ТЕРНОВНИК

Золотистые лучи восходящего солнца, разбуженные звонкой трелью птиц, скользнув по вершинам окрестных холмов, спустились в долину. Здесь среди изумрудной зелени сада красовался своим цветением куст терновника. Весь густо усыпанный небольшими белыми цветками, он ярким светлым пятном представал во всей роскоши царственного великолепия. Утренний свежий ветерок, запутавшись в его ветвях, легким дуновением перебирал каждый распустившийся лепесток.
Солнышко уже совсем поднялось над горизонтом, заполнив своим светом округу, когда на одну из веток терновника, шумно хлопая крыльями, села небольшая птаха. Озабоченно вертя головкой по сторонам, она стала осматривать куст.
- Это он, это, кажется, он, - щебетала малютка, суетливо перепрыгивая с ветки на ветку. – Здесь, здесь, я должна быть здесь, - повторяла она.
- Тише, тише, - начали увещевать ее цветы, - К чему такое беспокойство?
- Я должна была найти, я нашла… Я очень долго искала, - взволнованно сбивчиво отвечала им птичка.
- Ничего не понимаем, что случилось? - плавно покачиваясь, спрашивали ветви.
- Я оставила свои родные места, свое гнездо… Мне нужно, мне просто необходимо петь!!!
Озорной ветерок, игриво шурша листвой, передразнил ее и рассмеялся:
- Не кажется ли это абсурдным искать сплошь усеянный длинными колючими иглами куст, для того чтобы спеть?!
Но вместо ответа птаха стремительно взметнулась ввысь, немного тревожно покружила над терновником и улетела. В тот же самый момент две пары мускулистых рук, закованных в стальные латы, стали выламывать ветви. Грубо уродуя невинную прелесть цветения, люди насмешливо-злобно переговаривались между собой. А терновник, трепетно сотрясаясь под натиском сокрушительной силы, как слезы ронял свои лепестки…
…Выломанные лозы, сплетенные в тугое кольцо венка, возложили на смирено склоненную голову Человека, стоявшего в окружении большого скопления людей. На Его плечах была накинута ярко-красная мантия. Цветы недоумевали:
- Что, что произошло? – перешептывались они между собой.
- Посмотрите на Него, посмотрите…
- Он одет в багряницу…
- Символ верховной власти…
- Царские одежды…
- Венец царя… Мы венец царя…
Словно в подтверждение этих слов из толпы раздался зычный возглас:
- Радуйся Царь Иудейский!
Его поддержал еще один, затем второй, третий, затем еще и еще. И уже в следующую минуту голоса слились в единый рев.
- Радуйся Царь! – неистовствовал народ.
- Мы венец Царя! – ликующе затрепетали цветы.
Тяжелый неожиданно обрушившийся удар, сбил часть соцветий с венца. Они осыпались на ярко-красную ткань плащаницы, контрастным белым дождем выделяясь на ее фоне. Вновь и вновь повторяющиеся удары сокрушали цветки. Содрогаясь от неимоверного кощунства, терновая лоза всеми своими шипами впилась в плоть, окропляясь горячими каплями алого цвета. Первозданная белоснежность лепестков, впитав в себя безмерную боль Человеческого страдания, окрасилась в кровавый пурпур…
…Он поднимался все выше и выше, как будто бы летел в бесконечно лазурную высь. Оставшись один из множества цветков на лозе сплошь покрытой шипами, он был вознесен между небом и землей. Его вид утратил прежнее величие. Уцелевшие четыре лепестка из пяти были изрядно измяты и поблекли. Палящие лучи полуденного солнца, томившие зноем все вокруг, иссушали его. А где-то там, внизу продолжая глумление, будоражила людская толпа.
- Отче, прости им… - услышал он совсем рядом слабый шепот, - прости им, ибо не знают, что делают…
- Спаси Себя и нас! – вызывающе-нагло прокричал чей-то грубый хриплый голос.
На что ему вторил другой измученный болью и пытками:
- Мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!
Ответ прозвучал из тех же просивших прощения уст:
- Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.
Саван непроглядной мглы начал окутывать всю землю. Клубящиеся тучи, гонимые резкими, пронзительными порывами холодного ветра, густой чернотой поглотили солнце. Разыгравшаяся стихия один за другим обрывала увядший цвет последнего цветка. Он умирал…
А, в тоже самое время, маленькая пташка, вернувшись на облюбованный ею терновый куст, среди колючих ветвей запела свою песнь. Не умолкая, бросилась она грудью на длинный, острый шип. Предсмертная трель, возвышающаяся над болью страданий, единственная несравненная ни с чем на свете песня, давшаяся ценой жизни, была с родни ликованию. …
…Полыхнувшая ярким заревом молния разрезала небо пополам. Зловещие раскаты грома сотрясли мир…