Спасенье от расстрела

Уже наступил сентябрь, когда мы, отработав несколько районов Восточно-Сихотэ-Алинского вулканического пояса, стояли на реке Малая Кема. Рыбы там практически не было по причине исключительно малых размеров реки, усугубленной засушливостью конца лета, и нам пришлось перейти на приевшуюся уже тушенку. В один из погожих дней мы собрались на охоту вместе с Александром Вржосеком, Толей Петуховым и хвостатой «тёзкой» реки Кемой. Наши надежды были связаны с кабанами, они в окрестностях лагеря явно водились, - следы их жизнедеятельности были повсюду.

Несколько часов свободного поиска по тайге положительного результата не дали, и мы уже засобирались поворачивать назад. Стоя на терраске журчащего внизу ручейка, невидимого в густых кустах, мы тихо совещались, - на охоте ведь громко не разговаривают, чтобы не распугать зверей, которых всем хочется подпустить поближе и увидеть сквозь прицел своих ружей. Вдруг мне послышался едва различимый характерный хруст гальки, который мог производить только какой-нибудь зверь. Я предостерегающе поднял руку, призывая к молчанию, и на языке жестов дал понять Толе и Александру, что внизу кто-то идет. Словно пограничная собака в дозоре, Кема тоже навострила уши.

Прошло несколько томительных секунд, прежде чем между кустов внизу замелькало что-то рыжее. Как по команде, мы вскинули свои ружья, и вдруг к своему ужасу, чуть повыше мушки, очень явственно, я рассмотрел длинные темные полосы на рыжем фоне. “Не стреляйте, это тигр!!!”, - зашипел я, и Вржосек, уже готовый надавить на спусковой крючок, не решаясь выстрелить, недоуменно посмотрел вниз. И в этот самый момент грохнул взорвавший тишину выстрел, - это Толя выпалил из своей вертикалки по животному, которое я принял за тигра. Потом Толя утверждал, что не слышал меня, потому и выстрелил раньше других.

Сразу после этого мы увидели, как из кустов выпрыгнула косуля и высокими, упругими прыжками поскакала вверх по ручью. Тут уж и мы с Вржосеком с карабинами присоединились, устроив настоящую канонаду. Вдруг нам показалось, что коза захромала. Подумали, что дело сделано и отпустили рвущуюся с поводка Кему.

Потом случилось необъяснимое, - коза остановилась, как будто покорно ожидая своей участи, но как только наша собака прыгнула на неё, ловко увернулась и поскакала обратно мимо нас, словно “бегущий кабан” на стрелковом стенде. Кема не отставала, повизгивая от досады, что не может ухватить её за ногу. Стрелять в такой ситуации, - значит подвергать смертельной опасности собаку, поэтому мы только проводили глазами этот быстро скрывшийся в кустах дружный тандем. Некоторое время мы ещё слышали из леса треск ломаемых веток, а также лай и повизгивание Кемы, затем всё стихло.

Всё “представление”, довольно подробно описанное здесь, длилось не более минуты, жаль не было секундомера, чтобы замерить его длительность, ведь “точность”, - это известно всем, – вежливость королей, а вот “неточность” – вежливость неудачливых охотников, каковыми мы все оказались в тот день.

Всё было кончено: “актеры” разбежались. Немного обалдевшие, мы спустились к ”сцене”, где был поставлен импровизированный “спектакль”, сожалея, что нельзя, как на репетиции или же на прогоне в настоящем театре повторить “проход” с самого начала. Однажды мне довелось присутствовать и видеть, как это бывает, на настоящем прогоне премьерного спектакля в Омском драматическом театре, куда меня пригласил его директор, мой старый владивостокский товарищ, геолог Борис Мездрич (теперь-то он директорствует в Новосибирском театре оперы и балета, уже после Ярославского Волковского драматического театра). Вот тогда уж, на втором “дубле”, казалось, мы бы не промахнулись и “актеры” подольше оставались на “сцене”, одному из них, правда, пришлось бы умереть. На том спектакле в Омске, кстати, один из главных героев так и делает – «благополучно» умирает. Через несколько минут после его "смерти" я уже знакомился с ним в кабинете директора, на стене которого висела фотография Бориса вместе Александром Солженицыным, – он тоже был проездом в Омске по пути следования в Москву, и подобно мне, запросто зашёл в театр на чай к Мездричу.

…Поискали следы крови на траве. Не обнаружив её, поняли, что, симулировав ранение, коза (или козёл, - установить половую принадлежность зверя мы не успели) нас ловко обманула. Впрочем, её можно было понять, ведь ставка для неё была не больше, но и не меньше, чем жизнь.

Готовясь ответить за упущенного козла, я сконфуженно молчал, одновременно пытаясь сообразить, почему мне вдруг привиделся тигр. Довольно быстро нашлось удовлетворительное объяснение этому. Дело было, видимо, в том, что от кустов на шкуру зверя легли тени, принятые мной за полосы на тигриной шкуре, а поскольку встреча с настоящим тигром, состоявшаяся этим летом (см. «Тени появляются на закате»), ещё не изгладилась из моей памяти, его нарисовало перед глазами моё воображение.

Выпущенная из толиного ружья пуля, скорее всего, срикошетила от кустов и не задела косулю. Он сокрушался потом, что стрелял не картечью, - разлетаясь веером, она существенно повышает шансы на охотничий успех и очень эффективна при стрельбе по не очень крупному зверю. По сути, я спас козу, - у неё не было никаких шансов уйти от пуль из двух карабинов и одного ружья, пока она шла так медленно. Впрочем, Толя тоже невольно приложил руку к делу охраны диких животных, - подожди он несколько секунд со своим выстрелом, то мы бы наверняка успели проделать в шкуре козы несколько аккуратных отверстий. Вполне возможно, что и одного выстрела хватило бы.

Вскоре вернулась тяжело дышащая Кема. Она тоже чувствовала свою вину, что так легко “купилась” на манёвр козы, и отводила глаза в сторону. Не солоно хлебавши, мы вернулись в лагерь, чтобы продолжать потчеваться надоевшей тушенкой, зато теперь и у меня есть своя охотничья история.

14.04.2913 г.
ЯНАО, Яро-Яхинское м-е
66,28 гр. СШ; 78,62 гр. ВД