Цикл рассказов: «Возврат по лыжне личной памяти». Под лед или мой первородный страх.

Под лед или мой первородный страх.
Человека тянуло под лед. Я видел, как густеющая от холода, многотонная вода впитывается, крадется вверх по спине одетой в зеленую палаточную ткань – штормовку шестидесятых годов. В полынье явственно ощущалось течение, ток струи поднимался из-под моего берега, выгибался пологой волной и нырял под лыжницу. Женщина, не первый уже раз нагрузила белую кромку, перед которой заканчивалась ее жизнь, но лёд снова лопнул под её изнемогающим телом. Полынья выламывалась в заливчик, в конце которого кружили обломанные льдинки с пятнами крови… Среди них тонула моя мама. Это была моя восьмая весна. Дома ждали недоученные уроки, а я стоял на припае – льду, вмороженном в берег, и не мог закричать от страха.
- Зови на помощь! - Мама смогла обернуться. Она прощалась со мной, и махнула рукой с изрезанными о края полыньи ладонями.
- Нанннна….! - Крик не получился, невиданная сила сдавила мое горло, воздух, как застывший бетон, забил гортань пробкой.
- Сильно затягивает…не вылезти -
Это я услышал с воды, и мне стало жутко. Отец, ныряльщик и лыжник – марафонец, вот кто до зарезу был нужен именно сейчас! Он беспартийный, но с сердцем коммуниста, полез бы в прорубь даже ради ежа! Но другой край Земли, Владивосток, был далек от Урала. От страха моё горло пробило. Не знаю что, но я закричал. И мама снова начала борьбу, но уже не за себя, сражение шло за меня. Берег был пуст, как и моя дальнейшая жизнь, без нее.
В ледяной воде, постоянно подгребая ногами, чтобы не затянуло течением, мама освобождает руки от лыжных палок. Снова выталкивает себя на лед, всего лишь по грудь, кромка прогибается, трещит, но держит! Ох, эта зимняя река, как она не любит отпускать просто так. Ей надо хоть что-то, но забрать! В узком как ледоколом пробитом канале застревают лыжи! Я помню щуку на отцовском, мастерски сработанном трезубце, ещё живую, но уже обреченную. Может быть, зимняя река в сговоре с подмытым льдом, мстя рыбакам, держит человека за прикованные к ногам проклятые снеговые палки. Лыжи, как флажок остроги, не дают покинуть воду. Мама тянется к ботинку, шнурки на голени ближе всего, но мокрый узел не выпускает веревочную ткань, пришлось тянуться глубже к креплениям. Руки уже чужие и чувствуют только боль. Сведённые пальцы не способны проделать работу по спасению. Но видимо Бог помогает изрезанным перстам отстегнуть оковы алюминиевых креплений. Лыжу тут же уносит - река забрала жертву! Усилие, и правая нога на льду. Человек лежит на снегу, левая нога все ещё в воде, и нет сил откатиться к жизни, в безопасность. Наконец собравшись духом, мама поднимает из воды вторую лыжу и отползает. Лед держит.
Теперь перебраться надо мне. Но я отчетливо вижу, как в дырявом от лыжных палок льду, дышит вода. Я панически боюсь этого места, это оно чуть - чуть не заделало меня сиротой. И рядом канал, такой же темный и страшный, как река Аида.
- Не бойся! Ты легкий, я перетащу тебя! Протягивай быстрей свои палки - говорит мне мама. Но страх сильнее меня, и я не решаюсь.
На природе был минус, а человек только что спася из проруби. Я выбираю дорогу через железнодорожный мост, путь до него далеко! Мы разбегаемся. Мама добежала до дома за тридцать минут, я за шёл почти полтора часа.
Дело было в воскресенье, в понедельник мама вышла на работу, я в школу. Тихая трагедия не состоялась.