Дымка на крыше

Дымка на крыше
 
   «Зачем!? Зачем я сделал это!? Зачем...» - всё внутри меня кричало и рвалось на части. Разум отказывался верить в это. Как человек, понявший, что вот сейчас, секунду назад он совершил роковую ошибку, роковой шаг, неверное движение, от которого зависит всё... «Но это неправильно!! Этого не должно быть! Что я сделал?.. Сам всё разрушил...». Весь мой разум, всё моё Я хотело вернуться на несколько мгновений назад, чтобы НЕ СКАЗАТЬ то, что я сказал. Мне хотелось протянуть руку и дернуть время за хвост... Чтобы обернуть его хотя бы на несколько секунд назад. Я буквально чувствовал, как горят мои крылья за спиной, и я падаю, падаю... А ведь ещё недавно всё было по-другому...
   Они все были много младше меня. В среднем, лет на восемь. Многие из них были ещё просто откровенными детьми. И среди этой пестрой кутерьмы молодых девчонок и пацанов выделялась одна. Она была несомненно красива, в меру высока, стройна, её движения были грациозны и женственны, и умные, совсем не детские глаза... Держалась она, как и полагается держаться таким особам, немного особнячком.
   Месяц шел за месяцем. Мы с ней практически не общались. Даже не знаю, почему? Может быть просто не было случая, а может потому, что и я и она держались немного обособленно от всех, и соответственно друг от друга.
   Незаметно пролетели два курса, и его величество Случай, который на самом деле всегда служит самой Судьбе, свёл нас вместе. Так получилось, что на летней практике она попала в мою группу, где я был старшим. И тут мы просто вынуждены были начать говорить друг с другом. И так, слово за слово, как-то сразу стали... нет, мы стали просто друзьями. Не сказать, что я к ней что-то там такое испытывал, просто мне нравились её манеры и её внешность. Вдруг выяснилось, что нам очень легко общаться, мы хорошо понимаем друг друга.
   Она была особенная. Не потому, что она хотела такой казаться, а именно потому, что она такой была. И это порождало некоторые проблемы для неё в общении со своими сверстниками и, особенно со сверстницами. Все девчонки факультета завидовали ей, кто-то явно, кто-то скрыто, и каждая по-своему. Кто-то из-за её красоты, кто-то из-за интеллекта, а кто-то из-за того, что в свои 17-18 лет она уже мыслила категориями взрослой женщины.
   Я помню тот разговор, с которого начались наши дружеские отношения.
   Летним июньским солнечным днем мы с ней возились с тахеометром, стоя посреди поля, и я, между делом и без всякой задней мысли рассказывал ей о превратностях своей жизни. Она меня внимательно слушала, а потом посмотрела на меня наивным и таким, как мне тогда сразу показалось, беззащитным взглядом своих синих глаз и негромко сказала:
  - Я верю тебе... Мне кажется, что тебе можно верить... Ты знаешь, я так рада, что у меня появился друг-мужчина... Для женщины, - она так и сказала «для женщины», а не для «девушки», несмотря на свои 18, - это наверное, важнее, чем иметь подруг-девчонок. - В её последний фразе отчетливо слышалась боль.
   Я молчал, потому что знал — сейчас она расскажет, не выдержит. Так и вышло. Она рассказала вполне типичную историю про то, как её подруга увела у неё жениха. Я не помню точно, что ей тогда сказал, наверное что-то вроде «значит он не любил тебя...» или что-то в этом роде. Но с этого, да, пожалуй именно с этого разговора между нами возникло то, что называют дружбой между мужчиной и женщиной. Я относился к ней как старший брат к сестре, или как старший товарищ, у которого можно и совета попросить и защиты и поплакаться в жилетку, но постоянно чувствовал присутствие какого-то ещё чувства, которое грело мою душу. Просто тлел какой-то уголек, которому я не давал разгораться.
   Она говорила со мной обо всем, доверяя мне свои самые сокровенные тайны. Она рассказывала мне про своих знакомых парней, а я говорил с кем можно иметь общение, а кого ей лучше сторониться. Говорил искренне!.. Для неё я жертвовал святой мужской солидарностью. Ведь я желал ей только добра. А уголек всё тлел... В ответ на её откровенности я тоже рассказывал случаи из своей жизни, то, что я не стал бы рассказывать кому другому.
   А парней около неё вилось действительно много, и это было неудивительно. Кроме того, что она была красива и умна, она ещё обладала тем, что называют «шарм». Но студенты-спортсмены не выдерживали её интеллекта, а те, кто поумней, не выдерживали испытания её красотой. На свои жертвы она смотрела чуть свысока и чуть с усмешкой и только в общении со мной в её взгляде читалась наивность и доверие к моей скромной персоне.
   Это продолжалось больше двух лет. Вся группа, да и не только группа, тихонько поговаривали о нас с ней. Но мы-то знали, что их тихие смешки и шушуканья беспочвенны и относились ко всему этому снисходительно. Ей не позволяло обращать на это внимание её великолепное чувство собственного достоинства (которым она пользовалась вполне в меру, в ту меру, в которую и должна пользоваться им настоящая женщина). Ну а мой многогранный авторитет сам собой давил всякие попытки как-то подшутить над нами в открытую. Я очень привык к ней, к её обществу... И старательно отгонял от себя мысль, что она становится для меня чем-то жизненно необходимым... Привязанность к хорошему, светлому, приятному во всех отношениях человеку или что-то уже большее?..
   В тот самый день она как обычно подсела в перерыве между парами за место рядом со мной, я по своей привычке сидел один, и блеснув синевой неба своих глаз, по-заговорщицки наклонила ко мне голову и негромко сказала:
  - У меня новости, - судя по тому, как светилось её лицо, новости должны были быть хорошими, - я вчера вечером познакомилась с одним человечком, - сделала паузу, вскинув вверх брови и продолжила, - может знаешь — Пашка с экфака... Э-эй, ты меня слышишь? - с шутливо обиженным тоном она легонько ткнула меня пальчиком в плечо.
  - Слышу, слышу... - отреагировал я, - просто я сейчас пытаюсь вспомнить — сколько Пашек с экфака я знаю? И знаешь, - ни одного. - Я с улыбкой посмотрел на неё.
  - Ну пожалуйста! - она сжала мою руку в своих ладонях.
  - Ты хочешь, чтобы я посмотрел на него?
   Она утвердительно молча помотала головой.
  - Ну а что он хоть из себя представляет?
  - Ты знаешь, по-моему, он классный, - она сказала это как-то и серьезно и полушутя одновременно. - Мы с ним сегодня почти всю ночь разговаривали.
  - Я посмотрел на неё пристальным взглядом.
  - Не-е-т... просто разговаривали, - махнула она рукой, уловив мой немой вопрос.
  - Ну-у... и как? - сказал я спокойным голосом, однако ощущая самый настоящий приступ ревности.
   Настоящий приступ ревности! Той ревности, которую испытывает мужчина к женщине, а не друг к другу. Я испугался. Тот проклятый тлеющий уголек уже возгорелся огнем, грозя распалить пожар. Опять, ещё один пожар! Нет, невозможно! Я прекрасно знал, чем для меня заканчиваются такие пожары... Зверь, неудержимая стихия пробили стену разума, с каждым мгновением набирая силу. Неужели опять? Я-то думал, что я такой опытный, знающий... Что могу управлять своими чувствами и желаниями. Но ведь я действительно управлял... уже больше двух лет.
   Она что-то говорила, а я только делал вид, что слушаю. Теперь уже мой разум кричал и метался как мечется дикий зверь, загнанный в тесную клетку, или попавший в капкан. Только зверь, на крайний случай может отгрызть себе лапу, а что отгрызть мне?.. Вот так в одну секунду всё перемешалось, все рухнуло.
Прозвенел звонок, она вспорхнула с места и со словами «потом договорим» пересела к себе.
   После пар я медленно брел в общагу один.
  - Антон, ты чё такой задумчивый? - меня догнал Миха — одногруппник, простодушный, честный (каких немного) и самое главное — молчаливый парень.
  - Да, так... - криво улыбнулся я.
   Мишка посмотрел на меня и, загадочно улыбнувшись, молча мотнул головой. Вместе мы также молча, поеживаясь, дошли до общаги. На дворе стоял декабрь, и зима уже вступила в свои права, хотя снега было ещё немного. Мы с Михой молча махнули друг другу головами в вестибюле общежития и разошлись в разные стороны к своим комнатам. Иногда мне казалось, что этот молчаливый парень понимает меня так же как и Она...
   У себя в комнате я вспомнил всё, что произошло. Казалось, что не произошло ничего, но у меня было такое чувство, что перевернулся мир. Но почему именно сегодня?.. Ведь сколько раз уже мы с ней вот так вот просто обсуждали превратности проблемы её выбора. И я частенько по-доброму посмеивался над претендентами на её благосклонность. И она тогда тоже смеялась... Нам было так легко говорить друг с другом. Мы понимали друг друга не то что с полуслова, а с одного взгляда — между нами определенно существовала сильная эмпатия. Это были легкие, комфортные отношения. Мое самолюбие тешил факт того, что я могу, в отличие от подавляющего большинства остальных мужчин, поддерживать такие высокие, не скатывающиеся до уровня элементарных животных инстинктов, отношения с красивой и во всех отношениях привлекательной женщиной. А теперь что?.. Может быть мне просто нужно отвлечься, думал я, перебирая в уме всех своих знакомых женского пола, для которых я мог бы быть не только другом. Но каждая из них неизбежно проигрывала по сравнению с Ней... Стоп! Что я опять делаю!? Нельзя их сравнивать с ней! Ведь это тупик... Нужно абстрагироваться от её образа. Давай, Антон Палыч, собирай мозги в кучу! Ты же умеешь! Ты можешь... Нет, это всё ерунда, это не поможет. Перетерпеть. Ведь через год я просто уеду отсюда. Но с другой стороны, чем я хуже кого-то? Не такая уж и большая разница в возрасте — всего-то восемь лет. Нет больше смысла тянуть и обманывать самого себя. В атаку! Сейчас же!.. Но... она так мне доверяет... Рассказывает мне то, что ни за что не стала бы рассказывать тому, кто посмотрел бы на неё как на женщину. Поймет ли... А ноги уже сами несли меня...
   Я подошел к её двери и, чувствуя, что сердце сейчас просто взорвется, постучал стуком-кодом. Она открыла почти сразу.
  - Заходи...- она отошла от дверей к столу. - Поужинаешь с нами? - она уже потянулась за второй тарелкой...
  - Ой, Антон... - её подружка и сокомнатница заметила меня в дверном проеме, сразу вспыхнула улыбкой и радостно всплеснула руками. Меня хватило только на то, чтобы механически кивнуть ей головой...
  - Нет, спасибо... Есть разговор... Давай выйдем в коридор.
   Она секунду поколебалась, каким-то своим женским шестым чувством уже понимая, что «что-то не так...». Но она ещё не понимала, насколько всё не так. А мой внутренний голос вопил мне в оба уха: «Не делай этого!! это катастрофа!». Но я его не слушал, я уже начал этот разговор и по мере того как я подходил к произнесению этих проклятых, в моем случае, слов, видел, как меняется её взгляд с вопросительно-непонимающего до...
   Её глаза вспыхнули синим огнем. От того доверчивого выражения, к которому я так привык, не осталось и следа. Через секунду в её взгляде уже не было ничего, кроме льда.
  - Предатель! - сказала она глухо и, развернувшись на месте, пошла прочь от меня.
   Я остался стоять на месте, не в силах ни сказать что-либо, ни просто пошевелиться. «Предатель» бухало у меня в голове слово-наковальня. Слово-приговор. Слово-гильотина. Я слишком хорошо знал Её для того, чтобы пытаться сейчас что-либо исправить. Я слишком хорошо знал её, чтобы не понимать, что я в её глазах действительно предатель. Ведь она так привыкла, что мне всегда можно довериться, что я всегда помогу, что я не такой как все те, кто вокруг нее крутится... А я сам себя поставил в один ряд с остальными, мгновенно рухнув на дно в её рейтинге. Доставив ей, возможно, самое большое разочарование в её жизни.
   Но это всё понимала та часть моего разума, которая ещё способна была о чем-то здраво рассуждать. Не помня себя, я полетел по лестнице вниз, на свой этаж, кого-то по пути задевая. Очутившись один в своей комнате, я взорвался — платяной фанерный шкаф принял на себя всё... После того, как он превратился в груду обломков, я рухнул на кровать лицом вниз, упершись разбитыми кулаками в подушку.
   Я заснул в горячечном бреду.
   Что это? Где я? Кто это?? Я видел перед собой женщину, красивую светловолосую женщину. Сначала мне даже показалось, что это мать, но нет, это не она, она далеко отсюда... Она не может быть здесь и сейчас. Но эта женщина в белых одеждах... Она одним своим видом вызывала во мне умиротворение и какое-то странное, собачье, что ли, чувство — когда хочется приковылять к хозяину и ткнуться носом в колени, чтобы тот погладил по голове и сказал что-нибудь ласковое... Сам не понимая почему, но я так и сделал: подошел к светящейся волшебной женщине, которая сидела на чем-то , на чем - не понятно (на облаке?..) и положил голову ей на колени. Из глаз сами собой потекли слезы.
  - Бедный мальчик... - женщина опустила свою руку мне на голову и погладила, - не надо, не вини себя... Изменить ничего нельзя. - Её голос звучал как музыка, проливающаяся бальзамом на мою пылающую огнем душу.
   Я вдруг понял — кто это. Она — мой ангел-хранитель. Она появилась именно тогда, когда моя душа и мой разум стали в унисон кричать на всю вселенную, когда крылья, данные мне ангелом, стали пылать в огне боли...
  - Почему всё так... - сказал я еле слышно, а может просто подумал. Почему всё так? Неужели я заслужил это... Я никого не обидел... Я хотел...
  - Бедный мальчик... Твоя душа горит, я вижу, я чувствую твою боль. Я могу успокоить её, но не могу успокоить твой разум. Ты должен сам. - Её голос убаюкивал меня.
  - Если бы всё вернуть! Хотя бы за день до того, как я сказал ей...
  - Ты ничего этим не изменишь, - со вздохом сожаления сказал мой ангел-хранитель.
  - Но если я не скажу ей... Тогда она не посчитает это предательством.
  - Я могу изменить для тебя время, но я не могу изменить твою судьбу, никто и ничто не может этого. - В глазах моего ангела стояли слёзы. Чем дольше она разговаривала со мной, тем больше принимала на себя мою бездонную боль.
   Я замолчал. Мне уже не хотелось что-либо говорить. Хотелось просто держать голову у неё на коленях и ни о чём не думать, и ничего не делать. Моя душа немного остыла, но мой разум бесновался, не желая верить в реальность произошедшего. Вечные враги-антиподы — душа и разум.
   Телефон настойчиво играл мелодию из «Бандитского Петербурга». Я протянул руку, взял его и посмотрел на время — 6.50, всё правильно, пора вставать. 13 декабря... Стоп! Как 13-ое?.. 13 было вчера! Я недоуменно смотрел на экран телефона. И тут я вспомнил свой сон — такого сна ещё у меня не было! Это ж надо! - ангел-хранитель приснился! Нет! Не может быть! Не веря в происходящее, я вышел в ванную и столкнулся там с Серегой Варело — студнем на курс младше меня, который с недобритой щекой матерился на сломавшийся бритвенный станок. Но этого не может быть! Это уже было вчера!
  - Серега, какое сегодня число?.. - спросил я у Варело не своим голосом.
  - Тринадцатое! Блин! Станок сломался... прикинь!
   Я на ватных ногах вернулся в свою комнату и выглянул в окно — так и есть — на огромном крыльце перед входом лежала большая собака. Её здесь раньше никогда не было, а вчера появилась, то есть сегодня...
   И вот, опять 13 декабря. Опять она подсела ко мне и рассказала то, что должна была рассказать, и я ей ответил то, что должен был ответить. Но в этот раз я знал, что я не должен делать. И вечером я опять разговаривал с ней, но старался не смотреть в её глаза (а ой как хотелось!). Ничего, ничего... - успокаивал я себя, - нужно вытерпеть. Ведь это было легче, чем сознавать тот факт, что я для неё пустое место или враг...
   Я старался вести себя с ней также как и раньше, но видимо что-то в моём взгляде всё-таки необратимо изменилось, потому как она сказала однажды:
  - Что с тобой, Антон? Ты какой-то... другой что ли стал, - она пыталась поймать мой взгляд, - у тебя всё нормально?
   Я не сдержался и посмотрел ей в глаза с одной лишь мыслью — чтобы она ничего не поняла!
  - Да... что-то тоска какая-то навалилась... - сказал я и тут же отвел взгляд куда-то в пустоту мимо неё.
  - Понятно, у тебя сегодня плохое настроение.
  - Да уж радоваться нечему особо... - само собой вырвалось у меня.
  - Слушай, Антош, что-то мне этот Пашка... - она скривила губы и помотала головой.
  - Что, уже отставку дала? - как можно обыденным тоном проговорил я.
   Она опять молча, как тогда, когда просила меня на него посмотреть, утвердительно помотала головой, потом вздохнула, посмотрела на меня пристально, сощурившись и сказала:
  - А ведь мы с тобой оба такие несчастливые... И я по сути одна и ты по жизни один...
   «Эх, девочка, если бы ты знала, как легко это можно было бы исправить, - думал я в это время, - если бы ты была не особенная, а обыкновенная... Но, зачем мне обыкновенная?..»
   Она потянулась в карман джинс за сигаретами. Я, как мог, всегда старался противодействовать этой её вредной привычке. Но, черт побери! Как же классно смотрелась она с тонкой сигаретой между тонкими пальцами. Но вслух я сказал , конечно, другое:
  - Опять твои сигареты! - я изобразил всем своим видом недовольство и перехватил её руку, вытаскивающую пачку.
   От прикосновения к её руке меня как будто ударило током... Такого раньше не было. Но она, конечно, никакого удара не почувствовала.
  - Ну, Анто-оша, - она протянула голосом моё имя, как дети тянут слово «мама», когда что-то выпрашивают, - ну я и так уже почти не курю — одной пачки на две недели хватает! - она высвободила свою руку из моей, - пошли, постоишь со мной на балконе за компанию. - И чуть понизив голос, шутливо добавила, - а то пристанет ещё кто-нибудь...
  - А чтоб никто не приставал, надо иметь кого-то рядом с собой постоянно. - Сказал зачем-то я, уже идя за ней по коридору.
  - Да где ж его такого возьмешь... чтоб рядом, да ещё и постоянно...
   «Терпеть!Терпеть!» - твердил я себе как заклинание. Мы вышли на балкон. Я «надел» на себя свою обычную чуть снисходительную улыбку, стараясь придать своему облику как можно более обыденный и беззаботный вид, но, видимо, не очень хорошо это у меня вышло, потому что она пристально на меня посмотрела и сказала, качая головой:
  - Что-то с тобой не то происходит! Ты какой-то напряженный. Что у тебя случилось? - она даже забыла про сигарету, требуя от меня ответа на свои вопросы.
   Ну и что мне было ей отвечать? Сказать, что у меня проблемы с учебой? Так это откровенная ерунда — все знали, что у меня не бывает проблем с учебой. Наврать про проблемы дома? Так она прекрасно знает, что дома у меня близких родственников нет... Оставалось либо многозначительно молчать, либо нести что-нибудь несущественное и крайне малоинформативное. Я молчал. Она поежилась и прижалась плечом к моему. «Господи! Да что ж это за мука-то такая! Да что ж это за мазохизм-то такой!?.» - внутри меня бесновался зверь.
  - Ну и ладно, партизан... Всё равно потом расскажешь... - шутливые интонации в её голосе звучали для меня как музыка Вивальди. Да нет! Лучше!
   «Вот тут ты совершенно права, рано или поздно неизбежно расскажу...» - подумал я с тоской.
  - Расскажу, расскажу... - пробурчал я, - пошли, что ли, схему рисовать...
   Нам с ней завтра нужно было сдать схему территориального зонирования, одну на двоих, по одной из профильных дисциплин.
  - Да, пошли, а то я уже замерзла. - Сказала она и, обняв себя руками, направилась с балкона в коридор, - а где будем... - сказала она уже в коридоре, на ходу   обернувшись ко мне.
  - Давай у меня... - махнул рукой я.
   Если бы кто со стороны услышал наши с ней последние слова, подумал бы не весть что...
   Минут через двадцать раздалось её характерное поскребывание ногтями по моей двери.
  - Заходи, заходи.
   Мы часто занимались с ней вместе всякими учебными делами. Хотя, в принципе, мне-то никакие напарники были не нужны. Мне всегда хватало и одной своей головы, но Её общество и раньше всегда было мне приятно, а теперь...
   Я вышел в ванную, чтобы помыть кисточки, из соседней комнаты вышел Варело, и увидев меня, подошел и негромко сказал, оборачиваясь на мою дверь:
  - Блин, Антон, ну ты странный чувак... Да если бы она вот так вот ко мне зашла... Хоть раз... - он мечтательно поднял глаза к потолку, - то я бы её просто так бы не отпустил!
   Я уже дернулся было разбить его головой раковину, но вовремя вспомнил, что мы с ней только друзья для всех и вместо этого просто наступил ему на ногу и слегка подтолкнул от себя. Тот , потеряв равновесие, задергался и замахал руками в попытке схватиться за меня. Я направил его хаотичные движения в нужную мне сторону и слегка пристукнул его головой об кафельную стену.
  - Понимаешь, Варело, если мне нужна будет б..дь, то я просто схожу в общагу бухфака. А она, - я кивнул в сторону своей комнаты, - для таких целей не подходит, она птица слишком высокого полета. Не обижайся... - я похлопал его по покатому и, надо сказать, довольно не слабому плечу и ушел к себе.
  - Там кто-то упал? - спросила она.
  - Скорее что-то... - ответил я.
   Мы занялись схемой. Я тайком наблюдал за ней — за движениями её рук, за меняющимся выражением её лица по ходу того, как она что-то мне рассказывала. Иногда она вскидывала на меня свои глаза и тогда я слеп на какое-то время от взрывающихся у меня в голове вспышек. Я вдруг подумал, что там, в ванной, я ведь мог запросто убить Варело за одну только неаккуратно брошенную фразу в её сторону. Но я успел сам себя поймать за руку... А что будет дальше?.. Черт побери, это чувство... которое я к ней испытывал, оно не было похоже на те, казалось бы, аналогичные чувства, которые я испытывал к другим, до этого... Как неизлечимая болезнь это чувство поедало мой разум, превращая меня не то в квашню, не то в агрессивного зверя. «Господи! Как же мне больно...». Я опять совершенно естественно почувствовал запах паленых перьев...
  - Эй... э-э-й... Ты опять где-то далеко? - она водила у меня перед глазами ладошкой. - Слушай, ты меня уже пугаешь! В общем так, она стукнула ребром ладони по столу. - Пока ты мне не расскажешь всё, я отсюда не выйду! - она смотрела на меня совершенно серьезным взглядом.
   Нужно было срочно что-то врать.
  - Да... - махнул я рукой, - не обращай внимания... Так... что-то накатывает последнее время...
  - Накатывает, говоришь... - на её лице появилась улыбка, - похоже наш Железный Феликс влюбился... А? Ну, давай, колись... Я ж тебя знаю... Ты никогда таким не был.
   Я понял, что должен сказать ей сейчас если и не правду, то хотя бы полуправду.
  - Не обижайся, я не могу тебе этого рассказать... Это не потому, что я тебе не доверяю, нет. Просто этого я тебе рассказать не могу.
   Я смотрел ей прямо в глаза и видел, как в них мелькнула искорка то ли испуга, то ли просто тревоги.
  - Не можешь рассказать мне... или... просто не можешь рассказать, - тихо спросила она, обжигая ещё сильней меня своим взглядом.
   Она была в миллиметре от страшной догадки. Я чудовищным усилием воли выдавил из себя улыбку.
  - Давай лучше закончим уже эту... схему.
  - Ну, давай, - вздохнула она и вновь принялась за работу.
   Она ушла. Я остался один, наедине с этой, почему-то ставшей ненавистной мне схемой. Сколько я смогу так протянуть? Месяц? Два? А сколько времени пройдет, прежде чем это чувство-монстр полностью сожрет мой разум? В кого или во что я превращусь тогда? Я понял, что мой ангел была права — нельзя ничего изменить... Она в конце концов найдет достойного ей человека. А я всю свою жизнь не расставался с ощущением, что этот мир не мой. Меня ничто и никто здесь не держит. Нет, я не испытывал тягу к самоубийству, я просто не хотел жить в этом мире. Я хотел жить, но не здесь и не сейчас.
   На следующее утро, идя на пары, я удивлялся сам себе — сегодня я собирался закончить своё существование и всё равно иду на пары. Хотя, с другой стороны, это было и правильно — чтобы Она ничего не заподозрила. Мне нужно было отсидеть три пары. И два перерыва между ними. И эти перерывы были для меня сейчас страшнее всего...
  - Антон, ты куда? - она окликнула меня со своего места, как только я поднялся со своего места.
  - Да так, пойду прогуляюсь на свежем воздухе.
   В тот момент я уже принял решение и назначил срок... Сегодня...
  - Пошли, на лавочке посидим... - она уже шла на улицу.
   Мы сели во дворе корпуса на лавочку в тени здоровенных елей. Долго сидели молча. Правда она, то и дело, тревожно на меня поглядывала. Это был последний перерыв. Через пару минут должна была начаться последняя пара.
  - Ты обязательно найдешь человека, который будет достоин тебя, - вдруг, без всяких предисловий сказал я, - я знаю. Ты ведь всегда мне верила, поверь и сейчас.
   Она явно не ожидала услышать от меня сейчас таких слов и удивленно-растерянно на меня посмотрела.
  - Но... почему ты... сейчас мне это говоришь?
  - Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива. Пойдем... - я встал и стал отходить от скамейки.
  - Постой! Я не понимаю, что происходит? Почему ты так говоришь, как будто прощаешься?
   Я обернулся и посмотрел на неё совершенно уже ничего не скрывая, но сказал лишь:
  -Пошли.
   Она встала со скамейки и неуверенно пошла следом. Я буквально чувствовал затылком её напряженный взгляд, но уже больше не оборачивался и дошел до аудитории, слыша как стучат позади её каблучки.
   На паре я сидел и думал о том, что я сегодня должен сделать. Да, теперь уже именно должен.
   Когда пара закончилась и все стали собираться, я повернулся к ней и улыбнувшись как раньше, сказал: «Всё нормально...». Она посмотрела на меня непонимающе-растерянным взглядом, но тревоги в нем я уже не уловил. «Вот и хорошо... Пусть запомнит меня таким, каким я был для неё всё время нашего знакомства». Мне стало жалко её в этот момент. Завтра у неё уже не будет её единственного здесь верного друга, её «железо-бетонного Феликса», как она меня иногда шутя называла. Она останется одна среди завистников и завистниц, среди орды поклонников, среди которых были и откровенно безбашенные, которым мне пару раз приходилось делать «физические замечания». Оставалось надеяться, что она найдет себе кого-нибудь...
   Мне очень хотелось посмотреть на неё ещё раз. Последний. И я не выдержал, обернувшись уже на самом выходе из аудитории. Короткий взгляд, как выстрел. Как точка. И быстро пошагал к выходу из корпуса.
   В общагу я не пошел, пошел в город, чтобы последний раз посмотреть на этот мир и не попасться ей на глаза. Заходя по изогнутой дорожке за угол здания, я видел как она почти выбежала на крыльцо, озираясь по сторонам...
  ...Вечером я поднялся на площадку девятого этажа. Замка на люке, ведущем на крышу, не было. «Всё правильно... Так и должно быть... Значит всё правильно...» - думал я, глядя на оставшиеся несколько перекладин железной лестницы. Здесь, на лестничной площадке я был ещё жив, там, на крыше буду уже мертв. Несколько перекладин лестницы, как вся прошедшая жизнь, чтобы понять или обдумать, или... что ещё сейчас можно сделать, чтобы моё сознание, уже нажавшее кнопку самоуничтожения, повернуло процесс вспять? А разве нужно что-то делать?..
   Я рывком поднялся на первую ступеньку. Здесь, поднимаясь по лестнице, я понял, что эта бедная девчонка, попавшая в водоворот моих чувств, была не причиной, а следствием того, что со мной происходило. Катализатор процесса...
   Поднимаясь по этой чертовой лестнице я опять чувствовал этот проклятый запах паленых перьев, который преследовал меня с того самого дня, запах моих сгоревших крыльев... Глупо, аразумно, неизбежно приближался я к своему сиюминутному, безумному пониманию бытия...
   Я открыл люк на крышу и вылез. Ощущение смерти приносило успокоение. И даже сердце перестало «бухать». Почему мой разум не бунтует против этого?.. Значит, всё правильно. Всё правильно или просто так надо? Мне надо? Или моему воспаленному разуму? Я встал у самого края крыши и посмотрел... нет, не вниз, а в небо, туда, откуда на меня смотрел мой ангел-хранитель и ничего не мог сделать. У ангела сейчас наверняка опять текли слезы.
   Значит, всё совсем не так и глупо. Значит, причина, по которой мой разум запустил программу самоуничтожения совсем в другом. Странно, но голова у меня сейчас работала вполне ясно и четко. Не было того тумана и ощущения внутренней тупости, которую я ощущал последнее время. Теперь всё было понятно, всё было так, как и должно было. Моя программа жизни просто закончилась. Дальше уже не было ничего, но дальше начиналась бездна бесконечности. И позади меня уже ничего не было, прошлое исчезло, повинуясь власти бездны. Нет человека — нет и прошлого. И времени уже тоже не было для меня, я не ощущал его течения. Внизу ходили люди, ездили машины, шла жизнь, в которой меня уже не было.
   Возможно кто-то из внимательных прохожих и заметил, как фигура человека, стоящего на краю крыши девятиэтажки, вдруг, подернулась дымкой и как будто раздвоилась, затем одна, превратившись в туман или пар, через пару мгновений просто бесследно исчезла, а другая как обыкновенный бездушный манекен полетела вниз...
   Где-то в лабиринтах здания общежития в одной из комнат две девушки думали об одном и том же, но каждая по-своему. Одна, статная и красивая, стояла около окна, глядя куда-то вдаль; пальцы её рук до боли в суставах сжимали дерево подоконника, но лицо было спокойно, лишь глаза-льдинки горели холодным синим огнем. Она не знала, как объяснить то, что произошло... Она так привыкла к своему «Железному Феликсу», что произошедшее не укладывалось в голове. Кем он был для неё на самом деле?.. Тот, который сегодня умер, всегда учил её думать разумом, а не эмоциями, а в результате сам предал её. Как он мог так с ней поступить!? Что теперь ей делать?.. Она потеряла лучшего друга, но избавилась от предателя... Ей было больно и... страшно — теперь она опять одна.
   Другая, не такая статная и красивая, но верящая в то, что умеет любить, лежала на своей кровати, уткнувшись в уже мокрую от слез подушку. Изредка она поднимала заплаканное лицо на стоящую возле окна, и тогда в её глазах загорался живой огонь настоящей человеческой ненависти к этой холодной красивой хищнице, её бывшей подруге.
   А для меня дальше начиналось что-то совсем иное, лежащее вне реликтового противостояния между жизнью и смертью.


     Конец


Декабрь 2011 г.