились розы в цветниках, у западного входа, совсем близко от храма.
Очередной праздник жизни бушевал вокруг по весеннему ярко, и это невольно рождало в голове Владыки грустные мысли.

Именно весной Митрополит Серафим, начинал думать о приближающейся смерти, вовсе не чувствуя от этого мрачных предчувствий или перепадов настроений - Владыка уже привык к ожиданию неизбежной кончины земной жизни и иногда даже хотел, чтобы это случилось поскорее. Он, конечно, ценил, то, что имел в жизни, но не настолько, чтобы бояться, с этим расстаться…
Владыка Серафим вдруг вспомнил грустные давние чувства - в юности, весна и лето как-то слишком быстро проходили сквозь радостные тёплые дни: солнечные или дождливые, но длинные и наполненные переживаниями подлинной жизни.
Становясь старше, он, с лёгкой улыбкой которая скрывала грусть, рассказывал своим прихожанам, что борясь с быстротекущим временем научился ценить дни и даже часы ранней весны!

Зима-то ещё по настоящему не закончилась, но особые свойства воздуха вдруг возбуждали желания думать и действовать сегодня и сейчас, а природа словно подталкивая к этому, становилась всё дружелюбнее и теплее было не только в душе, но и в прямом смысле слова.
Владыка вспомнил, что для него, это состояние ежечасного праздника длилось всего несколько десятков дней в году.
А потом, когда цветы расцветали, зелёные клейкие листочки мягкой, ароматной кисеёй покрывали ветки деревьев и кустарников, ему становилось грустно.
Грустно ещё и потому, что сквозь наступающий праздник жизни, так явственно явленный разомлевшей от довольства природой, он своими душевными внутренними очами, уже видел скорое наступление жаркого, суетливого, переполненного плотью лета.

А вслед, коротко, но закономерно придёт осень, уже прямо печальная, ещё ярко – красивая, но уже отягощённая последствиями длинного приготовления к сбору урожая.
А потом уже, подуют неизбежные как смерть ветры, листва, суетливо захлопочет на ветках, потом бесшумно упадёт на землю и подгоняемая порывами, рассеявшись по тупичкам и закоулкам города, со временем превратиться в осеннюю слякоть.
И наконец, неотвратимо наступая, придут короткие холодные, бесприютные дни, которые надо будет просто пережить…

… Владыка, вечерами после службы и разговоров с прихожанами, выходил на полчаса, через маленькую калитку в ограде церкви в парк и прогуливался там вспоминая и размышляя о быстротекущей жизни!
За последний год, здоровье его резко ухудшилось и он сильно уставал за эти длинные, весенние дни, однако виду не показывал.
И только оставшись один в своей спальне, тихо вздыхал, присев на покрытый пледом старенький, промятый за долгие годы диван.
В такие моменты, он просто смотрел в окно, где виден был кусочек церковного сада и оттуда, в его окошко иногда, осторожно постукивала веточка яблони, словно проверяя, все ли по - прежнему, так же ли одинок этот странный пожилой человек, многие и многие годы живущий отшельником в пристрое храма…

«Жизнь, как-то вдруг и неожиданно, уходит из моего тела – думал он, сосредоточив взгляд на оконном проёме, через который была видна зелень небольшого садика, прилегающего к старинной английской церкви, выкупленного несколько десятков лет назад стараниями Владыки и нескольких его последователей.
«В ближайшие дни, надо будет сходить в госпиталь, и пройти обследование – размышлял он. Судя по всем симптомам, у меня рак, однако точно могут определить только специалисты…
Ломота в костях и постоянная слабость и озноб, говорят, что внутри меня идёт какой – то воспалительный процесс».
Он перевёл взгляд на книжные полки, потом оглядел небольшую гостиную, не замечая деталей и подробностей обстановки и вновь погрузился в раздумья…
«А что же! Я хорошо и много пожил, и как это ни печально, но как всегда и как у всех наступила старость, и вот сейчас, приходится думать о неотвратимости смерти, которая может быть уже совсем близко…»

Он, вдруг вспомнил латинский афоризм: «Никто не стар настолько, чтобы не надеяться прожить ещё хотя бы год» - и невольно вздохнул: «Какие тонкие были люди, эти латиняне. Замечательно подметили особенности человеческой натуры.
Ведь всем нам немного грустно расставаться с этим миром, а некоторые, так просто бояться умирать думая, что жизнь человеческая на этом заканчивается и впереди неведомый и страшный обрыв...»

... В миру, Владыку звали Андреем, но он настолько привык к своему церковному имени Серафим, что не отзывался, когда его называли светским имени. Он, конечно, помнил своё детство и юность, помнил, что когда-то, в детстве, мечтал стать путешественником и зоологом, однако эти воспоминания были похожи на воспоминания о знакомом человеке, которого уже давно нет с нами.
Точно так же, Владыка размышлял о конечности бытия, видя вокруг себя и на отпеваниях и на заупокойных панихидах мёртвые тела людей, которые совсем недавно были живы, приходили в церковь, исповедовались и причащались, в надежде обрести жизнь вечную!

Однако, к себе Владыка эту перемену физического состояния никоим образом не относил, вплоть до последних лет жизни…
И только когда ему исполнилось восемьдесят, он, по-настоящему осознал неотвратимость своей кончины и только тогда, до конца стал понимать христианскую доктрину, которая и предлагала человеку утешение и спасение от ужаса непременной аннигиляции вместе со смертью тела!
На словах и в образах, он понимал это уже давно, но в личном опыте, пока был молод и силён, просто не мог до конца осознать.
Это как с понятиями родного языка, которые существуют только как лингвистические конструкции, но в реальной жизни лишены для нас конкретности, не существуют вокруг нас, а точнее нами ещё не были встречены.

Один знакомый Владыки рассказывал, что он родился на юге России и потому, снег видел очень редко – морозов в их местности практически не бывало.
– Я знал слово гололедица, - говорил он, - но в силу отсутствия жизненного опыта связанного с этим явлением, реально представить себе это не мог.
И вот я переехал в Ленинград и вдруг, в начале зимы, после обильного мокрого снега наступили сильные морозы, и случилась гололедица, да такая, словно скользким стеклом покрыли все дорожные поверхности!
И вот, провожая утром сына в школу и возвращаясь обратно, я поскальзывался и падал по многу раз, набивая себе шишки и синяки. Только тогда, всеми своими чувствами я понял и осознал, что такое гололедица.

Точно такое же осознание неминуемости смерти, пришло к Владыке, правда только в последние годы. И невольная грусть, но вместе с тем и радость, стали наполнять его жизнь, ибо жить уже оставалось совсем недолго, а потому, каждый день стал самоценен вне зависимости от удач или неудач, вне зависимости от хорошего или плохого самочувствия, так как впереди забрезжило что – то неведомое, но удивительное, о чём Владыка думал и к чему готовился всю свою жизнь, будучи верующим христианином.

Только тогда, когда его физическая оболочка стала слабеть и разрушаться, он вдруг осознал собственную конечность и потому, ещё раз восхитился глубине прозрения Спасителя, дающее людям этот «островок» будущего бессмертия, словно путёвку в вечную жизнь и вечное блаженство сопричастности к Богу – Создателю, и его Сыну, рождённому в образе Человеческом, пострадавшему во имя вечного бытия тех, за кого он умер на Кресте…

… Владыка вздохнул, опершись руками о поручень кресла, долго распрямляясь встал. Потом, задевая мебель ненадёжно стоящую на полу и норовившую подставится под его ослабевшие ноги, прошёл к выходу, накинул на плечи старую, ставшую со временем очень просторной, куртку и тихонько притворив двери квартиры, примыкавшей к заднему торцу храма, вышел на тихую, вечернюю улицу.
Дойдя неспешно до перекрёстка, осторожно оглядываясь перешёл широкую, пустую асфальтовую ленту улицы и вошёл в городской сад через металлическую калитку, ту, что рядом с домиком смотрителя сада.
Из вечернего парка, на Владыку дохнуло прохладными ароматами весны, и медленно шагая по тротуару, он вдыхал этот лечебный воздух полными лёгкими.
Вскоре, стараясь идти не пошатываясь, достиг ближней скамейки под громадным лондонским платаном и со вздохом облегчения опустился на неё, осторожно расправив спину. Потом, расслабив своё ноющее всеми клетками усталое тело, огляделся по сторонам…

«Боже мой, как быстро и неостановимо летит время…
- Казалось, что совсем недавно, я приехал в этот большой европейский город молодым, задорно сильным и здоровым. Тогда я мог обойти по периметру этот сад всего за час с небольшим, и это доставляло мне сплошное удовольствие!
А сегодня, чтобы доковылять до этой скамейки пришлось преодолевать, ставшее уже обычным нежелание двигаться, заставляя проделывать такие автоматические действия как переодевание, обувание и поход к этой скамейке.
Услышав пронзительно-металлические вскрикивания гусей взлетающих с паркового озера, Владыка поднял голову и увидел вереницу серых крупных птиц, поднявшихся с воды и выстраивающихся в полёте клинообразной цепочкой.
«Сколько поколений, вот таких гусей, я уже пережил здесь? – вдруг подумал он, устремляя свой взгляд вослед улетавших, исчезающих среди больших ветвистых деревьев и кустарников.
«Ведь эти крупные птицы живут всего по несколько лет, успевая сотворить несколько поколений себе подобных и по нескольку раз слетать на зимовку куда-нибудь в Северную Африку, или даже в Южную Америку…»

… В парке вновь надолго наступила тишина, и на потемневшем небе, в темно – синей дали, вдруг засветилась пока ещё одинокая, чуть заметная звёздочка…
«Как грустно, и вместе рационально устроен наш мир – продолжая бесконечный диалог с самим собой – размышлял Владыка.
- Одни существа на свете живут всего лишь по несколько дней, или даже по нескольку часов, но измерения их жизни, вполне соответствуют прожитым человеком минутам, часам, дням и даже годам. Для кого – то, час длится как день, а для кого – то и сто лет пробегают, как скромное мгновение!
Он внезапно вспомнил, как недавно думал, о том, что сам себя человек не видит в своём внутреннем зеркале и потому, будучи молодым по духу, почти или вовсе не воспринимает себя как старого человека…

Только, когда увидев женщину - свою ровесницу, с которой познакомился в молодости, он вдруг отметил про себя, что вместо смешливой стройной девушки с кудрявыми светлыми волосами, сегодня её лицо покрывали глубокие морщины и космы седых волос, давно не мытых, торчали из неряшливо завязанного платка; заметил и прилипшую к нижней оттопыренной губе нелепую хлебную крошку, услышал старческий дребезжащий голосок и уловил отвратный запах кошачьего «общежития», во что превратилась её квартира.
И с трагической ясностью, совершенно неожиданно он начал понимать, ЧТО ЭТО СТАРОСТЬ, это маразм поселились в той, в которую он сам был немного влюблён тридцать… нет сорок… нет сорок пять лет назад, когда летом было ещё не жарко, и пух тополей щекотал ноздри, иногда вызывая весёлый неудержимый чих!
«А ведь я тоже для кого – то кажусь неприятным, неухоженным стариком — поморщился Владыка.
- Да, это безусловно так, как бы мы не тешили себя надеждой, что у нас всё происходит иначе - это только наше «эго», старательно замазывает каждое упоминание природой конечности и безобразия нашего собственного бытия»!

Митрополит Серафим, вдруг вспомнил смешную русскую поговорку – «Каждому овощу – своё время – и улыбнулся. - А при чём тут время?»
Он снова вздохнул пытаясь восстановить недостаток кислорода в своих уставших лёгких. Потом хрипло вдыхал и выдыхал ещё, и ещё...
И делал это, уже не замечая ни прохлады воздуха, после тёплого весеннего дня, ни его сладостных ароматов, наполняющих весь мир вокруг казалось до самого далёкого неба!
«А жизнь, как посмотришь с пристальным вниманьем вокруг – такая пустая и глупая шутка!» - внезапно на ум пришла эта строка из стихотворения известного русского поэта, и ещё раз вздохнув, он сел поудобнее и стал прислушиваться к тому, как ворочалось в груди уставшее сердце!
«Это к перемене погоды» – успокаивая себя предположил Владыка и стал наблюдать, как чёрный дрозд сел на асфальт неподалёку от скамьи, и задрав хвостик, вращая головой стал что – то пристально рассматривать на асфальте.
«Наверное мошку увидел … А когда - то ведь и у меня зрение было отличное…» -подумал Владыка.

Потом вспомнилось медицинское освидетельствование, проходившее полгода назад. Перешёптывания врачей за спиной…
«Да я и сам знаю, что симптомы раковые… Но что же делать? Наверное за мои грехи и болезнь эта… А может быть зажился и Творец призывает меня на суд праведный?»
… Посидев ещё некоторое время на скамейке, Владыка, покряхтывая поднялся и шаркая подошвами по асфальту, медленно направился в сторону Храма.
Ему вдруг неодолимо захотелось попить крепкого чаю и хотя бы на время прогнать эту постоянную тяжёлую вялость в голове и в теле…


2012-2022 год. Лондон. Влдимир Кабаков


Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal