Сильные Духом

М ФирА






Сильные духом









Баку – 2007






ISBN 978-9952-34-090-7

М ФирА. Сильные духом.
Баку, “Шярг-Гярб”, 2007, 312 стр.


В произведении “Сильные духом” автор описывает жизнь
и судьбы людей, на долю которых выпали счастливые дни
и суровые испытания. Пользуясь литературным приемом,
М ФирА окунает нас в жизнь и быт людей, начиная
с 1900 до 1959 гг. Герои произведения проходят все перипетии, связанные с историческими событиями страны.
Стойкие и мужественные они передают из поколения
в поколение силу своего духа.
Книга адресована широкому кругу читателей.






© М ФирА, 2007



Мать и дочь сидели напротив друг друга. Волею судьбы обе они были правнучками Ага-Али. Мать являлась внучкой Фатимы ханум (дочери Ага-Али), а дочь - внучкой Шихали (сына Ага-Али).
Род их был древним. Обосновался в одном из пригородов Баку и брал начало, со слов Фатимы ханум, с Хазрата Али.
- К сожалению, записи давно утеряны, - говорила она своим детям, внукам, правнукам.
Сыновья и дочери, племянники и племянницы Пророка действительно бежали от преследователей, и судьба многих неизвестна.
- Не верить или верить словам Фатимы ханум не нам решать, - говорили все ее окружающие.
- Возможно, ей об этом обстоятельстве рассказывали ее бабушка или прабабушка...
В роду были целители, ясновидящие, а самое главное - все, из поколения в поколение, сильные, решительные, волевые и непоколебимые они передавали эту силу духа не только по наследству, они могли ее вселить в души тех, кто жил рядом с ними.
Мать и дочь часто вспоминали о жизни и многочисленных интересных событиях своих родных, представляли себе, какими они были, как жили, мысленно уходя в то далекое и незнакомое время...



Часть первая

Марджан ханум

Глава 1


В комнату вошел высокий, белолицый, темноволосый, синеглазый, с пышными усами, розовощекий Ага-Али. В его красоте было что-то грозное и величественное. Марджан ханум встала ему навстречу. Дети притихли. Выпив чай и немного поиграв с детьми, Ага-Али пригласил ее в свой кабинет. Она догадывалась, о чем пойдет речь.
Дядя ее мужа давно намекал Ага-Али на свою племянницу, за которой давал большое приданое. У него не было сыновей, а муж дочери был картежником. Дядя боялся, что после смерти все уйдет с молотка, женитьба Ага-Али на его племяннице спасет положение как его, так и его дочери.
Разговор с мужем состоялся. Она спокойно и с внешним равнодушием дала согласие на женитьбу и, извинившись, ушла на свою половину. Марджан ханум не могла возразить мужу, т.к. сама была второй женой, но ей казалось, что после робкой и безграмотной Тукезбан она, родившая шестерых сынов, хозяйственная, грамотная, сможет противостоять его новой женитьбе. Одно ее успокаивало.
- Ага-Али женится с моего согласия, это говорит о многом!
Всю ночь, томимая ревностью и обидой, Марджан проплакала.
А утром!.. Она была неотразима! Мелкокостная, хрупкая, стройная, в красивом красном платье, оттенявшем ее чуть смугловатую кожу и каштановые с рыжеватым отливом волосы, сплетенные в тугие косы, большие миндалевидные глаза, обрамленные густыми черными ресницами, позволявшими ей не пользоваться сурьмой, разлет бровей, как два крыла взлетающей птицы, нежный пушок на переносице, маленький нос и четко очерченные алые губы. Марджан ханум всем своим существом давала понять окружающим, что она, именно ОНА, здесь хозяйка была, есть и будет. В твердости и силе характера было ее превосходство.
Ага-Али женился на Марьям. Через месяц уехал по делам, а после приезда упал в объятия Марджан. Она покоряла его своей хрупкостью, мужским складом ума, силой воли. Только ей он безмерно доверял, только ей принадлежали его душа и сердце.
У Ага-Али было семь мальчиков и две девочки. Аман и Айша от Тукезбан. Шабан, Мелик-Ага, Шихали, Али-Акрам, Баба-Али, Агахан и Фатима от Марджан. Марьям была бездетна. Он старался дать детям хорошее образование. Приходили два учителя. Дети играли на музыкальных инструментах. Прекрасно владели языками. Читали Коран. В доме царили мир и спокойствие. Дети и жены жили в достатке, это была одна большая семья, все делалось по взаимному согласию. Взгляда Ага-Али было достаточно, чтобы домочадцы поняли, что к чему. Баловнями семьи были только двое - Али-Акрам и Фатима. Унаследовав от отца синий цвет глаз и смугловатость кожи от матери, они отличались от остальных детей. Смешливые и озорные они были любимцами всех родственников. Им прощалось все, и их все и во всем поощряли. С малолетства сватали Фатиму, а Али-Акраму предлагали своих дочерей, внучек, сестер.
- Хоть третьей, хоть четвертой женой, но возьми, - говорили они.
- У меня будет гарем, как у Шаха, - говорил Али-Акрам, будучи еще ребенком, а братья и сестры дружно смеялись, подшучивая над ним.
Дети росли, росли и заботы. В Сураханах становилось тесно. Ага-Али сделал две пристройки к дому и решил еще купить дом в Баку. Дела шли хорошо, он занимался производством извести, а недавно приобретенные пахотные земли тоже приносили немалый доход. Марджан вела проверку приходных и расходных книг. Она с большим усердием и ответственностью относилась к этой работе. Последние месяцы Марджан стала замечать серьезные погрешности в работе управляющего. Своими сомнениями она поделилась с мужем.
- Или я чего-то не понимаю, или он крадет, - осторожно сказала она.
Ага-Али не сказал жене, что уже говорил с управляющим месяц назад, и, взяв с него слово, оставил на работе, но, видно, напрасно. Надо уволить. При увольнении Марджан попросила Ага-Али оплатить все без вычета за украденное.
- Пусть уйдет с миром, - подумала она.
Но наглец при уходе сказал:
- Вам будет во сто раз больнее, чем мне сегодня.
- Работай честно, - грустно сказала Марджан.
Так и разошлись.
Первое время Марджан ханум сама занималась делами, а позже взяли управляющим Андрея Павловича, который стал впоследствии членом их семьи. Жизнь шла своим чередом. Ага-Али за обедом любил делать перекличку: - Аман, Шабан, Мелик-Ага, Шихали, Али-Акрам, Баба-Али, Агахан. Мои сила и опора! Я горжусь вами! Айша, Фатима - вы украшения моего дома, вы мои золото и бриллианты.
Окруженные заботой, дети не чувствовали, что у них разные матери, да этого и не было, т.к. все три женщины заботились обо всех одинаково, все они были детьми Ага-Али, а значит, и их общими детьми, любовь, добродушие, взаимовыручка, царившие в доме, вызывали радость и приносили покой и уверенность.
Аман и Шабан любили уединяться. Строили планы на будущее. Хотели путешествовать, поглядеть другие страны. Аман сокрушался, что скоро его женят, а он еще в жизни ничего толком и не видел. Целыми днями они разглядывали глобус, привезенный отцом.
В этот день они ушли после обеда.
- Хотим посмотреть закат, - сказал Шабан.
- Вчера любовались восходом, сегодня - закатом, - нежно и с любовью сказала Тукезбан. - В следующий раз пойду с вами, я тоже природу люблю.
- Обязательно, - одновременно сказали оба и побежали.
Уже было за полночь. Слуги Ага-Али обошли всю округу - мальчиков нигде не было. Весть о пропаже Амана и Шабана быстро разлетелась. Двор был полон людьми. Ночью приехал со своим отрядом гроза пригородов Гарахан. Предчувствие не обманывало Ага-Али - случилась беда! Гарахан посоветовал разбиться на группы и искать везде: и в домах, и в подвалах, в ямах, на пастбищах и в зарослях.
- Вряд ли они еще живы, - подумал Гарахан.
Ага-Али, взяв с собой Шихали, Мелик-Ага, Али-Акрама, поручил Агахану и Бабе-Али охранять дом.
В комнатах царила мертвая тишина. Девочки тихо сидели, забившись в угол. Женщины молились, но грозное слово БЕДА висело в воздухе. Слезы душили, но они старались не думать о плохом. Тишину нарушили Агахан и Баба-Али, мальчики вбежали с ужасающим криком и слезами:
- Их убили! Идите скорее, их убили!..
Тукезбан упала в обморок. Марджан побежала к телеге, на которой лежало два изуродованных тела. Аман еще дышал. Он был старше и крепче телосложением, одной рукой прижимал Шабана, другой делал жест, силясь что-то сказать. Марджан наклонилась к нему.
- Управляющий, - еле слышно сказал он. Его молодое лицо застыло, озаренное улыбкой. Он успел, он дожил, за них отомстят.
Всю ночь Марджан и Марьям провели у тел своих несчастных детей.
- Ведь они еще дети! Зачем и почему их убили? - спрашивали ничего не понимающие, обезумевшие матери.
- Люди!.. - кричала Марджан. - Разве так можно? Люди!!!
К утру привезли управляющего.
Гарахан грозно потребовал всем собраться на площади.
Ага-Али шел впереди вместе с сыновьями, за ними на телеге везли тела Амана и Шабана. Женщины плакали и причитали. Все, от мала до велика, были убиты жестокостью и бесчеловечностью от содеянного. Как оказалось, их ранеными сбросили в известковую шахту! Их истекающие кровью тела были изъедены известью!... Кого и чем могли обидеть 20-летний Аман и 18-летний Шабан? Горе матери объяснить словами можно, но горе отца...
Бескровное лицо, зубы, стиснутые с такой силой, что скрипели челюсти. Ага-Али шел, твердо ступая по булыжной мостовой. Как выдержать эту боль, что сделать, чтобы остудить свою пылающую огнем и истекающую кровью душу. В нем сочетались горе, обида, оскорбление. Он обязан был не только отомстить, но и уберечь свою семью и свой род.
- Возмездие должно быть угрожающим, - подумал Ага-Али.
- Люди! - собрав силы, начал Ага-Али. - Я грешен, ибо не наказал вора! Теперь он стал убийцей! Мое сердце обливается кровью. Вы видите горе мое и моей семьи. Вы видите слезы матерей, но запомните и другим передайте! Кто посягнет на жизнь моих детей, тому я вырежу сердце, - с этими словами он вспорол живот управляющему до самой груди и, вынув сердце, поднял его над головой и закричал: - Я это сделал и сделаю! Запомните!!!
Люди стояли в полном безмолвии...
Зрелище было ужасным, но до боли справедливым.
После похорон Ага-Али позвал к себе детей и сказал:
- Теперь у нас есть кровники, я возьму всем телохранителей, будьте внимательны, даже добро может обернуться против вас.
Вскоре, не приходя в сознание, умерла Тукезбан. Ее похоронили рядом с Аманом и Шабаном.
После 40 дней Марджан сняла траур.
- Эта боль навсегда со мной, надо жить, чтобы уберечь и защитить свой дом и свою семью, я - мать и это моя ноша, - она четко знала, что от нее ждет ее большая семья.




Глава 2



Время шло.
Просили руки Айши. Марджан нервничала.
- Не рано ли? Девочке еще 15.
Ага-Али нравился Меджид. Он был сыном его близкого друга и учился в Петербурге. Марджан не хотела отдавать Айшу так далеко, но и сыновья обожали Меджида, и ей пришлось уступить. Перед свадьбой Марджан пошла на могилу Тукезбан.
- Пусть душа твоя возрадуется, наша дочь завтра выходит замуж. Да благословит ее Бог. - Вернувшись, начала приготовления к свадьбе.
Это была первая радость после нескольких лет грусти и тоски.
Марджан и Марьям принимали гостей, Айша и Фатима важно восседали за столом с множеством яств. Когда приехали за невестой, Марджан ханум благословила Айшу и, поцеловав, подарила кольцо с бирюзой.
- Храни его, дочка, мне оно дорого. Это кольцо мне подарила мама в день свадьбы, а ей ее мама. Ты тоже подаришь его своей дочери.
Марьям подарила ей расшитую скатерть, в орнамент которой вписала имена: Тукезбан, Марджан и Марьям. Невесту увезли к счастливому жениху, а через месяц они уехали в Петербург.
...Ага-Али был в хорошем расположении духа.
- Мелик-Ага женится на дочери двоюродной сестры Тукезбан и тебе тоже мать присмотрела невесту, - сказал сыну Ага-Али. - Это дочь Джабраил-бека, почтмейстера города Баку. Помимо того, что он потомственный бек, Царь ему даровал титул дворянина с передачей этого титула до седьмого поколения. Марджан сказала, что она очень красивая и образованная, в гимназии учится. Вы будете прекрасной парой.
При особой симпатии к Али-Акраму (которому разрешалось поменять местами даже луну и солнце) и любви ко всем сыновьям, отец делал ставку на Шихали. Умный, выдержанный, он воплощал в себе все прекрасные качества характера как матери, так и его собственные. Ага-Али хотелось, чтобы у Шихали была жена, как его Марджан ханум. Он радовался. Сыновья выросли, теперь свадьбы будут подряд.
- А на ком женится всеобщий любимчик Али-Акрам?! - сокрушался Ага-Али.
- У него точно будет гарем, - усмехнулся Шихали.
- Знаешь, сын, до смешного доходит, не я прошу, а меня просят, любую возьми, мол, за Али-Акрама, вконец разбаловали мальчишку. Ничего, после твоей женитьбы, Шихали, мы и ему подберем невесту. Принцессу как минимум, - улыбаясь, сказал Ага-Али.
Свадьба Мелик-Аги гудела три дня, первая сыновья свадьба! Ага-Али от счастья не находил себе места, да и радость дополнялась тем, что его выбрали Главой поселка. Братья радовались не меньше. Марджан ханум и Марьям ханум светились от счастья. Бесчисленное количество баранов, сменяющие друг друга музыканты, зажигательные танцы, все это пьянило и дурманило. Даже младший из всех - Агахан - и тот начал поговаривать о своей женитьбе.
Гарахан сокрушался: - Дочери 16 лет, и это возраст, а ее никто не сватает.
Али-Акрам, услышав разговор, вдруг сказал:
- Что значит, не сватает? Я что умер? Я сватаю!
Ага-Али глазами дал понять сыну, чтобы тот подошел:
- Такими словами не разбрасывайся. Думай, что говоришь!
Недовольный замечанием отца, Али-Акрам пошел к матери. Марджан танцевала с Фатимой. На женской половине было также весело.
Он позвал мать.
Она вышла к сыну.
- Мама, я жениться хочу и уже с Гараханом говорил.
- Что? - почти вскрикнула Марджан.
- Разве ты не хочешь, чтобы я женился? - непонимающе сказал Али-Акрам.
- Сынок, - успокоившись, начала Марджан. - Женитьба - дело серьезное, и если ты так решил, то я пойду посмотрю на девушку, а уж потом и решим.
Ей как-то говорили, что у дочери Гарахана какой-то дефект, и ее ото всех скрывают, но она, будучи далека от сплетен и пересудов, не знала, насколько это правда, да и к тому же брать его дочь в жены кому-то из сыновей не входило в ее планы.
Баловень семьи заартачился, да так, как будто ему отказывают в хлебе или еще в чем-нибудь важном и необходимом.
- Нет! Я хочу дочь Гарахана, и это ему повторю.
Марджан, немного постояв, сделала глубокий вдох и пошла к гостям.
Вернувшись, он подошел к Гарахану и в присутствии всех громко сказал:
- Уважаемый, я прошу руки вашей дочери.
Гости замолкли. Даже музыканты застыли в играющей позе. Ага-Али побагровел от дерзости сына. Гарахан опешил, этого он не ожидал.
- Вы согласны? - спросил Али-Акрам, выводя своим вопросом всех из оцепенения.
Гарахан встал, снял с пальца перстень с большим брильянтом и протянул его Али-Акраму.
- За дочерью я дам большое приданое, она у меня одна. Да продлятся твои дни и дни отца твоего. Спасибо тебе. Ты возвысил меня, я и мечтать не мог о таком родстве.
Ага-Али молчал, срывать свадьбу Мелик-Ага нельзя.
- Что поделать? Поручу это дело Марджан ханум, что-нибудь придумаем, - вздохнул и пошел отдавать поручения, т.к. скоро всей семьей отправлялся в Баку. Туда в новый дом привезут невесту Мелик-Аги. По дороге он отчитывал Али-Акрама:
- Что за спешка? Почему дочь Гарахана?
- Отец, помнишь тогда? Это же он нашел моих братьев! Знаешь... - восторженно начал сын.
- Дружба дружбой, а родство - другое дело, - прервал его отец. - Да и мать своего слова еще не сказала, все твое баловство.
- Все будет хорошо, все будет хорошо, - разглядывая перстень, повторял монотонно Али-Акрам.

Вместе с Марьям Марджан направилась в дом Гарахана. Девушка к гостям не вышла. Марьям решительно встала и направилась в комнату Асли. Девушка смущенно встала, прикрывая лицо келагаем. Марьям поцеловала ее и предложила сесть. Только пример всегда выдержанной Марджан помог ей не потерять самообладания. Немного посидев и обмолвившись несколькими словами, Марьям ушла.
- Что ты натворил, сыночек, что ты натворил, - повторяла она. Ее сердце готово было разорваться. Она обожала Али-Акрама, и в тайне мечтала, что когда-нибудь бог сжалится над ней и подарит такого же красавца-сына.
Они поговорили с мачехой Асли и ушли. По дороге Марьям рассказала о девушке.
- Али-Акрам очень поспешил. Надо что-то делать.
Марджан решила поговорить с сыном. Али-Акрам, немного смутившись, сказал:
- Решения своего менять не буду, в крайнем случае женюсь второй раз.
Долго упрашивала его Марджан, объясняла, что с Гараханом шутки плохи, а тем более, если это коснется его дочери и ее чести.
- Уезжай к сестре. Айша с Меджидом давно тебя приглашают. Поживешь у них, продолжишь учебу, поезжай, - уговаривала мать.
Но Али-Акрама как будто заворожили, он никого не только не слушал, казалось, вообще даже не слышал.
- Я женюсь! Женюсь.
Марджан плакала. Ага-Али и сыновья успокаивали ее, как могли.
- Не переживай, вторую возьмет, а может, и третью, он же говорил, что у него гарем будет,- повторяли они.
Помолвку Шихали и Али-Акрама провели почти одновременно. Марджан надеялась, что сумеет отложить свадьбу Али-Акрама, т.к. по старшинству первым должен жениться Шихали, но, увы. У Джабраил-бека были четыре дочери. Старшую только выдали замуж, день свадьбы второй дочери уже был назначен, третья дочь была помолвлена, и когда сосватали Сарию ханум, отец попросил со свадьбой подождать.
Шихали наутро после сватовства прислал Сарие ханум свой портрет в роскошной рамке.
- Какой красавец! - призналась себе Сария ханум.
Да он был таковым: прекрасного телосложения, чуть смугловатый, большие карие глаза и высокий лоб, темные волосы, прямой без горбинки нос, а его красивый рот был украшен усами. В его внешности сочетались мужество и красота.
- Он умен и хорош собой, - так говорили о Шихали.
Марджан ханум еще раз попыталась поговорить с Али-Акрамом, но он был непреклонен. Он был глух и к уговорам Марьям ханум. Братья считали, что беспокойства матерей напрасны. День свадьбы был назначен.



Глава 3



Веселый и добродушный Али-Акрам, сам не знающий слово нет, не мог никому отказать. Он был большим ребенком, и любовь окружающих усиливала в нем бездумную скоропалительность. Как-то его друг попал в беду (украли его сестру). Никому не говоря, Али-Акрам помчался на выручку. Шихали и Мелик-Ага, взяв своих телохранителей, поехали на помощь брату. Если бы они немного опоздали, Али-Акрам и его друг были бы мертвы, а телохранитель Али-Акрама чуть было не пустил себе пулю в лоб.
Фатиме было обидно, что брат женится на незнакомой ей девушке. Пугали разговоры о невесте брата, но, боясь его обидеть, она старалась с ним не говорить на эту тему. Сидя в гостиной, они мирно разглядывали журнал, присланный Айшой.
- Пришел Гарахан, - сказал слуга.
Гарахан вошел.
Фатима, поздоровавшись, ушла.
- Прошу вас, Гарахан, - указывая на кресло, сказал Али-Акрам. - Какими судьбами?
- Я тебе очень благодарен за честь, которую ты мне оказал, - начал издалека Гарахан. - Но хочу тебе сказать, что моя дочь вместе со своей матерью болела оспой. Мать Асли умерла, а девочка с трудом выжила, можно сказать, с того света вернулась. У меня, кроме нее, на свете никого нет. Ты подумай, сынок. Я на тебя зла держать не буду. Ты вправе будешь жениться еще раз, я тебя не упрекну. Очень тебя прошу, подумай. Если ты после свадьбы прогонишь ее, я позора не переживу, а если откажешься до свадьбы, прощу и забуду. Подумай, сынок, подумай.
Али-Акрам молчал. Перед ним сидел сам Гарахан, и в руках Али-Акрама была его судьба.
- Я подумал, - неожиданно даже для самого себя сказал Али-Акрам. - Я женюсь. А насчет других жен, поживем - увидим.
Они пожали друг другу руки и разошлись.
Более красивого жениха трудно было себе представить. Любую красоту можно описать, но эту... Его облика коснулась рука художника, нет, Всевышнего. Ибо только Всевышний может создать такое лицо, телосложение, поступь.
- Хвала создателю, - говорили гости. - Ты прекрасен!
Свадьба была на славу. Ликовали все.
- Наш любимец женится, - кричали друзья.
Сердце Марджан сжималось от какой-то непонятной боли. Она улыбалась, танцевала, но боль не утихала. Марьям не могла скрыть своего волнения, и поэтому часто выходила к прислуге.
Невесту привезли и проводили в ее покои.
Теперь провожали жениха.
На его голову сыпали деньги и сладости. Ему навстречу вышла енгя, благословив молодых, она прошла в соседнюю комнату. Али-Акрам подошел к невесте и снял с нее дуваг.
Лицо его исказилось.
Перед ним сидела ... девушка, если ее можно было так назвать. Это было (изуродованное оспой до такой степени, что нос сливался с лицом) безбровое существо с воспаленными глазами! И оно испуганно смотрело на него...
Он отошел и сел на тахту.
Асли встала и принесла ему шербет, руки ее дрожали, она прекрасно поняла, что совсем не пара этому красавцу. Али-Акрам жестом руки показал на отказ и откинулся на подушки. Он тупо смотрел в потолок, не было ни чувств, ни мыслей.
Пустота...
Асли поставила стакан с шербетом на столик и вернулась на прежнее место. Она тихо сидела, как-то неестественно сжавшись, будто хотела стать невидимой.
Сколько времени прошло, неизвестно, послышался стук в дверь.

Марьям не спала. Ее мучило беспокойство. Она слишком хорошо знала своего любимца, он любил все красивое, объяснял ей и Фатиме, как надо одеваться, часами любовался природой и картинами.
- Он не сумеет это пережить, - думала она. - Как будто бес в него вселился. Сколько уговаривала, сколько объясняла...
Беспокойство усиливалось. Она оделась и пошла в комнату жениха и невесты. Марьям вошла как раз в тот момент, когда енгя стучала в дверь.
- Зачем будишь молодых? Разве можно насладиться в объятиях Али-Акрама? Потерпи до утра. Утром войдешь и простыню возьмешь, и подарки. Пойдем со мной, я тебя угощу чем-нибудь. - Она повела ее в гостиную. За чаем енгя поведала Марьям о том, что в комнате молодых странная тишина, “можно сказать, мертвая”.
- Все будет хорошо, не переживай, - с внешним спокойствием сказала Марьям. - По праву второй матери я хочу сделать тебе подарок, - скороговоркой: - Подожди меня, я сейчас, - она выбежала из гостиной.
Подойдя к двери, Марьям постучала.
- Али-Акрам, открой, очень тебя прошу.
Она постучала еще раз.
- Ас ли, доченька, открой, это необходимо, пожалуйста, - взмолилась она.
Стучать громче боялась, вдруг кто-нибудь услышит.
- Али-Акрам, пожалуйста, открой, - умоляла Марьям.
Еще через минуту дверь открыла Асли.
Войдя в комнату, Марьям все поняла. Али-Акрам смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.
- Эх, Али-Акрам, Али-Акрам, - ей нечего было сказать. Она понимала его состояние. - Мало того, что он женился на уродливой девушке, но и не может подойти к ней. Он, избалованный женщинами (которых у него было немало) Али-Акрам. Он не сумел сделать ее женщиной. Мой любимец может стать предметом насмешек. Я не могу допустить этого, - подумала Марьям. Закрыв за собой дверь, она стащила с тахты простыню, подняла подол юбки, кинжалом Али-Акрама сделала надрез на ноге и, замазав кровью простыню, попросила Асли переодеться. Девушка была растеряна, но молча подчинилась. Али-Акрам смотрел на происходящее безучастно. Марьям подошла к нему.
- Возьми себя в руки, все образуется, - поцеловав его в лоб, предупредила Асли, что сейчас вернется с енгей.
Ее била мелкая дрожь. С внешней веселостью вернулась в гостиную и одела на шею енге свое колье, а затем предложила справиться о молодых. Уже светало. Тихо постучавшись, енгя вошла в комнату вместе с Марьям. Взяв простыню, енгя успокоилась и, поцеловав новобрачную, вышла. Ей показалось странным, что жених не только молчал, но был даже одет, но это не ее дело. Предвкушая, какие ей будут сделаны подарки, она направилась к выходу, где ее ждал кучер.
Марьям принесла золотой пояс, украшенный драгоценными камнями.
- Это тебе, - сказала она Асли. - Прошу тебя, никому ничего не говори. Никому.
Утром принесли традиционный гуймаг.
Марьям хлопотала вокруг Асли. Она боялась, что девушка проговорится своим родным. Марджан все поняла. Слишком угрюмым и молчаливым был Али-Акрам и слишком несчастны были глаза Асли. Вечером Марьям все рассказала Марджан ханум.
- Подождем, может, все образуется, - горько вздохнув, сказала она.
Еще через три дня Марджан поделилась с мужем.
- Нужно что-то решать. Но что?
Ага-Али нервничал, такого он не ожидал. Решили все рассказать Шихали. Он был в полном изумлении от услышанного и решил пригласить брата на прогулку. После разговора с ним Шихали понял, что Али-Акрам никогда не сумеет подойти к своей жене, его обуревал ужас от ее внешности. С горечью в сердце они расстались. Долго думал Шихали, как помочь несчастному Али-Акраму, оказавшемуся в омуте проблем. На следующий день в разговоре с родителями Шихали предложил отправить молодых в Кисловодск, где у него был дом.
- Там немного поживут. Дом большой, разойдутся каждый на свою половину, а затем Али-Акрам поедет в Петербург к сестре. Слуги в доме верные, за Асли будут ухаживать хорошо.
Так и решили. Марьям сообщила об этом молодым.
Прошла еще неделя.
Асли, сидя в кресле, беззвучно плакала, боясь нарушить тишину. Горе ее было безутешным. Мысли путались в голове.
- Зачем я тогда не умерла вместе с мамой? Зачем меня выдали замуж? Зачем эти страдания и мне, и Али-Акраму? Он-то в чем виноват? Папа! Бедный мой папочка, только тебе я не противна, только ты меня любишь. Боже, как я несчастна!
- Прости меня, - неожиданно сказал Али-Акрам.
Асли вздрогнула. Она впервые услышала его голос. Он в первый раз за столько дней смотрел на нее, и их глаза встретились ...
- Я поступил нечестно, - продолжал Али-Акрам. - Я хотел сделать тебя и Гарахана счастливыми, а сделал еще несчастнее. Я ничего не могу поделать с собой. Ни-че-го, - в голосе звучало отчаяние. - Оставайся здесь. Тебе нельзя обратно домой. Жена моя - честь моя.
Он прекрасно понимал, каким унижением будет для нее, если все раскроется, а для него и вовсе.
- Мужчина называется, - послышалось ему изнутри. - Во всем виноват я сам, - куда-то в пустоту сказал Али-Акрам и вышел из спальни.
Выстрел оглушил дом...
На полу лежал Али-Акрам, из его груди струилась кровь, Марьям рвала на себе волосы и истошно кричала. Марджан опустилась и стала бережно ласкать голову сына.
- Что же ты наделал, мой красавец!? Что же ты наделал!? - она медленно покачивалась из стороны в сторону, как маятник, как будто убаюкивала его.
Поодаль стояли Ага-Али, Шихали, Мелик-Ага, Баба-Али и Агахан. Каждый из них считал себя виноватым в случившемся.
- Какой грех, - сказал кто-то из прислуг.
- Грех!!! - молнией пронеслось в голове у Марджан. Она чуть не задохнулась.
- Н-Е-Т! - истошно закричала она.
Ползком, корчась от душевной боли, дойдя до Ага-Али, она, приподняв руки то ли к Богу, то ли к мужу, с молящими, полными слез и ужаса глазами, смотрела на него.
В его взгляде был ужасающий вопрос, он понимал, о чем его просит Марджан!?
- Кого и от кого я должен защитить своего несчастного сына? От Бога за содеянный грех? От молвы?
Марджан встала, выпрямилась...
- Это мой грех. Я! Я мать! Я в ответе перед Богом. Этот грех мой, и он ляжет на мою душу. Я буду ответ держать в судный день. - Набрав воздух, она громко и властно сказала: - Моего сына убили! Вы же видите, он одет. Хотел прогуляться и ждал Горхмаза (так звали телохранителя Али-Акрама).
Ага-Али переглянулся с Шихали, они поняли друг друга.
- Я найду убийцу, - с этими словами Шихали вышел из комнаты. За ним последовали братья.
- Пошлите за Гараханом, - сказал Ага-Али.
Громом пронеслась весть об “убийстве” жениха. Все домочадцы кинулись на спасение души своего любимца, каждый на свой лад рассказывал, как “убили” Али-Акрама.
- Молитесь. Ради Бога молитесь, - опустившись на колени, тихо просила Марджан. Она уже не плакала. Она спокойно отдавала свою душу Господу. ОН простит ее сына. ОН с нее спросит за все грехи ее детей, ибо ОН ей их дал, и она за них в ответе перед ВСЕВЫШНИМ, и ей ответ держать. ОН великодушен!
- Господи, прости моего сына, он не виновен. Во всем виновата я, - повторяла Марджан.
Из спальни, укутанная в платок, тихо, стараясь не привлекать внимания окружающих, вышла Асли. Она села рядом с телом несостоявшегося мужа.
При виде ее Марьям почти завыла.
Асли осторожно, будто боясь причинить боль, бережно разжав пальцы Али-Акрама, взяла револьвер. Она еще раз коснулась его руки, хотела поцеловать, но не посмела.
Приехал ничего не понимающий Гарахан. Ага-Али увел его к себе. Обманывать Гарахана нельзя, да и ни к чему. Они долго говорили, затем Гарахан вошел в комнату. Наклонился к Асли и сказал: - Идем, дочка.
- Нет, отец, - возразила дочь. - Я не уйду, здесь мой дом, я жена, а точнее, вдова Али-Акрама. Мой секрет останется со мной на всю жизнь, - подумала она.
Асли подошла к Марджан ханум.
- Не прогоняйте меня, очень вас прошу, не прогоняйте.
- Будешь жить с Марьям, - ответила она, - а пока молись вместе со мной.
Гроза пригородов Баку, сильный и смелый Гарахан вышел из комнаты с низко опущенной головой.
- И зачем я ее выдал замуж, жила бы со мной, моя единственная кровинушка. А этот мальчик? Я же ему всю правду сказал. Все виноваты. Все. Не так все просто, ой не просто, - погрузившись в свои мысли, Гарахан ехал домой. Жизнь теряла для него смысл.




Глава 4



Марьям и Асли окончательно обосновались в Сураханах. Она научила Асли подводить глаза, очертила ей брови, этому всему ее мачеха, как выяснилось, не учила. Больно мачеха обидела Асли в день свадьбы, увидев ее в наряде невесты.
- Столько лет жила и не знала, что из каждой вещи может получиться невеста.
Сейчас рядом с Марьям девушка чувствовала себя человеком. Марджан к ним почти не приезжала. Ага-Али занимался поселковыми делами и следил за тем, как идет работа во дворе их старого дома, где Шихали начал вести бурение. Сам Шихали часто ездил в Кисловодск, там он встречался с Тамарой. Она была певицей и выступала под псевдонимом “Тамара Грузинская”. С Тамарой он ездил в Париж, Москву, Петербург, и только в Кисловодске чувствовал себя хорошо. Часто собирая друзей, Тамара пела, а Шихали ей аккомпанировал. Она считала этот дом своим и периодически обновляла мебель, что-то отдавала, что-то приобретала. Шихали радовали ее хлопоты, и он с нежностью выполнял все капризы Тамары. В связи со смертью Али-Акрама свадьба Шихали отложилась на год, и ничто не мешало ему вести беззаботную жизнь.
Марджан ханум совершила паломничество в Хорасан, теперь ее называли Мешад-Марджан. Фатиму ханум сватали сразу с трех мест. Баба-Али и Агахан уехали в Париж. Ага-Али почти не приезжал, т.к. Шихали строил театр в Сураханах, и отец все свое свободное время следил за строительством. Во дворе дома и еще на двух участках в Балаханах пошла нефть. Шихали жил в доме, напротив которого строил новый, четырехэтажный, чтобы после свадьбы поселиться в нем с молодой женой. Дача из 48 комнат в Шувелянах была почти готова. На фасаде дачного дома красовалось имя Шихали. Он хотел, чтобы летом все собирались у него на даче. Даже для телохранителей строил отдельный дом, чуть поодаль от своего помещения для прислуги, прачечная, баня. Главным его сюрпризом для семьи - большой фруктовый сад. Самые лучшие деревья были им привезены из различных районов, а садовник Амир перед домом посадил столько цветов, что от их аромата и красоты хотелось петь.
Мешад-Марджан отправила за мужем и сыновьями слуг.
- Пусть приедут и наконец решат, за кого выдать Фатиму ханум, - нервно проговорила про себя она.
У нее был план, но без присутствия мужчин его нельзя будет осуществить. План был весьма дерзкий. Она хотела, чтобы Фатима сама сделала выбор.
- Пусть посмотрит на женихов и кто понравится, за того и пойдет, хватит, пора и нам по-другому жить. Везде ездим, в театры ходим, в европейские одежды одеваемся, а замуж по старинке выдаем.
Она заказала новую одежду для слуг, но для мальчиков на одну больше. С Фатимой она все подробно оговорила и даже отрепетировала, оставалось дождаться приезда отца.
Шихали пришел немногим раньше отца, он был возмущен поведением Мелик-Ага.
- Опять он в карты проиграл, и телохранителя ко мне за деньгами послал. Я, конечно, дал, но больше не дам. Хватит, надоело. Под ногами золото лежит, а он дурью мается, - никак не унимался Шихали.
Мелик-Ага был страшный кутила и вечно всем насаждал.
Мать обняла сына.
- Поздравляю, еще на трех твоих участках нефть пошла, мне Андрей Павлович эту новость сообщил. А Мелик-Ага денег больше не давай. А то ведь я тебя знаю, поворчишь, а потом пожалеешь и дашь.
- А что делать, брат же. Родила бы ему Бильгеис ханум ребенка, может, и кутить перестанет, - сказал он.
Приехал Ага-Али. Он скрыл от жены, что по дороге в него стреляли, а Горхмаз, телохранитель покойного Али-Акрама, прикрыв его собой, был убит. Люди, бывшие в сопровождении Ага-Али, помчались за преследователями.
- Всегда надо быть начеку. Эти сукины дети никак не хотят угомониться, да и завистников завелась целая куча. Ну что поделаешь? Жизнь. Так уж суждено. И радость, и слезы, - думал он, удобно расположившись в кресле.
Мешад-Марджан дала распоряжение подать обед и перешла к делу.
- Вы знаете, что просят руки Фатимы ханум. Я хочу, чтобы вы пригласили к нам в гости этих молодых людей, - начала она. - После несчастья с Али-Акрамом надо быть особенно внимательными, а тем более с дочерью. Пусть придут. Поговорите с ними, посмотрите, как сидят, как говорят, а потом и решим, за кого отдавать будем.
Смелость жены всегда поражала Ага-Али, но в данном случае он не знал, что она задумала, но что-то задумала, это точно.
- Ну, что ж, - сказал Шихали. - Чем мы не шахская семья, кто будет лучшим, тому и отдадим. - Взгляды Шихали на жизнь были современны.
- Если бы разрешила семья Сарии ханум, я бы с ней давно познакомился, странно как-то, невеста, а я ее еще не видел, ну почти не видел, - вслух размышлял Шихали.
Мать строго посмотрела на сына. Мешад-Марджан знала, что Шихали при помощи знакомого преподавателя гимназии посмотрел на Сарию ханум, и она ему очень понравилась, а смотрел он на нее в замочную скважину, когда та была у доски.
После обеда всем трем женихам было сообщено, что в “пятницу в три часа дня Ага-Али хочет видеть...” Семья Ага-Али была настолько уважаема, что никому и в голову не пришло на это решение как-то не так прореагировать.
Все собрались в положенное время. Марджан продумала все до мелочей. Две смежные гостиные комнаты упирались в застекленную веранду, она предназначалась для музыкантов, а так как мужчины и женщины сидели отдельно, то музыка распространялась по обеим комнатам. Марджан велела поставить на веранду стол со всевозможными яствами. Ага-Али сидел между Шихали и Мелик-Агой. Напротив сидели Наги-бек, Гасанага и Мир-Мехти. Марджан заведомо так сдвинула кресла, чтобы молодые люди оказались лицом к веранде, в то время как Ага-Али с сыновьями спиной. Это давало возможность Фатиме, одетой в одежду слуги, увидеть лица женихов и не быть узнанной отцом и братьями. Девушка, переставляя вазы, посматривала на женихов. Марджан вошла в гостиную и поздоровалась. Все встали. Молодые люди представились (таким образом, Фатима услышала и их имена). Дело было сделано. Она подошла к мужу и спросила разрешения:
- Можно предложить угощения?
- Можно, - улыбаясь, ответил Ага-Али.
Она прошла на веранду и ушла через другую гостиную вместе с Фатимой.
- Дальнейшее сделают слуги, - довольная собой, отметила для себя Марджан.
После ухода гостей был домашний совет.
- Ну почему молчишь? Говори, кто тебе больше по сердцу пришелся, кого хочешь зятем назвать?-начал разговор Ага-Али.
- Я лучше вас послушаю, - лукаво сказала Мешад-Марджан. Ей действительно хотелось узнать мнение мужчин.
Мелик-Ага нравился Наги, они дружили с детства, вместе кутили. Шихали понравился Гасанага.
- Умный, рассудительный и глаза такие добрые, - сказал он. - Хотя и Мир-Мехти - тоже хороший парень. Да. Задача не из легких - замуж выдавать.
- Ты прав, задача трудная, - вздохнув, сказал Ага-Али. - Мне понравился Мир-Мехти - какая-то в нем надежность. Марджан ханум, что скажешь?
- Что скажешь? - подумала Марджан, ей тоже понравился Гасанага и к тому же с ним Фатима бы уехала в Петербург, а там и Айша с семьей, но Фатиме ханум так же, как и отцу ...
- Да, Ага-Али, вы правы. Мир-Мехти - надежный парень, за ним она будет, как за каменной стеной.
- Гасанага был бы лучше, - почти одновременно подумали мать и сын.
Перед свадьбой все собрались у Шихали на даче.
Накануне приехали Айша с Меджидом и детьми из Петербурга, Баба-Али из Англии, куда поехал для продолжения учебы, Агахан из Парижа. Вся семья от мала до велика была в сборе. Во главе стола восседал Ага-Али, по правую руку сидела Марджан, по левую - Марьям. Глаза его блестели от радости. Сыновья, невестки, дочери, зятья, внуки.
- Дожил, и внуков увидел, - гордо сказал Ага-Али. Душу ему рвало отсутствие Амана, Шабана, Али-Акрама. Марджан вспомнила, как любил муж делать перекличку, громко-громко, как будто в каждое имя хотел силу вдохнуть. Ей вспомнились былые дни, когда дети были еще маленькие, ей вспомнились погибшие сыновья и Тукезбан.
- Мои родные, как нам не хватает вас. Пусть возрадуются души ваши, - она провела салават.
- После обеда будем пить чай с вареньем, которое сварила моя доченька, - сказала Марьям.
Все одобрительно смотрели на Асли. Они давно привыкли к ее внешности, да и она тоже стала себя чувствовать спокойней, не закутывалась платком, не пряталась от окружающих и была верной спутницей Марьям, а точнее, равноправным членом семьи. Шихали был доволен, их большая и дружная семья собралась у него на даче, которую он так тщательно для нее готовил.
- Что может быть лучше и приятнее родных и близких для тебя людей?! Вот оно счастье! - он представлял, как скоро присоединится к ним его Сария ханум и, дай Бог, его дети.
Ага-Али подошел к Фатиме ханум, она была его любимицей, а после смерти Али-Акрама из-за внешней схожести, его чувства к ней стали еще бережней. Он пришел благословить дочь, но вместо необходимых слов нежно поцеловал ее в лоб и ушел. В комнату с песнями и танцами вошли родственники жениха, Марджан подошла к дочери.
- Будь счастлива. Помни, счастье в твоих собственных руках.
- Храни тебя Аллах, - сказала Марьям.
Под звуки музыки, сопровождаемой выстрелами из ружей, Фатиму ханум увезли в дом к Мир-Мехти. Ага-Али из окна своей комнаты смотрел им вслед. Впервые за его долгую жизнь из глаз покатилась слеза на руку, державшую рукоятку висевшего на поясе кинжала.
- Как же я люблю вас, дети мои, - тихо произнес он.




Глава 5




Вскоре женился и Шихали. Дела его шли в гору. Нефть била ключом, он построил кожевенный завод, у него были рыбные промыслы, подрядные организации, кроме того, он был назначен председателем правления по обеспечению охраны нефтяных промыслов. Рабочие кварталы Шихали в Сураханах и Балаханах были самыми лучшими, а отряды охраны самыми грозными. Огорчало только одно: Ага-Али сильно болел. Врачи были бессильны. Андрей Павлович часами сидел у его постели.
- После моей смерти веди дела как вел. Марджан ханум одна не справится. Я счастлив, что встретил тебя, ты честный человек и прекрасный друг. Оставайся таким, - сказал Ага-Али.
- Рано о смерти говорить, - успокаивал его Андрей Павлович.
- Нет, мой хороший, уже пора, сам чувствую. Доктор Шварц что-то по-немецки Агахану говорил и головой качал. Я хоть и языка не знаю, но по выражению сына понял все, - с сильной отдышкой говорил Ага-Али. - Я счастливый. Вон каких сынов вырастил. Двое за границей живут, Баба-Али в Англии, Агахан поехал учиться в Германию, инженером будет. Мелик-Ага продолжает мое дело, а о Шихали и вовсе говорить не приходится. Дочери просто красавицы, - Ага-Али хотел было ему сказать про жен своих, особенно про Марджан, как он счастлив, что прожил свою жизнь рядом с этой женщиной, но нельзя. Это личное. Только ему принадлежащее.
Вошла Марджан. Андрей Павлович встал.
- Я принесу тебе поесть? - спросила она.
- Нет, просто посиди со мной. Андрюша уже уходит, - он взял ее за руку. Сколько несказанных слов было в этом рукопожатии...
Вечером того же дня Ага-Али скончался.
По настоянию Мешад-Марджан Ага-Али похоронили во дворе дома в Сураханах. Поселок погрузился в траур, для всех Ага-Али был отцом, защитником и покровителем. Его заботу односельчане очень ценили, он построил школу, чтобы их дети были грамотными, медицинский пункт, который они с гордостью называли “больница”. Строгий до суровости, он всегда мог выслушать и помочь. Можно ли перечислить благие дела отца? Отец, он и есть отец, и этим все сказано. Три дня давали эйсан. На четвертый день Марджан позвала детей.
- Прошу вас, - начала она. - Вы сделали все необходимое, оставаться здесь 40 дней нет надобности. Идите по своим делам. Душа вашего отца воссоединилась с душами ваших братьев. Наши родные всегда с нами. Ага-Али - счастливый человек, он ушел из жизни на плечах своих сыновей. Это дано не каждому. Я еще раз выражаю вам свое соболезнование. Идите, приедете на сороковины.
Она обняла своих сыновей, дочерей, зятьев и ушла, скрывая слезы, в ее жизни начинался новый этап. Этап вдовы.
- Нет, Марджан, ты сильная, ты не сдашься, - повторяла она сама себе.
Все разъехались. Наступила ночь. Марджан ханум начала одеваться. Никто, кроме ее слуги, не знал, что она ночью с двумя сторожевыми псами охраняет могилу мужа. Взяв ружье Ага-Али, она скомандовала слуге:
- Пошли. Эти мерзавцы не смогли его убить, могут осквернить могилу, пошли.
Так прошли 40 дней, а точнее, 40 ночей. Наутро после сороковин она сообщила о своем решении перезахоронить Ага-Али.
- С духовенством я уже договорилась. На все воля Божья.
Шихали выделил матери шестерых смельчаков из своей охраны. Марджан велела завернуть останки мужа в ковер и отправилась в путь. Куда она едет, знал только Шихали.
И поныне покоится тело Ага-Али на старом кладбище в далеком от дома Хорасане.
Мелик-Ага проигрывал, ему явно не везло. После очередного проигрыша он послал телохранителя к Шихали домой. Шихали вместе с Сарией ханум были в гостях у своих друзей. Не застав их, телохранитель вернулся в казино. Мелик-Ага нервничал, он хотел отыграться.
- Пойдемте, - упрашивал его телохранитель, - отыграетесь в следующий раз.
Но Мелик-Ага уходить не собирался. Он никогда ни у кого не одалживал денег, кроме Шихали, а сегодня...
Мелик-Ага подошел к сидевшему в дали зала давнему знакомому отца, которого тоже хорошо знал.
- Прошу вас, - начал немного смутившись. - Не могли ли вы, уважаемый Лютви-бек, одолжить мне немного денег? Утром верну. Слово чести.
Лютви-бек улыбнулся: - Нет, сынок, нету денег, прости. Хоть умри, денег нет.
Мелик-Ага, извинившись, отошел. Немного посидев и выпив бокал вина, решил было уйти, как вдруг увидел как Лютви-бек отсчитывает деньги своему племяннику. Кровь ударила в голову Мелик-Аге.
- Мне? Мне хоть умри!? - с этими словами он подошел к Лютви-беку. - Умри сам, сукин сын. Никто не смеет надо мной насмехаться.
Он одним выстрелом уложил обидчика и хладнокровно пошел к выходу. Растерявшийся телохранитель побежал за ним. Такое в казино было впервые (позже все будут оставлять свои пистолеты и кинжалы на хранение служителям казино). Тишину и шок, в котором находились завсегдатаи казино, оглушил крик племянника Лютви-бека. Мелик-Ага скрылся в неизвестном направлении вместе с телохранителем.
Шихали и Сария ханум вернулись поздно. Инженер-нефтяник Беленький давно дружил с Шихали, подружились и жены. К Беленьким, Дружининым, Шварцам Сария ханум одевалась, как принято было говорить, в европейском стиле. У нее было много таких нарядов. Радость ей доставляли ее наряды при выходе в театр и на благотворительные вечера. В этих нарядах она становилась еще краше, она была светлолицей, светлоглазой и очень высокой. Когда Сария ханум стояла рядом с Шихали, то была ему “по бровь”. Ее светлые, почти пшеничные волосы, уложенные в красивую прическу по современной моде, придавали ее лицу особую обаятельность. Ага-Али был прав, они были прекрасной парой. У Шихали было много друзей среди русских, евреев, немцев. Сария ханум любила друзей своего мужа, она любила ту новую жизнь, в которую он ее ввел. Придя домой, они обменивались впечатлениями о проведенном вечере. Сария лежала на диване, удобно положив голову на колени мужа. Она была в положении и мечтала подарить ему сына. В парадную дверь позвонили. Швейцар открыл. На пороге стоял пристав с двумя жандармами. Шихали вышел им навстречу, Сария ханум осталась в комнате.
- Где ваш брат? Он только что убил человека, - обратился пристав.
- Я не знаю, но сейчас постараюсь выяснить, - ответил Шихали.
- Вам придется пройти с нами. Одевайтесь.
Шихали прошел в комнату. Сария ханум плакала.
- Не волнуйся, все образуется. Позвони Андрею Павловичу, - поцеловав жену, ушел в сопровождении жандармов и пристава.
Утром все собрались в доме Шихали. Беленький узнал, что мало того, что Шихали подозревают в сокрытии брата, но и в убийстве. Шихали тоже иногда посещал казино и с пьяных глаз кому-то показалось, что это был он. Спутать Шихали с Мелик-Агой было невозможно. Мелик-Ага был ниже ростом, голубоглазым, белолицым, с каштановыми усами. Он больше всех был похож на отца, только ростом от него отличался.
Два дня Андрей Павлович вместе с Вульфом, адвокатом Шихали, обивали пороги высоких чиновников, им помогали Мухтар-бек, Искендер-бек, Сафарали-бек, Таги-бек и многие другие друзья Шихали. Немалых трудов Вульфу стоило доказать, что во время убийства Дружинин (капитан Каспийской военной флотилии) и Шихали вместе с семьями были у Беленьких. Обвинение по поводу убийства было снято, но освободить из-под стражи Шихали не удалось.
- Пусть скажет, где брат, а пока будет сидеть, - сказал полицмейстер.
Он прекрасно знал, что это беззаконие, но ему очень хотелось выслужиться, а особенно перед семьей Лютви-бека, которая ему сулила большую сумму за поимку Мелик-Ага, и он с легкостью пошел на это.
Пришла Марджан ханум, она обошла всех друзей и знакомых, действительно никто не знал, где Мелик-Ага, может, в Иране, может, еще куда подался. Был бы поблизости, узнал бы о произошедшем и, конечно, бы, сдался властям, трусом он не был и за спины не прятался.
- Точно где-то далеко, - подумала Марджан ханум. Мысли путались.
- Что делать? Как восстановить справедливость?
Немного поговорив с Сарией и Вульфом, она ушла домой. Всю ночь Марджан ханум ходила из угла в угол, а утром собралась в дорогу.
- К Царю поеду. К Николаю в ноги брошусь, - сказала она Марьям. - Ты поезжай в Сураханы и Асли с собой забери. Прошу, никому ни слова. Все будут думать, что мы вместе уехали, да и сейчас не до нас. Бедная Сария ханум убивается, а уж Шихали каково. Кто виноват, тот и отвечать должен, - глубоко вздохнула и вышла из дома. За ней вышел слуга с дорожной сумкой. Под юбкой, привязанный к ноге, лежал револьвер, она его взяла “на всякий случай, дорога длинная”.
Благополучно добравшись до Петербурга, Марджан взяла извозчика и, показав адрес на конверте, направилась к дому Айши и Меджида. Айша была растеряна, всегда спокойная и выдержанная Марджан, не поздоровавшись, стала рассказывать о беде, которая произошла с Шихали.
- Времени терять нельзя, каждый день, проведенный Шихали в тюрьме, смерти подобен, он этого не заслужил, он не виновен.
Айше казалось, что у матери сейчас лопнет сердце, а у нее самой в голове ничего не укладывалось. Вся в слезах она позвонила Меджиду и коротко сказала:
- Приезжай домой, у нас Мешад-Марджан.
Меджид не заставил себя долго ждать.
- Сынок, - начала Марджан. - Мне нужно найти сына Гаджи Гаджи-Аги, Ага-Юсифа. Он действительный статский советник. Я должна его видеть. Ага-Юсиф знает нашу семью и хорошо знаком с Шихали. Я должна попасть на прием к Николаю.
Меджид раскланялся и ушел. Немного успокоившись, Марджан села на диван, где тихо сидели внуки. Она прижалась к ним. Айша подошла к матери, поцеловала ее и села рядом. Мысли Марджан были далеко. Айша вдыхала аромат материнских духов и, несмотря на то, что была очень огорчена произошедшим, на плече у матери чувствовала себя счастливо и комфортно.
- Как же я по тебе соскучилась, мама, - сказала Айша.
- Я тоже соскучилась, ты извини, что я так свалилась на голову, но что поделать... - Марджан вздохнула. А ведь и вправду, почему после замужества Айши я ни разу не приехала? Все дела, дела..., горько подумала Марджан и еще крепче прижалась к дочери и внукам.
Вечером пришел Меджид.
- Собирайтесь, вас ждет Ага-Юсиф бек. Он поможет вам.
- Хвала Всевышнему, - сказала Мешад-Марджан и пошла переодеваться.
На прием к Николаю II ! Царю-Батюшке! К Императору! Да! Эта хрупкая, азербайджанская женщина. Мать. Марджан ханум это сделала. Каких трудов и просьб ей это стоило. Сколько порогов и препятствий она преодолела. Ведомо было только ей. Главное - она попала на прием к Николаю. Марджан ханум упала к ногам Николая II. Все объяснила. Оба ее сына! Арестован невиновный. Она не просила пощады, она требовала справедливости.
- Езжай домой, мать. Пока доберешься, сын твой дома будет, - всю обратную дорогу эти слова Царя ласкали ее слух. Под мерный стук колес она вспоминала подробности встречи с Николаем.
Из приказа Николая II: “Шихали Ага-Али оглу из-под стражи отпустить. За нарушения законов правосудия, что позорит честь российского мундира, наказывать будем строго”.
Шихали действительно был дома раньше Марджан ханум. Она приехала, прижалась к груди сына.
- А с Мелик-Ага я еще разберусь, - в сердцах подумала Марджан. - Не переживай, Сария. Главное - Шихали дома, а детей ты ему еще родишь, - сказала она, успокаивая невестку, у которой, как она узнала, случился выкидыш.
Немного перекусив с дороги, она уехала в Сураханы, ей хотелось отдохнуть в тишине старого дома.
Через месяц Мелик-Ага объявился. Конечно же, он ничего не знал, он и представить не мог, что заберут Шихали.
- Сукины дети, - ругался Мелик-Ага. - Это все родственники Лютви-бека, ничего, я им еще надаю. Жаль, что полицмейстер уехал обратно в Россию, я бы ему показал правосудие. Подонков надо казнить. Мать их.
Он сам пришел к новому полицмейстеру и все рассказал, как было. Ему дали три года. Шихали взял ему лучших адвокатов. Дело было представлено как убийство во время ссоры, а зачинщиком был сам убитый.




Глава 6



Шихали сидел в гостиной с известным педиатром доктором Гиндусом. Доктор Шварц и “мамачи”, как в те годы называли акушерок, Берта хлопотали над Сарией ханум.
- У вас сын, - сказал доктор Шварц, войдя в гостиную. - Поздравляю вас. Через полчаса вы сможете его увидеть, а пока доктор Гиндус пусть осмотрит малыша.
Они ушли.
Шихали с минуту помолчал, затем, приподняв руки вверх, сказал:
- Хвала Всевышнему! Я так мечтал о сыне!
Он позвонил матери, трубку взяла Айша, она как всегда приехала на все лето отдохнуть на даче, а сейчас была в городе, так как все с нетерпением ждали появления первенца Шихали.
- Можешь взять с Мешад-Марджан муштулуг, у меня сын родился, - сообщил Шихали.
Айша побежала к матери и Фатиме.
- У Шихали сын! У Шихали сын! - кричала она.
Марджан и Фатима, напевая и воздавая хвалу Всевышнему, пританцовывали. Меджид с Мир-Мехти поехали домой к Шихали, предварительно дав распоряжения одному из своих телохранителей, чтобы новость сообщили Марьям и всем родным, находящимся на даче в Шувелянах.
Шихали вошел в комнату к Сарие ханум. Доктор Гиндус передал ребенка Шихали и вышел в сопровождении Берты и Шварца.
- Господи, какая кроха! Мой сын!
Шихали подошел к Сарие ханум. Бережно положив мальчика рядом с ней, нежно поцеловал жену.
- Спасибо. Спасибо за это чудо. Ты принесла мне счастье.
Сария ханум улыбалась. Сбылась ее мечта, она подарила ему сына. Рядом посапывал малыш.
Шихали отдал распоряжение, чтобы порезали целое стадо овец и раздали в Сураханах и в первую очередь бедным. Рабочим своего квартала он послал дополнительно масло и рис. Три дня в театре, построенном Шихали, давали концерт. Поселок ликовал.
Обе гостиные были полные. Музыка, песни, всеобщее веселье. Друзья радовались не меньше родных. Шихали делал именины сыну, он назвал своего первенца Али-Ага. Сария ханум сияла от счастья, за эти два месяца никто ее не улыбающуюся не видел, она, как ей казалось, улыбалась даже во сне. Гости буквально забросали ее и младенца подарками. Шихали подарил ей бриллиантовое колье. Огромный в 10 карат бриллиант по-середине, от которого в разные стороны до самой застежки по мере уменьшения шли бриллианты, на застежке был камень в один карат, он был самым маленьким в этом колье. Шихали завел ее в кабинет.
- Мы с тобой никогда не танцевали вместе, давай потанцуем сейчас, - он открыл дверь кабинета. Музыка была хорошо слышна. Они танцевали и у их ног был мир.

Сария ханум была прекрасной хозяйкой, она обладала необыкновенным вкусом. В доме царили уют и царская красота. Она так украсила свою с Шихали спальную, что однажды он, не выдержав и попросив извинение у друзей, показал ее. Гости стояли с раскрытыми ртами. Шелковый балдахин над кроватью. Покрывало, вышитое шелковыми нитками и кружевами, в тон им соответственно занавеси.
- Все это сделано руками Сарии ханум, - с гордостью сказал Шихали.
Наутро жены друзей тоже попросили у нее разрешения прийти и посмотреть на ее работу, так расхваливаемую их мужьями.
- Шихали, ты ставишь меня в неловкое положение, - кокетливо сказала Сария ханум.
- Ну почему же!? Пусть все знают, какая у Шихали жена, - ответил он.
Они по-настоящему были счастливы.
Шихали встал и, прикрыв ставни, чтобы лучи солнца не будили Сарию ханум, вышел. Навстречу ему шла кормилица, неся маленького Али-Агу. Малыш начинал ерзать.
- Доброе утро, хозяин, - сказала она.- Что барыня? Кормить будет?
- Я думаю, нет. Пусть еще немного поспит, - Шихали пощекотал сына, но тот уже терял терпение. - Иди, а то он сейчас ее разбудит.
Они ушли, а он прошел в кабинет. У него сегодня был день приема. Он всегда любил просматривать бумаги с раннего утра. Подрядные организации Шихали были самыми лучшими. А недавно еще 12 буровых дали нефть. Он был самым молодым нефтепромышленником, ему было 32 года. Среди бумаг он увидел письмо Тамары. Она сообщала, что “едет на Воды”. Шихали улыбнулся.
- Ну что ж. На Воды, значит, на Воды. В субботу уеду.
В столовой, где они обычно обедали, воцарилась тишина.
Сария ханум была недовольна внезапным решением мужа.
Повар подал второе блюдо и удалился.
- Надолго? - спросила она.
- Я думаю, на неделю, в крайнем случае, на дней десять. Не скучай. Я заказал новое белье нам, даже малышу, с инициалами. От ночных колпаков до носовых платков. А два новых платья, которые я тебе из Парижа выписал и по последней моде шуба со шляпой и муфтой уже в пути. До самого моего приезда едва успеешь с обновками разобраться.
Она улыбнулась: - Как раз завтра придет сапожник с новой обувью, так я и сапожки закажу.
Мило побеседовав, она ушла спать, а он поехал в казино немного развлечься с друзьями.





Глава 7



... - Николай отрекся от престола, - сокрушалась Марджан ханум. - Что теперь будет? Что?
Ей было действительно страшно не по себе. Она намного себя хорошо и уверенней чувствовала при царской власти.
- Вот сейчас всякие сукины дети разбушуются, - говорила она Марьям.
Асли тихо сидела в углу. Ей никакого дела не было ни до Николая, ни до его отрешения, она скорбила по недавно умершему отцу. Умирая, Гарахан подарил ей свой маленький с размером в палец Коран. Она сжимала его. Нахлынули воспоминания о доме. Асли казалось, что прошла вечность с момента ее замужества.
- Как-то странно сложилась жизнь моей семьи, очень странно, - размышляла она. - Ведь для чего-то мы пришли на этот свет? Но для чего? Непонятно, - глубоко вздохнула, погрузившись в свои мысли.
В комнату вошла Бильгеис ханум, жена Мелик-Ага, она тоже жила в Сураханах, но обосновалась в новом доме, который построил муж незадолго до ареста, и сейчас зашла к Марджан ханум.
- У меня весточка от вашего сына, - сказала она, протянув записку, привезенную слугой, который повез передачу в тюрьму, удобно расположилась рядом с Марджан ханум. Мелик-Ага сообщал, что жив, здоров и очень соскучился. Благодарил за внимание, которое ему оказывает вся семья. Марджан прослезилась. Она очень скучала.
- Разве это жизнь, - и огорченно продолжила. - Ну куда это годится? При стольких детях сижу одна.
- Почему одна? - сказала, засмеявшись, Фатима ханум, она только приехала из Забрата и услышала возмущение матери. - Разве мы допустим, чтобы ты оставалась одна? Посмотри, сколько нас!
В дверях стояли ее дети, муж и жена Мир-Аббаса (брата Мир-Мехти) Хавер с детьми. Все они приехали проведать своих милых мам Марджан ханум и Марьям ханум, которые в последнее время не выезжали из Сураханов. В своем добром старом доме им было комфортно. Здесь царил дух их молодости. Здесь их согревали теплом воспоминания о Ага-Али. Слуги забегали. Дети собрались вокруг Асли, она всегда их завораживала всякими рассказами о сказочных принцах и заколдованных красавицах. Женщины расположились в гостиной. Мир-Мехти тихо беседовал с Марджан. Ему доставляло большое удовольствие общаться с ней. Она много знала, ее советы ему помогали и не раз. За обедом Фатима сказала, что они скоро окончательно переедут жить в Забрат, так как там ее муж скупил много пахотных земель и их дом, недалеко от дома Мир-Аббаса, уже готов. Она дружила с Хавер, и такое соседство ее радовало.
- Я рада за вас. Чем нужно, мы поможем. Обязательно сделайте пристройку для телохранителей и их семей. Так мне будет спокойней, - сказала Марджан ханум.
Баба-Али написал Шихали, что скоро приедет. Шихали обрадовался. Ему очень не хватало братьев, хотя Меджида и Мир-Мехти он любил не меньше. Марьям всем уши прожужжала, что нашла ему невесту “краше солнца”. Сарие ханум она понравилась, а вот Марджан нет.
- Слишком худая и смотрит как-то свысока.
Агахан в последнем письме признался Шихали, что влюбился в дочь осетинского князя Марию, с которой познакомился на свадьбе своего друга Руслана.
- Чем кончатся их отношения, не знаю. Вряд ли чем-то хорошим, - подумал Шихали. Его беспокоило молчание Айши. - Надо было мне ее здесь оставить. Слишком неспокойно в Петербурге. А впрочем, и здесь что-то непонятное творится, - мысли путались. Трудно быть главой такого большого семейства, - в сердцах подумал Шихали.
Баба-Али женился почти сразу после приезда, т.к. девушку, которую ему пророчили, видел в Париже, она с двумя братьями и родителями была там, и они с Агаханом часто прогуливались вместе с их семьей. Лучшего и ожидать нельзя. Он вместе с женой поселился в доме отца, но мысль об отъезде в Англию его не оставляла. Бегим ханум тоже мечтала о жизни за границей, и это их с Баба-Али еще больше объединяло. Агахан думал о Марие. Он перед приездом в Баку говорил с Русланом. Они были давние друзья и учились вместе в Париже, а затем в Германии. Отец его тоже хорошо относился к Агахану, и оба они не имели ничего против его брака с Марией, но мать была категорически против. У нее были свои виды на дочь. Руслан не ладил с матерью. Она и ему много крови попортила, когда он женился на Елене, ему пришлось долго и терпеливо упрашивать мать, пока наконец она дала свое благословение. После свадьбы отношения у него с матерью еще больше натянулись, причем настолько, что он решил открыть свою контору по строительству в Германии или уехать в Петербург. Домой ни он, ни его жена ехать не хотели. Агахан все дни напролет либо писал письма, либо читал письма, все остальное его как будто не касалось.
- К вам гость, - сказал слуга.
- Руслан! - воскликнул Агахан. - Какой ты молодец.
- Был бы молодец, успел бы на свадьбу Баба-Али, - хмыкнул Руслан.
Друзья обнялись. В комнату вошел Баба-Али, он был страшно рад встрече. Они долго беседовали. Затем поехали к Шихали, Агахан давно хотел познакомить своего друга с братом.
Шихали говорил с Мелик-Агой, которого выпустили накануне свадьбы Баба-Али. Братья встретились, и дом наполнился звучными мужскими голосами и смехом.
- Вот это действительно радость, - подумал Шихали. - Как хорошо, когда все вместе.
Сария вошла и поздоровалась с гостями, она была беременна. Мужчины встали и уважительно поклонились. Глаза Шихали блестели, он предложил всем перейти в гостиную. В разговоре они не заметили, как пролетело время. Когда гости ушли, Сария стала рассказывать, как она ведет подготовку к наступающему празднику Новруз. Шихали смеялся:
- До праздника почти месяц, а ты уже ведешь подготовку.
- Все надо продумать, - парировала она.
- Все, что надо, Ханум, выполню беспрекословно, - сказал Шихали. - Пойдем спать.





Глава 8



Неожиданные выстрелы на рассвете разбудили Фатиму.
- Это у брата, - воскликнул Мир-Мехти.
Полуодетый он выскочил из дома. Вскочив на коня, помчался к дому Мир-Аббаса. Он увидел, как один из всадников взвалил на спину коня отбивающуюся Хавер, а двое других поджигали дом, изнутри которого доносились детские голоса. Мир-Мехти выстрелил. Между подоспевшим телохранителем Мир-Мехти и поджигателями завязалась перестрелка. Мир-Мехти поскакал за всадником, похитившим Хавер. Пуля Мир-Мехти догнала похитителя, лошадь встала на дыбы, Хавер и Хент упали. Мир-Мехти спешился и подбежал к Хавер. Она была страшно испугана.
- Они напали на нас. Они убили его. Где дети, что с ними?
Мир-Мехти старался ее успокоить. Хент был ранен и, придя в себя после падения, выстрелил, ранив Мир-Мехти в бедро. Мир-Мехти выстрелом в голову убил Хента. Лошади, испуганные перестрелкой, умчались. Хавер бежала по направлению к дому. Почти вприпрыжку, не поспевая за ней, шел Мир-Мехти. Вдруг из-за кустов выскочил Гурген. Зверства Хента и Гургена были известны всем. Его налитые кровью глаза предвкушали звериную радость при виде жертвы. Он сбил с ног Хавер, она с криком упала и отчаянно сопротивлялась. Гурген начал душить ее. Подбежавший Мир-Мехти изо всех сил ударил кинжалом Гургена, но Хавер была уже задушена им. Мир-Мехти поднял ее безжизненное тело и понес. Рана его кровоточила.
- Я сильный, я дойду, - повторял он сам себе. Даже мертвую жену брата он не хотел оставлять. - Я донесу. Это мой долг.
Фатима причитала над умирающей Надеждой Ивановной, которая вместе с ней прибежала на помощь несчастным детям Хавер. Ее привезла Айша и Наденька, как ласково называли ее все домашние, осталась жить у Фатимы ханум. Неподалеку стояли Иса и Муса - сыновья Мир-Аббаса и Хавер. Они смотрели на тела отца, дяди Исмаила (телохранителя Мир-Мехти), четырех слуг, месячного Мурсала и его нянечки. Все они были убиты людьми Гургена и Хента, которых называли псами, ибо ничего людского в них не было.
- Что и почему? - вот единственный вопрос, который стоял в этих детских глазах.
Рядом ползал годовалый Фархад. Фатима вместе с Наденькой успели вытащить детей из пылающего дома. Надежда Ивановна прикрыла собой Фархада от падающей балки и умерла на руках Фатимы.
Силы были на исходе, окровавленная штанина прилипла к ноге и еще больше мешала идти, в глазах мутнело, Мир-Мехти чувствовал, как холодеет тело Хавер, и этот холод уже овладевал им. Показался дым. Сквозь мутную завесу глаз он увидел до боли знакомую фигуру.
Фатима издали заметила его.
- Живой, живой, - с криком она бежала к нему навстречу.
За ней бежали дети и слуги. Падая, Мир-Мехти передал тело Хавер слуге. Дети, упав на тело матери, стали громко навзрыд плакать. Фатима обнимала мужа.
- Живой. Мой родной. Сейчас я перевяжу твою рану.
Мир-Мехти крепко сжимал руку Фатимы. Ее голос становился все отдаленнее и отдаленнее.
- Не уходи, Фатима, куда ты? Не уходи, - бескровными губами шептал он.
- Я здесь, я здесь, - говорила ничего не понимающая Фатима, крепко прижимая его к себе.
- Фатима, - вместе с последним вздохом сказал Мир-Мехти.
Она почувствовала, как волосы на ее голове приподнялись и... зашевелились. Крик оглушил всю округу. Это был крик отчаяния и боли. Крик молодой женщины, вмиг потерявшей все: и любовь, и благополучие.

Похоронить погибших хотели на одном кладбище, но духовенство было против.
- Значит, погибнуть они вместе могли, а предать земле надо на разных кладбищах? - возмущалась Марджан ханум.
Священник так же, как и мулла, был против.
- Мы как-то с женой шли дорогой на могилу моей матери. В конце дороги растет чинар, он как бы объединяет оба кладбища - христианское и мусульманское, там можно их всех похоронить, - подсказал Андрей Павлович.
Все облегченно вздохнули. Им не хотелось разлучать этих верных и отчаянных людей, погибших от рук негодяев. Их похоронили рядом, соблюдая оба обряда. Над ними гордо возвышался старый чинар. Могила Надежды Ивановны была ближе к христианскому, а могилы остальных ближе к мусульманскому. Чинар левой кроной, как рукой, обнимал Наденьку, а правой - Мир-Мехти, семью его брата и всех, кто погиб вместе с ними.
На третий день, придя на кладбище, люди увидели скамейку у их могил. Ее сделали священник и мулла. В этом была большая мудрость: “Посиди, прохожий, и призадумайся над тем, как надо жить”.





Глава 9



- Дашнаки совсем разбушевались, - возмущенно говорил на совете Шихали. - Крушат дома, устраивают поджоги. Причем не щадят и армян, тем самым еще больше создают обстановку взаимной ненависти.
- Надо принимать меры, - выкрикивали с мест.
- Я считаю, что необходимо выступить против них не стихийно и разрозненно, а сообща.
Шихали поддержали.
Были созданы отряды по борьбе с дашнаками и их прихвостнями. Шихали возглавил один из них. Баба-Али, Агахан и гостивший еще у них Руслан вошли в отряд Мелик-Ага. Приехавший на похороны Меджид вошел в отряд Шихали. Братья плечом к плечу пошли защищать свою истекающую кровью землю. Дружинин и Беленький прятали у себя их жен и детей. Это было не безопасно. Но друзья есть друзья, и страх в этом случае отступает.
Дом Марджан ханум напоминал крепость. Во дворе сидели как азербайджанцы, так и армяне. Дашнаки действительно убивали и тех, и других, и тем самым разжигали страсти. Больше всего страдали рабочие и беднота. Около семидесяти человек, среди которых были женщины и дети, сидели, прижавшись друг к другу, и молчали. Двор был окутан страшной тишиной. К дому подъехали всадники, Сеид-бек потребовал выдачи армян. Марджан ханум вышла к нему.
- Я знаю, вы прячете армян. Прошу вас, отдайте их мне, вы же знаете, что эти сукины дети сделали с моим братом.
Да, Марджан знала, что брат Сеид-бека Гусейн дружил с Манучаром. Зависть не давала покоя Манучару, слишком уважаемым и богатым становился Гусейн. На свадьбе своего племянника он устроил заговор. Открыто пойти на убийство он не мог, потому что всегда слыл трусом. Лично приехав за “другом”, привез его на свадьбу. Друзья немного посидели, выпили, Манучар заказал зажигательную музыку и пригласил Гусейна и еще несколько товарищей потанцевать. Вытолкнув Гусейна на середину, армяне плотным кольцом окружили его в танце. Несколькими ударами ножа они убили его. Прижимаясь друг к другу, они вынесли тело Гусейна и хладнокровно сбросили в колодец.
- Ты же нашел и убил всех, - сказала Марджан ханум. - Ты отомстил за брата, чего же еще.
- Я не могу себя считать отомщенным, пока жив хоть один армянин, - возбужденно говорил Сеид-бек.
- Эти несчастные ни в чем не виноваты, войти в мой дом ты сможешь только через мой труп.
- Если бы ты не была женщиной, я бы с тобой не так поговорил, - рассвирепел Сеид-бек.
- Вот и хорошо, ты мужчина, иди и дерись с вооруженными армянами, а этим несчастным уже от своих досталось. Храни тебя Господь, - сказала Марджан.
В это время приехал Агахан, он привез раненого Баба-Али. Андрей Павлович, все время находившийся рядом с Марджан ханум, побежал за доктором. Двор Шварца был похож на двор Марджан, с той только разницей, что везде лежали раненые и окровавленные люди, и стон их раздавался со всех уголков двора. Азербайджанцам и армянам Шварц и его помощницы оказывали одинаковое внимание. И что было самым удивительным, что и те, и другие были заняты только своими страданиями и болью, не замечая, что лежат рядом друг с другом во дворе у доктора. Шварц старался облегчить состояние Самвела, рана которого была смертельной, и он доживал свои последние часы, когда к нему подошел Андрей Павлович.
- Баба-Али тяжело ранен, я приехал за вами.
Андрей Павлович узнал Самвела, они с Агаханом были друзья детства. Шварц поручил Вере часто смачивать губы раненого и пошел за инструментами.
Самвел обратился к Андрею Павловичу:
- Как Агахан? Живой? Знаете, мне очень стыдно за все происходящее. Они защищают свою землю. А мы? Что делаем мы? Все мы игрушки в чьих-то руках.
Доктор, уходя, подошел к Самвелу.
- Идите, доктор, там вы нужней, я знаю, что умираю, - в его глазах была горечь.
Азербайджанцы знали, за что они погибают, а вот за что гибнут армяне, здесь на чужой земле, не давая покоя ни себе, ни тем, которым принадлежат этот город и эта земля.
Шварц перевязал раны Баба-Али и, немного посидев, отправился домой в сопровождении Андрея Павловича.
- Как вам нравится!? Марджан ханум сберегла столько семей от кровавой расправы, - сказал Андрей Павлович.
- Сколько лет ее знаю, не перестаю восхищаться. Вот это женщина! Она может сделать то, что не каждому мужчине под силу, - сказал доктор.
- На чьей стороне ваши симпатии, доктор, если не секрет? - спросил Андрей Павлович.
- Вы знаете, дело не в симпатии. Дело в том, что нельзя платить черной неблагодарностью детям за добродетель дедов и отцов. Ведь когда-то бежавших от турков армян приютили на своей земле азербайджанцы. Где же благодарность? - он вздохнул.
- И почему люди не хотят мирно жить? В России Царь-Батюшка мешал, здесь армяне, точнее, дашнаки воду мутят, революционеры сами не знают, чего хотят, а точнее, все хотят. Вот придут и возьмут все, что годами трудом и потом наработано. Все говорят о справедливости. А что такое справедливость, сами не знают, - Андрей Павлович замолчал, погрузившись в свои мысли.
Кровопролитные мартовские события принесли много горя и страдания.
Жизнь постепенно входила в свое прежнее русло. Баба-Али выздоравливал. Все собрались в доме у Марджан ханум. Позже всех приехала Фатима, ей было трудно собираться в город с таким количеством детей. Своих четверо, да еще дети Хавер. Комната заполнилась детскими голосами. Фархад мирно спал на руках у Фатимы. Бильгеис ханум взяла из ее рук малыша, Мелик-Ага подошел к жене. Оба они с такой любовью разглядывали его, что у окружающих навернулись на глаза слезы. Малыш уткнулся носом в грудь Бильгеис и причмокивая, чему-то улыбался.
- Давай отдадим его им, они будут хорошими родителями и их жизнь наполнится смыслом, - сказала Марджан ханум дочери.
Все смотрели на Фатиму ханум. Она молчала. Муса и Иса играли с детьми в столовой.
- Мы будем беречь его, как зеницу ока, - сказал сестре Мелик-Ага.
Бильгеис смотрела на нее молящими глазами. Фатима позвала Мусу, он был старшим, и у него, как ей казалось, надо взять разрешение на этот шаг.
- Мелик-Ага хочет усыновить Фархада. Как ты на это смотришь?
- Хорошо. Пусть хотя бы у него будут мать и отец. Он никогда не узнает правды, он не видел того ужаса, который видели мы, - глаза мальчика наполнились слезами, он старался сдержать их, но не смог.
В комнате воцарилась тишина.
- Как ты повзрослел, мальчик мой, - прижимая его к себе, сказала Фатима ханум. - Я постараюсь залечить ваши раны. Очень постараюсь.
Лето выдалось жарким.
Как всегда, все переехали на дачу.
Жизнь продолжалась.
У Сарии ханум и Шихали родился второй сын. Бегим ханум ждала ребенка. Все опекали Фатиму, а точнее, ее многодетную семью. Мелик-Ага очень изменился после усыновления Фархада, стал больше бывать дома. Бильгеис ханум это очень радовало. Баба-Али совсем выздоровел. Агахан поехал к Руслану, который после участия в боях против армян помирился с матерью. Слишком много горя он увидел здесь и познал дружбу, в лучшем ее проявлении, после чего понял, как дорог отчий дом.





Глава 10



Агахан вновь затеял разговор о женитьбе.
Отец Руслана был в Петербурге, а мать вместе с дочерью уехали за покупками.
Елена считала, что мешать влюбленным грех и что они с Русланом должны помочь молодым, но как, не знал никто из них. Агахан хотел поговорить с Евгенией Владимировной, но она не дала ему этой возможности.
- Что делать, Руслан, я так больше не могу. Может Шихали приехать и поговорить с ней и князем? - Агахан начинал терять надежду, и это его очень огорчало.
- Отец согласен, он любит тебя. Я тоже согласен, но мама и слышать не хочет о вашей женитьбе, - Руслан нервничал, он знал, что сестра любит Агахана и не выйдет замуж ни за кого другого.
Агахан вечером после прогулки сидел в гостиной и ждал Марию. Мария вошла. Агахан, улыбаясь, почти выскочил ей навстречу. Сердце его замирало, а потом начинало колотиться с бешеной силой при каждой встрече с ней.
- Боже, как я люблю тебя!
Он поцеловал ее.
Девушка смутилась.
- Могут войти, бек, - немного отстранив Агахана, сказала Мария.
И действительно в эту минуту вошла Евгения Владимировна. Она была очень взволнована, только что ей сообщили, что ее племянник похитил девушку и их ищут.
Глаза влюбленных встретились. Этот взгляд был крепче поцелуя. Внезапно они все поняли и все решили. Весь день Агахан находился в прекрасном расположении духа. Вечером сообщил о своем отъезде и уехал. Мария рассказала Елене о том, что Агахан заказал портному черкеску для своего “племянника”. Елена все поняла.
- Как только принесут заказ Агахана, отнеси в мою комнату незамедлительно, - в голосе у Елены всегда почему-то звучала какая-то властность, когда она давала распоряжения слугам. Наверное, она этим хотела показать, что, несмотря ни на что, является тоже хозяйкой этого дома. Не прошли обида на свекровь и ее нежелание видеть в ней жену сына.
- Наконец-то мы с Агаханом будем вместе, - радостно думала Мария.
Вернувшись домой, Агахан рассказал Баба-Али о своем решении.
- Надо все рассказать Шихали, без него принять такое решение нельзя, - сказал Баба-Али.
Он уже собирался уезжать в Англию, там его с нетерпением ждал друг, с которым они планировали большие коммерческие дела.
- Нет. Лучше пусть будет все неожиданно для всех, так лучше. Если вдруг что-то случится, то буду в ответе один я, - волновался Агахан.
После стольких испытаний и крови ему не хотелось, чтобы его семья и за него несла какую-то ответственность.
- Похитить дочь осетинского князя - дело серьезное, даже если это происходит с его согласия, - Агахан вздохнул и вышел из комнаты.
Баба-Али все же решил сказать обо всем Шихали.
- Он поймет и будет держать все в секрете, - вздохнул и пошел собирать свои вещи.
Шихали действительно все понял.
- Если они любят друг друга, никто не вправе им мешать, - размышлял он, сидя в своем любимом кресле.

Пришла депеша: “Ваш заказ готов, можете забирать. Елена”.
Агахан поехал к матери в Сураханы.
- Благословите меня, - с порога сказал он.
Женщины выбежали ему навстречу. Марджан ханум, немного прищурившись, спросила:
- В этом замешана женщина?
- Какая женщина? Просто я тоже решил уехать, у меня дела там серьезные. Глядишь, и я скоро миллионером стану.
- А то ты нищий!? - удивилась Марьям. - Проказник, небось нашел какую-то иностранку?
Агахан засмеялся.
- Вашими устами да мед пить. Говорю, благословите на благие дела, - не сдавался Агахан.
- Я никогда никого не благословляла, - сказала Асли. - А сейчас благословляю тебя и желаю счастья, - немного помедлив, добавила. - Во всем. Абсолютно во всем! Подожди минутку, - и ушла.
Затем вернувшись, протянула ему перстень, тот самый, который ее отец подарил Али-Акраму.
Агахан поблагодарил Асли.
- Я все поняла правильно, ты влюблен, мой мальчик, - подумала Марджан ханум. - Да поможет тебе БОГ! - она поцеловала сына.
Марьям тоже поцеловала его и, проведя из-под Корана, вышла на крыльцо.
- Налейте за ним воду, - сказала она служанке.
- Пусть дорога ваша будет светлой и благополучной, - сказала служанка вслед отъезжающей пролетки.
Агахан, попрощавшись с Мелик-Ага, приехал к Шихали. Поиграв немного с его сыновьями, сообщил о своем отъезде.
- Говорят, ты влюблен в сестру своего друга? Расскажи мне о ней, какая она, маленькая, высокая, толстая или худая. Какая? - спросила Сария ханум.
Сарию ханум все очень любили, и ее любопытство не вызвало никаких подозрений у Агахана. Он с превеликим удовольствием рассказал все, да так, что Сария практически зрительно не только ее представила, но своими великолепными способностями почти ее, можно сказать, срисовала. После обеда Агахан попрощался с ними и ушел домой. Он торопился, т.к. должен был выехать немедля, чтобы вскоре, как в песне поется: “забрав свою любимую, отправиться в путь”.
Баба-Али нервничал.
- Все обойдется. Агахан умный парень, да и Руслан с отцом дали свое согласие, это не похищение вовсе. Не переживай, - успокаивала его Бегим ханум.

На рассвете из города N выехали два всадника, это были Мария и Агахан. До окраины их проводил верный слуга Руслана. Мария хорошо держалась в седле, и ей очень подходила черкеска. Они были довольны и походили на богатых молодых гуляк, возвращающихся с очередного кутежа. В ожидании поезда они зашли в ресторан. Лица, находящиеся в черкеске, при входе в помещение шапки не снимали, и поэтому Мария чувствовала себя в полной безопасности, ее густые волосы были плотно прижаты папахой из дорогого каракуля. Агахан отдал ей подарок Асли. Она подмигнула ему и одела перстень, он ей был велик, но это не смутило девушку. Это был первый подарок в новой жизни, которую они начинали.
- За соседним столиком сидит дама. Она все время смотрит на тебя, милый мой друг. Повернись в ее сторону, подними бокал в ее честь и пригуби вина, - сказал Агахан.
Мария была красива, как женщина, и он совсем не ожидал, что она будет так очаровательна в черкеске.
- Красавец юноша, - говорил взгляд незнакомки.
Агахан улыбался. Мария все в точности выполнила. Незнакомка была довольна вниманием юноши. Среди посетителей мелькнуло лицо одного из телохранителей Шихали и исчезло.
- Показалось, - решил Агахан.
Поезд подъехал. Они вошли и сели на свои места.

Елена собирала вещи. Мать ей и Руслану указала на дверь.
- Мне больше никто не нужен, уходите все.
- Жаль, что ты не понимаешь нас, мама, очень жаль. Если бы ты видела столько горя, сколько Марджан ханум, ты бы знала цену счастья, - сказал матери Руслан.
Они уехали. В Петербурге у них был дом.
- Будем жить вместе с сестрой и Агаханом, - сказал он Елене. - Я думаю, что это их тоже обрадует. Мы одна семья и нам нечего делить.

Агахан вышел из вагона, вслед за ним вышла Мария. Вдруг как будто из-под земли вырос телохранитель Шихали. Агахан застыл от неожиданности.
- Идемте, вас ждет машина,- сказал телохранитель, улыбаясь.
Агахан, ничего не понимая, взяв за руку Марию, пошел за ним. Они поехали в гостиницу. Поднялись в забронированный люкс. Комната была полна цветов. В спальне на кровати лежали роскошное платье (“Ах, Сария, Сария!”) и мужской костюм. На столе лежал конверт. Агахан вскрыл его и прочел. “Дорогой брат. Я счастлив вместе с вами. Прими от меня этот подарок”. Второй лист письма был не что иное, как купчая на дом в Германии! Да, в этом и был весь Шихали, вставший во главе большой семьи.
- Я могу идти? - спросил телохранитель.
- Вы сопровождали нас весь путь? - спросила Мария.
- Бек велел вас подстраховать, что я и сделал, - скромно ответил он и, попросив разрешения, удалился.
Они переоделись и спустились в ресторан. Там их ждал отец Марии.





Глава 11



Фатима ханум сама вела хозяйство. Сын Андрея Павловича был ее управляющим и вместе с женой жил в восстановленном доме Мир-Аббаса и Хавер. Жена его была учительницей. Дети подрастали. Фатима старалась дать им все необходимое, чтобы они не чувствовали, что в доме нет отца. Муса, Иса, Бадир, Муртуз, Месме и Медина росли в полном достатке.
Баба-Али просил прислать к нему Мусу для обучения, но Фатима никак не хотела с ним расставаться, хотя понимала, что мальчик очень умен и у него будет большое будущее, если он там закончит свое образование.
Прошел еще год.
Все съехались на даче Шихали. Музыка, танцы, оба сына родились летом, и день их рождения отмечали вместе. Приехали все. Даже Руслан с женой и Дэвид, друг Баба-Али, с братом Роджерсом. Роджерс давно мечтал увидеть Баку, а еще мечтал познакомиться с красавицей Гюльназ, которая осталась в его сердце после их встречи в театре, когда он проездом был в Петербурге с братом. Дочь Айши тоже на него посматривала, но боялась в этом признаться даже самой себе. Роджерса интересовало все: и обычаи, и вера, и язык, культура и история. Родители его рано умерли и воспитанием занимались опекуны, затем Дэвид, который был на восемь лет старше. Он заменил ему отца. Дэвид видел, что брат влюблен, но не знал, как помочь. Обычаи здешних мест были ему чужды, и он даже не думал что-либо предпринимать.
В один из дней Марджан ханум позвала внучку.
- Ты часто прогуливаешься в саду с этим молодым человеком, как это понимать?
- Я же не одна, мы все вместе, - постаралась оправдаться Гюльназ.
- Я все понимаю, но он иноверец, и ты должна это учесть, - голос Марджан звучал жестко. - Я никому не скажу о своих подозрениях, но ты подумай.
Лето было лучшей порой в жизни всей семьи...
Вечером приехал Шихали и сообщил, что в субботу ведет всех в оперу. После обсуждения предстоящего спектакля все разбрелись. Баба-Али вместе с женой и сынишкой сидели в беседке и рассказывали Мусе о своей жизни в Англии. Мальчик очень хотел поехать с ними, но не хотел обижать Фатиму ханум, которая заменила им с братом мать и отца. Бегим решила поговорить с Фатимой. Мелик-Ага играл в жмурки со старшими детьми. Маленькие Али-Ага, Фархад, Месме и Медина сидели рядом с Асли, она рассказывала им сказку. Али-Гусейн важно восседал на руках Марьям ханум. Когда он родился, Марьям при его виде ужаснулась, он был весь сморщенный, как дряхлый старичок. Доктор Гиндус тогда объяснил, что он “очень сильно похудел в утробе матери, что бывает при сильных волнениях”, а что пережила Сария ханум за два месяца до его рождения, мы уже знаем.
- Хорошо не случился выкидыш, - подумала Марьям, вспомнив мартовские кровопролития, и крепко прижала к себе малыша, испугавшись за его жизнь. - Какой ты молодец, что удержался и родился на радость нам, - сказала она, поцеловав его в пухлую щечку.
Мария вместе с Еленой и Сарией ханум прогуливались по саду, в то время как Агахан с Русланом сражались в нарды, зажигая своим азартом Дэвида и Роджерса. Марджан ханум сидела в кресле, а рядом расположились Меджид и Андрюша, они тихо говорили о делах. Айша с Фатимой успокаивали младшего сына Айши, который упал и старался привлечь внимание всех окружающих. Но это ему не удавалось, т.к. все были заняты своими разговорами. Сестры почти выбились из сил, им на помощь пришел Иса.
- Хочешь черепаху покажу?
Акрам мгновенно замолчал.
- Хочу.
- Ну пошли, - взяв его за руку, сказал Иса.
Мальчики ушли.
- Какой прекрасный мальчик, вылитый отец, - сказала Айша.
- Да, - вздохнула Фатима. - Как тяжело и тоскливо. Я все время вспоминаю тот день, именно тот, как будто других не было. Кто мог подумать!? Все так было хорошо. А бедный мой Мир-Мехти истек кровью, представляешь? Обидно. Очень обидно.
- Давно хочу тебе сказать, поедем с нами, вот увидишь, тебе будет хорошо у нас. Мои уже большие и вместе как-то веселей. Поживешь вдали, и рана быстрее залечится. Дом у нас большой, всем место хватит. Это же неправильно, мама говорит, что ты из Забрата почти не выезжаешь. Ты молодая, красивая, а кроме забот, ничего не знаешь.
- Спасибо, Айша, но я ничего с собой не могу поделать, мне дома хорошо, как-то спокойнее. Одна мечта - поставить детей на ноги и все.
- Нет. Ты не права, если ты будешь себя вести так, заболеешь и дети будут плохо себя чувствовать. Посмотри на нашу маму, ведь если бы она замкнулась в себе, разве мы стали бы такими? Я тебя понимаю, в твоем возрасте овдоветь - это страшно, но ты должна найти в себе силы и прежде чем поднять детей, подняться самой.
Фатима улыбнулась. Ей казалось, что она давно рассталась с той смешливой девочкой, которой она была совсем недавно.
- Я все время думаю о нем, и неправда, что время лечит, нет. Наоборот. Чем больше времени проходит, тем больше мне его не хватает. Мне кажется, что если я покину свой дом, то чудо, которое я все же жду, не произойдет. Я знаю, что чудес подобного рода не бывает, но я все равно жду, понимаешь, жду..., - она расплакалась.
Айша крепко ее обняла.
- Я знаю как тебе тяжело, но ты должна найти в себе силы и жить.
- А разве я сейчас не живу? - спросила Фатима.
- Нет, ты забыла о себе. Никогда, ни при каких обстоятельствах мы не имеем права забывать о себе, ибо наши дети от этого страдают. Женщина должна быть всегда впереди, а мать и подавно. Жаль, что ты забыла эту заповедь нашей мамы.
Сестры обнялись.
Марджан позвала всех ужинать.




Глава 12


В доме было тихо.
Сария ханум сидела в столовой и размышляла.
А дело было в следующем...
Из кармана сюртука Шихали выпала фотография. С нее на Сарию смотрела молодая, красивая, улыбающаяся женщина. Сзади была надпись “Любимому Шурику от Тамары”. Для какой-то там Тамары ее Шихали был Шуриком?! Завтра он едет в Кисловодск и ей надо что-то придумать. Но что? Она встала и медленно начала вымеривать шаги, не выпуская фотографию из рук.
- Мила, очень мила,- повторяла она.
Ревность закипала с нарастающей силой. Она хотела разбудить его, уговорить не ехать, сообщить о своей беременности, но размякнув, вдруг села в кресло.
- Нет, я не буду унижаться, я просто..., - она нервно думала, что же такое предпринять. - Я просто испорчу фотографию.
Она взяла иголку и, расцарапав “милое улыбающееся личико”, положила фотографию обратно в карман сюртука. С чувством исполненного долга защитницы семейного очага она с видом победительницы вошла в спальную и раздевшись, легла. Шихали мирно спал. Сария всю ночь предвкушала, представляя встречу “любимого Шурика и Тамары”. Утром ничего не подозревавший Шихали спокойно позавтракал и, попрощавшись с детьми и женой, уехал в Кисловодск, куда направлялась и Тамара.
Тамара и Шихали после прогулки сидели в кафе. Она приехала после очередных гастролей и наслаждалась отдыхом.
- Я очень скучала, бек. А вы? Вы меня все еще любите?
- Конечно, люблю. Разве был бы я здесь, если бы не любил? - улыбнулся он.
- Чем же вы это докажете? Я требую доказательств, - игриво сказала она.
Шихали поцеловал ей руку.
- Вашу фотографию, сударыня, я ношу на сердце, - сказал он и в знак доказательства...
Из левого кармана сюртука достал карточку и протянул ей.
Тамара Грузинская была поистине великой актрисой, и..., не потеряв самообладания, посмотрела на него и спокойно протянула ему свое фото.
- Шихали, у меня есть соперница!?
Удивление Шихали было необъяснимо. Он взял из ее рук фотографию, и кровь хлынула ему в лицо.
- Как и кому могла попасть эта карточка? - думал Шихали.
Тамара встала. Шихали, немного помедлив, тоже встал. Она взяла его под руку, и они направились к дому. Всю дорогу Шихали молчал. Тамара о чем-то говорила, стараясь держать себя в руках, делая вид, что все произошедшее ее мало трогает, но сердце вдруг защемило.
- Неужели нашим отношениям с Шихали, с моим любимым Шихали, может прийти конец!? Ну что ж. Решение за ним, - думала Тамара.
Оставив Тамару дома, Шихали ушел. Ему хотелось побыть одному.
- Дети этого сделать не могли. Кто же? Кто?
Вдруг его осенило!...
- Это Сария! Это она, - только сейчас он вспомнил, как она, провожая его как-то странно, можно сказать, почти ехидно улыбнулась...
- Я думаю, бек, вы хорошо проведете время, - вспомнил он ее слова. До этого она так никогда не говорила. - Точно. Сария.
Немного погуляв, он зашел в ювелирный и купил серьги. Накануне Тамара их примеряла, но почему-то купить не захотела. Взяв огромный букет цветов, приехал домой. Тамара улыбающаяся выпорхнула ему навстречу. Он бросил цветы к ее ногам и, одев ей сережки, поцеловал.
Тамара была счастлива.
- Нашим отношениям еще жить!.. - пронеслось в ее голове.
Прошла неделя.
Затем они уехали в Париж, а еще через неделю разъехались каждый по своим делам.
- Эту карточку я оставлю себе, она мне будет напоминать о тебе и моей сопернице, - сказала перед отъездом Тамара.
Шихали промолчал и, улыбнувшись, поцеловал Тамару.
- Эх, Тамара, Тамара, - вздохнув, подумал Шихали. - Жена - это жена, и у нее не может быть соперницы.
Он снял шляпу и смотрел вслед за отъезжающим поездом, она стояла у окна, помахав ему рукой, послала воздушный поцелуй. Им обоим было грустно. Что-то треснуло в их отношениях, и сумеют ли они загладить эту трещину, никто из них не знал...
Шихали приехал домой.
Сария ханум ждала разговора с ним, но Шихали спокойно, как ни в чем не бывало, поиграл с детьми и пообедав, пошел по делам. Разобравшись с гостинцами, привезенными Шихали, Сария сидела и вышивала, она понимала, что разговор с мужем должен состояться, и была готова к нему. За время его отсутствия она немного остыла, и ее горячность сейчас казалась ей страшной дерзостью.
- Ведь он прекрасный муж, прекрасный отец, что еще надо, - старалась себя успокоить Сария. -Ну что тут такого!? Подумаешь, любовница. А если возьмет да женится? Что тогда? - она потянула себя за ухо. - Живой, здоровый, рядом со мной, чего еще надо, - она начала петь.
В это время вошел Шихали.
- Ну что, ханум, ужинать будем?
Она подошла к нему и, нежно поцеловав, пошла отдавать распоряжения. Шихали любовался ее вышивкой, в орнамент которой она вписывала его имя. После ужина он пошел в кабинет и, просмотрев бумаги, направился в спальную. Он лег рядом с Сарией, которая притворилась спящей.
- Сария, я знаю ты не спишь.
У Сарии заколотилось сердце.
- Как тебе попала в руки фотография?
Сария вскочила.
- Это случайно, она выпала из сюртука, когда я его перевешивала, честное слово, это случайно,- она так тараторила, что речь не успевала за мыслью.
Шихали улыбнулся, он, можно сказать, утонул в ее широко раскрытых глазах. Он привлек ее к себе.
- Я верю, верю! Ну и порвала бы. А так!? Ты же меня подвела, - он обнял ее и нежно щелкнул по носику. - Запомни. Моя жена - моя корона, и самые драгоценные в ней камни - мои дети, которых ты мне подарила.
Он еще крепче обнял жену и поцеловал.
- Нет, Тамара, ты не соперница Сарие, соперников у чести не бывает, - пронеслось в его сознании. Сария сообщила Шихали, что беременна. Его руки утонули в ее густых роскошных волосах, губы соприкоснулись в долгом поцелуе. Сария была счастлива, их отношениям ничто не может помешать. А Тамара? Она прощена Сарией.
- Я больше никогда не буду тебя ревновать, мой милый, - засыпая, сказала сама себе Сария.
Через некоторое время Шихали и Тамара расстались.




Глава 13



Бегим ханум удалось уговорить Фатиму, и Муса вместе с семьей Баба-Али уехал в Англию. Мария и Агахан забрали Ису, это решение принял сам мальчик. Ему хотелось повидать мир и, поговорив с Фатимой, уехал, чтобы раз и навсегда забыть весь ужас случившегося. Учеба и новый мир раскрывали перед ним свои объятия. Мальчики часто писали, и Фатима ханум гордилась их успехами. Бадир и Муртуз тоже готовились к отъезду. За ними должен приехать Роджерс, у которого были дела в Баку. Приехав, Роджерс направился к Марджан ханум. Марьям болела и Асли вместе с Марджан за ней ухаживали.
- Я могу с вами поговорить? - сказал Роджерс.
- Да, - глубоко вздохнув, сказала Марджан ханум. Она давно поняла, что ей придется с ним говорить. Уж слишком прыткий. - Садитесь, Рочерс, - сказала Марджан, неправильно выговаривая его имя. - Целый год не виделись. Как дела? Вы за детьми? - она выигрывала время, прекрасно понимая, что этот молодой человек сейчас поведет разговор о Гюльназ. - Надо собраться и отказать сразу, не давая возможности на какую-либо надежду, - она нервничала, но другого выхода не видела.
- Должен вам сообщить, что я не Роджерс, а Рамазан-бек, - на чисто азербайджанском языке начал он. - Я принял мусульманство, и поскольку это событие моей жизни совпало с великим праздником Рамазан, то меня так и нарекли.
Впервые за всю свою жизнь Марджан ханум не знала ни что сказать, ни что сделать!..
- Я купил дом в Баку и сейчас приехал за вами, чтобы вы меня благословили как старшая, так как открываю “Стеклянный магазин”, где будут продаваться и заказываться фарфоровые и стеклянные изделия, - спокойно продолжал Роджерс.
Марджан молчала.
Роджерс посмотрел на нее и тоже замолчал.
Вошел слуга и принес чай.
Марджан, нарушив молчание и немного оправившись от услышанного, сказала: - Я рада за вас, Рамазан-бек. Кого вы еще об этом оповестили?
- Пока только вас. Получив ваше благословение, сделаю новоселье и там всем все и сообщу. Вы поедете со мной?
Марджан оделась и, уходя, вошла в комнату Марьям.
- Ты, моя хорошая, сейчас выздоровеешь! Рочерс принял мусульманство и стал Рамазан-беком! Я чувствовала, что этот молодой человек в нашей семье скажет свое веское слово.
Марьям и Асли остались с разинутыми ртами.
Марджан ханум вышла. Рамазан-бек ждал ее в фаэтоне.
В доме было шумно, все собрались на новоселье к Рамазан-беку. Он был доволен. В этом городе ему легко дышалось, были дороги каждая улочка, каждый дом, он любил этих людей, их быт и во всем видел что-то родное и близкое. Гюльназ знала все, они переписывались, и теперь она ждала, когда он попросит ее руки у родных и родителей. Взгляд Марджан ханум упал на портрет Ага-Али.
- Что это? - удивленно спросила она. - Откуда он у тебя?
- В этом доме всегда будет царить дух вашей семьи, - ответил Рамазан-бек.
- Спасибо, - сказала Марджан и посмотрела на Марьям, которая действительно оправилась от своей болезни. - Хвала Всевышнему за мудрость, которой он наделил этих молодых людей, пусть будут счастливы, - подумала Марджан. - Такое не каждому под силу.
Рамазан-бек попросил слова.
Все затихли.
- Уважаемые и милые друзья. Я давно считаю себя вашим братом, но не сочтите за дерзость мои слова. Я прошу руки Гюльназ.
Не успел он договорить последнюю букву, как Мелик-Ага сказал: - Мы согласны.
Мать строго посмотрела на него, понимая всю серьезность данного момента. Шихали улыбнулся, они переглянулись с Сарией ханум, всем давно было ясно, чего так долго добивался Роджерс, т.е. Рамазан-бек.
Мелик-Ага что-то шепнул на ухо малышу.
- Свадьба! Скоро будет сва дьба, - неожиданно для всех воскликнул Али-Ага и захлопал в ладошки.
Все засмеялись.
Рамазан-бек лично следил, чтобы обычаи были соблюдены в точности. Даже Гюльназ, хотевшей надеть свадебное платье по современной европейской моде, он не разрешил.
- Только в национальном.
Он заказал ей шесть национальных нарядов разных цветов и местностей, и к каждому соответствующие украшения. Он до мозга кости был азербайджанцем, и во всех делах был до конца искренним. Гюльназ, всю свою жизнь прожившая в Петербурге, немного было непривычно такое нагнетание национального колорита, но ее радовало, что ее Роджерс стал истинным азербайджанцем не только ради нее, а, по большому счету, ради себя самого.
- Он с честью пронесет через всю свою жизнь это достойное имя - Рамазан-бек, - тихо прошептала Гюльназ.
Уезжая, старший сын Айши, Сардар, пришел попрощаться с Сарией.
- На свадьбе сестры я заметил девушку. Дочь ваших друзей. Приглядитесь к ней, она мне очень понравилась, и я хотел бы на ней жениться.
Сария обняла племянника, ей было приятно, что он ей доверил свою тайну.
- Да, она очень хорошая девушка, можешь на меня положиться, все, что надо, сделаю.
Все разъехались.
Учудил только Бадир, в последний момент отказался ехать! Сколько его ни уговаривали, никак уговорить не смогли.
- Я единственный мужчина в доме, я должен остаться. Без меня никак нельзя.
Фатима прекрасно понимала, что он это затеял не только из-за понятия чести, но и из-за лени. Учиться он не любил, ему просто нравилось вести хозяйство, и она не стала спорить. Уехал Муртуз вместе с Мусой, мальчики дружили и решение поехать с Баба-Али было ими решено давно. Агахан с Марией, забрав Ису, были немного смущены внезапным отказом Бадира.
- Ничего не поделаешь, силой учиться не заставишь, - с этой мыслью попрощались, пообещав приехать летом.
Меджид, Айша и двое сыновей возвращались в Петербург. Дэвид, приехавший на свадьбу к брату, гостил у Дружининых. Он так подружился с их семьей, что задержался еще на неделю. Гюльназ отказалась от свадебного путешествия, ее так радовал дом и что она в нем хозяйка, что ей хотелось только петь и принимать гостей, даже не ходить в гости.
Марджан ханум была довольна.
- Вот видишь, Марьям, дожили мы с тобой до свадьбы внучки. Это большое счастье.
Марьям задумалась.
- Вот ведь как сложилась жизнь. Не дал Бог своих иметь, зато сколько счастья подарил в детях мужа. Поистине Всевышний справедлив. Лишая чего-то, дает другое взамен. Хвала Всевышнему! - сказала она и провела салават.




Глава 14


Сария ханум нервничала. У дочери Искендер-бека было сегодня обручение. Она не любила опаздывать, ей уже звонили дважды.
Она позвонила мужу.
- Шихали, я опаздываю. Разреши уйти.
- Нет, - сказал он. - Я скоро буду. Через полчаса.
Шихали поехал к ювелиру.
- Бек, сию минуту, зачем беспокоились, через 15 минут все будет готово, мы доставим сами, - обеспокоенно говорил ювелир.
- Нет, дорогой мой, нет. Я обещал жене сюрприз и лично должен его принести.
В мастерской засуетились.
Неделю назад в театре на жене Зейналабдина Тагиева, Сона ханум, Сария увидела колье из жемчуга и бриллиантов и оно ей очень понравилось. Шихали пообещал ей такое же, и сейчас к обручению дочери близкого друга, сообщив о сюрпризе, просил дождаться его.
- Сария ханум, - раздался голос в трубке. - Мы не садимся за стол без тебя, хотя родственники жениха уже пришли.
- Дело в том, что из Сураханов приехали родственники Шихали, и я приду позже, садитесь без меня, - соврала Сария, немного смущаясь.
Шихали буквально стоял над головой мастера и подгонял его.
- Все, бек. Готово, - сказал мастер, он был весь в поту и уши у него горели.
Шихали, расплатившись с ювелиром, буквально прыгнул в фаэтон. Кучер понесся к дому.
На одном дыхании Шихали поднялся по парадной лестнице, по дороге бросив трость и шляпу подбежавшему слуге, и вошел в кабинет.
Сария ханум медленно раскачивалась в кресле. Увидев мужа, она встала.
- Может, мне уже не идти? Я наврала, что приехали гости, - сказала она, слегка насупив губки.
- Ничего, гости уже ушли. Смотри, что я тебе принес.
Сария от восторга захлопала в ладоши. Шихали одел ей на шею колье. Пять ниток жемчуга в трех местах были перехвачены золотыми пластинками, украшенными семью бриллиантами, это украшение называли “мирвари дараг”, т.е. гребешок для жемчуга. Шихали был доволен, он сдержал слово. Сария поцеловала мужа, он нежно потрепал ей щечку и погладил живот, скоро появится еще один сын, в этом он не сомневался.
Сария ханум вошла в гостиную. Следом шел слуга. Гости встали. Поздоровавшись, она попросила слугу открыть подарок - хрустальный кувшин, обрамленный серебром с двенадцатью бокалами на большом серебряном подносе. Этот царский подарок ей помог выбрать Рамазан-бек. Гости разглядывали нежный рисунок баккара на прозрачном стекле. Восторженная невеста поцеловала Сарию ханум. Веселье было в самом разгаре, и Сария, пользуясь тем, что не танцевала, удобно расположилась на диване, пригласив сесть рядом с собой младшую дочь Искендер-бека.
- Хорошо проходит обручение твоей сестры, а скоро будем гулять на твоем. Хочешь?
Сария считала, что сначала надо поговорить с девушкой, она рассказала ей о Сардаре. Асмед покраснела.
- Не смущайся, я хочу, чтобы ты подумала, а уже потом сватать будем.
- Я согласна, но меня хотят выдать замуж за двоюродного брата, - неожиданно призналась девушка.
- Они уже просили твоей руки? - заволновалась Сария ханум.
- Официально еще нет, но все время говорят об этом и даже сегодня жена маминого брата намекала, - сказала Асмед.
- Но ты точно не хочешь за него замуж? - спросила Сария.
- Нет. Но вы меня не выдавайте. Мне нравится Сардар, и я буду счастлива стать его женой, - еще больше краснея, сказала она.
Сария ханум сама была с характером, но и то обстоятельство, что она была невесткой Марджан ханум, одной из самых уважаемых и прогрессивных женщин города, и женой Шихали, все это в совокупности подстегнуло ее. Она встала и прошла на середину гостиной и приостановила музыку.
- Я пришла сюда не только поздравить с обручением дочери вас, уважаемая Хадиджа ханум. Наши семьи давно дружат и пора нам породниться. Думаю, вы нам не откажете. Я беру Асмед ханум за племянника Шихали, сына Айши и Меджида, Сардара.
С этими словами, не давая никому возможности опомниться, она сняла с пальца кольцо в семь каратов и одела на палец Асмед.
Гости начали поздравлять и Сарию, и Хадиджу, и Асмед буквально механически.
- Достойная дочь, достойная невестка, достойная жена, - подумала Сария. Она была довольна собой.
На следующий день Сария приехала к Марджан ханум сообщить о сватовстве.
- Ай да Сария, ай да молодец! - говорила Марджан ханум.
Марджан радовало, что ее невестка так все удачно провернула, ведь они могли опоздать и девушку отдали бы за другого.
- Молодец! Пусть настанет тот день, когда ты пойдешь сватать своих сыновей. Аминь! - сказала Марджан ханум.
- Спасибо, - сказала Сария и поцеловала свекровь.
Они попрощались.
Марджан была довольна. Марьям с Асли начали обсуждать, что они положат в хончу для невесты. - А вот жениху кто напишет, что он уже жених? - улыбаясь, сказала Марджан ханум.
Женщины рассмеялись, ведь действительно, Сардар еще ничего не знал.
- У нас семья просто загляденье. Надо от сглаза узяррик зажечь, - сказала Асли и побежала.
- Бедный Али-Акрам. Может, прижился бы и за внешним уродством разглядел ее душу? Кто знает!? - горько подумала Марьям.
Марджан как будто услышала ее.
- Да, Марьям, никогда нельзя принимать поспешных решений. Странно, что баловни и любимцы семьи..., - ее голос прервался, слезы душили, боль кровоточащей раны за сына, за дочь, так рано овдовевшей, резко усилилась в груди.
Марджан ханум встала и медленно пошла к выходу. Она спустилась во двор и села на скамейку. Здесь в тени тутового дерева предалась своим воспоминаниям. В такие минуты ей никто не мешал.





Глава 15



- Алло, Берта! Кто родился у Сарии? - возбужденно спросила Гюльназ.
- Как кто? Мальчик! Она только мальчиков рожает и всех летом, - смеясь ответила Берта.
Шварц смотрел на нее из-под очков, он был доволен ею, расторопная и грамотная, она знала не меньше любого врача. Он немного задержался у Беленьких, где только что принял девочку, а сейчас, убедившись, что роды Сарии ханум прошли благополучно, развалился в кресле-качалке. Он приехал в этот город совсем мальчиком, и первая семья, с которой подружился, была семья Ага-Али и на правах домашнего врача и друга чувствовал себя в доме у его детей весьма комфортно.
Шихали решил назвать сына Али-Акпером. На даче закатили пир горой. Беленький восседал рядом с Шихали. Все друзья и родственники как всегда собрались на даче, только Агахан с семьей не мог приехать, Мария болела. Все говорили о предстоящей свадьбе Сардара. Дети как всегда окружили Асли. Бильгеис тоже сидела с ними, она не меньше их любила сказки и потом ей не хотелось ни на минуту отходить от сына, в нем была ее душа. Сын Баба-Али смотрел на маленького Али-Акпера.
- Мама тебе тоже скоро купит братика, - сказала Сария ханум.
- Я хочу сестренку, братья у меня уже есть, мы все хотим сестренку, - насупился малыш.
Бегим ханум и Фатима вместе с Сарией рассмеялись.
- Знаешь, Сария, он прав, при трех сыновьях я бы хотела иметь дочь, - сказала Бегим, но на все воля божья. Она называла всех троих сыновьями, но Фатима не ревновала, ей было приятно, что Бегим любит и заботится о Мусе и Муртузе, как о своем Солтане.
Приехал друг Шихали, которого все называли Саккал-Пехливан, за его атлетическое телосложение и красивую бородку. Он сам научил Али-Агу ругательным словам, и мальчик, чтобы доставить удовольствие при виде Саккал-Пехливана, начинал громко ругаться. Он так смешно коверкал слова, что все смеялись над шалостью ребенка.
- Ничего, ничего, вот подрастет твой сынишка, мы его тоже научим этим словам, - шутливо говорила Марджан ханум.
- Вам не придется этого делать, я сам его научу, - смеялся он в ответ.
Приехал Дружинин, он привез двух баранов, рога которых были обвязаны красной ленточкой.
- Как положено по обычаю, будем резать в честь новорожденных, - сказал он, подзывая мясника подойти ближе. - Давай, голубчик, приступай. Я хочу, чтобы шашлык был именно из моих баранов.
В это время в сад вошли Мухтар-бек и Искендер-бек с семьями. Все вышли им навстречу.
- Я с трудом его уговорил, - тихо шепнул Мухтар-бек Шихали.
- Заладил “до свадьбы не положено, до свадьбы не положено”, а я ему говорю, вначале вы друзья, а уж потом родственники, да и идем мы к Шихали, а не к Меджиду. Это разные вещи.
Шихали уважительно обнял друга.
Меджид незамедлительно подошел и приветствовал Искендер-бека.
- Мой дом - это твой дом и между нами не может быть условностей, - сказал Шихали, приглашая всех на веранду.
Там уже шло сражение между сыном Андрея Павловича и Рамазаном. Андрей Павлович болел за Рамазан-бека. В прежней партии сын выиграл его, и сейчас Андрей Павлович надеялся на Рамазан-бека, что бы быть отомщенным. Женщины обсуждали вопросы, связанные со свадьбой. Асмед и Гюльназ прогуливались по саду. Саккал-Пехливан сообщил Шихали, что его дачный сосед уезжает и продает свою дачу.
- Купи ее, там огромный бассейн и дом большой. И я буду по соседству. Хочешь, поедем и посмотрим?
Сария давно мечтала о своей даче, да и потом дети подрастают.
- Дом я им уже купил, теперь нужно купить дачу, - подумал Шихали.
- Ну, что ж, поедем, посмотрим.
Они ушли.
Дом состоял из 22 комнат. Огромный бассейн, у края которого была красивая беседка, напоминал озеро. Большой сад. Подсобные помещения. Красивая каменная лестница, ведущая на второй этаж, перед входом которого был балкон с балюстрадой, откуда открывался вид на сад и бассейн. Дача Шихали понравилась. Она была тоже в Шувелянах, недалеко от нынешней, и к тому же друг будет его соседом, буквально дверь в дверь. Дело сделано. Заплатив задаток, он послал фаэтон за Сарией. Сарие ханум дача тоже очень понравилась. Вскоре они переехали, и весь сентябрь она провела на даче вместе со своими детьми и мужем.

Все было готово к свадьбе Сардара.
Шекярбура, пахлава, шекярчеряк и многие другие национальные сладости были собраны в большие горящие золотом подносы. В тештах собраны были грецкие орехи, фундук, лябляби, миндаль, фисташки, финики и всякого рода засушенные фрукты. Несколько поваров были готовы состязаться в кулинарном искусстве. Сардар нервничал.
- Агахан с Исой и Марией уже должны были приехать, вечером свадьба, а их все нет.
- Приедут. Никуда не денутся, - успокаивал Бадир.
Сария с Айшой и Фатимой готовили подарки для гостей. По обычаю каждый уходящий должен был получить свадебные сладости, и женщины в разноцветные платочки заворачивали сахар с розовой водой, набат, ногул. Марджан ханум вместе с Марьям, проверив убранство комнат невесты и жениха, разглядывали свои украшения, Асли с Бильгеис уговаривали Месме примерить платье, но она капризничала, ей хотелось выйти во двор, где дети, сидя в беседке, слушали интересные рассказы Муртуза. Наконец, угомонившись, она согласилась надеть платье. В комнату вошла Медина, увидев сестру в красивом платье, вышитом жемчугом, она потребовала себя переодеть. Вконец выбившаяся из сил Асли позвала на помощь Гюльназ. Пока они разбирались с Мединой, Месме ушла, считая, что до вечера уже близко, а на еще одно переодевание у нее не хватит сил. В комнату с криком вбежали Али-Ага, Фархад, а за ними и Солтан. Они хотели спрятаться от маленького Али-Гусейна, но он вбежал в комнату раньше, чем они это успели сделать. Асли поймала Али-Гусейна и, сев на пол, стала его тискать. Мальчик начал визжать, дети решили прийти на помощь отбивающемуся Али-Гусейну и гурьбой навалились на Асли. Медина, забыв о наряде, начала усиленно щекотать Али-Агу. Асли выползла из-под них, вытаскивая испугавшегося Али-Гусейна. Вбежали старшие дети и, увидев хохочущий клубок, схватили диванные подушки и мутаки, пошли в атаку. Асли еле удерживала малыша, который снова норовил отправиться к своим братьям и сестрам.
Взрослые смеялись.
- Дети веселятся, и это прекрасно, что может быть лучше этих минут. Вот оно счастье! - можно было прочесть в глазах у каждой из этих женщин.
Вошли Муса с Сардаром, они наперебой сообщали о приезде Агахана. Малыши наконец угомонились. Тут начался общий хохот. Месме была похожа на дервиша! Платье изорвано, жемчуг рассыпан по всей гостиной, волосы были всклочены, она смотрела на всех по очереди, смущенно улыбаясь и ища поддержки.
- Не переживай, сейчас что-нибудь придумаем, - еле сдерживая смех, сказал Сардар.
- Вот и славно. Идите и придумайте, - сквозь смех проговорила Фатима.
Сардар, Муса и Месме вышли. После их ухода смех раздался с большей силой. Бадир взял один из пустых подносов и начал выбивать ритм танцевальной музыки, женщины, напевая мелодию, пустились в пляс, вошедшие в это время Агахан с Марией поддержали веселую компанию. Мария танцевала со всеми, а Агахан бросал золотые монеты.
- Будьте счастливы, будьте счастливы! - кричал он.
Мешад-Марджан смотрела на все происходящее и ощущала себя самой счастливой матерью!
Приехали Шихали, Баба-Али, Мелик-Ага и Рамазан-бек, поздоровавшись, они сели на диван, вид у них был заговорщический. Они ждали Меджида с сюрпризом для Марджан ханум.
Тем временем Сардар, Муса и присоединившийся к ним Иса приехали к другу Сардара Илье. У них была мастерская по пошиву одежды и его мама и бабушка прекрасно знали, как можно спасти платье Месме ханум.
Женщины внимательно посмотрели на девочку и ее изуродованное платье.
- Исправлять не будем, на это уйдет больше времени, - сказала бабушка.
- Но новое к вечеру будет готово. Для такой уважаемой семьи можно серьезно поработать, - сказала мать Ильи Иза.
Она сняла мерку.
- Мальчики, чтобы не терять времени, принесите немного жемчуга и сильсиля. Разошьем его так, что старое даже не вспомнится, - улыбнулась она, и стала раскладывать ткань.
Сардар повез Месме домой, а Муса, Иса и Илья направились по заданию портнихи. Мальчики волновались.
- Нужно все успеть, скоро торжественный поход в баню, - сказал Муса.
- Зачем нужно идти всем вместе? Вы идите, а я все что нужно куплю, - предложил свои услуги Илья.
Так и решили.
В дверях дома они столкнулись с Рамазан-беком.
- Ну слава Богу, а я уже за вами собирался. Идите скорее.
Они вошли в комнату.
- Все. Все в сборе, можно начинать, - сказал Рамазан-бек.
Шихали потребовал, чтобы все расселись и замолчали.
В комнату торжественно вошел Меджид. Он подошел к Марджан ханум.
- Уважаемая наша Мешад-Марджан ханум! - обратился к ней Меджид. - От имени и по поручению нашей большой семьи в этот торжественный день разрешите преподнести вам подарок.
Он протянул ей золотую с бриллиантами рамку, а в ней была фотография. Марджан взяла рамку.
С фотографии на нее смотрели Ага-Али, Марьям, Тукезбан, она сама и дети. Про эту карточку она давно забыла. Мешад-Марджан улыбнулась.
- А знаете, - сказал Меджид. - Эта рамка принадлежала Николаю II! Я ее купил в Петербурге у одного матроса. Теперь у вас есть что-то на память и от царской семьи.
Все рассмеялись.
Марджан поцеловала и карточку, и рамку.
Сардар подошел к ней первым.
- Благослови, бабушка, - сказал он.
Она крепко его обняла.
- Будь счастлив, и пусть настанет день, когда ты будешь присутствовать на свадьбе своего внука.
Все начали подходить к Марджан. Меджид был доволен, это была его идея и братья его поддержали, он хотел многое ей сказать, но разве можно словами выразить все то, что переполняет его душу и душу всех его родных. Нет. Нет на свете слов, которыми можно воспеть мать.
- Быть матерью - это подвиг, - вдруг громко сказал Меджид.
- А хорошей матерью - два подвига, - воскликнул Мелик-Ага.
Все сново засмеялись.
В это время раздались звуки музыки. Приехали музыканты. Мужчины со словами благословения направились к выходу. Жених с родственниками направлялся в баню. Женщины разбрелись по комнатам, им уже пора прихорашиваться.
По обычаю на свадьбе певцы расхваливают жениха, его родных, друзей и тем, кому нравится пение и игра музыкантов, дают им “халат”, т.е. подарки в знак благодарности. На свадьбе Сардара пел известный в те годы прекрасный ханенде Сеид Мирбабаев. Баба-Али, Агахан, Меджид не скупились на подарки Сеиду. Настала очередь Шихали. Сеид очень красиво пел, и похвала в адрес Шихали так и лилась из его уст. Шихали понравилось пение талантливого певца, и он подарил ему... землю, которую купил накануне. Гости ахнули от неожиданности.
- Начни бурить. От счастья твоего зависит. По моим сведениям, там должна быть нефть, - сказал Шихали.
Сеид был счастлив.
- Будет нефть или нет, у меня уже есть земля! Спасибо, Бек.
Он запел с пущим задором.
Баба-Али с Агаханом так соскучились по своей музыке, что танцевали без устали.
На женской половине чудеса танца показывали Мария и Месме, которая щеголяла в новом платье. Маленький Али-Акперчик гулял по рукам. Как ни упрашивала Сария ханум мужа оставить его с няней дома, он не согласился.
- Свадьба нашего первого племянника, первенца Ага-Али, это большой праздник. И мои сыновья должны присутствовать.
Малыш чувствовал себя хорошо и музыка ему совсем не мешала, наоборот, ему, как казалось Асли, даже нравилась эта шумная обстановка. Она смотрела на него и улыбалась.
- Интересно, каким он будет через лет так 20-25, - вдруг подумала она. - На кого будет похож? Как странно смотреть на маленьких. Ведь такие маленькие, а судьба у них уже определена, - вздохнула она.
Асли поцеловала его и, передав малыша в руки Фатимы, пошла танцевать.
Сарпаи пригласила на танец Мешад-Марджан ханум. Когда она начала танцевать, все гости встали и хлопали в такт музыки стоя. Невестки и дочери выскочили к ней. Они взялись за руки и образовали вокруг нее круг. Гостиная озарилась ярким светом красоты, любви и тепла, которым обладала эта женщина, всеми любимая и уважаемая Мешад- Марджан ханум.
Через месяц после свадьбы по городу пронеслась новость.
- У Сеида, которому Шихали подарил землю, пошла нефть! - Сеид приехал с музыкантами к Шихали.
- Уважаемый Бек, с сегодняшнего дня я начинаю новую жизнь. Я пришел к вам с благодарностью, и буду петь для вас хоть до утра, - сказал он при виде хозяина дома.
Шихали предложил всем пройти в гостиную. Они долго говорили, затем Сеид запел. Он пел прекрасно и по его пению можно было действительно понять, что так поют последний раз в жизни, он начинал новую жизнь, жизнь миллионера.
Шихали вошел в спальную.
Сария собиралась спать. Он поцеловал ее, пожелав спокойной ночи.
- Я попросил Сеида спеть “Кесме-шикястя”, оставлю двери спальной и гостиной открытыми, пусть его пение тебя убаюкивает, - еще раз поцеловав жену, вышел из комнаты.
Сария ханум уснула под прекрасное пение Сеида.
Шихали слушал пение и думал о будущем и будущем своих детей...





Глава 16



Мешад-Марджан беседовала с Шахзаман ханум. Ее муж Аббасгулу был большим другом Ага-Али, и для Марджан она была почти сестрой. Они обсуждали городские новости и говорили о своих делах.
- Молодые после поездки в Париж отдыхают в доме Шихали в Кисловодске. К ним поехали и Гюльназ с Рамазан-беком. Очень волнуюсь, почему у них еще нет детей, может, на Водах ей повезет.
- Ничего. Не переживай, все будет хорошо, у моей дочери два года не было детей, а вот сейчас, слава Богу, трое.
- Я что, моя Айша переживает, я ее успокаиваю как могу. Обет дала, сама своими руками плов приготовлю и бедняков покормлю.
Шахзаман ханум улыбнулась и поцеловала подругу.
- Пусть исполнится твое пожелание. А я тебе помогу, обязательно помогу. Аминь!
- Аминь! - повторила Марджан ханум.
Вошла Месме, гостившая у бабушек.
- Мы с Марьям едем к Бильгеис ханум. Я соскучилась по Фархаду, - сказала Месме.
- А почему нам не предлагаете? - удивленно заметила Шахзаман.
- И действительно. Значит, вы соскучились, а мы нет? - поддержала подругу Марджан.
Все рассмеялись. Накинув чаршаб, они спустились вниз.
В фаэтоне уже сидела Асли. Марджан улыбнулась.
- Ты все поняла? Мы раскрыли заговор, - обратилась она к Шахзаман.
Так, весело разговаривая, они приехали к Бильгеис ханум. Она вышла к ним навстречу и была счастлива этому визиту. Началось застолье. Фархад играл с Месме.
- Какая хорошенькая Месме, Бог даст, возьму ее в жены внуку. Магомед у меня и красив, и умен. Дай-то Бог,- подумала про себя Шахзаман ханум.
От души наговорившись, повеселившись, женщины поехали в дом Марджан ханум.
- Заночуем здесь, родные мои. И душа Ага-Али возрадуется, - сказала Марджан.
Вдруг из комнаты вышла Фатима.
- Я знала, что вы будете здесь ночевать. Попались!?
- Как ты узнала? - спросила Асли.
- Мелик-Ага сказал, он приходил проведать нас и сказал, что вы все у него дома, вот я и приехала, а завтра утром все поедем ко мне в Забрат. Сария ханум тоже с детьми приедет, я ей уже сообщила. Будем гулять!
- Ну что за семейка? - засуетилась Марьям. - Пойду соль принесу.
Все рассмеялись.
За разговорами не заметили как наступило утро.
- В Забрате будем обедать и прошу вас немного отдохнуть, а то за обедом уснете, - с напускной строгостью сказала Марджан за завтраком.
- Кто уснет, они уснут? Разговоров еще на двое суток хватит, - сказала Сария.
- А ты не спала, что в такую рань приехала? - весело перебивая друг друга, все вышли из-за стола.
- Несите подарки. У меня новость. Марджан ханум, вы скоро будете прабабушкой. Гюльназ беременна!
Начался настоящий переполох. Кто-то из слуг побежал к Бильгеис и Мелик-Ага. Марджан ханум побежала за своей шкатулкой. Месме с Бадиром и Мединой танцевали, сами себе напевая. Марьям израсходовала почти всю соль, она ее кружила над головой всех входящих и выходящих. Бадир уже в третий раз подходил к ней.
- Больше всего могут сглазить меня, я самый молодой дядя.
Асли на кухне готовила халву, она, оказывается, тоже дала обет раздать всем халву, как только узнает о беременности Гюльназ. Фатима послала слугу домой в Забрат подготовить трех баранов.
- Запомни. Одного будем резать у ног мамы, другого - у ног Сарии, она нам эту новость принесла, а третьего порежем и раздадим бедным, чтобы у Гюльназ все было хорошо. Понял?
- Понял, ханум. Все исполню.
- Вот и хорошо, иди с богом, - сказала Фатима и вошла в гостиную, где Марджан ханум уговаривала Сарию выбрать себе самой подарок.
- Нет, - смеялась Сария ханум. - Сами выберите, сами.
Марджан подозвала Али-Агу.
- Выбери для мамы подарок, и пусть наступит тот день, когда ты сам ей на свои деньги что-то купишь.
Мальчик подошел к шкатулке и выбрал кольцо с рубином.
- Мама, мне оно нравится. Носи на здоровье.
Сария поцеловала сына. Марджан подошла к ним и обняла обоих. Начали собираться в Забрат. Вечером приехали мужчины, не шутка, они скоро будут дедушками, вот это радость!
Хотя были трудные годы, но семья жила своей спокойной и счастливой жизнью, думая только о хорошем.





Глава 17



Начиналась национализация имущества миллионеров.
Шихали вместе с Искендер-беком поехали в Иран. Там они нашли Сафарали-бека. Он уже обосновался и уговаривал друзей переезжать.
- Это надолго, друзья мои. Поймите, власть в руках какого-то хулиганья, они будут всем мстить.
- Но за что мстить, что мы такого сделали? Что? - возмущался Шихали.
- За все. И за то, что богат, и за то, что умен, и за честь, и за совесть. За все! - возбужденно говорил Сафарали-бек - Уезжайте из Баку, братья мои, уезжайте и спасайте себя и детей своих.
Почти всю ночь друзья говорили о своих проблемах, о той непонятной жизни, в которую они входят волею судьбы. Они ответственны за жизнь своих детей и на их плечи ложится тяжелая ноша главы семейства: принять решение и менять судьбу не только свою, но и судьбу близких. Утром каждый из них поехал по своим знакомым и делам.
Через шесть месяцев Шихали приехал домой.
Он купил в Иране дом, ковровый магазин, нанял слуг и приехал за семьей. Он принял решение.
- Мы там обоснуемся, а затем постепенно переедут все остальные, если, конечно, захотят. Я не могу решать за своих родственников, но очень постараюсь их уговорить.
Сария ханум неожиданно расплакалась.
- Я не уеду. Я умоляю, Шихали. Пожалуйста. Прости меня. Но я не уеду.
- Ты с ума сошла? - впервые за эти годы он повысил на нее голос. - Ты что не видишь, что происходит, о детях ты подумала?
Сария зарыдала.
Шихали хлопнул дверью и пошел в кабинет.
Позвонил Мустафа-бек, они немного поговорили. Из разговора Шихали узнал, что Муртуза Мухтаров, когда к нему в дом вошли так называемые представители новой власти и рвались в спальную, застрелил жену и застрелился сам, предварительно уложив наповал двоих. Он пошел в столовую. Сария горько плакала. Шихали сел рядом, обнял ее и стал объяснять, что оставаться в городе им небезопасно.
- Пойми, это люди без рода, без племени. Им действительно нечего терять. Когда у человека нет ничего святого, ради чего стоит жить, он становится зверем, понимаешь. Среди многих большевиков есть дашнаки, они лихо переметнулись и сейчас не упустят возможности расправиться с азербайджанской интеллигенцией. Даже те азербайджанцы, которые встали рядом с большевиками, это в основном обанкротившиеся беки, в них тоже говорят жестокость и злость. Пойми.
- Но посмотри, Тагиев не уехал, - сказала Сария. - И многие наши друзья тоже, а ты... - Сария, рыдая, бросилась к нему в ноги.
- Я умоляю, Шихали. Умоляю! Ради всего святого. Все обойдется. Вот увидишь. Не бойся.
- Я не боюсь. Я ничего не боюсь. Пойми. Я хочу защитить свой дом. Своих детей. Как я, по-твоему, это должен сделать? Как? - слова Сарии его жестоко ранили, он мог любому перегрызть горло за волос, упавший с головы члена своей семьи.
- Я ничего не боюсь, Сария. Ничего. У нас есть выбор. У нас есть выход спасти детей, и мы должны им воспользоваться. Подумай хорошенько!
Он вышел из комнаты.
Сария вышла за ним.
- Шихали. Уезжай сам. Разведись со мной. Я не брошу своих родителей, сестер. Мне страшно. Я не смогу без них. Прости меня, - она вцепилась в него и рыдая что-то продолжала говорить.
У Шихали сжалось сердце.
- Прости, Сария. Мне нужно побыть одному.
Он отстранил ее и ушел. Долго он бродил по улицам родного города, который уже казался чужим. Одни уезжали, другие, надеясь на что-то, оставались.
- Где правда? Что делать? Надо же. Совсем с ума сошла, “разведись, езжай один”, - Шихали вздохнул.- Нет, моя хорошая. Или все вместе. Или... никто.
Надеясь на то, что все же уговорит Сарию, он поехал к матери.
Шихали вошел в комнату.
Марджан сидела у постели Марьям.
- Вот теперь я могу умереть. Я так тебя ждала, - сказала Марьям, увидев его.
Шихали поцеловал ей руку. Затем они с Марджан вышли.
Побеседовав с матерью, он поехал к Фатиме. Там был Рамазан-бек, он тоже только приехал и наносил визиты родственникам. Он оставил Гюльназ с Сардаром и его женой.
- Пусть там побудет и мне спокойней, - говорил Рамазан-бек. - Наверное, всем хорошо бы было уехать. И из России, и из Азербайджана.
Фатима в последнем письме детям писала, чтобы те не торопились домой.
- Как это ни тяжело, но Рамазан-бек прав, надо уехать далеко-далеко. Как можно дальше. Уезжай, Шихали. Уезжай, - сказала Фатима ханум. - Как хорошо, что я отправила Муртуза и мальчиков Хавер. А вот Бадир и девочки... Как страшно. Уезжай, а потом и мы к тебе переедем.
- А я? Что делать мне? Я так полюбил эту землю! Я, наверное, не уеду. При моем английском языке... В конце концов я могу пригодиться и при новой власти, - сказал Рамазан-бек.
- Я бы тоже не уехал, но дети, я очень за них волнуюсь. Мои мальчики.., - помолчав, сказал Шихали.
Они еще долго говорили. К их собственным беспокойствам прибавлялось и беспокойство за Айшу и Меджида. Там в России было похлестче, чем здесь.
Шихали приехал домой.
Сария вышла навстречу мужу.
- Умерла Марьям. Я уже готова, мы можем ехать.
Они заехали за Рамазан-беком и поехали в Сураханы.
Асли причитала над телом Марьям, которую любила как мать. Марджан ханум принимала соболезнования. Марьям уходила в последний путь на руках Шихали, Мелик-Ага и Рамазан-бека. Другие ее сыновья были далеко. Мешад-Марджан просила не сообщать им о смерти Марьям.
- Нужно думать о живых, - душа Марджан кричала от боли. Время было сложное. Ей было страшно за внуков, за детей, но она молчала. Все они стояли перед большим вопросом, на который никто не знал ответа.
- Все в руках божьих, а у власти безбожники! - вот и весь сказ, думала Марджан..
После похорон она попросила Шихали забрать к себе Асли.
- Уж очень она страдает, а у вас ей будет веселей.
- Поедешь к нам? Дети скучают по твоим прекрасным сказкам, - сказала Сария, обнимая Асли.
Асли согласилась. Все в этом доме напоминало ей о Марьям, и она хотела перемен. Они уехали.
Через несколько дней снова начался разговор о переезде, но Сария была непреклонна, а Шихали после разговора с Рамазаном стал менее настойчив.
Семья Искендер-бека была готова к отъезду. Хадиджа ханум пришла попрощаться с Сарией. Женщины поговорили немного. Поплакали. Шихали знал, что Искендер-бек, оставшись в Иране, наладил свои дела и сейчас ждал семью. Хадиджа ханум передала Шихали письмо от мужа, в котором Искендер-бек уговаривал его приехать. “Я уже знаю, как и через кого мы сумеем уехать в Париж или Канаду. Просто все надо сделать тихо, для того, чтобы суметь вывести свои драгоценности и ценные бумаги. Главное - обойти этих сукиных сынов. Шихали, не сомневайся, лучше уехать. Как бы мне ни было тяжело это говорить, но Родины у нас уже нет. Ее у нас отняли”. Шихали вздохнул. Они сели обедать. За обедом Шихали молчал, затем приехал Беленький. Они прошли в кабинет. Женщины пили чай и предались воспоминаниям. Шихали все рассказал другу.
- Ехать! Безусловно, ехать, - сказал Беленький.
Шихали скрыл от него, что Сария плачет днями и ночами, уговаривая его об обратном. Беленький почувствовал, что Шихали что-то не договаривает, а, возможно, и немного сомневается в правильности своего решения.
- Вы, Шихали, можете послать кого-нибудь из родственников, чтобы до вашего приезда начали работать. Нельзя терять время. Все сейчас перевернулось с ног на голову.
Идея Шихали понравилась.
- Но кого? Надо подумать. Жаль, что Андрей Павлович умер. Надо подумать.
Вошла Асли, она принесла Али-Акпера. Малыш забрался на колени отцу.
- Асли, - обратился Шихали. - Хочешь с семьей Искендер-бека поехать в Иран?
Асли от неожиданности села. Еще накануне, услышав спор Сарии с Шихали, она подумала, как было бы хорошо поехать в Иран, там посетить святые места и тут, пожалуйста, такое предложение. - Конечно, хочу! А это возможно?
- Разумеется, - сказал Шихали и, передав малыша в руки Беленького, пошел в гостиную.
- Хадиджа ханум, - подойдя к столу, сказал он. -Вы могли бы задержаться на два дня?
У Сарии почти остановилось сердце.
- Я хотел бы с вами отправить Асли и еще кое-кого. Вы же знаете, я купил там магазин и дом, и там нужен свой человек.
У Сарии на сердце полегчало. Хадиджа даже обрадовалась, она так любила эту семью, а сейчас, когда они породнились, и вовсе.
- Хоть неделю, Шихали. Хоть неделю!
- Может, и Сария в конце концов согласится, - подумала она.
Асли была счастлива не меньше Хадиджи ханум.
- Согласится Сария или нет, а дом и магазин надо сохранить для детей. Вырастут, решат, где жить, - подумал Шихали.
Асли уехала вместе с Хадиджей и двумя ее сыновьями.
В качестве управляющего Шихали отправил Замана, сына своего двоюродного брата с женой и ребенком. После смерти Андрея Павловича его сын с женой и матерью уехали в Москву и теперь всеми делами Марджан и Фатимы занимался Заман. Шихали доверил ему и Асли все бумаги.
- Приеду я или нет, веди дела исправно и Асли учи. Как наладишь все, дай знать,- дал строгий наказ Шихали.
Они уехали, а Шихали вернулся домой и начал вместе с адвокатом составлять список своего имущества. В одном списке значилось, что было вообще, включая дома и дачи, а в другом, что осталось после национализации. Оставив себе дом, новую дачу и одну подрядную организацию для обеспечения прожиточного минимума, все остальное добровольно сдал и благодаря этому продержался еще год.
Сария ханум ждала ребенка. Летом никто не приехал. Марджан в тиши дерева сидела и тихо напевала грустную песню, рядом посапывал Али-Акпер. Шихали с Саккал-Пехливаном играли в нарды, Сария сидела в беседке на краю бассейна, Али-Ага и Али-Гусейн бегали вокруг нее.
Али-Ага побежал, Али-Гусейн помчался за ним. Неожиданно поскользнувшись, мальчик упал в бассейн.
- Мама! - крик оглушил дачу.
Слуга прыгнул за ним и ловко вытащил его из воды. Все буквально в два прыжка были у бассейна. Сария была белее полотна. Мальчика вытерли, переодели и напоили чаем. Шихали был в оцепенении.
- Как будто по дому беда ходит, - признался он другу, придя в себя. И рассказал, что недавно дома няня посадила Али-Акпера на подоконник веранды, он каким-то образом, продавив стекло, вылетел и, упав на крышу прачечной, покатился во двор.
- Каким образом он остался жив, не знаю, - закончил Шихали.
- Если хранит Всевышний, значит, хранит. Все будет хорошо, - сказал Саккал-Пехливан.
Друзья направились к дому. Марджан убаюкивала Али-Акпера, который проснулся от крика.
Неожиданно приехали Фатима с детьми и Рамазан-бек. Он был расстроен.
В последнем письме Гюльназ сообщала, что хочет приехать, но Рамазан-бек никак не мог с ней согласиться.
- Сардар с женой собираются к Агахану. Баба-Али ждет приезда Меджида и Айши, лучше пусть едет с ними, - возмущался Рамазан.
- Нет, Рамазан-бек, ты не прав, она твоя жена и хочет быть рядом с тобой, разве в этом есть что-то плохое? Пусть приезжает, вместе веселей, да и малыша ты, можно сказать, толком и не видел, - старалась успокоить его Фатима.
Голова у него шла кругом. Он последнее время уговаривал Фатиму уехать, он любил ее как сестру и страшно волновался за нее.
- Бери детей и уезжай за границу к братьям, - говорил он ей, а тут Гюльназ со своим приездом.
- Спокойней, когда человек может ответить сам за себя, понимаете, - сказал Рамазан-бек. - Все, что мы делаем, делаем во имя наших любимых и дорогих. Две жизни отдам за одну улыбку жены и сына.
- Трудно, очень трудно, - сказала Марджан. На ее душе было неспокойно. - Действительно, за себя можно решить все, а вот за других. Как можно сказать: уезжай или не уезжай. Уедут, там все получится плохо и что тогда?! Останутся...? Нет, пусть сами решают, - подумала Марджан ханум.
Так тяжело ей никогда не было, но никто об этом знать не будет, она должна сейчас все сделать, чтобы они приняли правильное решение. Она спокойно примет любое их решение. Лишь бы ее детям было хорошо.





Глава 18



Время шло.
Месме ханум вышла з амуж за Магомеда.
Гюльназ в Баку пока не приезжала. Она еще жила в Кисловодске и из-за нее медлил с отъездом Сардар с женой.
Баба-Али с Бегим ханум приютили еле выехавших из Петербуга Меджида и Айшу с сыном.
Мария наконец осчастливила Агахана, родив ему дочь. Иса в письме сообщал, что она безумно красива. Муса и Муртуз продолжали уговаривать Бадира приехать к ним.
Асли училась вести дела, и Заман ее хвалил в письмах.
У Шихали родилась дочь.
Братья облепили сестренку и внимательно смотрели на это крохотное существо. Малышка мирно спала вся в розовых кружевах в люльке, инкрустированной перламутром и бирюзой, которую заказал Шихали специально для нее. В детскую вошел Шихали. Мальчики побежали навстречу отцу. Он каждого в отдельности поднимал высоко над головой и, подбрасывая, ловил. Даже Али-Агу, которому было уже восемь лет. Отец часто играл с ними так и это им всем доставляло большое удовольствие. Наигравшись с мальчиками, Шихали подошел к люльке, бережно взял Сакину, поцеловал и уткнулся в ее нежную шейку. Малышка сморщилась от прикосновения усов. - Она что не любит папу? - спросил Али-Акпер.
- Любит, просто она маленькая и не понимает, что это папа, - рассудительно сказал Али-Гусейн. Али-Ага сел рядом с отцом.
- А можно я ее подержу? - сказал он.
- Конечно, можно, - Шихали передал Сакину Али-Аге и подозвал Али-Гусейна и Али-Акпера. Когда он их звал, усиливал почему-то слово “Али”.
- Она маленькая и к тому же девочка, ее надо беречь. Так всегда должно быть. Вы мужчины и должны знать: мать, сестра, дом, родина - это все на плечах мужчин. Всегда помните об этом. Мужчинами быть не просто!
- Мы будем ее беречь, - ответили ему сыновья.
Сария, все это время наблюдавшая в приоткрытую дверь, вошла в комнату.
- Идемте в гостиную, будем пить чай, а потом дети нам сыграют.
Все они, как и отец, играли на пианино, но сейчас овладевали национальными инструментами. Али-Гусейн - на гармоне, Али-Ага - на таре, а Али-Акпер старался выбивать ритм на нагаре. Хотя уже начал учиться играть на пианино, чтобы не отставать от братьев и отца. Сария, удобно расположившись на широкой груди мужа, слушала концерт своих детей, которые очень старались, Шихали улыбался.

А еще через год...
- Шихали арестовали, - вбежал Рамазан-бек.
- Арестовали, но за что? Он же все отдал?! - Марджан как будто облили ледяной водой.
- Я ничего не понимаю. Многих арестовали и среди них Шихали. Где Мелик-Ага? - Рамазан-бек был растерян.
Марджан села.
Сегодня во время утреннего намаза, на втором рукяте, она четко услышала голос Шихали, который ее позвал. Она несколько раз провела салават за него и продолжила намаз. Было ли это знамением или нет - она не знала.
- К кому можно обратиться за помощью? - спросила она Рамазана.
- Если бы знать!? Если бы знать!? - вздохнув, ответил он.
- Где Мелик-Ага? - повторил вопрос Рамазан.
- Его нет. За ним тоже приходили ночью, но он успел бежать, это не город, здесь, в Сураханах, легче, - как-то странно начала говорить она.
Ее мысли были с Шихали, который был снова в тюрьме и снова по несправедливости.
- Эх, Царь-Батюшка! Как ты мог от престола отказаться? Благородство проявил, а они и тебя, и твоих детей не пощадили. Да. Они нам покажут новый мир. Он уже кровью омыт. К кому идти, где правду искать? Для них, кто богат, тот и враг. Но идти надо, - она встала и пошла одеваться. Они вышли с Рамазаном и поехали к Сарие. Сарии ханум не было, она пошла с Беленьким к Дружинину. Дети ничего не понимали. Они сидели тихо, прижавшись друг к другу. При виде бабушки у них на сердце полегчало. Няня возилась с малышкой. Марджан не хотела при детях выспрашивать ее о случившемся.
- Лучше наберусь терпения и дождусь Сарию, - подумала она и села рядом с внуками.
Она обняла их. Немного успокоившись, они уснули. Рамазан-бек поехал к адвокату узнать, есть ли новости о Шихали. Контора была закрыта, где и кого искать, он уже не знал, а тут еще и Гюльназ приехала совсем некстати.
- Ну почему так трудно говорить с женщинами, ведь сказал, подожди немного, так нет. Она, видите ли, обо мне беспокоится, - сам с собой говорил Рамазан. - Ведь ни о чем не думает. Я хоть пулю себе пущу в лоб, хоть в тюрьму сяду, хоть на каторгу пойду, мое дело. А с ними? Что я буду делать с ними? Вот Сария, что она сейчас будет делать? Кто и чем сможет ей помочь? Ох, эти женщины!.. Мы о них заботимся, а они, видите ли...
- Бек, да стойте же, - прервал его мысли оклик. Сулейман-бек теребил его за рукав.
- Это правда? Шихали тоже арестован? Сукины дети, ведь сказали, если все сами добровольно отдадите, не тронем. Надо уезжать!
- Боюсь, что поздно. Если и удастся, то только голышом. А кому мы нужны нищие? - как-то безразлично сказал Рамазан.
- Вы, мой дорогой, можете ехать на родину, у вас же есть там родственники.
- Моя родина, дорогой друг, здесь. Как ни странно, но это факт. Я сам выбрал свою судьбу и этим все сказано, - он взял Сулейман-бека под руку, и они направились к дому.
К вечеру, выбившаяся из сил, пришла Сария ханум. Выпив чаю и ни с кем не разговаривая, она прошла в спальную и прилегла. Марджан тоже молчала. Приехала Фатима вместе с Бильгеис. Они решили на время забрать детей к себе. Марджан вошла в комнату и села на край кровати. Сария сильно прижалась к свекрови, чтобы не испугать детей и без того напуганных той страшной ночью, и рыдала все глубже, пряча лицо в подол платья Марджан.
- Не плачь, дочка, не плачь. Он живой. Что-нибудь придумаем. Эти большевики тоже люди, ведь поймут, что молод, дети малые у него, что ничего плохого никому не причинил. Он умный, много еще пользы может принести. Даже если и посадят, то ничего страшного, лишь бы живой был, посидит и выйдет. Потерпи, - Марджан говорила и говорила и ей самой не было ясно, кого она успокаивает и на что надеется.
Бильгеис жила у Фатимы и считала, что детям Шихали в Забрате вдали от городской суеты было бы спокойней, но они наотрез отказались.
- Мы будем ждать папу дома, потому что мы мужчины, - сказал Али-Ага.
- А папа скоро придет? - спросил Али-Акпер.
Марджан взяла его на руки.
- Да, мой родной. Скоро. Скоро придет и скажет: “Ну-ка, Али-Акпер, скажи стишок”. Какой ты ему скажешь?
Али-Акпер задумался, Али-Гусейн начал ему подсказывать. В это время пришли Рамазан, Гюльназ и Шварц. Через тюремного врача ему удалось передать записку Шихали. Возможно, и через него же можно будет что-то узнать. У телохранителя Рамазана был знакомый надзиратель, а у служанки Дружининых среди большевиков был кавалер. Возможно, эти люди что-то вразумительное узнают.
- А адвокаты, где адвокаты? - удивилась Марджан.
- Ах, уважаемая. Забудьте. Все решает ЧК, - сказал Шварц. - Вчера на улице убили сына Берты, он задержался у друга и, зная, что мать волнуется, быстро шел, это показалось нашим новым блюстителям порядка подозрительным, и они его пристрелили почти у дома. Хорошо, что ваши дети еще маленькие, а то вот видите как. Единственный сын. Как, по-вашему, после такой боли можно будет с ними сотрудничать, а ведь она все шутила: “Все рожают и всем нужна акушерка”.
- Так оно и будет, - сказала Гюльназ. - Они будут убивать наших близких и нас же будут заставлять работать на себя.
- И поэтому ты приехала, чтобы здесь нас просветить? - зло сказал Рамазан-бек. Он не находил себе места. - Ты знаешь, с каким трудом уехали твои родители. Ты в Кисловодске все видела своими глазами, я при всех тебя спрашиваю - зачем ты сюда приехала. Зачем? - почти кричал Рамазан.
Гюльназ молчала. Только сейчас она поняла, какую сделала глупость.
- Она приехала к тебе, чтобы разделить с тобой твою судьбу. А вот что сделала я? Ее глупости есть оправдание, а моей, увы..., - сказала до сих пор молчавшая Сария и, громко рыдая, вышла из комнаты.
Все молчали.
Марджан неожиданно для себя ойкнула.
- Значит, Шихали не сомневался? Он просто не сумел тебя уговорить?!
Она резко встала и вышла из комнаты.
- Как же я не догадалась? Он не любил насилия в любом виде его проявления, я это знала и могла бы догадаться, - вслух размышляла она.
Выйдя на улицу, Марджан ханум пошла куда глаза глядят.
- Как он любит ее! Как он ее любит!
Ей вспомнился один эпизод.
Как-то летом она нарвала персиков, принесла и поставила тарелку перед Шихали. Он подвинул их к сидевшей рядом Сарие. Сария ханум взяла персик и стала есть.
- Это первые персики нового сезона, я их специально для тебя сорвала, поешь и ты.
- Я поел или она, какая разница, - ответил сын.
- Почему Шихали никому не сказал, что Сария не хочет ехать? Раз он послал в Иран Асли и Замана значит, он надеялся... Надеялся, что она передумает, да вот как все обернулось.
Марджан очнулась во дворе мечети.
Сев на ступеньку и закрыв лицо руками, тихо заплакала.
У Сарии ханум началась истерика. Гюльназ и Фатима успокаивали ее как могли, дети переполошились, няня и Бильгеис ханум возились с детьми. Шварц и Рамазан пошли искать Марджан.
- Ты не виновата, Сария, ты же не знала, что все так получится. Возьми себя в руки. Подумай о детях, - говорила Гюльназ.
Фатима взяла Али-Акпера, который усиленно кричал “папу хочу”, ему вторили Али-Гусейн и Али-Ага. Гюльназ подошла к Али-Аге.
- Ну ты же мужчина, пер естань плакать. Помоги нам, мы же женщины, посмотри на нас, нам очень трудно, нам нужна твоя помощь, иди к маме.
Али-Ага вытер слезы и подошел к Сарие. Она прижала его к себе.
- Боже, что я наделала, что я наделала...
Вдруг из-под земли вырос Мелик-Ага.
- Перестаньте плакать. Все прекратите плакать! В нашем роду не плачут, а если и плачут, то только вдали от посторонних глаз. Запомните это и детям детей своих передайте!
Увидев Мелик-Ага, на сердце женщин и детей полегчало. Через некоторое время вернулись Шварц и Рамазан, они не нашли Марджан ханум и решили, что она уехала в Сураханы. Мужчины сидели и думали, что предпринять. Приехали Дружинин и Беленький. Вестей о Шихали ни у кого не было, зато была куча плохих новостей, аресты продолжались.
Марджан пришла на рассвете, она всю ночь просидела во дворе мечети...
- Проводите меня в Сураханы, - обратилась она к доктору.
Они уехали.
Беленький забрал к себе Мелик-Ага. Дружинин подошел к Сарие.
- Ключи от кассы у вас? - спросил он ее.
- Да. С первого дня свадьбы, - ответила Сария ханум.
- Постарайтесь не держать дома драгоценности. Эти сукины дети все у нас заберут, все до последней копейки, - раскланялся и ушел.
- Мы наш, мы новый мир построим, - слышалось отовсюду.
- Ну что ж, стройте, а пока только ломаете, - горько подумал про себя Дружинин. - А нам куда прикажете деться? Товарищи. Мягко стелите. Нет. Нам с вами не по пути, обманете, ой как обманете...
Он шел, то и дело натыкаясь на прохожих, погрузившись в свои мысли и рассуждения. Сердце болело. Его брат был убит в Одессе, от сестры давно не было вестей, жена боялась выйти на улицу, многие из его друзей были арестованы. Вот все, что он имел на сегодняшний день.





Глава 19



Мелик-Ага скрывался у друзей.
Страшно соскучившись по сыну, решил поехать в Сураханы. Бильгеис недавно вернулась домой от Фатимы и готовилась укладывать Фархада спать. Мелик-Ага вошел через черный ход. Поцеловав жену, взял на руки сына.
- Какой ты у меня большой!
Мальчик крепко обнял отца.
- Я очень по тебе скучал, очень, очень.
Они все трое лежали, прижавшись друг к другу. В голове у Мелик-Ага и Бильгеис был один и тот же вопрос, на который не было ответа.
- Что делать?..
Проведав семью, Мелик-Ага поехал к Фатиме ханум. Бадир сидел без настроения. У него была своя большая проблема - он был влюблен в внучку Шварца. Софья на него даже смотреть не хотела и он чах изо дня в день. Фатима жаловалась брату.
- Тут земля из-под ног уходит, а он, видите ли, влюбился. Не ест, не пьет. Какая я дура, надо было его силой с Баба-Али отправить.
- Ну а что, он там бы не влюбился? Любовь у нас не спрашивает, когда время, а когда нет. Что ты заела парня, ты лучше с девушкой поговори.
- Да вот сейчас как раз и время о женитьбе говорить. Вот выйдет Шихали, тогда и ..., - она заплакала.
- Да что с вами. Человек живой, а вы все плачете. Нельзя так. Выпустят. Он кому что сделал, вот скажи. Я - да. Да! Меня завтра возьмут и все припомнят, кого убил, кого побил. А Шихали?! Что ему скажут? Зачем кормил, зачем поил?
Он потрепал по плечу сестру, еще немного посидел и ушел. Накупив гостинцев племянникам, вечером Мелик-Ага приехал к Сарие ханум. Посидели, поговорили.
- Куда ты сейчас? - спросила Сария.
- Я что-то сегодня целый день по гостям разгуливаю. Может быть, пойду к Рамазану, там заночую, а может, к другу. Я же говорю, у меня сегодня день визитов, - сказал Мелик-Ага и, попрощавшись, ушел.
- Как странно его видеть таким, он как в воду опущенный, - подумала Сария и пошла к детям.
Мелик-Ага остановил ночной патруль.
У него глаза чуть из орбит не выскочили!
Перед ним стоял... Ашот, предводитель самого ярого дашнакского отряда! На рукаве у него была красная повязка, рядом стоял русский солдат и... племянник телохранителя Баба-Али. Он обратился к нему специально по-русски, что бы слышал и солдат.

- Ты в своем уме? Этот человек грабил, убивал, насиловал твоих соотечественников и ты ему служишь?
- Предъявите документы, - сухо, не глядя в глаза, повторил Ашот.
Он вплотную подошел к Мелик-Ага и хотел было ударить его, но Мелик-Ага вцепился в Ашота. Они упали. Мелик-Ага подмял под себя Ашота и начал его душить, но ...
Солдат прикладом ружья ударил Мелик-Ага по голове.
- Товарищ Артем, с вами все в порядке? - помогая встать товарищу, спросил солдат.
- Да. Спасибо, Василий. Эти буржуи совсем озверели. Проверьте, что с ним, - показав на тело Мелик-Ага, сказал Ашот. - Хорошо, что не успел имя мое произнести, а эти сосунки ничего не поняли. Надо быть осторожнее. Придется отпустить усы, еще остались свидетели тех боев на улицах города, - подумал Ашот, отряхиваясь от грязи.
Мелик-Ага был мертв, но об этом семья узнает многим позже...
Все подумают, что он опять где-то скрывается...





Глава 20



- Кто эта красавица в доме напротив, - спросил расквартированный комиссар у Ругии.
Она раньше работала прачкой в доме Таги-бека, а сейчас вместе с Мадатом жила в одном из домов миллионера Сафаралиева. Нравственность для нее была давно утраченной вещью.
- Это жена Рамазан-бека, - сказала она, высовываясь в окно.
Мадат грубо привлек ее к себе.
- Узнай поподробнее.
Ругие нравился этот грубый и вульгарный комиссар. Ей нравилось, как он отзывался о богатых, как рассказывал об обысках в их домах. Она млела от подарков, которые он приносил, а подарки были не простые... Проводив Мадата, Ругия пошла в дом Рамазан-бека. Она была знакома с их прачкой. Сугра радушно встретила Ругию, хотя ей не понравилось, что та пришла через парадный вход.
- Не надоело батрачить? - спросила Ругия.
- Я прачка, и ничего другого не умею, что пойду стирать солдатам? Белье моих хозяев пахнет духами, вся прачечная благоухает и к тому же они ко мне прекрасно относятся. Нет, мне незачем и не к кому уходить, - почти выпалила Сугра.
- Ладно, не кипятись. Но на счет того, что не к кому это глупо. Ты такая хорошенькая, что только выйдешь на улицу, сразу найдется, кому приласкать, - рассмеялась Ругия. - Только смотри, лучше с комиссарами. Они при обысках опись имущества делают, ну вот тогда и им перепадает кое-что, по забывчивости.
- Что значит по забывчивости? - непонимающе спросила Сугра.
- Обыкновенно. Там столько добра, что если одну или две вещи не записать, то можно и прикарманить. Посмотри на мои сережки, они знаешь кому принадлежали? - порозовев от удовольствия сняла платок Ругия.
- Даже знать не хочу, - перебила ее Сугра.- Если вы таким образом новый мир хотите построить, то вас обязательно Бог покарает. Всевышний все видит, воровать грешно. Нет. Лучше уж век здесь в прачечной сидеть, чем с таким комиссаром время коротать.
Ругия села.
- Сейчас Всевышний наказывает богатеев за то, что нам кровь пили, а пока до нас доберется, мы побалуемся.
- Ну что ты такое говоришь? Он их за добро таким как ты наказывает. Когда умер твой муж, кто его хоронил? Разве не Таги-бек все расходы оплатил? А твоя дочь в школе училась вместе с детьми богатеев, как ты их назвала, а потом замуж вышла, кто расходы нес? Кровь пили!? Чего же ты такая толстая, от изнеможения что ли? - Сугра никак не успокаивалась.
Она любила своих хозяев, и они относились к ней по-родственному.
- Однажды я случайно сожгла Рамазан-беку манишку, молодая была, заговорилась со слугой и сожгла. Так ни он, ни Гюльназ ханум мне слова не сказали, я плакала, а они смеялись.
- Вот дурочка, вещи существуют, чтобы портиться, - успокаивали они меня. - Кровь пьют. Никто мне кровь не пьет! - закончила Сугра.
Ругия была расстроена, она не только не выполнила просьбу Мадата, но ей и не удалось покрасоваться перед Сугрой. Немного посидев, она ушла, думая о том, как угодить своему комиссару. Он сегодня ночью опять на “задании”, и сведения о Рамазан-беке могут обогатить ее шкатулку. Она направилась к знакомому кучеру, еще при жизни мужа у нее с ним был роман. Когда она овдовела, он даже хотел на ней жениться, но она уже спала с приказчиком. Встретившись с ним, она сразу перешла к делу.
- Скажи, пожалуйста, что за человек Рамазан-бек? Из какого рода?
- Чего это ты беками заинтересовалась? Комиссар что уехал? - ухмыляясь, сказал кучер.
- А ты откуда знаешь про комиссара?
- Я все про тебя знаю и если вот так сразу с вопросом ко мне, значит, что-то тебе от Рамазан-бека нужно. Что? Решила опять на работу податься?
- Ну и? - в тон ухмыляясь, сказала Ругия.
- Может, тряхнем стариной? - оценивающе посмотрел кучер.
- Смотря какая информация, - кокетливо сказала Ругия.
- Ну что ж, пойдем, там разберемся, что почем, - кучер повел ее в стойло на заднем дворе.
Ругия была довольна, Мадат получит информацию, причем самую неожиданную.
Вечером кучер пришел к Сугре. Она еще девчонкой пришла в дом Сафарали-бека.
Тогда и подружились. А когда Рамазан-беку понадобились слуги, Сафарали-бек ее и Туту любезно предложил ему.
Обе девушки оказались на редкость порядочными во всем. Кучер часто заходил к ним поболтать о городских новостях и приносил гостинцев, они были ему как сестры.
Сугра рассказала о визите Ругии и ее комиссаре. Кучер почернел.
- Эх ты, старый кобель, что ж ты наделал!? - пронеслось у него в голове.
Он понял, что Ругию привело к нему не простое любопытство, этот интерес исходит от комиссара.
- И как я сразу не догадался!? Можно мне переговорить с хозяином? - спросил он.
Сугре передалось его волнение. Рамазан-бека не было дома, Гюльназ спустилась в столовую для прислуг. Кучер сообщил ей о своих подозрениях.
- Значит, мне не показалось, - подумала Гюльназ.
Дней десять назад Гюльназ имела неосторожность пойти к Сарие без сопровождения.
Сильный порывистый ветер снес с головы чаршаб и мешал вновь его накинуть. Молодой человек с девушкой подошли к ней и помогли. Она их поблагодарила и продолжила свой путь. Когда Гюльназ уходила от Сарии, она увидела этого же человека, он шел за ней до самого дома. Войдя в дом, она в щелку посмотрела и увидела, что он вошел в подъезд дома напротив. Тогда она даже посмеялась над своей подозрительностью.
- Человек спокойно идет к себе домой, а я его уже в бандиты записала, а то, что он оказался у дома Сарии ханум, могло быть чистой случайностью.
Она ничего не рассказала ни мужу, ни Сарие. Никому. Но сейчас...
Гюльназ заметила, что из окон напротив их спальни за ней наблюдает тот самый молодой человек, а однажды даже попробовал помахать. С тех пор она к окну старалась не подходить, а вот сегодня с утра, поправляя шторы, опять его увидела.
- Надо что-то решать, - обеспокоенно подумала она и, поблагодарив кучера и Сугру, поднялась к себе.
Вечером приехал Рамазан. Настроение его было хорошим, пришла весточка от Шихали.
- Жив, здоров. Просит карточку мальчиков, так и написал: “Пришлите карточку сыновей”, - рассказывал Рамазан.
- А почему? - не поняла Гюльназ. - Почему только сыновей.
- Ох, эти женщины, точно такой вопрос мне задали Сария и Фатима. Да потому что эта фотография пройдет через мужские руки и не одни! Поняла? - он обнял жену.
- Интересно, как он в себя впитал все мусульманское, как все понимает правильно и естественно. Он больше мусульманин, чем я или кто-нибудь другой, мой милый Роджерс. И действительно, нельзя допустить, что бы Сарию или Сакину кто-то рассматривал. Я не смогу ему сейчас ничего сказать, я не буду его волновать. Завтра посоветуюсь с бабушкой, - приняв решение, ушла к сыну, оставив Рамазана играть на рояле. В хорошие минуты он предавался музыке.
На рассвете пришел Мадат. Он выглядел усталым. Из кармана вытащил карманные золотые часы на цепочке, перстень, кольцо и бриллиантовый браслет. Ругия глазами впилась в браслет.
- Сейчас он мне его подарит, - подумала она и начала ластиться к Мадату.
Он резко оттолкнул ее.
- Не лезь, я устал. Узнала что-нибудь о Рамазан-беке?
- Узнала, а что за это дашь? - заигрывая, сказала Ругия.
- По морде. Поняла?! По морде, - угрожая кулаком перед лицом Ругии, орал Мадат.
Она страшно перепугалась. Он иногда позволял себе грубости, но чаще под пьяную руку, но сейчас он был трезв, и его ярость и нежелание с ней немного позабавиться, ее напугало до смерти.
- Никакой он не бек. Он англичанин - Роджерс, - почти заикаясь, сказала Ругия.
- Ты издеваешься надо мной? - он схватил ее за грудки.
- Нет, - взмолилась Ругия. - Это правда. Кучер Сафарали-бека сказал. Он врать не будет. Зачем ему врать!?
Мадат разжал руки. Ругия села и перевела дух.
- Интересно, почему он такой злой? Обычно после ночных заданий приходит в хорошем настроении, рассказывает в лицах, как барышни и жены испуганно смотрят на них, а многие и плачут. Рассказывает и смеется, а сегодня...
Во время описи Мадат не записал колье, и когда отложил его в сторону, это заметили Степан и Хосров. Они потребовали произвести запись. Мадат, испугавшись, что обнаружатся и остальные украденные вещи, извинился и положил колье вместе с другими описанными драгоценностями. Злость на них и на свою неосторожность еще не прошла. Он был увлечен Гюльназ и хотел ее задарить подарками, он уже представлял ее в своих объятиях. Как было бы хорошо, если бы она согласилась с ним просто жить, по-простому, по-пролетарски. Так с ним жила одна мадам, чтобы сохранить жизнь себе и детям. Он решил с Гюльназ тоже так поступить.
- Какие они нежные и красивые эти аристократки!.. Рядом с ними улетаешь и долго паришь над землей, - он представлял себя окруженный лаской великосветских женщин, в роскоши и вине. Его разбудило от мыслей имя Рамазана.
- Боже! Моя мечта сбылась! Я скажу ей, что знаю их тайну, пошантажирую, что, мол, муж живет под чужим именем, и она на все пойдет. Она моя! - он улыбнулся.
- Ну наконец-то, - облегченно сказала Ругия. - Кушать будешь?
Мадат подошел к окну. Он пристально смотрел на окна спальни Рамазана. Вдруг в окне показался Рамазан-бек, он, постукивая по стеклу, старался привлечь внимание сына, показывая кого-то на улице. Рамазан-бек увидел Мадата.
- Ничего, скоро рядом с твоей женой буду просыпаться я, дорогой мой Роджерс, - подумал Мадат, отходя от окна.
Гюльназ поехала к Мешад-Марджан и рассказала ей все.
- С этими комиссарами лучше не связываться, а за Рочерса мечеть вступится, - сказала Марджан, сама не веря своим словам, стараясь говорить как можно убедительней. - Он официально принял мусульманство, поэтому и под другим именем живет. Ты ему ничего не говори, он очень горячий, и потом это дело чести, а у этих нет ни чести, ни совести. Смотри, беду накличешь, ничего не говори, просто уезжай. У Шихали была любимая фраза “тарелка упала, звук пронесся, а сломалась или нет не имеет значения”. Очень тебя прошу, никому ничего не рассказывай, никому. А Рамазана уговори уехать, скажи, мол, передумала, - Марджан обняла внучку и проводила.
- До чего дожили, даже жен своих защитить, как положено, не можем, вот так дела... И зачем она сюда приехала? Нет чтобы к Дэвиду податься. Ах, глупая... И почему мои дети должны страдать от большой любви? Правда в священном писании: “Безумно любить так же грешно, как безумно ненавидеть”. Все должно быть по уму-разуму. Пойду помолюсь за них, - она долго молилась за Шихали, за пропавшего Мелик-Ага, за Гюльназ, за детей и внуков, которых она так давно не видела.

- Рамазан, - обратилась к мужу Гюльназ. - Пожалуйста, давай уедем
- Что-то случилось? - спросил он.
- Ну, я просто подумала и решила, что нам было бы очень хорошо у Дэвида. Там же и твой дом. - Рамазан уже давно заметил непонятную грусть в глазах Гюльназ. Она плохо ела, спала. Сначала он подумал, что она ждет ребенка, но потом понял, что она что-то скрывает. Но что?
- Гюльназ, скажи, чт о с тобой, почему ты так чахнешь?
- Я... Я скучаю по маме и отцу, - вдруг неожиданно сказала Гюльназ.
У Рамазана выпала вилка от неожиданности.
- Ты скучаешь по родителям.!? За столько лет я это слышу впервые. Или ты скажешь правду, или.., - он так ее любил, что даже не мог придумать какую-либо угрозу.
Гюльназ выбежала из-за стола и, войдя в спальную, разрыдалась.
Рамазан вошел следом. Она плакала, а он, набравшись терпения, ждал.
- Я боюсь за тебя, вдруг они узнают, что ты не Рамазан, а Роджерс, что тогда?
- Только и всего? - он обнял ее и, заглядывая в глаза, спросил: - А разве я это скрывал? Я же официально принял мусульманство. Глупенькая, у меня и документы есть. Слава Богу, а то я уже черт-те что подумал.
- Интересно, что же? - спросила она.
- Да так, ерунда, - он не сказал, что последнее время на улице с ним, как-то развязно улыбаясь, здоровается сосед из дома напротив, а два дня назад увидел его смотрящим в спальную.
- Надо же, какие мысли в голову лезут. Может, действительно ее надо отправить к Дэвиду. Надо подумать.
Он поцеловал жену крепко-крепко и со словами “прости” ушел. Гюльназ ничего не поняла. На следующий день пришла Марджан ханум, она волновалась.
- Не знаешь как помочь Шихали, а тут еще эта история, и совсем некстати, Мелик-Ага где-то запропастился. Где же его носит? Все кругом перевернулось, - ворчала она.
Гюльназ сообщила Марджан ханум, что ничего не смогла объяснить Рамазану и не знает как быть дальше. В это время вбежал Рамазан-бек.
- Мелик-Ага убит при невыясненных обстоятельствах.
Марджан застыла, а Гюльназ, упав на колени, разрыдалась.
- Что с нами будет? Что с нами будет? - причитая, повторяла она.
В тайне она надеялась, что Мелик-Ага поможет Рамазану, а сейчас...Ее муж один! Он один мужчина остался, и он в ответе и за нее, и за Сарию, и за Фатиму, а сейчас и за Бильгеис.
- Боже! Помоги нам Боже! Пожалуйста, помоги, - кричала, не унимаясь, Гюльназ.
Рамазан-бек посмотрел на нее и горько вздохнул.
- Ты все-таки что-то скрываешь, моя любимая Гюльназ.
Он подошел к Марджан ханум.
- Вы единственная женщина из тех, кого я знаю, и перед которой должно снять шляпу, - он наклонился и поцеловал ей руку.
Марджан встала и пошла домой. Тяжела была ее ноша, и изо дня в день становилось все тяжелей.
- Если ты сейчас же не скажешь правду, я вызову слуг и буду расспрашивать их. Для нас обоих это будет унизительно, - сказал за ужином Рамазан.
Гюльназ молчала.
- Ты что влюбилась? - тихо, как-то стыдясь своего вопроса, спросил он.
- Что? - недоуменно посмотрела Гюльназ. - Ты в своем уме?
- Что? Что я могу подумать? Притворяешься, что спишь, а сама глаз не смыкаешь. Берешь книгу и делаешь вид, что читаешь, а сама даже не переворачиваешь страницы. Вчера вместо ложки взяла вилку и ею ела суп. Что я, по-твоему, должен подумать!? Да, я Роджерс. Да, я по происхождению англичанин. Почему это стало тебя так беспокоить именно сейчас, через столько лет!? Я выполнил все обряды и ты, и твоя семья, наши друзья, все об этом знали, весь город. А сейчас ты, которая гордилась моим поступком, мне это ставишь в вину, страдаешь... Я в последний раз тебя спрашиваю, что случилось?
У Гюльназ не было выхода, она все рассказала.
- Иди спать, - сказал он, выходя из дома.
Побродив немного, он направился к дому Марджан ханум.
- Как вы могли мне ничего не сказать, как? Я же вас так люблю, - почти с порога сказал Рамазан.
- Успокойся. Что я должна была тебе сказать? Он ее задел хоть словом, хоть действием? - начала Марджан.
- Да что вы такое говорите? - чуть не лопнул от злости Рамазан. - Этого еще не хватало.
- Послушай меня. Холодным разумом подойди, - стараясь выглядеть спокойной говорила Марджан, хотя сама готова была лопнуть от собственного бессилия. - Ты ему не сможешь ничего доказать.
- Я убью его, убью! - не унимался Рамазан.
Марджан ханум встала и по обыкновению выпрямилась.
- Я повторяю тебе, - властно сказала она.- Успокойся и сядь! - ее голос звучал резко, она понимала, что если он разойдется, будет беда. - Пойми. Да. Мужчина должен уметь защищать свою честь, но для этого кулаков мало, надо и умом поразмыслить. Ну побьешь или убьешь, что выиграешь, а вот уедешь и его с носом оставишь... Семью сохранишь.
- Вы действительно считаете, что, поджав хвост, я должен бежать? Вы бы такое сказали кому-нибудь из своих сыновей? Или вы думаете, что у меня в стране мужчины ведут себя иначе?
- Я ничего не думаю. Мужчиной может называться только тот, кто может постоять за себя и свою семью, а в твоей честности и мужественности я никогда не сомневалась. Понятие чести есть у мужчин любой национальности. Ты этими словами меня обижаешь. Мне тоже больно видеть твои переживания, но надо суметь выжить, понимаешь, надо суметь, - она немного понизила голос и стала говорить спокойнее. - Ты вместе со мной сколько порогов обил, чтобы что-то вразумительное о Шихали узнать? Время настолько безумное, что даже собака след хозяина не чует. Не время драться, да и незачем. Уезжай, прошу тебя, ради всего святого. Не губи ни себя, ни свою семью, хватит сирот. Кругом одни сироты.
Она села.
Рамазан молчал, затем, попрощавшись, пошел домой.
Подойдя к дому, он увидел у подъезда двух солдат.
В гостиной, развалясь на диване, сидел Мадат.
- Ну слава Богу, а то мы решили, что вы в Англию уехали, дорогой Роджерс, - ухмыляясь, сказал он.
- Да, я Роджерс, потомок известного в Англии рода, а вот вы кто? - ответил Рамазан, глядя в глаза Мадату. - Увы, как в лаптях родился, так и умрешь, кем бы ни стал. Дворовой ты пес без роду и племени.
Гюльназ сидела в спальне. Она там заперлась, когда увидела незваного “гостя”. Услышав голос мужа, Гюльназ вышла.
- Он Рамазан и у него есть документы, - взяв мужа за руку, гордо подняв голову, сказала она.
- Это прекрасно, - сказал Мадат. - Я бы хотел на них взглянуть.
- Я их представлю, - сказал Рамазан, высвобождая руку Гюльназ. - Когда придет время.
- Оно пришло, голубчик. Оно пришло. Вот ваша жена уже все поняла, - сказал Мадат, по-провокаторски подойдя близко к Гюльназ. - Я правильно говорю?
Не успел он произнести эти слова, как Роджерс ударил его по лицу.
- Да, я Роджерс, и я тебе покажу, каким должен быть мужчина, - с этими словами он начал наносить Мадату удар за ударом. В нем кипела сила не только своих отцов и дедов, в нем кипела сила отцов и дедов его новой родины. Он бил и бил этого, обезумевшего смелостью Рамазана, комиссара. Гюльназ заперла двери, чтобы солдаты, пришедшие за Роджерсом, не могли войти. Когда они все же сломали дверь, Мадат был мертв. Роджерс подошел к жене и обнял ее.
- Я счастлив. Он получил за все сполна.
- Роджерс, - обняв его, сказала Гюльназ.- Я люблю тебя, Роджерс.
- Я Рамазан-бек и горжусь этим. Прошу тебя, сегодня же уезжай. Дружинин и Беленький тебе помогут.
Он не сказал ей, что по пути домой узнал еще одну плохую новость. От сердечного приступа умер доктор Шварц.
- Береги себя и сына. Уг овори уехать Сарию, Фатиму и Бильгеис, вам в этом городе делать нечего. Мы с Шихали уже не сможем вас защитить.
Он знал, что Шихали грозит расстрел, впрочем, так же, как и ему.





Глава 21



Агахан из письма Гюльназ узнал об аресте Шихали.
Сердце разрывалось на части. Мария успокаивала его как могла, но Агахан метался из стороны в сторону, ему не хватало воздуха.
- Будь что будет, я поеду в Баку, - он начал собирать вещи.
Пришел Иса, узнав о случившемся, тоже начал собираться в дорогу.
Мария стояла в дверях.
- Не пущу!- она была похожа на пантеру перед прыжком.
Агахан подошел к ней, она молчала, но ее взгляд говорил, что выйти из комнаты они сумеют только через ее труп. Агахан впервые видел Марию такой. Лицо ее было почти свирепым.
- Что с тобой, Мария? Ты должна меня понять, там мой брат, он один, ему нужна помощь! - он еле владел собой, чтобы силой не оттащить ее от двери.
- Не пущу. Убей меня и уходи. Сам убей, слышишь, сам, я не хочу принять смерть из чужих рук, - Мария кричала. Она прекрасно понимала, что если он уедет, то его будет ждать участь Шихали или ее собственного отца, которого расстреляли, а где Руслан с Еленой, живы или нет, она не знала.
- Нет, Агахан, я не Марджан ханум, я не выдержу, я не сумею. Ты ищешь смерти - это твое право, а мне жить или не жить - мое, - вдруг она кинулась ему в ноги и истерически начала молить. - Убей, слышишь, убей. Все равно мы все погибнем, я умоляю тебя, - она билась головой о его ноги, он присел рядом.
- Боже! - он обнял Марию.
- Можно мне уехать? - тихо сказал Иса.
Еле успокоившаяся Мария вдруг закричала так, что стекла в окнах задребезжали.
- Н Е Т!!!
Иса ничего не понимал.
- Рамазан-бек там, в Баку, вместе с нашими родными, а мы здесь.
Мария подошла к Исе и прижалась к нему.
- Ты мой сын, понимаешь, мой. Сейчас я за тебя перед Богом в ответе и никакая сила не сможет воспрепятствовать мне, никакая! Ты пойми, Сарие и ее детям мы нужны живые.
- А если они там умрут, что тогда? - возразил Иса.
- Вот мы сейчас должны подумать, как их перевести сюда. Вот это будет помощь. А до Баку вы просто не доедете. Посмотри, письмо когда отправлено. Надо выжить. Вот когда ты сумеешь рассказать правду о своей судьбе и судьбе своих родных, тогда это будет дело, а сейчас, как бы ни было тяжело, нужно смириться и ждать.
- А нужна ли будет правда после стольких потерь? - спросил Иса.
- Правда всегда нужна, у нее нет сроков, она всегда правда. Живы наши родные или нет. Она нужна и нам, живым, и тем, кто ушел.
Агахан сидел на полу.
- Бедный мой брат, ты столько сделал хорошего и доброго в жизни, прости, я ничем не могу тебе помочь. - Так он просидел до вечера. Иса лежал и перед ним представлялась тюремная камера, в которой сидел их любимый Шихали.
В доме Баба-Али творилось аналогичное с той лишь разницей, что он перебил посуду в комнате, в которой его заперла Бегим ханум. Сама она сидела в комнате мальчиков и спокойно объясняла, что уехать - это безумство. Солтан и Муса ее слушали, а мысли их были о сбежавшем Муртузе, которого пошли искать Меджид с сыном. Айша столько плакала, что сейчас лежала обессиленная головной болью. Баба-Али выломал дверь.
- Не смей, слышишь. Не смей. Я уезжаю, поняла, уезжаю! - орал Баба-Али.
- Муртуз исчез, - выдержанно сказала Бегим ханум.
- Что? Муртуз? - он не сразу понял, что она сказала.
- Муртуз ушел с утра, его пошли искать, а эти молчат, - четко выговаривая слова, Бегим старалась не терять самообладания (одна из заповедей Марджан ханум).
Баба-Али засопел.
- Вместо того, чтобы меня закрывать, лучше бы за сыном приглядела, - выкрикнул он и вышел на улицу.
Бегим пошла к Айше. Она смотрела на нее, и слезы ручьем лились из ее глаз. Лицо Айши было перекошено.
- Это удар. Мальчики, бегите за врачом, - потребовала Бегим.
Меджид заметил фигуру Муртуза, поднимающегося на пароход. Раздвигая толпу с криком: “Муртуз!”, он бежал, не замечая ругани и ударов в спину. Муртуз обернулся, еще несколько усилий и Меджид держал его за шкирку:
- Ты что? Что за самовольство, я спрашиваю, что за самовольство?
Он тащил его обратно, создавая полную неразбериху. Он буквально выволок его.
- Ты о матери подумал? - спросил Меджид.
- Именно что о матери подумал. Я старший сын, ей без меня нельзя, - возмущенно сказал Муртуз. -Почему я это должен обсуждать, почему вы мне мешаете исполнить мой сыновний долг?
- Я мешаю? Ты обезумел, мальчик! Мы хотим, чтобы все они приехали сюда, а ты что надумал. Мало ей своих проблем, ты еще к ней со своими навалишься. Там всех арестовывают, всех, - возмущался Меджид.
Прибежал запыхавшийся Баба-Али, увидев Муртуза, обнял его.
- Сынок, мой сынок.
Пока он бежал, его злость и энергия прошли. Он уже мог спокойно рассуждать.
- Знаешь что? Моя мать мудрая женщина. Ведь Марджан ханум не сообщала нам в письме, что Шихали в тюрьме, а это значит, что мы ей нужны здесь. Так тому и быть. Если мы там будем нужны, она нас сама вызовет. Иначе и быть не может.
Они поехали домой, не зная, что там умирает Айша.





Глава 22



Марджан обивала пороги, она не сдавалась.
- Они примут меня, чего бы это ни стоило, - после очередной неудачи сказала Марджан.
Фатима и Бадир уехали с Гюльназ, она была слишком напугана, чтобы выехать одна с ребенком. У Дружинина был знакомый офицер, из тех, кто сочувствовал большевикам и любезно согласился довезти их до Астрахани. Там уже их должны были встретить друзья Дружинина, которым Фатима и Бадир поручат Гюльназ с сыном, а уж потом, как Богу будет угодно, так и решится.
Сария сидела и старалась как-то развеселить детей. Ей было больно смотреть, как они скучают и все время шепчутся.
Давно не было сведений от Замана и Асли.
Бильгеис сидела в Забрате с Мединой и Фархадом.
Марджан пришла к Беленькому.
- Он меня принял, - переводя дух, сказала она.
- Кто? - помогая ей раздеться, спросил Беленький.
- Багиров в ЧК. Он меня принял и выслушал, - как бы ставя точку в завершенном деле, сказала она, удобно располагаясь в кресле.
- И что теперь будет? Его хотя бы не расстреляют? - волновался Беленький.
- Я думаю, что нет. Я все объяснила: и про добрые дела, и про то, как землю и свой народ от дашнаков защищал. Даже рассказала, как в голодный год сколько телег с продовольствием рабочим послал, продав свои драгоценности. Все сказала. Ну зачем расстреливать, можно же жизнь сохранить человеку, а тем более невиновному, у которого четверо детей. Что мало сирот на свете? Нужно и их сиротами оставить? Он меня выслушал и даже что-то записал.
- Ну и?.. - не унимался Беленький.
- Не знаю. Ничего не знаю, это все, что я смогла сделать для сына. Это все, - она задумалась...
Через три дня пришло оповещение о свидании с Шихали.
Сария улыбалась. Дети визжали от радости.
- Я же говорила, что они такие же люди, просто немного озлобленные, если им все разъяснить, то они поймут. Да. Мы миллионеры, но мы ничем не виноваты. Одним Бог дает. Другим нет, - целый день она говорила и говорила, не унимаясь.
Вечером пришли Дружинин и Беленький. Увидев радостную картину в доме Шихали, их сердца чуть не остановились. Они смотрели друг на друга, понимая, что должны объяснить этим несчастным, что Шихали приговорен к расстрелу, и это свидание прощальное для всех.
- Прошу вас, возьмите на себя столь тяжелую миссию, я не смогу, - сказал Дружинин.
Беленький растерялся. Он не мог предположить, что они примут свидание с Шихали за добродетель большевиков!..
- Кому сказать? Сарие? - спросил он, проглотив слюну.
- Нет, мой друг, Марджан ханум, а она уже дальше сама, - в горле стоял ком. - Что же произошло с нашим миром?
Беленький попросил Марджан ханум пройти в кабинет Шихали.
- Я прошу вас, уважаемая, сядьте и выслушайте меня, - начал Беленький.
- Что случилось, вы бледнее полотна. Умоляю, говорите, - она напряглась, как струна, ощущая как по телу пробежали мурашки.
- Шихали приговорен к расстрелу, и завтра вы с ним увидитесь в последний раз, - на одном дыхании сказал Беленький и расплакался, как мальчишка.
- Прошу вас, оставьте меня одну, - выдавила Марджан.
Он вышел и, прикрывая дверь, услышал рыдания Марджан ханум.
Друзья, извинившись, ушли.
Сария, проводив их, направилась в кабинет.
Марджан сидела за письменным столом Шихали, распластав руки, как бы обнимая его. Сария тихо прошла и села в ожидании беды.
- Шихали приговорен к расстрелу, завтра мы с ним попрощаемся навсегда, прошу тебя, не порть детям радость, держи себя в руках. Это последний день их счастливого детства. Приготовь что-нибудь вкусное на ужин.
Сария ханум встала. Теперь она поняла, почему ее сердце столько дней молчит. Просто безразлично молчит... Даже когда недавно радовалась, оно все равно молчало.
- Я должна быть сильной, как Марджан, - еле сдерживая слезы, Сария пошла готовить.
Марджан вышла, собрав всю свою волю.
- Давайте в честь папы устроим концерт.
Дети страшно обрадовались. Каждый взялся за свой инструмент. Они играли, пели, дикломировали. Сария периодически выходила, вытирала слезы и снова слушала своих детей. Даже маленькая Сакина махала своими ручонками в ритм танца. Вдоволь наигравшись, они ушли спать со счастливой мыслью о встрече с отцом. Сария ушла к себе. Там в спальной она плакала, а в ушах ее слышался голос Сеида, певшего “Кесмя шикястя”.
Шихали ждал встречи с семьей.
Обидно, конечно, так заканчивать жизнь, но это не его вина. Как будто злой рок или чья-то жестокая рука изменила все в их жизни. Он должен при завтрашней встрече держаться, но боялся. Очень боялся встречи с матерью, детьми, с любимой Сарией.
- Надо взять себя в руки. Мы говорим, надо быть мужественными. Но откуда взять силы на прощание с семьей, с жизнью!? Откуда взять силы, чтобы не сойти с ума от мысли, что тебя, крепкого и здорового, должны убить?! Детей и жену пустить по миру!.. А ты должен при этом молчать и проявлять мужество!.. Как и каким образом? Почему про это нигде и ничего не сказано? И почему твое сердце переносит эту боль и готовое разорваться, все же не разрывается?
На многие почему он искал ответа, но, увы, не находил.
Шихали знал только одно, что должен, должен сыновьям передать свою силу. Силу духа. Силу любви.
- Только благодаря этой силе они смогут выжить. Мои бедные дети... Я должен вдохнуть в них эту силу. Должен!
Так, размышляя, Шихали встретил рассвет.
Он знал, что Мелик-Ага убит, а Рамазан-бек в тюрьме за убийство комиссара. О женщинах своей семьи, оставшихся без защиты, он и вовсе боялся подумать.
На следующий день вся семья поехала на свидание с Шихали.
Марджан еще раз предупредила Сарию.
- Этот последний день жизни не может быть похоронным. Шихали должен видеть нас не сломленными и потерянными. Ему тяжелее всего. Он расстается с жизнью, - слезы душили, но она продолжала. - Плохо или хорошо, мы будем жить.
Сария ханум сдерживала слезы.
- Надо чтобы Шихали знал, что я люблю его всем сердцем и никогда ничего предосудительного не сделаю, надо подобрать слова. - Сария крепко прижимала к себе дочку. - Как жаль, что ты, малышка, не запомнишь отца, его крепких и ласковых рук. Есть вещи, которые рассказать невозможно, но ничего, все, что помню, сохраню и передам детям и внукам своим, - с этими мыслями она вошла во двор тюрьмы.
Мальчики держались за руки.
Марджан ханум шла рядом с ними.
Шихали держался более чем мужественно.
Дети смотрели на обросшее и исхудавшее лицо отца широко раскрытыми глазами.
Еще дома их предупредили:
- Там плакать нельзя. Кто не даст слово, тот не пойдет.
Теперь они, даже сидя, держались за руки, давая понять друг другу, что плакать нельзя.
Сария и Шихали смотрели друг на друга и улыбались. Марджан ханум любовалась ими.
- Прости меня, Шихали. За все прости, - тихо сказала Сария.
- Это ты меня прости, - он нежно взял ее руку и поцеловал.
Да. Он себя считал виноватым за то, что не сумел уберечь свою семью. Не нашел нужных слов, чтобы уговорить жену...
Пришло время прощаться.
Он приласкал дочку, затем обнял Сарию, постеснявшись поцеловать ее на людях, и подошел к детям. Он приподнял Али-Акпера, крепко поцеловал, затем Али-Гусейна. Последним подошел к отцу Али-Ага. Они обнялись.
Шихали чувствовал, что самообладание покидает его.
Он подошел к матери.
Марджан смотрела на него. Она хотела прижать его к себе. Вобрать его в себя и вынести в чреве из этого ада... но...
- Я горжусь тобой, Шихали. Мы все всегда тобой гордились, - собравшись силами, сказала она.
Он поклонился ей и поцеловал руку, она поцеловала Шихали в голову, вбирая в себя запах его волос.
Сария вновь вернулась и обняла мужа, дети пошли за ней и со всех сторон облепили отца.
Шихали стиснул зубы и сжал руки в кулаки. Он еле держался.
Они были похожи на одну бо льшую скалу, которая рушилась на глазах у всех.
- Время вышло, - сказал подошедший к ним конвоир.
Марджан заметила, как из глаз конвоира покатилась слеза.
- Плохо вы начали, а значит, и плохо закончите, ой как плохо.., - подумала она, посмотрев на конвоира.
На ее глазах уводили сына. Она смотрела вслед своему любимому Шихали.
- Господи!.. Как тяжело!.. Ты счастливец Ага-Али. Прости, но я завидую тебе...
Всю дорогу шли молча.
Марджан ханум, проводив их до дома, уехала к себе в Сураханы.
Сария прошла в спальную, предоставив дочку няне.
Дети забились в угол и стали опять шептаться.
Шихали вернулся в камеру.
- Ну вот и все, - сказал он.
В феврале 1924 года постановлением коллегии Аз.ЧК без суда и следствия 42-летний Шихали был расстрелян. Под документом стояли три подписи (забегая вперед, скажем, что все трое были впоследствии расстреляны за злодеяния перед азербайджанским народом).





Глава 23



Сарию вызвали в суд.
Али-Акпер с вечера капризничал и на уговоры Али-Гусейна практически не реагировал. На помощь брату пришел Али-Ага.
- Ну что ты хочешь?
- Папу, - потупив взгляд, сказал Али-Акпер.
- Я тоже хочу, но я же молчу. Видишь, мама целый день плачет. Что потерпеть не можешь? Сказала же бабушка, скоро еще раз пойдем, если плакать не будем. Вот если будешь себя так вести, не пойдешь больше с нами к папе, - вконец раздражаясь, сказал Али-Гусейн.
Али-Ага глубоко вздохнул. Он уже знал, что папу никто никогда не увидит. Он нечаянно слышал как плакали двое слуг и говорили о расстреле Шихали. Али-Ага сам плакал, запираясь в своей комнате, но брата надо успокоить.
- Идите за мной.
Они вошли в спальную.
Али-Ага открыл шифоньер, взял висевшую белую черкеску отца.
- Понюхайте, она им пахнет.
Мальчики взяли черкеску и забрались на кровать.
Вбежала Сакина, она уже начала ходить и бегала целый день.
- Иди сюда, - позвали они.
Она ловко забралась к ним.
- Понюхай, так от папы пахнет, - сказал Али-Гусейн.
Сакина прижала к личику рукав черкески и сказала: “Папа”, - хотя это слово было для нее незнакомым. Она была слишком мала.
Сарие вручили “Опекунский указ”, в нем говорилось, что она назначается опекуншей над имуществом и сиротами Шихали... и шло перечисление сирот.
- А кто ответит за то, что они вдруг ни с того ни с сего стали сиротами? - подумала Сария. И теперь ежегодно она должна “представлять суду отчет не позднее 1 марта по управлению опекаемого имущества и должном попечении сирот”.
- Интересно, они лишили их отца жизни без суда, а меня решением суда делают опекуном моих же собственных детей, да еще и я им должна отчитываться. А если им что-то не понравится, то они меня лишат опекунства и передадут их в другие руки. Иногда мне кажется, что я сойду с ума, - так, разговаривая сама с собой, Сария ханум пришла домой.
Войдя в спальную, она увидела, как на кровати, плотно прижавшись друг к другу, накрывшись черкеской мужа, спали ее дети, “сироты”, как их окрестили сегодня. Дети мирно спали, наслаждаясь запахом отца. Они входили в свою новую жизнь под жестокими словами “дети врага народа”.





Глава 24



Микаил и Беленький вместе с Марджан ханум пришли с кладбища.
Бильгеис приготовила халву и плов.
Сегодня Марджан похоронила еще одного сына. Роджерс умер в тюрьме от разрыва сердца. Микаил выкупил тело друга у знакомого надзирателя и ночью вывез в дом Марджан. Отсюда его и хоронили.
Дружинин сидел в тюрьме.
Трое из друзей Шихали тоже были расстреляны.
Марджан думала о Баба-Али и Агахане. Писем не было ни от них, ни от Асли. Фатима с Бадиром еще не приехали.
- Как непривычно тихо в этом хлебосольном доме, - подумал Беленький, вспомнив застолья, музыку, веселое щебетание детей. - Странная штука жизнь. Живешь себе живешь и нате...
Немного посидев, все разъехались по домам.

Шахзаман тяжело болела.
Марджан наведывалась к ней почти каждый день.
- Эх, подруга дорогая, и тебя я переживу, а мне уже давно пора туда - к сынам и мужу. Как я все это выдержала? Как? - спрашивала она подругу, удивляясь сама себе.
Мешад-Марджан тосковала и из Сураханов уже не выезжала.
Всю жизнь она боролась за счастье своей семьи и своих детей...

Бильгеис пришла навестить Марджан ханум.
Они долго беседовали.
- Знаешь, - обратилась она к Бильгеис. - Больше всего мне обидно, что я смогла добиться справедливости у Николая и вырвать Шихали, а вот из рук этого четырехглазого нет. Всевышний покарает виновных, обязательно покарает.
Ей было обидно до боли, что у ее любимого Шихали даже могилы не было.
- Как и кем он был предан земле? И был ли предан? Эта мысль меня гложет, - вздохнув, сказала она.
Попрощавшись с Бильгеис и помолившись, она пошла спать.
Всю ночь ей снился Шихали.
Утром она пошла в мечеть, возвращаясь, прошла мимо театра, построенного сыном, а сейчас переименованного в клуб.
Постояла...
Провела салават.
- Ох, сыночек, - выдохнула эти слова и... упала.
Мешад-Марджан ханум хоронили с почестями.
Односельчане любили и почитали ее. В траурной процессии шли Сария, Фатима, Бильгеис и друзья ее детей и внуков.
Ей, к сожалению, не было суждено уходить из этой жизни на плечах сыновей...





Часть вторая

Сария ханум

Глава 1


Четверо маленьких детей.
Миллион проблем.
Она находится в кружащихся волнах водоворота, который обжигает холодом жестокости и вот-вот засосет. Незнакомый и пугающий новый мир.
Мир насилия и унижения, в который она попала из мира нежности и любви.
А ей всего 25, Сарие ханум Джабраил-бек кызы, жене молодого нефтепромышленника Шихали, расстрелянного без суда и следствия.
Ей нужно не только выжить самой, ей нужно поднять детей!
Конечно, можно выйти замуж за какого-нибудь большевика или рабочего. Сбросить на него хотя бы часть проблем. Предложения выйти замуж ей делались неоднократно, но нет.
- Никогда я этого не сделаю, никогда. Мои дети, дети Шихали, ни под чьим крылом находиться не будут. Я очень постараюсь. Я выращу их. Я смогу. И никто, кроме детей моих, мне не нужен. Никто, - так, размышляя, Сария сидела в кабинете, мерно раскачиваясь в кресле.
В гостиной послышался шум, она вышла и...
В комнате стоял парень, по его юному лицу и пробивающемуся пушку над губой можно было понять, насколько он молод, но его налитые кровью и жестокостью глаза говорили об обратном.
- Что делает жестокость с этими молодыми людьми, что из них вырастит? - механически подумала Сария, подходя к нему.
Парень угрожающе вертел револьвером перед лицом Али-Аги. Сария не слышала, когда вошли люди в кожанках (мал-шарики, как их прозвал Магомед). Эти люди под прикрытием властей входили в дома и самым бесчестным образом грабили население. Впоследствии на многих женах высокопоставленных работников “бывшие”, как их окрестили, узнавали свои вещи. Поистине, кто был никем, тот станет всем!
- Для оборудования кабинета необходимы мебель и ковры, - четко сказал юноша, повернувшись к Сарие.
- Для кого? Может, фамилию назовете? На прошлой неделе уже кое-что взяли, - Сария понимала, что все бесполезно, но ей хотелось поддержать сына. Ведь если она будет безмолвной курицей, разве он станет ее уважать, сын будет думать, что она трусит перед этими комиссарами.
- Нам не велено с вами объясняться, - грубо сказал юноша.
Рядом стояли еще двое, они разглядывали картину. Али-Ага сжимал кулаки. От природы крупный и здоровый он был почти одного роста с этим юношей, но накануне Сария его предупредила со всей строгостью, что дракой и кулаками ничего не докажешь, и мальчик еле сдерживал себя.
Юноша прошел в детскую, где Сакина играла вместе с няней. Покачивая куклу в своей люльке, она старалась напеть песню, которую пела баба Нюра (так дети называли свою няню). Взгляд юноши упал на инкрустированную люльку. Серебро, бирюза, перламутр, красивая работа по дереву, и вообще, вся роскошь этого дома его крайне возбуждала и все больше гневила. Утопая в этой роскоши, юноша чувствовал себя грязной песчинкой. Он смотрел на этих детей, и ему хотелось им страшно досадить, хотелось их унизить, да так, чтобы самому хоть на миллиметр возвыситься и почувствовать себя человеком. Ибо в его понятии ЧЕЛОВЕК - это только власть, и власть над теми, кто умнее и порядочнее.
Сакина, тем временем, сжавшись в комочек, как маленький котенок, заняла место куклы в люльке. Юноша револьвером указал на люльку.
- Это нам нужно, - сказал он.
Баба Нюра удивленно взглянула на юношу. Сария в гостиной разбиралась с двумя другими солдатами. Они выносили пианино. Нюра постаралась что-то объяснить юноше, но он был непреклонен. Она попыталась уговорить Сакину выйти из люльки, но девочка заартачилась. Юноша начал угрожать револьвером. Нюра уговорила девочку, и, взяв ее на руки, отошла в сторону. Свирепый взгляд юноши испугал малышку, и она, обвив шею бабы Нюры, крепко прижалась к ней. Взяв люльку, юноша прошел в гостиную. Там, вцепившись в гармонь, душераздирающе плакал и кричал Али-Гусейн.
- Не дам, это мое.
На помощь брату выскочил Али-Акпер. Теперь они оба были против одного. Солдат с силой дернул гармонь, оба ребенка упали. Али-Ага бросился на помощь братьям. Вовремя подоспевшая Сария уберегла его от удара. Она крепко держала руку юноши, да так, что еще одно движение с его стороны, и рука была бы сломана. В комнату вошел отец Сарии Джабраил-бек, он устроился работать на почту переводчиком и считался если не большевиком, то сочувствующим, точно. Его друзья написали в ЧК, что “Джабраил-бек Имамвердибеков, будучи главным цензором города, многие статьи, восхваляющие царскую власть, не переводил, тем самым оказывал услуги большевикам, за что неоднократно вызывался к начальству”. После чего его взяли на работу. Он работал исключительно ради Сарии, т.к. ей, как жене врага народа, нужна была поддержка во всех отношениях. Представительная форма почтмейстера и пышные усы немного устрашили юношу.
- Что здесь происходит? - спросил Джабраил-бек.
Сария высвободила его руку. Юноша не удостоил Джабраил-бека ответом.
- Все. Пошли, - громко скомандовал он, прихватив свободной рукой гармонь, т.к. из другой руки не выпускал люльку. Тар и кеманчу забрал солдат.
Али-Акпер побежал в спальню матери. Там за умывальным столиком он спрятал свою нагару. Довольный собой, он вошел в столовую и подошел к Али-Гусейну, который все еще плакал.
- Возьми, это они не забрали, будешь играть.
Сария обняла и поцеловала сынишку.
- Что делает время с детьми, такая кроха, но все уже понимает, - сказала, горько вздохнув.
Джабраил-бек подошел к Али-Аге.
- Наберись терпения, тебе придется привыкнуть ко многим несправедливостям.
Мальчик сжал кулаки. Он никак не мог понять, что такого сделал его отец?
- Мало что они его убили, так на этом не успокоились, теперь и над нами издеваются. К чему я должен привыкнуть? И как можно привыкнуть к оскорблениям и унижениям?.. Я не буду ни к чему привыкать, я сын бека! - громко и с гордостью сказал Али-Ага.
- Я не хочу, чтобы ты об этом забывал. Всему свое время. Я просто хочу, чтобы ты выжил. Хотим мы того или нет, нам жить с этой властью, а значит, и придется мириться со многим, - горько сказал Джабраил-бек.





Глава 2



После смерти Айши Меджид с младшим сыном Сардаром и его женой переехали в Канаду. Туда же уехал Баба-Али с семьей, Муртузом и Исой. Муса остался с Дэвидом.
- Господин Муса, там в дверях незнакомая женщина спрашивает сэра Дэвида, причем очень настойчиво, утверждая, что она жена Роджерса.
- Что?
- Нищенкой ее назвать нельзя, но и...
Муса выскочил к двери, не дослушав привратника.
На пороге стояла Гюльназ. На ее руках дремал малыш.
- Муса? Ты здесь?! Какое счастье, - сказала она по-азербайджански.
- Не плачь, Гюльназ, не плачь.
Взяв на руки малыша, он провел ее в комнату, вызвал прислугу, и, отдав распоряжения, поехал за врачом. Состояние Гюльназ и ее сынишки взволновало его.
Вот уже несколько дней, как Гюльназ и ее малыш ничего не ели. Малыш сначала плакал, капризничал, а затем, обессилев, почти все время дремал. Гюльназ еле дошла до кровати, легла прямо на покрывало в своей изрядно потрепанной одежде и сразу уснула. Гувернантка обмыла малыша, укутала в большое полотенце и, прижав к себе, застыла в ожидании врача.
- Состояние ребенка тяжелое, но не беспокойтесь, я думаю, он поправится. Во всяком случае, я на это надеюсь. Но вот состояние его матери, - доктор вздохнул. - Состояние его матери меня весьма огорчает, я бы сказал, очень огорчает.
Мусу пугала смертельная бледность Гюльназ, он молча слушал доктора. Муса все эти годы часто думал и вспоминал о родных, оставшихся в Баку, а теперь смотрел на нее, и ему казалось, что прошла целая вечность. Слабость Гюльназ не позволяла ему расспрашивать ее о Фатиме, братьях, сестрах и многих дорогих и близких ему людях. Он не сказал ей и о смерти ее матери.
- Дэвид приедет только в следующую субботу, ждать его не будем, делайте все, что необходимо. Доктор, вы должны их спасти.
- Насчет малыша можете не волноваться, но Гюльназ больна, и если я не ошибаюсь, это... - он замолчал.
- Пока подождем с выводами, - сказал он, увидев ужас в глазах молодого человека.
Всю неделю Муса не отходил от постели Гюльназ. Она почти ничего не ела. Он написал письмо Меджиду и Баба-Али. Сообщил Дэвиду о приезде Гюльназ и ждал удобного случая, чтобы начать расспросы. Гюльназ больше спала, чем бодрствовала. Она ждала Дэвида. Ей многое ему нужно было сказать. Она собиралась силами. Муса подошел к постели Гюльназ, чтобы как всегда пожелать ей доброго утра.
- Как ты думаешь, Дэвид простит меня, он поймет все правильно? - спросила она, взяв его за руку.
- Ну, разумеется, - сказал ничего не понимающий Муса.
Она стала нервничать, закашлялась, и ее рот наполнился кровью. Сплюнув кровь, она попросила Мусу не говорить никому об увиденном.
- Давно это с тобой? - спросил Муса.
- Это уже не имеет значения, - ответила Гюльназ и отвернулась.
Приехал Дэвид. Гюльназ, собрав силы, оделась и вышла к нему. От Мусы и доктора он уже все знал, но одно дело знать, другое видеть. Перед ним стояла совершенно незнакомая женщина.
- Боже, что делает болезнь и горе с людьми?! - подумал Дэвид и с трудом сглотнул слюну. - Здравствуй, Гюльназ. Рад тебя видеть живой и невредимой, - сказал он неузнаваемым голосом.
Гюльназ упала к нему на грудь и стала плакать. Он усадил ее на диван и сел рядом.
- Успокойся. Все позади. Рассказывай, только с условием, без слез.
Гюльназ начала свой нелегкий рассказ, она держалась и не плакала.
Зато Дэвид и Муса...
Она говорила и говорила о сложностях путей, которыми она добралась, о большевиках, о Шихали, о Роджерсе и всей своей большой родне, которую оставила.
Всю ночь Дэвида мучила сердечная боль. Утром он послал за своим другом Уильямом, который являлся одним из лучших адвокатов.
- Мне необходима твоя помощь. Что делать и как помочь семье моего несчастного брата. У нее чахотка и дни ее сочтены. Малыш остается сиротой и, насколько я знаю, документы тоже утеряны. Что делать? - Дэвид сильно волновался и говорил сбивчиво.
- Дело непростое. Конечно, можно было бы его усыновить, но, учитывая болезнь Гюльназ, это невозможно по времени. - Уильям мерно выхаживал по комнате. Дэвид мучительно искал выхода из создавшегося положения.
- Женись на Гюльназ.
- Что?!
- Да. Это единственный и скорейший выход из положения.
- Она мусульманка.
- Ничего, примет веру. Поехали.
- Куда?!
- В церковь, мой дорогой, в церковь.
Муса сидел рядом с Гюльназ. Он читал письмо, которое ей написал Сардар. Из письма она узнала, что отец и Баба-Али поговаривают о переезде к Агахану, живущему в Австралии вместе с Русланом и Еленой, которые их наконец-то разыскали. Вошел Дэвид.
- У меня серьезный разговор с вами, - с порога начал он. Гюльназ и Муса насторожились.
- Может, тебе, Гюльназ, это покажется странным и жестоким, но выхода нет. Ты должна принять протестантство и выйти за меня замуж. Таким образом, твой сын станет моим приемным сыном. Это единственно правильный выход. Ты согласна?
- Почему вы не хотите его просто усыновить? - спросил Муса.
- У нас слишком мало времени. Прости, Гюльназ, я должен быть до конца откровенен.
- Я знаю и совсем не обижаюсь. Я согласна. Что надо для этого сделать?
- Завтра тебе все объяснят. Постарайся быть внимательной и все запоминай.
Дэвид вышел из комнаты, вслед за ним вышел и Муса.
- Неужели она умрет, она так молода. Прошу вас, Дэвид, сделайте что-нибудь, - Муса был подавлен.
- Я не Бог, дорогой друг, увы. Напишите Меджиду обо всем, а он уже всем остальным сам расскажет. Да и в Баку дайте весточку. Пусть знают, что Гюльназ у нас. Письмо должно быть весьма оптимистичным, им и без наших неприятностей проблем хватает.
Муса вернулся в комнату Гюльназ. Они написали письмо Фатиме, т.к. знали, что она безвыездно живет в Забрате и, как им казалось, это менее опасно, чем посылать письмо Сарие ханум. О смерти Мешад-Марджан Гюльназ узнала из письма Сардара. Через два дня ее крестили, а к концу недели они с Дэвидом обвенчались. Наутро после их венчания крестили ее сына и нарекли Роджерсом.
- Бабушка! Мешад-Марджан! Ты пришла за мной? - говорила во сне Гюльназ.
- Нет, моя родная, пока нет. Ты не сделала еще одного дела.
- Я сделала все. Я обеспечила хорошую жизнь своему сыну. Он не попадет в сиротский приют, он сын, он наследник.
- Это все прекрасно. Ты молодец, но прежде чем перейти в мир иной, ты должна выполнить еще одно дело.
- Мешад-Марджан, бабушка!...
Гюльназ проснулась. Уже светало.
- Какое дело я еще не сделала? - подумала Гюльназ.
Встала и медленно, еле держась на обессиленных ногах, подошла к окну. Лил дождь. Город спал.
- Что имела в виду Мешад-Марджан, - не переставая думать, Гюльназ смотрела в окно.
Немного постояв, она отошла от окна и села в кресло. Это было фамильное кресло Роджерса, он рассказывал ей, как оно ему дорого, и она попросила Дэвида поставить кресло к ней в комнату. Сидя в нем, ей легко дышалось, и она меньше кашляла. Думая о сыне, которого почти не видела, Гюльназ уснула.
Ей снился Баку. Милые братья. Мать и отец. Ей снилась вся ее родня.
- Как весело, как хорошо, - кружа ее в вальсе, говорил Роджерс. Затем вошли Шихали, Мелик-Ага и с ними все их друзья. Женщины пустились в пляс под зажигательную азербайджанскую танцевальную музыку, ее двоюродные братья, сестры...
Гюльназ проснулась от громко звучащей в ушах музыки.
- Что это? Ответ на мой вопрос?! - ее осенило. Она встала и пошла к письменному столу. Взяв бумагу начала писать. “Дорогой Роджерс-младший...”. Она писала сыну о своих корнях, о своей любви, о своей родине, о людях, которые ее окружали. Поставив точку, Гюльназ с облегчением вздохнула.
- Вот сейчас я действительно сделала все. Спасибо, Мешад-Марджан, ты самая прекрасная бабушка на свете. Я готова и мне совсем не страшно, - прошептала она. Гюльназ поймала себя на мысли, что ни разу не закашляла, пока писала.
В дверь постучались. Это был Дэвид.
Гюльназ передала ему письмо.
- Пообещайте мне, что вручите письмо сыну, когда он станет взрослым.
- Не беспокойся, я все исполню, - поцеловав ее в лоб, Дэвид ушел.
Позже зашел Муса. Она рассказала ему про сон и письмо. Муса помог ей перейти на кровать. Состояние ее становилось все хуже и хуже. Она медленно угасала.
Дэвид и Муса стояли у кровати Гюльназ. Она была почти без сознания. Силы покидали ее. Вдруг Дэвид услышал шепот. Он нагнулся к ней.
- Она говорит по-азербайджански, прислушайся, - сказал он.
Муса присел на корточки, чтобы лучше расслышать шепот Гюльназ.
- Что она говорит, что? - с беспокойством спрашивал Дэвид.
Из глаз Мусы потекли слезы, он поднялся.
- Она молится.
Гюльназ читала келмэе шахадет. Еще через несколько минут ее не стало. Дэвид закрыл ей глаза и тихо заплакал. Он оплакивал Гюльназ и своего брата, на долю которых выпали прекрасная любовь, красивая и столь короткая жизнь.





Глава 3



Оставив себе весь четвертый этаж, Сария сдала второй этаж Юдкиным, родственникам доктора Шварца, а третий этаж сняли Беленькие. Драгоценности спрятала баба Нюра и, по мере необходимости, она вместе с Сарией сдавала их в “Торгсин”, а на полученные талоны они приобретали продукты, молоко и шоколад.
- Дети должны хорошо питаться, они маленькие, могут заболеть чахоткой, - говорила она Нюре. - Пусть все продадим, зато сохраним детей.
Джабраил-бек советовал ей устроиться на фабрику, но она не соглашалась.
- Я буду шить дома. Это лучше. И дети со мной будут.
Она боялась их оставлять одних, ей было легче, когда они были рядом.
Прошел год.
Началась новая волна арестов. Сарию арестовали. Ей ставили в вину сокрытие от государства золотых монет. У Сарии их не было, но, не сумев ничего доказать, по совету надзирательницы, она попросила сестру спрятать под полом 15-20 монет и, сказав, что позабыла о них, сообщила местонахождение “тайника”. Самое нелепое заключалось в том, что сестра вместе с Магомедом, через знакомого чекиста раздобыли эти монеты и спрятали их под паркетом спальной комнаты Сарии. После “изъятия” Сарию отпустили. Затем начали уплотнять и ее, и ее жильцов. Беленьким оставили две комнаты. Юдкиных переместили на четвертый этаж, в гостиную, которую они переделали в двухкомнатную, перегородив мебелью, вторую гостиную заняла семья железнодорожника Фатехи. Все остальные комнаты четвертого этажа были заняты, а одна из комнат была переделана в общую кухню. Количество жильцов увеличилось в шесть раз. Даже полуподвальное помещение, где раньше располагались прачечная, погреб и подсобное помещение для хранения продуктов, тоже было заселено семьями. Печник Елисоветский с семьей, дворничиха Мотя с мужем и двумя дочерьми и бездетная семья новоиспеченного милиционера Гудрата, который считал свое проживание в полуподвальном помещении страшной несправедливостью. Через несколько месяцев он начал придираться к детям, а затем и вовсе требовать, чтобы Сарию вместе с детьми переселили в полуподвал. После уплотнения Сарие была оставлена одна комната (бывший кабинет Шихали). Но и это милиционеру казалось много. Соседи любили Сарию и встали на ее защиту. Дело закончилось в пользу Сарии, благодаря расквартированному красноармейцу. Он видел все страдания этой молодой женщины и ее четверых детей. Перед отъездом он пошел в домоуправление и сообщил, что будет находиться в длительной командировке, а за квартирой просил присмотреть соседку (он занимал бывшую спальную комнату Сарии). Убедившись в том, что запись в книге произведена, пришел домой и позвал Сарию.
- Занимай, мать, мою комнату. А всем говори, что я скоро приеду, - сказал он.
- Спасибо тебе. Да хранит тебя господь. Приятно, что и среди вас есть порядочные люди.
- Есть, мать, есть. Мы не все такие жестокие, и потом, то, что вам кажется несправедливым, нам кажется вполне правильным. Что поделаешь!?
Сария, расположившись в двух комнатах, была страшно рада. Дети были счастливы. Впервые за все это время она слышала их смех, как прежде задорный и непринужденный. Они весело бегали друг за другом, и своим настроением еще больше радовали Сарию. Постепенно она приходила в себя.
Она взрослела...
Через неделю вместе с детьми Сария ханум поехала в Сураханы к Бильгеис, туда же должна была приехать и Фатима. В их старом доме жили две сестры и брат Бильгеис с семьями, и благодаря этому больше никого в дом не заселили. Таким образом, дом Ага-Али был сохранен, все они за это были благодарны Бильгеис. Дети игрались, женщины беседовали, но беседа их была совсем не прежней. Несмотря ни на что, мысль о переселении в полуподвал еще довлела над Сарией. Она ненавидела эту власть, но должна была не только с ней ужиться, но и внушить своим детям уважение к этой власти, так как понимала, что если ей это не удастся - они пропадут.
- Что еще меня ждет? Порой мне кажется, что я теряю самообладание, но если со мной что-то случится, детей ждет нищенство, я этого допустить не могу. Только благодаря им я и держусь.
У Фатимы сжималось сердце.
- Господи, как мы жили! Что с нами стало... Когда умер Мир-Мехти, мне казалось, что большего горя не бывает, а сейчас... Что будет с детьми?
- Тяжелое выпало время на женщин нашего рода, но мы должны справиться. Мы должны.., - сказала Сария.
Бильгеис молчала. Она старалась ни о чем не думать, любая новость, хорошая или плохая, пугала ее в равной степени. Порой ей хотелось спрятаться и если бы не Фархад, возможно, она сутками бы не выходила из своей комнаты.
- Откуда взять силы?! Ах, Мешад-Марджан, где ты, как нам не хватает тебя, - думала она.
В комнату вошли Бадир, Магомед и муж Медины - Кямал. Они приехали, чтобы, наконец, собравшись вместе, почувствовать себя прежними, почерпнуть силы от своей древней сураханской земли, от своего старого дома, в котором жил еще дух Ага-Али и Марджан ханум. Тяжело было, но их объединяли сила духа и воля ушедших. Месме вместе с Мединой хлопотали на кухне, мужчины играли в нарды, Фатима и Бильгеис накрывали на стол. Сария сидела в кресле Марджан ханум и вспоминала, как приехала сюда рано утром с письмом от Гюльназ...
- Где ты Шихали, где та беззаботная и прекрасная жизнь? Странно... такое впечатление, как будто этого и не было. Было или не было, а уж точно никогда не будет... - глубоко вздохнув, она поднялась и пошла помогать женщинам.
За ужином они обсуждали, кто и чем поможет Бадиру в предстоящей свадьбе.
Фатима была готова к приему гостей и жениха с невестой.
Сария сшила красивое платье невесте из белого шелка, а точнее, из бывших простынь. Аккуратно срезала вышитые инициалы, которыми когда-то красовались все принадлежности ее постельного белья. Она расшила платье вышивкой рококо, на подол пустила мережку, которая украшала края простыни. Платье получилось очень красивым. Бильгеис подарила невесте туфли, а Фатима свои серьги. Медина с Месме напекли сладости. При общей нужде они очень старались, не нарушая обычаев, создать торжественную обстановку. Бадир на свои сбережения купил жене обручальное кольцо.
По новым обычаям они расписались в ЗАГСе и приехали, а точнее, пришли вместе и сели во главе стола. Все это было немного необычно. К Медине на свадьбу в дом жениха Фатима не пошла, проводила ее и все, а через неделю они пришли жить к ней.
- Никогда бы не могла подумать, что будем такую свадьбу играть, - сказала Фатима.
- Ну что ты, мама, разве у них такая свадьба как у меня? - возразила Медина. - У меня и кольца-то не было. - Было, было кольцо, - сказал Кямал.
- В день свадьбы было чужое, - не унималась Медина.
Кямал подошел и обнял жену, ну пусть на свадьбе было чужое (взял в долг у жены товарища), зато теперь свое. Медина улыбнулась. Они любили друг друга. Он работал в сельсовете, а она в школе, жили в доме у Фатимы, и сейчас там же будут жить Бадир с женой. Им было хорошо рядом с заботливой матерью, да и она, вся в заботах, меньше скучала по Мусе, Исе и Муртузу, о которых не было давно вестей, кроме последнего письма, из которого они узнали, что Гюльназ благополучно добралась до Дэвида. Кямал пригласил на свадьбу своего друга, который играл на кларнете. Когда заиграла музыка, первой встала Фатима, ей навстречу вышли Сария и Бильгеис. Все дружно хлопали. Медина и Месме присоединились к ним.
- Жива, жива наша семья. Всем смертям назло жива, - думала, танцуя, Фатима.
Магомед, глядя на танцующих, улыбался.
- Сария думает, что у нее не хватит сил. Очень даже хватит. Достойная преемница Мешад-Марджан. А на детей посмотри, сразу видно, дети бека, - сказал он восхищенно.
Сыновьям Сария сшила новые рубашки из старых, отцовских, сохранив вышитую букву Ш. Они важно щеголяли в них. Больше всех была довольна Сакина, у нее было платье из шелка, как у невесты, на него ушли наволочки. В руках у Сарии все становилось каким-то особенным. Она уже слыла хорошей портнихой, и у нее появились постоянные клиенты.
Со дня своего замужества Сария опекала своих сестер и их семьи. И сейчас, несмотря на свое положение, делилась с ними всем, чем могла. Не было дня, чтобы она не проведала мать или одну из сестер. Сильная, энергичная Сария твердой поступью входила в эту новую жизнь. Она ничего не забыла и не простила, но она сделает все, чтобы ее дети полюбили Советскую власть.
- Им здесь жить. Надо, значит, надо.





Глава 4



Шли годы...
Меджид после смерти дочери тяжело болел. Всю работу вел Сардар.
Баба-Али собирался в Австралию к Агахану, но не хотел ехать туда без Меджида и ждал улучшения его состояния здоровья. Бегим разрывалась между двумя семьями. Больше всех ее беспокоил Муртуз. Он еще не бросил идею о переезде в Баку. Он был прекрасным инженером и считал, что там, на родине, будет нужен. Муртуз страшно скучал по матери, по родному городу. Бегим уже в сотый раз читала письмо, отправленное Дэвиду Джабраил-беком. В нем отец Сарии писал о том, что все живы, здоровы, “дети Фатимы и Бильгеис трудятся в учреждениях Советской власти. Сария шьет одежду, зарабатывая на жизнь. Хотя в доме у них почти ничего не осталось, но Сария мужественно справляется со всеми невзгодами и старается ладить с властями”. Писал и о том, что “детям в школе приходится очень трудно. По каждому поводу и без повода оскорбляют, а недавно Али-Агу забрали в милицию за то, что он перебил стекла соседа - милиционера. Виноват был сосед, но понес наказание Али-Ага. Несмотря на возраст, его трое суток продержали в милиции. Этот милиционер не отказался еще от мысли переселить Сарию и детей в подвальное помещение. Живем в каком-то страхе, и чем старше становятся дети, тем беспокойней становится Сария. Фархад и Бадир скрыли свое происхождение и вполне ладят с властями.
Глубокоуважаемый Дэвид, я очень прошу Вас, передайте всем, что нам здесь очень трудно, простите, но мы больше писать письма не будем. И пусть нам тоже не пишут. Я очень беспокоюсь за судьбу детей Шихали. Еще раз простите меня, и передайте мои извинения всем родным, но иного выхода нет.
С глубоким уважением Джабраил-бек Имамвердибеков”.
Письмо было отправлено два года назад. Это была последняя весточка о тех любимых, которых уже ни она, ни ее дети никогда не увидят. Бегим спрятала письмо, вытерла слезы и пошла в комнату мальчиков. Иса с Муртузом пересчитывали деньги, когда она вошла.
- В чем дело, молодые люди?
- Мы уезжаем, - сказал Иса.
- Пожалуйста, пойми нас, - постарался как-то разжалобить ее Муртуз.
- Отец знает? - бессильно, почти шепотом спросила Бегим.
- Моя Марта поедет с нами, все решено, - не отвечая на поставленный вопрос, сказал Муртуз.
Бегим села. Она уже была не в силах сопротивляться. Они слишком взрослые и вправе решать свою судьбу. Баба-Али вошел в комнату. Он был в замешательстве.
- Почему я все узнаю последним, почему?
Воцарилась тишина. Баба-Али попросил Бегим принести письмо Джабраил-бека. Он вслух прочел его.
- Подумайте, что будет с этими несчастными после вашего приезда. Как вы посмотрите в глаза Бадиру, который написал в своей биографии, что его отца убили кровники хозяина, у которого тот служил? Как вы посмотрите в глаза Сарии, которая старается сделать все возможное и невозможное, чтобы доказать, что у нее больше ничего не осталось, а тут появляются родственники из-за границы? Кстати, не правда ли? Ее дети только-только начинают привыкать к новой жизни, а вы... Я ничего против не имею, вы взрослые люди, но подумайте, хорошенько подумайте.
Он вышел из комнаты, за ним последовала Бегим. Иса и Муртуз сидели, понурив головы.
- Джабраил-бек просил больше не писать и из Баку писем давно не приходит. Значит, я уже никогда не увижу маму?! Разве можно так жить?
- Если так лучше для них, значит, можно, - сказал все это время молчавший Солтан. - Папа прав, вы им можете все испортить.
- Что скажешь, Иса? Что молчишь?
- Я давно сирота и если так будет лучше, значит, так и надо...
- Я тоже уже себя чувствую сиротой, - сказал Муртуз.
- Не гневи Бога. Мама жива и это в твоем сознании, понимаешь... Может, пройдут годы и все наладится. Живи с мыслью о встрече..., - Иса замолчал. Он вспомнил тот несчастный день, когда осиротел. - Лучше все-таки знать и на что-то надеяться, чем ..., - глубоко вздохнув, он встал и начал развешивать свои вещи обратно в шкаф.
Муртуз вышел. В гостиной никого не было. Он ходил из угла в угол, без конца натыкаясь на мебель. В просторной гостиной ему не хватало ни места, ни света, ни воздуха. Одевшись, он вышел из дома. Муртуз бесцельно шел по улицам города, не замечая ни машин, ни людей, он шел в никуда... Что творилось в его душе, было ведомо ему одному.





Глава 5



Сакина горько плакала.
Сария позвала мальчиков.
- Ее не приняли в пионеры, вам сейчас придется поделиться с ней своей тайной.
...Первым этот удар пришелся на Али-Агу, тогда Сария, взяв пионерский галстук у соседского мальчика, предусмотрительно скроила из красной юбки четыре галстука, понимая, что они все четверо пройдут через это унижение. Она взяла один из галстуков, позвала Али-Агу в комнату, закрыла дверь. На стене висел портрет Шихали, тот самый, который он прислал ей наутро после обручения. Она предложила сыну встать под портретом отца.
- Родина - это дом, родной город, мать, отец, братья и сестры, - сказала она.
- Я знаю, что такое Родина и как мужчина должен защищать ее, свой дом и свою честь. Мне это все папа объяснял.
- Ты не держи на них зла. Они считают, что только коммунисты, комсомольцы и пионеры это знают и на это способны. Прости их. Сейчас ты перед портретом отца поклянись в верности Родине, и я надену на тебя этот галстук.
У Али-Аги заблестели глаза. Как он желал хотя бы примерить его, а сейчас у него будет свой галстук, правда, он его никому не сможет показать, но это неважно. От радости он не знал, что делать.
- Перед лицом матери и памятью отца, - торжественно начала Сария, - клянусь с честью пронести данное мной слово. Клянусь вырасти честным и справедливым человеком. Клянусь до последней капли крови защищать свою Родину и никогда не посрамить свой род и свою фамилию.
Мальчик повторял все за Сарией. Она надела на него галстук и обняла его.
- Надеюсь, что ты понимаешь, что это наша с тобой тайна!?
Али-Ага кивнул головой и подошел к зеркалу, радости его не было предела.
Таким же образом она “приняла в пионеры” Али-Гусейна и Али-Акпера, теперь пришел черед Сакины.
Мальчики собрались в комнате. Али-Ага, несмотря на свои 16 лет, уже три с половиной года работал помощником слесаря, и к нему давно уже домашние относились как к отцу, тем не менее, он одел свой галстук и встал рядом с братьями. Все три брата стояли перед Сакиной, она чувствовала себя на пионерской линейке. Сария торжественно произносила слова. Сакина, стоя под портретом отца, так же торжественно их повторяла. Повязать галстук сестре Сария предложила Али-Аге, как старшему брату и первому пионеру семьи. Сакина почти не дышала, когда Али-Ага ей повязывал пионерский галстук. Отдав друг другу пионерский салют, мальчики разошлись, спрятав свои галстуки, а Сакина, счастливая, бегала и прыгала по комнате. В дверь постучали. Девочка убежала на кухню и спряталась под столом, ей не хотелось снимать галстук, а оставаться в нем было опасно, за такое самовольство могут исключить из школы, а маму даже посадить в тюрьму.
Почтальон был в недоумении.
- Как нет родственников или знакомых в Иране? Я не мог ошибиться.
- Сейчас пойдем на почту и разберемся, - сказал Джабраил-бек, взяв письмо из рук почтальона и вышел вместе с ним. После смерти жены он окончательно поселился у дочери.
Сарию трясло. Это было письмо от Асли.
- Зачем она написала? Что-то случилось? Столько лет молчала... Боже, а если это провокация, а вдруг следили за домом? - лихорадочно думала Сария.
В это время в комнату вошла Сакина. Она встала в растерянности, видя побелевшую мать.
- Что с тобой, мама?
- Ничего, доченька, ничего. Знаешь, тебе очень идет красный цвет, но скоро придет моя клиентка, она коммунистка и не надо, чтобы она тебя видела в галстуке. Или сними, или пройди в другую комнату.
Сакина подчинилась, мать говорила спокойно, но ее волнение все же передалось дочери.
- Что-то случилось, - подумала Сакина, снимая галстук. - Точно что-то случилось.
Джабраил-бек вошел в отдел писем, Иванов встал и, поприветствовав Джабраила, как его окрестили товарищи по работе, предложил сесть.
- Нам пришло письмо, но оно не по адресу, наверное, что-то перепутали, поэтому надписать нужно, что по этому адресу таковых нет и отправить обратно, - не показывая конверт, сказал Джабраил-бек. Иванов одобрительно кивнул головой и вышел. Джабраил-бек выполнил все необходимое, передал конверт в отдел отправок и ушел. Вернувшись домой, он застал Сарию не в лучшем виде. Ее рвало, а Сакина испуганно хлопотала вокруг нее.
- Успокойся, Сария, все в порядке. Это письмо не по адресу. Его отправили обратно отправителю.
Сария смотрела на отца. Нервный спазм никак не проходил. Медленно опустившись на пол, она стала плакать.
- Поплачь, доченька, поплачь. Со слезами все пройдет.
Сколько времени прошло, она не знала, но выплакавшись, оделась и ушла к Месме, которая жила неподалеку. Магомед играл с детьми. Сария поздоровалась и села. Месме принесла чай. Они с мужем заметили заплаканное лицо Сарии, но ничего не спросили. Магомед стал рассказывать интересные истории. Он был прекрасным рассказчиком.
Добрый, отзывчивый он старался помочь всем: успевал проведать и Фатиму в Забрате, и Бильгеис в Сураханах. Женил братьев, выдал замуж сестер. Спокойный и выдержанный человек, праведный мусульманин, он встал во главе этой большой семьи, стараясь всем уделить внимание. Будучи потомственным купцом, он хорошо вел дела, и его магазин слыл одним из лучших. Ему привозили фрукты из дач бывших миллионеров, которые теперь занимали именитые большевики. Благодаря этому у него были большие связи.
Сария слушала рассказы Магомеда и улыбалась. Она совсем успокоилась. Позже приехали Бадир и Фархад с женами. Бадир был страшно рад, он с увлечением рассказывал о том, что Кямала выдвинули на должность председателя исполнительной власти, а его самого председателем совхоза.
- Фархада посылают от завода на съезд рабочих, - с гордостью сказала Нина, жена Фархада.
Они вместе работали на заводе и находились в гражданском браке, но это никого не смущало.
Они все уже привыкали к новым временам и обычаям. Сария смотрела на Бадира и Фархада, мечтая о том дне, когда ее дети станут такими же большими.
Асли взяла конверт.
- Что же это, все разъехались? А мне как быть?- вслух рассуждала она.
...После отъезда Замана Асли предложила переехать к себе в дом семье фарса, который работал у нее. Жена его была азербайджанкой, и они очень подружились, часто пели родные песни, говорили на родном языке, пекли и готовили национальные блюда. С момента отъезда семьи Замана она в пустом доме чувствовала себя очень одинокой, а сейчас у нее были друзья и за магазин можно было не волноваться, т.к. Юсиф вместе с сыновьями вели почти всю работу. Асли внушила им, что кто-то из членов семьи обязательно приедет и придется давать полный отчет о делах. Весь расход и приход тщательно записывался ею. Жили они одной семьей, Асли занимала две комнаты, а еще две она держала всегда убранными для настоящих хозяев дома, которых все еще ждала.
Она смотрела на вернувшееся свое письмо.
- Что делать? Продолжать содержать магазин? Он почти не приносит дохода, хотя и обеспечивает безбедную жизнь. Бросить все и вернуться в Баку? А если там уже никого нет и все разъехались? И вообще, это не так уж и просто... Боже, почему мне никто не пишет? - она порвала конверт на мелкие кусочки.
Асли и представить не могла, что никто, абсолютно никто, не знает ее адреса, т.к. Заман от сердечного приступа умер по дороге в Канаду, а о Шихали она ничего не знала. Возможно, знал Заман, и поэтому решился на самовольный поступок, иначе вряд ли он, оставив ее одну в чужой стране, уехал бы, да еще и без разрешения Шихали. Даже Джабраил-бек так спешил и волновался, обратно посылая письмо, что адрес ее переписал на конверт чисто механически, но даже если бы и запомнил...
Связь Асли с родственниками прекратилась навсегда.
- Нельзя терять надежды, иначе можно умереть. Наверняка, они когда-нибудь объявятся, надо жить и работать, этому всегда учила Мешад-Марджан, - подумала Асли. - Когда-нибудь я с ними встречусь, с членами своей семьи, они моя семья, другой у меня нет.
Всю свою жизнь она прожила с этой мыслью... хотя и привыкала к семье Юсифа, где ее любили и почитали.





Глава 6



Дети Сарии учились в русской школе и их одноклассники, а затем и педагоги окрестили новыми именами. Али-Ага стал Али. Али-Гусейн - Гусейном, а Али-Акпер - Акпером. Долго этому факту сопротивлялись Сария и вся родня, но постепенно они привыкли к новым именам мальчиков. Об одном просила их Сария.
- Очень прошу вас, в документах ничего не меняйте. Эти имена вам дал отец. Это все, что вам от него осталось, - сказала она. Сария ничего не сказала о фамилии, которая числилась в списках “врагов народа”.

Али закончил ФЗУ и теперь работал механиком на текстильной фабрике. Занимался в секции футбола и очень увлекался рисованием. Он прекрасно рисовал и вообще обладал природным вкусом, “ты человек искусства”, говорил ему Беленький. А почерк!.., все, кому нужно было надписать открытку, книгу или подарок, приходили к нему. Картины и портреты на заказ или для души он рисовал ночью, т.к. днем был на работе. Был сильным и справедливым и пользовался большим уважением и среди взрослых, и среди детей.
Братья боготворили Али. Они выросли разными, но до боли похожими на отца.
Гусейн был чуть ниже ростом, увлекался боксом, а свободное время проводил за чтением книг, учился в Азербайджанском государственном институте народного хозяйства им. К.Маркса (так четко, выговаривая каждое слово, с гордостью называла место учебы сына Сария), а днем работал. В отличие от братьев, он был немного замкнутым и немногословным. В нем были какая-то мудрость, спокойствие, рассудительность, не совсем соответствующая молодости.
Акпер увлекался футболом и плаванием. Учился в ФЗУ и был мастером, что называется, на все руки. Очень любил музыку. Часто ходил на концерты в филармонию и втайне мечтал когда-нибудь приобрести пианино. Был очень веселым и общительным. Друзья его обожали.
Все дети Шихали были красивые, особенно Акпер.
- Наверно, это плохо, что ты такой красивый!? Мужчине это ни к чему, - говорила Сария.
- Порода, мам, никуда не денешься. Порода, - отшучивался он.
Девочки кружились вокруг него и называли красавчиком, но предпочтение кому-либо он не отдавал, всех любил по-братски.
Все они с 13 лет работали.
Они были дружными, во всем помогали друг другу, а скудный заработок почти весь отдавали матери.
Братья были верны слову, данному в далеком детстве отцу. Больше всего опекали сестру. Баловали ее, насколько это было возможно. Из денег, оставленных на мелкие расходы, обязательно покупали сестре гостинцев, хотя она уже тоже работала. Сария старалась красиво одеть дочь, перешивая ей свои вещи. Сакина росла в заботе и любви. Она была статная, немного смуглая со светло-карими глазами, черты ее лица напоминали Марджан.
Сария смотрела на своих детей и ее пугала их аристократичная внешность. Даже руки с длинными пальцами, вечно измазанные машинным маслом, говорили сами за себя. И несмотря на то, что они о прежней своей жизни почти не говорили, привыкая к новой, их внешность напоминала об их происхождении. Душевные раны залечивались, материальное положение улучшалось, а самое главное - они привыкали, точнее сказать, привыкли к этой новой жизни, они ощущали, если и не совсем, но уже достаточно твердо, себя полноправными членами этого нового общества, называемого социалистическим.
Али пришел домой. Поел, переоделся и помчался к товарищам, они договорились пойти в кино. Сария села за швейную машину, а Гусейн, поев, отправился снова на свой любимый диван с любимой книжкой. Сакина была у подруги, и Акпер пошел за ней.
Вбежала соседка.
- Али забрали в милицию.
- Что?
- Я сама видела.
- Но за что? Он же только что вышел из дома?!

- Это опять Гудрат. Я уверен, - вставая с дивана, сказал Гусейн. - Вот подлец и чего привязался?
Он побежал на улицу, следом вышли Сария и соседка.
Толпа гудела. Все громко говорили, перебивая друг друга. Неподалеку стояла Маня, на ней было порвано платье, она плакала и рассказывала Гусейну, что произошло.
- Пойми, он нарочно это сделал, нарочно. Он знал, что Али ему в морду даст, понимаешь, - она плакала, вытирая слезы о подол платья. - Чтоб он сдох, этот Гудрат, чтоб он сдох. Сашу тоже забрали.
Дело обстояло так.
...Маня ждала Али и Сашу, они собирались зайти за Верой и пойти в кино.
Гудрат работал участковым, и, увидев из окна кабинета Маню, понял, что скоро подойдут и Али с Сашей. Выйдя на улицу, подошел к ней и заговорил.
- Ну, как жизнь? - спросил он.
- Хорошо, - механически ответила Маня.
Злые глаза Гудрата искрились. Девушка занервничала и, увидев Али, пошла к нему навстречу. Гудрат пошел за ней, и внезапно обняв сзади, прижался к ее щеке. Маня оттолкнула Гудрата и побежала.
Али закрыл собой девушку.
- В чем дело? - стараясь сдерживать себя, спросил Али.
- Не твое дело, это наша районная шлюха, разве ты не знал?
- Выбирай выражения, а то мое терпение может лопнуть.
- Ты что хочешь этим сказать?
- Али, я прошу тебя, не обращай на него внимания, пусть говорит что хочет, он тебя провоцирует, все равно все знают, что я чистая и скромная девушка, а он...
- Ну что, буржуйский отпрыск, сам ее к нам проводишь или как? - глаза Гудрата горели, он ждал. - Другого, более удобного случая не будет, - думал он. - Ударь! Ну же...
- Уйди. Лучше уйди, Гудрат, - он повернулся к Мане, которая держала его за руку, и хотел было уйти, как услышал матерную ругань. Али-Ага развернулся и со всей силой ударил Гудрата. Гудрат перелетел тротуар и распластался на мостовой. В это время подбежал Саша.
- Что ты наделал, тебя же посадят?! - кричал он.
- Ну и пусть посадят, я его убью. Столько лет терплю, а сейчас убью.
Али подбежал к Гудрату и стал его неистово бить ногами, приговаривая.
- Это тебе за мать. Это за отца. Это за меня.
Маня и Саша еле оттащили его от Гудрата.
Придя в себя, Гудрат вытащил свисток и начал свистеть. Из участка выскочили несколько сослуживцев Гудрата. Началась драка. Маня бегала от Саши к Али, тщетно пытаясь их успокоить. Платье ее порвалось, волосы растрепались. Она ненавидела Гудрата, его друзей-милиционеров, всех-всех. Можно сказать, весь мир.
Кто-то позвонил в городскую милицию, приехала машина и забрала всех, а ее из этой схватки вытащил Берка, товарищ Акпера, а иначе и ее бы забрали.
Гусейн старался успокоить плачущую Маню.
Пришла Вера, она уже все знала.
- Надо идти в милицию, ты должна дать показания против Гудрата, - сказала Вера. - Они должны понять, из-за чего началась драка.
- Если мы хотим добиться справедливости, то она права, надо что бы наконец Гудрата наказали, а то уже сил нет, - поддержал Берка.
- Неужели вы верите в справедливость, наивные люди. Я думаю, этому Гудрату лучше просто устроить темную и довести до состояния инвалидности, что бы даже имя свое забыл, - сказал Вели. Он весь трясся от злости.
- Хватит. Вот надавали и что? Права Верка, надо идти в милицию.
Маня потащила Гусейна за рукав. - Пошли, я там много чего расскажу.

Сария была уже в милиции, когда пришли ребята. Гусейн подошел к матери.
- Ты когда сюда пришла?
- Как узнала, сразу пришла, а ты где был?
- Я вот с ребятами пришел, а Маня хочет показания дать.
- Какие тут показания?! Гудрат такое наплел, что хуже Али на его участке нет. Дело плохо. Иди к Магомеду, может, он чем-нибудь поможет, у него много знакомых, как бы Али под суд не отдали...
- Еще чего! Под суд. Скажешь тоже, - ворча под нос, Гусейн пошел к Магомеду.
На улице он столкнулся с Акпером. Ему о случившемся рассказали соседи. Оставив Сакину дома, он тоже пришел в милицию.
- Вот хорошо,что ты уже пришел. Мама там одна, ты отправь ее домой и жди меня, а я скоро приду.
Гусейн прибавил шаг и направился к дому Магомеда.
- Дядя Магомед, у нас Али в милицию забрали!
- Что?!
- Да. Гудрат девушку задел, а он вступился. Кажется, он серьезно влип...
- Сейчас, сынок, сейчас, а мама где, она знает?
- Да, она в милиции, правда, я попросил Акпера, что бы он ее домой отправил, но не знаю.
- Правильно, нечего ей там стоять. Сейчас разберемся. Пошли.
- И чего этот сукин сын от парня хочет?
- Он вообще всем на улице надоел, но к Али у него просто ненависть какая-то, все никак ту историю со стеклами забыть не может, а ведь и тогда он Али спровоцировал. Помните? Поднялся к нам домой. Расселся. Стал говорить маме, что ей клиентов принимать на четвертом этаже неудобно. Пусть спускается вниз. Акпер тогда маленьким был, прижался к матери, а этот взял его и выругал. Мы с дедушкой услышали и вышли к нему. А Али спустился вниз и все стекла в его квартире перебил. Он тогда бедного Али трое суток в подвале продержал. Помните?! - не успокаивался Гусейн
- Помню, помню. Подлец. Сущий подлец.
- А знаете, после того случая Али вообще спокойней стал. Как тот ни старался, все мимо пропускал. Не дрался, и ребятам не позволял. Маме слово дал, что будет выдержанным. Ну что делать с этим Гудратом? Ума не приложу.
- Тогда Али был мальчиком и Гудрат сам к вам пришел. В вашем доме вас оскорбил. А сейчас... Действительно, как бы чего не вышло.
Они вошли в здание. Сария, увидев их, пошла им навстречу.

- Мама, я же просил идти домой.
- Кое-что выясню и пойду. Обидно, Магомед. Понимаете, обидно. Что делать, не знаю? Гудрат сказал, что Али хулиганит и детей подбивает. Маня хоть и дала показания, но он все равно свое говорит, да еще девушку обвиняет в легком поведении и связи с ним и другими сотрудниками. Совсем совести лишился.
- Не беспокойтесь, Сария ханум. Идите домой. Я все выясню. Идите, - сказал Магомед.
Джабраил-бек сидел с дочерьми, которым позвонил и сообщил о беде.
Сария пришла и, увидев сестер, заплакала.
- Нет сил. У меня больше нет сил.
Сестры успокаивали ее.
- Мама, пожалуйста, не плачь, я прошу тебя, - взмолилась зареванная Сакина.
- Дядя Магомед просил позвонить по этому номеру, - с порога сказал Акпер. - Али нужен адвокат.
- Господи! Пощади, господи.., - запричитала Сария.
Ей вторили сестры.
- Возьмите себя в руки. Ничего не случилось, а вы уже шахсей-вахсей устраиваете. Помочь надо, а не плакать, - прикрикнул на дочерей Джабраил-бек.
Женщины немного приутихли.
Он позвонил по данному Акпером номеру, и назначил встречу.
Вскоре пришел Гусейн, он переоделся и ушел на переговоры с адвокатом.
Сестры, еще немного посидев, ушли, а Сария сидела неподвижно, ожидая Гусейна и вестей от Магомеда.
Пришла Месме, она принесла поесть и стала хлопотать на кухне. Сария продолжала сидеть безмолвно, в голове не было мыслей, в руках и во всем теле не было жизни, полная внутренняя пустота.
Пришел Магомед.
- Сария ханум, - обратился он. - Я думаю, что все будет в порядке, не хочу, конечно, говорить заранее, но все против Гудрата, да и на работе им не очень довольны, думаю, справедливость наконец-то восторжествует.
- Хотя бы, - вздохнув, сказала Сария. - Как он там? - куда-то в пустоту задала свой вопрос Сария, затем встала и пошла на кухню, принести чай для Магомеда.
Ей навстречу шла с подносом Месме. Сария удивленно посмотрела на нее, она даже не заметила ее прихода.
- Все будет хорошо, мы сильные и дети наши тоже, - сказала Месме.
- Ты звонила маме? - спросила Сария.
- Нет, позже позвоню, и ей, и Бильгеис. Пусть что-то прояснится потом, а то Магомед будет нервничать, он сам все сделает, а точнее, адвокат.
Магомед спокойно пил чай. Он всегда был очень спокойным, делал все продуманно, никогда не рубил, что называется, “сплеча”. Добрый, отзывчивый, он своим спокойствием внушал окружающим такое же состояние.
- Там где Магомед, там будет на сто процентов порядок, - говорили о нем родственники и друзья.
Это был человек высокой культуры и обаяния. Идущие от него тепло и доброта собирали вокруг него людей разного возраста и сословия. Пришел Гусейн. Он поцеловал мать и сел за стол рядом с Магомедом.
- Все в порядке, он возьмется за дело Али. Где Акпер? Мне он нужен.
- Он ушел к Вере вместе с Беркой, - сказала Сакина.
- Пойди к ним, Гусейн, и еще раз поговори с Маней, надо что бы она не боялась и на суде все рассказала как есть. Сейчас Гудрат ее будет запугивать.
- Да, вы правы, дядя Магомед, сейчас от Мани многое зависит.
Гусейн ушел. Магомед, еще немного посидев, вместе с Месме тоже ушел. Сакина стала убирать со стола, а Сария села за шитье, завтра ей надо отдавать платье, а работы, можно сказать, и на двоих хватит.
Магомед и Месме пришли домой, им навстречу выбежали дети. Старшая Зибейда повисла на шее у отца. Она его любила откровенно больше, чем мать, а он ее боготворил и баловал. Двое мальчиков больше были привязаны к матери и часто в прямом смысле держались за ее юбку, прячась от сестры. Белокожая, с рыжеватым отливом каштановых волос, прямым вычерченным носом, выразительными карими глазами и маленьким ротиком, Зибейда была очень похожа на отца, только по характеру походила больше на мальчика, чем на девочку, за что часто ей влетало от матери и бабушки. Обвив шею отца, она без устали его целовала, а Магомед ласково приговаривал:
- Сознавайся, что натворила, что?..
- Ничего, просто соскучилась.
- Это тебе, - сказал отец, протягивая ей сверток с конфетами и пирожными.
- Ты же знаешь, у нее опять будут болеть зубы, - сказала Месме, - вечно ты ее балуешь. - Магомед подошел к мальчикам и дал им по плитке шоколада. Поблагодарив отца, дети разошлись по комнатам. Сев за стол, он открыл папку и начал разбирать бумаги и счета, имея бухгалтера, он все перепроверял сам, и не потому что не доверял, а просто любил во всем порядок. Немного поработав, Магомед прилег на диван, мысль об Али мучила его.
- Бедный парень, - подумал вслух Магомед. - И за что все это...
Он встал и подошел к секретеру, взял небольшой портрет, нарисованный Али. С портрета на него смотрел мужчина средних лет.
- Интересно, действительно ли был бы таким Шихали в возрасте 50-60 лет!? Как странно, что Али, будучи ребенком и запомнив отца в молодом возрасте, сумел представить его таким... Значит, все эти годы он шел по жизни рядом с отцом, который старел у него на глазах!? Иначе... Как? Как он сумел определить, каким бы он стал. Эти морщинки у кончиков глаз, эта седина висков, усов, совершенно другое лицо, а самое главное - взгляд: сильный, волевой и в то же время очень грустный. Видно, именно этот взгляд был тогда у Шихали... Память и боль, вот что дало Али возможность создать этот портрет. Как странно, я уже пережил Шихали, мир его праху... А каким я буду лет через 10-15, даже представить себе не могу. Жаль парня, я должен очень постараться, очень...
Магомед горько вздохнул, положив портрет обратно в секретер. Это был подарок Али, который Магомед никому не показывал, т.к. сзади портрета было написано: “совершенно секретно”, дата и подпись.
- Парень доверяет мне и это дорогого стоит, - сказал он как-то жене, когда та хотела посмотреть, кто нарисован на портрете. - Доверие - вещь серьезная и ее заслуживает не каждый!
После этих слов никто никогда не просил показать портрет.
Сария старалась сосредоточиться, но у нее ничего не получалось. Отложив платье, она встала и, вздохнув, вышла на площадку. Немного постояв на воздухе, она заметила свет в квартире Беленьких, сейчас там жила его дочь с семьей.
- Бедный наш старый друг, как мне тебя не хватает...
Сария почувствовала себя несчастной и одинокой. Она обратила свой взор к небу. Оно было мутным и каким-то давящим.
Вдруг на небе загорелась звезда!
Одна единственная звезда!
Сария как завороженная смотрела на нее. Она становилась все ярче и ярче. Свет этой звезды вселял в нее силы. Сария стала понемногу выпрямляться, как бы готовя себя пройти по освещенному этим светом веревочному мосту, протянутому через большую реку. Сария полной грудью вдохнула в себя воздух... Звезда исчезла...
- Что это? Видение? Знак?
Она провела салават и вошла в комнату. Села снова за машинку и стала строчить.
- К утру платье должно быть готово, - строго сказала она сама себе.
- Надо, значит, надо, - ответил ей внутренний голос.





Глава 7



Вера подробно объясняла свой план Гусейну.
План был более чем дерзкий. Они решили подставить Гудрата, но при этом у братьев Али должно было быть железное алиби.
... До начала сеанса оставалось 10 минут. Маня, Гусейн, Акпер и Берка подошли к билетерше. Она их знала и они, поздоровавшись, перебивая друг друга, стали объяснять, что Веры почему-то нет, а они боятся опоздать и т.д. Они так нервно и быстро говорили, так “волновались”, что Клава предложила им свои услуги.
- Оставьте билет у меня. Я ей его передам, идите, а то действительно опоздаете, - сказала она.
Это им и было нужно. Оставив билет билетерше Клаве, ребята быстро направились, но не к залу, а... к служебному входу, где их уже дожидался Беркин брат. Гусейн и Акпер вышли через служебный вход на улицу, там их ждали Вели и Вера. Маня и Берка остались в кинотеатре.
Все было рассчитано по минутам.
Вели направился к дому Веры, а она сама направилась в милицейский участок к Гудрату.
О похотливости Гудрата шла большая слава, и Вера рассчитывала именно на это. Ее отец был руководящим работником и не одобрял дружбу своей дочери с Али и другими одноклассниками, но и не запрещал. Когда Вера попросила помощи у отца замолвить словечко за Алешу (так еще со школы она называла Али), отец сделал вид, что не слышит. Вот тогда и пришел ей в голову этот план.
- Маня и Али без отцов, ну а сейчас посмотрим, как ты себя поведешь. Я тебе не позволю испортить жизнь моим лучшим друзьям, - с этими мыслями она вошла в кабинет Гудрата.
Под окнами кабинета стояли Гусейн с Акпером, они должны были ее подстраховать в случае осечки или каких-либо непредвиденных ситуаций.
- Товарищ милиционер, - начала взволнованным голосом Вера, предусмотрительно расстегнув все пуговицы на блузке. - Там ко мне пристают, пожалуйста, помогите, очень вас прошу.
Она, почти дрожа, прижалась к Гудрату.
Нежный запах духов и юного тела, прикасающегося к нему, одурманили его.
- Не волнуйся, я все сделаю, не волнуйся..., - повторял он, механически обнимая Веру.
Она занималась в драматическом кружке и мечтала о театральной карьере. Ловко войдя в роль обольстительницы, она стала ему шептать заученные любовные фразы из произведения “Красное и черное”. Когда она это все учила, Гусейн ей посоветовал взять что-нибудь попроще, но она боялась.
- А вдруг он поймет. Заученная фраза покажется ему знакомой.
- Кто и что поймет, он же ничего не читает, не видишь, только подлости у него на уме. На его лице написано, что он читал, - усмехаясь, говорил Гусейн. - Гудрат одну газету два дня читает, не бойся.
Но Вера все равно побоялась и постаралась выбрать самые изысканные литературные выражения.
Признания Веры были настолько ласковы и непонятны, что Гудрат окончательно начал терять самообладание. Когда он ее попытался поцеловать, она кокетливо его оттолкнула, отошла и улыбнулась.
- Ну что ж, спектакль начинается, - подумала Вера. Прищурив глазки, она вновь пошла прямо на Гудрата. От неожиданности он застыл.
- А у тебя есть пистолет? Можешь показать? - почти шепотом сказала она.
- Конечно. Но зачем это тебе? - он насторожился.
- Всю жизнь мечтала посмотреть на настоящее оружие. Ну, пожалуйста. Ты же хочешь меня поцеловать, не правда ли? - томно шептала она, явно обещая за эту услугу что-то большее.
У нее было совсем мало времени, т.к. по договоренности и сверенным часам в это время Вели должен был объяснить отцу Веры, что с ней беда.
Именно так оно и было.
Вели сильно волновался, он не играл, он действительно волновался, т.к. все могло обернуться еще хуже, чем есть.
- Веру силой к себе потащил Гудрат, он ей угрожал оружием, я сам видел, скорее. Он давно к ней пристает, она просто боялась вам в этом признаться. Он вообще ко всем пристает. Скорее, ее честь под угрозой, скорее...
Отец Веры выскочил из дома, не переодеваясь, он мчался на помощь дочери, а у Вели гудели виски.
- Только бы все получилось, только бы все получилось, - повторял он себе.
- Ну что? - Вера почти шипела.
Гудрат колебался, и это ее начинало раздражать.
- Ну же, - говорила она сама себе. - Где? Где твой талант? Ну же.
Вдруг она резко пошла к двери и сделала вид, что уходит.
- Ну как хочешь... Тогда я пошла, - сказала она и невзначай остановилась, приподняв подол юбки, и стала подтягивать чулки.
Акпер, все это время следивший за происходящим в кабинете, ахнул от неожиданности.
- Все! Это конец!
Гусейн закрыл ему рот рукой.
- Тише! Вера знает что делает. Не паникуй.
Гудрат вытащил пистолет из кобуры.
- Ну что же ты, иди, посмотри. Иди.
Он распростер свои объятья и сделал несколько шагов.
Она порхнула к нему, улыбаясь, радость искрилась в ее глазах.
- Получилось, получилось, ты гениальная актриса, - довольная собой, Вера подошла к Гудрату почти вплотную и вдруг...
- Умоляю, я прошу вас о пощаде, - выжав из себя слезы и прислушиваясь к звукам в коридоре, сказала она.
Гудрат совсем растерялся, а девушка, услышав звук шагов, кинулась ему в ноги и начала громко причитать. Вид у Гудрата был просто неописуем. Все его лицо превратилось в большой вопросительный знак. В руке он держал пистолет.
Дверь с грохотом распахнулась.
Отец Веры, увидев эту картину, с размаху ударил Гудрата по лицу.
Крепко сжимая в руке пистолет и оправившись от удара, Гудрат направился к Вере. Размахивая пистолетом у нее перед лицом, он что-то невнятно промычал. Вера, неистово закричав, упала в “обморок”. Отец Веры начал избивать Гудрата. Он летал из одного угла кабинета в другой, ничего не понимая, а самое главное молча. Что-то произошло с его челюстью, она почему-то не разжималась. Он никак не мог понять, за что этот человек в пижаме его бьет.
- Ну, показал пистолет, ну и что. За что бить-то? Бить-то за что? - думал Гудрат, прикрываясь пистолетом.
- Успокойтесь, дядя Иван, успокойтесь, - говорил Вели, стараясь оттащить Вериного отца от Гудрата. Убийство не входило в их планы, а разбушевавшийся Иван Власьевич мог бы это сделать. Не сумев справиться с ним, Вели подошел к Вере.
- Все. Заканчивай с обмороком, а то твой отец его убьет, - тихо сказал он ей.
Вера открыла глаза, вскочила и подбежала к отцу, стараясь его заслонить собой.
- Папочка, осторожно, он тебя убьет, у него пистолет, - с криком она прижалась к отцу.
Иван Власьевич обнял дочь.
- Меня подставили. Сукины дети, они меня подставили, - осенило Гудрата. И с этой мыслью, продолжая размахивать пистолетом, который, можно сказать, прилип к его руке и что-то мыча, он направился к ним. Гудрат тщетно силился что-то сказать или попытаться объяснить, но то ли потому что не раздвигалась челюсть, то ли злость из-за всего произошедшего настолько изменили внешность Гудрата, что никто не сомневался в его готовности убить.
- Осторожно! Он вооружен!.. - Вели бросился на него как на амбразуру и сбил с ног.
Вконец обессиленный Гудрат ле жал с широко раскрытыми глазами. Злость кипела в нем. В комнате воцарилась тишина, только был слышен скрежет зубов Гудрата.
Иван Власьевич сделал несколько звонков в соответствующие органы.
Приехали люди в штатском.
Вели незаметно вышел...
- Ну что ж, спектакль окончен!.. Занавес! - мысленно аплодируя себе, сказала Вера, беря под руку отца. Сделав несчастный вид и периодически вздыхая, она вместе с ним шла по темной улице.
- Ты была опять у Сарии? - нарушив тишину, спросил отец.
- Нет, папа, я была на занятиях у Минавер Калантарли, ты же знаешь мое увлечение театром. Вышла от нее, а тут этот. Стал приставать. А я к ребятам торопилась, они меня у кинотеатра ждали. Я ему резко так бросила, что ты не знаешь, кто мой отец, а он схватил меня и потащил, угрожая пистолетом. Хорошо Вели увидел, видишь, какие у меня друзья!? Гудрата ведь знаешь, как все боятся?..
- А с Маней то же самое было?
- Ну, конечно. Пап, а тебе ничего не будет? Ведь ты же его тоже, как Алеша, побил? - слукавила Вера.
- Не волнуйся, - сказал он и прижал руку дочери к сердцу. - А ведь действительно, уже который год на него жалуются, все не верил. Да, чистка рядов необходима. Что ж, будем чистить свои ряды, правда, и здесь можно наломать дров, особенно если учесть желание многих выслужиться, но что поделаешь, как говорится, “лес рубят - щепки летят”.
Уже у дома к ним подошли “взволнованные” Берка, Маня, Гусейн и Акпер.
- Добрый вечер. Вера, что случилось, почему ты в кино не пришла? - спросила Маня.
- Потом расскажу, - с несчастным видом ответила она, еще крепче прижимаясь к отцу.
Распрощавшись, они вошли в дом, а ребята пошли к Вели, который внимательно следил за всем происходящим в кабинете Гудрата, сменив братьев Али.
Самое смешное было то, что Гудрат и работникам органов ничего не смог объяснить, а пистолет они у него отрывали от ладони буквально по сантиметру. Судя по его поведению, ему уже грозила статья “сопротивление властям”. Позже, прочитав в медицинских книгах, Вели состояние Гудрата объяснял спазмом, полученным на почве стресса. С тех пор ребята Гудрата прозвали “Стрессгуд”.
Больших усилий стоило Магомеду уговорить Ивана Власьевича, что дело надо закрывать всеми правдами и неправдами.
- Дело до суда доводить нельзя, ибо злые языки судачат, что было, а чего не было, ведь речь идет о чести двух девушек, одна из которых ваша дочь, - твердил Магомед.
- Таких надо судить, - не унимался отец Веры.
- Я с вами совершенно согласен. Но посудите сами. Вы его избили, вам ничего, а вот что с ребятами будет? Из-за этого негодяя ребятам могут жизнь покалечить.
Гусейн ему все рассказал и, несмотря на алиби, Магомед все же боялся, что на суде все может обернуться по-другому. К тому же не надо забывать, что Али - сын “врага народа”. Рисковать нельзя. Лучше этого избежать. И потом посадят или нет Гудрата, ему было совершенно наплевать, ему нужно было освободить Али. После долгих размышлений Иван Власьевич согласился. Придя к начальнику милиции, он все объяснил. Затем подключил своих друзей в органах.
Дело закрыли. Али и Сашу отпустили. Гудрата понизили в звании.
Впервые за все эти годы дети Шихали поверили в справедливость...





Глава 8



Меджид уже несколько лет был прикован к постели, и мысль о выезде из Канады была напрочь отвергнута Баба-Али. Он не мог оставить Сардара и его семью, да и начинать все сначала в этом возрасте ему не хотелось. Дела его шли хорошо, и что-либо менять не имело смысла. Сын Солтан жил в Америке. Связывать себя семейными узами он не хотел, т.к. был летчиком-испытателем и считал, что женившись, может обречь свою семью на страдания, понимая, как рискованна его профессия. Он уже дважды был на волоске от смерти, и свое молчание в письмах родителям объяснял длительными командировками. Муса продолжал жить у Дэвида. Вскоре после смерти Гюльназ Муса женился. У него родилась дочь. Дэвид не хотел отпускать от себя Мусу, т.к. в нем видел погибшего брата. Муса вел переписку с родственниками, кроме Асли, о которой ничего не знал, и кроме тех, кто остался в Азербайджане. Он следил за всеми новостями, происходящими в этой родной, новой и далекой ему стране. Он часами рассказывал дочери и Роджерсу-младшему о Баку, о культуре и обычаях своего народа. Он так же, как и Муртуз в глубине души мечтал когда-нибудь приехать снова в Баку.
Иса переехал к Агахану и, женившись на дочери фермера, стал серьезно заниматься овцеводством.

Прошел год.
Дружба Веры и Али перерастала в любовь. Все свободное время они проводили вместе, одно обстоятельство им омрачало жизнь - происхождение Али. Родители Веры обожали Алешу, но боялись, очень боялись отдать ему свою дочь.
- Ты пойми, Вера, мы оба коммунисты, нам нельзя с ними родниться. Ты погубишь и себя, и нас.
Вера не хотела никого слушать.
А Сария? Сария ничего против не имела. Ей бы хотелось, конечно, взять девушку, так сказать, своего круга, или кого-нибудь из своих племянниц, которых она обожала, но мешать отношениям Веры и Али она не могла, они напоминали ей Агахана и Марию.
- Мешать влюбленным грешно, - так всегда говорил Шихали.
В комнату вошел Акпер.
- Мама, я давно хочу с тобой поговорить, но не решаюсь, а вот сейчас..., - сказал он, немного поразмыслив. - Я не раз видел, как ты в чулане сидишь ночью и что-то долго читаешь, вздыхаешь, что там? Что?
Сария побелела. Любопытство Акпера застало ее врасплох.
- Скажи, мама, скажи, - не унимался сын.
Вошел Гусейн.
- Что случилось, опять с Али что-то? - спросил он, увидев растерянную мать.
- Нет. Просто голова разболелась, - она повернулась и пошла на кухню.
Там соседки слушали рассказ Минавар и смеялись. Умывшись, она вернулась в комнату и начала собирать на стол, скоро Сакина и Али должны были прийти с работы. Сакина тоже устроилась на текстильную фабрику, и сейчас они с братом вместе возвращались с работы.
За обедом была тишина. Сария молча ела.
Сакина помогала мыть посуду. За весь вечер Сария не проронила ни слова. Дочь не задавала ей вопросов, она понимала, что мать скажет о своей боли, когда посчитает нужным. Взяв чистую посуду, Сакина ушла в комнату, где ее ждали братья. Сария вошла и закрыла за собой дверь на ключ. Дети сидели на диване, их давно интересовал чулан, но понимая, что это что-то личное, они все эти годы как-то не решались начать с ней разговор, и вот сейчас ждали ее решения. Коммунисты проводили так называемую “чистку” в своих рядах. Врагов народа оказалось больше, чем в далеком 24-м году, из членов их родственников в том числе. Они смотрели на Сарию и ждали. В дверной нише, ведущей к парадному выходу, был чулан, в котором лежало много старых вещей и два сундука. Она подошла к одному из них и попросила Акпера помочь ей. Братья подскочили к нему. Они выволокли сундук на середину комнаты. В нем лежало много бумаг, писем, фотографий...
- Здесь все мое прошлое. Здесь купчие на дома, дачи, нефтяные прииски, фабрику, рыбные промысла, гаражи, подрядные организации, а также банковские счета..., - она говорила спокойно. - Я держала это для того, что бы вы все знали, а теперь решайте сами, что с этим делать. Вы уже взрослые. Простите меня. Если можете, простите.
Она еще раз окинула взглядом бумаги, одела кялагаи и вышла.
- Пойду к сестре, немного посижу, - как бы невзначай сказала Сария.
- Надо все сжечь, какая нам разница, что у нас было, все равно этого нет, - Акпер был настроен решительно.
Гусейн посмотрел на содержимое сундука и посчитал, что все это держать опасно.
- Надо сжечь, он прав, зачем себя обрекать на новые приключения. Раз держим, значит, на что-то надеемся. Я лично так считаю. Хватит. Натерпелись.
- Но мама же это держит просто как память, понятное дело, что нам ничего не вернут. Смотрите, здесь переписка отца. Вот. “Уважаемый Шихали, буду весьма польщен Вашим присутствием на благотворительном вечере и т.д.” - читал Али.
- Ты с ума сошел, разве можно так громко, вдруг кто-нибудь услышит. Я тоже за то чтобы сжечь. Все. Мы не можем рисковать. Одно дело знать, другое ..., - Сакина заплакала.
- Мы не можем из-за этих бумаг рисковать, причем не только собой, ведь больше всех пострадает мама, сами понимаете, - не унимался Акпер.
- Правильно, надо сжечь. Она страдает, даже когда все это видит. Памяти вполне достаточно, - поддержал брата Гусейн.
Всю ночь они перечитывали каждую бумагу и каждый документ, понимая, что у них было, и какая бы ждала их жизнь, если бы все случилось не так, как случилось. На рассвете Али вошел в комнату, где лежала мать.
- Прости, мама, другого выхода нет, ты же говоришь, все это наше, ну вот мы и решили, что все это нам не понадобится, - сказал он и, поцеловав ее, разжег печь.
Сария смотрела на пламя, в котором сгорало все то, что связывало ее с прекрасным прошлым.
- Вот и все, можно ставить точку. Надо жить и жить счастливо в этой жизни. А прошлое не забывается. Может, еще случится так, что кто-то когда-то обо всем этом вспомнит и расскажет. Главное - память. Мир праху твоему, дорогой мой Шихали...
Весь день Сария провела в молитвах. Она знала, что не простила ей ее поступка Мешад-Марджан, она знала, что очень виновата перед Шихали и своими детьми, но ничего не вернешь и ничего не исправишь.
- Пусть души близких и родных мне людей будут благословенны. Прости, Господи, мои грехи. Прости грехи ведомые и неведомые моих детей, ибо живут они в мире безбожников и не знают, что делают правильно, а где грешат. Об одном прошу тебя, Господи, не дай возможность детям моим посрамить имя свое. Аминь! Сария сварила халву и раздала соседям.
Дорого платила она за свою ошибку по молодости лет. Но на все воля БОЖЬЯ...





Глава 9



Вера стояла на пороге с небольшим чемоданчиком. Сария встала из-за стола. Честно говоря, несколько дней она была сама не своя, а сейчас, увидев Веру с вещами, вконец растерялась и не знала, что сказать. Минавар застыла со стаканом в руке. Зная состояние соседки, она просто зашла почаевничать.
- Ты уезжаешь? - задала Минавар самый нелепый вопрос в своей жизни, т.к. давно знала о желании Веры и Али пожениться.
- Нет, - спокойно, но немного смущаясь, сказала Вера. - Вы не примете меня? - обратилась она к Сарие.
- Али знает? - Минавар, задав этот вопрос, положила наконец стакан с чаем и посмотрела на обескураженную Сарию.
- Нет. Пока не знает, - ответила Вера.
Сария подошла к Вере, подвела и усадила за стол.
- Садись, чаю попей и спокойно поговорим.
Сария уже дважды говорила с родителями Веры, но они ей вежливо отказали. Решение девушки было слишком смелым, она, конечно, понимала ...любовь и т.д., но не известно, как ее родители на все это посмотрят, не обвинят ли они Али. Внешне улыбаясь, она все же боялась коммунистов, они не были ей до конца понятны, и Сария им не вполне доверяла. Родители Веры, конечно, хорошие люди, но...
Вдруг вошла раскрасневшаяся Зибейда.
- Тетя Сария, у меня к вам дело срочное, - сказала она, потащив ее за рукав платья в комнату.
Они ушли.
Минавар тоже посчитала нужным уйти, хотя и считалась близкой подругой Сарии. Новость, которую принесла Вера, ей было вполне достаточно.
- Бедная Сария, час от часу не легче, - подумала она, а вслух сказала: - Ты посиди, а я пойду, у меня скоро репетиция, а то опоздаю.
Вера ничего не ответила. Она волновалась, т.к. не знала, как на ее решение уйти из дома отреагирует Алеша.
- У бабушки большая беда. Мама срочно уехала в Забрат, - шепотом сказала девочка. Будучи подростком, она была крайне смышленой и не по возрасту смелой и решительной. - Прежде чем поедете к ним, подумайте, - продолжала она. - Там, кажется, кого-то арестовали, мама, выходя, плакала и проклинала большевиков. Вы извините, мне надо бежать к папе в магазин и рассказать, что случилось, мама предупредила, что звонить нельзя.
Девочка убежала, оставив Сарию в полнейшей растерянности.
- Что бы ни случилось, надо ехать. Фатима в беде, и я должна быть рядом.
Она начала одеваться.
- Дочка, ты тут без меня похозяйничай, а детям скажи, что я у Фатимы и вряд ли приеду ночевать, мы вместе с Месме приедем, - сказала Сария и, улыбнувшись, добавила: - Вот и все решилось само собой. Добро пожаловать в наш дом.
Вера встала и обняла Сарию.
- Как вы думаете, Алеша меня поймет?- задала она мучивший ее вопрос.
- Разберетесь, - ответила Сария, уходя.

Фатима безмолвно сидела и смотрела в одну точку. Рядом с ней сидели Бильгеис и Месме. Сария, тихо поздоровавшись, присела к женщинам. Медина вошла в комнату и, увидев Сарию, взглядом попросила ее выйти. Сария поднялась и медленно, не нарушая тишины, вышла к Медине. Комната была в полнейшем беспорядке, повсюду были разбросаны вещи, Медина собирала чемодан, все валилось из рук. Сария, ничего не спрашивая, начала прибирать в комнате.
Обе молчали.
- Меня тоже сошлют, я знаю. Вот только с детьми что делать?.. Вышлют вместе со мной или отправят в детдом? - как бы продолжая разговор, сказала Медина.
Вдруг она порывисто подошла к Сарие и, упав ей на грудь, зарыдала. Она так сильно прижалась к ней, как будто не только просила защиты и помощи, а хотела спрятаться от беды, которая вдруг так неожиданно вошла в ее размеренную благополучную жизнь. В комнату вошел Бадир.
- Вы напрасно сюда пришли, Сария ханум, идите домой. На вашу долю выпало слишком много, что бы сейчас так рисковать.
Он был подавлен, лицо его было почти бескровным.
- Когда это случилось? - спросила Сария.
- Чуть больше недели, - сказал Бадир и вышел.
Сарию обжег холод.
- Что я наделала!? Зачем я пришла!? Я же им могу все напортить, я же жена...
Она вышла за Бадиром. В коридоре ее ждала Месме.
- Бадир прав, мы должны уйти.
- Ты прости меня, я не подумала, - лихорадочно ища слова извинения, сказала Сария.
Месме и Бадир смотрели на нее с изумлением. Сария продолжала что-то говорить.
- Вы не так меня поняли, я не за нас боюсь, дяде Магомеду и вашим сыновьям может быть плохо. Время сложное. Я бы сказал очень сложное. Не знаю, как самому поступить. У Фархада на заводе главного инженера арестовали только за то, что учился за границей.
- Как? - непонимающе одновременно спросили женщины.
- А вот так, вдруг он шпион и будет тайны завода раскрывать и за границу отправлять. Абсурд, понимаете, полный абсурд. Кямал так держался за свой партбилет, что не то что ругать, имя Вождя произнести боялся, понимаете!? Мы с мамой втайне от всех его “вождь” прозвали, так надоел “наш Вождь, наш Вождь”, - приглушенно, почти шепотом говорил Бадир. - При нем как-то раз я что-то из прошлого вспомнил, так он две ночи не спал, мне потом Медина рассказала.
- Так в чем же дело, в чем!? - не унимались женщины.
- Он имел привычку каждый день протирать портрет любимого вождя. Бывало, войдешь в кабинет, а он стоит на стуле и пыль вытирает, никому не доверял столь важную работу, - с иронией сказал Бадир. - В тот злосчастный день он как обычно вытирал портрет, а на стекле то ли муха наследила, то ли еще что, не знаю, ну в общем он послюнявил стекло и протер, а в это время секретарь райкома к нему приехал. Они давно не ладили, мешал ему Кямал своей верностью властям, ну и представляете картина: Кямал вроде Сталину в лицо плюнул. Тут начался, конечно же, скандал, ну и... Что тут скажешь... Идите. За нас не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю, - он попрощался и пошел в комнату, где сидела Фатима, не меняя позы.
- Как ты узнала? - спросила Сария.
- Чисто случайно от подруги. Ее мать в Забрате живет, вот и узнав, пришла к нам и рассказала, - ответила Месме.
- А она не провокатор, ты при ней ничего не говорила? Она не может вам навредить? - Сария была испугана.
Женщины вопросительно глядели друг на друга.
С минуту постояв, они решили уйти и добираться до города каждый своим путем.
Время в очередной раз диктовало свои условия, и с этим надо было считаться.
Всю дорогу Сария вспоминала, как в прошлом году вместе со старшей сестрой спасала, а точнее, выкрала из детского дома детей своей племянницы Зивер, жены Солтан-Меджида Эфендиева. Вспоминала, как они с сестрой отмывали его испачканные кровью рубашки после очередных допросов (как выяснилось, его держали часами в ванне с битыми стеклами). В конце концов расстреляли. Она никак не могла понять, почему большевики так зверствовали против своих же!?
- Ладно, против буржуев, как они нас прозвали, еще можно понять, “ненависть классовая”, как объяснял ей Гусейн. А сейчас? Почему сейчас!? Бедная Зивер, что с ней там в Казахстане? Хорошо удалось подкупить воспитательницу детского дома, куда определили детей. Сейчас они живут у дальних родственников. Спасибо Магомеду, он деньги дал.
Средняя сестра Сарии с семьей тоже была в ссылке, а после смерти ее мужа, благодаря усилиям Узеира Гаджибекова, недавно вернулась домой. Она вспомнила как прощалась с сестрой и что творилось на пристани. Сария не могла забыть этих интеллигентных людей с небольшими чемоданчиками. Окруженные конвоирами, они молча стояли в очереди, для того чтобы сесть на пароход. На чьих лицах было больше страдания: на лицах отъезжающих или на лицах провожающих? Ужас! Ужас неведения, вот единственное, что можно было увидеть в глазах и тех, и других. Красивые, аккуратно одетые, умные, чистые и честные, что называется, цвет нации... Многие из них попали в этот переплет по вине провокаторов.
- Вернутся ли они, погибнут ли? - мучающий вопрос.
Сердце Сарии заныло.
- Что будет с Мединой? Надо было забрать детей... Интересно, как добралась Месме? Что скажет Магомед, узнав о нашем визите к Фатиме?.. Наверное, надо было с ним вначале посоветоваться. Вот так всегда бывает, делаешь одно, получается другое.
Придя домой, Сария застала детей за обедом.
Вера хозяйничала на кухне.
Говорить не хотелось, есть тоже. Переодевшись, она ушла к сестре.
Месме пришла домой.
Голова гудела. Она разделась и легла, укутавшись в одеяло. Ей не хотелось никого видеть, даже детей.
- Кямал, Кямал. Неужели его расстреляют как Шихали? Медина, бедная моя сестра. Как сейчас не хватает Муртуза. Муртуз, милый, родной Муртуз. Зачем ты уехал, зачем? Как мне тяжело без тебя.
Тоска по брату жила в ней с момента его отъезда. Она не понимала мать и если не обвиняла, то и не оправдывала ее поступка (только Фатима, как бы ни скучала, ни разу в жизни не пожалела о том, что отправила сына). Никто не знал, сколько она пролила слез в тоске о брате, а сейчас эта беда с Мединой и ее мужем.
- Бедный Бадир стоит перед выбором: или отказаться от сестры, или уйти с работы. Медина тоже может сейчас отречься от Кямала и спасти себя и детей, но разве так можно жить. Чему учить детей? Предательству?
Она засунула голову под подушку. Если бы у нее была возможность, она бы зарылась глубоко в землю, чтобы хоть ненадолго облегчить свои страдания, забыть все то, что пришлось пережить, но, увы, это было невозможно.
...Магомед просматривал бумаги. В них были произведены записи о поставках, доходах, расчетах, и все это было связано с влиятельными людьми. Сжечь эти бумаги он не мог, но если они попадут в ЧК, то люди, имена которых фигурировали в этих бумагах, сами постараются от него избавиться. Положение было незавидным. Он свернул бумаги в тугую трубочку, перевязав тесемкой. Отвернув один из набалдашников изголовья никелированной кровати, опустил бумаги в отверстие и, оставив немного тесемки, стал завинчивать его. Зибейда стояла как завороженная. Отец так был занят, что не услышал, когда она вошла.
- Ты все видела? - спросил он, увидев дочь.
Зибейда застыла.
- Подойди, - сказал он. - То, что ты видела, никто и никогда не должен знать, не только чужие, но даже мама, иначе мы все погибнем.
Девочка молча смотрела на отца.
- Ты моя умница, я очень на тебя надеюсь, эти бумаги не должны попасть никому...
...И сейчас эти слова громом пронеслись в голове Зибейды. А в глазах стояла эта картина.
Матери не было, а двое незнакомцев сидели и ждали.
Обыскать квартиру без хозяев они не решались.
Мать была у врача.
Зибейда нервничала.
- А хотите, я позвоню маме? - спросила она у незнакомца.
- Но ты же сказала, что не знаешь, где она.
- Я вспомнила. Сейчас позвоню.
Она подбежала к телефону и набрала номер Гызбаджи, сестры Магомеда.
- Быстрее приходи со стороны тупика и встань под окно, у нас чужие, - скороговоркой по-сурахански сказала она.
Незнакомец прыгнул к ней со свирепым лицом, но она уже дала отбой.
- Что ты сказала? - орал он.
В это время вошла соседка. Зибейда отошла от телефона.
- Вы же сами разрешили позвонить, я попросила маму поторопиться.
- Ну и девчонка. То брата тормошит, то встает, то садится.
- Она всегда такая. Сущий бес в юбке - поддержала разговор соседка. Она любила сорванца Зибейду, но сейчас, почувствовав неладное, хотела как-то расположить к себе незнакомца.
Зибейда действительно старалась двигаться по квартире, чтобы иметь возможность беспрепятственно, не привлекая внимания, пройти в спальную. Для этого ей нужен был брат, который проявлял необыкновенную нерасторопность, от чего все больше раздражал сестру. Она его ущипнула, он начал ныть, а она, заявив, что брат хочет спать и поэтому капризничает, повела его в спальную.
- Сейчас же беги, а я тебя буду ловить, - строго сказала она.
- Зачем? - невозмутимо спросил Аббас.
- Не убежишь в столовую, дам так больно, что..., - ее свирепый вид напугал мальчика. Ему не раз влетало от нее, и он не заставил себя ждать.
Зибейда ловко вытащила бумаги и, взяв небольшую шкатулку с трюмо, в которой лежали драгоценности матери, на скорую руку привязала ее к бумагам. Прикрыв секретный груз рубашкой брата, вышла в столовую. Аббас тихо сидел на диване. Подойдя к брату, она повела его к окну, выходившему в тупик.
- Снимай рубашку, ты потный, - сказала она, усаживая его на подоконник.
Она увидела стоявшую под окном Гызбаджи. Отдав рубашку брату, она выбросила сверток в окно. Гызбаджи ловко, в кялагаи, поймала его и была такова. Когда Зибейда оттянула руку от окна, то нечаянно задела кастрюлю с обедом, стоявшую на подоконнике. Крышка с грохотом упала. В комнату вбежали незнакомцы и соседка.
- Ну, я же говорю, подожди маму, - сказала Зибейда. - Что потерпеть не можешь?
Ничего не понимающий Аббас хотел возразить, как в комнату вошла Месме. Она уже на улице столкнулась с Гызбаджи и все знала.
- Ваша дочь просто ужас, полнейший кошмар.
- Я знаю, - спокойно подтвердила Месме.
- Ты умница, - сказали глаза матери, смотря на дочь.
Вечером вся семья собралась за чаепитием. Анонимный звонок с доносом не сработал. Время было трудное, но случались и чудеса.
Медина по настоянию матери развелась с Кямалом и тем самым спасла себя и детей. Для него это не было ударом, он был уверен в преданности Медины и от сознания, что его жена и дети остались дома, при Фатиме, ему было легче переносить ужасы лагеря, в котором находились такие же как он, ни в чем не повинные люди.





Глава 10



Сакина светилась от счастья. Ей было 18 лет. Она влюблена и любима. Молодой инженер, окончивший институт в Москве, уже давно поглядывал на нее. Сначала ее смущал его рост, он был немногим ниже нее. Но вскоре обаяние Алекпера полностью завладело ее сердцем. Настал торжественный день сватовства. Джии (так называли в Шеки маму) приехала к Сарие. Увидев Сакину, она была поражена ее красотой.
- Я и представить не могла, что мой сын может жениться на городской девушке, дочери бека, да еще такой красавице, - откровенно сказала она.
Счастливо улыбаясь, она сидела рядом с Сарией.
Обе женщины были довольны.
Алекпер, как молодой специалист, получил однокомнатную квартиру. Сария постаралась дать дочери самое необходимое из того немногого, что еще оставалось. Самое сложное было с отрезом на платье. Ей хотелось, чтобы дочь в новую жизнь вошла в новом платье. С большим трудом ей удалось достать отрез. Черный крепдешин! Цвет не смущал ее. Побывавшая во многих жизненных переплетах и полностью лишенная предрассудков, она сшила из него Сакине платье для ЗАГСа. Большого застолья делать не стали, т.к. многодетная семья Алекпера слишком нуждалась и приехать в Баку им было сложно. Молодые расписались и пришли домой к Сарие. Сакина оставила свою девичью фамилию в память об отце.
Сария приготовила плов. Пообедав, Сакина и Алекпер ушли в кино, а затем к себе домой.
Забегая вперед, скажем, что, несмотря на то, что свадебное платье было черным, Сакина и Алекпер прожили вместе 50 с лишним лет. На их золотой свадьбе присутствовали их дети и внуки, племянники и племянницы...
Для Сарии он стал четвертым сыном. Ее сыновья любили Алекпера, как брата, и он им платил тем же. Ничто не омрачит их жизнь, кроме одного эпизода...
...Документы лежали на столе у Багирова, уже Секретаря ЦК КП Азербайджанской ССР. Он внимательно знакомился с биографией Алекпера и вдруг: жена - Сакина Шихали кызы.
- Стоп, - сказал сам себе Мирджафар. - Ши-ха-ли, Ши-ха-ли, - мерно по слогам повторял Багиров.
- Имя и фамилия совпадают. Однофамильцы? Вряд ли. Так-так.
Перед глазами Мирджафара возник образ женщины. Ее уверенный и открытый взгляд, ее красивая и грамотно построенная речь до сих пор не стерлись в памяти, а времени прошло немало.
- Как она тогда сказала? Да. Мало вам сирот? Да, именно так. Зачем убивать? И действительно, зачем... Баба, “алтыбармаг Баба”, Баба Алиев...
Багиров вспомнил те далекие годы работы в ЧК и историю с Шихали...
- Товарищ Багиров, ты дал распоряжение выпустить 10 человек?
- Да. А в чем дело? Они не виновны. Все сразу отдали, против власти не воевали, били дашнаков.
- Нет, они сеяли вражду, они били революционеров. Во всяком случае, Шихали.
- Ты уверен? - спросил он товарища.
- Да, уверен.
- У нас против него никаких доказательств нет, - возразил Багиров.
- Я прошу, Мирджафар. Умоляю тебя. Только не Шихали.
- Почему?
- Это моя личная просьба. Шихали не должен выйти отсюда. Если он выйдет, я этого не переживу.
- Объясни поподробнее, в чем дело. Только начистоту.
- Он кровник. Он мой кровник, - немного помедлив, сказал Баба.
- Что за ерунда! - возмутился Багиров.
- Нет. Я точно знаю. Мне об этом рассказывала бабушка. Они наши кровники. Не помню, кто и когда кого убил. Но что кровники, знаю точно. Нам всем. Всей нашей родне завещано...
- Чушь какая-то, - перебил Багиров. - Может, не будем путать интересы революции с личными!?
- Очень прошу. Все, что хочешь, сделаю, - он был весь покрыт испариной. - Это моя личная просьба. Умоляю, - повторил Баба.
- Кровники, говоришь!? Я подумаю, - вздохнув, сказал Мирджафар. - Одним больше, одним меньше...
...Дружба знаменитой “тройки”, решающей судьбы людей, взяла верх против справедливости.
Наутро выпустили 9 человек.
Фамилия Шихали была зачеркнута карандашом.
...Сейчас тот же Шихали восстал из мертвых.
Багирову вновь нужно принять решение. Каким оно будет на этот раз?
Багиров вызвал помощника.
- Махмудова Алекпера пригласить ко мне.
Ровно в назначенный час Алекпер стоял перед ним.
- Ваша жена Сакина Шихали кызы? - спросил Багиров.
- Да, - ответил Алекпер.
- Того самого ?
- Да.
Грозный Багиров пристально смотрел на Алекпера сквозь очки, как будто старался что-то уловить в его глазах. Минутное молчание казалось томительно долгим. Алекпер с воинской выправкой, по стойке “смирно” стоял перед Мирджафаром. Взгляд его был спокойный и ни единый мускул не дрогнул на его лице.
- Идите, - сказал, немного помедлив, Багиров.
Придя домой, Алекпер все рассказал Сакине.
Весь вечер и всю ночь она проплакала.
- Когда? Когда же это, наконец, закончится? Что сделал мой отец? Ну что? Самого убили, нас мучили, и сейчас... Боже, ну за что, за что? Сколько времени прошло, а все одно и то же. Ну, когда же это, наконец, закончится?.. Когда?
Она готова была кричать, и с силой кусала подушку, чтобы не делать этого.
Утром Сакина проводила мужа на работу, стараясь не смотреть ему в глаза. Ей не было стыдно, нет. Она знала, что отец не виновен. Но какое-то непонятное чувство тяготило ее изнутри. Если карьера мужа полетит ко всем чертям, это будет ее вина. Хотя в чем она виновата?! И вообще, виноват ли кто-либо?! Так или иначе сейчас на чаше весов стояли ее семейная жизнь и благополучие. Решение примет муж. А она?
- Я соглашусь с любым его решением, каким бы оно ни было, - она была готова ко всему.
Вся неделя прошла в полном неведении и страхе за будущее.
Алекпер сидел в кабинете и вспоминал свою жизнь.
Еще мальчишкой приехал он из Шеки в Баку и, окончив школу, поехал в Москву. Там учился. Причем учился на отлично. Полуголодный и полураздетый, он обращал на себя внимание всех преподавателей жаждой к учебе и знаниям. Перед его глазами отчетливо встал образ профессора, который, увидев мерзнущего студента, вызвал к себе и дал денег.
- Купите себе, молодой человек, пальто и ботинки.
- Нет, спасибо, получу стипендию и куплю.
- Вот когда получите стипендию, тогда и отдадите. Берите и не спорьте. Я уверен, что когда-нибудь с гордостью скажу, что преподавал вам.
- Неужели все мои старания были даром?!, - думал Алекпер, сидя в кресле за рабочим столом. - Ну что ж, вернусь в Азтрикотаж, меня же оттуда рекомендовали на службу в органы МВД. Во всяком случае, если они меня поставят перед выбором, я скорее поскуплюсь карьерой, чем разведусь.
- Я люблю тебя, Сакина, - вслух сказал он. - Люблю больше жизни. Я никогда тебя не брошу, - немного помолчав, сказал он как будто жена была рядом. - Что бы ни случилось, не брошу. Ни-ког-да!
А еще через неделю... Алекпер получил назначение.
Мирджафар Багиров “закрыл глаза” на то, что жена руководящего работника была дочерью “врага народа”.





Глава 11


- Война! - громко кричал кто-то из соседей. - Война!
Сария вышла на площадку, крепко держа за руку двухлетнюю Сабиру, дочь Али. По лестнице, перешагивая через две ступени, бежал Гусейн.
- Мама, включи быстро приемник.
Он только вчера получил диплом финансово-экономического факультета и чувствовал себя безмерно счастливым, а сейчас... Они вошли в комнату, за ними вбежали и соседи по коридору.
Голос Левитана четко выговаривал каждое слово.
Вошла Вера, лицо ее было заплаканным. Еще несколько месяцев назад ее отец говорил о неминуемой войне. Он был направлен на границу. В Брест-Литовск. Мама уезжала с ним.
- Я скоро приеду к тебе. Обязательно приеду и Сабиру возьму, - сказала она, провожая его.
А он вдруг так крепко обнял ее, как будто прощался.
- Ты только выживи, слышишь, выживи, - сказал он.
Сейчас, после услышанных слов диктора, перед ней возник образ отца.
- Возможно, его уже нет в живых, - думала она, и слезы сами по себе текли и текли из ее глаз.
Сария медленно опустилась на стул. Гусейн взял на руки Сабиру, малышка нежно прижалась к его колючей щеке и сморщилась.
Несмотря на большое количество людей, в комнате была мертвая тишина.
Это был шок.
Али возвращался с ночной смены. Ему навстречу бежал Вели.
- Война, Али. Война!
- Да, Вели. Знаю, - ответил он, думая о матери, жене и дочери.
Они вместе пришли домой.
Али взял Сабиру из рук Гусейна и поднял высоко над головой, как когда-то делал отец.
- Не бойся. Папа тебя защитит.
Передав дочку Вере, он глазами предложил Гусейну выйти.
Братья вышли. Смотреть на мать у них не хватало мужества, они понимали, как она страдает.
- Ты с высшим образованием. Экономисты всегда в почете и наверняка тебя не возьмут на фронт. Во всяком случае, ты постарайся. Кто-то один должен остаться. А я пойду в военкомат.
- Я тоже хочу бить врагов, прятаться за спины я не буду и мое образование тут ни при чем, - возразил брату Гусейн. - Мама сильная, она справится. И потом, это же не личная беда, это война, тут не будет своих и чужих. Наших и не наших. Всем все предельно ясно: наши здесь, а не наши там. Нет, Али, я не останусь, я тоже пойду воевать.
- Я очень тебя прошу, - не унимался Али. - Акпер служит в армии, я уйду на фронт, ты тоже, а что будет с ними, - он кивнул головой в сторону двери.
- Хорошо, брат, я подумаю, - помедлив, ответил Гусейн.
Акпер был призван в армию и уже второй год служил вместе с Беркой в Каспийской флотилии. Сейчас их полк обеспечивал охрану особых, стратегически важных объектов и, естественно, что на фронт из их полка не посылали. Но они оба решили уехать добровольцами и составляли заявление.
“Прошу принять меня добровольцем в ряды действующей Красной Армии. Клянусь до последней капли крови бить врагов любимой Родины”.
Прошло несколько дней.
Акпер написал домой письмо, а точнее, просто черкнул небольшую записочку, которую принес Беркин брат.
“Дорогая мама.
Я уезжаю на фронт. Береги себя. У тебя есть еще два сына, меня можешь не ждать. Я буду драться за Родину. За честь. И я смою пятно с нашей фамилии. Я умру за свой народ, за свою землю.
Береги себя. Твой сын Акпер”.
Сария бежала к пристани, пароход отчаливал, увозя на фронт более 600 таких же добровольцев из состава Каспийской военной флотилии. Акпер увидел среди толпы провожающих мать. Сняв пилотку, он помахал ей. Рядом с ним стоял Берка. Больно ранили Сарию слова сына “смою пятно с нашей фамилии”, но жить с клеймом “дети врага народа” не так уж просто. К своему сожалению, она это понимала. Все знали, что отец ничем не посрамил свою фамилию, но этому ненавистному определению, данному в далеком 24-м, надо ставить конец. Ее дети, так же, как Шихали, любили свою родину. А сейчас, благодаря Сарие, они верой и правдой служили Советскому Союзу и втайне мечтали вступить в комсомол и в ряды коммунистической партии.
- Возвращайся живым. Бог в помощь, - тихо проговорила Сария, смотря вслед отчаливающемуся судну. Придя домой, она застала Али, собирающего вещи. На столе лежала повестка. Вера прибежала с репетиции, она не знала что делать, слезы душили ее.
- Акпер уехал добровольцем на фронт вместе с Беркой, - сказала Сария, глядя на сына.
- Хоть бы попрощался, - сказал Али.
- Он записку написал, Беркин брат принес, - сказала Сария, подойдя к нему, обняла и, тихо прижавшись, заплакала.
- Я вернусь, мама, обещаю. Обязательно вернусь, - он гладил ее по голове. - Бедная, бедная ты женщина, сколько же выпало на твою долю, - думал Али.
С порога он вернулся и снова обнял мать.
- Береги себя, - и шепотом добавил - и Сабиру береги.
Сария благословила его и еще раз крепко поцеловала.
Они с женой ушли. Во дворе их ждали Маня, Саша, Вели и Гусейн.
А Сария еще долго стояла в опустевшей комнате.
В кроватке мирно спала Сабира.
- Смотри, как договорились. Сделай все возможное, но останься. Подумай о маме, очень тебя прошу. Нельзя так, всем сразу. Я обещаю, буду драться за двоих. А ты пообещай, что будешь жить за двоих, - давал наказ Али
- Ага. Вы там будете воевать, а я жить за двоих. Может, еще за троих? - иронически сказал Гусейн.
- Пообещай, - не унимался Али.
- Хорошо, я же сказал, подумаю, - буркнул Гусейн, крепко сжимая в кармане повестку.

Все внуки и правнуки Ага-Али били фашистов по всем фронтам этой страшной войны, принесшей столько горя. Все они делали одно общее дело, хотя и находились в разных странах и войсках. Никто не посрамил ни своей чести, ни своего имени. Они смело шли в бой с одной лишь разницей, что дети Шихали это делали со словами: “За Родину. За Сталина”.





Глава 12



Сария достала из ящика комода фотографии сыновей и ушла. Придя домой с объемным свертком, она взяла гвозди, молоток и прошла в свою комнату. Вера вошла за ней.
- Вам помочь? - спросила она.
- Нет, спасибо, я сама справлюсь.
Немного постояв, Вера ушла. Сария с точностью до миллиметра отметила места гвоздей, забила их и повесила портреты. Она стояла напротив них. Ей стало легче. Давящая в груди боль прошла. Со стены на нее смотрели Али-Ага, Али-Гусейн и Али-Акпер.
- Ну вот, теперь я вас вижу. Где вы? Живы ли? - Она всматривалась в лица сыновей, и казалось, что только сейчас поняла, как они выросли, как возмужали. С момента их ухода на фронт она не находила радости даже в общении с сыном Сакины и Сабирой.
Все ее мысли были там... На фронте... Рядом с ними...
Сария сидела в коридоре за штопкой носок.
В дверь постучали.
- Здравствуйте, мы из управдома.
Вошли двое женщин и мужчина в военной форме. Поодаль стоял Гудрат.
- Сария ханум, вот пришли вас уплотнять. Время, сами понимаете, какое. Военнослужащих надо обеспечить жильем. Вот товарищ направлен к нам в тыл.
Она обвела взглядом присутствующих.
- Ну что ж, пожалуйста. Я знаю, какое время, только для одних оно меняется, а для других - нет. - Гудрат понял, что Сария имела в виду, но ничего ей не ответил. Она встала и пошла показывать комнаты. Военный увидел на стене портреты молодых людей.
- Кто это? - спросил он.
- Это мои сыновья. Они на фронте, - ответила Сария.
- Все трое?
- Да. Все трое, - голос Сарии дрогнул.
- Извините, - сказал военный, строго посмотрев на работников управдома.
Они вышли и стали медленно спускаться по лестнице. Сария стояла на площадке и смотрела им вслед.
- И как носит тебя земля, - с грустью сказала Сария в адрес Гудрата.
Он повернулся. Услышал или нет Гудрат ее слова, но вид у него был как у побитой собаки.
Прошло несколько месяцев.
Написав письма сыновьям на фронт, Сария слушала сводку Советского информбюро. Вошла Вера.
- Вы слышали, что случилось? Выгляните во двор.
Сария спустилась.
Двор был полон людей. Соседи шушукались. Неприятная весть обошла всех. Недалеко от дома среди мусорных ящиков был обнаружен труп мужчины. Его лицо было изуродовано, а все тело было в огромных дырах.
...Гудрат сделал себе бронь. Напивался ежедневно и был связан с какими-то воришками. В тот день, возвращаясь ночью домой, совершенно пьяный Гудрат, поравнявшись с мусоркой, споткнулся и упал. То ли уснул, то ли потерял сознание, сколько времени пролежал неизвестно.
Известно лишь одно: Гудрат был практически съеден крысами...
Ни у кого его столь ужасная и позорная смерть не вызвала жалости. Похоронили и забыли. Только жена некоторое время не выходила на улицу то ли от стыда, то ли от горя.
- Умереть на фронте - дело мужчин, а таким как он... - сплюнув, сказала дворничиха. - Каждый в этой жизни должен знать, что зло наказуемо. Все под Богом ходим.





Глава 13



Шел третий год войны.
Больше месяца писем не было. Молчали все трое. После полудня Сария договорилась встретиться с Месме у дочери. Времени было много. Не зная, куда себя деть, Сария решила прибрать ящики комода. Ее взгляд упал на прощальное письмо Акпера.
“У тебя есть еще два сына, меня не жди”, - механически прочла она, и ей стало как-то не по себе.
В это время в дверь постучались.
Сария вышла в коридор.
Старый почтальон, который всегда во весь голос, что называется нараспев, говорил - “Вам письмо”, сейчас тихо положил два конверта на стол и так же тихо ушел.
Что-то екнуло в груди.
Руки похолодели.
Она внимательно смотрела на конверты, не решаясь взять их.
Вместо привычного “Воинское”. С обратным адресом “Полевая почта”. Написанное карандашом...
Строгий конверт. Незнакомый почерк. Аккуратно выведенные чернилами буквы...
- Нет. Этого не может быть. Нет, - старалась успокоить себя Сария.
Наконец собралась духом.
И... взяла.
“Ваш сын Али-Гусейн ... пропал без вести”.
Она лихорадочно открыла второй конверт.
“Сообщаем, что Ваш сын красноармеец Али-Ага Шихали оглы, освобождая Сталинград, 1 февраля геройски погиб в бою за тракторный...”
Извещение выпало из ее рук.
Кое-как она дошла до комнаты.
Закрыла дверь на ключ.
И... села.
Села под портретами.
Уткнулась лицом в колени.
Горько заплакала.
Вера и Сакина волновались. Сария должна была зайти за ними, и вместе с детьми они собирались поехать в Сураханы. Фархад отличился в бою, и его наградили орденом, они хотели лично поздравить Бильгеис, но Сарии все не было. Пришли Месме и Зибейда.
- Ну что, вы готовы? - спросила Месме с порога.
- Мамы еще нет, - сказала взволнованно Сакина.
- А вы ей звонили? - спросила Месме.
- Да. Но никто не подходит, - ответила Вера.
Месме, ничего не говоря, вышла. На улице ее встретила Минавар.
- Ты уже знаешь? - спросила она.
- Что-то случилось? - спросила Месме.
- Сария получила похоронку, точнее, сразу две, на Али и Гусейна. Я сама видела. Зашла к ней, а на полу...
Месме застыла.
- Что делать? Бежать к Сарие или вернуться к Сакине.
- Сария сильная, она справится, надо быть рядом с девочками, я поэтому и пришла. Ой, горе какое!.. - сказала Минавар и направилась к дому Сакины.
Крики и слезы Сакины и Веры напугали малышей. Месме вывела их на улицу. Сын Сакины успокоился сразу, а Сабира все еще плакала. Пришел Магомед. Он взял девочку на руки, и обещаниями купить конфет кое-как успокоил ее. Оставив детей во дворе с мужем, Месме вернулась в дом. Вера лежала без сознания, Зибейда старалась привести ее в чувство. Сакина рыдала на груди Минавар. До самой ночи все были заняты Верой, Сакиной и детьми. Никому и в голову не пришло, каково там Сарие.
Каково матери, потерявшей сына?! Сыновей.
Сария продолжала сидеть под портретами. Она то молчала, то причитала. - “Боже, что же это, Боже!? Али-Гусейн, ну где же ты, что значит пропал? Али-Ага, ты же обещал вернуться. Ты же обещал...
Али-Акпер, где ты? Почему не пишешь? “Не жди меня”, а я жду, понимаешь, жду.
Сария периодически то плакала, то успокаивалась.
Утром пришли Вера, Сакина и Месме. Детей они оставили с Зибейдой. Месме постучала в дверь. Сария не отвечала. Она уже не плакала. Она сидела в кресле напротив своих детей. Своих любимых сыновей. Она любовалась ими, а они смотрели на нее.
Вечером приехали Фатима, Медина и Бильгеис. Пришел Магомед.
- Я очень волнуюсь, может, взломать дверь, а вдруг ей плохо, - сказала мужу Месме.
- Не трогай ее, со мной было то же самое, когда я похоронку на Бадира получила. Пусть побудет одна, так легче, - вступила в разговор Фатима.
- Да, она сильная женщина, я уверен, она справится. И потом без вести пропавший - это еще не погибший. Мало ли что могло случиться. Пропал, еще не значит умер. Надо надеяться, что хотя бы Гусейн жив, - утверждающе сказал Магомед.
Щелкнул замок.
Все притихли.
Сария вышла из комнаты. Она тихо, почти шепотом поздоровалась и прошла на кухню.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
Все стояли в оцепенении.
Сария была совершенно седая.
Да. Она была сильной женщиной. Но какой ценой!? То было известно только ей самой и БОГУ.
С кухни потянулся запах халвы.





Глава 14



После долгого молчания объявился Акпер. На груди его красовалась медаль. Он был участником Сталинградской, а затем и Курско-Орловской битвы. В составе 50-й механизированной дивизии освобождал город Конотоп, и в бою за город Бахмач был ранен. После ранения долго лечился в госпитале, а затем был направлен в Баку на реабилитацию. Пальцы правой руки не работали.
В честь его приезда мать собрала всех родных. Когда он увидел Зибейду, то был, что называется, “убит наповал”. Он знал ее с детства. Задиристая, с короткой стрижкой, смелая девчонка, никогда не лезла, что называется, за словом в карман, а сейчас... Нежная, стройная, с персиковым отливом кожи лица, с копной необыкновенного цвета темно-рыжих волос. Он даже не сразу поверил, что это Зибейда. Она была какая-то особенная, не похожая на всех.
- С такой, как она, можно пойти в разведку, не подведет, - подумал он и уже на следующий день был дома у дяди Магомеда и Месме.
Сария заметила, как смотрел сын на Зибейду. Она в тайне мечтала назвать ее своей невесткой, и сейчас была рада-радешенька, но виду не подавала.
- Пусть сам все решит.
Зибейда сидела в кресле и читала. Их застекленная веранда представляла собой зимний сад: фикусы, лимоны, пальмы и еще множество комнатных растений были в горшках и больших кадках. Это была гордость ее отца, он бережно пересаживал их, поливал, а вечерами, сидя на веранде, с удовольствием пил чай, наслаждаясь своим детищем.
Акпер постучался и вошел.
- Дядя Магомед дома?
- Да, дома, - не отрывая глаз от книги, сказала Зибейда.
Месме вышла к нему и предложила войти в комнату.
- Дядя Магомед дома? - в сердцах, как будто передразнивая, повторила Зибейда. - Каждый день приходит: то зажигалку заправить бензином, то просто поговорить, как будто тут дураки сидят. Что я не вижу, как он на меня смотрит. Дядя Магомед дома? А он красивый, черт побери, да и ... Интересно, когда он наберется смелости и поговорит со мной... Мы никуда не торопимся, подождем, - хмыкнув, механически перевернула страницу.
Месме после ухода Акпера присела рядом с дочерью.
- Интересно, чего это мой двоюродный братец к нам так зачастил? - прищурившись, она посмотрела на дочь.
Но ее вопрос повис в воздухе. Зибейда продолжала читать книгу, хотя чтением это уже назвать было бы грешно.
- И что ты ноешь, что раскис, - ругал сам себя Акпер. - Ты же смерти не боялся, а тут!? Ну, подумаешь, даже если высмеет или откажет, ну и что? А собственно, зачем должна отказать, что со мной не так? Все. Решено. Завтра рано утром пойду к школе и все скажу. Двум смертям не бывать. А разве это правильно, ведь война?.. Правильно. Все правильно. Вот здорово!.. И мне на фронт будет моя невеста письма писать..., - всю ночь, ворочаясь, Акпер думал о разговоре с Зибейдой. Утром на углу школы Зибейда заметила высокую фигуру в военной форме.
- Этого еще не хватало, - подумала она, узнав Акпера. С воинской выправкой, по офицерски прищелкнув каблуком, он отдал ей честь.
- Зибейда ханум Магомед кызы, разрешите просить вас выйти за меня замуж, - отбарабанил он и выдохнул.
- Впечатляет, - спокойно сказала Зибейда. - Я подумаю. И впредь прошу вас, молодой человек, у школы не появляться. Учитывая наше родство, можно поговорить на столь серьезную тему дома.
- Слушаюсь, - задорно, не ожидая от себя, сказал Акпер и убежал.
Сердце Зибейды колотилось с бешеной скоростью. Как дошла и что было на уроках, она не знала. В ушах звоном раздавался его мужественный голос.
Акпер вбежал в комнату.
- Мама ! Я прошу, тебя мама, иди к Месме и проси руки Зибейды!
На следующий день он уехал, забрав фотографию своей суженой.
А еще через несколько дней... ушла Вера, оставив записку, в которой сообщала, что хочет попытаться “устроить свою жизнь”. Эти слова как будто молотом колотили по голове Сарии. Она силилась понять и переварить случившееся.
- А как же Сабира? Кто ответит за ее судьбу? Я не вечна. И потом, как без матери? - неожиданно для себя громко, на всю комнату сказала она.
Девочка смотрела на нее, и Сарие стало страшно. Она подошла к внучке, подвела ее к стулу, села сама и посадила Сабиру на колени. Она гладила ее по головке и плечам, нежно целуя.
- Что-то я упустила. Что-то сделала не так. Как я, Сария, невестка Марджан, не смогла вселить в душу Веры?... А впрочем,.. что вселить? Можно ли вселить понятия совесть или верность, честь?
Эти понятия либо есть, либо их нет, они не приобретаются. Веру, конечно, можно понять, как женщину, она молода, рядом должен быть мужчина, верность мужу после его смерти держать вовсе не обязательно. Но дочь!? Бросить дочь!.. Ах, Вера, Вера. Как пришла неожиданно, так и ушла. А жаль. Очень жаль.
Она любила Веру и этому ее поступку старалась найти хоть какое-то оправдание, но, увы... Оправдания не было. Тщетно она его искала. Подобным поступкам оправдания нет, как и, впрочем, прощения. Голова раскалывалась. Ей вспомнились слова Али.
- Сабиру береги.
- Постараюсь, - вслух, как бы отвечая сыну, сказала Сария, поцеловав внучку.
Покормив и уложив Сабиру спать, она достала последнее фронтовое письмо сына.
“Здравствуй, многоуважаемая и любимая мамочка.
Здравствуй Верочка и родная моя доченька, Сабирочка. Шлю вам свой сердечный привет. Письма ваши получил, 5 штук. Мама, ты не можешь себе представить, с какой жадностью я их читал и перечитывал по нескольку раз. Спасибо. Ты пишешь, что хочешь послать мне посылку. Не надо, лучше на эти деньги купи что-нибудь Сабире. Я так же получил письмо от брата. Я ему очень благодарен, он писал во время короткой передышки между боями. Ты сообщи ему об этом, так как я сегодня ответить не смогу, мне некогда, пишу тебе это письмо наспех, в полутьме, после ужина. Сегодня, вернее, сейчас идем вперед. За меня не беспокойтесь. Если даже умру, то умру смертью храбрых, как подобает воину Красной Армии, защищающему свою родину. Мельком видел Кямала, он в штрафном. Передай об этом тете Фатиме, они с Мединой обрадуются. Этим заканчиваю. Передай всем родственникам привет.
Верочка, я тебя целую, береги себя и Сабирочку, твой Алеша”.
Она сложила письмо.
- Мой родной сыночек, мой милый танкист, - горько подумала Сария. - Эх, Вера, Вера..., - произнесла она, вздыхая. - Как же все это объяснить Сабире?





Глава 15


Прошел еще год...
Минавар вошла в комнату.
- Вы не заняты, Сария?
- Нет, проходи. Чаю хочешь?
- Спасибо, я пила, - вид у Минавар был заговорщический.
- Что это тебя не видно, работы много? - спросила Сария.
- Мы снимаем кино “Аршин мал алан”. Я там играю тетушку Аскера, - понизив почему-то голос, сказала Минавар.
Сария насторожилась.
- Я видела вашу дачу, именно там идут съемки, - еще тише сказала Калантарли.
Прочитав вопрос в глазах Сарии, она добавила. - Нам садовник сказал, что это дача принадлежала миллионеру Шихали Ага-Али оглы.
Сария не могла вымолвить ни слова. Мысли и воспоминания, как брызги фонтана, разлетались в голове. Она посмотрела на Минавар, в словах которой разом прозвучало эхо прошлой жизни, которое она так тщательно старалась забыть.
- Неужели!? - пот выступил на ее высоком, испещренном морщинами лбу. Больше Сария ничего не смогла сказать.
Немного посидев и рассказав о съемках и артистах, снимающихся в фильме, Минавар ушла, а Сария еще долго сидела наедине со своими воспоминаниями...
Прибрав квартиру, Сария гладила белье.
- Вам письмо, - сказала девушка-почтальон.
- Спасибо, - улыбнулась Сария.
Акпер находился в Тбилиси и часто писал. Они с Зибейдой были очень им довольны. Отложив утюг, она, удобно расположившись в кресле, начала читать.
“Здравствуй дорогая и незабываемая мама!
Первым долгом спешу сообщить тебе, что все невзгоды и лишения, связанные с кровопролитной войной, я пережил. Чувствую себя здоровым и бодрым. Нахожусь в Польше, работаю в армейском подсобном хозяйстве. Как я сюда попал, это очень длинная и неприятная история. Сколько здесь пробуду, не знаю. Все это время я волновался за тебя и всех вас. Особенно меня тревожит мысль о братьях. Живы ли? Очень надеюсь, что живы. Здоровы ли сестра и ребенок? Как ее муж? Как поживают Вера и Сабира? Мамочка, сообщи о себе и обо всех поподробней, также о родственниках и знакомых, о новостях.
Пока, до свидания, привет от меня всем.
Твой сын Гусейн.
Мой адрес: Польша. Примор ье и т.д.”
Сария не поверила своим глазам.
Еще раз прочитала письмо.
Встала.
Немного постояв, выбежала на площадку.
Вобрала полную грудь воздуха.
- Живой! Слышите!? Он живой. Мой Гусейн живой! - закричала она.
Соседи высыпали из своих квартир.
Кто плакал, кто пританцовывал. Радость за Сарию, за ее сына, за все хорошее, что послано Богом, было на душе у этих людей.
Они были счастливы.
Близился конец войны.
Шел родной 1945 год.
Вдруг Сария зашла обратно в комнату и подбежала к телефону. Она позвонила Магомеду. Трубку взяла Зибейда.
- Доченька, у нас радость, Гусейн объявился, он живой, он не пропал, - она громко говорила и говорила, практически повторяя одно и то же.
Положив трубку, она подняла на руки внучку. Сабира, проснувшись от крика бабушки, испуганно смотрела на нее.
Сария неустанно стала целовать внучку, потом начала кружить, кружить...
Затем села. И... зарыдала.





Глава 16



В Иране стояли войска Советской Армии.
- Среди военных много азербайджанцев, пойду туда, - решила Асли. Столько лет живя в этой стране и сроднившись с семьей Юсифа, она все еще не теряла надежды на встречу с кем-нибудь из своей семьи. Не покладая рук, работала, чтобы сохранить магазин.
Она ждала чуда. Она верила в справедливость Всевышнего.
- Мальчики уже большие и вполне может быть..., - говорила она сама себе с надеждой в голосе. - Если и не увижу, то хотя бы поинтересуюсь, не может быть, чтобы такую большую и знатную семью никто не помнил.
Каждый день она приходила к части и долго стояла, всматриваясь в лица солдат и офицеров. В один из дней среди проходивших мимо молодых офицеров перед ней промелькнуло знакомое лицо.
- Как он похож на Шихали, - подумала Асли. На следующий день она пришла снова, и целый день простояла напротив части.
- Если не увижу его, то рискну назвать фамилию, - думала Асли. - А если это действительно сын Шихали, то...
Она начала молиться и просить Бога о чуде.
Часть, в которой служил Акпер, из Тбилиси перебросили в Иран.
Настроение у Акпера было, можно сказать, плохое. Всю ночь он видел во сне, как вытаскивает из горящего танка Али.
- Али-Ага, Али, Алеша, пока война и все на фронте, это еще не так ощутимо и больно. А вот закончится война, соберемся все вместе, вот тогда мы поймем до конца всю тяжесть утрат. А Сабира, что и как объяснишь ребенку? Почему у всех папы есть, а у нее, впрочем, как и у нас...
Больно. Было очень больно об этом думать. К этой боли прибавлялось волнение и за Гусейна.
- Бедная наша мама. Иногда думаем: мама, как мама, а нет.., - при мысли о матери он улыбнулся.
В этот момент к нему подошел дежурный солдат.
- Товарищ лейтенант, разрешите обратиться. Там женщина с утра стоит перед частью.
- Ну и что? - ответил Акпер, он знал, что многие азербайджанцы подходили и выспрашивали о своих близких, о Баку и очень надеялись на воссоединение Южного и Северного Азербайджана, и их войска должны были это обеспечить.
- Странно как-то, хорошо одета, ничего не просит, а стоит и стоит. Я к ней подошел, а она молчит.
По-русски не понимает, - продолжал солдат.
- Сейчас узнаю, - сказал Акпер
Он вышел и пошел по направлению к женщине. Она пошла навстречу ему.
- Уважаемая, - обратился он по-азербайджански. - Вы стоите здесь с утра. Скажите, что вам надо?
- Вылитый Шихали, именно таким я его в первый раз увидела, - пронеслось в голове у Асли. - Вы сын Шихали? - спросила она.
- Да, - ответил он.- Я Акп ер, точнее, Али-Акпер, сын Шихали.
- Я - Асли, - она хотела сказать жена Али-Акрама, а потом раздумала. - Как там Мешад-Марджан?
- Бабушка умерла, - ответил он и добавил - Так о чем вы хотели спросить?
- Я была знакома с вашей семьей, вернее, жила с ними, - растерявшись, начала говорить Асли.
Она волновалась, руки ее дрожали. Она дожила до этого дня, она говорила с сыном Шихали, которого когда-то нянчила!
- А кто из родных жив? - спросила Асли, скрывая волнение.
- Мама, - сухо сказал он.
Акпер не хотел вдаваться в подробности о своей семье, и к тому же имя этой женщины ему ни о чем не говорило.
Асли не знала, что сказать. Как объяснить этому молодому человеку все то, что переполняло ее душу. Но она понимала, что все это... Вдруг. Неожиданно для себя. Асли сняла с кофты прикрепленный булавкой маленький атласный мешочек.
- Прошу тебя, сынок, возьми это, - Асли, взяв руку Али-Акпера, положила ему на ладонь Коран. Она сложила его пальцы в кулак. - Это Коран, он мне очень дорог. Его подарил мне мой папа. Храни его и пусть он хранит тебя вечно, - говорила она, продолжая держать его руку. - Сегодня самый счастливый день в моей жизни, - она нагнулась, чтобы поцеловать его руку.
Акпер остановил ее и, обняв за плечи, прикоснулся губами к ее седым волосам.
- Спасибо, мать, я сохраню его.
Асли была безмерно счастлива!.. Могла ли она когда-либо это себе представить!?
Племянник Али-Акрама назвал ее матерью!
Она увидела взрослым того самого малыша, который 20 с лишним лет назад мирно спал на ее руках!
Миг счастья!..
Тот единственный миг, к которому, возможно, идешь всю жизнь.
Всю дорогу Асли улыбалась и благодарила Бога.
На душе было легко.
- Скоро произойдет воссоединение, и я все расскажу. Копейка к копейке представлю Сарие, - думала Асли.
Через несколько дней части Советской Армии были отозваны из Ирана...
- Асли. Интересно!? Лицо какое-то непонятное, можно сказать изуродованное. Асли. Никогда не слышал этого имени, а, впрочем...
Акпер силился что-то вспомнить из прошлого.
- Я знала вашу семью. Я жила с вами, - он повторял ее слова, но, увы, вспомнить ничего не смог. - Писать об этом слишком опасно, а вот приеду домой и спрошу у мамы, кто такая Асли. Как жаль, что не спросил ни адреса, ни фамилии. Получается, что она ждала меня!? Может, родственница? Наверное, узнала во мне кого-нибудь из наших! Может, даже отца. Я больше всех похож на него. Наверняка родственница. А впрочем, даже если и родственница. Пока не воссоединимся, ни о чем подобном думать нельзя, - строго сказал сам себе Акпер, а затем бережно вытащил Коран, поцеловал его и положил в карман, мысленно еще раз поблагодарив за это незнакомую для него Асли.
Он не был атеистом. Сария, привив им любовь к советской власти, твердо внушала, что Бог живет в них самих и быть коммунистом вовсе не означает быть безбожником.
Служить одно, а верить - другое. Все ее дети прекрасно это понимали.
Наверное, поэтому они прошли свой жизненный путь в согласии с собственной совестью.





Глава 17



Война закончилась! Радость и всеобщее ликование.
Сабира ждала отца с матерью. Сария не знала, что сказать девочке...
Все соседи поздравляли Светлану с возвращением мужа. Сария вместе с внучкой тоже пошли к ним. Лина гордо восседала на коленях у отца. Девочка, увидев Сабиру, позвала к себе.
- Папочка, а можно Сабира сядет тоже к тебе на коленки, - обратилась она к отцу. - У нее нет папы, он погиб.
Земля ушла из-под ног Сарии.
Сабира смотрела на бабушку.
Линын отец взял ее на руки.
- Ничего, доченька, зато у тебя есть такая прекрасная бабушка, она тебе будет и папой, и мамой.
Сабира расплакалась и убежала. Сария, извинившись, ушла.
Девочка сидела в комнате у Минавар. Сария вошла к ним. Прошла и села рядом. Хотела что-то сказать, но слов не было.
- Мама тоже умерла?
Женщины молчали.
- У меня никого нет?
- У тебя есть мы. Я, дядя Акпер, дядя Гусейн, дядя Алекпер, тетя Сакина и много-много родных. Ты не одна.
- Я готовила по секрету подарок маме с папой, но теперь хочу отдать его тебе, - сказала Сабира, вытирая слезы о рукав.
- Сразу видно, ваших кровей. Маленькая, а так все мужественно перенесла, все поняла. Корни - великая вещь!
Сабира вошла. В руке ее был лист бумаги. Она протянула его Сарие. На нем были нарисованы три человечка, державшиеся за руки, и большой флаг на фоне дома.
- Я не хочу умирать, бабушка. Очень не хочу, - с этими словами она кинулась на шею Сарие.
Сария крепко прижала ее к себе.
- Война кончилась, детка. Никто больше не будет умирать, - сказала она и добавила - Особенно молодые.
Минавар смотрела на них. Ее сердце сжималось от боли.
- Наверное, никто из актеров не сумел бы сыграть роль Сарии, а уж прожить..., - подумала она. - Давайте мы тоже отметим победу и выпьем крепкого чая с сушеным инжиром, - весело сказала, вставая, Минавар.
В комнату вбежала Лина.
- Пойдем к нам, Сабира.
- Нет, - ответила девочка. - Я с бабушкой посижу, у нее тоже праздник. Война кончилась, и мои дяди скоро приедут. Садись с нами. Будем чай пить.
- Садись, садись, - сказала Минавар.
- Я пойду немного с папочкой посижу, а потом сново приду.
Лина убежала, а они стали пить чай. Сария и Минавар старались создать веселую обстановку.
Пели, наперебой читали стихи.
Сария и Сабира улыбались друг другу.
Справились ли они с внутренней болью или подыгрывали друг другу, знали только они сами.
В начале 46-го приехал Акпер. Грудь в орденах, на погонах звездочки, а в нагрудном кармане фото Зибейды, с которым он не расставался.
Еще через год приехал Гусейн. У него возникли большие проблемы, и после многочисленных проверок, наконец, наступил долгожданный день.
Сария светилась от счастья. Ее сыновья вернулись.
Дом был полон гостей.
Отмечали день рождения Сабиры. Сакина и Зибейда с интересом слушали Месме, которая с мужем только что приехали от Фатимы. Они поехали, чтобы поздравить Медину с возвращением Кямала. Он прошел всю войну в штрафном батальоне, до Берлина дошел, и хоть с большим опозданием, как и Гусейн, вернулся домой целый и невредимый.
Сабира не сходила с плеч Гусейна. Акпер строил ей страшные глаза в знак ревности. Девочка звонко смеялась. Сакина напекла пирогов. Ее двухлетний сын бегал вокруг стола. Магомед принес целую корзину фруктов. Сария хлопотала вокруг сыновей. Впервые за столько лет стол буквально ломился от яств. Они все завалили Сабиру подарками. Лина была официально приглашена. Вдоволь наигравшись, девочки стали разворачивать пакеты с подарками.
Гусейн и Акпер уединились. Им не хватало суток, чтобы выговориться. Они сидели в комнате матери. Вспоминали Али, Берку, Сашу, Бадира и многих родных и друзей, которых потеряли во время войны.
Не знали они, что в составе союзных войск погиб младший сын Меджида. Что Роджерса-младшего, ценою собственной жизни, спас Солтан. Об этом и обо всем остальном они узнают в далеком будущем из писем Мусы, после поднятия “железного занавеса” и от Муртуза, которому все же удастся приехать в Баку. А пока...
Они вспоминали детские и юношеские годы.
Странным обстоятельством было то, что те годы им после ужасов войны казались почти безоблачными. Разговор перешел на политическую тему и, естественно, задел присоединение, а точнее, неприсоединение Северного и Южного Азербайджана.
И вдруг Акпер вспомнил про Асли. О своем Коране, который он носил в кармане, Акпер еще никому не говорил.
- Мама, скажи, пожалуйста, кто такая Асли?
Сария вопросительно посмотрела на сына.
- Когда я был в Иране, ко мне подошла женщина. Она сказала, что знала нас, и спросила про бабушку и отца.
Сария улыбнулась.
- Асли! Жива значит... Как хорошо!.. Жива. Слава Богу!.. Идемте в комнату, а то все вас заждались. Еще наговоритесь, - любуясь сыновьями, сказала она.
Слова Акпера очень обрадовали ее, но рассказывать подробности она не стала.
- Все равно уже ничего не изменишь. Асли, Асли... Главное, что жива и здорова. Это главное, а рассказам придет еще время, - подумала Сария и пошла к гостям.
Вечером к ним присоединились Бильгеис и Фархад с женой, а еще позже приехала Фатима с внуками.
Долгожданная радость входила в семьи детей и внуков Марджан ханум.





Глава 18



Играл пионерский марш.
Сабира, а за ней Гусейн, Акпер и Сакина четко в ногу шагали по квартире. Алекпер смотрел на них ничего не понимающими глазами. Сария и Зибейда хлопотали на кухне. В доме был большой праздник. Сабиру приняли в пионеры. Она была первой законной пионеркой в семье. Алекперу была не понятна их откровенная радость, можно сказать, обычному явлению. Он почитал Сарию как мать и всех их считал неотъемлемой частью своей семьи, но некоторые вещи ему были не понятны. Сакина и ее братья были рады, как ему показалось, больше чем Сабира.
- Скажите, милые детки, - наконец спросил он. - Что вас так радует, что в этом необычного?
- Необычного?! Все необычное. Ты был пионером? - спросила Сакина.
- Ну, разумеется, - ответил Алекпер.
- Вот видишь. Разумеется. А вот мы не были, понимаешь, не были. Нас не принимали. Нам было НЕЛЬЗЯ, - по буквам сказала Сакина. - А вот сейчас МОЖНО.
Она подбежала к Сабире.
- В борьбе за дело коммунистической партии будьте готовы!
- Всегда готовы, - отбарабанила Сабира, и все начали хлопать и кричать.
- Ура! Ура!..
Это была их победа! Хоть и небольшая. Но победа.
Свадьбу Акпера решили играть в доме Сакины. В четырехкомнатной квартире, которую они получили после очередного повышения Алекпера по службе.
Родственники любили Зибейду, ее открытый взгляд и правильность мышления. Она была строга, но при этом добра и приветлива. Будучи студенткой филологического факультета университета, она обладала большим юмором, и так же, как отец, была прекрасным рассказчиком. Все радовались выбору Акпера, но больше всех был, конечно, рад он сам. Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Родственники, друзья, соседи все были приглашены на свадьбу.
И вот долгожданный день!
У ворот невесты во всю длину квартала выстроились черные, строгие ЗИМы.
Знаменитый Теюб Дамиров показывал чудеса виртуозной игры на гармони.
Акпер с Зибейдой спускались по лестнице.
Магомед и Месме, благословив молодых, вышли на балкон. Муж и жена смотрели вслед уходящему эскорту машин, которые на горизонте как бы въезжали в огромный диск солнца.
Величественные ЗИМы переливались в свете заката, увозя Зибейду и Акпера в будущее.
По обычаю, родители невесты не присутствуют на свадьбе дочери. Неизвестно, кем это придумано, и, несмотря на новые времена, соблюдая их, Магомед и Месме остались дома. Немного побродив по квартире, они прошли на веранду, которая располагала к отдыху от всех мирских сует. Сидя в обнимку на диване, среди красивых растений и цветов, ощущая себя и молодыми, и старыми одновременно, каждый из них ушел в свои мысли...
Свадьба была в полном разгаре.
Гусейн танцевал с Сабирой на плечах. Сакина с Алекпером и Кямал с Мединой почти не садились. Сария поспевала везде. Ни один гость не остался без ее внимания, она успевала и потанцевать, и проследить, что там творится на кухне. Сестры и племянницы за ней еле поспевали. Заиграла ее любимая “тярякямя”. Она встала, и немного потанцевав одна, пригласила Фатиму. Они улыбались друг другу. Сария с удовольствием кружилась в танце, ее седые волосы в лучах света люстры отливали серебром.
Свадьба сына! Что может быть желаннее для матери!?
- Я счастлива. Я выстояла. Я смогла, - говорило все ее существо. И казалось, что все окружающие черпали от Сарии силу, силу того самого духа, который она когда-то вобрала в себя от Мешад-Марджан.
После войны Акпера взяли на работу в органы МВД. Затем назначили в Сангачалы начальником колонии строгого режима. Дома он, можно сказать, не находился. Зибейда совмещала учебу с домашними заботами, а их у нее было много. В шесть утра она была уже на ногах. Готовила обед, затем приводила себя в порядок и убегала в университет. Училась она на отлично. Помимо учебы, увлекалась журналистикой. Придя после занятий домой, она проверяла уроки Сабиры. Затем повседневная, однообразная домашняя работа. Бывали дни, когда ей не удавалось поспать, т.к. приходилось заниматься до утра. Но будучи очень организованным человеком, Зибейда успевала все. Они с мужем не пропускали ни премьеры в театре, ни концертов, ни кино. Жизнь Зибейды била, что называется, ключом. Они с Акпером жили в одной квартире вместе с Сарией, Сабирой и Гусейном.
Жили дружно, что называется, в мире и согласии...





Глава 19



“Плен” - это слово пугало многих руководителей предприятий. Люди, попавшие в плен и пройдя столь серьезные испытания, сталкивались с большой несправедливостью. Сия чаша не миновала и Гусейна. Он никак не мог устроиться на работу.
- Эти тыловые крысы и понятия не имеют, через что нам пришлось пройти, и какие ребята там погибли. А как попали туда? Кто раненым, кто в окружении, а кто и вовсе целый и невредимый, остался без единого патрона, иди, повоюй. Конечно, были и предатели, но мы с ними там разбирались, - возмущался Гусейн.
Прежде, чем рассказать как Гусейн попал в плен, надо начать с того, как он ушел на фронт.
Придя с повесткой в военкомат, Гусейн столкнулся там с Гудратом. Он удивился тому, как тот, поравнявшись с ним, как-то ухмыльнулся и пошел, ускорив шаг. Все прояснилось позже, когда было написано: “зачислить в рабочий батальон”. Не знал Гусейн, что это значит.
А значило это...
Гусейн и его товарищи рыли траншею. Огонь противника не утихал. Уже многие из их батальона полегли, а самое обидное, что погибли, не произведя ни единого выстрела. Рабочий батальон был не что иное, как пушечное мясо, составленное из “неблагонадежных” людей, чаще детей “врагов народа”. Отличался он от штрафного батальона отсутствием оружия. Да. Единственным их оружием на фронте была лопата.
- Ты, ты и ты за мной, - скомандовал старшой.
Они ползли под шквалом огня.
- Вот здесь. Здесь надо рыть землянку. Поторопитесь, ребята.
- Есть, - коротко ответили они и рьяно взялись за работу.
Гусейн видел, как мелкими перебежками красноармейцы перебирались в траншею. Здесь вести ответный удар было легче, и они были в какой-то степени защищены. Это единственное, что его успокаивало. В землянке уже были раненые. Занесли рацию. Гусейн и его товарищи, закончив работу, ждали новых распоряжений.
- Рыть окопы на передовой, - кто бы мог подумать, - думал Гусейн. - Война есть война и каждый должен делать свою работу, - успокаивал он себя.
Гусейн все это понимал. Не всем выпала честь с оружием в руках добывать победу. Он не сетовал на судьбу, его работа была здесь очень нужна, ему было просто обидно. Там враг, а он здоровый и сильный не может с ним бороться, кто знает, может, сейчас, где-то рядом, кто-то нуждается в нем.
- Ах, Гудрат, Гудрат. Моли Бога, что бы я погиб. Если останусь жив, я тебе все припомню. Абсолютно...
- Помогите мне, - послышался голос медсестры.
Он выскочил к ней и вдруг рядом с ним упал навзничь молоденький солдат. Он кинулся к нему, но тот был мертв. Гусейн схватил его ружье и с криком “ура” влился с идущими в бой. А позже, недосчитавшись солдата рабочего батальона, его матери отправили извещение, что ее сын без вести пропал.
Домой Гусейн писать боялся.
- За такую дерзость по головке не погладят. Самовольный поступок на фронте!? Это... Умру или буду наказан, не имеет значения. Главное - я бью этих фашистских гадов, а все остальное... А мама? Останусь живым простит, а погибну...
Командир взвода к нему неплохо относился и вопросов о биографии и документах Гусейна не задавал. Его, видно, тоже интересовала только победа над врагом. В бою Гусейн себя проявил и не раз. Его бесстрашие, выносливость и вера в победу подстегивали бойцов. По нему равнялись другие. Это единственное, что нужно было командиру. Через год в очередном бою неожиданный удар взрывной волны оглушил Гусейна, он упал и пришел в себя после контузии уже в лагере для военнопленных. С ним был и его командир, которого немцы впоследствии расстреляли за подготовку к побегу. После освобождения из плена опять бои, затем уже в Польше проверка... Потом еще... и еще...
Так или иначе, он, познав всю горечь войны, не обозлился. Совесть его была чиста. Он вразумительно и спокойно все объяснял, обивая пороги в поисках работы.
- Неужели я принес бы больше пользы, если бы до конца войны рыл окопы? Я не говорю, что я герой, но мне кажется..., - обида душила его.
- А я считаю, что ты герой, - сказала Зибейда, услышав его разговор с матерью после очередного отказа. - Не отчаивайся. Правда восторжествует. Все, кто был на фронте, все герои. Я не говорю, что в тылу было легко, но тыл он тоже разный был. И, конечно же, в бою труднее. Вот так встать и пойти убивать и быть убитым.
- А Я? Я герой?- спросил Акпер.
Он стоял в дверях и все слышал.
- Еще какой! - гордо сказала Зибейда.
- Тогда почему не замечаешь? Политработу проводишь?
Он обнял жену.
- Ему опять отказали, - шепнула на ухо мужу Зибейда.
- Я понял, - вздохнул он. - Поэтому так вот и разговариваю. Стараюсь развеселить. Душа болит за него.
Гусейн, поздоровавшись с братом, ушел. Ему надо было попытаться устроиться на работу еще раз.
Прошло целых шесть месяцев прежде чем Гусейну улыбнулось счастье.
- Наконец нашел. Устроился на работу, в поликлинику, - почти кричал он.
Правдивый и откровенный рассказ Гусейна, тронул за живое молодую вдову, проработавшую всю войну в госпиталях. Ее муж “пропал без вести”, и она была бы рада, если бы и он так же, как этот бухгалтер, вернулся, хоть из плена, хоть безрукий, хоть какой, но просто живой. Она представляла, как был бы рад его возвращению маленький сынишка... Она взяла Гусейна на работу.
- С райздравотделом я сама договорюсь, - сказала она. - Завтра же приступайте.
Надолго запомнит Гусейн Фариду Касимовну, своего первого начальника по работе, главврача поликлиники.





Глава 20



Вся семья была в трауре.
От тяжелой и продолжительной болезни умерла Сабира.
Врачи были бессильны.
Смерть Сабиры стала еще одной раной на исчерченной ранами душе Сарии. Шихали, мать, отец, сын, казалось, что боль этих утрат ничто по сравнению с этой.
- Как же ты ко мне несправедлива, судьба, - думала Сария, сидя у могилы внучки.
Она почти жила на кладбище.
То убирала. То сажала цветы. То просто сидела.
Там ей было легче переносить боль, которая не залечится до собственной смерти.
В доме стояла гнетущая тишина.
Сакина ни с кем не разговаривала. Она даже не уходила к себе домой, оставив детей на сестру Алекпера.
В ушах звучали слова Сабирочки.
- Тетя Сакина, сделайте что-нибудь, я хочу жить, я не хочу умирать.
Фатима старалась покормить Сакину, но это ей не удавалось.
Пришел Алекпер с детьми.
Она не смотрела ни на сыновей, ни на мужа.
Акпер подошел к сестре.
- Так нельзя. А если ты заболеешь, что мы будем делать?
- Почему, ну почему? Врачи, профессора, лекарства... Я так старалась ей помочь. Почему? Ей же жить да жить..., - Сакина горько плакала.
- Мы не Боги. А Он так распорядился. Я на могильной плите попросил выгравировать имя Али, пусть покоятся вместе, - он вздохнул и, еле сдерживая слезы, вышел.
Еще одна потеря. Еще одна боль.
Зибейда и Бильгеис всю заботу о доме взяли на себя.
На сороковой день вся родня собралась, чтобы помянуть Сабиру.
Женщины плакали.
Мужчины нервно курили.
О Вере никто ничего не знал и знать не хотел.
Семья Али, их любимого Али-Аги, перестала существовать.
Остались только память и письма.
После того, как все разошлись, Сария обратилась к Зибейде:
- Пойди к маме и приведи малышку.
Зибейда молча кивнула головой в знак согласия.
Слезы душили ее, но плакать нельзя.
- Сария только успокоилась, - сжимая зубы, сказала она сама себе.
Дочь ее все это время находилась у Магомеда и Месме.
- Мама, одень, пожалуйста, Сарджан, я ее заберу домой, - с порога попросила Зибейда.
Магомед вышел навстречу дочери.
- Почему мне не сказала, когда я уходил?
- Это решение Сарии, и сказала она о нем только что.
Месме передала девочку матери и проводила их до улицы.
Гусейн вместе с братом, возвратив соседям стулья и столы, стояли на балконе.
Сария сидела в кресле и разглядывала карточки Сабиры и Али-Аги.
Лицо ее было спокойным.
Пришла Зибейда.
Акпер, услышав голос годовалой дочери, вошел в комнату.
Малышка протянула к нему ручонки.
Он бережно прижал ее к груди, и скупая слеза покатилась по щеке.
Сария подошла к ним. Боль не утихла и, наверное, никогда не утихнет, но жизнь продолжается.

- Надо жить. Надо, значит, надо, - как всегда сказала она, взяв малышку из рук отца.

Сакина подошла к матери и поцеловала ее.
- Иди домой, дочка. Нужно быть сильной. Душа Сабирочки вместе с душой отца. А, возможно, и дедушки. Надо жить, - сказала Сария.
- Надо, значит, надо, - продолжила Сакина.
Она поцеловала племянницу и ушла.
Сария стала убаюкивать Сарджан, тихо напевая колыбельную.





Глава 21



Сарджан росла, обласканная всей родней.
Особенно бабушками.
Месме часто забирала внучку к себе. Вместе с Магомедом они шли на бульвар. Но лучше всего девочка чувствовала себя на любимой всеми веранде. Сарджан бегала между огромными цветочными горшками и кадками как в саду, мысленно представляя их своими друзьями. Подолгу играла с тряпичной куклой, которую ей сшила Сария. Кукла спала в постельке, сшитой Месме. Сарджан укладывала ее под растениями, как принцессу в замке. Белолицая, со светлыми бровями и русыми, завивающимися в крупные локоны волосами, она была очень похожа на Сарию. А характер, который она уже с детства проявляла, предположительно напоминал Марджан. Родители были рады, что правильно дали ей имя, которое было производным от Сария и Марджан.
Сария привязалась к внучке. Она читала ей книжки, рассказывала сказки, во многих из которых были фрагменты из ее собственной сказочной жизни.
Вскоре женился Гусейн.
Свадьбу провели дома. Лятифа была родственницей Мусы Нагиева. Но это родство ее с миллионером Гусейн усиленно скрывал, т.к. перешел на работу в Совнархоз, и это обстоятельство могло испортить ему и без того “сложную” биографию.
У него родился сын, а через год им дали квартиру.
- Своя квартира, у нас своя квартира, - повторял Гусейн.
- Ты все вещи упаковал? - нервничала жена.
- Все, все.
Сария готовила обед. По настоянию Лятифы они собрали гостей в день вселения в новую квартиру.
- С обедом, песнями и весельем въедем в новый дом, - говорила Лятифа.
Зибейда взяла детей на прогулку, что бы не мешали собираться.
- Сакина, позвони Фатиме и повтори адрес, а то они нас потом не найдут.
- Почему не найдут? - возмутился Гусейн. - Я им четко все объяснил.
Позвонила Бильгеис.
- Сария! Я правильно записала, улица Рылеева?
- Да. Фархаду Гусейн объяснил.
- Я приготовила кутабы, а Нина испекла пирог. Фатима приготовила долму.
- Я тоже много чего приготовила. Сакина столько закуски сделала, что наши обеды, кажется, без внимания останутся.
- Это хорошо. Значит, в доме достаток и благополучие будет.
- Спасибо. Ждем вас.
Лятифа и Сакина стали собирать еду в большую корзину.
Сария завернула плов в одеяло.
- Ну что, все готово? Машина подъехала, - сказал Акпер.
- Вроде все, - сказала Лятифа.
- Ну что ж, как говорится, вперед и с песней, -сказал Акпер и взял чемодан.
Братья погрузили вещи в грузовую машину.
Гусейн сел в кабину рядом с шофером, что бы показывать дорогу, а Акпер полез в кузов.
Зибейда с детьми уже ждала внизу.
Женщины и дети разместились в персональной машине Алекпера.
Со словами благословения Сария вошла в дом сына.
Вся родня собралась на новоселье Гусейна и Лятифы.
Фатима, Бильгеис и Сария чинно восседали во главе стола, предоставив все хлопоты молодым.
Дочери и невестки уже достойно их подменили.
Они с радостью встречали свою старость.





Глава 22



Акпера перевели на работу в один из районов Азербайджана.
Зибейда без колебаний сопровождала мужа, перейдя на заочное отделение.
Небольшая комната с казенной мебелью, маленькая прихожая, керосинка и ...туалет в глубине сада. Зибейда, засучив рукава, привела в порядок новое жилье. Привыкшая к комфорту городской жизни, уже через месяц, готовя на керосинке, она показывала чудеса кулинарии, которыми природно обладала.
Преследуя сбежавших преступников, Акпер ехал по горной дороге. Ночь вступала в свои права. Машина мчалась в этой тьме на большой скорости.
- Нет. Не буду я Акпером, если дам вам уйти, - говорил он сам себе.
Конечно же, было рискованно отправляться на поиски беглецов в одиночку, но таким уж он был отчаянным.
Тени мелькнули за очередным горным поворотом.
Резко остановив машину, он вышел и побежал. Еще через несколько минут он возвращался, держа обоих за шкирку. Двое молодых ребят были в полном отчаянии.
- Ну что ж вы делаете. Вот дурачье. Убить вас обоих что ли? Ведь русским языком сказал, что все уладится. Так нет. Вот приедем и в карцер посажу, - как-то по-отечески, совсем не зло, сказал Акпер.
Ему было жалко этих молодых людей, они уже наломали дров, а впереди целая жизнь.
- Дело отправили на пересмотр, а они решили бежать, - ворчал Акпер.
Ребята молчали.
Они не знали, почему и куда бежали?
Просто их побег можно было расценивать как возмущение, как бунт против несправедливости.
Они по пьянке сломали витрину магазина. Хулиганство, за которое можно получить от 15 суток до 3 лет. Им дали 3 года и направили в колонию на исправительные работы.
Акпера всегда возмущали чиновничья сухость и людское безразличие.
- Вершат там судьбами людей, как будто это не люди, а вещи какие-то. Да даже вещь, если испортишь, разве исправишь? А тут судьба. Хулиганство хулиганству рознь. Вот если женщину обидели, или там задели кого, это да. За это строго наказать и посадить нужно. Это честь. А тут витрина. Причем обидно, ведь действительно одним впаяют по первое число, а другим “уплатите штраф, пожалуйста”. Статья должна быть четко по пунктам расшифрована. За конкретно какое хулиганство, сколько. А не от и до, - возмущался он каждый раз, видя несправедливо вынесенные решения.
Смотря на этих ребят, которые решили бежать, ему стало обидно и за ребят, и за себя.
- Как меня называете за глаза?
- Пахан, гражданин начальник, - ответили оба.
- Ну так вот. Я так понимаю, что я ваш отец. Я правильно понимаю?
- Да, - ответили, утвердительно качая головой.
- Вот и хорошо. Я повторяю. Потерпите. Все уладится. Слово даю.
Он уже написал ходатайство в соответствующие органы и ждал ответа.
- Садитесь в машину, - скомандовал Акпер.
Полил дождь.
Виллис с брезентовым верхом пыхтел. Бензин был на исходе. Дождь усиливался. Акпер почти ничего не видел. Вода с боков машины просачивалась внутрь. Вдруг машина ударилась обо что-то, и Акпер почувствовал, что они летят...
Крепко схватившись за руль, он кричал:
- Ребята, держитесь! Держитесь за спинку моего сиденья! Нет! Лучше за меня! Прижмитесь! Родные! Прижмитесь! Крепче прижмитесь друг к другу и держитесь за меня!
Машина ударилась об землю.
Удар был сильным, но не смертельным. Акпер ударился головой и на мгновенье потерял сознание. Он пришел в себя. Оба беглеца сидели на заднем сиденье. Он механически проверил оружие. Оно было на месте.
Ребята облегченно вздохнули:
- Слава Богу. Живой. А мы уж подумали...
- А с вами все в порядке? Все на месте? - улыбнулся Акпер. - Ну тогда пошли.
Выбравшись из машины целые и невредимые, промокшие до ниточки, они к утру добрались в колонию. Надзиратель и дежурный выскочили к ним навстречу.
- Слава Богу, а мы уже волновались.
- Наказывать мы их не будем, - немного помолчав, сказал Акпер. - Сегодня, вися на волоске между жизнью и смертью, они все поняли. Абсолютно все. Вот увидите, из них получится толк. Обязательно получится. - Ребятам дали поесть и переодеться в сухое белье.
- О побеге никому, понял. Никому ни слова. А то им прибавят срок. Смотри у меня. Они тебя дедом называют, так что ты уж оправдай это..., - он сознательно не назвал слово “дед” прозвищем. - Сам знаешь, не всегда кнут к месту, - сказал он своему заместителю.
Малолетние заключенные строились на зарядку. Детская трудовая колония, в которой он был начальником, считалась образцовой. Даже к самым озлобленным заключенным он старался проявить человеческое внимание.
- Мы должны бороться за каждую душу. Мы должны вернуть их в общество полноценными людьми, - говорил он воспитателям. - Внушение, дисциплина, учеба и труд. Как бы тяжело ни было, старайтесь без грубостей.
Убедившись, что все в порядке, Акпер, дав некоторые распоряжения, ушел.
Он шел по направлению к дому, где ждала его любимая Зибейда.
Она всегда его ждала, хоть ночь, хоть две. Она принимала все, как есть, спокойно и мудро. Все это было заложено в ней от прабабушки Марджан. Он благодарил Бога за жену и за счастливый конец сегодняшнего дня, точнее, суток.
- Это, наверное, Коран меня спас. Не знаю, кто ты и где, жива ли, но всю жизнь я буду тебе благодарен, милая Асли, - думал Акпер.
Зибейда постепенно привыкала к сельской жизни.
Она уже умела растопить печь. Знала, как складывать поленья, чтобы потом удобно заносить их в дом. Мало того. Она завела кур и индюшек. У нее теперь было домашнее хозяйство.
- Скоро, мать, тебя придется раскулачивать,- подшучивал над ней Акпер.
Он приходил поздно ночью. Иногда к утру. Бывало, не приходил сутками.
- У него такая работа, - повторяла она себе каждый раз.
Зибейда первое время откровенно боялась этой деревенской тишины. Однокомнатные домики стояли в громадном фруктовом саду, прилегающем к оврагу далеко друг от друга. Служебная вертушка и приемник. Все общение. Правда, были друзья, сослуживцы, но у всех свои дела. Днем еще было хоть какое-то общение, вечером только гнетущие тишина и темень. В туалет - только в калошах и с фонариком. Купаться!? Большой алюминиевый таз и ведро. Баня по субботам.
Чтение было единственным развлечением. Книги, журналы и газеты она брала в библиотеке колонии.
Она скучала по дочери, т.к. Сария наотрез отказалась отпускать Сарджан на необжитое место.
Конечно же, Зибейде было трудно. Но она была нужна здесь. Мужу. И этим все сказано.
- Надо быть сильной, - говорила она сама себе в тоскливом ночном одиночестве, выхаживая по комнате, освещенной тусклым светом. - Подумаешь, трудности. Сложнее в жизни бывает.
Она была сильной. И это было вполне естественно. В ее жилах текла кровь Марджан и Ага-Али.
Иногда человек этого не замечает - идет и идет... И кому-то покажется это простым и вовсе не сложным. Но ведь и в простом, так же, как и в сложном деле, нужны вера в себя и сила духа! А это дано не каждому.

Несмотря ни на что, Зибейда всегда хорошо выглядела. Отсутствие театров, кино, концертов не мешали ей быть модной и ухоженной. Несмотря на сложности быта и отсутствие родных, они с Акпером не впускали в свою жизнь грусть и тоску. Они были молоды, веселы и счастливы.
У них родился сын.

В честь этого события Акпер у дома посадил два куста сирени, любимые цветы Зибейды.
Весной сирень расцвела белыми и сиреневыми цветами.





Глава 23



Сария в кругу детей и внуков чувствовала себя счастливой.
Она была довольна зятем и невестками, которых уже давно считала своими детьми.
Они ее называли мамой. Что соответствовало действительности.
Летом Сария вместе с внуками приезжала в район к Акперу, а чаще все они встречались на даче в Мардакянах.
Идея приобрести дачу принадлежала Сакине с Алекпером. Они выбрали участок рядом со своими друзьями. На территории дачи было два небольших одноэтажных дома. Участок был очень большой.
Алекпер, Гусейн и Акпер оформили документы. Так у детей и внуков Шихали появилась дача.
Сюда же приезжали Фатима и Бильгеис, привозя своих внуков.
Дружно и весело они проводили время, не замечая за разговорами, как прошла ночь.
Фатима, собирая инжир, вспомнила веселую историю из своей жизни.
- Бильгеис, ты помнишь, как вы с мамой собирали инжир на даче у Шихали, а я ..., - она остановилась.
Женщины посмотрели друг на друга.
Они молчали.
Да. Все помнила Бильгеис, так же, как и Фатима, только пока не время воспоминаниям.
Как-то раз Сария вместе с внучкой ушли.
Шли долго.
Сарджан держала руку бабушки и периодически подпрыгивала, стараясь идти в ногу.
Они подошли и остановились перед большими воротами.
Немного постояв, Сария и Сарджан вошли в сад.
Большие тенистые деревья. Многочисленные скамейки. И люди. Много людей. Женщины в цветных и белых халатах, мужчины в полосатых пижамах.
Сария шла по направлению к дому.
Красивый дом с балюстрадой и растущие перед ним огромные пальмы. Сария смотрела на потемневшие от времени стены дома. Они многое могли бы рассказать...
- Во время войны здесь был госпиталь, а теперь санаторий для писателей.
- Я слышала, что до войны она принадлежала какому-то партийному работнику.
- Кому бы ни принадлежала, только сейчас здесь имеем право отдыхать мы, творческая интеллигенция, - услышала разговор позади себя Сария.
Она вместе с внучкой прошла в глубь сада.
Подойдя к широкой лестнице, они поднялись по ней.
Перед Сарджан открылся вид на огромный, полный водой, бассейн.
Она, затаив дыхание, смотрела на него.
Он пугал ее своей величиной. Ей казалось, что в нем нет дна. Это было целое озеро! От него веяло чем-то необъяснимым для ее сознания. Детское сердечко Сарджан застучало, она прижалась к бабушке. Сария, не выпуская руки внучки, прошла к беседке на краю бассейна. Хотела присесть на стоявшую там скамейку. Но... раздумала и спустилась в сад.
- Вы кого-то ищете, - спросила женщина с ведром в белом халате и косыночке.
- Нет, нет. Мы уходим, - растерянно сказала Сария.
За воротами к ним неожиданно подошел фотограф.
- Не хотите ли сфотографироваться?
- Да. Пожалуй, - каким-то незнакомым для себя и внучки голосом сказала Сария.
Они сели на каменный бордюр и сфотографировались.
Сарджан поцеловала бабушку и когда та поправляла ей волосы, заметила ее озноб.
“Мурашки” бежали по всему телу Сарии. Волосы на руках стояли дыбом, кожа была в мелких пупырышках, как при холодном и морозном ветре или при сильных коликах в животе.
- Бабушка, тебе холодно, у тебя болит живот? У тебя “мерз” на руках, - волнуясь, спросила Сарджан.
- Нет, детка. Пойдем, - силясь справиться со своим состоянием, сказала Сария.
Они шли молча.
Девочка была обеспокоена, но вопросов не задавала.
Они подходили к даче.
- Я прошу тебя, никому не говори, где мы были. Поняла. Никому.
- А мне ты скажешь, где мы были? - спросила в ответ Сарджан.
- Обязательно скажу. Обязательно. И не только это. Я многое тебе расскажу, когда станешь большой.
На даче было много гостей. Приехали друзья Алекпера.
Поздоровавшись, Сария прошла на кухню помогать женщинам, а Сарджан убежала к детям.
- Жизнь продолжается, - подумала Сария, надевая фартук.
Зибейда благополучно окончила университет. Они с мужем вернулись жить в Баку.
Сария вместе с Сарджан наносила бесчисленные визиты к многочисленным родственникам.
Месме с Магомедом женили сына и ждали пополнения в семье.
Муж Сакины получил очередное звание.
Гусейн был доволен работой, его повысили в должности. У него родился еще один сын.
В Забрате и Сураханах все тоже были в полном здравии.
А в масштабах страны...
Страна все свободное время проводила у приемников, слушая диктора, сообщающего состояние здоровья Сталина.
Зибейда сидела вместе с дочерью у приемника.
Все ее лицо было залито слезами.
Сарджан обняла мать.
- Плачь, доченька, плачь, - тихо сказала Зибейда. - Сталин умер.
Сарджан, привыкшая к слову “не плачь”, немного растерявшись, посмотрела на Зибейду. Вытирая рукой слезы матери, она обняла ее и, прижавшись, положила головку к ней на плечо. Она не плакала. Она не знала, кто такой Сталин. Ей было жалко маму, которая плакала и плакала.

На удивление прослезилась и Сария.
Наверное, в эти минуты ей было жаль и Ленина, и Сталина, не говоря о Николае, Царе-Батюшке и конечно же, себя.
Всенародное горе.
Всенародный траур.
И... неожиданное всенародное облегчение, о котором еще никто не говорит.





Глава 24



Месме несколько месяцев регулярно приходила отмечаться в очереди на пианино.
Ни у Зибейды, ни тем более у Акпера не было времени этим заниматься.
Настал день покупки. Магомед добавил немного денег к собранным, и долгожданная мечта Акпера сбылась. Новенький “Ростов-на-Дону” украсил квартиру.
- В доме вновь есть пианино, - сказал Акпер.
Он радовался как ребенок.
Брат и сестра с семьями пришли поздравить его с долгожданной покупкой.
Зибейда испекла пирог, и они всей большой семьей пили чай и шумно обсуждали новшества, введенные в стране.
Гусейн вспомнил день далекого детства, когда выносили их пианино, а у него из рук вырывали гармонь.
- Слава Богу, начинаем постепенно приобретать, - сказал он.
Акпер сел за инструмент. Взял несколько аккордов левой рукой, а правой... средний и безымянный пальцы, увы, не работали. Не унывая, он постарался наиграть мелодию одним пальцем. Удивительная вещь - память. Руки сами шли по клавишам. Он наигрывал любимую мелодию отца.
- Я все равно буду играть, хоть немного. Постараюсь что-либо выучить. А знаете, для разработки пальцев это даже необходимо, - сказал он.
Все одобрительно закивали.
Сария смотрела на своих детей и внуков, а в глазах застыли слезы... Слезы умиления и радости.

Шли годы.
Живя в мире и согласии, дети Сарии работали и поднимались по служебной лестнице. Они не останавливались на достигнутом, они шли вперед, не забывая ни о долге, ни о чести, воспитывая своих детей в этом же духе.
Долгие годы, обивая пороги судов и высших инстанций, Акпер настойчиво требовал пересмотра дела отца. Неоднократно обращался в Верховный суд СССР.
Наконец его труды увенчались успехом.

Из Москвы пришло уведомление о том, что дело отца поручено Верховному суду Азербайджанской ССР.
- За отцом ничего нет. Я знаю. Я уверен, - говорил он.
Говоря с уверенностью, он все же где-то в глубине души волновался.
- А вдруг опять кто-то из недоброжелателей..., - думал он. - Нет. Нет и нет, - отгонял он плохие мысли.
Долгие месяцы ожидания.
В сентябре 1959 года ему был выдан документ:
“Дело по обвинению Шихали Ага-Али оглы пересмотрено Судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда Азерб. ССР. Постановление коллегии Аз. ЧК от февраля 1924 года в отношении Шихали Ага-Али оглы отменено и дело производством прекращено за недоказанностью обвинения”.
Шихали был посмертно реабилитирован!
Победа!
Долгожданная победа.
Победа справедливости и добра над злом.
Они выжили.
Они справились.
Теперь они не “сироты”.
Теперь они не дети “врага народа”.
Теперь они “репрессированные”.
Наверное, это лучше?!
Акпер выполнил обещание, данное матери в далеком 1941 году: “Смою пятно с нашей фамилии”.
Все собрались в доме Сарии.
Смеялись, плакали, обнимались и целовались.
Это была большая радость большой семьи.
- Жаль, что нет с нами Али. Он бы порадовался вместе с нами, - сказал Гусейн.
- Да. И жаль, что с нами нет мамы, - сказала Фатима. - Пусть возрадуются души умерших. Дай Бог здоровья живым.
- Мне жаль всех, а больше всего то, что я не помню папу, - сказала Сакина.
Медина обняла ее, и они обе заплакали.
- Вот бы был здесь мой брат Муртуз или кто-нибудь из родственников, разделил бы с нами радость, - сказала Месме.
- Мы всегда помним обо всех наших родственниках. Когда-нибудь мы и о них что-нибудь узнаем. Наверное, и они бы этого хотели. Придет такое время, - сказал Фархад.
Он знал, что где-то далеко живут его братья, об этом ему сказала Бильгеис.
- Обязательно придет, - утвердительно сказал Магомед.
Все были счастливы.
Долго они ждали этого дня.
Все они находились в состоянии морального покоя и блаженства.
А Сария?!
Радость Сарии переполняла всю ее.
Она парила в воздухе, заполненном неописуемым счастьем.
Нет слов, которые могут объяснить душевное состояние женщины, прошедшей столь тяжелый путь.
- Шихали! Мой дорогой Шихали. Мои дорогие дети. Неужели все позади!?
- Да, Сария. Все позади. Закончились твои страдания. Нет больше ненавистного клейма. Шихали был чист перед Богом и людьми. Теперь он чист перед законом. Тебя ждет спокойная и счастливая старость, - ответил ей внутренний голос..
Она провела салават.
- Спасибо, Господи. Видно, я прощена. Ты услышал мои молитвы. Храни детей и внуков моих. Аминь!
- АМИНЬ! - повторил внутренний голос.



М ФирА
9 мая 2006 года.
г. Баку.






Литературно-художественное издание

М ФирА
(Дж. Мансурова)


Сильные духом
Роман


Корректор
Р.Кафарова
Компьютерная верстка
В.Аскеров
Художественное оформление обложки
Дж.Мансурова


Подписано в печать 30.03.07. Печать офсетная.
Формат 70х100 1/32. П.л. 9,75. Тираж 1000.
Заказ 30. Цена договорная.


Отпечатано в типографии “Шарг-Гарб”
AZ1129, Баку, ул. Ашыга Алескера, 17
Тел.: (+994 12) 474-75-62
e-mail: sharq-qarb@box.az


© М ФирА, 2007