Последний кирпич

Он положил последний кирпич в кладку и облегченно вздохнул. Теперь он не увидит ее никогда. Ни-ко-гда.
Владимир Ильин выпрямился и прогнул спину, расслабляя затекшие суставы. Полчаса непрерывной работы и психологическое напряжение полностью его измотали, но это было только начало. Начало чего? Ильин не знал, но был уверен, что впереди его ждет много событий, о которых можно было только догадываться. Его взгляд упирался в свежую кирпичную кладку закрывавшую нишу в стене высотой около метра, дальше он проникнуть не мог. Все что находилось за ней дорисовывало воспаленное воображение и горькая правда о внезапных событиях постигших мужчину. За возведенной наспех кирпичной стеной находился труп его жены.
Два часа назад Ильин возвратился с дачи. Все было как обычно. Упреки жены, считавшей мужа лентяем и гулякой, холодный вчерашний суп и список дел «на завтра». Для примирения он протянул ей найденный у реки идеально круглый галечник, необычная форма которого вызывала сомнение в естественном его происхождении. Елена презрительно посмотрела на камень и отшвырнула его в сторону, обозвав мужа стандартным набором эпитетов.
Владимир разозлился и толкнул жену, которая заступала вход в комнату. Та, зацепилась за небольшой табурет и упала навзничь, ударившись затылком о злосчастный камень. После шума и крика наступила неестественная тишина и мужчина удивленно уставился на лежащую на полу жену. Та не двигалась и не дышала. Он присел на корточки и стал смотреть на бледное лицо покрытое прядями темных волос. Ильин не сразу понял, что Елена мертва.
Он подергал ее за плечо, провел рукой несколько раз по лицу, позвал ее по имени, но все было напрасно. От ужасающей мысли Владимир почувствовал тяжесть в груди. В последнее время он испытывал боли в области сердца и понимал, что надо обратиться к врачу. Вот и сейчас Владимир приложил руку к груди и стал глубоко дышать. Сердце болело, но душе было больней. Нелепая, случайная смерть жены превратила его существование в хаотическое нагромождение событий, в которых он не мог разобраться. Казалось – это происходит во сне или с кем – то другим. Вот сейчас все закончится и станет на свои места, сейчас дрогнут веки, порозовеет кожа лица и откроется рот. Пусть она кричит, он вытерпит ее упреки, он привык, гробовое молчание ужасней бессмысленного спора. Время шло, а тело женщины оставалось неподвижным.
Через несколько минут, когда Владимир полностью осознал происшедшее, в голову пришли другие мысли: «Что теперь будет? Что делать? Кто поверит в случайную смерть жены? Соседи, друзья и особенно старшая сестра Елены – Ольга, часто становились свидетелями их сор. В последнее время в семье многое не ладилось. Да еще этот булыжник. Скажут что он – Ильин, специально принес его что – бы убить. Как доказать обратное. Все против него. Его осудят быстро и несправедливо. Есть только один выход. Скрыть смерть. Скрыть труп так, что – бы его никто не нашел».
Принятое решение немного успокоило Владимира Ильина, и он стал размышлять, каким образом спрятать тело жены. Ответ пришел практически мгновенно. Только вчера на даче он читал потрепанную книгу рассказов Эдгара По – инструкцию по обращению с трупами. Замуровать труп. Надежно и просто.
Подвал находился во дворе. Построенный много лет назад первыми хозяевами дома он удивлял своими размерами и глубиной. Стены, выложенные кирпичом, заканчивались
сводчатым потолком. У дальней стены находилась ниша, углубление, выкопанное под картофель. Владимир давно
собирался ее заложить даже припас немного кирпича, стопка которого находилась рядом. Он перетащил тело Елены в подвал, опустил его в нишу и замуровал. Новая кладка отличалась от старой, поэтому Ильин переставил почти пустую винную бочку, полностью скрыв следы своей работы. Собрав инструменты и остатки строительных материалов, он закрыл подвал, прикрыл двери дома и в темноте отправился на дачу у реки, находившуюся в восьми километрах от поселка. Там он, позвал соседа, выпил с ним по рюмочке, и заночевал до утра.
На следующее утро Владимир вернулся домой около десяти часов. Он преднамеренно выбрал позднее время что – бы прохожие и соседи видели его возвращение с дачи. Он подождал до полудня и позвонил участковому Кондратичу. Вообще-то поселкового участкового звали Кондратий Степанович, но когда – то в молодости его прозвали Кондратичем. Это имя осталось с ним пожизненно и теперь, почти тридцать лет спустя, даже малые дети, при встрече, раскрыв рты, спрашивали: «Кондратичь, а у тебя пистолет заряжен или он холостой?» И пистолет и Кондратич, были холостыми, но его уважали и прислушивались к справедливым и понятным словам. Участковый был больше человеком, чем служакой.
Участковый быстро появился во дворе, он жил на соседней улице, и сразу же принялся расспрашивать об обстоятельствах исчезновения жены.
- Ты чего трезвонишь с самого утра, - спросил он у Ильина постукивая по крышке ржавого почтового ящика прикрепленного на калитку и неожиданно спросил. – Не пишут?
Владимир замешкался с ответом, не сразу сообразив, о чем спрашивает участковый. Затем удивленно сказал.
- Я же тебе сказал по телефону.
- Не люблю я эти телефоны. В таких делах просто необходимо говорить с человеком, видеть его. Так рассказывай и подробнее.
- Утром, когда я пришел с дачи, дома никого не было. Я думал жена у соседей, но никто ее не видел со вчерашнего дня. Вот тогда я и позвонил тебе.
- Чего вдруг такое беспокойство. Я слышал, ты не очень ладил с Еленой, - Ильин замялся, не зная, что ответить, а Кондратичь продолжал, - Может она уехала в город, или к родственникам ушла, вспомни, что она говорила тебе накануне.
- Я целый день вчера возился на даче, у реки, там и заночевал. Несколько дней назад она говорила, что собирается в район к врачу, но поехала или нет, не знаю, разве ее поймешь, чего она хочет.
- Может она звонила тебе вчера или сегодня утром, мобильный телефон удобная вещь всегда в кармане. Посмотри на свой телефон.
- Нет, не звонила, я уже смотрел, - поспешно ответил Ильин и почувствовал комок в горле от невысказанного вопроса.
«Действительно, где ее телефон. Елена могла часами говорить с матерью, сестрой и даже с незнакомыми людьми. Она всегда носила телефон с собой, даже когда доила корову». Ильину показалось, что волосы на голове зашевелились от мысли, что мобильник мог остаться в кармане халата жены. Из задумчивости его вывел очередной вопрос участкового:
- Ты везде искал, был на огороде в саду?
- Конечно, все осмотрел.
- Проверил чердак, подвал?
- Что она на чердаке будет делать? - Вопросом на вопрос ответил Ильин.
- Запомни, пропавших очень часто находят на чердаке. Конечно, чаще там находят мужчин, женщины не утруждают себя такой дурью. – Сказал Кондратич, прищурив глаза.
- Ты так спокойно об этом говоришь, - сказал Ильин, чувствуя страх при слове «подвал», и удивился, насколько поменяло значение обыкновенное слово за последнее время. Теперь оно звучало словно удар в колокол, призывая к действиям.- Работа такая, - спокойно ответил участковой и добавил, - Так, будем искать дальше. Ты на чердак, а я в подвал. До приезда следователя все основательно проверим.
Кондратич открыл дверь в подвал, и стал спускаться по крутым ступенькам, придерживаясь за стену. Ильин сделал несколько шагов к лестнице на чердак и остановился. Лезть вверх было незачем, он – то знал, что искать там нечего.
Вдруг, в подвале, он услышал сигнал вызова телефона. Ильин заметил, как задрожали тонкие пальцы у него на руках. Казалось, это он нажимает кнопки телефона. Звонил телефон его жены. Это сигнал он помнил лучше своего, он звучал в доме десятки раз в день и был неизменным несколько лет. В голову сразу полезли неприятные мысли: «Дурак, вот тебе и черный кот, начитался беллетристики, получай по заслугам. И надо же телефон зазвонил как раз в тот момент, когда там находиться участковый». Сердце сжалось. Телефон призывно звучал и вдруг смолк. Ильину хотелось броситься вниз, в подвал. Зачем? Да разве он знал.
«Все, конец», подумал Владимир. Он услышал шаги Кондратича, поднимавшегося по ступенькам. Участковый держал у уха телефон и с кем – то разговаривал. Закрыв на мгновение глаза от яркого света, он сказал:
- Следователь с района будет через час, придется ждать.
- А что там звонило, - заикаясь, спросил Ильин.
- Ты что, Володя, совсем одурел, - удивленно уставился на Ильина участковый, - мой телефон звонил.
- У тебя обычный сигнал, такой у многих.
- Да я как купил его, так и пользуюсь. Ничего не меняю. Не умею, да и не хочу. Какая разница, главное что – бы громко, слух уже не тот.
- Да, да ты прав, - облегченно сказал Ильин и посмотрел в зияющую темноту подвала.
Кондратич поднял за козырек фуражку и провел рукой по седеющим волосам. На улице было тепло и приятно, не то, что в подвале, но необходимо снова спускаться в темноту и сырость.
- Слушай, Володя, там возле бочки пятно. У тебя есть фонарик, мне – бы его внимательно рассмотреть.
- Какое пятно? Ты что, правда, надеялся найти в подвале мою жену? Чего она там забыла?
- Ты конечно чаще спускаешься в подвал, за бутылочкой, но вспомни. В позапрошлом году старый Фомич, тот, что жил в конце моей улицы, умер в подвале. Как раз молодое вино играло. Он переливал его что – ли, надышался испарений и все, отдал богу душу. Его нашла жена только к вечеру, когда было уже поздно.
- Кондратичь хватит. Надоели твои рассказы. Сейчас принесу фонарь, и смотри, сколько хочешь.
С тяжелым предчувствием Ильин спустился вместе с участковым в подвал. Тот опустился на корточки возле бочки и, посветив фонариком, стал разглядывать подсохшую лужу на полу. Красно – бурое пятно находилось возле стенки, как раз в том месте, где начинался первый ряд свежей кладки.
Сердце Ильина бешено колотилось, если – бы не ребра оно могло вырваться наружу. «Откуда кровь, ведь ни в доме, ни на одежде Елены он не заметил ее следов. И вот обличающее пятно».
Участковый протянул руку и дотронулся указательным пальцем до подсохшей жидкости. Владимир закрыл глаза и оперся на стену.
- Твоя бочка протекает, - донеслись до Ильина слова, словно из потустороннего мира. – Смотри, сколько вина вылилось.
Вспотевший от страха мужчина открыл глаза. Перед собой он увидел ладонь вымазанную грязью вперемешку с остатками вина.
- Ладно, пошли наверх, - сказал Кондратичь и повернулся к выходу.
Вдруг они услышали скрип дверей подвала, и по ступенькам стал кто – то спускаться. Мужчины застыли. Единственная лампочка в большом подвале тускло освещала стены и увидеть лицо другого можно только вблизи. Легкие шаги определили женщину. Лишь когда она вошла в круг света, стало понятно, это пришла Ольга, сестра Елены.
- Вы нашли мою сестру, - спросила Ольга и как – то странно посмотрела на Ильина.

- Нет, ее нигде нет, - ответил участковый, вытирая руку носовым платком.
- А что устраивали поминки? - сказала она и кивнула в сторону бочек.
- У тебя язык как шкура ежа, - сердито заметил Кондратичь, - и как он только в твоем рту помещается?
- Кондратий Степанович,- почему – то официально обратилась к участковому женщина. – Тебе нет дела до моего языка. Что хочу то и говорю. А вот мой зятек вижу, свой язык проглотил. Чего молчишь Вовка. Рассказывай где дел жену?
- Ольга как ты можешь говорить так, когда случилось несчастье, - запинаясь, ответил Ильин, продолжая прижимать руку к груди.
- Какое несчастье? Ты Владимир так говоришь, словно уже похоронил Лену. Может она уехала куда, а телефон забыла в халате и не может дозвониться сейчас. Подожди немного, - ответила Ольга, и последние слова прозвучали слишком многозначительно, Ильин это заметил и насторожился.
Ольга осмотрела подвал и отчетливо спросила:
- Ты, Владимир, вижу, переставил бочки и нишу замуровал, наконец – то?
- Какую нишу, какие бочки, - заинтересовался участковый.
- Вот здесь была ниша под картошку. Он, - она махнула головой в сторону Ильина, - уже как месяц собирался ее замуровать, и вот теперь я вижу, справился. Откуда такая прыть.
- Так ты говоришь ниша, и большая, - перебил участковый женщину. Его мозг заработал на полную силу.
- Да, наверное, метр на метр, и глубиной столько же, - ответила Ольга.
- Так, так, так, - проговорил Кондратичь и, засучив рукава, сказал. - Ты Ильин не стой, помоги мне отодвинуть бочку, я хочу посмотреть, что за ней.
Ильин нехотя, подошел и взялся за бочку. Как ему не хотелось этого делать, но приходилось подчиниться. Зло глядя то на участкового то на Ольгу, он помог оттащить бочку с остатками вина в сторону. За ней показалась свежая кирпичная кладка. Что – то показалось странным Владимиру, но он не мог сосредоточиться на внезапно возникшей мысли, страх сковал его тело и ум.
Участковый подошел к стене и стал выковыривать кирпич из верхнего ряда. Дело шло быстро. Глиняный раствор легко поддавался. Через минуту, верхний ряд кирпичей был вынут и дело пошло еще быстрее. Ильин стоял, безучастно опустив руки и голову. Затем, по-видимому, решившись, медленно проговорил:
- Кондратичь! Я хочу тебе сказать, - но тут его участковый перебил и попросил дать ему фонарь.
- Не буду ломать все, фонарем посвечу, этого достаточно, - сказал он и заглянул в образовавшееся отверстие.
Ильин ждал приговора и услышал его.
- Там ничего нет, - произнес участковый и добавил. – Извини, я тут наковырял немного, но сам понимаешь, работа есть работа.
Ничего не понимая, Ильин уставился на темное отверстие. «Что значит, ничего нет?» он подошел ближе и попробовал заглянуть внутрь. Это произошло непроизвольно, без фонаря он не мог ничего увидеть, но продолжал заглядывать за стенку.
- Ты что мне не веришь? – Удивленно спросил участковый и добавил. – Так что ты хотел мне сказать, я тебя перебил.
- Нет, ничего. Уже ничего, - слабым голосом ответил Ильин. – Я хочу на улицу, мне холодно, хватит этих поисков.
Мужчина стал медленно подниматься по ступеням, за ним пошел участковый. Никто не видел, с каким злорадством смотрела им вслед Ольга.
Возле двери подвала Ильин остановился и стал глубоко дышать. Ему казалось, что воздух проникает в каждую клеточку его тела и облегчает боль. Хорошо здесь. Свежий воздух, птицы поют. Какой хороший день если – бы…
В кармане зазвонил телефон. Владимир достал его и посмотрел на экран. Там большими буквами высветилось – Елена. Странно, Ильин не удивился. После всего, что с ним сегодня произошло, он устал удивляться. Последние часы превратились в наваждение. Тащить труп и замуровывать его в подвале, было легче.
- Да, - проговорил он и замолк.
- Телефон надо было вынуть, - сказал кто – то тихим чужим голосом и телефон отключился.
- Я уже это понял, - ответил Ильин, понимая, что его уже никто не слушает.
Он повернулся к стоявшему рядом участковому и сказал:
- Кондратичь! Выслушай меня и пойми правильно. Я не хотел, но так получилось. Я убил свою жену. Нет, я ее не убивал. Так получилось. Случайно. Потом я спрятал труп, но вот где я не помню. Или не помню, или помню. Нет, я ничего не понимаю. Моя жена умерла, - продолжал бессвязно говорить Ильин. Он говорил и видел, как меняется выражение лица участкового. Сначала оно было спокойным, потом появилось гадливое выражение, словно тот слушал насильника и убийцу. В конце появилось удивление и страх. Кондратичь смотрел не на Ильина, а за его спину. Смятение в его глазах настолько возросло, что Ильин вынужден был повернуться и посмотреть туда, куда смотрел участковый.
На пороге дома, немного бледная, в вязаной шапочке на голове стояла Елена, его жена, живая. Ильин понял, что его удивило там, в подвале, когда Кондратичь ломал стену. Кирпичная кладка была свежей, но это не он ее делал. Ниша была замурована кем – то другим. Зачем? Ильин не мог объяснить. Он почувствовал, словно тяжелый камень лег на нижнюю часть груди. Он давил не сильно, но больно и неприятно. Именно неприятно. Последний кирпич в кладку. Ноги подкосились и Ильин, схватившись за грудь другой рукой, упал лицом вниз.